Текст книги "Пираты Короля-Солнца"
Автор книги: Марина Алексеева
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 49 страниц)
''Ишь, какие мы обидчивые, – подумал Гримо после неоднократных безуспешных попыток завязать разговор с 'мумией молодого жреца древнеегипетской богини Бастет' , – Ну и дуйся на здоровье. Дуйся, дуйся, а я спать буду. Верно, ведь вчера говорил герцог – для чего было давать детям образование? Вчера были римляне, сегодня – египтяне. Эх, маленькие детки, маленькие бедки. Все равно долго злиться не можешь, уж я-то тебя знаю как облупленного. Сам начнешь подлизываться, а мы покамест вздремнем".
Определенно, у Гримо портился характер! Он натянул ночной колпак на уши и придал своей неподражаемой физиономии выражение блаженства, а Рауль попытался сосредоточиться на образе Богини Бастет, и в это время в дверь кто-то начал тихо скрестись. Пораженный таким совпадением, Рауль приподнялся на локте. Он еще плоховато соображал с похмелья. Вот если бы явилась Богиня Бастет, пылкая египтянка, усмехнулся он, так кошки скребутся, возвращаясь после ночных скитаний. Звук повторился.
''Точно, – сказал себе Рауль, посмеиваясь, – Богиня Бастет, она и есть!" Он оглянулся на старика. Гримо хранил молчание. 'Ладно, молчи, черт с тобой, – с досадой подумал Рауль, – Сам открою, я, как-никак, помоложе. Может, у него начинается старческий маразм? Барабанщик, паж и слабоумный старик – веселая компания".
Он вылез из своего «саркофага», сунул ноги в башмаки и, пошатываясь, открыл дверь. Один из представителей "веселой компании" стоял в коридоре. Анри де Вандом! Хорошо, что он не успел ничего ляпнуть вроде: 'Иду, моя Богиня! Бастет, кисонька моя!" Анри де Вандом держал в руках какую-то бутыль.
– Доброе утро, сударь, – поклонился Анри.
''Не такое-то оно и доброе' , – подумал Рауль, но с вежливой улыбкой ответил:
– Доброе, милый Анри. Прошу! Что привело вас в столь ранний час?
Гримо, услышав голос дочери герцога, хмыкнул и с головой укрылся одеялом. 'Мое дело – сторона. Вмешиваться не буду. Пусть сам выпутывается". Анри не решился барабанить в дверь каюты – он помнил, какую трепку получил вчера в этом самом помещении. Трепка, быть может, слишком сильно сказано, но никто никогда не хватал за шиворот адмиральскую дочку! Кроме господина де Бражелона. Поэтому Анри так робко скребся в дверь каюты. Как потерявшийся котенок.
– Господин герцог посылает вам лимонад, виконт, – смущенно сказал Анри, – Говорят, с похмелья помогает. У монсеньора герцога изрядный опыт.
– Передайте господину герцогу мою искреннюю брагодалность… тьфу…благодарность… – пробормотал Рауль и слегка поклонился.
Анри тоже поклонился, стараясь копировать его небрежно-изящный поклон.
"Браго-далность, – подумал перепуганный Анри, – Ничего себе оговорочка! Аббатисса говорила, что случайные оговорки выдают тайные мысли людей. Так оно и есть! Все-таки умные люди иезуиты. Я сама оговорилась, назвав ужин 'ужасом". Рис и кислый виноград действительно были ужасны. И ликер ужасен – я опьянела! Ужас и есть! А тут дело пахнет брагой, а не благодарностью. Одно пьянство на уме у этого Бражника. Ого! А может, фамилия его и происходит от 'бражки' ? Как там у Вийона?… 'Блатная бражка, люд фартовый, кого на лажу не купить… ' А я-то, наивная дурочка, думала о красивой бабочке – Бражнике. Нет, здесь другое. Бражка-бражник-Бражелон. Эфемерные мотыльки сгорели в огне Фронды. Здесь другое. С кем я свзязалась! Ужас!"
– У вас очень болит голова? – спросил Анри.
Разве можно было сказать правду этому несмышленышу?
– Совсем нет! – бодро сказал Рауль, – Я просто еще не совсем проснулся.
