Текст книги "Судьба-Полынь Книга I"
Автор книги: Марина Давыдова
Соавторы: Всеволод Болдырев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)
– Что такое? – недоуменно пробормотал, кривясь от спазмов в горле, Пард.
– Сила… из него вырвалась какая-то сила… – с трудом разлепив губы, ответил юноша.
Глава 11 Ильгар
Вместо обещанных комнат в трактире их расквартировали в гарнизонных бараках, выстроенных на склоне холма.
Вернувшись из бани, Ильгар наскоро перекусил сухарями, сыром и солониной. Проверил, как устроились его парни, и вышел проветриться. В казарме из-за жары стояла невыносимая духота. У подножия же холма было прохладно, темно и не пыльно. Гарнизонные солдаты сколотили там деревянный павильон, посадили вьюн, создав нехитрый уют. В увитой зеленью беседке отдыхал Барталин. Ветеран призывно махнул рукой и приподнял над круглой столешницей штоф.
– Составишь компанию старику?
Какое-то время они в молчании пили вино, наслаждаясь тишиной подкрадывающейся ночи. Так приятно после грохота раскаленного города окунуться в благостную тень…
Ильгар глянул поверх кружки на Барталина.
– Большой опыт, голова на плечах, доказал верность Армии! По-моему, трижды предлагали возглавить десяток, но ты всякий раз отказывался. Почему?
– Больше, – усмехнулся Дядька. – Раз восемь. Если ничего не путаю. Первый раз – когда был немногим старше тебя.
В зарослях вьюна застрекотали цикады. Небо над зеленым куполом беседки мерцало звездами, луна походила на ломоть желтого сыра.
– Командовать другими – не для меня. Вот помочь, подсказать – куда ни шло. Да и при деле я. Молодежь тоже кто-то должен наставлять.
– Брешешь, пень старый! – хмыкнул Ильгар. – Ответственности боишься?
– Не боюсь, а избегаю. Это разные вещи… Не люблю офицеров, не люблю командиров.
– Почему тогда из армии не уйдешь? Уехал бы на юг, завел семью, выращивал пшеницу или пас овец.
Барталин задумался. Несмотря на прохладу, его лицо лоснилось от пота, в бороде застряли крошки.
– Уходить не хочу, но и вверх по лестнице подниматься не собираюсь. Чем выше взлетаешь, тем меньше становится друзей. Зато желающих стащить тебя за ноги с верхней ступени хватает. Не по нутру мне это.
– Так стал бы десятником.
– Зачем? – Барталин снова наполнил стаканы. – Стоит начать карабкаться, и уже не остановишься. Кто скажет, какой у власти вкус? Вдруг, мне понравится… Дать тебе дружеский совет?
– Конечно. Ты меня знаешь – никогда не откажусь.
– Будь внимателен. Армия – это не большая и дружная семья. Здесь всякие дела творятся.
– Я запомню… А правду говорят, что ты видел Сеятеля?
– Видел. Тридцать лет назад.
– И какой он?
– Обычный человек. Невысокий, темноволосый, хромой. Но выглядит гигантом. По крайней мере, именно таким он мне и запомнился: властным, могучим, полным скрытой силы. Хотя, ты ведь знаешь, дети видят все по-другому. И понимают совершенно не так, как мы. Сейчас, может быть, он показался бы мне заморышем.
– Что ты почувствовал? Трепет? Уважение?
Ветеран осушил кружку.
– Ненависть. Брюхо хотел ему вспороть. Ведь увидел его на пепелище моего родного города. Как раз, когда я мертвого брата волочил к капищу. Повезло, что руки заняты были.
Прикончили штоф в тишине, не проронив ни слова. Встали, отправились по своим комнатушкам отдыхать. Дорога выдалась трудной…
В городе им предстояло пробыть три дня, дожидаясь, пока из Ландгара явится Дарующий с небольшим отрядом жрецов. Только потом двинут на запад, к Елге. Ильгар безделье не любил, посиделки в бараке и игры в кости быстро надоели, поэтому следующим утром он отправился на рыночную площадь.
