Текст книги "Воздушные замки. Тайны прошлого"
Автор книги: Маринью Эуклидес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
В этот миг дверь отворилась, и на пороге появился Шику. Глаза Жулии загорелись возмущением, и она уже сделала шаг, чтобы выставить его за ту самую дверь, в которую он вошел, но Отавиу радостно воскликнул:
– Рад тебя видеть, Шику, проходи! Я здесь знаю только тебя и Алекса.
Жулия прикусила язык и промолчала.
Шику забежал с утра пораньше в больницу, собираясь все-таки взять интервью у Лидии, и выяснил, что Отавиу уже отправился домой.
Не пишите пока о нем, – попросила Лидия, – это может очень замедлить процесс выздоровления. У него сейчас будет и без того много стрессовых ситуаций, и мне придется очень следить за тем, чтобы он с ними справлялся.
– Ладно, не буду, – с вздохом пообещал Шику. – Но мы подружились, и я хотел бы его навестить, так что скажите, где его искать.
Лидия дала ему адрес Алекса, и он тут же отправился к нему. Ему и в самом деле хотелось повидать Отавиу, но еще хотелось послушать, что скажет Жулия по поводу той информации, которую передали по радио.
Шику поглядывал на нее, и рот у него расплывался в насмешливой улыбке. Улучив момент, он спросил:
– Ну что? Ты по-прежнему за искусство для народа, выставленное на городских площадях? да здравствует Чак Веласкес?
Жулия недоуменно смотрела на него, зато откликнулась Онейди:
– Вы о том, о котором по радио передавали? Его задержали при попытке вывезти из страны сотни килограммов кокаина, запрятанных в статуи? – спросила она.
– О том, о том, – закивал Шику, а Жулия широко раскрыла глаза – вот это была новость! Вот это была сенсация! И почему только Шику всегда оказывается прав?
Но Шику не успел даже насладиться своей победой, его потянул за рукав Отавиу, прося разобраться с телефоном. Он впервые видел кнопочный и не знал, как с ним обращаться. Потом как завороженный он смотрел цветной телевизор.
– Вот теперь я вижу, что близко новое тысячелетие, – удовлетворенно сказал Отавиу.
Но на телевизоре чудеса не кончились. Дочери показали ему видеофильм про него самого – Бетти снимала целый день, когда приезжала два года назад. Посмотрев на себя, Отавиу расстроился.
– Неужели я стал таким?
– Нет, ты молодеешь с каждым часом, – утешила его Бетти.
– А где все-таки Ева? – забеспокоился больной. – Я хотел бы ее повидать. Уж она могла бы ко мне приехать.
– А, по-моему, тебе стоит отдохнуть, – сказал Шику. – День был долгим, и тебе пора в кроватку.
– Я действительно очень устал, – согласился Отавиу, внезапно сникнув, – ты настоящий друг, если так меня понимаешь! И единственный разумный человек.
Все засуетились вокруг Отавиу, внезапно сообразив, что переутомили его, но сразу уложить его в постель не получилось, потому что в гостиной появился Сан-Марино.
– Я узнал, что ты уже дома, и не мог тебя не навестить, – сказал он, обнимая Отавиу. – Ты даже не можешь представить себе, как я счастлив, что ты снова с нами. Все эти годы я был страшно одинок, но теперь у меня снова есть мой дорогой друг, даже больше, брат!
Сан-Марино обвел всех домочадцев взглядом и продолжал:
– Я пришел, чтобы передать приглашение моей жены тебе и девочкам. Мы хотим видеть всех вас у себя и отпраздновать твое возвращение,
– Спасибо, Сан, спасибо, – бормотал усталый Отавиу Мы обязательно придем, я не хочу никого обижать.
На обратном пути, сидя в машине, Сан-Марино продумывал ситуацию, и остался собой доволен: он сделал правильный ход. Пригласить семейство Монтана в гости предложила Гонсала, и это было Гениально. Антониу даже улыбнулся, так ему нравилось это сближение семей.
