Текст книги "Наследницы"

Автор книги: Марина Мареева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Она вошла в кабинет. На стуле для посетителей сидел ее бывший муж, худощавый мужчина в очках. Он был всего на полгода старше Саши, но мало кому могло прийти в голову, что они ровесники: потасканный вид, проплешины на голове, тусклый взгляд, желтые прокуренные зубы с червоточиной, впавшие щеки, сухая кожа выдавали в нем человека пожившего, пьющего, мало заботящегося о собственном здоровье. Рядом с бывшей женой он выглядел почти дедом.

– Привет! – холодно бросила Саша, пройдя мимо него к рабочему столу. – У тебя ко мне дело? Излагай, но кратко, у меня мало… – Она не успела договорить, как зазвонило сразу несколько телефонов.

Бывший муж, уже привставший со стула, снова мешком осел и завистливо наблюдал, как Саша «разводит» трех телефонных собеседников:

– Сережа, у нас семнадцатого конференция, там и поговорим! Хорошо? Все, до свидания! Алло, добрый день… – сказала Саша в другую трубку. – Канал «Культура»?.. Да, у нас замечательный виолончельный квинтет… Хорошие ребята… Да, конечно, милости просим… Для вашей программы – всегда и с радостью… Переключаю вас на моего секретаря. – Она нажала кнопку селектора, приложив к уху третью трубку. – Федор Игнатьевич, дорогой, жду вас завтра в пятнадцать тридцать… Не сомневаюсь, зная вашу пунктуальность… Берегите себя.

– Зачем пришел? – Саша выжидательно посмотрела на бывшего мужа.

– Соскучился… но вижу – не рада.

– Угадал. Встреча с тобой в мои планы не входила. Слушай, у меня мало времени.

– Ну конечно, конечно… завкафедрой! – с восхищением произнес он. – Бизнес-мьюзик-леди! До мужа ли?

– Бывшего мужа!

С нарастающим раздражением Саша молча смотрела на бывшего, нетерпеливо барабаня пальцами по столешнице.

– Че ж ты пашешь здесь по-черному? – удивленно спросил он. – Горишь на работе? У тебя ж, поди, после раздела папашкиного имущества добра… златые горы!!!

– А ты в мой карман, Никита, не заглядывай! – посоветовала ему Саша.

– Пробовал, – бывший вздохнул, – толку – ноль. Могла бы эскизик какой… папашкин-то… завалященький… с барского плеча подкинуть! Натюрмортик… пейзажик… эти самые, как их, «Мишки в сосновом бору»…

– «Утро на Севере»… – Саша невесело рассмеялась. – А что бы ты с ним сделал?

– Я бы застеклил, на стенку повесил… – заверил Никита, – в красный угол определил, чтобы люди любовались.

– Недолго б «Мишки» у тебя провисели – загнал бы по дешевке.

– А отчего же по дешевке? – обиделся бывший.

– Да потому, Никита, что ты всю жизнь себя дешево продавал, – безжалостно отчеканила Саша, – и меня пытался… Да что я? Ты на Андрюшке всю жизнь экономил – два конструктора подарил, и те б.у.! Уцененка!

– Не надо, Сашенька, не надо мерить отцовскую любовь рублями. Это просто как-то некорректно… Неэтично… Я не хотел, но ты сама меня вынудила.

– Никита, давай короче, у тебя ровно минута, – сухо сообщила Саша.

– Понял, понял. – Он вынул из-за пазухи сложенную вчетверо газету, подошел к Сашиному столу. С торжественно-скорбной миной развернул ее и разложил на столе перед Сашей. – Обрати внимание, анонс новой книги.

– Ты что, читать научился? – с убийственной иронией спросила Саша.

– Это субботний выпуск… – мрачно объявил бывший, проглотив подначку, – и здесь выдержки из мемуаров некоего Славникова. Книга выйдет в конце года в издательстве «Вектор».

Саша тревожно пробежала глазами по развороту: половину занимал текст, другую половину – фотографии.

– Это ты, – Никита ткнул пальцем в фото молоденькой Саши, – это Анна, Галина, Вера.

– Вижу, не слепая. – Она встала из-за стола, подошла к окну.