Солдаты здесь редкостью не были, жнецов на улицах Сайнарии хватало, и поношенная стеганка десятника никого не удивляла. Выросший в отряде, Ильгар не переставал дивиться, насколько разные и непохожие люди встречались в этом муравейнике. Богачи, нищие, чужеземцы, наемники, горожане и земледельцы. И никому ни до кого нет дела. Даже смуглые коротышки с побережья Кораллового моря, носящие в кудлатых черных волосах костяные украшения, не вызывали интереса у зевак. Затеряться в такой толпе – раз плюнуть.
Дома – отдельный разговор. В старой части города еще сохранились самые первые постройки: низкие, крытые досками, с маленькими окошками, что больше напоминали бойницы, они стали прибежищем для бедняков и отребья. Дома горожан побогаче располагались ближе к цитадели. Черепичные крыши разных цветов утопали в зелени. Ильгар туда не пошел. Хотелось взглянуть на рынок. Центр бурной городской жизни. Место соблазнов и сплетен.
В глазах зарябило от разноцветных одежд и вывесок. Лавки, магазины, шатры, лотки и тележки. Сладкие речи торгашей, расхваливающих свой товар, сливались в гул. Где-то точили ножи, в стороне ржали кони, от пекарни тянуло сладкой сдобой и жаром. С непривычки у Ильгара закружилась голова. Нестерпимо захотелось сбежать от этого гама и суматохи. В поисках тишины, он юркнул в узкий просвет между книжной лавкой и оружейной. Воняло помоями здесь крепко, зато толстые каменные стены отсекали от шума рыночной площади. И пробираться между домами оказалось проще, чем толкаться в мешанине человеческих тел.
Ильгар выбрался из закоулков грязный, пыльный, весь в паутине. Отряхивая куртку, едва не влетел в стайку нарядно одетых девушек.
– Осторожней, солдафон! – брезгливо воскликнула одна из горожанок, выставив перед собой зонтик из перьев.
– Простите, я вас не заметил, – пробормотал десятник, чувствуя себя немного неловко под пристальным вниманием стольких любопытных взглядов.
– Какой невежа! Даже не знает, как обратиться к даме! – продолжала с высокомерием выговаривать ему пышногрудая шатенка. – Хотя, чего ждать от язычников, милостью Сеятеля вытащенных из своих грязных лачуг и приобщенных к великому учению нашего правителя?
Желваки заходили на скулах Ильгара. Осадить бы эту фифу крепким словцом, чтобы нос не задирала! Слышал он от сослуживцев про таких спесивых горожаночек, взиравших свысока на солдат, и, тем не менее, раздвигающих перед ними ноги за золотой или самоцветные бусы… Из-за спины брюнетки выступила вперед девушка. Ильгар взглянул на нее и проглотил приготовленное оскорбление. Святая сила, какие же у нее непостижимо красивые глаза! Они казались горными озерцами, чья синева соперничала с синевой летнего неба. Солнечные искорки озорно плясали в них, насмерть привораживая к себе взгляд.
– Зеора, ну что ты напала на парня? Задумался, нечаянно столкнулся с нами. Он ведь извинился! – проговорила она, улыбнувшись десятнику.
За еще одну такую улыбку Ильгар готов был вновь выслушать от ее подружки кучу гадостей. Следовало что-то сказать, задержать, не дать уйти этому очаровательному созданию, но быстрый на язык среди сослуживцев, сейчас он не мог найти нужных слов.
– Идемте, девушки, у нас еще куча дел, – потянула Зеора подружек к ближайшей лавке.
Ильгар с досадой смотрел, как они удаляются. «Если позволю уйти – больше никогда уже не увижу…»
– Милые дамы! – его крик утонул в шуме города.
Десятник быстро последовал за девушками. Перегнал, повернулся к ним лицом и зашагал спиной вперед. Его не сильно беспокоило, что толкает кого-то, мешает пройти смуглому лоточнику – здесь все друг другу мешались, а уж толчки локтями считались и вовсе привычным делом.
– Позвольте угостить вас нардайскими сладостями в знак извинения.
Девушки остановились. Зеора смотрела на наглеца с пренебрежением, две рыжеволосые сестры-близняшки захихикали. Высокая курносая брюнетка мрачно покачала головой. И только его защитница благожелательно улыбнулась. Ему показалось или девушка в самом деле обрадовалась приглашению?
– Тоже мне угощение, – фыркнула шатенка. – Будто мы нардайских сладостей не ели. Уйди с дороги!
– Не хотите сладостей, могу пирожками с ландгарскими цукатами.
