Текст книги "Лабиринты судьбы"
Автор книги: Марина Преображенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
– Вот так, – удовлетворенно произнес он, целуя мое плечо.
Он был в тонкой трикотажной рубашке и серых слаксах. Мускулы играли под мягкой тканью, волосы выбивались из-за расстегнутого ворота, а в глазах светился какой-то невыразимый азарт, словно у игрока, сделавшего большую ставку.
Я повернулась к нему, и его чувственные губы накрыли мой рот, не дав мне проронить ни звука.
Вчерашние «пару часов для общения» так и остались часами общения. Мы – общались. Мы просто говорили. Леша расспрашивал меня о дальнейших планах, предлагал какие-то варианты, рассказывал о своих друзьях, а я смотрела на него и не могла ухватить суть его слов.
Он уехал около четырех утра, поцеловав меня в лобик, как маленькую несмышленую девочку, и шепнув напоследок: «Ну, будь умницей».
Еще тогда, едва он покинул квартиру, я подумала, что он едет к женщине. Для кого же он сменил еще чистую рубашку? Воспользовался одеколоном? Этот аромат был тонок и неуловим, но, стоило Леше приблизиться ко мне на расстояние шага, как у меня начинала кружиться голова. Для кого он до блеска вычистил туфли и вложил в нагрудный кармашек пиджака шелковый платочек вишневого цвета, в тон галстуку? Конечно же, он собрался к женщине. К Насте-Стасе…
Меня ужасно подмывало спросить его об этом, но я не решилась. И он ушел, оставив меня в растерянном неведении и неутоленном желании.
– Иришка, ты потрясающе выглядишь. – Его губы скользили по моей шее, и я, словно кошка, прогибалась навстречу его телу. – Ты выглядишь замечательно. – Он водил пальцем по моей оголенной спине, и под лопатками пробежали мурашки. Я задохнулась. – Ты сокровище, и все эти тряпки – ничто!
Он с силой рванул мягкую ткань, и она, разорвавшись по боковому шву, упала под ноги.
Я остолбенела. Я вспомнила этикетку с ценой и испугалась.
– Леша! – воскликнула я, но он снова накрыл своими губами мой рот. Звуки потонули в поцелуе. Я забыла о платье и податливо прогнулась еще глубже, подчиняясь его сильным рукам, словно пыталась сделать гимнастический мостик на теплом ворсе ковра.
Леша поддерживал меня за талию и целовал мои вставшие крохотными свечками и ало полыхающие соски.
– Леша, – прошептала я, – Лешенька. – Губы мои сами произносили это имя, будто пробуя на вкус его звуки. – Алешечка.
Наконец я опустилась на ковер. Зеркальная стена отражала бронзовую спину Леши, его перекатывающиеся бицепсы, его голову, перемещающуюся вдоль моего живота… Я закрыла глаза, отдаваясь сладкой истоме.
Бедра мои непроизвольно раздвинулись, и, когда он коснулся горячим языком святая святых моего тела, я застонала. Волна, рожденная в жаркой вибрации его губ, мощно прокатилась по моей плоти и мгновенно затуманила мозг.
«Боже мой, какая сладкая пытка! – думала я, не в состоянии открыть глаз. – Но почему так? Почему он не хочет овладеть мною?»
– Леша, – позвала я.
– Да. – Он приподнялся на локте, и я почувствовала его дыхание на своем лице. Я открыла глаза и увидела бездонную голубизну небесного взгляда.
– Лешенька, – произнесла я одними губами и поцеловала его. Мне расхотелось спрашивать его об этом сейчас. Потом спрошу, подумала я.
Он погладил прохладными ладонями мои плечи, коснулся губами век и шепнул:
– Иришка, мы опоздаем на ужин.
– На ужин? – встрепенулась я. – А платье?
– Зачем тебе платье? Посмотри на себя, ты просто богиня. А-фро-ди-та. – Он обнажил в улыбке жемчужные зубы. – Вставай, у тебя есть еще три платья, которые ты ни разу не надевала.
Конечно, эти платья были красивыми, но по сравнению с тем, сиротливо валявшимся на полу, они показались мне не очень удачным творением изощренных модельеров.