И он притворно зевнул. Гримо приоткрыл один глаз. Разумеется, любой воспитанный молодой человек предложит девушке сесть. Но Рауль не знал, что разговаривает с молодой девушкой. Кое-какие подозрения у него мелькнули. Ни один мальчишка не назовет индейский томагавк топором. Но неженка Анри, видно, не строил в детстве вигвамы, не раскрашивал лицо боевой раскраской, не испускал воинственные вопли, охотясь на бизонов и ягуаров, не выдирал перья у петухов для головного убора вождя индейского племени. Анри ловко завел разговор о своей кузине, когда речь зашла о священных реликвиях глупышки Женевьевы, возлюбленной де Невиля. И Рауль решил, что Анри выдал себя за кузена Анжелики, хотя на самом деле таковым не является. На самом деле Анри – брат Анжелики. Не зря Бофор держит пажа при себе в своей каюте. А Анжелика…он не может быть Анжеликой. Он просто очень на нее похож. А похож потому, что он – сын Бофора, вот и все. Какая-то любовная связь Рыночного Короля. Но это не нашего ума дело. Будем снисходительны к бурной молодости адмирала. Герцог безумец, но не настолько же, чтобы взять девушку на войну с мусульманами! Кое-какие факты по восточному вопросу внушали ужас. Что может произойти с молодой красивой католической принцессой, попади она в руки пиратов Магриба? Пленница гарема, наложница какого-нибудь реиса, паши, шейха, погубившая и тело и душу – или спасение души ценой мученичества. В этом мусульмане весьма преуспели. Всем фору дадут.
Капитан де Вентадорн пришел к тому же выводу, что и Рауль. Он значительно больше знал о зверствах пиратов Магриба и считал юного Вандома нежным, заласканным мальчиком. Кроме того, когда Оливье пел 'Романс о взятии Аламы' , и Анри очень заинтересовался этим произведением, Рауль, приметив, издали хрупкую фигурку пажа, утвердился в своем заблуждении. Девчонку, молодую девушку, романс Оливье не заинтересовал бы. Конечно, это мальчик. Разве интересно было бы слушать "Ай, де ми Алама" придворным дурочкам вроде Оры де Монтале? Им бы про влюбленных пастушков, да жестоких пастушек, да про всякие напыщенные чувства. Правда, Анжелика де Бофор отличалась по складу ума от придворных дурочек. Анжелика де Бофор была и осталась Юной Богиней Фронды. Уже без Фронды. Но Фронда и иезуиты несовместимы. Фронда – порыв к свободе, иезуиты – полное подчинение Черному папе.
Так, продолжая упорствовать в своих заблуждениях, проницательный капитан 'Короны' и эрудированный парижский житель оказались оба обмануты Анри де Вандомом. Они оба ошиблись. Ошибся и Гугенот, реально смотрящий на вещи, имея доступ к отрывочным, но довольно жутким сведениям о трагической участи мусульманских пленниц. Все ошиблись, кроме провинциального фантазера, желторотого виконта де Линьета. Прав был желторотый, угадавший в златокудром паже дочь герцога. Но, разубежденный Раулем, желторотый тоже поверил в легенду: Анри – сын Бофора. Сын так сын, с кем не бывает, и де Линьет выругал себя за наивность.
Но они еще не очень хорошо знали своего адмирала! Между тем Гримо не спешил прийти на выручку к своему господину. Гримо злорадствовал и посмеивался втихомолку. И, зная, что в каюту к его господину пожаловало прелестнейшее создание, дочь адмирала, Гримо с любопытством, свойственном старикам, выжидал, чем же завершится эта забавная сцена. Кроме того, добропорядочный старичок не позволил бы себе показаться м-ль де Бофор в ночной сорочке и колпаке. А за своего господина он не волновался. Это он может принимать юную даму в почти естественном виде – в белых коротеньких штанишках с кружевными оборочками.
''Это ничего, – думал, посмеиваясь, старик, – Он у нас красавец, только на пользу' . А юная дама совсем смешалась и растерянно смотрела на 'чудовище' в белых штанишках. В обморок она, правда, не упала, увидев полуголого мужчину, но, честно говоря, была близка к обмороку. Однако воспитанница 'черной аббатиссы' мужественно преодолела бесовские мысли.
''Господи Иисусе, – думала Анжелика, смотря на золотой католический крестик на шее Рауля, – Ты говорил, что тот, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействует с нею в сердце своем. Ты ничего не говорил, о Спаситель, что если женщина или девушка смотрит на мужчину с…этим самым… вожделением…она тоже прелюбодействует…с этим мужчиной в сердце своем. Но это одно и то же, Господи! Помоги преодолеть искушение! Меня привело сюда милосердие, Господи! Я хотела помочь! Я боялась, что он отравился рисом с курятиной, выручив меня за ужином и добавил по пьянке. И отец беспокоится. Но Сатана не дремлет. И я, Анжелика де Бофор, оказалась в обществе почти голого мужчины. Вот ужас!"
