Текст книги "Лабиринты судьбы"
Автор книги: Марина Преображенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
20
Как же быстро я стала называть эту квартирку своей! Я уже не могла себе представить, как совсем недавно кормила клоповье племя своей кровушкой в убогой общежитской комнатке.
Перед самым Новым годом я съездила в гости к Антону, прикупив по дороге в только что выросших разномастных коммерческих торговых палатках всякой всячины к чаю. Антон знал о моем приезде и, по всей видимости, готовился к этому. Он вымыл полы, тщательнейшим образом заправил койки и протер пыль, даже туалет с ванной довел до невозможной в другое время чистоты. Но все равно, несмотря на все его старания, вся эта убогость, в контрасте с моей квартиркой, не говоря уж о Лешиных апартаментах, сильно давила мне на психику.
Мы вырвались из затхлых стен общежития и долго бродили по Сокольникам, которые я успела полюбить всей душой. Тогда я привела Антошку к себе и напоила горячим шоколадом. С тайной завистью и сожалением, идущим откуда-то изнутри, он смотрел на стены моей квартирки.
– Каждому свое… – буркнул он и больше не проронил ни слова.
Он задержался у меня недолго, пообещав напоследок, что непременно придет в гости. Он сказал это так, что я поняла: в эту квартиру, где он чувствует себя униженным и бессильным, он сможет прийти только в случае экстремальной необходимости.
Андроник и Леша ушли, а я, погасив свет, нырнула под одеяло. Часы отстукивали уже четверть четвертого утра, мне очень хотелось спать, но, стоило коснуться головой подушки, как сон моментально улетучился.
Мне вспомнился теплый вечер на редкость удачного московского бабьего лета. Антошка… Его смешной чубчик и нежный взгляд… Мы идем с ним как раз по этому парку, который сейчас так близок от моего жилья и поэтому привычен в своей доступной обыденности. А тогда я гуляла по Сокольникам впервые, смотрела в отблескивающие солнечными зайчиками окна и завидовала всем живущим в этих квартирах.
Мне казалось, что всякий, кто имеет счастье здесь жить: приходить домой, включать телевизор, есть бутерброды с колбасой или икру с ананасами, пить чай, смеяться, плакать, спать – в общем, просто жить, всякий, кто имеет эту возможность, должен пребывать на вершине блаженства только потому, что у него есть Свой Дом.
Мне было печально от осознания своей неустроенности, и я шла, почти не обращая внимания на своего новоиспеченного воздыхателя.
А Антошка, такой юный и робкий, едва касался моей руки и смотрел на меня с немым и глубоким обожанием.
Мы подошли к эстраде, на которой в сопровождении трио гитаристов пел романсы солист Московской филармонии, не помню его фамилии. Все места на скамейках были заняты, мы остановились позади столпившихся у самого входа людей, увлеченно слушающих пение. Антошка взял меня за плечи и повел, осторожно продвигая сквозь толпу. Я опустила руку, и моя рука, прижатая к его телу, случайно угодила в низ живота.
Сначала я не обратила на это внимания, но, когда он начал плавно покачивать тазом, я ощутила напряжение его пальцев на своем плече и замерла. Осторожно оглянулась вокруг, но никто не обращал на нас внимания. Люди смотрели на сцену, тихо обменивались мнением относительно выступления солиста филармонии и бурно аплодировали, когда тот высоким фальцетом выводил особенно задушевные места.
Я повернулась к Антону лицом, и мы медленно стали выбираться из толпы.
Антошка хотел меня. Не знаю, какие еще чувства испытывал он ко мне, но то, что он желал обладать моим телом, так и сквозило в его взгляде, наполняя его ауру энергетикой страсти.
Дальше мы шли, тесно прижавшись друг к другу. Он то и дело проводил ладонью по моей талии и словно ненароком касался то ягодиц, то груди. Видя, что я не проявляю особого сопротивления, он осмелел и в тихом закуточке, неподалеку от танцевальной площадки, прислонил меня к березовому стволу и поплыл жаркими губами по моему лицу. Над парком неслось пугачевское «Жди и помни меня», я слушала музыку и позволяла Антошке целовать мое тело.
