Текст книги "Я спереди! (ЛП)"

Автор книги: Мари Секстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Елена сжалилась надо мной и подождала, пока со стола не уберут все, кроме открытого, но несъеденного печенья с предсказаниями, а Наоми надежно укроется в своей спальне, прежде чем наброситься на меня.

– Что думаешь? – спросила она.

– Насчет Дня благодарения? – Я колебался. Я знал, что мои родители будут расстроены. С другой стороны, Наоми оценила ежегодный праздник моей семьи, и провести этот день с людьми, которых я любил больше всего, звучало заманчиво. Но я беспокоился, стоит ли приглашать Ламара в наш круг. – Это идея.

– Кажется, ей нравится Ламар.

Я пальцем собрал крошки печенья в аккуратную кучку перед собой, стараясь не встречаться с ней взглядом.

– Он проводит здесь немного времени.

– Я слышала.

Достаточно простое утверждение, но за ним скрывался вопрос. Я предпочел промолчать.

– Ну? – подтолкнула она.

– Ну, что?

– Не прикидывайся дурачком. Что между вами происходит?

– Ничего. Мы друзья.

Минута молчания. Ровно столько, чтобы дать мне понять, что она на это не купилась, но она промолчала.

– Кстати, о Ламаре, сегодня меня навестил великолепный представитель Коды.

– Да, я хотел спросить, как все прошло. Тот коп был для тебя полной задницей?

– Нет, с ним все было в порядке. – Она разложила свое предсказание на столе, разглаживая его пальцами. – У Ламара есть преследователь?

– Да, похоже на то. Я сказал ему, что это не можешь быть ты, но...

– Я поняла. – Она пожала плечами и начала сворачивать полоску бумаги в тугой рулон, улыбаясь мне при этом. – Для него это был логичный шаг. Я могла быть отвергнутой бывшей, пытающейся удержать тебя при себе. Думаю, он был немного удивлен тем, как много я знаю, и тем фактом, что я вроде как болею за то, чтобы вы были вместе.

Я предпочел проигнорировать этот последний пикантный момент.

– Что ты ему сказала?

– Я сказала ему, что ты никогда этого не сделаешь, потому что без ума от Ламара. И я рассказала ему, что ты весь наш выпускной год только о нем и говорил, и что последние пятнадцать лет ты был немного одержим им, но не в том смысле, что «давай разнесем его машину», и я сказала ему, что уверена, что ты все еще влюблен в него, и…

– Господи, Елена! – воскликнул я, потрясенный и смущенный. – Ты рассказала тому здоровенному, крепкому полицейскому о том, что я был влюблен в Ламара пятнадцать лет назад?

– Я сказала этому здоровенному, крепкому полицейскому-гею, да. Почему бы и нет?

Гею или нет, но я был уверен, что все уважение, которое мне удалось заслужить у офицера Ричардса, теперь было смыто в унитаз глупой школьной одержимостью.

– В следующий раз переходи к делу и скажи ему, что у меня самый маленький пенис на свете, хорошо?

Она закатила глаза, еще раз напомнив мне, что у Наоми вошло в привычку быть честной. Она обрушила на меня свое состояние.

– Не будь ребенком. Я просто помогала.

– Ну и дела, спасибо.

Она отодвинула стул и встала.

– Мне нужно домой. Грег, наверное, гадает, где я. Увидимся в воскресенье, да?

– В воскресенье?

– Да, у дяди Марио день рождения, помнишь?

Я хлопнул себя ладонью по лбу.

– Я совсем забыл. – Марио был братом моей матери, и его день рождения всегда был главным семейным событием. Это займет у меня все воскресенье.

По крайней мере, субботу я проведу с Ламаром.

В субботу Наоми ушла из дома в одиннадцать, сказав, что вернется около семи. Она проводила день со своими двоюродными братьями и сестрами.

– Не крась больше брови, – сказала я ей, когда она выходила за дверь.

Она закатила глаза.

– Боже, папа. Ты ведь никогда не забудешь об этом, правда?

У меня была пара часов до приезда Ламара. Нужно было помыть посуду, и у меня была гора белья для стирки. Я пошел в ванную, порылся под раковиной, вытащил маленькую жестяную коробочку, прикрепленную сзади, и отнес ее на кухню. Я не курил травку регулярно, но иногда, когда я весь день был дома, а Наоми не было, и мне приходилось по восемь часов заниматься только работой по дому и смотреть по телевизору плохие дневные передачи, я все равно курил. А теперь, когда в Колорадо это стало легальным, чувство вины стало меньше.

