Текст книги "Маскарад или Сколько стоит твоя любовь? (СИ)"
Автор книги: Марина Ночина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
Хочу... домой!
Я бешено заозиралась по сторонам и побежала на шум дороги, виднеющейся сквозь деревья. Поймала машину, назвала адрес и свернулась калачиком на заднем сидении.
– Ты не переборщил? – пребывая в лёгком шоке от увиденного, спросил Макс.
Тимофей громко выдохнул, провёл рукой по лицу и на негнущихся ногах добрался до матраца. Сел и уставил в одну точку. Ту, где в темноте исчезла Ксюша.
– Тим? – так и не дождавшись ответа, позвал Максим.
– Нормально, – сглотнув, отозвался Морозов. Рука потянулась к сигарете, выглядывающей из пачки, но он остановил себя. И без того дышать нечем.
– Макс, открой окно.
– Слушаюсь, Ваше королевское Величество, – поднявшись со стула, Макс сердито отвесил глумливый поклон и прямо по матрацу, не снимая ботинок, дошёл до окна. Рывком стянул покрывало и резко распахнул раму. В комнату, если хоть один нормальный человек сможет назвать это комнатой, ворвался свежий и сырой осенний ветер, выгоняя наружу сигаретный дым.
Максим, не стесняясь, уселся рядом с другом и протянул старую разбитую мобилку.
– Твой.
– А я думал, потерял, – забирая телефон, безрадостно хмыкнул Тимофей и нажал несколько кнопок.
– Ты его у Оксаны забыл. Сел.
– Она не любит имя Оксана, – машинально поправил Морозов.
– Оу... даже так...
И несколько минут молчания, когда каждый обдумывал своё.
Тимофей по-прежнему пребывал в неподвижности. Максим старался держать себя в руках, чтобы снова не начать орать на друга. Пора было объясниться.
– Сам расскажешь? – вытащив из пачки сигарету, наконец, начал серьезный разговор Смольный. Переломил её пополам и отправил в пепельницу. Такая зависимость Максимуне нравилась. В общем-то, как и любая другая. Но лучше так, чем порошок или таблетки.
– Нечего рассказывать. На работе был, потом здесь, – наблюдая за действиями друга, покаялся Тимофей. Макс недоверчиво вздёрнул бровь, отправляя в банку-пепельницу очередную "казнённую" сигарету. Потом вздохнул и чуть нервно рассмеялся.
– Да, точно. Сейчас ты скажешь, что приезжал, но меня здесь не было.
– Тим.
– Отвали. Я чист. Это всё Ксюха...
Максим скривился. Сам ощутил на себе разрушительное действие... Ксении, раз девушке так больше нравится. А когда сегодня в аудитории был к ней настолько близко...
– Она меня бесит, – непреклонно заявил Тимофей и крепко зажмурил глаза. Открыл и со злостью ударил кулаком по матрацу. – Стоит ей появиться рядом, хочется злитьстерву. И пугать. Я кайфую от эмоций, которые появляются в её глазах в такие моменты. Ум-м-м... – обхватив голову руками, простонал он. – Кажется, я подсел на другой наркотик.
– Кажется, ты просто влюбился, – констатировал Максим и облёгчённо выдохнул. Как гора с плеч. Наркотик по имени Ксюша в пределах разрешенного. Главное, теперь самому на него не подсесть. Малышка удивительна. Не похожа на других. Ну, разве только на Тима. Но это легко поправить.
А надо ли? Отбирать понравившиеся игрушки у лучших друзей... точнее единственного друга, ради того, чтобы переспать с девушкой, не в его правилах. Красоток вокруг полно... Та же Женька, положившая глаз на Тима. Но такая, как Ксения, одна.
Макс сломал последнюю сигарету и с горечью посмотрел на Тимофея. Он сидел с ошарашенным видом и что-то беззвучно шептал. Похоже, пытался просчитать, какподобное могло случиться и случилось ли вообще.
Глава 8. Прости, если сможешь.
Работу я сдала в пятницу, после окончания второй пары психологии. Зная повадки Ознобина зачитывать подобные характеристики вслух (уже успела наслушаться в понедельник), быть опозоренной перед половиной института второй раз не хотелось.
