Текст книги "Судьба-Полынь Книга I"
Автор книги: Марина Давыдова
Соавторы: Всеволод Болдырев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)
Ная поднесла свечу к его глазам. Понимание обожгло язык горечью полыни.
– Ты меня не видишь.
– Стой, где стоишь! – он отмахнулся ножом, не давая ей разглядеть цвет глаз. – Законы Привратников суровы: неудачники клану не нужны, – обреченность в голосе сменилась угрозой, парень пырнул несколько раз воздух. – Проваливай. Тебе меня не обмануть, в облике кого бы ты ни пришла, тварь.
Не беря в расчет враждебность, Витог говорил не как безумец или затронутый тьмой. Это обнадеживало.
– Вытяни вперед руки и покажи ногти, – велела Ная.
– Зачем? – растерялся он.
– Делай, что велю, дубина упрямая! Иначе уйду, и во второй раз тебя точно никто не придет спасать.
Сомнение отразилось на лице парня.
– Ты действительно Ная? Не дух, принимающий чужие личины?
– Тебя подсвечником по затылку шандарахнуть, чтобы поверил?
– Но по правилам, не прошедший испытание…
– Знаю, – оборвала его Ная. – Тэзира благодари. Он уговорил Призванного послать к вам помощь.
– К вам? Я не один?
– Ты и Алишта.
– Ее нашли? – он качнулся вперед, заставив девушку инстинктивно отшатнуться, а потом взглянуть на него с сочувствием. Тревога в голосе выдала Витога. Блондинка нравилась ему.
– Прости, я пришла поздно. Она мертва.
Рука с дирком резким ударом вонзилась в почву. Губы сжались в жесткую линию.
– Лучше бы ты опоздала ко мне.
– Я не выбирала. Что случилось, то случилось. Если ты затронут тьмой – уйду. А теперь вытяни руки и сиди смирно, мне надо тебя осмотреть. Любое движение восприму как угрозу, – нянькаться Ная не собиралась. Грубо, жестоко – ничего, переживет. Не до утешений сейчас. И так времени в обрез – свеча на исходе. Потом будет оплакивать Алишту… если удастся выбраться.
– Понимаю, – резкий тон девушки вернул ему рассудительность. Он послушно выполнил требование, сел так, чтобы не вызывать подозрения: ноги вытянул вперед, руки положил на колени. В такой позе быстро не вскочишь, удар не нанесешь. И колдовать затруднительно.
– Давно свеча потухла? – держась на безопасном расстоянии, девушка тщательно оглядела с двух сторон руки парня, затем волосы, одежду.
– Давно.
– Почему твари не тронули?
– Не знаю. Их это место отпугивает.
– Как ты попал на второй предел? – она продолжала задавать вопросы, пытаясь выяснить, что с ним не так. Глаза черные, но в них не отражалась пустота и смерть, хотя огонек жизни и светил, будто со дна пропасти.
Витог удивленно приподнял голову, забыв о предупреждении.
– На втором? Невозможно… Или это случилось, когда потянулся за дирком в расщелину и, не удержавшись, свалился вниз? Помню, сильно ударился головой и потерял сознание. Пока валялся – сгорела большая часть свечи. Потом долго искал выход и забрел на этот холм.
Это объясняло многое.
– Медленно встал, разделся, – паутина могла скрываться и под одеждой, рисковать нельзя.
– Как ты нашла меня? – он безропотно подчинился приказу.
– Браслет привел.
– Почему они отправили тебя, а не одного из наставников? Возможно, тогда Алишта…
– Узнаешь о том у Кагар-Радшу. Это его решение. – Уж чего-чего, а обсуждать странные поступки Призванного сейчас нет смысла. После она его тоже спросит, почему выбор пал на нее, неопытную ученицу. Теперь же надо быстрее уходить отсюда. Витог чист, следов паутины нет. А необычный цвет глаз…пусть с этим разбираются наставники. Пока парень одевался, Ная задавала каверзные вопросы об учебе, клане, заклинаниях. Он отвечал верно, нигде не запнулся, не задумался даже на миг. Потом вдруг улыбнулся, сказал:
– Если сомневаешься, оставь здесь. Пойму. Так правильнее.
– Не спорю. А, может, прав Тэзир, что за жизнь своих собратьев надо бороться до конца. Идем, нас ждут дома.
