Текст книги "Я спереди! (ЛП)"

Автор книги: Мари Секстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Господи, Ламар, – прошептал он. – Не думаю, что мне следует это делать.

– Тебе нравится целовать меня? – Спросил я, расстегивая еще одну пуговицу.

– Боже, да.

Еще одна пуговица, и его эрекция, скрытая тканью боксеров, проступила сквозь прорезь ширинки.

– Ты хочешь, чтобы я остановился?

– Да, – прошептал он. – И нет.

Я провел пальцами по его длине, и у него перехватило дыхание.

– Тебе приятно?

Он ничего не ответил, только закрыл глаза, прикусил губу и издал глубокий горловой стон. Это был не стон разочарования или замешательства. Это было чистое удовольствие, и я знал, что победил. Он перестал сопротивляться, по крайней мере, на данный момент. Какими бы сильными ни были его опасения, я превзошел их все, положив руку на его член и проведя языком по его губам.

– Мне кажется, это просто, – сказал я.

Я потянул за пояс его боксеров. Стянул их и джинсы с его бедер, освобождая его возбужденный член, и опустился на колени. Я знал, чего он хотел больше всего с того самого дня на его кухне. Он напрягся, но не пошевелился, чтобы остановить меня. Он дрожал, прижимаясь ко мне, ожидая, что я прикоснусь к нему.

Я остановился, глядя на его возбужденный член. Даже спустя пятнадцать лет я помнил его вкус и запах. Я знал, как он будет держать мою голову, когда я буду делать это. Воспоминание заставило меня вздрогнуть. Я наклонился вперед и открыл рот, выдыхая горячий воздух на его обнаженную плоть. Он издал тихий звук, не совсем стон, скорее, стон предвкушения. Он запустил руку в мои волосы. Не дергая и не требуя, но я знал, что он хотел этого так же сильно, как и я хотел это сделать.

Я провел языком по его стволу так медленно, как только мог. Почувствовал каплю влаги на его кончике. Провел языком по головке, содрогаясь от глубоких горловых звуков удовлетворения, которые он издавал. И, наконец, я принял его в себя. Постепенно я заглатывал его все глубже, пока он не уткнулся мне в горло, а мой нос не уткнулся в его пахнущие мускусом волосы. Я оставался так, ожидая, просто отдаваясь, пока он, наконец, не начал двигаться.

Сначала один мучительно медленный, нежный толчок. Проверяя себя и меня. Это был почти вопрос.

Затем еще один, почти такой же медленный, как и первый, но его бедра дрожали под моими руками, пока он боролся со своей настойчивостью.

Третий толчок был быстрее, а на четвертый он застонал, наклоняясь вперед, его пальцы сжались у меня на затылке. Он не открывал глаз, но я почувствовал, как он вздрогнул. Я увидел момент, когда он потерял самообладание, и в следующее мгновение он уже двигался быстро, тяжело дыша, громко постанывая, трахая мой рот со страстью, которая делала меня слабым. Он запрокинул голову, уже напрягшись, выдыхая мое имя, и через несколько мгновений после того, как это началось, он кончил. Он вошел глубоко и удерживал меня обеими руками, его хватка была почти болезненной, когда он изливал себя в меня. С другими мужчинами это могло бы расстроить меня, но дело было не в том, что он был мачо или пытался меня к чему-то принудить. Он просто потерял контроль, но в следующее мгновение пришел в себя. Он осознал, что натворил, и отпустил меня, со вздохом отстраняясь.

– Господи, прости меня.

– Все в порядке. – Я встал, вытер подбородок, улыбнулся ему и встал на цыпочки, чтобы поцеловать его. – Видишь? – тихо спросил я. – Теперь, кажется, все действительно ясно, не так ли?

Его смех был хриплым.

– Думаю, мне следовало бы разозлиться на тебя.

– Но ты не злишься?

– Боже, нет. – Он вздрогнул и обнял меня. – Как я могу злиться? – Он поцеловал меня в щеку и подбородок, но остановился, прежде чем его губы коснулись моих. – В основном, я думаю, что мог бы быть чуть менее эгоистичным.

Я улыбнулся.