Я достал один из купленных в магазине косяков. Он был намного крепче, чем травка, которую мы употребляли в старших классах, и я курил ее недостаточно часто, чтобы привыкнуть, поэтому я затянулся одной затяжкой, а остальное оставил на кухонном столе, пока занимался своими домашними делами.

Сначала вымыл посуду, потом сделал небольшой перерыв, чтобы съесть сэндвич на обед, затем занялся стиркой. Наоми занималась своей ванной, а я почистил свою и поставил еще одну стирку. Я некоторое время смотрел во двор, решая, насколько амбициозным я себя чувствую. Скоро мне придется залезть на стремянку и прочистить водосточные трубы, но не было смысла делать это до того, как опадут все листья.

Что теперь?

Мысль о порно и быстром самоудовлетворении пришла мне в голову, и я поежился от резкой боли в паху. Я был на взводе с тех пор, как ушел от Ламара прошлым вечером, но не позволял себе заниматься мастурбацией. Я знал, что, в конце концов, буду думать о Ламаре, пока буду это делать, и это казалось неправильным и опасным во многих отношениях.

Я был удивлен, когда в мою дверь позвонили. Я взглянул на часы и понял, что уже почти два. Я совершенно потерял счет времени.

Ламар расплылся в улыбке, когда я впустил его. Я был поражен тем, насколько легче я вдруг почувствовал себя в его присутствии. Я не мог не вспомнить предыдущую ночь, когда он пригласил меня остаться.

Он пригласил меня разделить с ним постель.

Я не осмеливался даже подумать об этом.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – Спросила я, когда он последовал за мной на кухню.

– Что угодно.

– Бурбон?

– Еще слишком рано для этого. Как насчет... – Он замолчал, уставившись на металлическую коробку на столешнице, рядом с которой лежала перевернутая крышка, а в ней – раздавленный косяк.

– О, – сказал я, чувствуя себя худшим отцом в мире. – Наоми ушла на целый день, а я занимался стиркой.

– Все в порядке, – Он рассмеялся. – До того, как я уехал из Далласа, я говорил людям, что переезжаю в Колорадо, и первое, что они мне говорили это, либо «ты переезжаешь, потому что травка легальна, не так ли?», либо «пришли мне немного травки, когда приедешь».

Я подошел ближе, в моем мозгу пронеслось дежавю. Я взял косяк. Моя рука дрожала, когда я протягивал его ему. Я играл с огнем и знал это.

Но больше всего на свете я хотел, чтобы он разжег это пламя, как это было пятнадцать лет назад.

– Хочешь немного?

Он улыбнулся мне, застенчиво прикусив губу, точно так же, как пятнадцать лет назад.

– Возможно.

– Угощайся.

Он подтолкнул косяк ко мне. Простое прикосновение к моей руке превратилось в ласку запястья.

– Ты умеешь обращаться со стволом? – спросил он с сильным южным акцентом, чертовски сексуальным.

Я не смог сдержать улыбку.

– По-моему, я уже делал это раньше.

Трясущимися пальцами мне с трудом удалось зажечь зажигалку. Я сделал хорошую затяжку. Отложил косяк в сторону. Он встал на цыпочки и положил руку мне на затылок. Он остановился, его губы были так близко к моим, что я почувствовал прикосновение его дыхания.

– Подуй.

Я обнял его за талию. Закрыл глаза. И повиновался. Я поднес дым к его губам, погрузившись в воспоминания, не желая и не в силах бороться с волной желания и возбуждения, захлестнувшей меня. Дым закончился, а он все еще стоял там, глядя мне в глаза. Я не осмеливался затянуться еще раз, но я не хотел, чтобы это заканчивалось. Я хотел целовать его так же, как хотел дышать.

Он улыбнулся мне, коснулся своими губами моих, провел по ним языком, и у меня перехватило дыхание. Осмелюсь ли я позволить этому случиться?

– Одежда остается? – Спросил я, чувствуя, как сжимается грудь.

Его улыбка стала шире.

– Если тебе так нравится.

И затем он поцеловал меня.

Пятнадцать лет пролетели незаметно. Целая жизнь, полная сомнений, дурных предчувствий и отрицаний, превратилась в пепел в одной ослепительной вспышке страсти. Он был совершенен. Он был всем, о чем я когда-либо мечтал, наконец-то из плоти и крови, здесь, в моих объятиях, целующий меня так, словно у нас никогда не будет другого шанса. Целуя меня так, словно последние пятнадцать лет мечтал об этом. Я притянул его к себе, углубляя наш поцелуй, уже надеясь, что это может длиться вечно. Но мы были на кухне, и столешница крепко прижималась к моей спине.