Витог хромал. Падение в расщелину обошлось ему сломанной щиколоткой и разбитым в кровь коленом. Сотворенное заклинание, запирающее кровь и унимающее боль, быстро теряло в мире мертвых целебное действие. А накладывать новые – тратить драгоценное время и силы. Парень крепился, старался поспевать за Наей, но слабел с каждым шагом. Щиколотка распухла, опираться на раненную ногу делалось все труднее. Понемногу Витог начал отставать. Лицо бедняги приобрело мертвенный цвет, искусанные губы посинели и кровоточили. В таком состоянии долго он не выдержит и далеко не уйдет.
– Обопрись на меня, будет легче, – предложила Ная.
– Я сам, – Сделав три быстрых шага, Витог перекосился от боли.
– Не будь бараном. Сам ты свалишься, – не слушая возражений, девушка закинула его руку себе на плечи, обняла, поддерживая, за талию.
Это на некоторое время позволило двигаться быстрее, потом ноги Витога начали запинаться друг об дружку, он совсем обмяк, и Нае приходилось волочить его буквально на закорках. Вначале шли без остановок – умирающий огонек свечи заставлял спешить – но ее выносливость тоже имела предел. И вскоре Привратницу пошатывало из стороны в сторону. Следовало перевести дух, отдохнуть хоть пару мгновений, иначе они непременно рухнут. И тут накатил прибой, в лицо ударило волной прохладного воздуха, и девушку потянуло вперед за откатывающимися струями пространства. Пламя свечи стрельнуло снопом искр, дрогнуло в последний раз и погасло. Колдунья быстро закрепила на место сгоревшей свечи запасной огарок, подожгла щелчком пальцев.
– Ступай одна. Погибнешь из-за меня, – прозвучал слабый голос Витога.
– Заткнись и шевели ногами, – огрызнулась Ная. – На той стороне наставники отдают свои силы, удерживая для нас проход. Тэзир едва не поплатился изгнанием из клана за бунт против решения Призванного. Хочешь, чтобы это все было напрасно?! Ты хоть понимаешь, кем станешь тут? Не бестелесным духом, не надейся. Я расскажу тебе, что случилось с Алиштой. Ее оплела паутина, превратив в кокон, а затем он рассыпался, и из него вылетела стая нетопырей-кровососов. Желаешь себе такой участи – нападать на собратьев?
Витог промолчал, но рука, соскользнувшая с плеча девушки, легла обратно. Ему даже удалось пройти с десяток шагов, опираясь на пятку поврежденной ноги. На большее сил не хватило. Порыв угас, вытесняемый болью, и он опять безвольно повис на ней.
– Держись. Мы выберемся. Осталось немного, – твердила Ная, видя, как он погружается в беспамятство.
Принять, что проиграл – всегда нелегко. Обидно до слез и жгучей злости. Еще обиднее, когда до спасения остается совсем немного, а не прыгнешь, не обманешь время и тающий на глазах огарок, отсчитывающий мгновения жизни застывающими на подсвечнике черными слезами.
У них не было шансов. Даже, если бы Ная оставила Витога и помчалась бегом, ей все равно не удалось успеть. Плещущееся озерцо расплавленного воска в углублении подсвечника продлило бы жизнь лишь на несколько вздохов. Призванному следовало послать Тэзира. Балагур нашел бы способ выбраться живым самому и вытащить друга. Он бы не сдался. Ей бы его силу, тогда, возможно, и она сумела бы дотянуть Витога вовремя. А теперь осталось оборвать дирком сначала его жизнь, потом свою. Все лучше, чем быть сожранным нежитью, собирающейся вокруг них. Почуяли поживу, стягиваются на пир.
«А вот утритесь!»
Решено. С последней искрой – Витог, затем она… как кончатся силы отбиваться.
Время шло на счет шагов: один, два, три, четыре…
Язычок пламени умер тихо и сразу, будто его придавила тяжелая ладонь. Тьма тут же обрушилась на них холодными объятиями смерти.
Пора.
Ная стиснула в ладони дирк. Древние слова заклинания, дарующего Незыблемой жертву, уже вертелись на языке. Короткий удар в сердце – и договор с Матерью Смертью свершится. Она получит силу жертвы, а душа принесенного в дар укрепит нерушимость границ, став еще одним камешком в стене, разделяющей миры. Привратники служили обеим сторонам, защищая, каждую из них друг от друга. Что значат одна-две жертвы в сравнении с благополучием всего мира?