Мне не было противно, но я не скажу, что с первого же момента испытала бурю эмоций, хотя мне нравилось медленно погружаться в опьяняющее чувство сладкого полета, которым судьба не так уж часто баловала меня.
«Милый, нежный мальчик, мне так легко с тобой. Так славно», – думала я и плыла в рассеянные по воздуху желтые и красные пятна осенних крон.
Я закрыла глаза. Мне очень хотелось просто забыться, отдохнуть от потрясений, сменяющих друг друга в моей бестолковой жизни. Антошка, осмелевший с моего молчаливого согласия, стал торопливо расстегивать рубашку у меня на груди. Он был неловок и суетлив, но это скорей от неопытности, чем от эгоистичного желания побыстрей получить удовлетворение.
Я взяла его за руки и некоторое время держала их в своих теплых, спокойных руках. Его дыхание вошло в ритм с моим, и он уже более мягко и осторожно расстегнул последние пуговки.
Тело мое налилось спелым соком струящегося восторга, и, когда ладони его чуть шероховатой и влажной кожей коснулись моих сосков, я задохнулась от накатившего возбуждения.
Вечер обволок нас сиреневым пледом раннего сумрака, и мы медленно осели в траву у высокого кустарника, охраняющего нас от постороннего взгляда.
Я освободилась от стеснявшего меня батника, и Антошка ловко снял его с моих плеч. Прохлада осеннего вечера не казалась мне обжигающей, тело, во власти блаженной истомы, напряглось, словно тетива натянутого лука, губы мои стали непроизвольно искать губы Антона, и, пока рты не слились в умопомрачительном поцелуе, со стороны могло бы показаться, что я хватаю ртом воздух, подобно рыбе, выброшенной на берег беспощадной стихией.
Антошка снял свою одежду и стал подсовывать мне под спину сначала куртку, потом свитер и, наконец, мягкую фланелевую рубашку.
Я обвила ногами его узкие бедра, играя пальцами рук на упругой попке, словно на клавишах пианино. Так и не сняв джинсов, мы волнообразно покачивались, тесно соприкасаясь лобками и жарко прижавшись грудью друг к другу. Я ощутила высокий бугорок под джинсами Антошки и стала расстегивать молнию. Антошка постанывал и терся о мою руку, наконец его разгоряченный член обрел свободу. Он вынырнул из брюк и уперся в мой голый живот.
Я перестала слышать голоса, перестала осознавать реальность происходящего, мои губы в стремительном порыве тянулись к этой твердой, пышущей жаром плоти.
Я коснулась языком нежной складки и ощутила божественный аромат и подрагивание жилочек. Мне хотелось поиграть, заставить этого милого мальчика испытать мучительный беспокойный трепет, но я не удержалась и обволокла его ртом.
Антошка сладострастно простонал, и восторженные струйки хлынули из дрожащего в неимоверном напряжении члена. Антошка несколько раз дернулся всем телом и замер.
Я слегка приподнялась на локте и стала наблюдать за его лицом, освещенным уже вынырнувшей лодочкой полумесяца. Это было потрясающее зрелище: восторг и отчаяние, смех и слезы, безумие и удовлетворенная умудренность… Такой гаммы чувств я не наблюдала ни на одном лице.
Мы шли по ночному парку к выходу, и Антошка нежно гладил мою руку. Он смотрел на меня так, словно хотел попросить прощения за произошедшее. Прирученный за миг, в тот момент он готов был следовать за мной хоть на край света.
Ласковый мальчик, ты помог мне понять, какие чувства мог бы испытывать по отношению ко мне Кирилл в ту первую ночь постижения моего женского, никем не раскрытого доселе естества.
Листья кружились и мягким ковром устилали наш путь. Мы тихо ступали по этому ковру, и Антошка, прильнув к моему плечу, отчаянно мучаясь необходимостью прорывающегося откровения, все же признался мне, что подобное произошло с ним впервые.
Я стояла на углу ресторана «Молдавия» у Преображенской площади и ждала, когда подъедет машина, описанная накануне Андроником. Я внимательно всматривалась во все приближающиеся иномарки цвета слоновой кости, так как название «мицубиси-галант» ни о чем мне не говорило. Издалека я не могла определить машину «в лицо», как выражался Ник, и так внимательно вглядывалась во все номера, что у меня стало рябить в глазах, а голова разболелась.