– Вы будете пить лимонад? – робко спросил Анри.
– Давайте сюда ваш лимонад. Я предложу вам в свою очередь морс. И вот – сладости. Мне почему-то кажется, что вы лакомка. Я, впрочем, тоже. Садитесь же, Анри!
Анри робко уселся. Рауль разлил лимонад по бокалам. И, конечно, с жадностью выпил. Анри пил маленькими глоточками.
– У меня такое впечатление, сударь, – смущенно заговорил Анри, – Будто вы долго шли по раскаленной пустыне, страдая от жажды – так жадно вы пьете!
– Сушняк, – сказал Рауль, – Спасибо за лимонад.
– Пустяки, – сказал паж, – Не стоит брагодалности. Ой, простите, я тоже…заговариваюсь. Благодарности. С вами действительно все в порядке? Вы, случайно, не отравились?
– Пустыни, жара и жажда у нас еще впереди, Анри. Быть может, когда-нибудь мы вспомним это утро, когда питья было – хоть залейся, и будем рады глотку воды.
Анри вздохнул:
– Какая мрачная перспектива.
– В конце пути – Африка, что вы хотите! Но, пока есть возможность, пейте вдоволь.
– Вы не ответили на мой вопрос, сударь. Вы не отравились? Может быть, вам нужна помощь? Господин Себастьен Дюпон совсем недалеко от нас, и я могу его пригласить.
– Вас герцог прислал с этим поручением?
– Да, господин виконт. Герцог беспокоится, как вы.
– Отлично, господин де Вандом, отлично. Со мной все в порядке!
Может, и стоило проконсультироваться у господина Дюпона, но Рауль предпочел не посвящать посторонних в свое отвратительное состояние. Голова уже не так болела, а морс и лимонад частично нейтрализовали действие агуардьенте.
– Я, конечно, не знаю, что вы вчера пили…
– Агуардьенте! – хвастливо заявил Рауль.
– Ой! Какой ужас! Вы настоящий Пират, господин Бражник…Простите, я хотел сказать, господин де Бражелон.
– Кстати, где моя бандана? – вспомнил Пират и оглянулся по сторонам. Бандана лежала на столе. Он завязал бандану.
– Вот теперь я настоящий Пират, – сказал Рауль с важностью.
Если бы старик Гримо мог передавать мысли на расстоянии!
– Жарко, – сказал Рауль, – А лимонад отличный. Замороженный, что ли? Открыть окно?
– Да-да, будьте так добры, – прошептал паж.
"Молодец, – усмехнулся Гримо, уткнувшись длинным носом в свою подушку, – А теперь будь последователен, предложи пажу снять курточку, и тогда, даст Бог, до тебя дойдет, кто наносит тебе ранние визиты!
– Меня все-таки очень беспокоит ваше самочувствие, – сказал Анри, – Вы съели так много риса, а в рисе было так много перца. Неужели после всего, что вы съели, у вас совсем не болит желудок? Видит
Бог, мной движет чувство милосердия и сострадания к ближнему. При мысли о страданиях, которые вы, быть может, испытываете из-за моей оплошности…
– Да не испытываю я никаких страданий, с чего вы взяли, Анри? – засмеялся Рауль, – Забудьте вы этот несчастный рис! Я же сказал, у меня железный желудок! – и он хлопнул себя по животу, предложив пажу полюбоваться мышцами его 'железного живота' . Паж робко ткнул пальчиком в 'железную мышцу' и со вздохом отвел глаза. Ох, что подумала бы аббатисса! Бофорочка потупила глазки, и потом отважилась взглянуть на своего искусителя. Слава Богу, искуситель не интересовался мышцами Анри де Вандома. А Рауль был уверен, что у изнеженного пажа не мышцы, а кисель какой-то и тактично не задавал Анри вопросов о его мускулатуре. Дойдет своим умом, каким должен быть настоящий мальчишка. А смущение Анри Рауль объяснял очень просто – ханжеское иезуитское воспитание.
– У вас лицо бледное, – сказал Анри, – И щетина на щеках.
– Да я еще не брился, – сказал Рауль, – А бледность – не порок. Все лучше, чем 'молочный поросенок' .
– Я хотел извиниться за 'молочного поросенка' .