Огненный шар взорвал темноту, осветив лежащего на земле парня, стоявшую над ним девушку и подбирающихся к ним тварей. Новый сгусток пламени прорвал прореху в толпе нежити. Ная взвалила Витога на спину, сделала пяток шагов. Незыблемая получит свою жертву, но прежде… Еще один шар огня, теперь вправо. И вновь несколько шажков. Очередной плевок пламени уже назад, и опять десяток шагов, а, может, ударов сердца, последних мгновений жизни. Ведь до прохода им не дойти. «Пора! – кричал разум. – Это легко. Быстрый удар и тьма станет покоем».
«Легко, – соглашалась девушка с собой. – Труднее выстоять».
Она скажет: «Все!», когда почувствует, что следующий шаг последний. А пока…
Ная метала огонь и двигалась вперед. Пусть мелкими шагами и с остановкой. Неважно. Главное, не дожидаться безропотно смерти. Витог помогал, пока хватало сил – набрасывал сеть оцепенения на существ тьмы. Но с каждым разом она становилась слабее, удерживала меньше по времени. Объединенные усилия помогли продержаться им чуть дольше, но отдача от колдовства бездушным ростовщиком забирала свою плату. Краткая вспышка сорвавшейся с рук девушки огненной молнии стала заключительной. Вот теперь все. Вырванные полсотни шагов не принесли им спасения, но позволили ощутить гордость. По сути, вчерашние ученики, они сражались как истинные Привратники. И погибнут так же.
Рукоять дирка холодила ладонь. Незыблемая ждет. Ная опустила Витога на землю. Они были бы хорошими Привратниками, сложись иначе обстоятельства…
Левая рука выдернула из-за пояса плеть Саи, правая крепче стиснула нож.
Первая бросившаяся тень отскочила с визгом в сторону, вторая упала под ноги девушке. Третья свалилась на вторую. Четвертая перелетела через голову и, хрипя, умчалась прочь. Пятая, потянувшаяся к горлу, заверещала, обжегшись об печать, покатилась кубарем. Тупые, вечно голодные твари! Им бы только жрать. Жажда крови пересиливает даже предостережение печати. На втором пределе Наю без свечи задавили бы сразу, так изломали и слепили бы на свой лад, что лучше самому горло перерезать. Здешние твари – шавки против волкодавов нижних пределов. Как снегопад против лавины.
Резкий разворот на движение тени слева, короткий взмах дирком снизу вверх. Готово! Рукоять плавно поворачивается в ладони, удар наискось. Еще одна! Шевеление тени за спиной и руку с ножом сжимает чья-то мертвая хватка. Плеть Саи взлетает в воздух, сыпет ледяными искрами, и ее тоже перехватывает жесткий захват.
Девушка зарычала, вырываясь.
– Ная, стой! Это я, – донесся такой знакомый голос. Но поверить трудно, даже, когда он приблизил лицо и во тьме загорелись зеленым светом его глаза.
Скорняк! Он пришел за ней!
Непроизвольно всхлипнув, Ная уткнулась лицом ему в грудь.
– Все хорошо, девочка. Теперь все будет хорошо. Я выведу вас, – погладил мужчина ее по голове. Выудил из кармана балахона небольшой огарок свечи, протянул ей. – Зажги. – Пока девушка пристраивала огарок на подсвечник, склонился над Витогом. – Жив?
Она кивнула. Спохватившись, что в темноте ему не разглядеть, произнесла, размазывая предательски скатывающиеся по щекам слезы:
– Жив. Ранен только. Нога повреждена.
Огонек вспыхнул радостно, и, казалось, что нет ничего в мире лучше этого зрелища. Нежить сразу прыснула в разные стороны, отползла ворча. Что ж, они были близки к победе. Но нынче Незыблемая не на их стороне.
Витог – довольно крепко сбитый парень, совсем не худышка, но Скорняк с легкостью взвалил его на плечо, взял за руку Наю и повел за собой. Он шел быстро и размашисто, не говоря ни слова. Девушка едва поспевала за ним. Мысли пчелами роились в голове: «Откуда он взялся и почему пришел за ней, неужели его послал Призванный?» Но спрашивать ни о чем не хотелось. Потом. Все потом. Главное, он здесь, рядом, держит ее ладонь в своей руке. И ей спокойно с ним. Теперь они точно выкарабкаются.