«Чего это я? – Я потерла веки. – Стоит ли так напрягаться? Они же сказали, что автомобиль остановится напротив входа. Вначале выйдет телок, затем его босс. Босс – это хозяин, а телок, стало быть, телохранитель. Этого мне разъяснять не нужно. Но Ник весело заметил, что телок – он и есть телок. Потому что телохранитель – это умный, подвижный, сообразительный человек. Он должен быть превосходным психологом и обладать способностью еще до начала нападения на хозяина предугадать возможность покушения. Ему нет надобности напрягаться и таскать с собой гору военного арсенала. «Ну, что там говорить, – заключил Ник. – Этого телка ты узнаешь сразу: громада пушечного мяса. Те-лок – и этим все сказано».
Я самонадеянно предположила, что мне придется развлекать босса, оказалось – нет, водителя.
– Водителя? – скривилась я. – И ты не можешь отбить девочку у водителя?
– ЭТУ девочку – нет. Вот если ты водилу-командира утянешь, я мигом, – осклабился в нелиняющей улыбке Ник.
Так вот: вначале выйдет телок, за ним босс и спустя минут десять-пятнадцать – командир. Так что времени у меня уйма. А я тут зенки ломаю.
И только я это подумала, как к бордюру тихо подкатила шикарная в своей великолепной новизне, сверкающая светлым лаком машина. Узкие удлиненные фары над массивным бампером, декоративная отделка, контрастирующая с цветом кузова, слегка тонированные стекла, смазывающие силуэты людей, находящихся в салоне. Блестящая полоса острым лучом рассекала дверцы, придавая машине строгую элегантность, а сверху, на крыше, был чуть приподнят люк, хотя на улице стоял отнюдь не жаркий день.
Дверца отворилась, и из нее вынырнула голова телка. То, что это был он, не оставляло сомнений. Телок, как верно подметил Ник, оказался горой мяса, накачанного анаболиками.
Он обошел машину, выскользнув из нее каким-то непостижимым образом весь одномоментно: огромный, тупоголовый, узкозадый. Мне показалось, что если портновским метром измерить обхваты его шеи, головы и зада, эти размеры вряд ли будут отличаться хотя бы на сантиметр.
Телок склонился у заднего левого колеса, что-то бегло там осмотрел и стремительно выпрямился. Уже более чинно он подошел к дверце со стороны тротуара, открыл ее, и из машины выбрался сам босс.
Я с удивлением заметила, что никакой блондинки в машине не наблюдалось. Хотя с чего бы она была там, если она всего лишь девушка водителя. Вероятней всего, она должна находиться где-нибудь поблизости. Ну, конечно, она где-то рядом, и я непременно должна ее опередить.
Еще раз бросив взгляд на номер машины и убедившись, что это именно то, что мне нужно, я отошла за угол и приготовилась ждать те самые десять-пятнадцать минут, которые отводились на то, чтоб водила покинул салон машины.
Не прошло и пяти минут, как дверца со стороны водителя открылась, и из нее появился незавидный, тощенький мужичок с мальчишески худой шейкой и острым вздернутым подбородком.
«Интересно, что эта блондинка в нем нашла?» Я вошла в роль и, завлекающе покачивая бедрами, плавно поплыла ко входу.
Каким-то чутьем я уловила его масленый взгляд на моей спине. «Эх, слюнтяй ты похотливый, – подумала я. – Да ты мимо кошечки и на паровозе не проедешь». Я внутренне улыбнулась, ведь мне даже не пришлось особо напрягаться, вычисляя варианты знакомства.
Командир оказался у двери практически одновременно со мной и взялся за ручку секундой раньше.
Дверь открылась, освобождая мне проход вовнутрь.
– О, вы так галантны! Нечасто в наше время встретишь интеллигентного мужчину. – Польстив таким образом его самолюбию, я медленно вошла в ресторан.
Он прошел следом, и я поняла, что он непременно пожелает продолжить знакомство. Надо лишь «потравить леску», а крючок уже заглотан.
– Может, вы и раздеться мне подсобите? – кокетливо состроила я ему глазки.
– Как? – расплылся он жировым сгустком. – Совсем?
– Пока только шубу.
– Можете не сомневаться, очаровательная. – Глаза его лоснились, и он шел за мной как привязанный.
