Текст книги "Виннипегская Стена и я (ЛП)"
Автор книги: Мариана Запата
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 30 страниц)
Пока Эйден снимал свою футболку через голову, я стягивала вниз боксеры по его сильным ногам, наслаждаясь и прикасаясь к впечатляющим мускулам, поднимаясь вверх, я поглаживала пальцами внутреннюю сторону его бедер.
Без единого слова его жаркий взгляд прошелся по моей груди и лицу, и Эйден потянулся к моим бедрам, в процессе губами захватывая мой сосок. Мгновение спустя я оседлала его, стоя на коленях по обе стороны от его тела, и терлась центром своего естества о его напряженную эрекцию.
Приподнявшись, я потянулась назад и прижала широкую головку к своему входу, осознавая, насколько была влажной от того, что он кончил в меня, и обожая мысль, что ему на это плевать. Его стон заглушил мой собственный, когда я медленно опустилась на него.
Руками Эйден помогал мне двигаться на нем. Его губы подстегивали меня, он переходил от одного соска к другому, оставляя нежные поцелуи в ложбинке между ними.
Он вошел в меня полностью, когда я откинулась назад, и опустился спиной на кровать. Подбородок поднят вверх, сухожилия на шее напряжены. Я впитывала в себя эту картинку: он голый, вид его широких плеч, прижатых к бледно-серому одеялу, его грудь резко вздымалась и опадала при каждом прерывистом вздохе.
И у меня сразу появились две любимые картинки: то, как сжимались и разжимались шесть кубиков его пресса, и как мои бедра смотрелись поверх него.
Я наклонилась вперед, уперлась одной рукой в матрац рядом с его головой, другую прижала к его груди; его кожа была горячей на ощупь, а мышцы напряжены. Он обхватил мою голову сзади рукой и потянул вниз для поцелуя.
Мы все еще находились в этой позиции, потерявшиеся в поцелуе, когда он начал двигать бедрами. Мы все еще целовались, когда я кончила, мои внутренние мышцы задрожали, потерявшись в оргазме, а потом его член дернулся во мне, и он хрипло застонал, снова кончая.
Я сразу же упала ему на грудь, дыша тяжелее, чем когда закончила марафон, и чувствовала такую эйфорию, как никогда за всю свою жизнь. Мы прижимались друг к другу. Его сердце, бьющееся под моей щекой, – это большее, что я себе когда-либо представляла.
Эйден обнял меня рукой за талию, крепче прижимая к своей потной груди, и над моей головой раздались его слова:
– Я люблю тебя.
И я радостно ответила:
– Я знаю, – потому что это правда. – Я тоже тебя люблю.
– Я знаю, – сказал он в ответ. Близость наших тел делала все очевидным.
– Ты, правда, хочешь, чтобы я поехала с тобой в Колорадо?
– Что я говорил тебе о глупых вопросах? – спросил он. – Да, я хочу.
Я улыбнулась.
–Тс-с. Я просто хотела убедиться. Я хочу поехать. Я хочу быть там, где ты, – до того, как я смогла все обдумать, я сказала ему то, что, как я потом поняла, было абсолютной правдой. – Мой дом там, где ты. Если ты хочешь, чтобы я была там, я поеду за тобой куда угодно.
Эйден скользнул рукой вниз по моей спине и прижал ее к пояснице. Он, казалось, говорил мне в волосы:
– Я ничего не знаю об отношениях, Ван, но я знаю, что люблю тебя. Я знаю, что ждал всю свою жизнь, чтобы любить тебя, и сделаю все, что должен, чтобы это сработало.
Возможно, до встречи с Эйденом я не понимала этого о любви. Как футбол и искусство, как то, что все хотят в своей жизни, любовь – это мечта. И как в любой мечте, нет никаких гарантий. Она не растет сама по себе. Не расцветает без подпитки.
Она величественна в своих тонкостях.
Она сильна в своей самоотверженности.
И любовь всегда будет с человеком, который никогда не откажется от возможностей, что она предоставляет.
Эпилог
– ВСЕ ЗАКОНЧИЛОСЬ. «ЗАЩИТНИКИ» САН-ДИЕГО ПОБЕДИЛИ. ОНИ ОТПРАВЛЯЮТСЯ НА СУПЕР...
Я улыбнулась и подергала ногами, раскачивая две попы, примостившиеся на моих бедрах, пока ведущие по телевидению обсуждали игру, которая закончилась час назад. Большая часть игры прошла не так, как хотели большинство из нас. Черт, я думала, около семидесяти процентов собравшихся вообще не хотели, чтобы все было так, как это произошло.