Скорняк остановился внезапно, указал на врата с поднятой решеткой посреди поля.
– Дальше пойдешь без меня. Не нужно никому знать, что я был здесь. Поняла?
– Да.
– Умная девочка, – он с нежностью провел пальцами по ее щеке. Затем резко убрал ладонь, снял с плеча Витога. – Ступай. Теперь вы дойдете.
Она подхватила парня, пристроила его руку у себя на плече.
– А как же ты? Без свечи?
Губы Скорняка выдавили подобие улыбки.
– Ты так и не поняла? Я сам свеча, – и зашагал прочь, ни разу не оглянувшись.
Ная крепче обняла Витога, поплелась к вратам. Усталость накатила снежным комом. Пока тянула парня и сражалась – не замечала насколько вымоталась, а когда до дома осталось совсем немного, последние силы покинули.
Установленные неизвестно зачем посреди выжженного поля каменные врата без створок, с поднятой вверх решеткой, имели пугающий вид. Хищные жала заостренных прутьев хранили следы крови. Орнамент ворот состоял из черепов и изображений различных видов смерти. В центре мрачных сцен контрастом выделялась фигура прекрасной улыбающейся женщины с распростертыми руками, словно привечающей гостей. Но именно от нее веяло жутью и холодным безразличием, скрывающимся за улыбкой глаз.
Проход под аркой вызвал невольное содрогание. Навязчивая мысль, что едва она окажется под решеткой, та с лязгом рухнет сверху, не оставляла, пока девушка не очутилась по другую сторону. В тоже мгновение солнце ударило в глаза. Ветерок мазнул приветственно по лицу. Он пах снегом горных вершин и росшими в долине травами. Им хотелось дышать и дышать, наслаждаясь прохладой и ароматом цветов.
Дома. Выбрались.
Бездна под ногами остудила преждевременную радость. Мост еще держался в воздухе, но уже начал терять твердость, прогибаясь под ногой. Силы наставников таяли. Ее заметили, вынырнувшую из тумана, замахали руками, сбившись толпой у края бездны. Впереди всех стоял Кагар-Радшу. Прямой, суровый, с заведенными за спину руками, напоминавший изваяния богов, среди которых укрывался Витог. Ветер развевал одеяние и волосы Призванного, рвал бороду, но взгляд колдуна был прикован к Нае. Понять, доволен наставник, рад или встревожен – не удавалось. От усталости все расплывалось перед глазами, ноги переставлялись с трудом. «Чего они ждут? Почему не помогут?» Но никто не поспешил на встречу, не подхватил находящегося в беспамятстве Витога.
Ная заставляла себя двигаться уже по привычке. Казалось, она никогда не дойдет до края и это станет ее вечным проклятием – брести по невидимому мосту через пропасть с непосильной ношей на плечах. Последние шаги дались тяжелее всего. Но стоило сойти с моста, ее тут же подхватило множество рук, переняли Витога. Обоих отнесли к теплым от солнца камням, усадили на плетеные циновки. Перед глазами замелькало множество лиц: наставников, Тэзира, Саи, Арки, Кайтур.
– А Алишта? Алишта жива? Где она? – пробившись к ней, с надеждой и страхом спросила брюнетка.
Ная покачала головой. Лицо Кайтур сразу помрачнело, глаза затянуло ледком. Опустив руки, девушка деревянной куклой скрылась в толпе. Внезапно все раздались в стороны. Над Наей склонился Призванный. Бесцеремонно поднял ей голову за подбородок, раскрыл широко веки.
– Чиста, – одобрительно похлопал по щеке. – Молодец, девочка. Не подвела.
Перешел к Витогу. Разжал ему ладонь, осмотрел дирк с изображением рыси. Затем поднял парню веки… В молчании многозначительно переглянулся со стоявшими рядом Верховными.
– С ним что-то не так? – их смятение не укрылось от Тэзира.
Они точно не расслышали, снова глянули в глаза Витогу.
– Кажется, у нас появился Сакриф, – проговорил медленно Призванный.
– Кто такой Сакриф? И чем это грозит Витогу? – балагур втиснулся меж колдунами и парнем, будто пытался оградить его от неведомого врага или участи.