– Мы сыты, – отрезала Зеора. – А пирожками прельщай дочку какого-нибудь пахаря.
Ильгар сжал зубы и наградил ее ледяным взглядом…
– А я не откажусь, – прозвучавший родничком голосок, растекся по сердцу нектаром. Не зря эта девушка виделась ему сотканной из солнца! От нее так и струился свет. Удивленные взгляды подруг нисколько ее не смущали – озорно пожала плечами: – Люблю пирожки с цукатами. И сладости нардайские тоже. Эти каши по утрам только аппетит распаляют!
– Рика, ты забыла, нам к модистке нужно, – дернув ее за рукав, прошипела Зеора.
– Нам – это тебе? У меня наряд давно готов. Пока вы будете выбирать ткань, я с удовольствием полакомлюсь пирожками. Встретимся здесь в полдень.
– Ты собираешься пойти с… ним?! – Зеора шептала так, что и в конце улицы было слышно. – Ты его впервые видишь! Неизвестный солдафон. Знаешь, чем они занимаются в своих походах, как поступают с захваченными в плен женщинами? А вдруг он насильник, убийца или скотоложец? Дикарь есть дикарь!
Это было уже слишком.
– В нашем племени никогда не было насильников, – зло проговорил Ильгар. – А чужеземцам, сотворившим такое с женщиной, отрубали причиндалы.
Девушки покраснели, потупили глаза. Зеора застыла с полуоткрытым ртом.
– Я верю ему, и иду в пекарню, – заявила твердо Рика, взяв Ильгара под руку.
– Отцу это не понравится, – предрекла мрачная черноволосая девушка. Внимательно посмотрела на парня: – Как тебя зовут?
– Ильгар. Десятник резервного полка восточной армии Сеятеля под командованием Теора Неустрашимого. Клянусь именем и честью, что не причиню вашей подруге никакого вреда и верну в полной сохранности.
Черноволосая кивнула; Зеора, разобиженная, демонстративно отвернулась. Рика с вызовом глянула на подруг.
– Теперь вы знаете его имя и звание. Увидимся в полдень!
Это был самый чудесный день в жизни Ильгара. Он держал за руку прекраснейшую во всем мире девушку, гулял с ней, ел пирожки с цукатами и сладости, пил разбавленное фруктовое вино, любовался фонтанами в квартале богачей и кормил сдобой прирученных павлинов. Слушал рассказы Рики о детстве в Вайрантуре.
Они опомнились только когда солнце начало клониться к горизонту.
– Зеора, наверное, уже панику подняла, отца взбаламутила, – заволновалась девушка. – Надеюсь, моя сестра не даст наделать глупостей.
– Это моя вина, – сказал Ильгар. – Я провожу тебя и извинюсь перед твоим отцом.
– Лучше не надо. Не думаю, что он обрадуется, увидев нас вместе.
Но Ильгар, вынув из ее кудрявых волос застрявший листочек, взял девушку под руку.
– Ничего. Переживу. Веди к дому.
Возле новенького двухэтажного особняка, окруженного розовыми кустами, их поджидала темноволосая девушка, спросившая имя Ильгара днем. Она сидела на парапете крохотного фонтана и задумчиво наблюдала, как переливается закатным багрянцем водяная пыльца, оседающая на мрамор.
– Дай-ка угадаю: твой отец – башмачник? – пошутил десятник, разглядывая роскошное строение. Он сегодня много узнал про Рику, но она ни словом не обмолвилась – кто ее отец.
– Не совсем, – усмехнулась она в ответ. – Но тоже человек нужный.
Темноволосая заметила парочку и соскочила с парапета. На ней было ситцевое платье, чуть-чуть недостающее до лодыжек.
– Где вас носит? – от слов веяло холодом. – Тебе повезло, что отец задерживается!
– Не шуми так, Нарти, – скривилась Рика. – Все хорошо. Я дома. Если ты не расскажешь папе – а ты ведь не расскажешь? – никто ни о чем не узнает.
– Цени, что у тебя добрая сестра, – проговорила Нарти, брызнув в Рику водой из фонтана. – Но с тебя причитается.
Не успела она объявить цену, как к дому подошел очень высокий и крепкий мужчина. Он опирался на резную трость, в другой руке держал мешок с чем-то тяжелым, следом за ним шествовала пара грозного вида бойцов. Судя по особым стеганкам с яркой вышивкой на груди – из гарнизонной стражи.