– Ты почитай, почитай, что он пишет! А-а, не хочешь, тогда я, – Никита напялил на нос другие очки, начал читать: – «О дочери Саше Иваницкий говорил мне»… ну в смысле ему, автору, – уточнил Никита. – «Моя дочь от первого брака неплохой, в сущности, человек, но зажатая, в каких-то комплексах В чем ее несчастье? Не умеет она строить отношения с мужиками. В этом и моя вина – девочка, выросшая без отца, изначально не доверяет мужчинам. Это, знаете ли, оставляет отпечаток на всю жизнь». Точка.

– Ну и что? – как можно спокойнее спросила Саша. – Меня не интересуют измышления этого параноика.

– Почему же параноика? А дальше… это уже про меня.

– Поздравляю, – выдавила Саша. – Поди рад-радехонек… Хоть так да прославился!

– Я рад?! – возмутился бывший. – Нет, я негодую и требую компенсации – моральной и, если хочешь, материальной!

– Уж не с меня ли ты хочешь слупить денежку? – предположила Саша. – Не по адресу обратился.

– Нет, позволь, а как я должен реагировать на эти инсинуации? Ты почитай… – он стал искать глазами, – так, где здесь про меня… А, вот! – воскликнул он, найдя нужный абзац. – Я цитирую: «С первым мужем, отцом ее единственного сына, ей просто не повезло. Если между нами, он оказался абсолютным ничтожеством! Ну, знаете, из этих любителей прокатиться за чужой счет. На мой взгляд – обычный альфонс!».

– Что правда, то правда, – согласилась Саша, – тут отец как в воду глядел.

– Это я альфонс?! – возмутился бывший.

– Лично я подтверждаю.

– Я в суд подам! – пригрозил Никита. – Это же прочтет моя жена! Моя дочь! И наконец, это прочтет Степан Михалыч, наш экспедитор!

– А что изменится? Упадет твой рейтинг в глазах общественности?

– А я уверен, что это ваших рук дело, вашего семейства. Стало быть, ты должна… нет, ты просто обязана защитить меня от этой… несправедливости. И если даже хочешь, по большому счету ты должна… платить мне… алименты за то, что я был твоим мужем. Почему бы и нет?

– Ах почему бы и нет? – Саша подошла к Никите и, взяв его за ухо, повела к выходу.

– Ты что делаешь?! Отпусти сейчас же! – взмолился Никита. – Больно же!

– А ну пошел отсюда, – устало отмахнулась она, – чтоб духу тут твоего не было.

Никита исчез за дверью. Помрачневшая Саша подошла к столу, нажала на кнопку селектора.

– Лена, – сурово сказала она секретарше, – я отменяю все встречи на сегодня. Уезжаю. Да, форс-мажор. Скорее всего не вернусь. Так что на всякий случай до свидания и до завтра.

* * *

Евгений сидел у включенного компьютера. Сзади, обвив Евгения руками, стояла Диана и нежно целовала его в ухо. Евгений блаженствовал.

– Какой ты у меня талантливый! – с придыханием сказала она.

– А ты какая у меня прелестная девочка! – Он завел руки назад и обнял ее.

На столе зазвонил телефон.

– Вот, блин, всегда так… как только так сразу – звонки… телеграммы… правительственные депеши с пометкой «цито». – Евгений поднял трубку. – Алло! – не без раздражения буркнул он и, тотчас прикрыв ее рукой, спросил Диану: – Это Анна. Хочешь послушать?

Диана кивнула в знак согласия, и Евгений включил громкую связь.

– Алло, вы меня слушаете?! – возмущенно спросила Анна Федоровна.

– Да, и с очень большим вниманием. – Евгений вальяжно вытянулся в кресле.

– Вы нарушаете наши договоренности! – гневно начала Анна Федоровна. – Я пошла на ваши условия! Вы приняли их, пообещав мне, что ни буквы, ни запятой из ваших подлых записок не появится в прессе! И что же?

– Анна… – встрял Евгений, но не был услышан.

– Я держу в руке сегодняшний выпуск «Утреннего курьера»! Здесь и обо мне, и о Вере!

– Анна, да дайте же мне сказать наконец! Я и сам в шоке!

– Чего ты перед ней приседаешь? – недовольно шепнула Диана, поглаживая его по плечам.

– Издательство опубликовало выдержки из моих мемуаров без моего согласия. – Казалось, Евгений не врал, он сам был искренне обескуражен. – Они имеют на это право…

– Давай пожестче с ней, ну! – приказала ему Диана, поцеловав в затылок. – Ты должен ее построить, прогнуть до копчика!