– Тэзир, отойди, дай Кагар-Радшу помочь твоему другу, – Верховный клана воздуха отстранил его плавным движением руки.
Призванный нахмурил брови, зрачок в синих глазах затопил собой всю радужку. Раскрытая ладонь прижалась к животу Витога, круговыми движениями поднялась к груди. Пальцы резко сомкнулись в кулак и, словно выдирая что-то из тела, дернулись назад, раскрылись, сложились щепотью, с силой впечатались в грудь. Парень охнул, согнулся, упал на землю, зайдясь в кашле. Тэзир дернулся приподнять друга, но Верховный остановил балагура жестом. Витог выгнулся, захрипел, изо рта вылетела струйка дыма, тело сотрясла судорога. А потом его начало рвать пеплом. Кагар-Радшу отступил, потеснив всех назад. Серые хлопья исторгались из нутра парня вперемешку с черной кровью. И гадости той выходило так много, что оставлялось удивляться, как и вмещалась столько. «Не вытащи я Витога из мира мертвых, из него бы вышел отличный воин Праха», – подумалось отстраненно Нае.
Как только иссяк поток пепла, к парню вернулось сознание. Но не прежний цвет глаз. Это девушка тоже заметила.
– Теперь с ним будет все в порядке, – Призванный встряхнул ладонями, сунул в рукава. Вместе с Верховными отошел в сторонку. Они о чем-то горячо заспорили.
Парня же подхватили под руки два наставника-целителя и повели к селению. Поднялась и Ная. Ей тоже не помешает отдохнуть. Она сделала все, что могла, и достаточно увидела сегодня. Теперь бы упасть на лежанку и погрузиться в сон без сновидений. Чтобы не видеть ни Алишты, превращающийся в кокон, ни глаз Витога, в которых поселился черный вихрь с серебристыми искрами. Спать. Спать.
– А ну, постой! – догнал ее Тэзир. Грубо дернул за руку, прижал к скале. Взгляд хмурый, будто это она виновата в том, что случилось с его другом. – А ты оказывается, полна загадок. Что в тебе такого особенного, что послали тебя? Кем ты помечена? О чем говорил Призванный?
У нее не было ни сил, ни желания с ним разговаривать.
– Спроси у Кагар-Радшу, если интересно, – она попыталась оттолкнуть его руку и пройти.
Но балагур прижал ее к стене еще крепче, выдохнул гневно в лицо:
– Ты расскажешь! Я хочу знать…
– Да пошел ты… – ее взяла злость. Кто он такой, чтобы допрашивать, обвинять, после того, что ей выпало увидеть сегодня. Ная толкнула его в грудь, вырвалась из захвата, сделала пару шагов и провалилась в темноту.
Глава 19 Ильгар
Пожалуй, такого паршивого утра у десятника не выдавалось со времен разгрома родной деревни жнецами.
За ночь они потеряли двоих. Из-за причины настолько глупой и невероятной, что Морлин ума приложить не мог, как описать ее в хрониках.
Жрец Вулькер и Нот.
Оба разбили головы об каменные стены и истекли кровью. Остальные воины отделались ссадинами и мелкими ушибами.
Первые солнечные лучи, проникшие в амбар сквозь щели в двери и окошко, застали отряд вповалку лежащим у стен. Люди потрясенно переглядывались. Лишь Дан сидел в углу, прильнув щекой к вазе, и тихо посапывал.
Если говорить откровенно, Ильгара смерть жреца не касалась. За Вулькера отвечал Унгрен. Нот же был знаменосцем. Душой десятка. Потерять такого человека в начале пути – дурной знак.
– Мать вашу! – рычал Барталин, разглядывая огромный синяк на ключице и прикладывая к шишке на лбу смоченный нож. – Что стряслось? Умники, кто ответит? Я слышал про тех, кто в постель дует по ночам, но чтобы башку разбивать – такого даже пьяный менестрель не придумает! Ах, чтоб вас, сукины дети! Отличный парняга пропал ни за грош…
– Вы хотели выйти, – сонно пробормотал Дан, разбуженный ором. – Засовы открыли. Но клинышек на улице помешал.
В сторону Тафеля, потирающего распухший нос, полетели холодные слова благодарности.
– Проклятое место, – сказал Ромар. – Сон здесь хозяин.
Альстед набросил плащ, подхватил мешок с вещами.