– И могу я узнать, что это? – поинтересовался психолог, когда ему на стол легли два листика. Один из них был титульным.
А чего он хотел? Третьего тома "Войны и мира"? Пообщался бы с Морозовым сам, посмотрела бы, сколько он напишет.
В целом, подводя итоги нашей совместной двенадцатидневной работы, я поняла одну удивительно неприятную вещь. Всю информацию о моём напарнике можно было изложить парой слов: Морозов – козёл! Говорят, краткость – сестра таланта. В моём случае просто не было выбора. Всю неделю Монстр ни разу не попадался на глаза: в институте отсутствовал, ко мне домой не заглядывал. А я больше не собиралась навещать его – одного визита на чудо-чердачок хватило. Ждать, пока Его Величество очнётся и вспомнит о нашей работе, я не собиралась, поэтому отправилась сдаваться в одиночестве. Смольного, кстати, после чердака я тоже не видела. Совпадение?
– Это психопортрет Тимофея Морозова! – гордо заявила я Ознобину и развернулась, намереваясь уйти.
– Постойте, Родионова. Разве Вы не должны были работать на пару с Морозовым?
– Должна, – кивнула я, мысленно удивляясь, какая хорошая у Ознобина память. Ладно, мою фамилию он мог прочитать на титульнике, но помнить того, с кем должна была работать... Нет слов. Я имею в виду, приличных.
– К сожалению, господин Морозов куда-то исчез, а ждать, когда же он соизволит дописать и сдать свою часть работы... У меня на это нет времени.
– Исчез, говоришь?.. – психолог задумчиво потёр подбородок, пару секунд всматривался в меня. Потом перевёл внимание на мою работу и указал на стул перед его столом.
– Садись. Раз такое дело, проверю сразу – выскажу своё мнение.
Я внутренне возликовала, плюхнулась на стул и поняла, что мне страшно. Нет, страх был не похож на тот, который возникал рядом с Морозовым. Это была самая обычная боязнь получить "двойку" и весьма нелестное мнение относительно моих писательских талантах.
Осторожно, исподлобья посмотрела на лицо Ознобина и вжала голову в плечи. Психолог сидел с таким неописуемым выражением... Это не просто "двойка". Это – "кол с минусом"!
– Что ж... – спустя всего-то десять минут (настрочено-то всё за пятнадцать), Ознобин оторвался от изучения моего шедевра. По-моему, он раз десять перечитывал. Я ж вроде ничего такого там не писала. Просто изложила на бумаге своё мнение, сложив воедино все случаи общения с исследуемым объектом.
– Так плохо? – пискнула я.
– Плохо... – эхом повторил психолог, и у меня перед глазами моментально вспыхнула картинка, как я сдаю Ознобину экзамен...
– Это великолепно! – в порыве эмоций Виктор Михайлович подскочил на ноги, оббежал стол, вцепился в мои плечи и затряс, как ненормальный. Меня сразу же замутило, а мир поплыл перед глазами. Но переполненное радостью:
– Родионова! Однозначно пять! Дай я тебя расцелую! – быстро привело в чувство.
Зажмурилась и забрыкалась необъезженной лошадью. Оказалось – зря. Ознобин просто пошутил.
– Дабы не сидела с кислым видом, – скрывая насмешку, пояснил преподаватель и вернулся на место.
– Зачётка с собой? – невинно поинтересовался психолог, беря ручку.
– Эмм... – выдала я в ответ. Не успела отойти от шутки с поцелуями, а тут новое микропотрясение.
– Это "да" или "нет"? – вопросительно изогнув бровь, уточнил преподаватель.
– Да! То есть, нет! – выпалила я. Как дура, ей Богу. М-да... А почему, собственно, только "как"? Ксения Станиславовна, теряешь хватку. Ты ещё покрасней...
– Ладно, зайдёшь как-нибудь за автографом.
– Можно идти? – осторожно уточнила я. Желания смотреть, как мою работу разбирают по кусочкам, не было, а препод снова погрузился в это увлекательное занятие.
Ознобин недовольно оторвался от текста, посмотрел на меня, словно на душевнобольную психопатку с ножом в руке, вздохнул и изобразил жест "свободна".