– Я не возражаю. – Но даже теперь, с, горящим от его спермы, горле, я не был уверен. Мне пришлось сильно заморгать, чтобы избавиться от рези в глазах. – Дом?

– Да?

– Пожалуйста, не покидай меня снова.

Он обхватил мою щеку ладонью и нежно поцеловал.

– Не покину.

– Я слышу, как приближается это «но».

Он вздохнул и прижался своим лбом к моему.

– Я не знаю насчет… этого.

– Секса?

– Да.

Этого было достаточно, чтобы заставить меня стиснуть зубы от разочарования, и все же я знал, что он старается. И самое главное, что он не бросит меня снова наедине с одиночеством и алкоголем. Как бы жалко это ни было, я нуждался в нем. Мне показалось справедливым предоставить ему некоторую свободу действий.

– Я последую твоему примеру. Я могу быть настолько доступным или отстраненным, насколько ты захочешь. Но чего я не могу, так это читать твои мысли. И я терпеть не могу, когда ты меня игнорируешь.

– Вполне справедливо. – Он кивнул.

Но, несмотря на то, что он только что сказал, что не уверен насчет секса, он не отстранился. Напротив, он властно положил руку мне на затылок и снова поцеловал. Поцелуй был глубоким, но в то же время мягким, сладким и нежным. Он говорил о чем-то гораздо более глубоком, чем вожделение. О чем-то, в чем не было ни капли смущения.

– Я рад, что ты здесь, – прошептал он мне в губы. – Я знаю, что я заноза в заднице, и я знаю, что все усложняю больше, чем нужно. Но я мечтал об этом пятнадцать лет. И я обещаю тебе, что буду стараться лучше.

Я уткнулся лицом ему в грудь, чтобы он не увидел моих слез.

В тот момент мне казалось, что все, что я ему обещал, того стоило.

ДОМИНИК

Дорога домой была недостаточно долгой, чтобы я смог как следует осмыслить то, что произошло у Ламара, и поэтому я проехал мимо своего дома в поисках хоть какой-то ясности.

Идея с котом, конечно, принадлежала Наоми, но я подумал, что это хорошая идея. Мы с ней оба подумали, что присутствие компании животного поможет Ламару взбодриться. Тогда его дом будет меньше похож на тюрьму. Но я не рассчитывал на то, что мое сердце затрепещет от одного его вида, или что вид его лица и звук его голоса поколеблют мою решимость. Я, конечно, не рассчитывал на то, как легко он сможет разрушить мои сексуальные запреты, или на то, как прекрасно я буду себя чувствовать, обнимая его и целуя, когда все закончилось.

Слишком идеально. Как будто это была самая естественная вещь в мире. Даже потом, когда я отстранился, чтобы застегнуть джинсы, я не чувствовал ничего, кроме умиротворения, а перед уходом поймал себя на том, что приглашаю его зайти, используя «Звезду Смерти» как предлог. Он пообещал зайти попозже во второй половине дня. Сначала, по его словам, ему нужно было выйти и купить все необходимое для Мисс Присс Пом Пом Поу.

В то время это казалось достаточно разумным планом, но теперь, когда я проанализировал свои действия и чувства, я понял, что заигрывал с катастрофой. Я не мог сопротивляться его ухаживаниям. Это было ясно. В ту минуту, когда он прикоснулся ко мне, я был потерян. Я вздрогнул при воспоминании о своем недавнем оргазме, вспомнив, как невероятно приятно было ощущать его рот на себе, словно сбывшаяся фантазия. Приятное тепло разлилось по моим внутренностям, когда я вновь испытал радость от этого. Я уже хотел вернуться. Я хотел сдаться, умолять о большем и полностью раствориться в его мягкой, бледной плоти. Я хотел провести ночь, обняв его за плечи, и просыпаться под его ласковые голубые глаза и манящую улыбку.

Но я не мог.

И все же, я не мог уйти от него. Я не мог игнорировать его, как делал это последние две недели. Я мог бы притворяться, что время, проведенное с ним, было альтруизмом с моей стороны, я делал все, что мог, чтобы помочь ему справиться с депрессией, но, по правде говоря, я не мог вынести разлуки с ним. Я был несчастен без его общества. Мне нравилось быть с ним. И, в довершение всего, я пообещал быть рядом с ним.