– Просто стой и молчи, – прошептала Рика. – Это мой отец – Ракавир.
В глазах человека плясали искры силы – Ильгар их ни с чем не мог спутать! Он вспомнил взор Геннера… «Черт побери. Отец Рики – Дарующий? Точно. И это не трость у него в руках, а самый настоящий жезл!»
– И кто это тут у нас? – проговорил мужчина.
Парни за его спиной казались спокойными, но в расслабленных позах читалась готовность скрутить незнакомца, если тот поведет себя неподобающе.
– Привет, папа! – защебетала Рика. – Мы с Нарти вышли подышать свежим воздухом возле фонтана, а тут мимо проходил солдат и спросил у нас дорогу к гарнизону…
– Ну да, – улыбнулся Дарующий. – Предположим, что я поверил. Хотя ты в запыленном платье для прогулок, Нарти – в домашней одежде, а ваш незнакомый солдат только что держал тебя за руку. Ну, побуду немного дураком. Для разнообразия.
Ильгар молча приложил три пальца ко лбу и слегка поклонился. Три пальца – обязательный знак приветствия старших, а поклон – личная дань уважения. Дарующие: большая величина, нежели простые офицеры. А уж человек, воспитавший такое чудо, как Рика…
– Солдат?
– Десятник.
– Молодой, – сказал Ракавир и одобрительно кивнул. – Похвально… Зайдешь к нам на чай?
Девушки непонимающе уставились на отца. Тот улыбнулся в ответ:
– Да, я зазываю в дом незнакомого вам солдата. Я ведь обещал сегодня побыть дураком?
«Неудивительно, что Рика замечательная и веселая! С таким-то отцом!»
– Прошу прощения, но вынужден отклонить ваше предложение, – Ильгар покачал головой. – Я должен вернуться в казармы.
– Жаль. Но долг есть долг. Хорошо, что ты осознаешь это. Как тебя зовут, десятник?
– Ильгар.
– Что ж, Ильгар, приятно было познакомиться.
– А может, пригласим его на турнир? – внезапно вмешалась в разговор Нарти.
Все недоуменно посмотрели в ее сторону. Но Ракавир, судя по всему, находился в приподнятом настроении: рассмеялся, махнул рукой:
– Думаю, никому не повредит, если вы встретитесь на турнире, – мужчина ухмыльнулся. – Под моим присмотром, разумеется.
– Конечно, не повредит, – тихо проговорила Рика. – До скорой встречи, Ильгар.
– Девочки тебе уже рассказали, как дойти до гарнизона? – хитро улыбаясь, спросил Дарующий. Он обнял за плечи Нарти и взял под руку вторую дочь. – А мы пойдем и все-таки выпьем чаю. Сегодня замечательный день!
Десятник покинул квартал богачей счастливейшим человеком во всей Гаргии.
Любовь? Пожалуй, еще рано говорить, что он влюблен. Увлечен? Да, скорее всего. Для него это было в новинку. Так уж жизнь сложилась, что ненависть он познал давным-давно, а любовь… она казалась чем-то далеким, необъяснимым и немыслимым. Посещение красных шатров не в счет – это лишь зов плоти. Здесь же чувство шло изнутри. Из души, если она все-таки существует. И оно освежало, придавало сил, окрыляло. Словно бы и не провел целый день на солнцепеке!
За день до турнира город трещал по швам. По улицам текли людские потоки, грохот телег и повозок не замолкал даже ночью, а небо заволокло чадом от костров, печей и жаровен. Хибары нищих украсили разноцветными платками и лентами, трактиры же и постоялые дворы устроили настоящее соревнование – у кого пестрее и наряднее будет заведение. Почти на каждом углу менестрели пели однообразные и примитивные песни о героях, а уличные лабухи наяривали незатейливые мотивчики. Все состязались за внимание зрителей и лишний медяк, иногда даже усердствовали сверх меры: кто-то кому-то заехал в глаз смычком, девушка-бард сломала лютню о голову пьяного и наглого жонглера.