Я пристально всматривалась в свое отражение, меняя их поочередно, и в каждом находила какие-нибудь изъяны.
– Ну ты и копуша. – Леша вошел ко мне, застегивая булавку на галстуке. Изумруд был как раз в тон костюму, нежно переливающемуся под неярким светом хрустальных бра.
– Я не знаю, какое выбрать! – беспомощно всплеснула я руками. – Я никуда не пойду, Леш.
– Не волнуйся, сейчас подумаем вместе. – Он поправил узелок галстука, затянув его потуже под подбородком, и решительным шагом подошел к кровати.
– А если вот это? – Он приложил ко мне плечики с длинным струящимся шелком. – Тебе не будет равных, поверь мне!
Я придирчиво посмотрела в зеркало.
– И вот это. – Он достал из коробочки колье и нежно надел его мне на шею. – И вот это.
Серьги, с трудом продетые в маленькие, уже зарастающие дырочки в мочках ушей, бенгальскими искрами сыпанули в зеркальную глубину.
Лешины глаза засветились радостью.
– Ну, как?
– Чудесно! А что, соперничество не исключается?
– Кто его знает, – таинственно произнес Леша и пошел за туфлями.
Машина рассекала снежную пляску, подобно кораблю в бурных волнах шторма. Гости были приглашены к семи, а стрелка часов уже показывала семь без четверти. Мы явно опаздывали, но Лешу это не волновало. Он неторопливо вел свой «крейсер» к невидимой цели, попутно притормозив у какого-то магазина. Он вынырнул из стеклянных дверей, прикрываясь шарфом от бьющего в лицо ветра и держа в руках маленькую коробочку. Я развернула очередной подарок. В коробочке оказался малюсенький флакон духов.
Отвернув крышечку в виде цветочного лепестка, я вдохнула приятный, свежий аромат, пытаясь определить его происхождение.
– Не нравится?
– Господи! Есть ли что-нибудь такое в твоей сказочной стране, что бы мне не понравилось? Скажи мне на милость, когда исчезнет эта сказка, и из принцессы я снова превращусь в Золушку, как же я смогу жить? Без этого. – Я подняла флакон на уровень глаз и посмотрела сквозь мерцание розового стекла. – Без этого. – Я провела рукой по искрящемуся меху. – Без этого, – показывала на салон автомобиля и взглядом остановилась на нем самом. – Без этого, – прикоснувшись пальцем к его виску, я прикрыла глаза, перевела палец на свой висок и нажала на воображаемый спуск. – Пафф!
Леша рассмеялся:
– Это у вас, женщин, – сказки. А у нас, джиннов, – реальность.
Загородный дом, к которому мы подъехали, внезапно выступил из-за густых елей, посаженных вдоль дорожки, ведущей в глубь двора и заканчивающейся у крытой галереи. Главный вход и вся своеобразная еловая аллея были хорошо освещены фонарями, стилизованными под старинные газовые лампы, которые во времена наших прадедов зажигались при помощи специальных приспособлений по вечерам, а поутру гасились дворниками.
Фасад здания украшала узорчатая рельефная плетенка, тускло мерцающая в свете желтоватых плафонов. А левее главного входа виднелась небольшая площадка с широким пандусом, ведущим в гараж полуподвала.
На площадке уже стояло несколько автомобилей. Я внимательно всмотрелась в машины и с облегчением вздохнула, не обнаружив там Стасиной.
Пожалуй, Стася – единственный человек, встречи с которым я панически боялась.
Мы подъехали к дому, стоящему на небольшом возвышении, остановились у главного входа, и двери гостеприимно распахнулись навстречу нам. Леша вышел из машины, закрыл дверцу и чуть позади швейцара, спешащего к авто, подошел с моей стороны. Швейцар открыл дверцу и почтительно склонился.
Я оперлась на протянутую руку моего спутника и встала на ковровую дорожку, постеленную прямо на асфальт и ведущую ко входной двери.
Вот почему Леша велел мне сразу надеть туфли, с улыбкой догадалась я.
– Не робей, – подбодрил меня Леша, почувствовав, как спина моя напряглась. – Все отлично. Здесь живет мой хороший приятель, и в этом доме нам будут очень рады. Летом мы приедем сюда отдохнуть и будем есть шашлыки прямо руками, если к тому времени ты не забудешь, как это делается.