И к чему это меня привело?

Я знал, что Елена поддержала бы меня, но от этой мысли у меня внутри все сжалось от беспокойства. Я представил отвращение моего отца, разочарование Дмитрия и шок Наоми. После этого в моем мозгу всплыли ужасные сценарии, в которых мой отец обращался в социальную службу и заявлял, что я неподходящий родитель. Судья бессердечно вставал на его сторону и приказывал забрать Наоми из моего дома. Убитая горем Наоми говорила мне, что больше никогда не хочет меня видеть. Теперь Грег мог бы стать ее папой.

Излишне драматично, да, но не настолько нереалистично, чтобы я мог полностью отмахнуться от этого. И, несмотря ни на что, Наоми была для меня на первом месте. Я бы не стал делать ничего, что могло бы поставить под угрозу наши отношения с ней.

Нет, откровенность не входила в мои планы. И избегать Ламара тоже не входило. И, учитывая мою беспомощность перед собственным желанием, когда я был с ним, у меня оставалась только одна возможность: что-то, вроде тайного романа. Грязный секрет, который следовало скрывать от всех, кого я знал, возможно, за исключением Елены. Я попытался представить, каково это, с нетерпением ждать вечера, когда Наоми будет у своей матери, чтобы я мог прокрасться к Ламару на короткое свидание. Я представил себе торопливые телефонные звонки и приглушенные заверения.

Эта мысль повергла меня в уныние. Это не то, чего я хотел. Я не хотел, чтобы мое общение с ним было омрачено чувством вины или скрытностью. Я не хотел прятаться.

Но и любить его открыто я тоже не мог.

Я вздохнул, застряв в бесконечном круговороте невозможных решений.

– Что, черт возьми, мне теперь делать? – Спросил я у пустого сиденья рядом со мной.

Оно не ответило. Когда я, наконец, въехал на свою подъездную дорожку, я был в таком же смятении, как и тогда, когда уезжал от Ламара.

К тому времени, когда он приехал ко мне домой два часа спустя, мое беспокойство улеглось, но ненадолго. Я все еще краснел, когда открыл дверь. Воспоминания о том, что произошло на его кухне, было трудно выбросить из головы, но он пообещал последовать моему примеру. Все, что мне нужно делать, это держать свои руки при себе, и все будет хорошо. Даже просто. Мы могли бы быть друзьями, не срывая друг с друга одежду, и мне не придется беспокоиться о Наоми или моей семье.

Я был уверен, что поступил правильно. Так почему же от этой мысли у меня на сердце словно легла тень?

– Ты устроил кошку? – Спросил я, закрывая за ним дверь.

– Устроил. И я купил чай. – Он с явным ликованием потряс передо мной пластиковым пакетом из-под продуктов. – Я узнал в зоомагазине, что в кофейне в центре города продают рассыпной листовой чай. Я нашел отличный дымчатый «Лапсанг сушонг» и купил ирландский чай для завтрака. Я принес свой чайник, потому что не был уверен, что у вас найдется такой. Хочешь немного?

Я совершенно не разбирался в чае, но его энтузиазм заставил меня улыбнуться.

– Конечно.

Я достал «Звезду смерти» из шкафа и начал раскладывать пакеты с Лего на столе, пока он возился со своим чаем. Я думал, что ему нужно всего лишь вскипятить воду и высыпать в нее пакет, но все оказалось гораздо сложнее. Он что-то напевал себе под нос, расхаживая по моей кухне, и я поймал себя на том, что улыбаюсь. Казалось естественным, что он здесь. И больше всего на свете было приятно видеть его улыбающимся. Я вспомнил, каким подавленным он был первые неделю или две, которые мы провели вместе. Я вспомнил, как он обнимал меня на крыльце дома Анджело, говоря, что я – единственное, что удерживает его на плаву, и отчаяние в его глазах, когда он сказал, что не вынесет, если я снова его брошу, но я подумал, что он недооценивает себя. Туман его депрессии рассеивался сам по себе, осознавал он это или нет.

Он поставил на стол две чашки и сел рядом со мной.

– Это чертовски много Лего.