Я кузнечиком вскочила со стула и тут же села обратно. Стало до одури интересно: за что же мне обломилась пятёрка?
– Виктор Михайлович.
– Появились вопросы? – наш психолог привычно проницателен и зрит в корень. О нём по институту уже ходят слухи. Да что там! Его сам ректор обходит стороной. Говорят, они что-то там не поделили или на что-то поспорили. В итоге, ректор проиграл и теперь...
– Ну? Родионова, я весь во внимании, – недовольный голос преподавателя вернул меня в реальность. Да-да, ведь сейчас трачу его законное время отдыха. Сегодня пятница, вечер и вместо того, чтобы...
– Ксюша!
– Я! – непроизвольно вырвалось у меня.
– Так-то лучше, – улыбнулся мужчина. – А то летаешь где-то в облаках. Так что ты хотела узнать?
– За что мне "пять"?
– За искренность и терпение. А ещё за самую точную характеристику Тимофея. Ни один психолог, ну кроме меня, ещё не давал настолько точного описания.
Мои брови непроизвольно полезли на лоб, а рот открылся в немом вопросе. Что значит "кроме меня"? Они что, знакомы?
– Не смотри на меня таким кровожадным взглядом, – опасливо попросил Ознобин.
– Вы знаете Морозова?
– Я всех студентов знаю. Изучал их личные дела, – навесив улыбку, выкрутился препод. Это ему кажется, что выкрутился.
– Виктор Михайлович, – прищурив глаза, упёрла руки в преподавательский стол и начала медленно подниматься. Наверное, со стороны это выглядело смешно. Я, хрупкая мелкая студентка, пытаюсь наехать на здоровенного мужика, который и бровью не повёл. Прям как Морозов, когда начинаю ему угрожать. Морозов? Да быть этого не может!
– Этот урод сдал Вам работу? – вопрос я прорычала.
Ознобин удовлетворительно кивнул, и я упала обратно на стул. Скрестила руки на груди и начала пыхтеть, как простуженный паровоз.
– Вы, Ксения, слишком эмоциональны для той сухонькой характеристики, которую написал Тимофей.
– Потому что он козёл... – под нос буркнула я. Ознобин услышал. Хмыкнул, снисходительно посмотрел и рассмеялся. С этим бархатным смехом ему только девушек соблазнять. Ненавижу таких самоуверенных мужиков.
– Можно вопрос? – хмуро поинтересовалась я. Психолог прекратил раздражать меня неожиданным весельем и принял серьезный вид:
– Если только один. Время позднее уже, – и демонстративно вскинул руку, на которой болтались дорогущие часы. Это что, ко мне клеится преподаватель? Чур-чур-чур! Не может быть! Хотя насчёт времени он прав: за окном давно стемнело и повылезали всякие маньяки, типа того же Морозова.
– Как давно Вы знаете Тимофея?
Виктор Михайлович замялся. В глазах мелькнула секундная неуверенность. Кто-то другой, наверное, и не заметил бы. Только не я, пристально наблюдающая за выражением лица психолога. Хочу знать правду.
– Ну-у... – почёсывая затылок, протянул мужчина, а потом искренне улыбнулся и, заговорчески наклонившись к столу, поманил меня к себе. Я, объятая любопытством, подалась вперед.
– Знаешь, он меня убьет, но тебе, пожалуй, надо знать правду. Тимофей мой племянник, так что знаю я его с пелёнок.
Если бы я не сидела, точно бы упала. Вот ты какой, северный олень...
В первый момент захотелось немедленно пойти искать Морозова, чтобы набить гаду морду. Потом возник вопрос: а за что, собственно, бить? Скосилась на доброго дядюшку, едва ли не с лупой наблюдающего за мной.
– Что такое? – удивился Ознобин.
– А вот мне интересно, Вы у нас в институте появились...
– О-о-о... – психолог обречённо шлёпнул себя ладонью по лицу и скорбно вздохнул. – Ладно уж, умница. Так и быть, расскажу. Но, чур, Тима не трогать.
Повторно проснулось желание задушить псевдоботаника. Значит, без него мои мучения точно не обошлись!
Устроилась поудобнее и приготовилась слушать. Ознобин снова вздохнул и заговорил.