Я благодарно взглянула на него и смело ступила в блистающую роскошью гостиную.
– Здравствуйте-здравствуйте! – Широко раскинув руки и сияя, как медный таз, к нам шел яйцеголовый, широкоплечий, удивительно низкого роста господин.
До чего же бездумна природа. Наградив человека недюжинным умом и ангельским нравом, подарив ему щедрой рукой богатство и здоровье, она обделила его в самом главном – красоте. Оттопыренные уши и неуместная бородка при совершенно лысом черепе, коротенькие кривоватые ножки и длинные руки, обезьяньи ужимки и большие, грустные глаза сенбернара под густыми подвижными бровями.
Если вы смогли представить себе все это и облачить полученный образ в дорогой костюм «от Кардена», сшитый на заказ чуть ли не самим Мастером, прицепить под круглый подбородок галстук-бабочку и втиснуть пальцы в широкую платину перстней, то знакомьтесь – он перед вами.
– Воля! – воскликнул господин, поднимаясь на носки и тиская Лешу в крепких объятиях.
– Ира, – представил меня Алексей, и господин легко поцеловал мою руку.
– Марат, – показал Леша на господина, – хозяин дома.
– Очень приятно, – кивнула я, скорее убеждая себя в этом, чем констатируя факт. Мне не пришлось изображать улыбку, более того, мне нужно было отвлечься от созерцания внешности Марата, чтоб откровенно не расхохотаться.
Я посмотрела вокруг.
– У вас очень красиво… И уютно. А чьи это полотна? – Я показала взглядом на картины, висящие в простенке между портьерами кофейного цвета.
– О! Вы разве не знаете?! – удивился Марат. Мне стало стыдно, наверно, это творения знаменитого мастера, и я проявила глубокую невежественность. Даже Леше стыдно… Я заметила, как на скулах его появился румянец, и он смущенно отвел взгляд от насмешливых глаз Марата.
– Я купил эти картины на аукционе за баснословную цену. Хотите знать где?
– Где? – полюбопытствовала я.
– В Лейпциге.
– Что вы! – Пытаясь оценить стоимость предмета нашей беседы, я прищурила глаз и наклонила голову.
– Добрый вечер. – Я оглянулась на подошедшую к нам женщину. Она была полной и рыхлой. Примерно на голову выше Марата и чуть ниже меня. Наверное, ей под сорок, решила я, разглядывая морщинки на шее, прикрытые бархатной лентой, расшитой жемчугом.
Она поцеловала в щечку Марата, слегка присев для этого, и по-матерински обняла Лешу.
– Здравствуй, Волчонок.
– Здравствуйте, Софочка. Ира, знакомься – Софья Людвиговна.
– Очень приятно, – ответила я.
– Очень, очень приятно! – Женщина обняла меня, и я, боясь провалиться в мягкое тело Софьи Людвиговны, вежливо, но настойчиво освободилась от очень уж фамильярных проявлений чувств.
– Софочка, – Марат взял бокал с пузырящимся шампанским, которое принес молоденький официант на черном подносе. – Ире понравились картины, и она спрашивает, кто их написал.
Женщина лукаво взглянула на Лешу, и все они засмеялись. Эта комедия стала мне порядком надоедать, я обиделась, надула губы и взяла Лешу под руку, инстинктивно ища у него защиты.
– Может, я и невежда, но мне всегда казалось, что спросить о том, чего не знаешь, не является признаком плохого тона. Но если это не так…
– Ирочка! – выдавая акцент непонятного происхождения, воскликнула Софья Людвиговна. Она снова посмотрела на Лешу. – Эти картины мой муж приобрел на аукционе в Лейпциге, ухнув в них всю свою премию в несколько сот тысяч долларов. И хотя эти деньги были бы нелишними в нашем бюджете, я сделала бы то же самое, будь я на его месте.
Я набрала полную грудь воздуха. Понятно – картины очень дорогие, понятно – Марат муж Софочки, и они бывают за границей, понятно – хозяин дома ученый, артист или еще кто-нибудь, кому дают такие премии. Понятно, понятно, понятно! Но до сих пор непонятно, к чему такая таинственность? Нет бы назвать автора и закончить эту тему. Неужели им доставляет удовольствие подчеркивать пробелы в моей эрудиции на поприще живописи?