Он не лгал. Маленькие свертки лежали на столе.

– Разве это не здорово? Я слышал, какой-то старик отключил притягивающий луч, но у него есть работающий уплотнитель мусора, который идеально подходит для уничтожения мятежных отбросов.

Он покачал головой, смущенно улыбаясь.

– Никогда бы не подумал, что ты фанат «Звездных войн».

– Елена была большой фанаткой. Думаю, она втянула меня в это.

Он уткнулся лицом в инструкцию, и у меня возникло отчетливое ощущение, что я сказал что-то не то. Я сделал глоток чая. На вкус он был почти таким же, как и любой другой чай, который я когда-либо пробовал, но когда он выжидающе посмотрел на меня, я сказал:

– Вкусно.

Он улыбнулся, и неловкость исчезла. Некоторое время мы сортировали наборы Легo, просматривая инструкции, чтобы понять, когда нам понадобится каждый из них. Наконец, мы приступили. Я просеял все детали и передал их ему, когда он начал собирать.

Мы были только на пятом этапе, когда он тихо спросил:

– Ты расскажешь мне о своем браке?

– Что именно?

Он пожал плечами, не поднимая глаз.

– Я не знаю. Просто... на что это было похоже, думаю. Похоже, вы, ребята, все еще близки.

– Да, мы близки.

– Это довольно необычно, не так ли?

Я колебался, описывая круги своей почти пустой кружкой по столу.

– Мы с Еленой были лучшими друзьями в младших классах средней школы. Мы часами разговаривали по телефону и проводили вместе почти каждые выходные.

– Но это не было романтикой?

– Нет. Никогда. Она говорила со мной о мальчиках и спрашивала о девочках. Но в какой-то момент она поняла, что я тоже смотрю на мальчиков, и, думаю, после этого мы стали еще ближе.

– Ты встречался с девушками в старшей школе?

Его щеки были красными, но я не покраснел, когда ответил.

– Несколько раз. Но мне всегда казалось, что это неправильно. – Я колебался, пытаясь скрыть свою неловкость, разыскивая следующие Лего. – А ты?

– Никогда.

– Совсем?

Он улыбнулся мне.

– Мы сейчас говорим о тебе.

Я усмехнулся.

– Отлично. Но скоро твоя очередь.

– Значит, ты встречался с несколькими девушками, – подсказал он. – Но не с Еленой?

– Не думаю, что кому-то из нас это приходило в голову. Она была одержима этим парнем. – Я сжал руки на коленях, отмахиваясь от мрачных воспоминаний. Я обратился к чему-то светлому. – А потом, прямо перед моим выпускным годом, я встретил одного парня.

Он поднял взгляд, на его лице читалось любопытство, но в то же время настороженность.

– Он был из другого города. Довольно положительный. Очень симпатичный, – продолжил я, стараясь не слишком сильно улыбаться. – Все выглядело вполне прилично, пока мы не отошли подальше от толпы, и тогда он начал флиртовать со мной. Он практически набросился на меня.

На его лице медленно расплылась улыбка.

– И эти ухаживания были неприятными?

– Боже, нет. Думаю, будет справедливо сказать, что он изменил мою жизнь.

Он опустил голову, но я успел заметить, как он был доволен.

– Но потом, – продолжил я, – он ушел, и я снова стал единственным парнем-геем в школе маленького городка.

Его улыбка исчезла.

– Прости.

– За что? Что не родился в Коде? Это не твоя вина.

– Я знаю, но... – Он потянулся к моей руке, но остановился. Он прикусил губу, казалось, раздумывая, стоит ли говорить что-то еще, но передумал. Вместо этого он ободряюще махнул мне рукой. – Продолжай.

Я обдумал свои слова. Меня так и подмывало рассказать ему, как мне было плохо. Как сильно я скучал и тосковал по нему, хотя едва его знал, потому что чувствовал его силу и убежденность. Потому что я почему-то знал, что мог бы справиться с чем угодно, если бы только он был со мной. Но, оставшись один, я не смог этого сделать. Я немного поиграл с кузеном Елены, Дэйвом, но это только заставило меня осознать, насколько я одинок. Это только укрепило мою уверенность в том, что Ламар – именно тот, кто мне нужен.