– Я пишу работу по изучению нетривиального поведения человека во время стресса. Материала и того, кто добровольно будет трепать себе нервы, сама понимаешь, не хватало. И тут ко мне заявился Тимофей и предложил провести пару лекций в его институте. Я этот шанс упустить не мог, здесь без вариантов. Студенты – это... – лицо преподавателя сделалось таким одухотворенным, я аж испугалась, как бы он не взлетел. Но обошлось: улыбнулся и виновато развёл руками. – Представляешь, мне даже не пришлось ни с кем договариваться: шустрик сам всё сделал...
Шустрик... Желание покалечить Морозова возросло в несколько раз. Ноги ему там переломать... Договорился он! Ему заняться больше нечем?! А сам уверял, что у него нет свободного времени для всякой ерунды! Это меня он называл ерундой!? Как же я его ненавижу!
– У Тимки было лишь одно условие... – продолжал Виктор Михайлович.
– Дайте догадаюсь.... Я? – язвительность из меня можно было черпать половниками.
– Догадалась, – усмехнулся преподаватель.
– Он попросил слегка вывести тебя из себя, "чтобы увидеть её истинное лицо". А потом подстроить всё так, чтобы вы с ним были в паре...
"Урою тварюгу!" – замаячила перед глазами новая цель моей жизни. Я резко поднялась, рыкнула психологу благодарность и направилась к выходу. Ознобин что-то кричал вслед, но я не обратила внимание. Как бык, увидевший красную тряпку, мчалась на тореадора с улыбающимся лицом Морозова. Пусть только теперь появится – задушу собственными руками!
***
К сожалению, эта козлообразная сволочь, именующаяся Морозовым, на моём пути не попадалась. Умный, блин.
"Наверное, дядя предупредил", – злорадно усмехался внутренний голос, и я, в который раз за учебный год, была с ним согласна. А потом внезапно началась сессия, и стало не до Морозовых с их придурью. Надо было готовиться к зачётам и экзаменам. И в этом критическом для любого студента вопросе поблажек не делали даже такой "ботаничке", как я. Преподаватели сразу предупреждали: милости не будет ни для кого. А это значило: никаких автоматов, натянутые до предела нервы и бессонные ночи. В такие моменты и понимаешь, что ты ни черта не знаешь, сколько бы ни старалась весь семестр. Я не трус, но очень боюсь. Вдруг завалю? Как тогда буду смотреть самой себе в глаза?
"Завесь все зеркала и успокойся", – посоветовал всё тот же злорадный внутренний голос. Сейчас пришлось с ним не согласиться и, забыв обо всём на свете, засесть за учебники. Одно радовало: "пятёрка" по психологии. Правда, до сих пор так и не хватило духа проставить её в зачетку. Боялась, не сдержусь и наброшусь с кулаками на дядю...
Ладно, признаю, время от времени морозовскую рожу я всё-таки видела, но та благоразумно держалась на безопасном расстоянии и не предпринимала никаких террористических актов. Значит, не представляла для меня интереса. Только взгляды...
От них кровь не просто стыла – превращалась в кусочки льда и рассыпалась от лёгкого дуновения. И так же резко они меняли свою полярность, становясь обжигающими. Я непроизвольно замирала и... Вспоминала, какая Морозов сволочь, "вскапывала копытом" пол коридора и разворачивалась в сторону парня, чтобы нанести тяжкий вред его здоровью. Или убить. Одно другому, в принципе, не мешало. Мешал Смольный как бы невзначай каждый раз преграждающий мне путь. А когда Макс заканчивал извиняться за мои рассыпанные по полу вещи или прекращал задавать глупые вопросы, Чудовище уже исчезало со своего наблюдательного пункта. Но я точно знаю...
– Оксан! – окликнул меня Николай. Я мысленно застонала, но заставила себя улыбнуться, удобнее перехватила учебники и обернулась. Демидов за эти полгода изменился. И совсем не в лучшую сторону. Ну, то есть, не имею в виду, что он стал пить, курить и водить дружбу с плохими ребятами. Он просто достал меня своей назойливостью и бездействием. Впрочем, последнее было хорошо. С Морозовым в этом ему всё равно не сравниться. И всё же...
