Текст книги "Виннипегская Стена и я (ЛП)"
Автор книги: Мариана Запата
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)
Глава 20
– Зак! Ты готов? – прокричала я, обувая кроссовок.
– Я обуваюсь, миссис Грэйвс!
Идиот.
– Я жду тебя внизу, – ответила я, засовывая вторую ногу в обувь.
– Хорошо, – крикнул он в ответ, когда мои ноги коснулись ступенек. Когда я спустилась и зашла на кухню, то нашла там Эйдена, он сидел в уголке для завтрака, а перед ним стоял большой стакан с чем-то коричневым и вонючим, держу пари, там какие-то бобы и овощи.
Я подошла к холодильнику, чтобы выпить воды перед пробежкой, и спросила через плечо:
– Здоровяк, хочешь чего-то из холодильника, пока я здесь?
– Нет, спасибо.
Сейчас вечер понедельника, вчера у команды «Три Сотни» была игра. Бедный парень приехал из Мэриленда в четыре часа утра, и ему пришлось вытаскивать себя из кровати в девять, чтобы встретиться с тренером, а потом сидеть на одной встрече за другой.
Язык его тела отчетливо доказывал, насколько он изнурен. А как иначе?
Я налила себе пол стакана воды и осушила его. Наконец, на другом конце комнаты Эйден оторвался от своего пазла, который сейчас заканчивал, и спросил:
– Куда вы двое идете?
– На пробежку.
– Почему он идет с тобой? – прямо спросил он, между его бровей появилась морщинка. Его длинные пальцы, кажется, поглотили кусочек пазла.
– Я убедила его бежать со мной марафон, – он что, в первый раз видит, как мы уходим вместе?
Что-то в моих словах, должно быть, заинтриговало его, потому что его голова дернулась, и из его рта вырвалось нечто, похожее на смешок.
– Он собирается бежать марафон?
Ну, это прозвучало обидно даже для моих ушей. А тот факт, что когда он задавал свой вопрос, на кухню зашел Зак, совсем не помог ситуации. Он сморщил нос, окинув долгим взглядом своего бывшего товарища по команде.
– Ага.
– У тебя самое ужасное кардио, которое я только видел, – заявил Мистер Никаких Социальных Навыков, и его совсем не смущало то, что все его слышали.
Я не могла не согласиться с ним. Учитывая, что Зак ― элитный спортсмен, первые наши пробежки были похожи на то, что я бегу со своим клоном, которым была два месяца назад, после того как решила начать тренироваться.
Я не могла пробежать даже двух километров без одышки и боли в колене, и я думала, что это неплохой результат.
Зак, с другой стороны, вел себя так, будто я босиком и без воды вела его через пустыню Мохаве.
– Неправда, – спорил он. – Ван, почему ты киваешь?
Я остановилась.
– У тебя... ауч! Не надо меня щипать, – я посмотрела, как я думала, на своего друга, который вдруг оказался около меня. – У тебя ужасная выносливость. Твое дыхание даже хуже, чем у меня.
– Я смогу пробежать марафон, если захочу, – щеки Зака слегка покраснели, а я попыталась отойти от него, чтобы он снова меня не ущипнул.
– Конечно, сможешь. Прямо сейчас твое дыхание, как порыв ветра, – я хлопнула его по спине, и через секунду уже уклонялась от него. – Давай уже покончим с этим, – произнесла я и убедилась, что нахожусь в пяти шагах от него. – Только сначала дай мне пописать, Форест Гамп.
Зак рассмеялся, снова потянувшись ко мне.
Я отпрыгнула назад. Случайно краем глаза я заметила, что Эйден смотрел на меня. А в частности, на мои ноги. Все мои трико лежали в стирке, и мне пришлось вытащить из ящика шорты, которые я не носила годами.
Они слишком узкие и слишком короткие, и мне пришлось надеть мешковатую футболку, чтобы эластичный пояс, который впивается в живот и бедра, был не заметен. С тех пор как я начала бегать, сбросила почти семь килограммов, но до шести кубиков мне еще далеко.
Так что я немного удивилась, когда его густые брови сошлись вместе, а взгляд стал сфокусированным.
– Что случилось с твоей ногой, Ван?