Конечно, Ламар был в нескольких штатах от меня и жил своей собственной жизнью.

Но, признавая все это, я чувствовал себя влюбленным дураком, коим и был. Кроме того, Ламар не спрашивал о моих чувствах к нему. Он спрашивал о моем браке.

– У Елены был неприятный опыт, – сказал я, тщательно подбирая слова. – Парень, который, как она думала, ей нравился....

Я замолчал, не зная, как объяснить, не делясь секретами, которые мне не принадлежали. Но тембр моего голоса и внезапное напряжение в челюстях, плечах и шее, должно быть, выдали меня.

– Думаю, я понял, – тихо сказал он. – Тебе не нужно раскрывать подробности.

Я кивнул.

– Ну, это было в конце нашего выпускного года. И после этого ей было очень трудно доверять мужчинам.

– Кроме тебя.

Я кивнул.

– Кроме меня. – Я снова запнулся, чувствуя, как мои щеки начинают гореть. Я уставился в стол, стараясь не встречаться с ним взглядом. Он терпеливо ждал, пока я продолжу. – Я не мог открыться, – сказал я наконец. – А она терпеть не могла, когда к ней прикасается другой парень.

– Так она согласилась быть твоей бородой?

Я покачал головой, сдерживая свой гнев из-за этого термина и его предположения. Он сделал логический вывод. Не его вина, что это было неправильно.

– Все было не так.

И снова он ждал, что я продолжу.

– Мы так сильно зависели друг от друга, – сказала я, наконец, встретившись с ним взглядом. Мне нужно было, чтобы он понял, что мы не лгали. Во всяком случае, никому, кроме самих себя. – Я думаю, нам было легко убедить себя, что это нечто большее. Я имею в виду, мы любили друг друга безоговорочно, от всего сердца. Разве мир не говорит нам, что это и есть любовь?

Он колебался, явно не уверенный, ожидал ли я ответа или нет.

– Наверное. Но что насчет остального? – По его щекам, залившимся краской, я понял, что он имел в виду под «остальным».

Я пожал плечами.

– Я не знаю. Не уверен, как это объяснить, кроме как сказать, что мы были молоды, нам обоим было любопытно, мы были возбуждены, и мы доверяли друг другу. – Я пожал плечами, чувствуя, что это объяснение было совершенно неадекватным. – Честно говоря, это случилось всего пару раз. – На самом деле, полное отсутствие страсти стало нашим первым признаком того, что мы выходим за рамки естественного. – Мы поняли, что на самом деле не любим друг друга, но... – Ущерб уже был нанесен.

Я мысленно втоптал эти слова в пыль, ненавидя себя за то, что позволил им обрести форму. Я бы не стал думать об этом как о чем-то негативном. Я не мог. Не тогда, когда результатом стала Наоми.

– Было слишком поздно, – сказал я вместо этого.

– Я не понимаю... – Но затем его глаза расширились. – Ой. Она уже была беременна.

Я кивнул. Я выиграл себе несколько секунд, допив остатки остывшего чая. Невезение, неподходящий момент и неверные суждения, и внезапно мы оказались лицом к лицу с будущим, которого никто из нас никогда не хотел. Казалось, что мир наказывает нас. Но ответ был прост.

– Семья Елены – истовые католики.

– Свадьба без правил? – спросил он тихо. Я подозревал, что он шутил, но его улыбка была натянутой.

– Так бы и было, если бы мы рассказали нашим семьям, и мы оба это знали. Поэтому мы сделали это сами. Мы решили, что мы уже лучшие друзья, и, учитывая, что у нас скоро будет ребенок, почему бы не пожениться и не извлечь из этого максимум пользы? Поэтому мы пошли в здание суда и ничего не сказали нашим семьям, пока все не свершилось.

– Мне жаль...

– Нет, – твердо сказал я. – Не надо меня жалеть, потому что я отец Наоми.

Он кивнул с выражением раскаяния на лице.

– Ты прав. Я не это имел в виду, но ты прав. Это был неудачный выбор слов. Я только имел в виду... – Он замолчал, очевидно, пытаясь озвучить свои мысли, но у него ничего не получалось. – Наверное, я сам не знаю, что имел в виду.