Мне даже стало скучно. «Ну, какая же у него может быть пассия, – размышляла я. – Чтоб так нравилась Нику?»
Он отдал мне номерок, и я призывно двинулась к лестнице, ведущей в зал ресторана.
Он торопливо преградил мне путь, как бы случайно опередив меня на полкорпуса.
– Очаровательная, не составите ли компанию в баре?
– В баре? – Я насмешливо посмотрела на него. – А что так низко летаем? Или деньжата в прятки играют?
– Видите ли, служба не велит. – Он нисколько не смутился от моей нахальной бесцеремонности. – А с деньгами полный ажур, – заверил он.
– Ажур, бонжур, абажур… Парле франсе? – Я засмеялась, он тоже широко улыбнулся и в этот момент показался мне даже симпатичным. – Любопытная, однако, у вас служба, что в ресторане обедать не велит.
Я поддержала его заигрывания и, снисходительно кивнув, пошла в сторону бара, слегка обернувшись к нему.
– Позвольте узнать, где штаны протираем?
– То есть? – Он на миг задумался. – А-а-а! Очаровательная… М-м-м-м… Как бы это выразиться, чтоб подоступнее? – Он вращал на указательном пальце руки брелок с ключами и одаривал меня многозначительными интригующими взглядами.
– А вы не стесняйтесь в выражениях.
– Есть такие специфические структуры, о которых не всем можно рассказывать.
– Ну и вид у вас, господин тайный советник. Еще чуть-чуть, и я поверю вам, даже если вы сообщите о Межгалактической Разведывательной Корпорации, внедряющей в российские структуры своих агентов.
– Близко, очаровательная, близко…
Бедняжка, он даже и не подозревал, что я знаю о нем больше, чем ему хотелось бы. Я на мгновение занервничала, но он даже не заметил этого.
– Как вас, кстати, величать? А то я все – очаровательная да очаровательная.
Мимо нас то и дело проходили одинокие девушки, но ни одна из них не бросила на моего собеседника взгляда, сколько-нибудь заинтересованного. Вначале я ждала, что вот-вот на горизонте нарисуется та самая пресловутая блондинка, из-за которой, собственно, и разыгран весь этот спектакль.
Я испытывала волнующий зуд в предвкушении борьбы за этого разговорчивого олуха, но все происходило спокойно, и никто, кроме бармена, даже не кивнул ему.
– Ну, к примеру, Светлана… – протянула я низким голосом, с запозданием отреагировав на его вопрос. – Вам нравится это имя? А еще можно – Лолита…
– Понятно… Лолита – несколько претенциозно, а Светлана – в самый раз. – Он с любопытством еще раз внимательно оглядел меня с ног до головы. – Очень даже… Светлая, светозарная, светящаяся…
– Как лампочка?
Он улыбнулся.
– А что же вы не спрашиваете моего имени?
– Просто боюсь, что вам служба не велит… Или у вас припасена легенда?
– А то!
– Ну так как же вас нарекли ваши тайные братья из космоса?
– Симеон. – Он сделал дурашливо-большие глаза и показал рукой на стульчик перед стойкой бара.
– Благодарю, Сема… Что будем пить?
Я знала, что он за рулем и вряд ли осмелится выпить хоть грамм спиртного, а стало быть, у меня будет замечательный повод последовать его примеру.
За стойкой бара сидели двое влюбленных. Они были счастливы вместе и очень похожи, словно двойняшки – брат и сестра. Погружаясь друг в дружку взглядами, они совершенно не реагировали на окружающих. Парень наклонился к девушке, обнял ее, положил к ней на плечо голову и замер в таком положении. Девушка смежила веки, ее длинная челка упала на глаза, черной чадрой прикрыв пол-лица.
Они раскачивались, тихонечко напевая какой-то мотивчик.
Их ноги отбивали такт, и я, словно загипнотизированная, почувствовала желание войти в этот странный ритм, невольно имитируя то, как двигаются эти двое.
– Приходит один пациент к врачу, – прервал мои раздумья законспирированный Сема. – «Доктор, говорит, у меня что-то чешется между лопатками». – «Пьете?» – «Нет». – «Курите?» – «Нет». – «По части женщин?» – «Как можно, доктор!» – возмущается пациент. «Все ясно, – заключает доктор, – у вас прорезаются крылышки».