– Извинения приняты, Анри. О! Смотрите! Солнце восходит!
– Где? – спросил Анри.
Рауль махнул рукой в сторону окна. Они уселись рядышком у иллюминатора и стали смотреть в окно.
– Моя каюта на восточной стороне, – сказал Рауль, – Корабль идет на юг. Курс зюйд.
– Да, моя тоже на восточной, – пролепетал Анри, – Курс зюйд, я знаю, капитан говорил.
"Восток, – подумала Анжелика, – Восток – это где Китай. Там, на Востоке, в той стороне, где восходит солнце, мой Шевалье, а я, ужасная грешница, я встречаю с другим восход солнца' .
Но солнце, встающее над морем и преображенная морская гладь, засиявшее всеми красками небо, озарившаяся восточная каюта – все это было так прекрасно, что наши герои, как зачарованные, любовались ослепительной картиной. Анжелика подумала, что не сможет найти нужные слова для описания всех красот этого феерического зрелища в своем дневнике. Кто видел восход солнца в открытом море, поймет чувства наших героев. Занималось утро нового дня. Наши путешественники и думать забыли о Короле-Солнце – настоящее солнце было так прекрасно! Анри протянул к солнцу руки.
– Это чудо! – сказал паж восторженно.
Рауль положил руку на плечо Анри.
– Нет слов, – сказал он, – Только кисть Люка передаст все это великолепие.
Гримо поглядывал на них из своего укрытия. Он заметил, что рука хозяина уже лежит на плече пажа. Но приглашения снять курточку не последовало. 'Балда, – сокрушенно подумал Гримо, видя, что Рауль предлагает пажу орехи, – на кой черт ей твои орехи? ' Правда, орешки были предложены со щипцами. Но и тут пажу пришлось самому колоть орехи. 'Крепкие орешки' , – заметил Анри. "Да-да, крепкие орешки' , – ответил Рауль и почему-то вздохнул, словно вспомнил что-то не очень веселое. Гримо заметил, что Анри сидит не по-мальчишечьи, а по-девичьи, сблизив коленки. Но его хозяин рассеянно смотрел на вазу с орешками, а не на коленки Анри де Вандома.
Что касается Анри де Вандома, пажеский костюмчик был продуман до мелочей и сшит для Анри г-ном Персереном по общему эскизу герцогских пажей, но, учитывая индивидуальные особенности фигуры м-ль де Бофор. В плечах – крылышки, штанишки, пышные, коротенькие, как современные шортики, умело скрывали девичью фигурку. Будь мадемуазель экипирована по нынешней моде, футболка и шорты сразу выдали бы ее пол даже Ролану. Но в XVII веке на рубашку шло значительно больше материи, чем на молодежные футболки XXI века. И кое-какими техническими советами Шевретты весьма умело пользовалась ее способная ученица. Сейчас, конечно, Шевретта очень пожалела бы о том, что учила дочь Бофора маскировке. Но, навещая время от времени приятельницу-аббатиссу в монастыре Святой Агнессы, Шевретта выбирала минуту-другую, чтобы поучить кое-каким хитростям маленькую простушку Бофорочку.
– Морс? – предложил Рауль.
– Чуть-чуть, – сказал Анри.
Рауль налил себе полный бокал, пажу – чуть-чуть.
– Никак отпиться не могу, – вздохнул он.
– Сударь, – сказал Анри, – Теперь, когда я убедился, что вы в добром здравии, и вам не нужна медицинская помощь… Хотя почему у вас хриплый голос?
– С перепоя, – сказал Рауль, – А может, и сорвал, песни же всю ночь орали.
– Какая жалость! – воскликнул Анри, – Неужели так и останется?
– Да ладно, – сказал Рауль, – Пройдет. А не пройдет, черт с ним. Я ж не оперный певец.
– О, но вы таким звонким голосом пели песню о капитанах, сударь! И еще…когда предложили тост… чтобы погибла надежда Ислама…
Анри жалостливо вздохнул.
– Можно подумать, я лишился ноги или глаза, – фыркнул Рауль, – У Пиратов это часто. Да еще и шрамы.
– Что бы вы ни говорили, – сказал Анри, робко поднимая глаза на своего собеседника, – Мне очень трудно представить вас на деревянной ноге и со шрамом.
– А вы представьте, – сказал Рауль, стараясь говорить погрубее, – Я же Пират.
Гримо тихо смеялся.