Ристалище сколотили за частоколом, возле озера, разделившего имя с городом. Растянули яркие шатры, накрыли праздничные столы, расчистили места для зрителей. Предчувствие скорого торжества витало в воздухе незримым духом. Все ждали добрых вестей из авангарда Армии, чтобы турнир заиграл новыми красками…
Но пока форсировать Безымянную у жнецов не получалось. Дикари с противоположного берега собрали огромное войско и оказали яростное сопротивление, разбив в пух и прах передовой отряд Найметуса Ловкого. Дарующего Вайлатуса распяли на стволе большой сосны и бросили умирать. Храбрецов, решивших ночью спасти его, подкараулили и утыкали стрелами. Головы убитых насадили на жерди.
Поговаривали, что это выступил против Армии союз языческих кланов. Но поверить в такое было трудно – дикари всегда оставались разрозненными, а их боги терпеть друг друга не могли.
Несмотря на дурные вести с передовой, турнир состоялся. Никого не смутило, что Безымянная так и остается непокоренной, а народу на ее берегах полегло много. Праздник обещан народу, а Сеятель слово держал. Сам он в Сайнарию не прибыл, зато прислал настоящую делегацию из Дарующих и жрецов. Руководили турниром военный преатор и… Ракавир Ордус. Как оказалось, он входил в Совет и являлся одним из ближайших сподвижников Сеятеля.
Сайнария возвысилась.
Горожане ликовали – если раньше их город лишь на словах считался вторым по важности в освобожденном мире, то нынче они получили настоящие доказательства своего превосходства над соседями. Конечно, имелся еще Вайрантур, город каналов, вотчина Сеятеля, но он далеко и народу в нем живет мало…
Ильгара мелкие радости тщеславных горожан не интересовали. Он жил ожиданием встречи с семейством Ордус. За день до турнира наведался в лавку, купил дублет сливового цвета. Вначале хотел выбрать нарядный, ярко зеленый, украшенный вышивкой, но к нему требовались чулки и довольно глупые туфли с загнутыми носами, и десятник решил обойтись более простой и полезной вещью.
Затем побывал у брадобрея и заглянул к мастеру-оружейнику, где проторчал до самого вечера: его интересовало обмундирование турнирных бойцов. На дубовых стойках красовались начищенные доспехи. Не каждый офицер мог позволить себе такую роскошь! Лишь Дарующие на поле боя облачались в массивные латы, чтобы защититься от шальной стрелы. Сами они редко сражались наряду с пехотинцами, но своими силами помогли одержать не одну победу.
В Сайнарии этим доспехам нашли иное применение.
Жаждущие ратных подвигов, но не получившие разрешения от родителей отправиться на войну, знатные юноши выдумали эдакую игру. Нацепив на себя гору железа, взобравшись на коней и вооружившись затупленными копьями, они раз за разом сшибались на потеху зевакам. Со временем игра приобрела определенные правила, всадники перестали прятать лица за разноцветными масками и начали цеплять с гордостью вымпелы своих семей на древки копий. Не прошло и трех лет, как турнирами заболели почти все горожане. Бойцов узнавали на улицах, дети хвастались друг перед другом, кто больше назовет имен победителей…
Десятник готов был поспорить, что эти же детишки не знают, как зовут четырех капитанов западной Армии. А уж они-то заслуживают гораздо большего почета, нежели знатные хлыщи.
Утром следующего дня город приятно удивил Ильгара – на улицах сделалось пусто и тихо; идти было непривычно. Лишь его десяток да несколько стариков, которым лень тащиться за город.
Впрочем, причина таких перемен выяснилась, едва жнецы выбрались за ворота.
Вчерашняя торговая площадь выглядела выцветшей и блеклой на фоне буйства красок, которыми пестрило ристалище. Флажки, вымпелы, родовые знамена, разноцветные одежды горожан.
На деревянных трибунах уже ждали начала турнира старшие офицеры, влиятельные торговцы и прочая знать. Вокруг трибун толпились горожане победнее и приезжие зеваки, – для них расставили длинные скамейки, но большинство предпочитало оставаться на ногах. Всюду сновали разносчики воды и вина, лоточники со сладостями, торговцы пирожками с мясом и грибами сбивались с ног, а какой-то молодой юноша зычно обещал – совсем недорого! – нарисовать портрет победителя… да и вообще, любой портрет, лишь бы заплатили.
