Текст книги "Виннипегская Стена и я (ЛП)"

Автор книги: Мариана Запата

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

Но все равно, этого недостаточно.

– Я могу простить тебя. Уверена, когда меня не было рядом, ты в итоге сожалел об этом... – я убрала очки на макушку и потерла лоб тыльной стороной ладони, возвращая очки на место. – Слушай, это плохое начало для фальшивых отношений, ты так не думаешь?

– Нет, – он слегка приподнял голову, но достаточно, чтобы я увидела темно-кофейного цвета глаза и ярко-янтарную радужку, окружающую зрачки, которые впивались в меня, прикрытые длинными ресницами. – Я всегда учусь на своих ошибках. Однажды мы были хорошей командой. Мы снова ею станем.

Он полностью поднял голову, ямочки на его щеках появились из ниоткуда, и он поднял руки, обхватив голову.

– Я не очень хорош в подобных вещах. Я лучше дам тебе деньги, чем буду умолять, но я сделаю это, если это то, чего ты хочешь, – признался он, его голос был уязвимым, как никогда. – Ты единственный человек из всех, который, как я бы хотел, сделал это со мной.

Почему все не может быть просто белым и черным?

– Я не прошу тебя умолять меня. Да ладно. Все, что я когда-либо хотела от тебя... я даже не знаю. Может, я хотела думать, что ты заботишься обо мне, хотя бы немного после всего этого времени, и это бессмысленно. Ты хочешь, чтобы это была бизнес-сделка, и я понимаю. Из-за этого я просто чувствую себя дешевкой, потому что знаю, если бы попросил Зак, я, вероятно, сказала бы «да» с самого начала, потому что он мой друг. А ты даже в своей голове не мог сказать мне «доброе утро».

Он вздохнул, потянув вниз ухо большим и указательным пальцем. Опустив взгляд на кухонную стойку, он предложил:

– Я могу быть твоим другом.

Опоздал на два года.

– Лишь потому, что тебе что-то надо.

Отдаю ему должное – он не пытался спорить со мной.

– Я могу быть твоим другом. Могу попробовать, – произнес он низким, искренним голосом. – Друзья требуют большого количества времени и усилий, но... – Эйден со вздохом посмотрел на меня. – Я могу это сделать. Если это то, чего ты хочешь.

– Я очень злюсь, думая обо всем; не знаю, хочу ли я теперь вообще этого. Вероятно, это не то, чего я всегда хотела. Не знаю. Я просто хочу, чтобы ты видел во мне личность, а не просто человека, которому ты даже не должен говорить «спасибо». Так что слова, когда ты говоришь, что хочешь быть моим другом, кажутся вынужденными.

– Извини. Я знаю. Я одиночка. Всегда был одиночкой. Не помню, когда у меня в последний раз был друг, который не играл в футбол, и даже тогда, обычно, это длилось недолго. Ты знаешь, как много это значит для меня. Знаешь, как серьезно я это воспринимаю, может, даже лучше, чем большинство моих коллег по команде, – объяснил он так, будто ему пришлось приложить все свои усилия, чтобы сделать это признание.

Я искоса посмотрела на него.

Он продолжил:

– Я знаю, тебе это известно. И я также могу принять ответственность за то, что никогда не был вежлив с тобой, хорошо? Я говорил, что не очень хорош в дружбе, никогда не был, и легче вообще не утруждать себя попытками.

Если это был не самый нелепый комментарий, когда-либо вылетавший из его рта, тогда не знаю, что это было. Но я не сказала этого вслух.

– Если бы ты действовала мне на нервы, я бы уволил тебя в первый же раз, когда ты показала мне средний палец.

Я поняла, что чувствую себя не очень польщенной.

– Ты хороший работник. Я говорил тебе это. Мне нужен был ассистент, Ванесса; я не хотел иметь друга. Но ты хороший человек. Ты напряженно работаешь. Ты целеустремленная. Это больше, чем я могу сказать о ком-то, кого встречал в своей жизни за долгое время, – это большое адамово яблоко дернулось, и он посмотрел прямо на меня. – Мне нужен друг – мне нужна ты.

Он пытается подкупить меня своей потрясающей, такой редкой дружбой? Или я просто циничная сволочь?