Вообще в последнее время все его дела пошли в гору. Элиу находился между жизнью и смертью, и ничего не стоило слегка помочь ему в пользу последней. Арналду хоть и устроил, чуть ли не недельную попойку в имении, куда поехал с очередной ревизией, но зато задорого продал урожай, напоив покупателя и снабдив его девочками. Под контролем будет и семейство Отавиу. Словом, благополучию Сан-Марино ничто не грозило, и он спокойно мог заниматься благотворительной деятельностью в детских приютах, что необычайно способствует возрастанию популярности в период предвыборной кампании.
Перед поворотом он еще раз обернулся и посмотрел на освещенные окна дома Алекса. Дом выглядел таким мирным, таким спокойным, таким уютным.
Отавиу уже отвели в его комнату, Шику прощался.
– Я прошу тебя больше не приходить в этот дом! – угрожающе сказала Жулия. – Сегодня я не стала устраивать скандала, но в следующий раз устрою.
– И зря! Я не буду приходить, когда меня об этом попросит твой отец. Чао, змеючка!
Жулия поджала губы и тоже отправилась отдыхать, они все сегодня очень устали! Только неутомимая Бетти отправилась на очередное свидание и, вполне возможно, на этот раз с бизнесменом.
Онейди в кухне домывала посуду. Она была довольна – у них получился настоящий праздник, и ужин был такой вкусный, и места для всех хватило.
– У нас такой хороший дом, Алекс! – ласково сказала она мужу.
– Он уже не наш, Онейди, – вдруг сказал он с отчаянием. – Я его продал. Мы должны освободить его через двадцать дней.
Глава 12
Гонсала прошлась по комнатам, полюбовалась порядком, нарядностью, потом отправилась на кухню и удостоверилась, что и там все идет как нельзя лучше: жаркое издавало аппетитнейший аромат, запекалась рыба, овощи и фрукты были как будто с выставки. Кухарка готовила манговый мусс на десерт, острые приправы к рису булькали на плите.
Гонсала обожала свою кухню и охотно сама стряпала, но сейчас ей было не до стряпни, у нее была еще куча дел.
Она поднялась наверх и позвонила по телефону: гости вот-вот приедут, а цветы до сих пор не привезли. Что за безобразие!
Мимо нее прошел с иголочки одетый Арналду.
– Куда это ты? – окликнула его мать. – Папа просил, чтобы мы все сегодня были в сборе.
– Кроме меня, мама! Не хочешь же ты, чтобы я заодно с вами разыгрывал дурацкую комедию неувядающей любви и дружбы? Мне претит балаган, который вы устраиваете ради этого зомби и его безмозглых дочерей!
– Как ты смеешь так говорить, Арналду? – Гонсала с упреком посмотрела на сына. – Сейчас же замолчи! Отавиу – старинный друг твоего отца, у него замечательные дочки, старшая журналистка, работает в Японии. Им сейчас тяжело, а в такие минуты люди рассчитывают на помощь друзей.
– С каких это пор мой отец стал добрым самаритянином? – иронически поинтересовался Арналду. – Что-то на него это не похоже!
Сказать по правде, ужин предложила я, но отец одобрил мою идею, ему понравилось, что наши семьи снова сблизятся, и мы поможем Отавиу вернуться к нормальной жизни.
– Вот и помогайте, но без меня. Вечером я уйду, на меня не рассчитывайте!
Те же сомнения выражал Торкуату Сан-Марино, он был сбит с толку, ничего не мог понять.
Боб Ласерда окончательно запудрил вам мозги своим дурацким милосердием, приютами и сиротами! – возмущался он. – Вы же терпеть не могли этого дурачка, так зачем его приваживать? Мне больше нравилось, когда вы закапывали врагов под землей, чтобы наружу ничего не вырвалось!
Помолчи, – приказал хозяин. – Ты знать не знаешь, кто такой Макиавелли.
– Поручите, и через двадцать четыре часа мы будем знать о нем все! – с готовностью заявил Торкуату.
– Дикарь! Макиавелли – это автор, которого я сейчас изучаю по настоянию Боба, и вот что он говорит: подпусти врага поближе, и тебе будет удобнее наблюдать за ним. Распознай его хитрости и вовремя нанеси удар. Ужин – это только начало. Теперь я от него ни на шаг не отойду. Но тебе этого не понять!
Да, Торкуату не понимал таких нежностей, он предпочитал не вникать, а действовать, и с удовольствием рассчитался бы с Элиу, пока тот находился в больнице.