"Нет, мой милый, ты не пират! Ты редкий дурак и теряешь драгоценное время. Черт возьми! Все-таки до отца тебе далеко. Тьфу! Злости не хватает!
– У меня к вам поручение от герцога, – сказал Анри, – Но герцог велел вам сказать только в том случае, если вы себя хорошо чувствуете.
– А если бы я заболел? – спросил Рауль, – Что тогда?
– Тогда г-н Дюпон к вашим услугам. А почему вы спросили? Вы все-таки нездоровы? О сударь, не скрывайте ничего!
Рауль добродушно-шутливо обнял пажа.
– Если я заболею… – пробормотал Рауль.
– То что? Что вы сделаете? Утопитсь?
"Черт возьми! Моя дурная слава бежит впереди меня!"
– Все нормально. Что угодно герцогу? Говорите!
– Может, вы все-таки оденетесь? – спросил Анри, – Вам не кажется, что вы…э… неприлично выглядите?
– Я у себя, и мне жарко, – сказал Рауль, – Позвольте заметить, Анри, я вас сюда не приглашал. Вы пришли,…проявив инициативу, влекомый достойным уважения чувством любви к ближнему…
"Любви к ближнему. Аминь. Но эта любовь к ближнему принимает какую-то не католическую, а древнегреческую форму, – подумала перепуганная Бофорочка, – Господи, защити меня от этого язычника' .
– …но вам угодно читать мне ханжеские проповеди, а я в ответ на ваши проповеди заявляю вам, что не разделяю взгляды господ иезуитов, понимаете, паж? Мне ближе гуманисты, Возрождение, древние греки. На время путешествия эта каюта – мой дом. Мой дом – моя крепость. Я делаю в своей крепости что хочу. И не собираюсь париться как какое-то рагу! Захочу, и вовсе догола разденусь, и никто мне не запретит. А если будет жарко, я так и сделаю, и буду валяться до самого Алжира.
– Но только при мне не раздевайтесь догола, – пискнул паж.
"Да уж, – подумал Гримо, – Это ты хватил лишку. Напугал бедную девочку. Всему свое время, дурачина!
– Но, чтобы не шокировать вас, маленький ханжа, облачусь в свой халат, – сказал Рауль, заметив, что хозяйственный Гримо уже приладил крючки и гвозди и кое-как разместил одежду.
– Вы напрасно считаете меня ханжой, – сказал Анри, переводя дух, – Я тоже считаю, что человеческое тело прекрасно. Я восхищаюсь мраморными статуями. Но сударь, существуют приличия!
– А! Слава Богу, что вы хоть статуями восхищаетесь! А то вы могли бы обозвать античных богинь дьявольскими идолами. Или Амур, Венера, Аполлон, кто там еще – одно дело, а живой человек – другое? И какая же статуя вызывает у вас наибольшее восхищение?
– Амура, – сказал Анри, – В Вандомском дворце. Амура. Бога любви. Вы, между прочим, на него чем-то похожи. Раньше мне это в голову не приходило.
Рауль хотел рассказать о своей статуе Психеи, но решил поскорее узнать, в чем заключается поручение Бофора. Он посмотрел на Анри вопросительно. Гримо же ждал совсем иного продолжения диалога!
– Итак? – спросил Рауль, – Что угодно герцогу?
Гримо больше не мог сдерживаться. Болтовня этих младенцев его доконала. Он захохотал во всю глотку.
– Что это с ним? – испуганно спросил Анри, – Он не помешался? Мне страшно, господин де Бражелон!
– Мне тоже страшно, – сказал Рауль, – Я замечал за бедным Гримо с некоторых пор разные странности. Знаете… Вандом, у стариков бывает иногда…
– Да, бывает! – откликнулся Вандом, – Помнится, мне говорили о бедных стариках, выживших из ума, за ними ухаживали…монашенки. Ваш Гримо тоже выживает из ума. Представляете, он напялил парик алонж!
– А! Так мне это не приснилось?
– Нет-нет! Это подарок герцога.
– А я думал, это я помешался. Но может, обойдется с Гримо, как вы думаете, Анри?
– Надеюсь, обойдется, – сказал Анри, – А вам не страшно оставаться с бесноватым?
– Пустяки, – сказал Рауль.
– Со мной-то обойдется, – захохотал Гримо, – Это у вас, деточки, не все дома! Деточки. Глупенькие маленькие деточки. Ха-ха-ха!
– Не обойдется, – сказал Рауль с расстроенным видом, – Придется все-таки звать г-на Дюпона.