Но, несмотря на то, что я разозлился на него за это, я понял. Моя жизнь сложилась не так, как я хотел. Да, теперь у меня была Наоми, и я не променял бы ее ни на что на свете, но это не изменило того факта, что тогда все было непросто. Мы с Еленой оба плакали, когда тест дал положительный результат. Нашей первой мыслью было сделать аборт, но мы отказались. Мы говорили о «ребенке» в резких тонах, как будто плод, растущий в утробе Елены, был чем-то отвратительным, чему мы не осмеливались дать название. Но шли недели, и тело Елены начало меняться, «ребенок» стал «нашим ребенком». И вот однажды Елена положила мою руку себе на живот, и я почувствовал, как плоть перекатывается под моей ладонью, когда наш ребенок двигался внутри нее, и вся моя жизнь изменилась. Все мое существование приобрело новый смысл, в центре которого была моя дочь, и я отказывался сожалеть об этом. Я не мог представить свою жизнь без Наоми.

– Я не хотел вам мешать, – сказал Ламар.

– Ты не мешаешь.

Он поежился, явно сомневаясь. Он на мгновение склонился над Лего, лежащим перед ним, оставив меня размышлять над тем, что я рассказал. Я вспомнил ту первую ночь, когда мы играли в Лего, когда я спросил его о его собственном очевидном багаже.

И, словно прочитав мои мысли, он ответил, не поднимая на меня глаз:

– Я встречался с женатым мужчиной.

– О, – Признание было настолько неожиданным, что я не был уверен, как реагировать. – Ты имеешь в виду, в Далласе?

– Да. Я не знал, что он женат. Сначала не знал. А потом, когда узнал, он продолжал обещать, что бросит ее. Он сказал, что их браку все равно пришел конец.

– Но это было не так?

Он покачал головой.

– Это был просто его способ держать меня на привязи.

Его слова что-то зажгли во мне. Какой-то слабый огонек, который я не мог определить. Не гнев. Не смущение из-за его затруднительного положения. Что-то, что заставило меня почувствовать себя ничтожеством.

– В ту ночь, когда мы с тобой встретились, – сказал он, понизив голос. – Это тоже изменило мою жизнь, Дом. Может быть, не так сильно, но...

Он замолчал, снова и снова вертя в руках конструктор Лего. Я терпеливо ждал, и, в конце концов, он заговорил снова.

– Я ушел из дома, как только вернулся, и ни разу не оглянулся. – Он покачал головой. – Оглядываясь назад, я понимаю, что в своей жизни я принимал действительно дерьмовые решения, особенно в отношении мужчин. Но ты никогда не был одним из них. Я ни разу не пожалел о проведенной с тобой ночи.

– Я тоже. – Единственное, о чем я сожалел, так это о том, насколько сейчас все сложнее, чем было тогда. На несколько мгновений мы замолчали, уставившись в стол, очевидно, погруженные в свои мысли.

– Хей, – сказал он, поднимая голову и улыбаясь. – Тебе нравится футбол?

Вопрос застал меня врасплох.

– Наверное. Я имею в виду, я могу смотреть или не смотреть, но мне он не нравится, если ты это имеешь в виду. А что?

– Зак и Анджело пригласили нас завтра посмотреть игру. – Я не мог не задаться вопросом, откуда взялось это приглашение. – Ты ведь пойдешь со мной, правда?

И хотя мне было абсолютно все равно, кто будет играть в воскресенье, я поймал себя на том, что говорю:

– С удовольствием.

ЛАМАР

В свой первый вечер, проведенный со мной, Мисс Присс не решалась подойти слишком близко. Она все время держалась на расстоянии нескольких ярдов, настороженно наблюдая за мной своими большими зелеными глазами. Она отказывалась подходить ближе, несмотря на то, что я постоянно с ней разговаривал и пытался заманить ее угощениями. Когда я, наконец, забрался в постель, она пристроилась в моих ногах и продолжала смотреть на меня так, словно я мог внезапно превратиться в самую большую крысу в мире.

– Знаешь, я не страшный, – сказал я ей.

Она посмотрела на меня скептически.