Люди вокруг казались счастливыми и безмятежными. Разговаривали о погоде, нарядах и прошлогоднем урожае, лакомились сладостями и слушали менестрелей. Повсюду шныряли нарядные детишки.
Пропуск на трибуны имелся только у Ильгара, и парней из десятка пришлось оставить на попечительство Барталину.
– Отдыхай, десятник. Я – опытный пастух, пригляжу за твоим стадом, – пообещал ветеран.
– Если разминемся – веди всех ко второй ветряной мельнице, – Ильгар кивнул на вращающую лопастями громадину. – Мне там проще будет вас отыскать.
– Как скажешь.
Стража встретила его холодными взглядами и скрещенными алебардами.
– Проход только для офицеров и знати.
Молодой жнец молча показал серебряное кольцо, присланное вчерашним утром Рикой. Стражники пожали плечами, удивленно переглянулись, но Ильгара пропустили. Правда, не успел он и трех шагов сделать, как на пути вырос один из двух герольдов. Пышно одетый, величавый, с намасленными и зачесанными назад волосами и коротким церемониальным копьем в руке. «В алом табарде – церемониймейстер, – напомнил себе десятник, – голубую накидку носит герольд-глашатай…»
– Вы куда направляетесь? – голос был приятный, но строгий. – Как прошли мимо стражи?
Ильгар вновь продемонстрировал кольцо.
– Приглашение от семейства Ордус? Ясно. Меня предупреждали.
Церемониймейстер позвал юркого мальчишку, облаченного в малиновый с кружевами костюм, и велел провести «почетного гостя». Юнец поманил за собой десятника.
Жнец оказался окружен сплошь людьми из высшего сословия: оба преатора, Ракавир, несколько жриц и жрецов. Если Аларий просто поглядывал на десятника и отпускал ядовитые замечания по поводу вырождения настоящих солдат, то народный преатор Карвус, когда Ильгар уселся на свое место между Рикой и Нарти, спросил с надменной гримасой у Ракавира:
– Кто таков?
– Приятель моих красавиц, – ответил тот. – Славный малый. Десятник в резервном полку.
– Стоит ли такого приваживать? Невысокого полета птица…
Ильгар украдкой обернулся. Карвус был худощавым, смуглым. Смотрел на шумных горожан с пренебрежением и брезгливостью.
– Так ведь молод еще. Горяч, наверное. Поостынет в резерве, а там, глядишь, и нас потеснит! – Ракавир громко рассмеялся. – Девушкам полезно проводить время с настоящими мужчинами, а не с этими напомаженными хлыщами из местной знати.
Отчетливо прозвучало язвительное хмыканье Зеоры. Несмотря на весь гонор и замашки, девушка не была особо родовитой, и занимала скромное место на нижних ярусах.
Ильгар почувствовал легкое прикосновение к руке. Повернулся.
– Дублет тебе к лицу. А с мечом на поясе выглядишь еще мужественнее. Видна стать! – От хвалебных слов и ласкового взгляда Рики жнец сразу забыл про волнение и скованность.
– От тебя тоже глаз не оторвать. Ты похожа… на цветок в этом кремовом платье.
– А я на что похожа? – сдерживая смех, спросила Нарти, с вызовом проведя ладонью по бархатному иссиня-черному платью, усеянному искорками бисера.
– На ночное небо, – ответил Ильгар.
– О, так ты еще и поэт!
Теперь уже обе девушки хохотали, а десятник чувствовал себя косноязычным ослом. Пожалуй, при Кряжистом Изломе было легче… Он потянулся к кувшину с водой, но вдруг пальцы задрожали, их свело судорогой. Кожу на груди припекло. Почувствовался знакомый озноб. Ильгар поерзал в кресле. Хотелось расстегнуть дублет, залезть под рубашку и разодрать ногтями проклятый шрам…
– Позволь? В горле пересохло, – он ухватил расписной кубок Нарти и принялся жадно пить вино. Темноволосая девушка удивленно вскинула вверх левую бровь.
– Что-то не так? – спросила Рика. – Ты сам не свой.
– Все хорошо. Немного непривычно чувствую себя в новой одежде и… таком окружении.