– Эти картины были куплены в нашей стране за символическую плату одним эмигрантом, знающим их истинную цену, – продолжала вещать Софья Людвиговна, упиваясь собственным красноречием, и я натянуто улыбалась, стараясь сохранить спокойствие. – Автор этих полотен практически подарил свои работы, а Марат вернул их на родину.
– Не томите, Софочка, – улыбнулся Леша. – Вы совершенно замучили Иру. Правда? – Он посмотрел на меня. – Все это – пустое. Я уж не знаю, какой он знаток живописи, этот Манфред, скорее он знаток конъюнктуры, но мне были очень нужны деньги, а картины эти валялись на чердаке у моего друга, и никому бы в голову не пришло заплатить мне за них хотя бы червонец… Я с огромной радостью продал их за пятьсот долларов. Заметьте, рискуя при этом загреметь за валютные операции!
– Тебе правда нравится? – Он взглянул на меня, как нашкодивший ребенок.
– Не верю, – выдохнула я, отчетливо понимая, что все они говорят правду.
О том, каким образом эти картины попали на один из известнейших аукционов мира, я узнала в ближайшие пятнадцать минут из уст говорливой хозяйки. История более чем занимательная, особенно если учесть, что Леше до этого приходилось предлагать их не в один художественный салон своей страны.
– Это ужасно, Ирочка! Так ведь вас зовут?
Я кивнула.
– Ужасно, что в нашей стране больше десяти рублей Алексею никто не предлагал. Ну и, естественно, я бы тоже так поступила, он решил их не продавать вовсе. Пусть лучше дети посмотрят, как их папа рисовал в молодости. Правда, Алексей?
Леша легким кивком головы согласился с Софочкой.
– Но приятель его, на чьем чердаке валялись эти картины, кстати, он тоже художник, пригласил к себе в гости одного немца и, зная о денежных затруднениях Леши, предложил тому посмотреть работы молодого художника. Манфред взглянул на них и сказал, что больше пятисот долларов не заплатит. Пятьсот долларов! В то время как у Алексея ни гроша за душой! – Она красноречиво посмотрела на меня, изображая крайнюю степень возмущения. То ли ее возмущали наши ценители красоты, не углядевшие в Леше яркого самобытного таланта, то ли ей не по душе пришлась бесчестная миссия этого пресловутого Манфреда, который вывез картины неизвестного у себя на родине молодого художника, как не представляющие особой ценности, и тут же продал их на Западе по цене, в десять раз превышающей его собственные затраты. Но факт остается фактом: покупатель, предоставив экспертам возможность оценить картины по достоинству и решив, что сможет продать их еще дороже, отправился с ними на аукцион, где цена их взлетела невероятным образом.
Пока Софочка рассказывала мне любопытную историю Лешиных картин, к нашей группке подошла интересная девушка и, ухватив Лешу под локоток, увела его. Леша коротко взглянул на меня, я так же коротко кивнула ему в знак того, что не возражаю, однако под ложечкой у меня засосало.
Девушка вполголоса говорила что-то Леше на ухо, Леша улыбался и отвечал ей так же тихо. Я, как ни старалась, не могла услышать, о чем они беседуют.
Софья Людвиговна, прерванная вежливым обращением официанта, извинилась передо мной и ушла в глубины ярко освещенных коридоров. Я уже собралась подойти к своему спутнику, как Марат, осторожно взяв меня под руку, подвел ближе к картинам, чтоб я могла рассмотреть их с более удобной позиции. Вероятней всего, он предположил, что ему необходимо заменить отошедшую супругу.
Я вполуха слушала Марата, увлеченно декламирующего какие-то строки из классической поэзии, и краем глаза следила за Лешей.
– Нет, вы только взгляните, какое сочетание цветов! Какая глубина чувств! – Марат перестал декламировать и вернулся к картине, у которой мы остановились. – Видите, эта девушка, она парит, как птица. Птица, как мне кажется, – аллегория… Любовь? А багульник?
Марат задумался, тихо улыбаясь каким-то своим воспоминаниям.