Пока я смотрела на черты его лица, я поняла, что была идиоткой. Это Эйден. Может, он и сделал нечто ужасное, не защитив меня, но если серьезно над этим задуматься, вероятно, он и Зака не стал бы защищать. Он снова и снова говорил в интервью, что хочет лишь сфокусироваться на своей карьере, пока она у него есть. В каждом интервью, что когда-либо проводили с его тренерами, говорилось одно и то же: он самый целеустремленный, трудолюбивый игрок, с которыми они когда-либо работали.

Он начал играть в футбол в первый год старшей школы. В первый год. Самые лучшие игроки НФЛ на поле с тех пор, как научились ходить. «Тем не менее, у Эйдена есть призвание», – сказал его школьный тренер Лесли. Он в мгновение ока стал феноменом и поступил в университет по футбольной стипендии. Не просто в заурядную колледж, а в самый лучший. Тот, в котором он выиграл несколько чемпионатов и даже получил диплом.

Черт возьми.

Боже, черт возьми.

Он бы не просил меня об этом, если бы не думал, что должен.

И я отлично знала, люди не меняются, пока не захотят этого, а это мужчина, который делает то, что решил.

Из моих легких вырвался жалкий, смиренный вздох. Ответ на то, о чем он меня просил, засел в моей голове, на кончике моего языка, свернулся в моем животе. Существует ли какой-нибудь возможный ответ, который не сделает из меня самую большую идиотку на планете?

– Предположим, что мы сможем это сделать. Как дол... как долго мы должны оставаться же... – я не смогла произнести это слово с первой попытки. – Оставаться женатыми? – выговорила я тихим голосом.

Отвечая, он смотрел мне прямо в глаза.

– Пять лет покажутся менее подозрительными. Сначала мне дадут лишь условную зеленую карту. Через два года я получу постоянную.

Пять лет? Эйдену сейчас тридцать; ему будет тридцать пять. Мне двадцать шесть. Когда мы технически разведемся, мне будет тридцать один. Тридцать один – не старость, даже и близко нет. Цифра не кажется такой ужасной, как должна... если я серьезно рассматриваю идею согласиться.

Но все равно. Пять лет. За это время многое может произойти. Но что я точно знала, что никогда не смогу выплатить свои кредиты за десять лет, а тем более за пять, даже если продам машину, везде буду ездить на автобусе, отключу телефон и буду есть лапшу быстрого приготовления на завтрак, обед и ужин.

– Пять лет, – повторила я, выдохнув. – Ладно.

– В этом есть смысл?

Я окинула его взглядом, напоминая себе, что еще не сказала ему «да». Мы просто разговаривали.

– Да, в этом есть смысл. Если я скажу «да», чего я не делаю прямо сейчас, так что угомони лошадей, – позже я похлопаю себя по спине за свою напористость и твердость.

Он просто невозмутимо смотрел на меня.

– О чем ты еще переживаешь?

Я фыркнула.

– Обо всем.

Эйден моргнул.

– О чем? Я оплачу твои долги и куплю дом.

Думай, Ван. Все не может быть так легко. У меня есть честь, и я еще не полностью простила его за то, что он такой мудак, несмотря на его ранние манипуляции и вынужденные извинения. У моей гордости тоже есть цена, и эта мысль заставила меня тяжело вздохнуть и встретить его взгляд, который так долго заставлял меня смотреть в другую сторону.

– Что, если твоя карьера закончится завтра? – спросила я, несмотря на то, что из-за этих слов я была похожа на золотоискательницу. Это деловая сделка, и я буду вести себя соответственно.

Одна его бровь забавно приподнялась.

– Ты знаешь, сколько денег на моем банковском счету.

В его словах есть смысл.

– Если я не буду работать всю оставшуюся жизнь, то буду в порядке. Ты знаешь, я не безответственно отношусь к своим деньгам, – заявил он почти оскорбленно. Под этим он имел в виду, что все еще сможет выполнить то, что обещал мне, и в итоге у него все еще будет все хорошо.

– Но я больше не буду твоим ассистентом, – я удерживала свой взгляд на нем, даже если очень, очень этого не хотела. – Я упорно работала, чтобы полностью посвятить себя дизайну, и не собираюсь от этого отказываться.