Может, с какой-то точки зрения Торкуату и был прав, потому что Элиу тоже чувствовал, что больница для него не самое лучшее убежище, и постарался, как только смог, ее покинуть. По дороге он позвонил Алексу, сказал, что их договор остается в силе, к что он при первой же возможности свяжется с ним.
Алекс не сказал никому из домашних о тревожном звонке, у них у всех тревог хватало и без Элиу.
Сейчас все были взволнованы предстоящим вечером, дом наполнялся праздничной суетой, запахом пудры, духов и горячего утюга.
Наряд Бетти сестры сочли слишком вызывающим для семейного вечера, но она никак не соглашалась с ним расстаться. Наконец дала себя уговорить.
– Только ты, Сели, за это подкрасишь губы и расстегнешь одну пуговку на блузке, слышишь? – заявила она и собственноручно подкрасила сестру, которая хоть и похорошела, но от смущения не знала куда деваться.
Наконец сестры были готовы, и, надо сказать, были очаровательны, но Бетти устроила страшный скандал, когда увидела, какую машину заказал им Алекс.
– Я не поеду на этом драндулете, – заявила она. – У меня все платье помнется!
Отавиу, желая примирить дочерей, заявил, что готов сидеть в тесноте на заднем сиденье, а недовольная Бетти устроилась на переднем.
В этот день все невольно щадили Бетти, потому что она пережила крайне неприятную сцену: в дом заявился пьяный Николау и устроил своей бывшей жене страшный скандал, от оскорблений он переходил к признаниям, а любви, то грозил, словом, доставил ей множество неприятностей и вызвал к себе жалость сродни брезгливости.
Но неприятности с отъездом на этом не кончились, драндулет и впрямь оказался драндулетом – он не желал заводиться, и его пришлось толкать, толкали все, в том числе и Бетти, она наступила в лужу, что отнюдь не улучшило ее настроения.
– Ох, проклятая бедность! – шептала она, глядя перед собой. – Нет, не за этим я родилась на белый свет!
Собравшийся уезжать Арналду сразу отдал должное соблазнительной блондинке, которая входила в дом. Ну и цыпочка! – восхитился он и тут же поменял все свои планы.
Вышло так, что каждого члена семейства Сан-Марино поджидал свой сюрприз. Гонсала была поражена сходством Жулии с Евой и все время невольно поглядывала на мужа, пытаясь понять, как он будет вести себя и что делать.
Арналду, приятно поразив родителей своим послушанием, принялся ухаживать за Бетти, рассказывал ей о своих деловых поездках по имениям, которые он умеет превратить в увеселительные, потому что от жизни нужно уметь брать все.
Тьягу поразился, повстречав рядом со своей комнатой Сели, она поднялась наверх, услышал музыку, и они встретились в коридоре.
Оба и смутились, и обрадовались.
– Я услышала музыку и поднялась, она такая чудесная, – сказала Сели.
Ну, так заходи, послушай, это и вправду чудесная музыка! А я теперь понимаю, почему ты тогда так плакала, – сказал он, сразу вспомнив день их знакомства, – я не знал, что у тебя болен отец. А мама?
– Мама давно умерла, я же говорила, что выросла в монастыре и хочу стать монахиней.
Сели выглядела так трогательно, от нее веяло юностью, свежестью, чистотой и простодушием, она сама была словно музыка, около нее становилось светлее. Во всяком случае, Тьягу был уверен, что это так.
– Мне по душе твое решение,– сказал он, – но ведь оно не мешает нам быть друзьями, правда?
– Не знаю, – честно ответила Сели, – у меня еще никогда в жизни не было друзей.
Было тепло в этом доме и Отавиу, он всем улыбался ласковой улыбкой, на всех смотрел с симпатией. За столом он почти ничего не ел, ему было не до еды, на него наплывали воспоминания детства. Когда-то вся их семья собиралась за таким же красиво накрытым столом, все смеялись, шутили, были счастливы. Он увидел лицо своего отца, своей матери, обстановку своего дома…
– Спасибо тебе, Сан, – сказал он после ужина, – ты воскресил для меня детство.
– Я рад, – отвечал тот, сразу насторожившись, – и что же ты вспомнил?