Когда же эта сволочь покинет мою голову? Природа и та против меня! За окном почти тридцатиградусные морозы. Без многослойной "капустной" одёжки из дома лучше не выходить. В институте, конечно, топят... Но я всё равно мёрзну. А стоит подумать о...
Рр-р-р-р-р...
– Оксан, ты чего? – опасливо поинтересовался Николай. Поняла, что зарычала вслух и готова спорить на что угодно: выражение лица у меня тоже не ангельское.
– Прости... эти экзамены кого хочешь доведут, – на ходу придумала я. Демидова объяснение вполне устроило.
– Это точно! – радостно согласился парень. – Они поступили несправедливо. Ты весь семестр вкалывала, а эти... – он мотнул головой в сторону бригады Жданова и прочих собравшихся вокруг него умников, косящих от армии, – сидели и молчали. Вот пусть они сдают! А тебе могли бы и так поставить. Ты ведь умница...
И покраснел.
Я мысленно закатила глаза, вновь попросила себя ещё чуть-чуть потерпеть и смущённо потупилась.
– Спасибо, – мой дежурный ответ на все его комплементы. И зачем-то добавила:
– Ты тоже молодец – второе место в рейтинге за семестр!
– Ну, первое-то у тебя... – усмехнулся Николай. Против такого аргумента не попрёшь.
Я действительно лучшая на потоке и горжусь своими достижениями. Бесило одно: по институту мне принадлежало почётное второе место. Не трудно догадаться, кто единолично властвовал на первом! Морозов доставал везде! Иногда хотелось, чтобы он умер в страшных мучениях. Но тут вспоминался другой парень, и Кеше приходилось срываться и забирать меня домой. Он спрашивал, что происходит, а я отмахивалась, сваливая всё на расшалившиеся из-за экзаменов нервы.
– И кого ты пытаешься обмануть? – гладя меня по волосам, устало спрашивал Кеша.
Ближе брата у меня никого не было. Именно он первым оказался рядом, когда я узнала... когда увидела...
Я и сейчас, словно маленькая забиралась на колени брата и пряталась от всего мира. Не понимаю, как он до сих пор терпит мои детские выходки.
"Ты моя сестра", – всегда отвечал Кеша на этот вопрос. А потом мы заедали печаль сладким и вместе смотрели какой-нибудь мультик.
– Оксанчик... – щеки коснулись чьи-то пальцы. Я вздрогнула и вернулась в реальный мир.
– Коля? – я удивлённо выпучила глаза. Чтобы этот парнишка и решился на подобное прикосновение?.. Совсем забыла, что он шёл рядом.... А я, погружённая в свои мысли, остановилась. Это хорошо, иначе могу такими темпами попасть под машину или ещё чего... В последнее время слишком часто ухожу в себя.
– Оксан, всё в порядке? – обеспокоенно спросил Демидов. Неуверенно кивнув, сгрузила учебники на подоконник, от греха подальше, и сама опёрлась о столь надёжную бетонную конструкцию. А за окном, который день, пурга. Я не вижу её за узорчатым от мороза стеклом. Но чувствую.
С некоторых пор очень негативно реагирую на снег. Даже продукты заказываю по интернету, чтобы лишний раз не выходить на улицу.
– Ты не поверишь, как я устала, Коль, – глубоко вздохнув, поплакалась я парню. Рядом с моей стопкой учебников примостились талмуды Демидова, а сам он приобнял меня за плечи и притянул к себе. Возражать не стала. Иногда так хочется почувствовать рядом заботливую и надёжную мужскую руку.
– Убрал от неё руки! – угрожающе зарычали сбоку, не успела я уткнуться в плечо Коли. Холодно, властно и так знакомо. Николай дрогнул, а я лишь крепче прижалась к парню. Ему нечего бояться, пока я здесь. Морозов дам не бьет.
Он их душит.
– Дважды повторять не буду, – как стальным клинком прошёлся.
Николай попытался отойти, но я насмерть вцепилась в парня, не позволяя и помыслить о побеге. Неужели он боится какого-то ботаника? Сам же такой.
Ну, вступись же за меня, идиот!
– Ксана... – теперь настала моя очередь вздрагивать.