Широкая квадратная челюсть сжалась, и даже могу сказать, что его зубы заскрипели, отчего в моей груди расцвело ощущение победы.

– Ванесса...

– Я серьезно. Я не буду это делать. Мы попытались, и ничего не вышло, и я не собираюсь проходить через это снова. Ты знаешь, на самом деле я не хотела этого делать, но ты предложил мне нечто, от чего трудно отказаться, – объяснила я. – Я не пытаюсь воспользоваться тобой, но я этого не просила. Ты попросил меня. Ты вышел за рамки, чтобы заставить меня согласиться; я говорила тебе, в мире миллион женщин, которые сделают это ради тебя, и ничего не захотят в ответ... – «кроме как спать с ним», но я оставила это при себе. – Я тебе не нужна. Мир у твоих ног, Здоровяк. Не знаю, знаешь ты это или нет.

После того, как я это сказала, я поняла, что, вероятно, я самый тупой человек во Вселенной. Самый тупой.

Я почти ожидала, что он скажет мне свалить, но это необходимое условие сделки, и мне надо, чтобы он это понял. Если он скажет, что я выжила из своего чертова ума, тогда следующие двадцать лет я буду корить себя за то, что отвергла его предложение. Я планировала уволиться, чтобы подтолкнуть вперед свою мечту; я не собиралась связывать себя на следующие пять лет таким же количеством работы, которым управлялась до этого. Просто не буду. Я многое могла принести в жертву, но не это.

Я сложила руки на коленях, сильно сжала пальцы одной руки, фокусируясь и поддерживая дыхание.

Он раздражен. Рассержен. Но не сказал «да» или «нет». Мне больше нечего терять, и мне нужно, чтобы он понял, что да, может, я и немного сука, но не без причины. Он делал то, что делал, ради своей мечты, и я делаю то, что делаю, ради своей. Если кто и должен это понять, то это он.

Я подняла руку и подергала свои очки, заставляя себя не отводить взгляд. Нервно облизала губы и приподняла брови. Я сделала это, сказала то, что должна была, и смогу всю жизнь прожить с последствиями, черт побери.

Казалось, прошел месяц, прежде чем Виннипегская Стена вздохнул.

Я уперлась локтями в стол, копируя его позу.

– Ты согласен с тем, что я не буду твоим ассистентом, или нет?

Эйден серьезно, вынужденно кивнул.

Я не была уверена, испытала ли я разочарование или облегчение, так что не стала задумываться над этим. Деловой режим, мне нужно вернуться в деловой режим.

– Я не отправлюсь в тюрьму ради тебя, так что нам надо все прояснить. Что мы скажем Заку?

«Кстати о Заке, где он?» – задалась я вопросом.

– Даже если я скажу ему переехать, он поймет, что что-то происходит. Мы должны рассказать ему. Нам нужны люди, которые подтвердят, что у нас настоящие отношения.

Правда ли это? Я подумала о Диане, и как я уже ей все рассказала.

– Да. Я должна рассказать подруге. Она поймет, что что-то происходит. Остальным я могу не рассказывать, – я подумала об этом и была совершенно уверена, что смогу приукрасить попытку Эйдена вернуть меня в своего рода любовную историю. По крайней мере, я на это надеялась. То, что у меня не было близких друзей, включая моего младшего брата, который был занят своей жизнью, очевидно, помогало ситуации.

Эйден кивнул, практично и с пониманием.

Но... я приподняла оба плеча.

– Что насчет остальных?

Остальных. Буквально. Остальных во всем мире. Лишь от мысли об этом меня тошнило. Любая идея или надежда на то, что мы сможем скрыть возможный брак, смылась в унитаз, когда я вспомнила статью об Эйдене, опубликованную несколько лет назад, когда его заметили на ужине с женщиной – женщиной, которая оказалась представителем компании, которая пыталась привлечь его для рекламы. «Ну, кого это заботит?» – подумала я изначально.

А затем меня осенило. Людям это важно. Их заботит все, связанное с Эйденом Грэйвсом. Он не мог подстричься без того, чтобы кто-то не написал об этом. Кто-то в мире узнает, что мы поженились. Это невозможно скрыть.