– Цветные картинки, – с улыбкой объяснил Отавиу. – Честно говоря, с памятью у меня пока еще не все в порядке.
Я мало что помню, а то, что вспомнил, тут же забываю.
Меня беспокоит это. Я хотел бы что-то делать, приносить пользу…
– Я что-нибудь придумаю, положись на меня, – пообещал Сан-Марино, – а пока отдыхай, восстанавливайся. По состоянию здоровья ты моложе всех нас, восемнадцать лет без стрессов, экономических кризисов, житейских треволнений и алкоголя! Да у тебя печень и сердце, как у юноши! Ты нам всем сто очков форы дашь!
Отавиу рассмеялся.
– Ты настоящий друг, Сан, ты всегда умеешь вселить надежду и утешить, – сказал он растроганно.
На обратном пути все тепло вспоминали проведенный вечер. Как хорошо иметь таких друзей, как семья Сан-Марино, – думал каждый про себя и каждый на что-то надеялся.
Бетти представляла себе личный самолет, роскошные имения, апартаменты с бассейном, роскошные туалеты, драгоценности…
В ушах у Сели звучала чудесная музыка, и вместе с ней ей хотелось унестись высоко-высоко в небо.
Жулия почувствовала себя увереннее и спокойнее, оттого, что рядом с ними семья папиного друга.
Усталый и расслабившийся Отавиу потихоньку дремал углу машины, что-то похожее на счастье согрело его сердце,
Когда они вернулись домой, Алекс отвел в сторону Жулию и сообщил ей первой о своем несчастье с домом.
– У меня были долги, и я никак не мог их выплатить, поэтому пришлось заложить дом в банк. У меня там работал друг, он оформил закладную на льготных условиях, я аккуратно выплачивал проценты, и все было хорошо. Но потом друг ушел, и сразу все переменилось. Проценты стали возрастать, я не стал с ними справляться, и вот дело дошло до того, что дом мне больше не принадлежит. Он продан. Я так вас подвел, девочки! Мне так горько!
– Это мы подвели тебя, Алекс, – горячо сказала Жулия. – Ты столько лет содержал нашего отца, и поэтому не сумел отстоять свой дом. Прости нас, если можешь.
– Я и в мыслях не имел ничего подобного, давайте думать, как нам быть дальше. Через десять дней дом должен быть свободен.
Все тихонько ахнули. За это время к Жулии и Алексу подошли Сели и Бетти и сразу поняли, что им грозит.
– Не расстраивайтесь, сестрички, – воскликнула оптимистка Бетти, – мы поедем жить в наш дом!
Все недоумевающе уставились на нее.
– Вы же говорили, что теперь он в собственности Сан-Марино, ну так вот, почему бы ему нам не помочь, раз ан такой близкий папин друг? Я охотно отправлюсь и поговорю с ним, – вызвалась Бетти.
Жулия с первого дня знакомства заметила, что Бетти ничего не имела бы против, если бы Сан-Марино-старший стал за ней ухаживать. Ее не смущало, что он в годах, что он женат, что у него двое взрослых сыновей. Старшая сестра видела всю неуместность подобною визита и принялась отговаривать Бетти.
– Хватит того, что Сан-Марино принял в нас участие, нельзя отягощать его просьбами. Он не обязан возвращать нам дом. Мы поставим его в неловкое положение, если по каким-то причинам он будет вынужден нам отказать.
– Мне? Откажет? Да ты с ума сошла! – передернула плечами Бетти.
– Нет, я не могу отпустить тебя в семейный дом, если уж идти кому-то к Сан-Марино, то мне! – решительно сказала Жулия, выразительно посмотрев на сестру.
Глава 13
Гонсала налила себе еще один бокал, потом еще. Теперь она поняла, почему Сан-Марино так охотно согласился на ужин в честь Отавиу. Почему захотел вновь восстановить с мим дружбу. Достаточно было посмотреть на его старшую дочку, чтобы это понять. Но если Гонсала мирилась с портретом, хотя и портрет доставлял ей множество страданий – ведь унизительно чувствовать, что тебе предпочитают картинку! – но влюбленности в живую женщину она не собиралась терпеть! Правда, взглянув на Жулию, сразу становилось ясно, что ей и в голову не приходят истинные намерения Сан-Марино.