Так ко мне ещё не обращались: слишком интимно прозвучало. И необычно. "Ксана"... Покрутила имя на языке и, чёрт возьми, оно мне понравилось. Ровно, как и тон: обволакивающий, мягкий и одновременно напористый. Он не угрожал, но требовал.
Мне стало любопытно. Ведь убить его успею всегда. Так что...
Я отпустила Демидова, поправила его свитер и обернулась.
Морозов собственной персоны. И – ба! – без своей верной свиты рядом? Что, и Макса достал? Я б на месте Смольного... Впрочем, я не на его месте и быть там совершенно не хочу.
– Чего тебе? – надменно спросила я, опираясь всем телом на стоящего позади Николая. Во-первых, чтобы не убежал (какая-никакая, а моральная поддержка не помешает). Во-вторых, при виде Морозова у меня просыпается желание убивать, а при Коле я не решусь сильно выходить из образа серой безобидной мышки.
Неожиданно появилось "в-третьих". Николай, стоило привалиться к нему, обнял меня за талию, чем вызвал волну морозовского гнева. Глаза Чудовища потемнели, руки сжались в кулаки, и моего чуткого уха коснулось глухое, полное ярости рычание. Что это с ним?
Будь моя фантазия более развитой, могла бы поклясться: Морозов ревнует. Но у меня не имелось. Значит, это...
– Ты плохо слышишь? Руки убрал от неё. – Угрожающе пророкотал Тимофей. А говорил, дважды не повторяю...
Несколько студенток, проходящих мимо, вжали головы в плечи и поспешили быстрее покинуть опасный участок. И, как назло, больше в этом закутке коридора никого не было. Где все люди, когда они так нужны? Или преподаватели, умеющие появляться в самый ненужный момент? Где они все?!
– А тебе-то какое дело? – удивив меня и, кажется, себя, поинтересовался Николай. Судя по ошарашенному голосу, прилив храбрости и для него стал неожиданностью. Я же, наоборот, порадовалась. А потом заглянула в лицо Морозову и пожалела. Тимофей – Чудовище. Это он на людях мирный и беззащитный, а как вспомнишь, что вытворил в "Сдвиге", бросает в дрожь. Коля же...
Однако найти ответа на вопрос Демидова Морозов не смог, только сильнее разозлился. И я уж думала, он сейчас бросится нас убивать, но, словно по велению волшебной палочки, в коридоре появился Смольный и ещё несколько ребят, спешащих по своим делам. Какой-то преподаватель выглянул из аудитории.
– О! Морозов! – радости в голосе Макса не было предела. – А я тебя как раз ищу! Ты закончил с моим курсовиком? А то Панов меня заколебал.
По-дружески обняв Тимофея за плечи, Смольный повёл друга за собой. Слава Богу, Макс и все остальные появились вовремя. Если это не судьба, тогда я не знаю, кого благодарить. Я выдохнула и буквально растеклась по Кольке. Не держи он меня, булькала бы уже лужицей у ног парня.
Но тут же собралась, заметив взгляд Морозова. Вжалась в Демидова и начала мелко трястись. Тимофей всех нас убьёт, как пить дать! Столько ярости в одном человеке ещё не видела. И я хотела ему мстить за подставу с дядей? Да лучше переведусь в другой институт. Или сбегу в другой мир, где вообще нет мужиков. Может, только Кешу возьму. Ну, и Демидова. Он безобидный. Хотя и проявил сегодня чудеса выдержки и силы воли. Я бы на его месте, не думая, сбежала.
– Ты как? – наклонившись к моему уху, поинтересовался парень. Мне сразу стало неуютно в его объятиях. Неприятно. Не так, как должно быть.
"А как должно быть?" – задала сама себе вопрос и отчего-то вспомнила объятия Тимофея – там, на чердаке. И его руки, пытающиеся согреть, хотя мне совсем не было холодно...
– Ксюш, – потрепал за плечо Николай. Подскочив, автоматически махнула рукой в сторону обидчика и ойкнула, когда поняла, что наделала.
– Прости, Коль! Я не хотела! – взмолилась я.
– Нормально, – как-то пришибленно сообщил Демидов.