В два часа ночи она начала беспрерывно мяукать. Я с трудом выбралась из постели и, спотыкаясь, побрел по дому, пытаясь понять, что случилось. Еда? Проверить. Вода? Проверить. Доступ к лотку? Проверить. Игрушка? По дому было разбросано несколько штук, но она не обратила на них внимания.

– В чем твоя проблема? – спросил ее я.

Мяу.

Я вернулся в постель и через несколько часов проснулся от того, что что-то защекотало мне нос. Я отстранился, открыл глаза и обнаружил, что смотрю на розовый нос Мисс Присс, которая обнюхивала мой глаз. Я замер, ожидая, когда она закончит осмотр. Она кружила у меня над головой, забираясь на меня сверху. Наконец, она успокоилась и обвилась вокруг моей шеи, как какой-нибудь пушистый шарф.

– Это не сработает, – сказал я ей.

Она начала мурлыкать.

У меня никогда не было кошки. И уж точно никогда кошка не ложилась спать на меня. Но было что-то удивительно умиротворяющее в том, чтобы слышать этот тихий звук, когда она вдыхала и выдыхала. В том, чтобы знать, что она довольна. Я почесал ее за ухом, и она склонила голову к моей руке, продолжая мурлыкать.

– Может быть, у нас все-таки получится, – сказал я.

Мяу.

Каждое утро я боялся, что, проснувшись, увижу снегопад, но в воскресенье утром, выглянув в окно, увидел чистое голубое небо и столько солнечного света, на сколько мог только надеяться. Взглянув на свой телефон, я обнаружил четыре пропущенных звонка от моего преследователя, но даже этого было недостаточно, чтобы испортить мне настроение. Я заварил чашку ирландского чая на завтрак и провел все утро, заманивая Мисс Присс к себе на колени кошачьими лакомствами.

Накануне было достаточно жарко, чтобы разгуливать по городу без куртки, поэтому, приняв душ, я надел рубашку с короткими рукавами и джинсы, но когда Доминик приехал за мной, я оказался в условиях, напоминающих Арктику. Может, и было солнечно, но для моей техасской кожи ветер был совершенно полярным. Я с благодарностью забрался в машину Доминика.

Он изучал меня, пока я сидел, потирая обнаженные руки.

– Ты не замерзл?

– Немного. Вчера было почти восемьдесят градусов! Как сегодня может быть так холодно?

– Добро пожаловать в Колорадо. – Он развернулся и отъехал от моего дома.

– Это нормально?

Он рассмеялся.

– Когда дело доходит до погоды, здесь нет такого понятия, как «нормальная».

– В первые пару недель после моего переезда только и было, что дождь.

– Да, это необычно для нас. Обычно мы сухие как кости. Но, кроме явного отсутствия ощутимых осадков, возможно все.

– Когда начнется снегопад?

Он ухмыльнулся, искоса взглянув на меня, когда заворачивал за угол.

– Честно говоря, мы опаздываем.

Я застонал от этой мысли.

– И как долго это продлится? До апреля или мая?

– Ха! Черт возьми, нет. Обычно это длится день или два. Максимум пару недель.

Я ошеломленно уставился на него.

– Но я думал, что снега будет много.

Он покачал головой, явно забавляясь.

– Возможно, в горах, да, но не здесь. Осадков выпадет немного больше, чем обычно, но все же не так много, как ты, вероятно, ожидаешь. Довольно необычно, если снегопад продлится всю зиму. На самом деле, самые сильные снегопады выпадают в феврале и марте, но даже тогда снег обычно тает за несколько дней.

Я откинулся на спинку сиденья, переосмысливая свои представления о зиме в Колорадо. Я представлял, как неделю за неделей сижу взаперти в своем крошечном домике, а температура в термостате опускается ниже нуля. Я представлял себе горы снега, покрывающие мою дорожку. Но если между грозами снег обычно таял, то мои предположения о температуре, вероятно, тоже были неверны.

– Насколько будет тепло?

– На самом деле, может быть что угодно. Я помню январские дни, когда температура достигала семидесяти градусов. И я помню ночи, когда температура опускалась до двадцати пяти градусов ниже нуля.

– Ох.