Муж подошел к ней, на этот раз он был в отличном настроении, но она тут же испортила его, сказав:
– Ева сошла с портрета все той же юной женщиной, но ты-то не Дориан Грей. Смотри, как бы тебе не стать посмешищем!
Антониу скривил рот, но ничего не сказал. А если быть честным, то сказать ему было нечего. Однако всю ночь ему снилась Ева, и проснулся он в скверном расположении духа.
Не улучшило его настроения и утреннее свидание с Бобом Ласердой, тот порекомендовал ему изменить имидж, носить более легкие очки, Светлые костюмы теплых тонов и пастельные галстуки.
Вы – будущий отец народа, а народ сирота, – внушал Боб. – Он должен тянуться к вам, а вы радовать его взор. И потом, вы должны откликаться на его просьбы.
– Строить очередную аптеку? – желчно спросил Сан-Марино. Так можно и разориться. Одно утешение – любую смету можно урезать!
– Должен изменить имидж и ваш ближайший сотрудник Торкуату, – сказал Боб. Он носит допотопные костюмы и галстуки. У людей, приближенных к будущему сенатору, вид должен быть безупречный.
Антониу сообщил Торкуату мнение Боба Ласерды, но, услышав известие, принесенное Торкуату, о том, что из больницы исчез Элиу Арантес, пришел в настоящую ярость, и ему стало не до имиджа.
– Он же одной ногой стоял в могиле, откуда я мог предположить, что он сбежит? – оправдывался тот.
Антониу в гневе шагал по кабинету.
– Ты что, не понимаешь, насколько опасен Арантес на свободе?
– Понимаю, сеньор, он для вас словно человек-архив, покаянно вздохнул верный исполнитель всех замыслов хозяина.
– И я приказал тебе его сжечь! – рявкнул хозяин.
– Сожгу, шеф, – пообещал Торкуату.
Антониу пожелал узнать, не просочились ли какие-нибудь сведения об Арантесе в прессу, и отправился в «Коррейу Кариока».
Все в редакции разом присмирели, чувствуя, что хозяин мрачнее тучи, а значит, в любую минуту жди грозы и молний.
Вот в такую грозную атмосферу и попала Жулия. Первый, на кого она наткнулась, был Раул. Увидев Жулию, он пришел в восторг и тут же протянул ей конверт с фотографиями:
– Я сделал их специально для вас, – галантно проговорил он, – только убрал кое-что лишнее.
Жулия взглянула на фотографии и поняла, что это были те самые, которые Раул сделал в Сан-Паулу, только он убрал все компрометирующие моменты, что мгновенно расположило ее к молодому человеку. К тому же и фотографии были отличные.
– Спасибо! – искренне сказала она.
Увидев появившегося на пороге Шику, Жулия мгновенно напряглась.
– Ты чувствуешь перед ним свою вину? – догадался Раул. – Я тебя понимаю. Он ведь тогда едва вернулся. Его тогда взяли вместе с партизанами, похоже, даже пытали. Худющий, бледный, еле живой. А за то, что материал уже был не нужен, его и из газеты выставили. Так что он, конечно, по твоей милости натерпелся!
Жулия почувствовала угрызения совести, она не знала, чем кончилась та давняя история, ей-то казалось, что Шику просто хотел опередить ее с материалом и вернулся буквально на следующий день.
Ей стало, в самом деле, очень стыдно, она подошла к нему и сказала:
– Шику! Я прошу у тебя прощения. Я не знала, что тебя взяли вместе с партизанами.
– Самое время попросить прощения за то, что произошло шесть лет назад, – иронически усмехнулся Шику, чем мгновенно отбил у Жулии охоту покаяться.
Кто знает, почему так получалось, что эти двое, едва увидев друг друга, начинали ссориться? Шику даже растрогала эта запоздалая просьба о прощении, но от иронии он удержаться не смог. А ведь у него сложились такие хорошие отношения с Отавиу. На днях он взял его с собой на прогулку, чтобы показать, как изменился за это время их город, какими стали пляжи и парки. У него возникла мысль записывать их разговоры и потом написать книгу, которую можно назвать: «Человек, который проснулся в другом мире». Нет, ему не было никакого резона ссориться с Жулией, и все-таки он начал ссору.