– Коль, я не специально, прости-прости-прости! – забегала вокруг него, как растревоженная потерей цыплят курица.
– Да я понимаю, – скосив глаза в сторону, куда Макс увёл Морозова, скривился парень и, наконец, убрал руку с подбородка. А там, набухая кровью, красовались три длинных полоски, оставленных моими ногтями. И вроде только недавно их стригла...
Я выхватила из кармана штанов упаковку одноразовых салфеток и начала операцию по спасению раненых. Готова спорить на романтический ужин с Морозовым: Коля, пока я, как могла, промакивала салфеткой его рану, словил пару оргазмов. Отлично день начался...
И что я забыла в институте, если сегодня одна единственная консультация, которой можно было пренебречь?
– Придурок!
Тело Морозова врезалось в стену, и вдогонку было припечатано рукой Максима.
– Ты хоть соображаешь, что делаешь? Чего молчишь? Тим?! – громким разгневанным шепотом, спрашивал Смольный. – Как меня достало быть твоей нянькой!
– Так не будь ей! – рявкнул Тимофей и сбросил руку друга. Развернулся лицом к стене и несколько раз с силой ударил кулаком по кладке.
– Идиот, – наблюдая за действиями парня, заключил Максим и отошёл на пару шагов, дабы не мешать выпускать пар. Заодно выглянул за угол. Никого. Отлично. Повезло, что институт полупустой. Все готовятся к празднованию Нового года. Оставалось надеяться, что их торжество не пройдёт в отделении полиции. Кто знает, что может выкинуть Тимофей в порыве ревности. Удачно он мимо проходил...
Ладно, если бы просто проходил. Специально рыскал по институту, чтобы найти внезапно исчезнувшего друга. А если Тим куда-то исчезал, то найти его можно было только в одном месте. Рядом с Ксюшей. А она тоже молодец, даром времени не теряет. Даже в этом образе серой мыши нашла себе воздыхателя. Что несравнимо усложняет его задачу няньки.
– Успокоился? – уточнил Смольный, когда друг замер, уперев окровавленный кулак в покрытую красными разводами стену.
– Да! – рыкнул Тимофей. Вообще, рычание теперь стало постоянной манерой общения Тима. Особенно в делах, касающихся Ксюши. Он даже на преподавателей рычит. Дядю недавно и вовсе едва не покусал. И ведь Виктор сам нарывается. Зачем о Ксюхе заговорил? Ещё и работу её показал.
Максим устало потёр лицо и опёрся на край стены. Ещё раз глянуть за угол лишней предосторожностью не будет. Не хотелось бы объяснять кому-то, почему лучший студент института в приступе ревности дубасит стену.
– Тогда, может, поговорим, как взрослые мужики? Что за детский сад ты там развёл?
– А какого Дьявола этот урод тянет к ней руки? – ещё раз впечатав кулак в стену, прорычал Тимофей и рывком развернулся.
– Может, потому что пытается ей понравиться? – невозмутимо предположил Максим и проявил чудеса выдержки, когда окровавленный кулак застыл в паре сантиметров от его лица.
– Она моя! – сквозь зубы прохрипел Тимофей и резко выдохнул. Отпрянул от друга, обхватил непострадавшей рукой голову, провёл по волосам и уселся прямо на пол, привалившись спиной к стене.
Максим выгляну за угол, в который раз убедился, что там пусто, и присел рядом на корточки.
– Тим, а что ты делаешь, чтобы она стала твоей? Запугиваешь и бросаешься на её друзей? Думаешь это – лучший способ?
Морозов вздрогнул, словно на него вылили ушат с водой. Хотел снова ударить стену. Передумал. Вытащил из кармана пачку сигарет и закурил.
– Она меня ненавидит, – выдыхая дым, уверено заявил Морозов.
– А есть повод? – съязвил Макс.
Тимофей лишь криво усмехнулся, выпуская изо рта новую порцию дыма.
– Извиниться не пробовал? – всё так же язвительно поинтересовался Смольный.
– Думаешь, она будет слушать мои извинения? Видел, как смотрит? Обозлённая волчица.
– Ну, так Виктор...