– … По кроне рыжий, бирюзовый книзу… – Видимо, это тоже была строчка из стихотворения, потому что Марат мычал еще что-то, явно имеющее форму стиха.
Девушка весело рассмеялась какой-то Лешиной шутке, обвила тонкой рукой его талию и нежно прикоснулась губами к его щеке.
Я рассеянно кивала Марату, тщетно пытаясь уловить смысл его самозабвенного монолога.
– А солнце?! – упоенно продолжал он, не замечая моего нарастающего раздражения.
Гости пили шампанское, смеялись, рассказывая анекдоты, до меня донесся мягкий женский голос:
– … Одна подружка говорит другой: знаешь, дорогая, сегодня утром я видела твоего благоверного, а на руке у него висела изумительная блондиночка. О, отвечает другая, ты бы меня больше поразила, если б сказала, что он тащил за собой игрушечный паровозик.
Дама залилась смехом, который тут же подхватили другие гости.
Марат показывал мне раскрытой ладонью оранжевый круг солнца над полыхающим лугом, наивно полагая, что я всматриваюсь в картину.
– А эти волосы? Они как искры, как живое продолжение солнечного света. Правда?
Я взглянула на летящую девушку, на синеющий багульник. Действительно, все было так потрясающе живо, так взаимно связано и переплетено, что захватывало дух. Сила любви, исходящая от этого полотна, переполнила меня. Ревность свернулась клубком колючей проволоки на том месте, где должно было находиться сердце, и я яростно оглянулась на Лешу…
Его там не оказалось. На том месте, где только что Леша разговаривал с кокетливой девицей, стоял плотного телосложения представительный гражданин в смокинге. Он курил трубку, попыхивая сизоватым дымом и надменно оглядывая все вокруг.
Наши взгляды пересеклись, и, видимо, мой, недоумевающий и возмущенный, несколько сбил его с толку.
Господин вынул трубку и улыбнулся мне, мол, простите, я не знал, что вы не переносите табачного дыма.
Я улыбнулась в ответ, в знак уважения к гостям Марата и просто из вежливости.
Марат все говорил и говорил, совершенно не замечая меня. Мне вдруг подумалось, что, если я отойду, он и не заметит моего отсутствия. Но я не умела уходить по-английски, не попрощавшись, и поэтому, все так же вежливо улыбаясь, обратилась к хозяину дома:
– И что же, вы действительно полагаете, что эти картины стоят ваших вложений?
– А как же?! – изумился Марат.
– Но в таком случае не слишком ли вы рискуете, поместив их здесь? А воры? Они же пойдут на все, чтоб похитить картины и снова вывезти их за рубеж.
– Вы правы… – Марат поднял бровь, и морщины у него на лбу сложились елочкой. – Но мы не рискуем. У нас охрана! Взгляните в-о-он туда.
Я проследила за аккуратно подстриженным розовым ноготком и увидела в углах у потолка поблескивающий глазок видеокамеры.
– У нас просматривается каждая комната и весь двор, а также подступы к дому и пространство за оградой. – Он самодовольно потер животик.
– И все из-за картин? – удивилась я.
– Ну, что вы, Ирочка! Нет, конечно, не только…
– А кто за этим следит? – наивно спросила я.
– У нас есть специальная охрана, а вон там специальная комната, наблюдательный пункт.
– Да что вы? – еще больше удивилась я. – И там, как в кинофильмах, есть стена, вдоль которой висят экраны, а наблюдающий может одновременно следить за всеми комнатами, за двором и улицей?
– Конечно! – обрадовался Марат моей сообразительности.
– А мне можно взглянуть?
– Пожалуйста, – великодушно согласился Марат, не подозревающий истинной подоплеки моего любопытства. – Но вас туда одну не пропустят, пойдемте? – Он подставил руку, мы вышли из комнаты, прошли по коротенькому коридорчику, на стенах которого висели картины в строгих черных рамках, и остановились у одной из дверей. Марат, загородив собой панель со светящимися кнопочками, набрал код, дверь плавно отворилась, и мы вошли в комнату, одна из стен которой представляла собой полукруг, составленный из двенадцати экранов. Только восемь из них были включены.