Девушка, успокаивая, положила ладонь ему на сжатый кулак. Ильгар расслабился, почувствовав приступ нежности – еще одно забытое, почти незнакомое чувство. Но шрам зудел так, что невозможно было терпеть. Десятник заозирался. Неужели опять боги? Но мир тонул в праздничной безмятежности, а люди радовались и ликовали: восторженно свистели, выкрикивали имена участников турнира, приветственно махали платками. Вот пожаловал на ристалище герольд в синем облачении, приложил рог к губам – и гул разлился по холмам, пронесся над озерной гладью, затерялся где-то в крышах домов Сайнарии, рассеялся над равнинами. Послышался тяжелый стук копыт – это появились Сарлуги, как они называли себя. На могучих скакунах, закованные в сталь. Яркие плащи украшает вышивка. Кони покрыты пестрыми попонами. Всадники молодые, самодовольные, гордые.
– Слушайте! Слушайте! Слушайте! – провозгласил герольд, подняв над головой вложенный в ножны меч, с украшенной разноцветными лентами рукоятью. – Жители и гости Сайнарии, верные подданные Сеятеля! Мы рады объявить наш турнир открытым!
Он обнажил клинок и трижды отсалютовал им: простым зевакам, почетным гостям и турнирным бойцам.
В ответ два десятка копий взметнулись к небу – вымпелы затрепетали на ветру. Грянуло дружное: «Сарлуг!»
– Так звали мальчишку, придумавшего эту забаву, – шепнула на ухо Ильгару Нарти. – Он погиб перед первым крупным турниром. В честь этого каждый сарлуг наносит на тыльную сторону ладони татуировку…
Что-то холодное и липкое мазнуло десятника по лицу. Он приложил палец к щеке – на коже остался красноватый развод. Кровь? Еще несколько капель безнадежно испортили дублет. В груди вспыхнул пожар. В голове помутилось, мир поплыл перед глазами. Ильгар покачнулся, едва не рухнул вперед, свалив поднос с водой и разлив вино на сидящих внизу торговцев. Послышались недовольные возгласы и обещания «оттрепать за уши растяпу».
– Что там такое? – в раздражении крикнул преатор Карвус. – Уже напился, солдафон? А я предупреждал – нечего всякую шушеру приваживать.
Казалось, больше никто не замечает крохотных алых капель, падающих с неба. Все внимание народа было приковано к арене. Десятник встревожено обернулся к Ракавиру:
– Скорее забирайте дочерей и уходите, – затем вскочил на сиденье и закричал так, что даже сарлуги обратили на него внимание: – Все бегите в город! Бейте тревогу! Боги напали на нас!
– Тьфу, опять он за свое! – хмыкнул Аларий. – Нет, в резервном полку ему и место. Паникер…
Слова заглушил хлынувший стеной красный ливень. Молчание повисло над ристалищем лишь на мгновение, а потом его рассек пронзительный женский крик. Кровь ли хлестала с небес или же некто придал воде зловещий цвет, но мир быстро окрасился алым.
Дарующий все понял. Он уже был на ногах, раздавал указания. Затем ухватил за руку какого-то толстячка и что-то яростно зашептал на ухо…
Внизу выстраивалась стража, сарлуги пытались успокоить перепуганных скакунов, вестовой уже умчался в город – поднимать гарнизон.
Рика и Нарти перебрались на верхний ярус, под защиту жрецов и Дарующих.
– Ильгар! – закричала Рика. – Иди к нам!
– Мне нужно к десятку… А вы уходите в город!
– Будь осторожен!
– Постараюсь.
Ильгар ободряюще улыбнулся, сорвал с себя дублет, отшвырнул в сторону и вломился в толпу. Плетеные дорожки под ногами быстро пропитались кровью, многие люди оскальзывались и падали. Жнец продирался к арене, не стесняясь толкаться и бить локтями. Когда он соскочил на устланный соломой песок ристалища, дождь прекратился, но жжение в груди не думало униматься.
Пощечиной ударил по лицу порыв ветра, его ледяное дыхание выстудило остатки тепла. Изо рта вырвались клубы пара. Кровь под ногами засохла.
Десятник обернулся – горожане улепетывали к городским воротам, но беглецов оказалось слишком много, образовалась жуткая давка. Люди толкали друг друга, топтали упавших. Вопли, женский визг, проклятия, плач детей неслись из толпы. Оставалось лишь надеяться, что у Ракавира хватит ума не тащить дочерей в эту кашу.
Послышался громовой раскат.