Пока я на него работала, то несколько раз носила юбки и платья. Мне всегда казалось, что ему просто неинтересно, откуда у меня шрам чуть выше колена. Черт, я была в обрезанных джинсах, когда мы застряли в лифте, и я сидела у него на коленях. Его руки обнимали мои колени. Как он не заметил?
Только теперь я поняла, что он даже не смотрел на меня.
Меня не волновало, что шрам не красивый, и я никогда его не прятала. Это мой почетный знак. Ежедневное напоминание о физической боли, через которую я прошла, обо всем том гневе, что мне приходилось контролировать, и что я с ним сделала. Я окончила колледж. Встала на ноги. Достигла своей цели – развила свой бизнес и решаю свои проблемы самостоятельно. Никто ничего для меня не делал, лишь я сама. Я копила. Я работала. Я упорствовала. Я. Не кто-то другой.
И если я смогла сделать все это, значит, я сильная, и могу лишь вспоминать о моментах, когда была слабой, чтобы они вели меня вперед. Боль в колене никогда не позволяет мне забыть о том, через что я прошла за последние восемь лет.
Я направилась в сторону дверей кухни, потому что правда не так уж и важна.
– Меня сбила машина.
Обычно я не говорила людям, что за рулем сидела моя сестра.
Когда мы с Заком вышли из дома, солнце уже низко висело над горизонтом. Мы пробежали трусцой десять километров, прежде чем развернуться и вернуться домой. Последние три километра мы использовали, чтобы расслабиться. После того, как наше дыхание выровнялось, Большой Техас неожиданно фыркнул и спросил:
– Как, черт возьми, до сегодняшнего дня Эйден не замечал твоего колена?
Я резко рассмеялась.
– Я задаю себе тот же самый вопрос.
– Боже, Ванни, мне кажется, я заметил его в самую первую неделю, когда ты начала на него работать, – он покачал головой. – Он не замечает ничего, что не имеет отношения к футболу, пока они не ударят ему прямо по лицу.
Это правда.
А потом Зак добавил:
– Например, тебя.
И мне показалось, что что-то опустилось мне на плечи. Не обязательно плохое, но правда оказалась похожа на удава. Она, как тяжелая змея, могла либо обернуться вокруг шеи и задушить, либо лечь на плечи как боа из перьев – красивый, милый аксессуар для жизни.
В данном случае, я собиралась принять правду в виде первой версии. Потому что с реальностью я уже сталкивалась, и как Эйден признался мне: он не ценил меня, пока я не ушла.
Все так, как есть. Нельзя заставить кого-то заботиться о тебе или любить. Я слишком хорошо была с этим знакома.
Но Эйден – мужчина, который любил лишь одно единственное, и если ты к этому никак не относишься, то это плохо. Он слишком долго занимался лишь этим и не видел ничего вокруг. И я понимала, что ничто, кроме футбола, для него не имеет значения.
Единственное, что не укладывалось у меня в голове, это то, что Лесли рассказал мне о бабушке и дедушке Эйдена, и о горе, которое он пережил, когда потерял их. Передо мной он никогда о них даже не упоминал. Но, полагаю, он просто такой, какой есть.
Теперь же я знала, что по-своему, но он заботился обо мне. И это уже о чем-то говорило, не правда ли? И я не пыталась уцепиться за соломинку или думать, что существовало нечто большее между нами, чем есть на самом деле. Я просто брала то, что могла, и не предавалась фантазиям.
С этим я могла жить.
Поэтому я пожала плечами.
– Ага, именно так. Он просто слишком сфокусирован и ни о чем другом не заботится. Я это поняла, – это правда.
Тяжело вздохнув, Зак фыркнул.
– Для него такой подход работает. Он единственный настоящий профессионал в команде, – из-за того, как скривился его рот после того, как он закончил говорить, у меня стало горько на душе. Единственное, о чем я думала – бедный Зак.
Поэтому я ударила его по руке.
– Прекрати дуться. Тебе только двадцать восемь. Один из квотербеков играл, пока ему не стукнуло сорок, не так ли?
– Ну... да. Играл.
– Видишь? – на данный момент этого достаточно, не так ли? Я решила сменить тему. – Есть планы на Хэллоуин?