– Подожди, – выдохнул я, отстраняясь.

– Что не так?

Марихуана уже начала действовать на меня, и у меня закружилась голова. Время текло одновременно и слишком быстро, и слишком медленно. Я боролся с желанием захихикать.

– Как насчет дивана?

Он рассмеялся.

– Хорошая идея.

Моя рука дрожала, когда я вел его в гостиную. Он охотно лег на спину, уложив меня на себя так же нетерпеливо, как когда-то затаскивал меня на заднее сиденье моего GTO. Так мы и замерли, нос к носу, его руки обвили мою шею, мои бедра оказались между его бедер. Интимность этой позы заставила кровь прилить к моему паху, и я понял, что с ним происходит то же самое.

Он выгнул спину, его глаза были полуприкрыты от желания.

– Не останавливайся сейчас, – протянул он.

Я не смог бы этого сделать, даже если бы захотел. Только не сейчас, когда он был здесь, такой теплый и желанный, подо мной. Только не тогда, когда в воздухе витал запах марихуаны, а в моей голове грохотало прошлое. Одежда оставалась на нас, но это не означало, что мы не могли вести себя как подростки, которыми когда-то были. Именно это мы и сделали. Тут, на моем диване, все еще полностью одетые, мы целовались и прикасались друг к другу, и это казалось нам восхитительной вечностью. Мы исследовали тела друг друга, пробовали плоть друг друга на вкус, удовлетворяли желания друг друга, как в детстве. Он был гибким и энергичным, и в его руках я чувствовал себя как в раю. Он реагировал на мои прикосновения так, что мне хотелось сделать еще что-нибудь. Иногда я запинался, беспокоясь, что проявится недостаток опыта, но он ни разу не дрогнул. Звуки, которые он издавал, и ощущение его рук в моих волосах подстегивали меня. Мы целовались до тех пор, пока у нас обоих не перехватило дыхание и мы не обессилели. Пока отчаянность и настойчивость наших толкающихся бедер не вытеснили из моего сознания все доводы рассудка. Пока потребность в оргазме не стала такой сильной, что я чуть не потерял контроль.

– Господи, – пробормотал я, прерывая наш поцелуй. – Нам нужно остановиться. Иначе я кончу в джинсы, как тогда, когда нам было по семнадцать.

Он улыбнулся мне, и в его глазах было лукавое приглашение. Он просунул руку между нами и обхватил мой ноющий член.

– Ты уверен?

– Уверен, – сказал я, хотя на самом деле это было не так. Мне хотелось целовать его вечно.

– Вместо этого мы могли бы пойти в спальню.

Забавно, что в такие моменты его южный акцент становился более заметным. И забавно, что мне хотелось забыть обо всех причинах.

– Нет. – Это было все, что я мог сделать, чтобы вырваться. Я сел, убирая волосы с лица и облизывая пересохшие губы. – Вообще-то, я бы сейчас не отказался от одного большого глотка.

Он рассмеялся.

– Теперь, когда ты упомянул об этом...

Он последовал за мной на кухню, и мы оба неловко попытались натянуть джинсы на члены, которые еще не совсем поняли, о чем идет речь. Я нашел в холодильнике «Спрайт» для себя. Он выбрал одну из газированных вод Наоми. Мы выпили в тишине. Только когда жидкость попала мне в горло, я понял, как сильно мне хотелось пить. Он так же быстро допил свой напиток.

Мгновение мы стояли, он наблюдал за мной, я старательно избегал зрительного контакта. Я понятия не имел, что теперь делать. Поцелуй с ним был для меня знаменательным, но, как бы мне ни хотелось сделать больше, я не мог.

Он шагнул ближе, вторгаясь в мое личное пространство, заставляя меня встретиться с ним взглядом. Он прижался ко мне, обхватив руками за талию, как будто хотел быть рядом, не пробуждая возбуждения, которое нам только что удалось утолить.

– Могу я задать тебе личный вопрос? – спросил он.

– Конечно.

– То, как ты прикасался ко мне....

По моей шее пополз румянец.

– Я делал это неправильно?

– Нет. – Он решительно покачал головой. – Просто... – Он заколебался. – Были и другие, верно? После меня?

Он знал. По тону его голоса я понял, что он уже догадывался об ответе.

– Вроде того.

– Вроде того? – подтолкнул он.

– Не совсем.

– Никого?