Его привела в раздражение доброжелательность, с какой Жулия разговаривала с Раулом.
А тот мигом воспользовался этим и продолжил прерванный появлением Шику разговор.
– Честно говоря, Жулия, я хотел вручить тебе эти фотографии совсем в другой обстановке, за ужином в хорошем ресторане. Может, ты исполнишь и вторую часть моей мечты – поужинаешь со мной?
– Ты не знаешь Жулии Монтана, Раул, – все с той же язвительной иронией проговорил Шику, – и совершенно напрасно приглашаешь ее, она не умеет ни на что соглашаться.
– А ты слишком самонадеян, Шику, если полагаешь, что знаешь меня, – спокойно отвечала Жулия. – В девять тебя устроит, Раул?
– Завтра я заеду за тобой в девять, – в полном восторге подхватил Раул. – А что тебя привело к нам в Кариока?
– Мне нужен сеньор Сан-Марино, – ответила Жулия.
– Пойдем, провожу, – так же радостно предложил Раул, – первосортные посетители проходят у нас с парадного входа.
Шику с раздражением посмотрел им вслед, а потом, чтобы переключиться и отвлечься, стал думать о Констансинье. Вот с ней у них полное взаимопонимание, он сумел ей помочь, и был этим очень доволен. Удочки вышла неприятность на экзамене по математике, ее поймали со шпаргалкой и поставили двойку.
Она не хотела говорить об этом родителям и сказала только Жанете. Шику, узнав об этом, тут же отправился, переговорил с учительницей, договорился о переэкзаменовке и с репетитором, все уладил и порадовал дочку.
– Никогда не скрывай своих неудач, я всегда могу тебе помочь, – сказал он дочери.
Но и в отношениях с дочерью было одно черное пятно: ей хотелось, чтобы отец с матерью были опять вместе, а вот это было уже куда труднее.
Лусия Элена делала все, чтобы вернуть Шику, и тем отталкивала его от себя. Она уже вернулась из больницы, но Шику ни разу не навестил ее. А она жаловалась ему по телефону, что его мать за время ее отсутствия перекрасила стены в мертвый бежевый цвет.
Шику тяжело вздохнул, нет, с женщинами не соскучишься, и лучше вообще не иметь с ними дела! Одна морока!
А вот Сан-Марино так не думал. Увидев на пороге Жулию, он почувствовал, что все его дурное настроение как рукой сняло.
– Рад тебя видеть! Согласна у меня работать? – весело спросил он.
– Нет, меня привела к вам менее приятная причина, и я перейду сразу к делу, так уж я привыкла.
Сан-Марино смотрел на чистый овал лица, каштановые волосы, точеный носик и чувствовал давно забытое счастье.
– Я и сам такой. Садись, рассказывай.
И Жулия в нескольких словах рассказала, что Алекс исчерпал свои финансовые возможности, ухаживая за Отавиу, что ему пришлось заложить дом в банк, и теперь банк этот дом продал, а в нем живут не только сам Алекс с женой, но и Отавиу с тремя дочерьми.
– Я чувствую себя ответственной за положение моей семьи, – сказала Жулия. – И вспомнила о доме, который когда-то принадлежал нашей семье. Я знаю, что теперь он принадлежит вам, но прошу честно ответить, не могли бы вы уступить его нам хотя бы на какое-то время.
– На сколько хотите, Жулия, – великодушно ответил Сан-Марино без малейшей заминки и без малейшего колебания. – Я купил его для того, чтобы он не попал в чужие руки, и даже не сдавал его. Он ждал своих хозяев, И когда семья Монтана вернется под свой родной кров, мы устроим что-то особенное.
У Жулии выступили на глазах слезы, хотя она никогда не отличалась сентиментальностью.
– Я восхищаюсь вашим благородством, Сан-Марино! Мы перед вами в неоплатном долгу. Обещаю, что я непременно выплачу арендную плату! – произнесла она.
– Лучше считай меня членом своей семьи, – благодушно сказал Антониу, – и верь мне.
Не прошло и нескольких дней, как Сан-Марино вручил Жулии ключ от дома.