Я внимательно всматривалась в голубые экраны, с интересом наблюдая за происходящим в доме. Господин с трубкой все так же стоял на том самом месте, где мы его оставили, и все так же пыхтел сизыми облачками дыма.
– Вот это да! Интересней, чем в кино!
– Вам нравится?
– Очень! – Я рассматривала изображение на других экранах, пытаясь отыскать Лешу. Мой взгляд остановился на освещенном заднем дворе. Там бегали в больших вольерах не очень крупные, но мускулистые и, должно быть, сильные собаки. Иногда я видела их на улицах Москвы, но до сих пор не знала, какой они породы.
Марат заметил мой заинтересованный взгляд.
– Стаффордширский бультерьер, – проронил он с видимой гордостью. – Это очень сильное и выносливое животное. Знаете, Ирочка, история этой породы восходит к восемнадцатому веку. Когда-то в Англии с участием староанглийских бульдогов вели травлю быков и медведей. Со временем интерес к травле стал падать, и на смену ему пришла мода на собачьи бои. В поисках более активной, зрелищной породы собак, способных мгновенно атаковать, внезапно менять хватку и безжалостно терзать соперника в угоду кровожадному зрителю, стали скрещивать разные породы. В результате скрещивания староанглийского бульдога и терьера получилась порода, названная буль энд терьер, или стаффордширский бультерьер, от английского города Стаффордшир, где эта порода получила наибольшее распространение. У этих красавчиков мертвая хватка староанглийского бульдога и подвижность терьера.
– Так это собаки для боя? – поинтересовалась я и, попросив оператора укрупнить план, разглядывала их коренастые фигуры, острые ушки и умные глаза.
– Не только, – ответил Марат. – Мы их приобрели и выдрессировали для охраны. У них полное отсутствие страха и неизмеримое чувство верности хозяину. Но вы знаете, Ирочка, – Марат посмотрел на меня сентиментально увлажнившимся взглядом, – они очень нежны и ласковы к детям. Наш Сержик, которому три года, просто млеет, когда ему разрешают поиграть с Гранатом. Он его и за усы таскает, и верхом взбирается, и за уши тянет, а Гранат только повизгивает.
– А Сержик – это ваш сын?
– Что вы, – усмехнулся Марат. – Внук.
– Так вы уже дедушка! – всплеснула я руками, не представляя себе этого потешного человечка в роли дедушки. Да какое там дедушки – отца.
– Если исходить из того, что у меня есть внук, то да. А если посмотреть на дело с другой стороны, то мы еще повоюем! – сказал он, лукаво сощурив глазки и слегка потянув себя за мочку уха.
Я рассмеялась. Молодой охранник-оператор тоже улыбнулся, насколько позволяла должность.
– А почему у вас не все телевизоры работают? – спросила я.
– Это дисплеи, – ответил хозяин. – Ну, потому что у нас гости, и они имеют право уединиться. Комнаты, не представляющие из себя объектов определенной ценности, мы отключили.
– А можно взглянуть? Любопытно же, – протянула я.
– Ты знаешь, что любопытной Варваре… – усмехнулся Марат.
– Эдгар, включи голубую гостиную и… пожалуй, столовую, кухню и детскую.
На кухне суетилась Софья Людвиговна с еще одной дамой примерно ее возраста. Софья Людвиговна выдавливала крем на пышный пласт бисквита, а дама вынимала из духового шкафа огромного гуся с золотистой корочкой на животе и кусочками ананаса, нанизанными на лапки.
– Сейчас к столу позовут, – констатировал Марат. – Пойдем, Ирочка.
– А гостиную?
– Ну, смотри, – согласился Марат. – И пойдем.
Эдгар щелкнул двумя тумблерами, и передо мной засветились еще два экрана.
В детской стояла кровать-машина с закрывающимся верхом, который сейчас был наполовину открыт. Своеобразный сетчатый полог, наверное, служил для защиты спящего ребенка от комаров. Стеллажи вдоль стены, заполненные книжками и игрушками, пестрели многообразием, словно витрины детских магазинов. По полу были разбросаны огромные кубы, пирамиды, шары и пушистые низкие пуфы.