– В моем выпускном классе средней школы был парень. Двоюродный брат Елены. Мы немного дурачились, но... – Но никогда еще мне не было так хорошо, как в ту ночь с Ламаром, и когда Дэйв начал поговаривать о каминг-ауте, о попытке завести настоящие отношения после окончания школы, я заартачился. – И однажды, когда мне было лет двадцать пять или около того, я пошел в клуб в Денвере. – Я рассмеялся, вспомнив это. – Я так нервничал, что едва мог допить свое пиво. Я встал в очередь. Я думал, она в туалет. – Хотя, оглядываясь назад, я должен был догадаться. Очередь двигалась слишком медленно, чтобы стоять в очереди к писсуару. – Наконец, подошла моя очередь, и я вошел в дверь. И там был мужчина в ошейнике и на поводке, и больше ничего. А за ним стоял другой мужчина, держа поводок.

– Черт возьми!

– Да, примерно так я и сказал. И я повернулся, чтобы уйти, но парень, державший поводок, сказал: «Не уходи пока, красавчик».

– И что?

Я покачал головой, жалея, что не могу передать, насколько ошеломленным я себя чувствовал, будучи запертым в шкафу, как в переносном, так и в прямом смысле, и чертовски возбужденным в придачу, а потом мне представилась такая эротичная и простая возможность.

– Он сделал мне минет.

Ламар рассмеялся, не отстраняясь, но отступая на шаг, чтобы лучше разглядеть мое лицо.

– Вау. Я думал, что такое случается только в сказках.

– Очевидно, нет.

– И как это было?

– Это было потрясающе. – И так оно и было. Не только из-за чисто сексуального удовольствия от того, что он сосал мой член, но и из-за осознания того, что это делал мужчина. Ощущение его заросшего щетиной подбородка на моей мошонке довело меня до предела. Я кончил на удивление быстро.

– И это все? – Спросил Ламар, явно удивленный.

– Именно.

– Ты никогда...

– Что?

На этот раз покраснел он сам.

– У тебя никогда не было секса с другим мужчиной?

– Ты имеешь в виду конкретно анальный секс?

Он кивнул.

Мне было неприятно это признавать, но какой смысл врать?

– Нет.

– Ух ты, – снова сказал он. Однако он не смеялся, не испытывал ни презрения, ни какой-либо насмешки. Он просто казался ошеломленным.

– Честно говоря, – сказал я, – это никогда не привлекало меня так сильно, как все остальное.

Он моргнул, обдумывая мой ответ, и затем его взгляд снова стал озорным. Он придвинулся ближе.

– А что привлекает? – спросил он, снова растягивая слова, как техасец. – Что тебе нравится больше всего?

Это было такое откровенное приглашение, и я поймал себя на том, что снова думаю о том мужчине на поводке в темном чулане, который сосал меня, пока басы отдавались сквозь стены. Я представил, как было бы хорошо, если бы это был Ламар. Конечно, он делал это для меня и раньше. Он был первым. Но теперь от мысли о том, что я получу это удовольствие с ним, у меня подкашивались колени. От одной мысли о том, чтобы снова поцеловать его, у меня перехватывало дыхание.

Я положил руку ему на щеку. Провел большим пальцем по его мягким губам, представляя. Я почувствовал возбуждение в паху, когда мой член вновь осознал открывшиеся возможности.

Ламар кокетливо прикрыл понимающие голубые глаза.

– Я сделаю это для тебя прямо сейчас, если хочешь. Я ничуть не возражаю.

Я подавил стон, больше всего на свете мне хотелось сказать «да», но это был не темный бар в городе, где меня никто не знал. Это была моя кухня, и, хотя Наоми сказала, что вернется в семь, всегда существовала вероятность, что она войдет в дверь раньше, чем ожидалось. Даже наши поцелуи на диване казались безрассудными и глупыми теперь, когда все закончилось.

И все же я не отпустил его. Я наслаждался ощущением его губ на своем большом пальце. Больше всего на свете мне хотелось принять его предложение, но это было бы одной из самых больших ошибок в моей жизни.

– Мы должны закончить «Имперский шагоход», если хотим когда-нибудь добраться до «Звезды смерти».

Он улыбнулся, уступая мне.

– Если ты этого хочешь.

Это было не то, чего я хотел. Не совсем. Но этого должно быть достаточно.

Вечеринка у дяди Марио началась около часа дня в воскресенье и была довольно типичной для моей семьи, то есть большой, шумной и граничащей с хаосом.