Из-за этого я чувствовала себя неловко. Мне даже не нравилось внимание, когда люди узнавали, на кого я работаю. А оказаться привязанной к нему – совсем другое положение дел.

Мне пришлось сглотнуть слюну, чтобы не подавиться.

– Мы можем затаиться на время... – начал говорить Здоровяк. Я послала ему взгляд, который он вернул мне. – Но, в конце концов, кто-то узнает. Мы можем устроить тихую церемонию, и затем такой же развод. То, что происходит на поле, – это для моих фанатов, остальное не их дело, – тон, которым он произнес эти слова, не оставлял никаких сомнений.

Я проживу всю свою жизнь как бывшая жена Эйдена Грэйвса.

Я почти закатила глаза от абсурдности этой мысли. Но потом мне сразу захотелось опустить голову между колен и отдышаться.

Вместо всего этого я обдумала его слова, затем кивнула. В его идее есть смысл. Очевидно, что, в конечном счете, кто-то узнает правду, но Эйден чрезвычайно закрыт в отношении личной жизни с людьми, которых он знает, и особенно с теми, кого не знает. Никому не покажется странным, что мы сохраним все в секрете так долго, как сможем.

Эта мысль появилась в моей голове, когда я спросила себя, во что я ввязалась?

– Мы могли бы подписать соглашение, в котором говорится, что ты получишь дом, и твои счета будут оплачены, но надеюсь, ты достаточно мне доверяешь, чтобы знать, что я тебя не подведу, – эти глаза, казалось, выписывали послание лазером у меня на лбу. – Я достаточно доверяю тебе, чтобы не подписывать брачный договор.

Никакого брачного договора? Эм...

– Я не буду начинать отношений во время брака, – продолжил он, как ни в чем не бывало. – И ты не можешь.

От этих слов я подняла глаза. Статус моих отношений изменится не скоро. Он не менялся несколько лет, и не предполагаю, что что-то произойдет в ближайшее время, но мой разговор с Дианой не давал мне покоя. Даже как ненастоящая жена с браком на бумаге я не хочу выглядеть как идиотка.

– Уверен, что можешь обещать подобное? Ты можешь встретить...

– Нет. Не могу. Я за всю свою жизнь любил лишь трех человек. За следующие пять лет я не собираюсь любить кого-то еще, – прервал он меня. – Мне есть о чем волноваться, помимо этого. Поэтому я прошу сделать это тебя, а не нашел кого-то другого.

Чего он не сказал, так это того, что сейчас самый расцвет его карьеры, но в прошлом я слышала эти слова бессчетное количество раз.

Я хотела крикнуть «чушь», но оставила это при себе. Также я хотела спросить, кто эти трое, кого он любил, но подумала, что сейчас не время. «Лесли — один из них», – подумала я.

– Если ты так говоришь.

По тому, как дернулся его кадык, я поняла, что он хочет что-то добавить, но вместо этого он продолжил:

– За следующие три года я помогу тебе оплатить твои кредиты.

И вдруг переговоры зашли в тупик. На мгновение.

Затем я заставила себя подумать об этом. Оплата счетов в течение нескольких лет кажется менее подозрительной, чем один или два крупных платежа. Если я пару раз оплачу то здесь, то там, все будет выглядеть лучше, не так ли? И если мы подождем пару месяцев после того, как подпишем бумаги? Полагаю, что так.

– Хорошо, – кивнула я. – Мне подходит.

– Мой договор аренды заканчивается в марте. После мы сможем арендовать другой дом или продлить аренду. Когда получу гражданство, куплю один, который ты после сможешь оставить себе.

«После» – это второе, на что я обратила внимание.

Но главное я не пропустила, что он начал свое заявление и слово «мы» в последующем предложении.

– Я должна переехать к тебе? – спросила я медленно, медленно, очень медленно.

Это крупное красивое лицо слегка сморщилось.

– Я не перееду к тебе, – я даже не могла обидеться; слишком была занята, пытаясь понять, шутит он или нет. – Именно ты переживаешь о том, чтобы все было достоверно. Кто-то может проверить наши документы.