– Да мне самому все это не нравится! Честно!..

– Боюсь, что сорок обещанных штук пролетят мимо вас, как пули над Бродвеем!..

Послышались короткие гудки.

– Вот и поговорили, – невесело пробурчал Евгений.

– А ты и правда не знал, что издательство опубликовало выдержки из твоей книги? – заглянув ему в глаза, спросила Диана.

– Правда. – Евгений встал и прошелся по комнате.

Эта была типовая двушка, заставленная разномастной мебелью. На стенах висело не менее десятка картин, манерой исполнения напоминающих стиль Иваницкого. Единственное, чем эта квартира отличалась от ей подобных, тем, что из окна можно было выйти на крышу соседнего дома. Евгений там все обустроил: вынес диван, два шезлонга, поставил большой зонт и выкатил кадку с лимонным деревом.

– Пойдем на воздух, тут душно.

– А знаешь, – следуя за ним, интригующе заявила Диана, – мы можем на этом сыграть.

– Это как? – Он подал ей руку, чтобы помочь спуститься по лесенке на крышу.

– А ты припугни безутешную вдову. – Диана сбросила халатик, оставшись в купальнике. – Запарь ей баки! Пусть она гонит еще десятку! В газете же нет про то, что она попивает?

– Попивала! – поправил подружку Евгений.

– А где гарантии, что, скажем, через неделю не выйдет еще одна газетка, где все будет прописано про ее зашивки и запои?! – резонно заметила Диана.

– Это уже все в прошлом – завязала она, – пробурчал Евгений. – Конечно, про это они не напечатали. Такой изюм они не отдадут бульварному листку, припасут для книги. – Евгений обнял Диану. – Плохая ты у меня девочка… – сказал он с кривой усмешкой, вглядываясь в хищные темные глаза Дианы. – Жа-а-адная!

– Жадная, жадная! – весело и охотно согласилась она.

– А я нет, – жестко отрезал Евгений. – Главное – не суетись! Смотри, как бы на бобах не остаться. Закон жизни! Дай бог нам сорок штук в мутной воде поиметь… и ноги унести… живыми.

– Ой напугал! – Диана рассмеялась. – Жека, ты ж сам говорил: в мутной воде самая крупная рыба водится!

– Говорил.

– Зря мы твоей Арине эти картины отдали.

– Она – моя бывшая жена, в конце концов. И с головой у нее не все в порядке. И потом одна картина была настоящая, а другая Пашкина копия. Царствие тебе небесное, дружок мой закадычный! – Взглянув на небо, он перекрестился.

– Да какая разница! Мазня, она и есть мазня!

– А знаешь, жена Иваницкого, первая, враз определила, какая из них настоящая, и чуть в обморок не кувыркнулась от счастья. А моя, артистка-недоучка, такое шоу устроила!.. Колес каких-то наглоталась и наговорила им черт-те что – в образ вошла, прям как Ермолова. Тьфу, – он сплюнул, – в общем, поводила их за нос, а картину и не отдала.

– Ну вот, теперь она их продаст и нормальные бабки срубит, – огорчилась Диана.

– Зато она оставила нас в покое. Какая у нас отдельная квартирка образовалась! С выходом!

– Жека, а ты меня любишь? – Диана призывно посмотрела на любовника.

– Обожаю!

– Жек, а давай по-другому жить! – кружась вокруг него, предложила она.

– А давай!

– Продадим твою халупу, добавим полтинник, купим землю в хорошем месте…

– Купим, крошка.

– Жек, я хочу дом!

– Куплю дом!

– Загородный! Большой! – капризно лепетала Диана, ластясь к нему и обвив его шею красивыми руками. – Я тачку хочу!

– Куплю тачку!

– Роскошную! «Феррари»! Я хочу… я хочу яхту… бриллианты, Жека!

– Озолочу! – Он смотрел на нее с обожанием.

– Ты знаешь, я хочу в Малибу-у-у!

– А вот до Малибу еще доплыть надо, – резко посерьезнев, сказал Евгений. – Как бы нам с тобой, котенок, не утонуть по дороге.

– А если нам еще с этой Леры… любовницы старикашкиной… двадцатку стрясти!.. – Диана аж зажмурилась.

– Стрясу как пить дать, – как-то устало и безысходно согласился Евгений. – Если меня самого не стрясут… с дуба – оземь.

– Не боись, прорвемся. Давай прямо сейчас и позвоним этой бизнесменше.