– Это надувные строительные элементы. Но Сержик пока не строит, он больше ползает по ним и прыгает. Главное, чтоб без травм, – торопливо проронил Марат, наблюдая за выносимым из кухни гусем. Молодой официант водрузил его в центре стола в большой, празднично украшенной столовой.
Я еще раз осмотрела все комнаты, но Леши с той девушкой нигде не было видно.
Сердце у меня заныло.
– Скажите, Марат, а какие комнаты вы отключили?
– Спальни для гостей, комнату дочери и все ванные.
– Все? А что, у вас их много?
– У каждой спальни, у детской и у комнаты дочери, – охотно пояснил Марат, семеня рядом со мной на своих коротеньких ножках и поблескивая медной лысиной.
Мы вошли в гостиную как раз тогда, когда в ней появился Леша с безостановочно щебечущей девушкой.
– Здравствуйте, – услышала я у себя за спиной глубокий голос и ощутила запах дыма.
Марат остановился и представил нас друг другу:
– Игорь Александрович, это Ирочка, я вынужден вас оставить на некоторое время. Не соскучитесь?
– С такой очаровашкой! – воскликнул Игорь Александрович и мгновенно забыл о присутствии пока еще не отошедшего Марата.
Я демонстративно отвернулась от Леши и кокетливо подала руку для поцелуя.
– Можно просто Игорь, – негромко произнес господин, убирая свою трубку.
– Спасибо. – Я улыбнулась. – Рада познакомиться.
– Что-то я вас никогда прежде не видел.
– Вы знаете, я тоже до нынешнего вечера не имела счастья лицезреть вас.
– Это очень печально. – Игорь повел меня в столовую, куда пригласили гостей. – Вы, конечно же, не одна?
– Разумеется! Со мной рядом вы! – воскликнула я и теснее прижалась к руке вальяжно перемещающегося Игоря Александровича.
Он вел меня мимо Леши, а я, изображая безумную увлеченность, смотрела на желтоватые зубы спутника, буквально заглядывая ему в рот, чтоб случайно не повернуться лицом к Леше.
Я ощутила, что Леша замер, провожая нас взглядом.
Господин расценил мое сближение с ним как совершенно определенный намек и еще раз поцеловал мою вмиг охладевшую ладонь. Он вдруг остановился как раз напротив Леши и, заглядывая в мои глаза, произнес:
– Все когда-нибудь происходит впервые. Но я буду надеяться, что эта случайная встреча принесет нам долгую радость общения.
– Да, – нарочито громко согласилась я. – Всякое общение должно приносить нам радость. Не нам конкретно, а вообще, – уточнила я.
– И нам конкретно, – подтвердил Игорь.
– А вы не знаете, случайно, что это за дверь, рядом с дверью в столовую?
– Ирочка, после ужина я непременно проведу с вами экскурсию по дому, – горячо прошептал Игорь Александрович, поблескивая желтыми зубами и неприятно дыша на меня запахом табака.
– Вы так хорошо знаете дом?
– Не очень хорошо, но то, что там спальня, знаю наверняка, – улыбнулся он. – Как, впрочем, и вы. Я угадал?
Я улыбнулась в ответ и настойчиво потянула его за локоть, продолжая сохранять на лице маску беззаботности.
– Нас ждет замечательный гусь. Хотите, я продемонстрирую свои способности в области телепатии? – спросила я и, не дожидаясь ответа, остановилась, сделала пару пассов перед собой, закрыла глаза и стала вещать: – Я вижу стол, накрытый голубой ажурной скатертью, в центре стола огромный гусь, обложенный овощами и зеленью… О! Я вижу массивные хрустальные бокалы с золотой широкой каймой. По обе стороны стола подсвечники в виде женских ладоней. В каждом из них по двенадцать синих свечей. Огонь отражается в хрустале… Но гусь! Что за гусь! А вина!! – успешно входила я в роль провидицы, и Игорь, осторожно подводивший меня к порогу, остановился как вкопанный.
– Вы экстрасенс?
– Ага, – простодушно согласилась я, открывая глаза и разглядывая все великолепие, которое недавно наблюдала в окошко экрана.
Правда, тогда свечи еще не были зажжены, и, кроме гуся, на столе красовались лишь бокалы с золотой каймой, бутылки разнообразных напитков и хрустальные вазы с фруктами.