В его словах есть смысл. Конечно, есть смысл. Но... но...

Дыши. Кредит и дом. Кредит и дом.

– Хорошо. Ладно. В этом есть смысл.

Мои вещи. Что я буду с ними делать? Моя квартира со всеми моими вещами, которые я собирала годами...

У меня случится паническая атака.

Я знала, что не всегда буду жить здесь, по крайней мере, надеюсь, нет. Но это ничего не меняет. Этот дом не мой, и не ощущается таким. Это место Эйдена. Дом, в котором я проработала несколько лет. Но я могу переехать, если надо, особенно если есть разница между тем, будет этот фальшивый брак казаться законным или нет.

Я должна. Должна.

– Когда ты хочешь это сделать? – практически выдохнула я.

Меня он не спросил. Просто ответил:

– Скоро.

У меня сейчас случится приступ паники.

– Ладно.

Все нормально. Скоро – может быть и через месяц. Через два месяца.

– Хорошо? – Эйден с вызовом приподнял брови.

Я тупо кивнула, все больше свыкаясь с мыслью, что мы на самом деле делаем это. Я собиралась выйти за него, чтобы оформить его документы. Ради денег. Ради кучи денег. Ради финансовой безопасности.

Эйден мгновение смотрел на меня. Движение его горла было единственным знаком того, что он думает.

– Значит, ты сделаешь это?

Я буду идиоткой, если не сделаю этого, верно?

Это был идиотский вопрос. Конечно, я буду идиоткой, огромной, большой идиоткой, которая должна кучу денег.

– Да, – я с трудом сглотнула. – Сделаю.

Впервые за два года лицо Виннипегской Стены приняло выражение очень близкое к радостному из всех, что я когда-либо видела. Он, казалось, испытывал... облегчение. Больше, чем облегчение. Клянусь жизнью, его глаза засветились. На долю секунды он стал похож на другого человека. Затем мужчина, который носил бандаж на постоянной основе, сделал нечто немыслимое.

Он потянулся вперед и положил свою ладонь на мою, впервые прикасаясь ко мне. Его пальцы длинные и теплые, сильные; его ладонь широкая, кожа грубая, толстая. Он сжал мою ладонь.

– Ты об этом не пожалеешь.

Глава 9

Я не звонила Эйдену, и он не звонил мне.

Я не могла скинуть вину за отсутствие связи на отсутствие у него моего номера; я дала ему номер до того, как покинула его дом в тот день, когда согласилась сделать то, что мы собирались сделать.

Прошла неделя, и когда он не потрудился связаться со мной, я не очень над этим задумывалась. Судя по новостям, «Три Сотни» сейчас на середине предсезонных игр. Я знала, как он занят в это время года.

Плюс, существовал маленький шанс, что он, может быть, передумал. Может быть.

Ну, не знаю, почему еще он не звонил, но я заставила себя не думать об этом больше, чем нужно, а много, как я поняла, не нужно, и я чертовски уверена, что не буду из-за этого переживать.

Реальность шанса, что он нашел другой способ заполнить петицию на гражданство, не была такой уж парализующей, как я себе представляла, учитывая, что на кону нашей сделки было более ста тысяч долларов. Не скажу, что я разочарована, но...

Ладно, на пятый день, я, возможно, приняла тот факт, что слегка, совсем немного разочарована. Оплата моих кредитов... ну, чем больше я думала о таком количестве денег, бременем лежащих на моих плечах, тем больше понимала, как это подавляет. Одно дело, если бы я должна была такую сумму за дом, но за чертовы студенческие займы?

Если бы двадцатишестилетняя Ванесса смогла поговорить с восемнадцатилетней Ванессой, не уверена, что я снова пошла бы в такой дорогой колледж. Вероятно, я бы поступила в общественный колледж на основные предметы, а затем перевелась в колледж штата. Мой брат никогда не заставлял меня чувствовать вину за то, что я уехала; именно он сказал мне поехать. Но время от времени я жалела о принятом мной решении. Но я упрямая идиотка, которая хотела того, чего хотела, во что бы то ни стало, и я сделала то, что хотела, по невероятно высокой цене.