– Такое случается довольно редко. Ночью может быть чертовски холодно, но как только выглянет солнце, становится теплее. В большинстве случаев температура, вероятно, будет где-то между тридцатью пятью и шестьюдесятью пятью, в зависимости от месяца. Хуже всего в январе и феврале. На карте повсюду март. Но осень в Колорадо – прекрасное время года. С сегодняшнего дня и до начала нового года все будет так. – Он указал за окно.

– Будет солнечно? – Спросил я, и моя надежда возросла при этой мысли.

– Чаще да, чем нет. У нас будет немного пасмурных дней, но не часто. Отдельные грозы во второй половине дня. Возможно, выпадет град. Возможны снежные бури. Но в основном, каждый день игра в кости. – Он улыбнулся мне. – Мне нравится. – Он остановился у знака «стоп» и потянулся к заднему сиденью, чтобы взять куртку, которую сунул мне в руки. – Ты можешь надеть, если хочешь. В ней ты утонешь, но...

Мне было все равно, насколько она велика. Она казалась теплой. И пахла так же, как он, металлом, автомобильным маслом и резиной. Как в гараже его семьи, только с легким привкусом лосьона после бритья.

– Спасибо.

– Ты привыкнешь проверять погоду каждый божий день, начиная с сегодняшнего дня и до июня.

Это была приятная новость. Я уставился в небо. Да, то тут, то там виднелись клочья облаков, которые сильный ветер из Колорадо быстро гнал на восток, но за ними не было ничего, кроме ослепительной синевы. И если Доминик не лгал – а с чего бы ему лгать?– я бы наблюдал это регулярно в течение всего года. Это противоречило всем моим предположениям о Колорадо, но Дом прожил в Коде всю свою жизнь. Если кто и знал, чего ожидать, так это он сам.

Чаще всего это был солнечный свет.

Внезапно осень показалась мне не такой уж страшной. Я думал о ней как о начале конца, как о чем-то вроде предсмертной агонии, когда природа испускает последний вздох, прежде чем ее скует холод. Теперь, когда я смотрел на осины с их ярко-золотыми и оранжевыми листьями, на декорации для Хэллоуина, украшающие пороги, и на газоны, поросшие травой, которые все еще были скорее зелеными, чем коричневыми, я увидел осень такой, какой она была: переходной. Медленный, но прекрасный переход от одной стадии бытия к другой. Это не то, о чем стоит печалиться, а то, чему стоит радоваться самому по себе. Этим нужно наслаждаться, пока это продолжается. Я думал о тыквах, о конфетах с начинками и о том, как я пью горячий чай, надевая толстые теплые носки. На улице может быть тепло, а может быть и холодно, но, несмотря ни на что, прямо за моим окном будет яркое, солнечное, васильковое небо. Я чуть не рассмеялся вслух от этой мысли. Стояла осень, и идея провести весь день за просмотром футбола показалась мне идеальной.

– Чему ты улыбаешься? – Спросил Дом.

Его вопрос заставил меня улыбнуться еще шире, чем раньше.

– Всему.

ДОМИНИК

Я не был уверен, как получилось, что я получил приглашение посмотреть футбол с коллекцией геев из Коды, но это того стоило – видеть Ламара таким счастливым.

Мы приехали незадолго до начала матча. Джаред и Мэтт сидели в гостиной, на столе перед ними стояла миска с попкорном и две запотевшие бутылки пива. Они явно были заядлыми футбольными фанатами, и я с первого взгляда понял, что они будут болеть за противоположные команды. Мэтт был одет в майку «Канзас-Сити Чифс», а Джаред – в оранжевую «Бронкос». Они выглядели взволнованными, как дети, готовящиеся к поездке в «Чак И. Чиз».

– Сегодня играют «Чифы»?

– Да, – сказал Джаред с явным энтузиазмом. – Ты ведь фанат «Бронкос», верно? Ты вырос в Колорадо, так что, должен им быть.

– Наверное. – Большая часть моей семьи была такой. Так или иначе, мне было все равно, но за эти годы я посмотрел достаточно игр, чтобы знать правила. Я сел на свободное место перед телевизором. – В любом случае, это лучше, чем «Канзас-Сити».