– Ну, раз ты хочешь, давай.

Они вернулись в квартиру, Евгений набрал номер и включил громкую связь:

– Здрасьте, это Евгений говорит.

– A-а, это ты, мразь!

– А вы сегодня газетку «Утренний курьер» читали?

– Бульварную прессу в руки не беру.

– Напрасно, тут и про вас написано. Правда, пока чуть-чуть, я просто даю вам возможность откупиться. А другим досталось! Ха-ха-ха! А вы хотите про себя послушать из неопубликованного… пока? – Евгений водил мышью, ища нужный абзац. – Сейчас. Минуточку. А, вот он. Слушайте и наслаждайтесь: «Лера меня преследовала повсюду. Я не знал, куда спрятаться от ее бешеного темперамента. Не хотел я от нее никакого ребенка. Она же взяла меня за горло, поставила перед фактом». Алло? Я вас не убедил? Или вам еще кажется, что я шучу?

– Чего тебе надо? – прервав молчание, зло спросила Лера.

– Ясно чего – денег. Для начала двадцать тысяч.

– Двадцать тысяч? А ты не подавишься?

– Должен вас огорчить – не подавлюсь.

– Да я урою тебя, шантажист проклятый! – пообещала Лера и бросила трубку.

– Как думаешь, клюнула? – неуверенно спросил Евгений.

– Раз пообещала урыть…

– Надеюсь, она так пошутила.

– Ни фига себе шуточки, – прокомментировала Диана.

* * *

Саша резко затормозила. Пешеходы, как по команде, оглянулись на зловещий звук тормозов. Задумавшись, она проскочила мимо ворот галереи «Вера». «Главное, спокойствие», – нашептывал внутренний голос. «Какое, к черту, спокойствие! – Саша положила голову на руль и закрыла глаза. – Ну чего я сижу, выжидаю? Она все равно узнает рано или поздно. Не от меня, так от «доброжелателя». Вдруг этому уроду взбредет в голову лично поговорить с «тещенькой»? – Ее всякий раз передергивало, когда бывший муж так называл ее мать. – Потянет пожаловаться на судьбину: мол, в первый раз обделили, и в этот ничего не обломится. Еще и грязью его, бедненького, облили. Да, такого обольешь, как же! Сам черненький и других черненькими сделать хочет. Странно, и этого человека я когда-то любила. Родила от него сына. Хоть бы копейку Андрюшке когда-нибудь принес. И слава богу, что не принес. От такого не надо. Прав все-таки Илья, липнет ко мне всякая шелупонь».

Саша не стала разворачиваться – слишком хлопотно. И без того узкая улица была забита машинами. «Пройдусь. Заодно и проветрюсь», – решила она. Не обернувшись и не посмотрев на дорогу, она резким движением открыла дверцу. Мимо на бешеной скорости промчался навороченный джип, Саша отпрянула назад и дверцей поранила палец. Боли не почувствовала. «Ну что ж это за жизнь такая?! Урод на уроде! Есть нормальные мужики в отечестве или все перевелись?!» Она достала из кармана платок, обернула им кровоточащий палец. С яростью хлопнув дверцей и забыв включить сигнализацию, быстро пошла, сосредоточенно глядя под ноги. Миновав ворота, побежала.

Отдышавшись у парадного подъезда, Саша беспрепятственно прошла мимо охранников. По залам галереи бродили посетители. «Отец был бы рад, – подумала она, – что его картины и после его смерти вызывают интерес у людей». Смотрительницы приветливо кивали ей, как своей, Саша отвечала им быстрыми кивками.

– Ирина Петровна, мама в мастерской? – обратилась она к одной из них, о которой Галина Васильевна говорила с большой симпатией.

– Да, Сашенька. Галина Васильевна с самого утра работает.

В мастерскую Саша вошла без стука. Галина Васильевна в рабочем комбинезоне и с косынкой на голове натягивала старый холст на новый подрамник.

– Сашуль, смотри, какой чудный набросок! Вчера в Володиных залежах нашла.

Галина Васильевна была благодарна Вере, что та доверила ей разобрать архив Иваницкого. Отдала в полное ее распоряжение эту мастерскую, просторную комнату, уставленную подрамниками, мольбертами, скульптурными композициями художника. «Как она органично вписалась в этот интерьер. Хоть картину с нее пиши», – в который раз отметила Саша.