На седьмой день без связи я почти смирилась с тем фактом, что останусь в долгах следующие двадцать лет моей жизни (я предположила это еще в ту минуту, когда получила письмо по почте вскоре после выпуска).

Так из-за чего плакать?

Я сказала ему правду. Мне не нужен он или его деньги.

Но я взяла бы их, потому что я идиотка, но не такая уж идиотка.

Я загружала сопроводительный файл «Фэйсбука» на DropBox для клиента, когда зазвонил мой телефон. Он лежал на кофейном столике, и я взглянула на него из-за своего рабочего стола и не могла не удивиться имени, высветившимся на экране.

Миранда П.

Вероятно, я должна сменить контактную информацию, так как он, технически, больше не моя версия Миранды.

– Алло?

– Ты дома? – спросил глубокий голос.

– Да, – я едва закончила произносить «а», когда раздался знакомый, тяжелый стук в дверь. Мне не надо было проверять телефон, чтобы знать, что он отключился. Мгновение спустя глазок подтвердил, что это тот, о ком я и подумала.

И да, это Эйден.

Он ворвался внутрь в ту же секунду, как повернулся засов, и захлопнул за собой дверь, запирая ее. Эти темные глаза пронзили меня взглядом, от которого я нахмурилась и застыла.

– Что такое?

– О чем, черт возьми, ты думала, поселившись здесь? – прорычал он брезгливым тоном, который мгновенно заставил меня защищаться.

Конечно, я знала, мой комплекс слегка пугающий, но он не должен вести себя так, будто я живу в трущобах.

– Тут дешево.

– Да ты шутишь, – пробормотал он.

Откуда взялся этот шутник?

– Некоторые мои соседи милые, – заявила я.

Выражение на его лице было сомнительным, когда он ответил:

– Кто-то выпрыгнул прямо у ворот, когда я заехал.

О-о-о. Я махнула, чтобы он зашел внутрь, желая сменить тему. Ему не нужно знать, что это происходит каждую неделю. Несколько раз я вызывала копов, но когда поняла, что они никогда не приезжают, перестала волноваться.

– Тебе что-то нужно?

Идя впереди меня в сторону гостиной, он ответил через плечо:

– Я ждал, что ты сообщишь мне, когда переезжаешь.

Это первое, о чем я перестала волноваться, когда начала осознавать, что он, возможно, передумал. Так что, услышав об этом снова, почувствовала, будто меня осыпали льдом. Почти. Я не стала говорить ему, что подумала, будто мы уже ничего не собираемся делать.

– Ты... ты... – закашлялась я. – Как скоро я должна сделать это?

Разворачиваясь лицом ко мне, он слегка опустил подбородок вниз, скрещивая огромные бицепсы на груди.

– Скоро начнется сезон, мы должны сделать это до начала.

Не помню, чтобы слышала, что это часть плана. То есть, я поняла, что скоро, но...

Он оплатит мои студенческие кредиты, если я это сделаю. Я должна была переехать на следующий день после того, как мы приняли решение, если это то, чего он хочет.

– Когда, ты думаешь, я должна это сделать?

Конечно, у него уже заготовлена дата.

– В пятницу или в субботу.

Я чуть не подавилась.

– В пятницу или субботу? – это всего через пять дней.

Эта большая голова наклонилась набок.

– У нас ограниченное время.

– О-о-о, – сглотнула я. – Мой срок аренды заканчивается через два месяца.

Иногда я забывала, что Эйден не верил в препятствия.

– Оплати их. Я дам тебе наличные.

Это происходит. Это, правда, происходит. Я переезжаю к нему. С ним.

Я осмотрела его: широкие мускулы его плеч, темные волосы, покрывающие челюсть, эти чертовы глаза, которые, кажется, смотрят на всех и все. Я собираюсь жить с этим парнем.

Мои кредиты. Мои кредиты, мои кредиты, мои кредиты.

– Какой день тебя больше устроит? Пятница или суббота?

– Пятница.

Тогда пятница. Я впервые посмотрела на свои вещи и ощутила острую боль печали.

Когда я думала о своих вещах, Эйден, кажется, делал то же самое, осматривая маленькую гостиную. Я думала, он мог бы поднять носком своей ноги мой диван.