– Этот ключ станет символом… Он откроет новую эру для нашей семьи… Как будто семья Монтана возродилась, – несколько бессвязно повторяла Жулия, держа в руке ключ. – Я знаю, что вы сделали это ради отца, ради чувств, которые объединяли вас в прошлом и живы до сих пор!
Да, чувства были живы, все чувства, которые связывали Антониу с семьей Монтана, этого Сан-Марино не смог бы отрицать.
Ом смотрел на взволнованную Жулию и улыбался, и как много чувств скрывалось за этой улыбкой.
Глава 14
Раз в неделю Отавиу должен был ездить в свою прежнюю клинику, и это обстоятельство нисколько не угнетало его, а, наоборот, радовало. Находясь в кругу родных, но, к несчастью, незнакомых ему людей, он особенно остро ощущал потребность в общении с Лидией. Любая новая информация ставила его в тупик, вызывая множество сомнений и вопросов, на которые он не мог найти ответа в одиночку. Ему постоянно требовался консультант, способный с легкостью отделить зерна от плевел, все объяснить, растолковать и тем самым вселить в Отавиу спокойствие и уверенность. Разумеется, рядом с ним всегда находился Алекс – бессменный надежный поводырь, помогавший Отавиу продираться сквозь пугающие реалии неведомой современной жизни. Но Алекс был только друг, а Лидия – еще и врач. Она одна могла различать естественные и болезненные реакции Отавиу на все происходящее с ним в последнее время и помогать не только советом, но и эффективным лечением. Поэтому перед встречей с Лидией Отавиу напоминал путешественника, утомленного новизной впечатлений и стремящегося поскорее вернуться домой – в родную, привычную стихию.
– Мне надо задать тебе столько вопросов! – сказал он Лидии, оказавшись, наконец, в ее кабинете и удобно устроившись в кресле. – Я копил их целую неделю, специально старался запомнить все, о чем нужно спросить тебя… А сейчас вот ничего не помню. Все вылетело из головы…
– Не огорчайся, вспомнишь, – приободрила его Лидия. – Выглядишь ты прекрасно! Посвежел, похорошел.
– Ты находишь меня посвежевшим, а я не могу видеть себя в зеркале. Смотрю на свое отражение и пугаюсь его.
Это пройдет. Скоро ты привыкнешь к своей теперешней внешности.
– да, наверное, – согласился Отавиу. – Это не самое главное. Гораздо больше меня пугает мое душевное состояние. Я не могу смириться с мыслью, что отца больше нет. Мне его очень не хватает. А ведь мы с ним далеко не всегда ладили, часто ссорились. Теперь меня это мучает, я чувствую свою вину перед ним.
– Это нормально. Так бывает с любым, кто теряет родителей. Но время лечит, и постепенно ты смиришься с этой утратой.
– Не уверен… Я каждую ночь вижу отца во сне, он мне что-то говорит, а что – не припомню. Похоже, он гневается на меня, потому что просыпаюсь я всегда с тяжелым сердцем.
– Не выдумывай. Это всего лишь болезненная фантазия. Гуляй перед сном на свежем воздухе и побольше общайся с дочерьми. Переключи свое внимание на них.
– К ним я тоже никак не могу привыкнуть. Мне трудно осознавать себя отцом. Я ведь должен любить их, не так ли? А я до сих пор путаю их имена, забываю, кто как выглядит. Что мне делать?
– Чтобы полюбить, надо сначала узнать их как следует, понять, чем они интересуются, что для них главное в жизни.
– Я пытаюсь. Но тут же все забываю. Вот, например, знаю, что одна из них – журналистка. А кто – сейчас не могу сказать.
– Я думаю, тебе стоит завести специальную тетрадку, чтобы делать некоторые пометки для себя. О девочках, и вообще обо всем, что сочтешь важным и нужным. При случае ты всегда сможешь туда заглянуть. А, кроме того, это будет дополнительно стимулировать твою память.
– Точно, я так и сделаю! – Обрадовался Отавиу. – Хорошая идея! Теперь я буду все записывать. И Алексу не придется по сто раз отвечать на одни и те же мои вопросы.
– Твое намерение похвально, – поощрила его Лидия. – Возьми вот эту тетрадь и не забывай, пожалуйста, делать в ней записи.