Потому что до последней четверти «Защитники» проигрывали пятнадцать очков. Разочарование в секторе для семей было очевидным. В начале четвертой четверти я думала, что мы все немного онемели, потому что воздух наполняла тяжесть и спокойствие.
Мы все хотели, чтобы они выиграли, но я, вероятно, хотела этого немного сильнее остальных в этой комнате, за исключением беспокойных мамочек.
Это последний сезон Эйдена, и я знала, как отчаянно он хотел победить. Как сильно он хотел отправиться на самую большую игру. Хоть раз.
Он, пожалуй, лучший защитник в лиге, и всегда им был всю свою карьеру. С тех пор, как мы поженились, он выиграл награду Игрок Года еще три раза, был на каждом Матче Всех Звезд, выигрывал различные награды на телевизионных шоу...
Но у него до сих пор не было кольца. Кольца. Он всегда доходил до плэй-офф, но команды, в которых он играл, никогда не могли добраться до чемпионата перед большой игрой, до сегодняшнего дня.
И в последнем сезоне команда так хорошо играла, и все уже решили, что вот оно, наконец. А потом все стало просто ужасно, и эта мечта начала ускользать. Один из полузащитников вывихнул плечо. Крайний правый защитник после игры покинул поле, хромая. Защита команды была разрушена. Но каким-то чудом «Защитники» смогли с блеском вернуться, игроки защиты взяли себя в руки, и они выиграли.
А то, что я видела это собственными глазами, все равно не очень помогало поверить в это.
Они выиграли. Они, черт побери, выиграли. Мне казалось, будто это я выиграла. Будто только я поеду на большую игру через две недели.
– Хочешь, я возьму одного из них? – спросила одна из подружек принимающего, которая села рядом со мной, когда мы зашли в комнату, предназначенную для семей игроков.
Я с благодарностью на нее посмотрела и покачала головой.
– У меня все хорошо, спасибо. Уверена, они появятся уже через минуту.
Девушка кивнула и встряхнула руками, широко улыбаясь.
– Да. Не могу дождаться, – она прикусила губу и огляделась, дергая коленями под столом. Источаемая ею энергия была заразительна.
– Это потрясающе, не правда ли? – спросила я.
– Ага, да, – она улыбнулась. Брюнетка, около двадцати, и я знала, она лишь недавно начала встречаться со своим парнем. За последний сезон здесь побывало несколько женщин, которые приходили в семейную комнату к восьмидесятому номеру. – Я хочу кричать. Поверить не могу, что они сделали это, – тон ее голоса стал повышаться, затем ее взгляд остановился на двух маленьких монстрах на моих коленях. – Мэтт сказал, после этого сезона Эйден планирует уйти.
Началось.
– Ага.
Это довольно противоречивая новость. С одной стороны, я испытывала облегчение, потому что за последние пару лет я прочитала много статей о том, как долгосрочная игра в футбол влияет на мозги и тела игроков, и я знала, Эйден был более чем везуч в своей карьере.
После проблем с ахилловым сухожилием много лет назад у Эйдена были лишь незначительные травмы, и это лучше, чем многие могли бы надеяться. С другой стороны, никто, кроме меня, не знал, как сильно он любил играть.
Футбол – это то, ради чего он всегда тяжело трудился, и он повесит свои бутсы и джерси на крючок и уйдет в тридцать пять.
Завершалась огромная глава его жизни, и я немного беспокоилась о том, как в ближайшие несколько месяцев будет проходить его переход. За последние несколько лет мы нашли баланс в наших отношениях, который работал, который с каждый днем расцветал все больше и больше, несмотря на его расписание и мои трудоголические тенденции, но... ну, он уходил из футбола. Бросал свою большую любовь.
– О! Смотри! Они идут, – сказала девушка, уже вставая.
Лица мужчин, которые заходили в комнату, сияли торжеством.
На другой стороне комнаты я заметила Тревора, он стоял, скрестив руки на груди, и разговаривал по телефону. Вероятно, он почувствовал мой взгляд, потому что его глаза в толпе людей нашли меня.
За спиной Сэмми я показала ему средний палец, а он просто смотрел на меня, потом недоверчиво покачал головой, но больше ничего не сделал.
Мудак.
Только потому, что он жестокий козел, который делал так, чтобы у Эйдена было все, чего он хочет, не значило, что он должен мне нравиться. Сейчас, после стольких лет, думаю, моя ненависть к нему существовала лишь ради забавы, но все равно он ― бессердечная акула.
Акула, которая заполучила для Зака очень хорошую сделку с новой расширяющейся командой в Оклахоме через год после того, как его уволили из «Трех Сотен». В этом году они зашли не очень далеко, но Зак играл лучше, чем когда-либо, начиная с третьего года своей карьеры.