Теперь же стол был уставлен разнообразнейшими яствами, и гости клали в свои тарелки небольшими порциями салаты.
– Ирочка, вам салат…
– Вон тот, – кивнула я на блюдо неподалеку от нас.
– Пикантный? У вас хороший вкус. Я тоже обожаю этот салат. Но вы мне совершенно ничего о себе не рассказали, – хитро улыбнулся Игорь Александрович.
– Смею заметить, что вы рассказали мне не больше, – ответила я, прожевывая кусочек киви и цепляя на кончик вилки такой же аккуратный кусочек ананаса. Салат был составлен из красной капусты, киви, ананасов и еще каких-то ингредиентов, придающих блюду действительно пикантный, неповторимый вкус.
Игорь рассмеялся:
– Люблю девушек с неиссякаемым чувством юмора.
– И я, знаете ли, тяготею к мужчинам из клуба веселых и находчивых.
– О! КВН! Совсем недавно мы с Сашей Масляковым в одном из кругосветных турне…
– Извините, – прервал его Леша, возникший рядом с нами так неожиданно, что даже я, все время не выпускавшая его из виду, прозевала этот момент и вздрогнула. – Игорь, я заберу твою собеседницу на пару слов?
– Ох ты, Леха, Леха, все тебе мало хорошеньких девушек, непременно нужно забрать единственную у бедного ветерана отечественной эстрады.
И тут я вспомнила, где я раньше могла видеть этого человека, конечно же, его лицо не раз весело улыбалось мне с телеэкрана.
– Ирочка! Если этот флибустьер не удосужится вернуть вас на место, позвоните мне, и в воскресенье я отведу вас на замечательный вечер памяти Федора Шаляпина. – Он протянул мне маленький прямоугольничек визитки и задержал мою руку в своей. – Кстати, мой хороший приятель Валя Юдашкин набирает группу девушек для показа своей последней коллекции «Лунный танец» во Франции. Могу составить протекцию…
– Ей некогда, – ответил за меня Леша, демонстрируя свою голливудскую улыбку. – Она страшно занятый человек.
– Ах, Алексей! – деланно возмутился Игорь Александрович и похлопал Лешу по плечу. – Извини, старик.
– Все нормально, – ответил Леша, уводя меня от стола.
– Ира, я не хотел тебе мешать, но ты так увлеклась беседой, что напрочь забыла, с кем ты сюда пришла.
– Леша, – я посмотрела ему в глаза, – что-то я никак не соображу, кто из нас первым забыл об этом.
– Я говорил с нею о делах, – возразил он, глядя на меня с недоумением.
– О делах? – возмутилась я и тут же взяла себя в руки. – Вот уж не думала, что дела решаются в спальне… Хотя… Мне никогда не понять тонкостей русского бизнеса.
– Ира, я все тебе объясню.
– Ты можешь объяснить мне все что угодно, даже происхождение снежного человека и тайну Бермудского треугольника, но я все равно вряд ли пойму, зачем ты привел меня в этот дом. Тебе нужна была девушка «для мебели»?
– Ну, что ты говоришь такие глупости?! – возмутился он, нервно расхаживая по комнате.
– Это старый, испытанный прием – привести одну девушку, чтобы вызвать ревность другой. Ты просто решил использовать меня в своих целях. Для этого ты наряжал меня, как кремлевскую елку? Еще бы! Если бы рядом с тобой находилась неопрятная дурнушка, кто бы стал ее воспринимать всерьез.
– Ира, и это говоришь ты? – спросил Леша так, словно у меня была сестра-двойняшка и он не мог разобраться сейчас, которая из нас стоит перед ним.
– Извини, – сухо ответила я. – У тебя действительно хорошие друзья, у них замечательный дом, но я не знаю, зачем ты привел меня сюда.
Леша виновато улыбнулся, мне было неприятно смотреть ему в глаза, и я, скрывая истинные чувства, отвернулась от него и, обнаружив еще одну дверь, вероятно ведущую на улицу, резко направилась к выходу.
– Это вовсе не то, о чем ты думаешь, – с горечью в голосе оправдывался Леша, выходя следом за мной в снежное крошево.