– К чёрту Виктора! – вновь зарычал Морозов. Максим мысленно пнул себя: расслабился, поверил, что друг успокоился. Тим в принципе не умеет быть спокойным. А навесить привычную маску безразличия для него не проблема. И если бы дело было только в одной Ксюше... Ещё и отец достаёт едва ли не по несколько раз на дню. Что он хочет от его друга?
Смольный сдержал порыв пойти и тоже побить стену, поднялся сам и протянул руку Тимофею. Тот, недолго раздумывая, затушил недокуренную сигарету об пол и ухватился за руку.
– Что твоя Ксюха делает на Новый год?
– Не понял? – удивился Тимофей.
– Ладно, забей, – тут же отмахнулся Макс и направился в сторону аудитории, где в данный момент должна была проходить консультация их потока. Панову, не самому доброму преподу их института, очень не понравится отсутствие двух студентов на этом важном мероприятии. Ладно, Тим, который у всех на отличном счету. А он, Максим? Если сессия обошлась без пересдач – уже праздник.
– Эй! Я не понял?! – окликнул его Тимофей.
– А ты попробуй! – всё так же язвительно отозвался друг и, по-военному козырнув, свернул на лестницу.
– Да я ужё всё понял, – пробормотал Морозов и, глянув на свою разбитую руку, поплёлся в медпункт. Ещё не хватало из-за Родионовой подхватить какую-нибудь заразу и потом не суметь удержать меч. Скоро турнир, надо готовиться.
– Обязательно. Как только получу свою девочку, – тихо пробормотал Тимофей и улыбнулся. Что Ксана делает на Новый год? Празднует его с отцом и братом в их домике на одном из озёр в соседней области...
***
– Мне долго ждать? – теряя терпение, спросил Кеша. Я в очередной раз закатила глаза, покрепче прижала к себе учебник по гражданскому праву и надула щёки.
– Не поеду! – выделяя каждое слово, повторила я. Вот уже второй день подряд. Только сначала наши переговоры шли по телефону, а вот теперь брат стоял надо мной, как злобный тролль, и пытался растормошить.
Ну, как ему объяснить, что я не хочу видеть снег? А там, куда Кеша хочет отправиться вместе со мной, его будет много. Уж мне ли не знать. Может, притвориться больной?
Исподлобья глянула на Кешку. Нет, не поверит, обзовет дурой и продолжит уговаривать. А я не хочу!
Наверное, глупо портить всем праздник из-за подобной ерунды. Но сейчас преобладает желание побыть дома, чтобы меня никто не трогал. НИКТО!
– Ксюша, ну, в чём дело? – Кеша присел на корточки передо мной и осторожно обхватил мою ладошку своими огромными ручищами. Повезёт же какой-то девушке с мужем... Почему мне так не везёт?
Грустно улыбнувшись, погладила брата по щеке. Спасибо, попугайчик. Спасибо, что ты у меня есть и всегда поддерживаешь.
– Всё хорошо.
Сама не верила своему убитому голосу, что уж говорить о Кеше, знающему меня всю жизнь.
– Хочешь, побью его? – шутливо предложил брат. Я в ужасе отпрянула.
– Не надо никого бить!
– Ну, не мороженное же покупать этому козлу. Кто и как тебя обидел? – серьёзно спросил Кешка. Проницательный мой, и как ты только всё понимаешь? Ах да: сам тот ещё Казанова. Сколько женских сердец ты разбил? И сколько братьев этих девушек приходило бить твою морду?
– Не в этом дело, – опустошённо буркнула я и отвернулась к столу. Раскрыла учебник и сделала вид, что читаю.
– А в чём тогда? – не отставал брат. Ловко выхватил книгу и отскочил, чтобы я не достала.
– Кеш, отдай.
– Не отдам, пока не скажешь.
– Просто устала, – обречённо поведала я, сложив руки на столе, и опустила на них голову.
– Маленькая моя, да что ж с тобой такое? – Кеша снова опустился рядом, погладив меня по колену.
– Хочу побыть одна, – прикрыв глаза, попросила я.
– Хорошо, – неожиданно легко согласился Иннокентий, я даже голову подняла и прищурила глаза.
– Что? – озадачился брат.
– Ты два дня меня уговаривал, а сейчас неожиданно согласился оставить в покое. С чего бы это?