По лицу дочери Галина Васильевна поняла: что-то произошло, но, не решаясь спросить, оттягивала неприятное, продолжала работать, не выпуская из рук подрамника. Вдохновенно, с жаром истинного знатока стала объяснять дочери:

– Смотри, как изменилась его манера к концу шестидесятых! Штрих стал менее заметным… мазки – длиннее и тоньше… Цветовые пятна – определеннее! И в то же время сложнее… – Она осеклась на полуслове и испытующе посмотрела на дочь. – Что у тебя с рукой?

– Ерунда, – Саша отняла от пальца платок с пятнами крови, – всего лишь кровь. – А вот здесь, мама, – она вынула из сумочки свернутый в трубочку «Утренний курьер» – те, кто жаждет нашей кровушки. – Вот где мазки так мазки. Дли-и-инные… – Саша протянула газету матери, – и сложные пятна… Пятна грязи!

Галина Васильевна сняла перчатки и взяла газету.

– Ой, дочка, ничего не вижу.

– Ты очки забыла надеть.

– И правда. – Галина Васильевна нервно надела очки, которые висели на цепочке у нее на шее, и вся ушла в статью.

– Мамуль, ты только не волнуйся! – взмолилась Саша. – О тебе единственной здесь – в самых превосходных степенях!

– Зато о тебе бог весть что… Боже мой, какие перлы! Нет, Володя так не мог… Это измышления какого-то мерзавца!

– Мама, а ведь, признайся, здесь много правды… – грустно выдохнула Саша.

– Зря я сняла перчатки! Теперь не отмоешься… – Галина Васильевна брезгливо швырнула газету в сторону. «Утренний курьер» отлетел в угол мастерской. – Откуда это у тебя? Сама купила или…

– Или… Я таких газет не читаю, ты знаешь. Но, как ты говоришь, мир не без добрых людей.

– Это отец твой так говорил.

– Не все ли равно кто, главное – все сходится: доставили прямо на работу. Мои гнесинские от любопытства на уши встали.

– Я его знаю? – Галина Васильевна выпрямила спину, подобралась, всем видом показывая, что стоически выдержит правду, какой бы горькой она ни была.

– Еще бы! Зятек твой бывший.

– Каков мерзавец!

– Пришел клянчить. Хоть что-нибудь из папиного наследства. Когда понял, что не дождется, разыграл бездарную сцену, как он унижен, как оскорблен. Угрожал, что подаст в суд для компенсации морального и материального…

Галина Васильевна перебила дочь:

– Сашуль, запамятовала, там, в газете, есть фамилия или это анонимка?

Саша прошла в угол мастерский, изогнувшись и не беря газету в руки, прочла:

– Славников. Евгений Славников.

– Славников… Славников… – в задумчивости повторила Галина Васильевна. – Евгений…

– Тебе знакомо это имя?

– Может быть, может быть… Когда мы учились с Володей в институте, правда, тогда он не был еще моим мужем и, стало быть, твоим отцом, он только ухаживал за мной. Красиво ухаживал…

– Мама, – решительно оборвала ее Саша, – ты мне это уже рассказывала… один раз.

– Да-да, я помню. Так вот, был у нас на курсе парень с очень похожей фамилией – то ли Славенков, то ли Славунков… То, что Женя, Евгений, точно. Мы его еще Эженом звали. Может, это он?

– Ну, предположим, он. И что?

– Ничего… сама знаешь. С отцом мы разошлись, когда тебе два года было, с кем из наших он потом дружил, общался, не знаю…

– Очень интересный рассказ! – язвительно заметила Саша. – Прямо из серии «Жизнь замечательных людей».

– Знаешь, о чем я сейчас подумала…

– У нас что, намечается сериал?

Пропустив мимо ушей «наезд» дочери, Галина Васильевна заговорила убежденно, в упор глядя на нее:

– Я уверена, что между этой публикацией и нашей поездкой с Андрюшей в Вороново есть какая-то связь.

– На банду намекаешь? – с нескрываем сарказмом спросила Саша.

– Банда не банда… но, чует мое сердце, это звенья одной цепи. – Галина Васильевна решительно сняла косынку, пригладила волосы и взяла сумочку. – Поехали!

– Так прямо в комбинезоне и поедешь?

– Действительно, я сегодня такая рассеянная. Сейчас переоденусь. – Галина Васильевна скрылась за занавеской. – Не волнуйся, я быстренько.