– Куда ты собираешься?
Я остановилась у двери и показала ему ведро в форме Светильника Джека, которое купила вчера, чтобы он заметил внутри три упаковки конфет, которые я высыпала внутрь. (Примеч. Светильник Джека (англ. Jack-o'-lantern) – один из основных атрибутов праздника Хэллоуин, представляет собой вырезанную в виде головы тыкву с подсветкой (традиционно – свечой, но сегодня часто используется электрическая подсветка).
– Никуда. Собираюсь посидеть снаружи.
***
Он сидел на своем обычном месте, которое я теперь называла его троном – за уголком для завтрака – а перед ним лежал пазл. Не знаю, почему, но мне казалось это невероятно милым. Правда, правда.
Пока он работал над пазлами, его плечи всегда были сгорблены, и не нужно заставать его врасплох, чтобы знать, что иногда, когда он очень увлечен, то кончик его языка выглядывает из уголка рта. Сейчас же, в Хэллоуин, он развернулся всем телом, следя за мной.
Его взгляд опустился на мое тело, кажется, в третий раз за все то время, что мы знакомы, и он приподнял свою густую бровь, а на лице у него красовалась безэмоциональная, каменная маска.
– Ты разоделась.
– Это костюм, – ответила я, защищаясь. – Для Хэллоуина.
Для протокола, я люблю Хэллоуин. Это мой второй любимый праздник после Рождества. С самого первого 31 октября, которое я помнила, я полюбила все это... костюмы, декорации, маленьких детей и сладости.
Эйден слегка склонил голову набок.
– И кто ты?
Он это серьезно? Я осмотрела свой костюм, полагая, что неплохо постаралась три года назад, когда надела его впервые на вечеринку к друзьям. Комбинезон, желтая футболка, в мой лоб впивался один глаз. Все же очевидно.
– Миньон.
Виннипегская Стена моргнул.
– Кто, черт возьми, такой миньон?
– Миньон. «Гадкий я», – я моргнула, а он продолжал молчать. – Ничего?
– Никогда его не видел.
Богохульство. Я бы спросила, серьезно ли он, но знала, что это так.
– Это один из самых милых мультфильмов во всей Вселенной, – объяснила я медленно, надеясь, что он пошутил.
Он покачал головой, снова опуская свой взгляд.
– Никогда о нем не слышал.
– Я даже не знаю, что тебе сказать, и в то же самое время не уверена, почему удивляюсь тому, что ты о нем не слышал, – ответила я. – Ты понятия не имеешь, что упускаешь, Здоровяк. После «В поисках Немо», это, вероятно, один из самых умилительных анимационных фильмов.
– Очень в этом сомневаюсь, – но он не сказал, что не слышал о «В поисках Немо». Уже что-то.
– У меня в комнате есть DVD, можешь взять его.
До того, как он успел ответить, раздался стук в дверь, и я хихикнула, сжала покрепче в руках ведро и приготовилась к «кошельку или жизни» по ту сторону двери.
На крыльце стояли двое детей, не старше шести лет, в руках у них были тщательно продуманные мешки из ткани.
– Кошелек или жизнь? – почти прокричали они.
– Счастливого Хэллоуина, – ответила я, пока бросала в их мешки конфеты и с любопытством рассматривала миниатюрных Могучего Рэйнджера и Капитана Америка.
– Спасибо! – прокричали они одновременно и побежали к взрослым, которые стояли у края тротуара и ждали их. Один из них махнул мне, и я помахала в ответ, прежде чем вернуться обратно в дом.
– Я буду снаружи, – предупредила я Эйдена и взяла складной стул, который специально для этого заранее оставила у двери.
Я едва села на свой стул в нашем маленьком внутреннем дворике, когда открылась входная дверь и оттуда выглянули ножки такого же стула, как и у меня, и затем показался большой, почти двухметровый мужчина, за которого я законно вышла замуж.
– Что ты делаешь? – спросила я, когда он поставил стул рядом с моим, чуть подальше от двери.
– Ничего.
Он внимательно осмотрел меня. Честно, небольшая часть меня беспокоилась, что швы сидения разорвутся, когда он сядет, но, о чудо, этого не произошло. Отклонившись назад, он скрестил руки на груди и уставился на улицу.