– Тебе нужна помощь со сборами... или еще с чем? – спросил он неуверенным голосом, будто впервые спрашивал, нужна ли кому помощь.

Я этому не удивлюсь.

– Э-м-м... – после того, как я вернулась домой от него, я решила, что сохраню, а что пожертвую или раздам. В итоге, я решила, что сделаю это с большинством своих вещей.

Полагаю, я займу гостевую спальню, так как это единственная комната, не используемая постоянно. Другие три комнаты, помимо большой спальни, принадлежали Заку, еще был домашний кабинет и огромный домашний тренажерный зал.

– Единственное, что я хочу оставить, это мой книжный шкаф, телевизор и стол, – я не пропустила оценивающий взгляд, которым он скользнул по маленькому черному столу за шестьдесят долларов позади меня. – Остальное я отдам соседям. Нет смысла держать все это на складе...– я почти подавилась на словах, – пять лет.

Он кивнул, глядя на мой телевизор.

– Все поместится в пару заходов.

Я кинула в ответ, грусть сжимала мое горло от мысли, что придется оставить мою квартиру позади. Конечно, она не роскошная и тому подобное, но я заработала на нее сама. С другой стороны, квартира, в которой я все равно не планировала оставаться вечно, не имела никакого значения при выборе между жизнью в долгах и без.

Я смогу позже поплакать у Эйдена, если захочу... и от этой мысли я почти засмеялась вслух. К чему же пришла моя жизнь? И почему я так много жаловалась? Я переезжала в хороший дом, с моих плеч упадут кредиты, и я получу дом, и все это за то, чтобы я вышла замуж за этого мужчину. Так что, я не могла ни с кем встречаться, если бы захотела. Йуху-ууу. Последнее свидание, на которое я ходила две недели назад, не оставило меня настолько впечатленной, чтобы повторить его. Это справедливый обмен, более чем справедливый, если не считать риск того, что случится, если кто-то узнает, что наш «брак» фальшивка. И снова, ты ничего не добьешься в жизни, если не рискнешь.

– Ладно, – пробормотала я ни с того ни с сего, больше для себя, чем для Эйдена.

Затем мы просто смотрели друг на друга, позволяя неловкому молчанию, которое висело между нами, когда мы были боссом и подчиненной, выйти наружу.

Я прочистила горло.

Потом он прочистил горло.

– Я поговорил с Заком.

– Правда?

– Да.

– И?

Эйден беспечно пожал плечами.

– Он сказал, что понимает.

В таком случае, мне надо позвонить ему; не хочу быть трусихой и переезжать, не поговорив с ним об этом.

Прежде чем развернуться к двери, Эйден еще раз дернул подбородком.

– Я должен идти. Увидимся в пятницу, – произнес он, направляясь к ней.

И затем он ушел.

Он не сказал позвонить ему, если мне понадобится с чем-то помощь, и не попрощался. Просто ушел.

И это то, на что я подписалась.

Такими будут следующие пять лет моей жизни. Могло быть и хуже, не так ли?

***

На часах 7:30 утра, я в последний раз стояла за своим обеденным столом, когда раздался знакомый тройной стук в мою дверь. Двадцать минут назад я только выбралась из постели, а теперь сидела и ждала, пока нагреется вафельница. Черт, на мне все еще пижама, я не умылась и даже еще не почистила зубы. Мои волосы собраны так, что похожи на маленький ананас.

– Эйден? – позвала я, направляясь к двери.

Конечно, в глазке меня поприветствовали темные волосы на его лице, прежде чем я, зевая, впустила его внутрь и нахмурилась.

Мужчина, который, среди прочего, по-видимому, будет моим новым соседом, зашел внутрь, не бормоча «доброе утро» или что-то подобное. Вместо этого, он дождался, пока я запру дверь, прежде чем окинуть меня ленивым взглядом.

– Ты еще не оделась?

Мне пришлось подавить еще один зевок, закрывая рот рукой.

– Сейчас семь тридцать. Что ты тут делаешь?

– Помогаю тебе переезжать, – ответил он, будто я задала тупой вопрос.