– Я и не волнуюсь. А к кому едем-то?

– К Анне, – Галина Васильевна выглянула из-за занавески, – к кому же еще!

Саша с брезгливой гримасой подняла газету с пола и, свернув трубочкой, положила в сумку.

* * *

Выйдя из галереи, Саша и Галина Васильевна увидели машину Олега. На переднем сиденье сидела Вера.

– Ничего себе! – Саша по-мальчишески присвистнула. – Они что, снова встречаются?

– Да, тайком от всех, – с какой-то особой теплотой сказала Галина Васильевна, не преминув сделать замечание дочери: – Не свисти, как пацан, заведующая кафедрой! Денег не будет…

– Чует мое многоопытное сердце: скоро все наши денежки ухнут сюда. – Саша похлопала по сумке, откуда торчал «Утренний курьер».

– Учись, как надо мужика держать! – начала наставлять дочь Галина Васильевна, кивнув на приближающихся к ним Веру и Олега. – «Через годы, через расстоянья»…

– Она его вовремя отпустила. Потому и удержала. – Наклонившись к матери, Саша шепотом спросила: – Скажем Вере про наше ЧП?

– Пока не стоит, – решила Галина Васильевна.

Поравнявшись с Верой и Олегом, она поцеловала Веру в щеку.

– Здравствуй, Верочка! Весь день работала в твоей мастерской. Спасибо, что пускаешь.

– Привет! – Вера обменялась с Сашей короткими, вполне приязненными поцелуями. – Галина Васильевна, я вам тысячу раз предлагала: пока вы занимаетесь архивом отца, можете жить в галерее постоянно. Благо есть три гостевые комнаты на втором этаже.

– Спасибо, милая. Может быть, и воспользуюсь.

– Что, Олег? Старая любовь не ржавеет? – насмешливо, но доброжелательно спросила Саша у Олега, склонившегося сначала к руке Галины Васильевны, потом и к ее руке.

Выпрямившись, он только скривил губы в беглой полуулыбке. Многозначительно взглянул на Веру. Она с нежностью посмотрела на него. Оба были похожи на счастливых заговорщиков.

Попрощавшись с Галиной Васильевной и Сашей, они вошли в здание галереи. Посетителей уже не было. Не торопясь прошли по анфиладе залов. Картины, освещенные закатным солнцем, выглядели нарядно и празднично.

– Вот здесь я теперь и живу… – Вера открыла перед Олегом дверь. – Входи, это моя берлога.

– Можешь мне объяснить наконец, что произошло между вами? – оглядев комнату, спросил он.

– А может, тебе пора? – вместо ответа задиристо спросила Вера. – Спасибо, что подвез.

– Ты же только что пригласила меня войти и, что, сразу гонишь?

Он властно притянул ее к себе за плечи и стал со страстью целовать. Вера не сопротивлялась, так же страстно отвечая на поцелуи…

Через полчаса они сидели на низком кожаном диване. Вера полулежала, по-детски подобрав под себя ноги и прижавшись плечом к плечу Олега.

– Я не сказала тебе… в ту нашу первую встречу, что после смерти отца, согласно его воле, каждая из нас получила право выбрать для себя десять отцовских картин. Мою десятку я перетащила сюда.

– Интересно… – Олег еще раз внимательно оглядел полотна, висящие на стенах.

– Что интересно? – Вера повернула голову и взглянула на него.

– Ты знаешь, это именно та десятка, которую выбрал бы и я.

– Вот видишь, – Вера улыбнулась, – мы с тобой во всем совпадаем.

– Во всем, – он с вызовом посмотрел на бывшую жену, – кроме главного: мы не вместе.

Вера крепче прижалась к Олегу.

– А чуть больше полугода назад появилось еще одно завещание отца – как приложение к основному, – продолжила она ровным голосом человека, уже пережившего треволнения, о которых рассказывает. – Это было как гром среди ясного неба! Завещание огласили через четыре с половиной года после его смерти. Такова была его воля. Не буду останавливаться на деталях… Главное, все отцовское живописное наследие – сотни картин, – как я тебе уже говорила, унаследует его сын. Это был удар.

– Удар… для тебя?

– А разве нет? Он получит все, ты понимаешь? Сразу же после своего совершеннолетия. Сейчас ему шестнадцать. Ждать осталось недолго.

– Вера, но ведь твоего отца можно понять, – осторожно начал Олег. – Володя – единственный наследник. Поздний ребенок. Желанный. Вымоленный. Мальчик, наконец.