А я пялилась на него.
Он никогда не сидел снаружи. Никогда. Когда у него есть время? Да и зачем ему?
– Ладно, – пробормотала я больше для себя, нацелив свое внимание на улицу, и заметила несколько детей в трех домах от нас. Сейчас еще рано, только шесть, поэтому я не очень задумывалась над тем, почему на улице так мало народу.
В квартале, где выросла я, уже в пять часов вечера улицы были заполнены маленькими детьми, в восемь выходили дети постарше и делали свой обход. Каждый дом в том районе был украшен настолько, насколько позволяли средства – кроме нашего – но все равно было круто. Все были увлечены.
Мама не очень хотела покупать нам костюмы, но это не останавливало меня и младшего брата. Я набила руку с тех пор и теперь могу создавать костюмы буквально из ничего. Каждый год, несмотря ни на что, мы одевались и выходили с Дианой, и нас сопровождали ее родители.
Даже в квартирном комплексе, где я жила до этого, были дети, и два года, что я прожила там, они постоянно заходили во время праздника. Сейчас же, с другой стороны, я испытывала разочарование, хотя, может быть, еще слишком рано?
– Тебе все это нравится? – произнес грубый голос.
Я откинулась на спинку стула и положила себе на колени маленький «Кит-Кат» из ведерка.
– Да, – я засунула половину шоколадки себе в рот, и она торчала, как сигарета. – Мне нравятся костюмы и воображение. Конфеты. Но больше всего я люблю костюмы.
Он быстро осмотрел меня.
– Ну не знаю.
Я скрестила руки на груди и слегка наклонилась к нему.
– Что? Я не одета как сексуальный кролик или медсестра из особняка Плэйбой.
Взгляд его глаз был устремлен вперед.
– Это так одеваются большинство девушек?
– Некоторые... если у тебя нет воображения. Т-с-с. В прошлом году я одевалась как Гоку. Мы с Дианой ходили на вечеринку одной из ее подруг на Хэллоуин. Я заставила ее одеться как Транкс.
Это заставило его посмотреть на меня.
– Что за Гоку?
Ага, мне пришлось вцепиться руками в свой стул, пока я пялилась на его бородатое лицо.
– Он второй величайший боец в истории аниме. Он персонаж из аниме «Драгонболл», – я поняла, что одновременно шептала и разглагольствовала, и закашляла. – Это японский мультик, который я люблю. Ты никогда о нем не слышал?
Его густые брови сошлись на переносице, он положил одну ногу на другую и вытянулся на этом бедном, бедном стуле.
– Это мультик... с драками?
– Межгалактическими сражениями, – попыталась завлечь его я, приподняв бровь. – Как «Уличный боец», но со смыслом. Он эпичен.
Возможно, добавлять межгалактические сражения было лишне, потому что он покачал своей большой головой.
– Что, черт возьми, такое «межгалактические сражения»?
– Сражения... – я уставилась на него и вязала две конфетки, протянув ему «Эирхэд» (Примеч. Жевательные конфеты AirHeads со слабым вкусом фруктов и ягод, отличительная особенность – окрашивают язык), потому что знала, он – веган. – Вот. На это уйдет некоторое время.
***
– Все время у него был хвост? – спросил Эйден и поднес к губам леденец «Блоу Поп», который он взял из ведра, когда доел «Эирхэд». Мне, возможно, раз или два пришлось заставлять себя отводить взгляд от его губ. – Это кажется глупым. Кто-то мог схватить его за хвост и использовать это против него.
То, что он рассуждал над стратегией в аниме, которое я просто обожаю, очень взволновало меня; и я пыталась не позволять этому проявиться на моем лице.
– Нет, он потерял свой хвост, когда вырос, – объяснила я.
Мы весь последний час обсуждали «Драгонболл». И за это время к дому за конфетами подошли лишь четверо детей, но я была слишком занята, объясняя мое самое любимое шоу в мире Мистеру У-меня-не-было-детства, что не очень заостряла на этом внимание.
Он моргнул, обдумывая мое объяснение.
– Он потерял хвост, когда достиг полового созревания?
– Да.