Я, как бы невзначай, задрала и без того короткую юбку, обнажив почти все бедро.
– Все ясно. – Я подняла на него томный взгляд. – Намек понят. Пить будем кока-колу.
– Только не поймите буквально. В неслужебное время, в интимной обстановке, с хорошей закуской… Ну как?
– Принимается. – Я улыбнулась, а Сема скользнул ладошкой по лайкровой поверхности моих чулок и сглотнул слюну.
– Это ужасно!!
– Что именно? – Мне показалось, что это замечание имеет непосредственное отношение к моим ногам.
– Ужасно, что у меня такая идиотская служба. Выпей я хоть чуток, и у меня достало бы мужества выразить вам все свое восхищение.
– Ничего, – успокоила я. – У вас будет шанс проявить себя.
Бармен приготовил нам кофе, поставил чашечки с фирменным клеймом ресторана. Положил рядом шоколад, пирожное и кока-колу в высоких хрустальных фужерах.
Мой собеседник вынул из кармана пачку сигарет и сорвал с целлофановой оболочки тонкую ленту. Потом он сунул руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда любопытную вещицу. Перебросив ее из ладони в ладонь, он поймал мой заинтересованный взгляд.
С виду это была миниатюрная Библия. Золотой крест по корешку мутно отражал бегущие огоньки над баром и оттенял блеск вспыхивающих камешков в окантовке из белого металла.
Чувствовалось, что Сема делает все, чтобы понравиться, и мое любопытство ему льстит.
– Позвольте взглянуть?
– Извольте, взгляните. – Он царственным жестом подал эту вещицу мне.
Я повертела ее в руках, но так и не разгадала предназначения.
– Брелок, вероятно, – подумала я вслух, возвращая драгоценную безделушку.
Сема так же царственно принял ее из моих рук, достал из пачки сигарету и нажал на золотой крест. В «библии» щелкнуло, взвился тоненький огонек из появившегося в корешке отверстия. Приятный запах заструился вслед за голубоватым пламенем.
Я отдавала себе отчет, что водила играет. Но мне нравилось, как он это делает. Уже минут двадцать мы беседовали, переходя с одной темы на другую. Он перестал флиртовать и очень серьезно говорил о Бодлере, о Набокове, об античности, проявляя интеллект и разностороннюю наблюдательность.
– В свое время я учился на историческом факультете, увлекался литературой, немножко философией…
Он великолепно строил фразы и держался вполне воспитанно, совершенно забыв о только что создаваемом имидже Любвеобильного Ловеласа, Стесненного Рамками Тайной Службы.
Но когда вдруг он возвращался в реальность, то тут же с новой силой начинал флиртовать и лепить туфту про свою вышеупомянутую службу.
Внезапно я обратила внимание на то, что к стойке бара, к тому самому месту, где сидим мы, приближается очень эффектная пышногрудая девица. Она была блондинкой!
Блондинка, но какая-то в синеву – крашеная, и, мне показалось, не очень удачно. Видимо, я слишком задержала взгляд на этой девице, потому что мой собеседник обернулся и беспокойно скользнул взглядом по ней. Я успела заметить, что он не очень-то доволен предстоящей встречей.
Он бы даже зашипел и, может быть, завращал глазами, если бы не понимал, что это ничего не изменит, но будет выглядеть весьма комично.
Девица была довольно привлекательной: с большими ярко-красными губами, форма которых казалась не вульгарной, а скорее взывающей к страсти, глаза ее светились нежно-карим оттенком. Я подумала, что ее волосам больше пошел бы цвет спелого каштана, нежели эта голубоватая белизна.
– Салют, Славик! – Приветствие было направлено явно моему собеседнику. – Ну, как там жизнь? Бьет ключом? – Она мельком взглянула на меня, выразив всем своим видом удивление.
Сема, то есть теперь уже Славик, сморщился, словно ему сунули в рот добрый ломоть лимона без сахара, и, преобразившись как в лице, так и в манерах, раздраженно ответил:
– Ага, ключом… Гаечным. – Он выразительно взглянул на нее. – И в основном по голове.
Некоторое время он смотрел на блондинку, потом повернул растерянно лицо ко мне и тут же улыбнулся.