– А я?! – взвилась Вера, отстраняясь от Олега. – А я кто?! Да, он сын! Но я – дочь! Что это за вечная дискриминация?! Мужской шовинизм! Почему сын всегда дороже дочери?!

– Не всегда…

– Нет, ты ответь! Что это за звериный, племенной, мужской атавизм?!

– Восточный скорее. Азиатский… – Олег вздохнул. – Все мы, русские мужики, – азиаты. Скифы. Отголоски древнего варварского сознания…

– Ах ты ва-а-арвар, оказывается! – Вера снова прижалась к нему.

– А как же! – Олег скорчил «варварскую», чудовищную гримасу.

Вера неожиданно расхохоталась, забыв о недавней гневливой досаде.

– Да, азиаты, варвары… – настаивал Олег. – Сын. Наследник Продолжатель рода.

– У тебя – дочь! – снова взорвалась Вера. – Тоже поздняя! Тоже вымоленная!

– Это правда. Меня восхищает, что ты понимаешь и принимаешь это с редкостным благородством…

– Да ладно! – отмахнулась Вера. – Я полюбила Василису. Но скажи: родись у тебя завтра сын, ты что, будешь любить его больше? И оставишь все, что нажил, ему, а не дочери?

– Нет. Разумеется нет. Поделю поровну. Может, Василисе и больше обломится. Парень сам себе нароет, на то он и парень.

– Вот! – подловила его Вера. – Вот видишь! А мой отец распорядился иначе!

– Он знал, что ты сильная, – возразил Олег. Он обнял ее, погладил по плечам. – А Володька – слаб и незащищен. На его маман-истеричку надежды никакой. Значит, надо поддержать парня.

– Все равно он меня ранил! – горько прошептала Вера. – Я же всю жизнь положила на него, на его картины!.. – В ее глазах блеснули слезы. – На галерею эту… как ты выразился, «Третьяковку гребаную».

– Извини, я тогда погорячился, был не прав.

– Прав, не прав – кому судить…

– В общем, мать не может тебе простить, что…

– Того, что я вычеркнула отца из своей памяти! – резко, почти с детской максималистской обидой закончила Вера. – Я видеть не могу эти картины! Теперь все дела в галерее ведет Галина Васильевна. Андрей помогает ей. Я им позволила. Я их пустила.

– Значит, Галина Васильевна сильнее тебя, – резюмировал Олег. – Иваницкий ведь и ее обделил при разделе наследства. А она продолжает заниматься его делами. Она любит его. Она простила его.

– А я не прощаю! – запальчиво отрубила Вера.

Они замолчали.

– А меня ты прощаешь? – решившись, спросил Олег.

Вера подняла на него мокрое от слез лицо. Ее глаза сказали Олегу больше, чем слова:

– Ты же знаешь. Я тебе все простила. Я люблю тебя.

Их губы снова слились в долгом поцелуе.

* * *

– Лизонька, здравствуй… – приветливо начала Анна Федоровна. – Двадцать четвертого в Белом зале Дома кино премьера фильма про Володю. Начало в девятнадцать часов. В фойе будет небольшая выставка его работ. Приходите. Буду рада вас повидать… Что?.. Читала ли я сегодняшний «Утренний курьер»?.. – Ее лицо стало непроницаемым, голос – ледяным: – Нет, Лиза. Я бульварных газет не читаю. И тебе не советую. Для людей нашего круга это как минимум неприлично.

Она бросила трубку. Скомкала лежавшую перед ней газету, бросила на ковер и ударом ноги отшвырнула в сторону. Быстро пересекла гостиную, подошла к старинному буфету красного дерева и открыла дверцы. Красивые разномастные бутылки с супердорогой, раритетной выпивкой маняще поблескивали в полутьме. Анна Федоровна постояла минуту-другую, борясь с соблазном, и, победив его, решительно захлопнула дверцы.

Кто-то тихо кашлянул. Анна Федоровна резко обернулась. В дверях гостиной стояли Галина Васильевна и Саша. Распухшее от слез лицо хозяйки поразило их.

– Анночка, – осторожно начала Галина Васильевна, – извини, что мы без звонка…

Анна Федоровна была смущена. По ее лицу было видно, как в ней борются два взаимоисключающих желания: сохранить хорошую мину при плохой игре и поделиться своей бедой. Поняв это, Галина Васильевна сделала первый шаг. Избегая смотреть Анне Федоровне в лицо, чтобы не смутить еще больше, она очень просто, по-родственному обняла ее.