– Почему?
– Почему это важно? Это генетика. У парней растут волосы в разных местах, когда они достигают полового созревания; он может потерять свой хвост, если хочет его потерять. Ты просто должен посмотреть, чтобы понять.
Эйден выглядел не очень убежденным.
– А потом, есть еще «Драгонболл Зет» и «ДжейТи», и, по моему мнению, они даже лучше.
– Что это?
– Это серии, где они уже взрослые. У них есть дети, они вырастают и становятся лучше них.
Его бровь дернулась, как и рот, я в этом уверена.
– И это у тебя тоже есть на DVD?
Я улыбнулась.
– Может быть.
Он искоса посмотрел на меня и почесал свою бородатую щеку.
– Возможно, я должен его посмотреть.
– Когда захочешь, Здоровяк. Моя коллекция видео – твоя коллекция видео.
Клянусь, он кивнул, будто на самом деле принял мое предложение.
Победоносно вздохнув, я снова обратила свое внимание на улицу, которая оказалась абсолютно пустой. Ни одна душа не бродила по нашему или соседнему кварталу в пределах видимости. Что-то щелкнуло в моей голове, и я по-настоящему задумалась о сегодняшнем вечере, об Эйдене и о том, что он вышел наружу и сидел со мной.
Я закусила губу и медленно произнесла:
– Вероятно, детей сегодня больше не будет, да?
Он приподнял плечо и вытащил изо рта леденец.
– Похоже на то.
Я встала, удерживая в руках почти полное ведро конфет, и опустила голову, собирая ножки стула. Мое горло сжалось.
– Дети здесь не часто ходят за конфетами, не так ли?
Эйден промычал самый раздражительный не-ответ в мире.
Но я его все же получила.
Поверить не могу, что мне понадобилось так много времени, чтобы это понять.
Он знал, что дети в его районе не ходят за конфетами – в его чертовом районе с воротами. Поэтому он вышел, чтобы составить мне компанию. Как насчет этого.
– Эйден?
– Да?
– Почему ты не сказал мне, что здесь мало маленьких детей?
Он даже не посмотрел на меня, когда направился в дом со стулом под мышкой.
– Ты выглядела такой взволнованной. Я не хотел портить тебе день, – признался он, и в его голосе не было ни капли смущения.
Бах-черт-возьми-бабах.
Не знаю, есть ли подходящие слова, которые я могла бы сказать ему в ответ. Я думала о его проявленной доброте, забирая у него стул и убирая их в гараж, пока он пропадал в ванной.
У меня заурчал желудок, и я достала горох, помыла и высушила его, все время думая об Эйдене. Вскоре он появился на кухне и сел за стол для завтрака, его плечи сгорбились, пока он спокойно работал над пазлом. Я приготовила ужин – в четыре раза больше, чем обычно готовлю для себя – и все время повторяла, что делаю это лишь потому, что он был мил со мной.
Я даже не собиралась спрашивать, голоден ли он. Потому что он всегда хочет есть.
Через тридцать минут ужин был готов, я наполнила две миски и одну протянула ему, наложив туда в три раза больше, чем себе. Забирая миску, Эйден неотрывно смотрел мне в глаза.
– Спасибо.
В ответ я лишь кивнула.
– Пожалуйста. Я пойду, поем и посмотрю телевизор.
Я уже дошла до места, где гостиная соединялась с коридором, проходящим посреди дома.
– Хочешь посмотреть это шоу, «Драгонболл»?
Я остановилась, когда расслышала его слова.
– Мне любопытно теперь, что это за маленький мальчик с хвостом обезьяны, который, предположительно, может надирать задницы.
Я посмотрела через плечо, чтобы убедиться, что он не тянет меня за хвост, и заметила, что Эйден сидит на краю своего стула, и уже готов встать, если я подам ему знак. Прежде чем отреагировать, я на секунду остолбенела. И мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы не улыбаться, как лунатик.
– Это «Драгонболл», Здоровяк, и ты не должен просить меня дважды.
Глава 21
Я как раз сидела за своим компьютерным столом, когда раздался первый оглушающий удар молнии. Дом затрясло. Окна задрожали. Завыл ветер, отчего захлопала облицовка дома. До нас, наконец, добралась буря, которую предсказывали метеорологи по новостям.