– Сначала выслушайте, что хочет от вас герцог. Это все же важнее. Рауль приготовился слушать Анри, с тревогой смотря на смеющегося Гримо. Паж протянул Раулю записку.
– Читайте, – сказал Анри.
3. «ФОРМА ОДЕЖДЫ – ПАРАДНАЯ»– Как это понимать? – спросил Рауль, протягивая Анри записку адмирала.
– Так и понимайте, – ответил Анри, – Что вам не ясно?
В записке герцог велел собраться всем участникам ночной пирушки на шканцах по сигналу корабельного колокола. Рауль должен был оповестить всех Пиратов.
– Зачем нас всех собирают? – спросил Рауль.
– Я не знаю, сударь. Правда, не знаю. Рано утром пришел капитан де Вентадорн, и они о чем-то тихо говорили. Потом капитан ушел по своим делам, а герцог написал вот эту записку и велел передать вам. В том случае, если вы вполне здоровы.
"Лучше бы я прикинулся больным, – с тоской подумал Рауль, – Мы, вероятно, очень разгулялись, и грядет втык от начальства. Беда в том, что я ничего не помню. Еще посадят всех под арест. За дебош. Но теперь поздно переигрывать партию. И о Дюпоне ужасики рассказывают. От лекарей лучше держаться подальше, пока есть такая возможность. А под арест так под арест. Не сажают же здесь арестантов в трюмы, в кандалы не заковывают. Выкрутимся".
Анри умолчал о том, что герцог послал с ним сопровождающего. Но этот сопровождающий, смешливый языкастый морячок, поджидал пажа на галерее. Анри запретил следовать за ним в каюту виконта. Морячок было воспротивился, но, получив золотой луидор, примолк. Предусмотрительный герцог побоялся оставлять свою невинную девочку наедине с виконтом. Правда, был Гримо, но Гримо не в счет. Гримо спровадят. Предусмотрительная дочь герцога решила отвязаться от сопровождающего. Она решила, что лучше не давать морякам компромат на парижан. Предусмотрительный моряк чутко прислушивался – в случае чего он подчинится приказу адмирала. Но золотой не так часто удается заработать! Мало ли какие секреты у этих пассажиров?
– Так герцог еще спит? – спросил Рауль.
– Да, сударь. Адмирал еще почивает.
– И когда же всем собраться?
– Как можно скорее. Здесь же написано – по сигналу корабельного колокола.
– Но этот сигнал может раздаться через пять минут!
– Не волнуйтесь, полчаса как миниум у вас в запасе есть.
– Значит, как обычно – в восемь утра. Разве нельзя было указать точное время? Или герцог полагает, что мальчики из Фонтенбло уже запомнили, когда бьют склянки?
– Я не знаю, что полагает герцог, я не знаю, что на уме у нашего начальства! Я всего лишь паж. Я у вас в подчинении. Вроде мальчика на побегушках, – кротко сказал Анри де Вандом.
Принцесса! Анжелика де Бофор де Вандом! Правнучка Генриха Четвертого и Габриэли Д'Эстре – мальчик-паж на побегушках у виконта! Как повернулся язык сказать такую нелепость! Но виконт про– пустил слова Анри мимо ушей и не заметил, как задрожал голосок пажа. Его озадачила странная записка герцога. Время не указано. Психологичекая атака, что ли? Все соберутся и будут ждать сигнала. Неужели мы что-то натворили?
– Что-нибудь случилось? – спросил Рауль.
– Нет, вроде все тихо. Я знаю, что хотят огласить какой-то важный приказ. А то, что господин де Бофор просил вас собрать всех ваших Пиратов – это же в порядке вещей. Вы ж его адъютант.
– Начинается, – проворчал Рауль, – С утра пораньше.
– Позвольте заметить, вы тоже в некотором роде мальчик на побегушках. Только у адмирала. А я – у вас.
– Черт возьми! – прошипел Рауль.
– Что-то не так, господин адъютант? Я не совсем верно понимаю ваши обязанности? Не сердитесь, я же еще новичок.
– Оно и видно, – сказал Рауль, – В сражении быть адъютантом главнокомандующего -
DULCE ET DECORUM![51]51
DULCE ET DECORUM – СЛАДОСТНО И ПОЧЕТНО / лат./
[Закрыть]
– Только не продолжайте латинскую цитату, господин виконт! Я тоже обучен латыни, – сказал Анри тревожно.[52]52
Полный текст, вызвавший тревогу Анри: Dulce et decorum… est pro patria mori – Сладостно и почетно умереть за родину.