Пытаясь получше узнать собственных дочерей, Отавиу и не догадывался, что им самим еще только предстояло понять и друг друга, и, прежде всего, – себя. Рано лишившись родительской заботы и любви, они к тому же выросли порознь, а значит, не могли уделять должного внимания друг другу. Теперь же, когда судьба смилостивилась над ними, вернув отца и возможность жить одной семьей, сестры Монтана попросту не представляли, как это делается.
В памяти Бетти и Жулии, правда, всплывали отдельные моменты из их далекого совместного прошлого,‚ но это было слабым подспорьем для сестер. Строить новые отношения на их основе тех давних скудных воспоминаний сейчас было бы так же неверно в даже нелепо, как если бы сестры отыскивали в семейном шкафу свои детские платьица и попытались каким-то образом в них одеваться.
К несчастью, Бетти этого не понимала и всячески разжигала в себе застарелый детский комплекс, приобретенный ею в раннем детстве: ревностное отношение к старшей сестре.
– Ну, кто из нас был прав? Не я ли утверждала, что Сан-Марино может решить все наши проблемы’? – горячились она, используя удобный случай для демонстрации своего превосходства над Жулией. – А ты сомневалась. Имей в виду, я всегда оказываюсь права!
– Да, на сей раз интуиция тебя не подвела. Я очень рада за папу! Там, в родительском доме, к нему гораздо быстрее может вернуться память.
Казалось бы, такой ответ Жулии должен был удовлетворить Бетти. Но ее уязвила интонация, с какой Жулия произнесла эту фразу, словно бы мимоходом признан правоту младшей сестры. А тут еще Онейди подхватила сказанное Жулией, чем окончательно разозлила Бетти:
– Я тоже так думаю. Слава Богу, мы все теперь можем вздохнуть с облегчением.
Бетти захотелось тотчас же поставить па место зарвавшуюся прислугу, и лишь, присутствие отца сдержало ее. Но когда они с Жулией остались вдвоем, Бетти высказала все, что думала по этому поводу:
– Какова нахалка! Ты слышала: «Мы можем вздохнуть, с облегчением». Кто это – «Мы»? Возможно, она уже считает себя членом нашей семьи?
– Ты все это говоришь об Онейди? – Возмутилась Жулия.
– А то о ком же! Ей и Алексу следовало бы понять, что речь идет о нашем доме и нечего на него раскатывать губы.
– Не смей касаться своим поганым язычком Алекса и Онейди!
– Напрасно ты кипятишься, сестричка, – сразу же успокоилась Бетти, как только ей удалось вывести из равновесия Жулию. – Надо трезво смотреть в глаза реальности. Папа еще болен и потому не понимает, что водить дружбу с официантом – это просто неприлично.
– Замолчи! Для тебя нет ничего святого! Разве ты забыла, что Алекс посвятил нашему отцу восемнадцать лет своей жизни? Ухаживал за ним, оберегал его как истинный друг или брат. Даже мы, дочери, оказались не способны на такой подвиг.
– Ну ладно, мы сердечно поблагодарим Алекса и распрощаемся с ним и Онейди. Этой парочке явно не хватает благоразумия и такта. Зачем ставить нас в неловкое положение? Могли бы сами собраться и уехать.
– Знаешь, чтобы не ссориться с тобой, я постараюсь не принимать всерьез весь этот бред, – подвела итог Жулия. – Так будет лучше для всех. Притворюсь, будто ничего не слышала.
«Тебе легче это сделать, – Промолвил про себя Алекс, оказавшийся случайно поблизости и невольно услышавший разговор двух сестер. – А мне надо посоветоваться с Онейди и решить, как нам следует поступить в такой ситуации».
Наступил вечер, и старшие дочери Отавиу стали собираться на свидания: Бетти – со своим бизнесменом, а Жулия – с Раулом Педрейрой, фотографом. Сели издали наблюдала, как сестры ловко накладывают макияж, пока не поймала себя на том, что невольно фиксирует и запоминает те нехитрые приемы, с помощью которых Бетти и Жулия прямо на глазах превращаются в красавиц. Устыдившись своего греховного любопытства, она поспешила на улицу, подальше от соблазнов.