Запаниковав, я так быстро, как могла, сохранила свою работу и выключила компьютер.
Потом ударила еще одна молния, и свет за окном был таким ярким, что казался нереальным, больше похож на ядерный взрыв, чем стихийное бедствие. На свет можно не надеяться. Он потух, как свеча: вот он есть, и уже нет.
– Твою мать! – пробормотала я себе под нос, уже отходя от стола к кровати, я шла вслепую и махала руками по сторонам, чтобы найти ночной столик. Сначала его нашли мои колени, и я ругнулась, схватившись за место, на котором, уверена, уже появился синяк, одной рукой, а другой – нащупала верхний ящик.
Внутри я быстро обнаружила маленький светодиодный фонарик. Я всегда оставляла его в левом углу, и, конечно, он там и оказался.
Включив его, я глубоко вздохнула, а потом забралась на кровать и залезла под одеяло. Фонарик – это самое лучшее оборудование, которое можно купить за деньги; хитроумное изобретение восьми сантиметров в длину с пятью сотнями люменов. Я скользнула ярким лучом по потолку и направила его в сторону открытой двери, в то время как завывания ветра снаружи становились все громче. Меня передернуло.
Не похоже, чтобы меня заранее предупредили, что надвигается буря. В последнее время дождь шел, не прекращаясь, но вместо того, чтобы буря проходила мимо, она становилась лишь сильнее и сильнее. Отлично.
Это так глупо. Ненавижу свой страх темноты. Правда. Из-за него чувствую себя чертовым маленьким ребенком. Но не важно, как сильно я пыталась убедить себя, что все хорошо, все нормально...
Не помогло.
Меня все еще трясло. Дыхание застревало в горле. И я очень хотела, чтобы свет снова загорелся.
– Ванесса? Где ты? – послышался в коридоре грубый голос Эйдена. Я едва слышала его шаги в коридоре, так как они сливались с шумом на улице.
– В своей спальне, – крикнула я в ответ, мой голос звучал слабее, чем мне бы того хотелось. – Почему ты не спишь? – Спящие Штанишки пошел в кровать в обычное время – в девять. Три часа назад.
– Меня разбудил гром, – следующая молния осветила тело, заполнившее мой дверной проем секунду спустя, и я посветила фонариком на его ноги.
Его голые ноги.
На нем надеты одни лишь боксеры. На груди нет футболки. Эйден стоял у меня в дверях в одних лишь боксерах, с медальоном вокруг шеи, и всеми своими мускулами.
У него так много мускулов.
Прекрати. Тебе нужно остановиться прямо сейчас.
– Боже. Насколько яркая эта штука? Не могла бы ты светить в пол? – произнес он голосом, по которому я поняла, что всего пару минут назад он крепко спал. Вместо этого я направила луч света в потолок. – Ты в порядке?
– Все нормально, – ответила я, но по моей спине все же пробежала нежелательная дрожь. – Просто описалась в свои штаны. Ничего особенного, – смешок, вырвавшийся из моего рта, прозвучал так же фальшиво и неловко, как я себя и чувствовала. На самом деле, я походила на сумасшедшую.
Звук, который он издал, походил на то, будто он полностью выпрямился и двинулся вперед, обходя матрац, прежде чем остановиться, возвышаясь надо мной.
– Подвинься.
Подвинуться?
Я не собиралась спрашивать. Я должна, но не буду, так как мое сердце поднялось к горлу и там застряло.
Я пододвинулась. Ни один из нас не произнес ни слова, пока он забирался на мою кровать и ложился под одеяло, будто в этом нет, черт возьми, ничего особенного, будто это не первый раз, когда он делал подобное. Я не позволила себе стать стеснительной и застенчивой.
Отчаянные времена требуют отчаянных мер, и я не собиралась говорить «нет» другой части моего брачного договора, когда он забирался в мою постель, а мне не хотелось оставаться одной.
В двух окнах моей спальни снова вспыхнула яркая молния, и потом комната погрузилась в жуткую тьму, которая пугала меня до смерти, несмотря на луч света, направленный в потолок.