– Открывайте дверь. Надо уходить. Чем дальше уберемся от деревни до сумерек – тем лучше.
Жрецы осыпали зерном, окурили благовониями и зашили в полотно мертвецов. Похоронили их в овраге, слегка притрусив тела землей и набросав сверху досок. На большее времени не оставалось. Мулы были готовы, телега снаряжена, и отряд спешно покинул опустевшее поселение.
Дана забрали с собой.
– Допросите мальчишку, – велел Дарующий, когда дома скрылись из виду. – Он что-то скрывает. Не может быть так, чтобы верные слуги Сеятеля стали послушными куклами в чьих-то лапах, а сопляку хоть бы хны. Нечисто дело.
– Всякое бывает, – слова про допрос Ильгару не понравились. Он солдат, а не палач. – Ребенок вряд ли в чем-то замешан…
– Поручишься? – Дарующий холодно посмотрел на него. – Поставишь звание на кон? Ребенок странный. Откуда у него эта ваза? А если он демон в человеческом обличии?
Десятник покосился на мальчишку, весело болтающего с Партлином.
– Я поставил звание и жизнь на кон, когда вышел из Сайнарии. За десяток отвечаю я. Поэтому ребенок на моей совести. Он не демон. Велю Морлину вписать его в хроники, пока не найдем, куда пристроить.
– Как знаешь. Десяток и вправду твой. Только не забывай, кто руководит походом.
Ильгар не забывал. Поэтому и решил поскорее закрепить Дана за отрядом. Малец вроде шустрый, будет ухаживать за мулами и помогать по хозяйству жрецам. Если повезет – оставят его в каком-нибудь укреплении по дороге. А ваза… ваза стоит дорого. Древняя и красивая штуковина. Если продать – вырученных денег ребенку хватит лет на восемь. А то и больше.
Поля закончились. Здесь властвовала дикая природа.
В воздухе разливалось послеобеденное марево, и если бы не многочисленные родники, коими изобиловали эти земли, отряду пришлось бы непросто. Бурдюки были полны, мулы напоены, а группки деревьев с пышными кронами встречались все чаще.
– Скоро выберемся на Глину, – сказал Ильгару Эльм-Крапивка. – Река мелкая, спокойная, но широкая. Один из оттоков Нарью.
Некоторое время они шли рядом. Эльм, в отличие от двух других следопытов – Стебелька и Ковыля – не уходил далеко вперед, чтобы разведывать путь. Но знал о местности едва ли не лучше. Десятнику так и не удалось понять, как связываются между собой следопыты. Эйтары хранили тайны рьяно. Но кое-какие интересные мелочи удавалось-таки вызнать.
– Почему у Стебля и Ковыля нет имени, а у тебя и у Колы – есть? – спросил Ильгар.
– Не заслужили еще, – ухмыльнулся Крапивка.
– В моем племени имена давали при рождении.
– И у нас дают, – Эльм на ходу поднял кем-то сорванный пучок травы с мохнатыми стебельками и принялся задумчиво разглядывать. – Только знает его один человек. Старейшина.
– Кола?
– Нет. Настоящий старейшина, а не городской. Наши земли лежат далеко отсюда… там спокойно и мирно. Кругом леса, горы, болота и сотни озер. Там живет наше сердце. И рождаются имена.
– И как вы узнаете, как нарекли человека, когда приходит время принять настоящее имя?
– Старейшина называет его, и все. К слову, Ковыль говорит, что не дурно вам взяться за топоры и луки.
– Почему? – удивился Ильгар.
– Дорога покажет.
Вначале огорошил Кальтер. Отыскал целую россыпь следов, тянувшуюся через заросшую травой и мелким кустарником почву. Сказывалась близость реки. Влажная земля с примесями глины отчетливо сохранила отпечатки каблуков, подошв и даже босых ступней. В зарослях бузины стрелок нашел грязный обрывок мешковины, из какой обычно шьют штаны бедняки.
– Шли прямо, не сворачивая, – доложил удивленный Кальтер. – Думаю, к реке.
– И то хлеб, – буркнул Барталин. – Много народу?
– Больше пяти десятков. Есть старые следы, затоптанные и сухие. Но некоторые – свежие. Ночные, наверное.
– Обряжаемся? – спросил Барталин.