Земля вздрогнула, будто пошла рябью, а вслед за этим к небу взметнулась кровавая пыль. Закружила, завертела. Дышать стало трудно, солнце скрылось в алом водовороте, мир почернел. Звуки почти смолкли, до Ильгара доносилось лишь глухое бормотание и непонятный гул. Он словно угодил в сердце вьюги. Как слепец, выставив руку перед собой, побрел туда, где – как думалось – находилась мельница…
Молодой жнец обо что-то споткнулся.
– Что за…
Под ногами лежал обезглавленный мертвец. Простенькая одежда залита кровью, на боку – глубокая рана. Ильгар отпрянул, потянул из ножен меч. Сделал три шага…
Замер.
Кругом валялись изуродованные тела. Лоточники, водоносы, стражи, жрецы, женщины, мужчины, дети… враги никого не пожалели!
Никаких красок не осталось в мире. Только красный, только черный.
Алая вьюга… Алая земля…
Растоптанные пирожки, детские игрушки, башмаки и детали одежды. Поломанные лавки, черепки разбитых кувшинов. Всюду лежали мертвецы.
Ильгар побрел дальше. Пот стекал по спине и лицу, смешивался с пылью. Жнец вытер рукавом лоб и глаза – на мягкой и дорогой ткани остался мутный развод.
– Эй! – остановившись, закричал десятник. – Где вы? Где вы все? Идите сюда, мать вашу!
Боковым зрением заметил, как что-то большое во мгле устремилось к нему. Припал на колено, пропустив над головой лезвие топора настолько огромного, что в это трудно было поверить, и откатился в сторону. Красная пыль царапала глотку, раздражала глаза. Сквозь повисшую пелену трудно было разобрать, что творится вокруг. Ильгар смахнул выступившие от пыли слезы, прищурился. Холодок закрался в сердце. Высокие силуэты то появлялись, то исчезали в буре. Они были повсюду. Десятник приподнялся, едва не схлопотал обухом по темечку и снова рухнул на землю, уткнувшись лицом в живот мертвой старухе. Огляделся. Резко вскочил, пригнулся, избегая удара, и сам полоснул в ответ. Брызнула кровь. Глухо рыча, из пыльной завесы выбрался великан. Израненный, но по-прежнему опасный, как разъяренный медведь. Он ткнул кулаком, отгоняя Ильгара. Тот увернулся, порвал дистанцию, уколол здоровяка в бедро. Железный полумесяц прошел совсем рядом, оцарапав плечо. Великан зарычал, рванул топор на себя, норовя зацепить верткого человека за шею. Но жнец успел рухнуть на землю, перекатиться и встать… Следующий взмах едва не снес его с ног. Повторный удар Ильгар отвел мечом. Не упуская момент, скользнул клинком вдоль топорища, рассек гиганту пальцы. Тот взвыл, отступил на шаг, потрясая рукой. Воспользовавшись этим, десятник зашел за спину великану и вогнал меч между ключицей и шеей.
Когда противник повалился на землю, обессилено опустился рядом. Меч погнулся, сам он получил несколько ушибов и неглубоких порезов, зато был жив и теперь знал, кто напал на Сайнарию.
Иарматы. Народ великанов.
Они обитали в Зеленых каньонах, что притулились где-то на кромке пустыни Гайтчи, и славились воинственным нравом. А их божества повелевали ветрами, могли насылать песчаные бури – самумы.
Дальше пришлось двигаться вдвое осторожнее. Выжидать, задерживать дыхание и подолгу прикидываться мертвецом. Земля вокруг напоминала бойню. Убитыми в основном оказались земледельцы и горожане, – беззащитные, напуганные, неспособные оказать сопротивление! – в то время как гвардейцев и жнецов было немного. Но это и понятно, люди шли на праздник, и охраняла их лишь горстка гарнизонных воинов. Никто даже в кошмарном сне не мог представить, чем все это обернется.
Мимо Ильгара пронеслось нечто массивное и бряцающее железом. Сарлуг! Совсем еще мальчишка. Тяжелые доспехи потемнели от пыли, пышный плюмаж растрепался, но всадник крепко сжимал турнирное копье. Его конь словно натолкнулся на невидимую стену, упрямился, не хотел скакать вперед. Парень безуспешно понукал его, давал шенкелей и, казалось, даже умолял послушаться.