Не стыдясь, я пошевелила между нами ногой, пока наши колени не соприкоснулись.
– Ты дрожишь? – спросил он странным тоном.
– Немного, – я пододвинулась к нему на миллиметр ближе, впитывая жар, выделяемый его телом.
Эйден вздохнул, будто я мучила его, а все, что я делала – занималась своими делами в постели.
– Ты в порядке.
Я водила лучом фонарика круговыми движениями по потолку.
– Я знаю.
Из мужчины его размера вырвался тяжелый вздох.
– Иди сюда, – его голос, казалось, грохотал среди простыней.
– Куда? – я уже была около него. Мне пришлось перекатиться на бок.
– Ближе, Ванесса, – приказал он, раздраженно.
Я почти не беспокоилась о том, как странно, что со мной в кровати тот, кто за все время нашего знакомства ни разу не обнял меня. И я уж точно не думала о том, что он почти голый, и что на мне лишь нижнее белье и майка.
Поэтому я сдвинулась еще немного и поняла, что он уже не лежит на спине. Он перевернулся на бок. А я практически оказалась прижатой к нему: лицо у его груди, руки между его торсом и моей грудью.
Он был теплым и прекрасно пах дорогим коксовым маслом и травяным мылом, которым ежедневно пользовался. Тем же самым, что я заказывала ему онлайн, когда все между нами было совсем иначе.
Я даже сейчас представить себе не могла, что Эйден – тот же самый мужчина, который еще пять месяцев назад как минимум пять дней в неделю удерживал меня на расстоянии вытянутой руки – а сейчас лежал в моей кровати, потому что знал о моей фобии.
Позже, когда буду способна, я обдумаю то, что он проснулся и пришел в мою спальню, но сейчас неправильное время.
Он слегка сместился, всего немного. И его подбородок, покрытый щетиной, на секунду потерся о мой лоб. Эйден издал мягкий звук и снова прикоснулся ко мне, задержавшись на моей коже на мгновение дольше.
– Как ты пережила последние двадцать лет, боясь темноты? – его вопрос был таким мягким, таким гибким, и я открыла рот, чтобы ответить, прежде чем задумалась над этим.
– У меня всегда при себе фонарик, – объяснила я. – И кроме последних двух лет, я всегда жила с кем-то. Плюс, я редко оставалась в абсолютной темноте. Со временем учишься ее избегать.
– Ты жила со своим парнем? – спросил он небрежно, его теплое дыхание щекотало мои волосы. Если его голос и был слишком небрежным, я не зациклила на этом свое внимание.
– Эм, нет. Я никогда не «жила» ни с кем. У меня их было лишь трое, и до этого так и не дошло, – мой взгляд задержался на блестящем золотом медальоне, который лежал слева на его грудной клетке. – А ты когда-нибудь жил с девушкой?
Смешок, вырвавшийся из горла Эйдена, заставил меня подпрыгнуть от неожиданности.
– Нет, – в тоне его голоса слышались капли отвращения и недоверия, будто бы он никогда не совершил нечто настолько глупое. – Я никогда не состоял в отношениях.
– Никогда?
– Никогда.
– Правда?
– Правда, – ответила самодовольная задница.
– Даже в старшей школе?
– Особенно не в старшей школе.
– Почему?
– Потому что каждые отношения заканчиваются одним из двух способов: либо расставание, либо свадьба. А мне не нравится тратить свое время.
Из-за этих слов я немного отклонила голову назад, чтобы наши взгляды встретились. На его лице застыло выражение, которое ясно говорило, что я потеряла собственный разум, но он был слишком занят. В его словах об отношениях есть смысл, но остальное...
О том, что он не встречается. Религиозный медальон у него на шее. И вдруг все обрело смысл.
– Ты... – я не могла произнести это. – Ты хранишь себя до брака?
Он не откинул голову и не рассмеялся. Не щелкнул меня по лбу и не назвал идиоткой. Эйден Грэйвс просто пялился на меня в темной комнате, его лицо было в нескольких сантиметрах от меня.
Когда он перестал смотреть на меня, то заморгал. И моргнул еще раз.
– Я не девственник, Ванесса. Пару раз в школе я занимался сексом.