Ильгар кивнул. Слажено, без лишних разговоров, вздели кирасы, приготовили оружие. Двинулись вперед.
Вскоре отряд встретил Ковыль. В его зеленых глазах плясали искорки волнения.
– Нужно искать другой путь, – сообщил эйтар, теребя кончик бороды. – Реку нам не перейти.
– Это еще почему? – удивился Альстед. – Что мешает?
– Зло.
Больше из следопыта не удалось выжать ни слова. Когда Дарующий рассвирепел и пообещал наказать упрямца, Эльм-Крапивка захохотал. Ильгар не понял, в чем дело, но что странно – Альстед успокоился. Сжал кулаки, выругался сквозь зубы и ушел к телеге. Ромар последовал за ним.
Распределив дозоры и оставив мальчишку на попечение Тафелю, десятник спросил у Ковыля:
– Далеко другой брод? До ночи успеем?
– Не трогай его, – попросил Эльм. – Он видел то, что молодому эйтару видеть не следует… До брода идти больше семи дней вверх по руслу. Или перебираться вплавь, но тогда придется бросить мулов и телегу.
– Не пойдет, – возразил Ильгар. – Без припасов не протянем и недели в лесах.
– В лесу протянем. Он убивает, но и защиту дает. В болотах хуже. Главное – сегодня не загнуться…
– Да что там такое, мать вашу?! – рявкнул Барталин. – Что у реки? Драконы? Демоны? Банда ростовщиков? Нет такой беды, которую невозможно решить топором или словом.
– Есть, – ответил, молчавший до этого момента Стебелек. – Есть такая беда. Если хотите – покажу.
– Одумайся, – Крапивка положил ладонь на плечо родичу. – Зачем тебе это?
– Чтобы показать им и понять самому. Для чего оно существует?
– Твои желания. Твоя жизнь. Я за тебя решать не стану, – Эльм повернулся к Ковылю. – Нужно найти укрытие на ночь.
Ильгару разговор не нравился. Что за тайны в отряде? Если эйтары не желают выложить все как на духу, значит, следует увидеть все самому. Чтобы знать, чего ждать и быть готовым. Неизвестность убивает. Он снял кирасу и стеганку, чтобы было проще передвигаться. Из оружия взял кинжал и лук.
– Показывай. Взгляну на ваше зло.
– Стоит ли оно того? – спросил тихо Барталин.
– Как оценить то, чего не знаешь? Вот вернусь и расскажу.
– Что нам-то делать? Ждать смерти?
– Если до темноты эйтары не найдут пещеру или еще какое убежище – переверните телегу и забирайтесь под нее. Я возьму с собой Кальтера. Коли проблему удастся решить стрелой – предпочту именно такой выход.
– Согласен.
До берега идти было не так уж близко. Солнце клонилось к закату, когда земля окончательно приобрела желтоватый оттенок, травы стало совсем мало и в воздухе разлился густой запах ила. Стебелек срывал листья с кустарников, растирал в ладонях и даже слизывал сок. Лицо молодого следопыта приобрело землистый оттенок, губы что-то неразборчиво шептали. Кальтер с завистью поглядывал на эйтара. Тот умудрялся двигаться бесшумно и легко, совершенно не увязая в глине.
– Дальше ползком, – прошептал следопыт. – Посмотрите – и обратно.
Луки мешали, одежда измаралась настолько, что Ильгар и спутники сливались с землей.
Стебелек указал на крутой пригорок.
– Ковыль прав. Там Зло.
Воины переглянулись. Осторожно поползли вперед.
Река желтой лентой тянулась вдоль голых берегов. Русло было широким, почти без изгибов. Но про Глину Ильгар быстро забыл, когда увидел, что происходит на берегу.
Внизу толпились люди. Сотни. Обнаженные и жалкие. Двигались заторможено, будто в полусне. Чем они занимались, десятник не сразу понял.
Зачерпывая горстями глину, люди несли ее к большому, засохшему и покрасневшему под ярким солнцем холму. Замазывали трещины, карабкались наверх, срывались, падали, разбивали лица и ломали конечности, но продолжали свой бессмысленный труд. И проделывали все это в полном молчании. Ильгар поежился. В груди – чего не случалось прежде! – поселился холод. Не удивился бы, засеребрись отметина Соарт инеем.
– Проклятье, – прошептал Кальтер. – Что они делают?