– Ну вот, такая была легенда… – Он с сожалением пожал плечами. – Только хорошенькой девушке пургу наметешь, как наши бдительные граждане весь кайф сломают.
Я почувствовала, что он сейчас поднимется, и едва уловила это движение, как вспомнила о своей вполне определенной задаче подержать его еще по меньшей мере минут десять.
– О! – как будто обрадовалась я. – Это даже забавно! У меня был давний школьный приятель, похожий на тебя, словно твое отражение, и его звали так же, как тебя, – Славик!
– Так это же я и был! – вновь приободрившимся голосом подхватил он игру. – У меня была одноклассница – твоя копия, и ее величали Светланой.
– Вот ты и прокололся! – засмеялась я, словно ребенок, одурачивший взрослого дядю. – Думаешь, я Света?
– Нет?
– Мне кажется, Сема… То есть, Славик, что каждый человек, вынужденный пребывать по воле слепого случая в этой скучной земной оболочке, имеет право на некоторый художественный вымысел. Кто-то этот вымысел фиксирует и обзывает какой-нибудь формой искусства, а кто-то просто живет этим вымыслом, но его почему-то бездарное окружение низводит к рангу вруна. Ведь это же несправедливо, не так ли? – Я взглянула в его настороженные, внимательные глаза. Он кивнул:
– Несомненно, очаровательная. – И сделал глоток остывшего кофе.
– Ведь скучно же всю жизнь быть Славиком. Как загрузили, так и тащи. Правда?
Он вдруг наполнился светом, все так же вдохновенно заглядывая в мое лицо. Он определенно мне нравился. Я говорила какие-то глупости и параллельно думала, что не иначе, как денежные затруднения вынудили его пересесть за баранку и стать безынициативным, послушным и безотказным водилой.
– Знаешь, – сказал он, допивая кофе и осторожно ставя чашечку на блюдце. – Я тоже об этом думал. Ведь если не преображать свою скучную жизнь и не преломлять ее в воображении, то какой же однообразной и безрадостной она становится.
Девица в недоумении переводила взгляд с меня на Славика, потом вновь на меня, но, видимо так и не вникнув в суть наших велеречений, удалилась в сторону туалета, напоследок многозначительно фыркнув.
Славик отпил из высокого фужера напиток, заказанный в самом начале беседы, посмотрел на меня и уже безо всякой игры заинтересованно спросил:
– А как же тебя зовут?
– Угадай.
– Разве у нас викторина? А что я получу в награду за правильный ответ?
– Пусть это останется сюрпризом, – слукавила я, опустив подбородок на подставленную ладошку.
– Оля?
– Э-э-э… – протянула я и резко добавила: – Нет. Даю еще две попытки.
Опьянение игрой сродни наркотическому опьянению. Когда уже кажется, все, довольно, какой-то чертенок сидит в тебе и требует продолжения. Славик азартно взглянул на меня, будто за победу в конкурсе ему обещана самая очаровательная Мисс Мира.
– Ирина? – неожиданно резко спросил он.
Я вздрогнула и чуть было не согласилась, но, промолчав, отважно подняла на него свои лживые глаза и, слегка помешкав, промолвила:
– Что ж, попытка не пытка… А еще разок а?
Он призадумался и медленно, с надеждой глядя на меня, предположил:
– Может быть… Ну, допустим, Татьяна… Нет? Угадал?
– Вообще-то, одно из трех названных имен – мое. Только вот… – Я оттягивала время и заодно просчитывала следующий ход затянувшейся игры. Неожиданно распахнулась входная дверь, и в ресторан вошла синевласка, как я окрестила про себя приятельницу Славика.
Она подплыла к нам неторопливо, будто лепесток на высокой волне вдохновения, и, положив руку на плечо Славика, участливо проворковала:
– А что это ты блондиночку свою покинул?
Я уже совершенно забыла об этой девице. После того, как она отошла от нас, я потеряла ее из виду и даже не заметила, когда она успела выйти из ресторана.
Почему-то я решила, что речь идет именно о ней, и вот сейчас начнутся упреки, слезы, заламывание рук, короче, сцена, которую принято называть семейной. А весь этот вкрадчивый интимный тон лишь приготовление к стихийному бедствию.