Вообще-то, он защитник в моей фантазийной лиге футбола, и находился там с тех пор, как подписал контракт. Он все еще одинок, все еще глуп. Все еще один из моих лучших друзей, и уже называл себя Дядюшка Зак каждый раз, когда приезжал повидаться с мальчиками.
Иногда я до сих пор не могла понять, как я могла так сильно любить двоих человечков, в создании которых принимала участие. Нет ничего, что я бы не сделала ради них, и это знание иногда вызывало во мне боль, когда я думала о своей матери и ее провалах.
Между нами отношения так и не наладились, и, я уверена, это все моя вина. Я слишком многое не хотела отпускать, но, по крайней мере, на данном этапе моей жизни я не жалела о принятых мною решениях. Я счастлива, счастливее, чем когда-либо, и не буду чувствовать за это вину.
Я сидела на стуле и ждала, наблюдая, как другие игроки заходили в комнату и направлялись прямо к своим семьям. Люди на радостях кричали и обнимались. Эйден не заставил себя долго ждать и вошел в комнату, на его лице было то же самое спокойное, осторожное выражение, пока он осматривал комнату. Здоровяк наконец-то поедет на большую игру и даже не улыбался. Почему меня это не удивляло?
Затем он заметил в дальнем углу нас.
Сэмми увидел его в ту же минуту. Его руки дернулись вперед.
– Мамочка! Смотри! Папочка!
И от улыбки, появившейся на лице любви всей моей жизни, я заулыбалась как идиотка. Честность, открытость и истинная радость на лице Эйдена до сих пор затрагивала во мне уголки, о существовании которых я не знала до встречи с ним.
Это была моя улыбка. Наша улыбка. Ту, которую он оставлял для моментов, когда наша маленькая команда бывала вместе. И в ней не было ни следа чего-либо, относящегося к футболу, пока он переводил взгляд с меня на малышей по бокам от меня. И на их одинаковые джерси, по размеру намного больше, чем должны быть у детей в их возрасте.
Маленькие пухлые задницы. Честно, я рада, что мне сделали кесарево, чтобы я смогла родить их. Их большие головки, прямо как у их папы, нанесли бы очень, очень серьезные повреждения.
Я все еще помню, как Диана держала Сэмми на руках сразу после его рождения и качала головой.
– Эта головка разорвала бы тебя пополам, Ванни.
Когда у меня начались схватки во время беременности Грэем, где-то через год после рождения Сэмми, в больницу я поехала с пугающей картинкой в моей голове. Об этом мне не надо было переживать. К счастью, все прошло отлично.
Здоровяк смотрел на нас, пока пересекал комнату, наполненную колоссальным возбуждением, подтверждающим сегодняшнюю победу. Эйден, не колеблясь, опустился перед нами на колени, его глаза изучали Сэмми, потом меня и Грэя.
Он всегда так делал, будто не мог выбрать, на ком сосредоточиться. Иногда он смотрел дольше на меня, иногда – на Сэмми, иногда – на нашего кроху. И каждый день с нами был Лео, последний член нашей команды, который терпеливо ждал нас дома.
Это был бы пятый год нашего соглашения, но Эйден получил свою условную зеленую карту, а затем пару лет назад вид на жительство. Он уже сдал свой экзамен на гражданство. Мы сходили на два интервью и отсидели их с агентом, который задавал вопросы, чтобы убедиться, что мы настоящая пара, и мне нравилось думать, что мы справились с блеском. Помню, я жаловалась, что теперь, если он меня достанет, я не смогу депортировать его.
Эйден не произнес ни слова и обнял своими большими руками нас троих, целуя темноволосые головки. Потом он улыбнулся мне и наклонился, чтобы поцеловать меня. По-настоящему поцеловать, будто нас не окружали люди, которые кричали и вопили из-за второй по величине возможной победы в НФЛ.
И я знала. Знала, что он в порядке, что все будет отлично, несмотря на то, выиграет он большой чемпионат или нет. Мы разберемся с нашим будущим. Этот парень, который отдает все своей карьере, мне и теперь мальчикам – всего себя ― не делал ничего наполовину. И никогда не будет; это не в его духе.
– Ты счастлив? – спросила я.
Все еще обнимая нас, он посмотрел на меня из-под своих невероятно длинных ресниц и рассеянно кивнул.
– Да, – своими большими руками он погладил маленькие спинки его мини-копий, потом осторожно коснулся их пухлых щечек, и когда снова посмотрел на меня, его улыбка стала шире. – Но сейчас я уже и не помню, каково это – не быть счастливым.