– Лепят из глины гору, – также тихо ответил Ильгар.
– Как поступим?
– Пока просто понаблюдаем. Хочу понять, что их здесь держит.
Люди явно не принадлежали себе. Одурманенные, они не обращали внимания на переломы, ссадины и раны. На земле лежали мертвецы. Некоторых уже тронуло разложение, всюду роились мухи.
– Может, спустимся? – предложил, нервно облизнув губы, лучник. – Нельзя их так бросать.
– Лучше сразу себе горло перережь. Не простой человек их сюда притащил.
– Зло, – выдохнул Кальтер, – но разве годится оставлять зло безнаказанным?
– Возвращаемся к отряду, – приказал Ильгар. – Есть у меня кое-какие мысли. Нужно обсудить их с Дарующим.
Совет был коротким, жарким и, к удовольствию десятника, закончился так, как ему и хотелось. Они решили освободить людей.
Альстед поначалу воспринял предложение в штыки, зато жрецы дружно поддержали Ильгара.
Что мог возразить Дарующий?
С эйтарами дела обстояли хуже. Крапивка наотрез отказался вести своих ребят на Глину. Сошлись на том, что следопыты немедленно отправятся вверх по руслу и сами найдут отряд, – если воинам будет сопутствовать успех, – на другом берегу. Случись неудача, и Эльм узнает об этом сразу же.
Старый эйтар повязал Ильгару на руку лозу и пожелал успеха. Через мгновение следопыты бесшумно растворились в зарослях бурьяна.
– Тафель и Партлин – вы охраняете жрецов, мальчишку и телегу. Двинетесь за нами, когда Морлин подаст сигнал. Держите дистанцию! Марвин, Морлин и ты, Снурвельд, остаетесь над обрывом. Я рассчитываю на ваши луки. Альстед?
– Пойду вместе с вами, – ответил Дарующий. – Ромар стоит трех солдат, да и я кое-что умею. Доверюсь вашему… опыту.
– Хорошо. Тогда вместе со второй группой проберетесь чуть выше по течению и зайдете с другой стороны. Вторая группа: близнецы и Барталин. Будете нашим «кулаком». Мы с Кальтером постараемся подобраться поближе к глиняному холму и разузнать, что и как.
За всю дорогу до берега никто не произнес ни слова. Только Марвин обиженно сопел, раздосадованный, что в этот раз не удастся поиграть со смертью. Но Дядька знаками объяснил: если дело примет скверный оборот, смерть сама поиграет с ним. А будет корчить из себя обиженную деву – схлопочет промеж ушей.
Язычник достаточно хорошо понимал «наречие перстов» и предупреждению внял.
Приготовления были закончены, Ильгар дернул Кальтера за рукав, и они осторожно спустились к берегу.
Без доспехов и тяжелого оружия двигались легко. Стрелку немного мешал лук, но без него никак не обойтись.
Чем ближе подбирались к людям, тем непереносимее становился смрад от ила, разложения, пота и испражнений.
Пленные не обращали внимания на воинов. Не прекращая, носили глину. Зрачки одурманенных затянула зеленая пленка. На губах пузырилась темная пена.
Какая-то женщина едва не наступила на руку Кальтеру, тот успел увернуться.
Царство молчаливого кошмара вызывало дрожь. Или бил озноб из-за поселившегося в груди холода?..
Десятник пополз к чудовищному нарыву из засохшей, спекшейся на солнце глины. Следом двигался Кальтер.
Оказавшись возле строения, привстали, вжались спинами в горячие стены. Народу здесь толпилось еще больше, приходилось даже расталкивать самых ретивых.
Вход располагался на северной стороне и высотой достигал человеческого роста. Изнутри пахло сырым теплом, и доносился тихий шорох. Там кто-то был. Ильгар жестами велел подать сигнал «кулаку». Кальтер достал лук из наспинного чехла и весь арсенал – три стрелы. С древка одной из них свисала ярко-алая тряпица, захлопавшая на ветру, как только лучник выстрелил в небо. Тут же воткнул вторую стрелу в землю, третью наложил на тетиву. Ильгар выкрошил кусок глины и швырнул его в проход, чтобы выманить неприятеля. Достав тычковой нож и кинжал, затаился. Если кто-нибудь высунется из пещеры – сразу две стрелы устремятся в цель. Остальное он закончит парой ударов.