– Тебе-то что? – невежливо отозвался Славик.
«Надо же, как он груб со своей девушкой!» – подумала я. Под ложечкой у меня засосало, и я уже приготовилась покинуть эту сладкую парочку, но девица безразлично хмыкнула и, удаляясь от нас, проронила:
– Да мне-то, собственно, ничего… Я просто думала, что твой хозяин тебя сместил.
– С чего бы это? Глупости тоже еще!
– А кто же ее увел? – Она неопределенно махнула рукой в сторону двери. – То стояла, а тут нет.
– Ну и шуточки, – произнес Славик с кажущимся безразличием, но весь как-то напрягся, вытянулся, даже как будто вырос сантиметра на три.
– Как хочешь. – Девица подошла к стульчику рядом со все еще покачивающейся, будто медитирующей парочкой и облокотилась на стойку бара.
– Володенька, как всегда, – небрежно бросила она гибкому чернявому бармену. – Двойной кофе и коньяк.
Славик без промедления вскочил и кинулся к двери.
«Вот так девочка у него! Вот так Прекрасная Дама!» – ревниво подумала я. За мной так никто не бегал, это уж точно.
На коричневой поверхности стойки осталась почти полная пачка «Винстона», а в пепельнице столбиком дотлевала невыкуренная сигарета.
Я отпила кока-колы и, решив, что здесь мне больше нечем заняться, поднялась со стульчика. Бармен вежливо улыбнулся мне, как, должно быть, его учили улыбаться всем посетителям этого заведения, и легким кивком головы попрощался. Я ответила тем же.
Я сделала пару шагов к гардеробу, все еще размышляя о непостоянстве и неверности мужчин. Достаточно их вдохновить одним отсветом обнаженного бедра, как они переполняются нетерпеливой страстью, но стоит задеть их ранимое самолюбие ответной неверностью, и они уже готовы, подобно рассвирепевшему Зевсу, метать громы и молнии, призывая негодницу к ответу.
Так я размышляла в течение нескольких секунд, как вдруг мимо меня пронесся ураган.
Славик стремительно пролетел на второй этаж, оставляя за собой фосфоресцирующие потоки. «Что бы это могло быть?» Я остановилась в ожидании развития событий.
По лестнице торопливо спускались трое. Впереди шел босс, за ним взволнованный телок, и замыкал это шествие преломленный в пояснице, жалобно присюсюкивающий и оправдывающийся Славик.
– Александр Николаевич… Я только на секундочку. В клозет сбегал… Так приперло, понимаете! И – ни-ни! Бог свидетель! Вышел, а тут такой конфуз. Хвостиком мазнула… Хоть бы увидеть, какая зараза…
– Рома, угомони! – резко оборвал лепет водилы его босс.
– Я только…
Рома метнул свою косую сажень в хлипкое тело Славика, и тот, охнув, неловко ткнулся в пол. Кровь из носа потекла красным ручьем и выкрасила под ногами блестящие лоскуты.
Славик посинел и никак не мог выдохнуть хоть малюсенький глоточек воздуха. Я, ошарашенная произошедшим, бросилась его поднимать.
– С-с-с-у-ка, – прохрипел он сдавленным шепотом.
Я резко поднялась, пошла к гардеробу, взяла свою шубку и на выходе столкнулась с беззаботно посвистывающим Ником.
Он взглянул на меня мельком, как бы не замечая, и я поняла, что должна пройти мимо, не подавая виду, что мы знакомы.
В груди моей полыхало, мыслям и чувствам было тесно, я стала задыхаться и быстро вышла на улицу.
Босс и телок уже шли в обратном направлении. Телок сдержанно жестикулировал и что-то тихо говорил. Когда они поравнялись со мной, я услышала резкую фразу босса:
– Какие вопросы, спрашиваю? Я же все сказал! Не понял, что ли? Не можешь – ищи другую работу.
– Понял, Александр Николаевич! Из-под земли…
– Ты мне надоел! – вдруг резко прервал его босс. – И подними этого…
Окончание фразы я не услышала. Босс и телок скрылись за дверью ресторана, и я осталась наедине со своими мыслями.
К тому месту, где недавно блистала полировкой роскошная иномарка, припарковывался замызганный зеленый «москвичок».