[Закрыть]
– Я не продолжаю, – усмехнулся Рауль, – Ограничусь многоточием. В сражении мы поддерживаем связь, передаем донесения и приказы, координируем действия…
"Вот тоска", – подумал Анри.
– А сейчас – это тоска! И вообще, я с удовольствием поменялся бы своей должностью с Гугенотом.
Паж вздрогнул.
– Командир разведчиков? Это так опасно.
– Да, это очень опасно. Но зато – dulce et decorum. Но скажите, Анри, что означает эта приписка?
– Где? – спросил Анри.
– Да вот же, под Бофоровой подписью. "P.S. Форма одежды – парадная' .
Анри оживился.
– То и означает, что вы прочли. Форма одежды – парадная. Как у меня.
Анри с наивным кокетством повернулся на каблучках с грацией и изяществом современной манекенщицы на подиуме.
– А у меня нет парадной одежды, – заявил Рауль с вызовом, – Так и пойду!
– В штанишках с кружевами и бандане с лилиями? – рассмеялся паж, – Разве вам нечего надеть? Не прибедняйтесь! Но, что касается новой военной формы, вы отстали от моды, сударь! Разве вы не знаете, что наш Штаб и свита, носят теперь новую форму, как у королевских гвардейцев. Видели, какая у них красивая форма? Белая с синими отворотами и золотыми галунами. И у моряков «Короны» новая форма. Только она синяя с красными отворотами.
Хотя это не так интересно, как платья, корсажи, юбки, но все же, хоть какая-никакая, а все же одежда! Об этом интереснее беседовать, чем о сражениях и ужасах войны.
– Чем мы хуже англичан? Карл Второй, как пришел к власти, одел свою гвардию в красные мундиры. И знаете, я где-то слышал, не то милорд Бекингем кому сказал, не то леди Генриетта, что красные мундиры – в память о крови, пролитой его отцом, Карлом Первым. Знаменитое REMEMBER Карла Стюарта, помните? Ну вот, из-за него. А еще в память о Монтрозе, Уинтере и других героях, погибших за монархию Англии. Правда, кто-то говорил, что это и цвет розы Ланкастеров. Да что я вам говорю, вы же сами видели, наверно, королевских гвардейцев в Уайт-Холле и Хемптон-Корте.
– Видел, – сказал Рауль задумчиво.
– А у нас самая красивая форма, конечно, у мушкетеров. Ну, еще у швейцарцев ничего. Но Людовик решил перещеголять кузена Карла. И он решил выбрать белый цвет для нашей Королевской Гвардии.
Как Королевское Знамя. А золотые галуны – как золотые лилии. Разве вам не нравятся эти цвета?
– Это хорошо для парадов, а не для тропической войны.
– Но позвольте, новая форма и предназначена для парадов. Не каждый же день трепать какую красоту!
– А у меня нет 'такой красоты' , и я пойду, в чем придется.
– У вас есть 'такая красота' . О вас позаботился сам герцог.
– Вот как?
– Вы, видимо, решили, что вам достанется какое-нибудь старье со складов господина Кольбера? Все уже предусмотрели. Для Штаба герцога все шили по индивидуальным заказам! И знаете кто? Сам господин Персерен. У него была такая запарка, такая суматоха, такая напряженка. Ведь они и Двор короля к празднику в Во обшивали, и поэтов Фуке и в то же время начали шить нашу форму. А вы-то сами одевались у Персерена, верно? Он же шил вам не только ваши элегантные курточки, но и какие-то хитрозагадочные костюмы для вашего королевского каранвала – не то пастушка, не то центуриона. Было дело?
– Было дело, – вздохнул Рауль, – Но я думал, г-н Персерен уже и забыл о моем существовании.
– Я мало знаком с г-ном Персереном, – сказал Анри, – Но это отличный портной и очень умный человек! У него целые архивы. И он прекрасно разбирается в людях. Он шил еще для молодого Бофора и сохранил его мерки, даже когда герцога посадили в Венсенский замок. Потому что был уверен, что Бофор еще возьмет реванш! То же относительно вас. Он людей насквозь видит. Так что вас не пришлось зря беспокоить.
– Господин Персерен уверен, что я еще возьму реванш? – спросил Рауль.
– Мы все в этом уверены, – сказал Анри, – Белое с синим вам очень пойдет. Не забудьте приколоть брошку с сапфиром. А теперь наряжайтесь!