– Как я рада, что ты пришла! Именно ты! – с облегчением выдохнула Анна Федоровна, не скрывая слез.

– Мне уйти? – спросила Саша, все еще стоявшая в дверях.

– Да, Сашуль, – ответила ей мать, махнув рукой куда-то в сторону.

Анна Федоровна утвердительно кивнула.

– Вы извините меня, Саша, но… – она промокнула батистовым платочком мокрые глаза, – но я хотела бы поговорить с Галей наедине.

– Я понимаю, – Саша достала из сумочки «Утренний курьер». – У вас есть адресные данные этого сочинителя?

– Это сегодняшний «Утренний курьер», – пояснила Галина Васильевна.

– Это сегодняшний «Утренний киллер», – горько скаламбурила Анна Федоровна. – Есть. Есть и адрес, и телефон. Георгий все разузнал по своим каналам. Вот возьмите. – Она протянула Саше лист бумаги.

Переписав себе в книжку данные и немного помедлив, Саша ушла, оставив женщин наедине.

– Присаживайся, Галя, – показав на диванчик, предложила Анна Федоровна. – Не возражаешь, что мы без чая-кофе посидим? Мне не хотелось бы, чтоб прислуга лишний раз видела… – Она поднесла платок к глазам.

– Анна, господи, о чем ты говоришь? До кофе ли сейчас?! – И Галина Васильевна спросила с недоумением и растерянностью: – Откуда этот шантажист так много о нас знает?

– Я сама все время об этом думаю, – ответила Анна Федоровна, задумчиво посмотрев на свою визави. – Первое и единственное, что приходит в голову: он знал Володю.

– Неужели Володя был настолько одинок, что мог откровенничать с чужим человеком?.. Да, лучше не скажешь – «трагическое чувство одиночества».

– Одинок?! – с горечью воскликнула Анна Федоровна. – Несмотря на весь этот калейдоскоп экзальтированных поклонниц, которые меня даже… – ее голос дрогнул, – они меня и за соперницу не считали.

– Успокойся, Аня, я даже не предполагала, что до такой степени.

– А что я могла? Я молчала. Ну ты ведь помнишь, вокруг него всю жизнь кружились эти девицы – студентки, натурщицы. Конечно, молодой, красивый, талантливый, щедрый. Разве не так?

– Молодой, веселый, непредсказуемый! – с восхищением подхватила Галина Васильевна.

– Молодой – это он при тебе был. Я уже не знала, куда деваться от всех этих его девиц.

– И ты терпела? – удивленно спросила Галина Васильевна.

– И ты бы терпела. Что ты хочешь – национальное достояние, кумир, талант! Или ты не согласна?

– Он гений, – тихо сказала Галина Васильевна. – Но есть же человеческое достоинство, женская гордость, наконец!

– Ой, Галя, какая гордость?! Я его просто любила. Готова была пойти на все, лишь бы угодить ему, лишь бы не разрушить его светлый образ. Галя, я закрывала глаза на все его любовные похождения, на выпивки… Ох, тяжко мне… – Анна Федоровна тяжело вздохнула.

– Понимаю.

Несколько минут они сидели молча. Галина Васильевна первой прервала молчание:

– И что же нам теперь делать? Как защититься, – она бросила гневный взгляд на скомканную газету, – от этой мерзости? За нас даже некому заступиться. А раз так, – она резко встала, – мы должны защищать себя сами.

– Все правильно ты говоришь. Он хочет денег. Хорошо. Я дам ему сорок тысяч. У меня есть. – Анна Федоровна тоже встала и закружила по комнате.

– Нет, Анна, мы сделаем это сообща, – мягко возразила Галина Васильевна.

– Я тебя умоляю! – отмахнулась Анна Федоровна. – Я на порядок состоятельнее всех вас вместе взятых. И главный удар этого пасквилянта направлен против меня. Значит, я и буду отражать этот удар.

– Только вместе, слышишь меня? Только вместе, – решительно заявила Галина Васильевна.

– А знаешь что… – Анна Федоровна вдруг остановилась, – меня не покидает ощущение, что этот Евгений мне знаком. Точнее его фигура… понимаешь, не лицо, не манера говорить, а именно фигура. Как все это странно, ты не находишь?