Я выпучила глаза. В старшей школе? Он не встречался ни с кем со времен чертовой старшей школы?
– В старшей школе? – мой голос прозвучал с таким недоверием, каким и должен был быть.
Кажется, он понял, на что я намекаю.
– Да. Секс – это сложно. Люди лгут. У меня нет на это времени.
Черт. Побери. Я наблюдала за его лицом. Он не врет. Совсем. Вдруг у меня появилось отличное представление о том, какого черта он делает столько часов в своей комнате. Он мастурбирует. Мастурбирует все время. Я почувствовала, как покраснело мое лицо, когда спросила. – Ты вновь обратившийся девственник?
– Нет, – его ресницы снова опустились. – Что заставляет тебя так думать?
– У тебя никогда не было девушки. Ты даже на свидания не ходишь, – ты все время дрочишь.
Черт, мне пора прекратить думать о нем и о его руке, и еще о том, что он все время зависает в своей комнате.
Эйден определенно смотрел на меня с выражением «ты идиотка».
– У меня нет времени пытаться строить отношения, и мне почти не нравятся люди. Включая женщин.
Я сжала руки, которые все еще находились между нашими телами.
– Я тебе немного нравлюсь.
– Немного, – повторил он, слегка изогнув уголки губ.
Я пропустила его комментарий мимо ушей и указательным пальцем показала на медальон Святого Луки у него на шее.
– Разве это не католический святой? Может быть, ты религиозен.
Он сразу поднял свою большую руку и коснулся маленького медальона, который всегда носил на шее.
– Я не религиозен.
Я приподняла брови, и он раздраженно рассмеялся.
– Ты можешь спрашивать, о чем хочешь.
– Но ответишь ли ты?
Он фыркнул, пошевелив передо мной своим большим, почти голым телом.
– Задавай свой чертов вопрос, – заявил он резко.
Кончик моего указательного пальца завис прямо над его медальоном, прежде чем я притянула руку обратно к своей груди, ощутив стыд. Я несколько лет хотела задать ему этот вопрос, но не ощущала достаточной уверенности. Какой момент будет еще лучше, чем когда он мне скомандовал сделать это.
– Почему ты всегда его носишь?
Эйден ответил без оговорок.
– Он принадлежал моему дедушке.
Это что, так колотится мое сердце?
– Он отдал его мне, когда мне исполнилось пятнадцать, – объяснил он.
– На день рождения?
– Нет. После того, как я переехал к нему.
Его голос мягкий и успокаивающий. Мне хотелось закрыть глаза, впитать его слова, и я ощутила смысл в том, что он открывался мне.
– Почему ты стал жить с ним?
– С ними. Я жил с бабушкой и дедушкой, – он снова коснулся моего лба своим щетинистым подбородком. – Мои родители больше не хотели иметь со мной дело.
От его признания у меня дрогнуло сердце. Все это казалось слишком знакомо, слишком болезненно даже для меня.
Вероятно, очень болезненно даже для Эйдена.
Я никак не могла соотнести то, что рассказывал Эйден, с мужчиной рядом со мной. С тем, кто едва повышал голос в гневе, который почти не матерился, редко дрался со своими соперниками, а еще реже – с членами своей команды. Эйден – уравновешенный, целеустремленный, сфокусированный, дисциплинированный.
А я прекрасно знала, каково это – чувствовать себя не важной.
Я не собиралась плакать.
Я лежала с закрытыми глазами, а Эйден хранил свои секреты ближе к сердцу.
Я ощутила его дыхание у своего лба.
– Ты когда-нибудь посещала терапевта? – спросил он. – После того, что сделали твои сестры.
Возможно, в конце концов, это не тот разговор, который мне хотелось бы вести.
– Нет. Ну, когда меня забрали из дома матери, я ходила к психологу. Когда Департамент защиты детей взял меня под надзор. Но они задавали лишь вопросы о матери. А не обо всем... остальном.
Оглядываясь назад, я понимала, они хотели убедиться, что я не подвергалась насилию ни с ее стороны, ни со стороны тех, кого она могла привести в жизнь своих детей. Возможно, психолог увидел что-то не то в моих сестрах, потому что нас отправили в разные дома. Честно, я никогда не была так счастлива, как тогда.