Анри выглянул из каюты и три раза хлопнул в ладоши. Морячок, услышав сигнал, предстал перед Анри и Раулем, вручив последнему коробку с новой формой. Правда, в лекции о модах и Персерене Анри отсутствовал один немаловажный факт – эскизы костюмов для Его Величества для праздника в Во и новой формы Гвардии Короля рисовал автор портрета Луизы де Лавальер, не без консультаций вышеупомянутой Луизы и самого Людовика. А влюбленный Людовик, выбрав белый цвет для Королевской Гвардии, шепнул Луизе на ушко: 'Милая, это не только Королевское Знамя, это твой цвет, это цвет твоего Белого платья, которое было на тебе, когда я впервые увидел тебя в Блуа. Но это наш маленький секрет, дорогая Луиза. И это только начало: я придумаю еще что-нибудь покруче, чем Орден Подвязки в честь графини Солсбери' . Луиза благоразумно секрет сохранила. Даже Ора де Монтале не знала об этом. Настроенный соответствующим образом де Гиш с подачи де Бражелона успел предупредить Луизу, и она перестала доверчиво выбалтывать Монтале все свои секреты.
А сам де Бражелон, соперник Короля-Солнца, и не подозревал о том, что весь Королевский Полк, весь Штаб и вся свита Бофора носят цвета его бывшей 'Дамы' – мадемуазель де Ле Блан де Лавальер.
* * *
– Так одевайтесь, пожалуйста, побыстрее, а я вас подожду на галерее, – сказал Анри.
– Вы никак хотите увязаться за мной будить Пиратов? – усмехнулся Рауль.
– Да, сударь.
– Гм…
– Что-то не так?
Рауль пожал плечами.
– Вас ожидает – хе! – забавное зрелище!
– Меня не удивишь подобными зрелищами. Одно презабавное зрелище я уже успел сегодня увидать.
– Да? Когда же это вы успели?
– Вы, господин виконт, представляли собой о-очень забавное зрелище!
– Вот как?
– Впрочем, когда вы облачитесь в парадную форму, льщу себя надеждой, что зрелище будет приятным. Так поспешите же!
– Вы можете подождать меня в моей норе.
– О нет! – смущенно промолвил Анри – Лучше на галерее.
– Вольному воля, – сказал Рауль равнодушно, – А все-таки, мой юный друг, будьте готовы услышать всякое. Ваши нежные ушки могут не выдержать пиратскую ругань. Понимаете: люди с перепоя, будят ни свет ни заря…
– Меня разбирает любопытство, – заговорщицки прошептал Анри, – Что за таинственный приказ?
– Любопытство погубило кошку – английская пословица, – вздохнул Рауль, – Бедная кыса.
– А вы любопытный человек?
– Уже нет. Раньше, черт возьми, я был черезчур любопытным. Совал свой нос куда не надо, ввязывался во всякие истории. Но теперь я одумался. Я стал ленивым, циничным и равнодушным.
– Ясненько. Но мы заболтались!
– Да, мы заболтались.
– Я вас жду!
– Я мигом.
С помощью миляги Гримо Рауль надел свою парадную форму. Критически взглянул на себя и в зеркало и наморщил нос.
– Какая-то помятая физиономия, – пробурчал он.
– Пить меньше надо, – сказал Гримо.
– Больше не буду, вот-те-крест, не буду! Веришь, Гримальди?
Старик усмехнулся.
– Не верю.
– Почему это? – обиженно воскликнул Рауль.
– Не верю, и все!
– Хорошо же! Я тебе докажу! Я не алкаш!
– Вы не алкаш, сударь, но вы хотите забыться, а выпивка дает только иллюзию забвения. Потом только хуже.
– Что же делать?
– Если бы я знал, – пробормотал Гримо, – Но вам пора. Паж, небось, заждался.
Навряд ли найдется на свете человек, довольный собственной внешностью. Даже те, кого окружающие, весь белый свет, tout le mond, считают красавчиками и очаровашками, и те счастливцы не всегда довольны собой. Хотя самому Раулю его физиономия показалась помятой, Анри де Вандом был очарован. Точнее, была очарована Анжелика де Бофор! Ей даже захотелось погладить его по щеке, прижаться своей щекой к колючим щекам Пиратского Короля. От этих мыслей она покраснела. К счастью, Рауль не заметил смущения и замешательства переодетой герцогини – он был слишком задумчив, ломая голову над странным приказом начальства.