– О? – правда? Он сказал, что мне понадобится всего лишь несколько заходов, но я предположила, что это именно мне понадобятся несколько заходов. Ха. – Ладно. Я собиралась делать вафли... ты хочешь?

Эйден мгновение осматривал меня, а затем развернулся и направился на кухню. Он поворачивал голову из стороны в сторону, предположительно, проверяя, что я уже упаковала, или, наоборот, проверяя, что оставила. Свои картины я обернула пузырчатой пленкой два дня назад.

Моя одежда уже уложена в коробки, которые мне с радостью дали в продуктовом магазине. Мои книги и безделушки тоже упакованы. Телевизор и компьютер единственное, что я не подготовила, но я уложила в гостиной почти все одеяла и пледы, которыми владела, и они ждали, когда их отдадут на хорошие нужды.

– По какому рецепту? – имел он наглости спросить.

– С корицей, – прежде чем он спросил, я добавила. – Я не использую яйца.

Он кивнул и сел за стол, по-прежнему осматриваясь вокруг. Вся моя посуда, столовые приборы и кастрюли вытащены и сложены на столешнице, ожидая, когда придут новые владельцы и заберут их. Я владела ими с колледжа и полагала, что они вышли за пределы срока эксплуатации и превысили свои полномочия.

Я сделала больше теста и залила его в вафельницу, наблюдая, как Эйден осматривает мои пожитки.

– Что сделаешь с оставшейся мебелью?

– Моя соседка сверху берет матрац, обеденный стол и посуду, – она мама-одиночка с пятью детьми. Я видела ее матрац несколько раз, когда сидела с детьми, и мои вещи для них, определенно, изменение к лучшему. Обеденный стол тоже хорошее дополнение к пустому пространству, где можно было бы сидеть, даже если у нее недостаточно стульев для нее и всех ее детей. – Соседи рядом берут диван, каркас от кровати, шкаф и кофейный столик для их дочери.

– Они придут забрать их сегодня?

– Да, но соседка сверху мать-одиночка, и я хочу помочь ей.

– Ты уже оплатила свою аренду?

Я посмотрела на него с другого конца кухни.

– Еще нет. Я собираюсь зайти в офис перед отъездом.

– Сколько ты должна?

Я пробормотала сумму.

Повисла многозначительная пауза, прежде чем Эйден спросил:

– За месяц?

Я прокашлялась.

– Нет, это за два.

Он дышит громче, чем обычно?

– Я, правда, платил тебе так мало?

Снова комментарий о моей квартире.

– Нет, – я поборола желание нахмуриться. Мне есть, на что еще тратить деньги. Я не должна отчитываться перед ним.

Он закатил глаза?

– Я принес достаточно денег.

Должна ли я сказать ему «Нет, не беспокойся об этом. У меня есть деньги» или нормально, если я их возьму? В идеале, он уже сделал для меня больше, чем достаточно на грядущие пять лет, а мне не надо ничего делать, кроме как подписать документы и не влюбиться ни в кого...

Ладно, у меня внутри засело чувство вины, и я знала, что это означает.

– Не переживай об этом. Я могу заплатить за это, – я не хочу пользоваться его добротой, или как это называется.

Эйден просто пожал плечами.

Через несколько минут вафли были готовы, и мы ели в царящей над столом тишине, быстро и оперативно. Я помыла нашу посуду и вытерла ее, оставляя на куче с другими принадлежностями.

– Давай сначала отдадим вещи, которые забирают твои соседи, затем загрузим машину, – предложил Эйден, его пальцы погрузились за воротник футболки, чтобы перевернуть медальон, висевший у него на шее. Он убрал его так, чтобы тот свисал на спину, цепь крепко обхватила его горло. Я всегда задавалась вопросом, где он его взял – особенно с тех пор, как узнала, что он не религиозный человек – но это одна их тех вещей, которыми он не делился.

– Похоже на план, – ответила я, взглянув на тонкую полоску золота еще раз. Ну, ладно.

Мать-одиночка открыла дверь после второго стука, принимая у меня коробку со стеклом, которую я несла.

– Ты уезжаешь сейчас? – спросила она по-испански.

– Да. Не хочешь послать со мной детей, чтобы помочь перенести некоторые вещи?