Родители моей матери переехали в Колорадо из Мексики еще до ее рождения. В детстве они поощряли ее и четырех ее братьев и сестер говорить по-английски, так что, к лучшему это или к худшему, но, скорее всего, к худшему, моя семья уже давно утратила большую часть своих двуязычных способностей. Трое из пяти детей моих бабушки и дедушки, включая мою мать, имели белых супругов. В моем поколении смешанные браки продолжились. Если учесть всех моих тетей, дядей, двоюродных братьев и сестер, их супругов и детей, то примерно треть из нас были чисто мексиканского происхождения, треть – белого, а треть, как и я, находились где-то посередине. Независимо от происхождения, и да смилостивится Господь над всеми, кто затеял спор «испанский против латиноамериканского» в моей откровенной семье, мы были чрезвычайно разнообразной, шумной компанией. Семья Елены также вела большую часть своих корней из Мексики, но пришлось бы вернуться на несколько поколений назад, чтобы найти кого-нибудь, родившегося к югу от границы. Основное различие между нашими семьями было в религии. Ее семья была истовыми католиками. Моя семья была убеждена, что у нас есть лучшие способы провести воскресенье.

Например, отпраздновать день рождения дяди Марио.

В гостиной собралась группа подростков, каждый из которых был занят своим электронным гаджетом. Их разрозненные восклицания, казалось, в основном совпадали, что навело меня на мысль, что, где бы они ни были в Сети, они были там вместе. Это была социальная динамика, которая ускользала от меня, но в которой Наоми удобно устроилась со смартфоном в руке.

Я обнаружил большую группу взрослых, в основном мужчин, но среди них было и несколько женщин, в гостиной, собравшихся вокруг телевизора, который был настроен на футбол весь день, несмотря ни на что. Именно здесь припарковался мой отец, и он будет стоять до тех пор, пока моя мама не решит, что пора уходить. Когда я вошел, он ждал начала игры «Бронкос» и громко спорил с моим двоюродным братом Джуниором о шансах команды против «Рейдерс». На кухне моя мама, пара тетушек и несколько двоюродных сестер оживленно обсуждали лучший рецепт приготовления гуакамоле. Споры, похоже, продолжались о том, следует ли измельчать авокадо в пюре или нарезать кубиками, хотя жена Фрэнка, переехавшая в Коду из Мэриленда, всегда настаивала на добавлении бальзамического уксуса. Я не был уверен, то ли это особенность Восточного побережья, то ли она просто странная. В любом случае, в чем сходились все остальные женщины в семье, так это в том, что уксус любого вида в гуакамоле – богохульство, которое невозможно выразить словами.

Просторный задний двор был разделен пополам волейбольной сеткой, и, если следовать традиции, начиналась непрерывная игра в подбор мяча, а какой-нибудь подросток решал ради забавы бросить бадминтонный волан и пару ракеток. Младшие дети катались на старинных качелях, установленных в углу двора. В детстве я катался на таких же. Они раскачивались и скрипели каждый раз, когда качели отрывались от земли больше чем на фут. Я был рад, что Наоми уже вышла из возраста качелей, потому что, стоя там и ожидая, когда они опрокинутся, я столько раз чуть не получил сердечный приступ, что и не сосчитать.

Остальные взрослые собрались во внутреннем дворике, где было накрыто несколько столов. Большинство моих родственников все еще пили газировку, а не алкоголь, но это было скорее из-за раннего времени, чем из-за воздержания. Я был уверен, что где-то охлаждался, по крайней мере, один бочонок. Я остановился, чтобы поздравить своего дядю Марио с днем рождения, а затем направился к Дмитрию и Елене, которые сидели за столом, залитым солнечным светом. Все по-прежнему считали ее членом семьи, хотя мы жили порознь уже почти десять лет. Иногда мне казалось, что она подходит нам больше, чем я.

– Ты опоздал, – сказала она, когда я занял свободное место напротив Дмитрия.

– Нет. Ты рано.

– Где Наоми?

– Устроилась на диване со своим смартфоном.

– Она должна быть здесь, на солнышке и заниматься спортом.

Я согласился с ней, но это не стоило того, чтобы бороться. Кроме того, если судить по прошлому, Наоми часто уходила после обеда в поисках пропитания. Лучше позволить этому случиться в свое время, чем делать из этого проблему. Было ли это хорошим воспитанием или чистой воды ленью, я не знал, но это помогло мне не сойти с ума.

– Ты говорил с папой? – Спросил меня Дмитрий.

– Зачем? Мне это нужно?

– Он снова говорит о выходе на пенсию.

– Он всегда так делает.

– Я думаю, на этот раз он настроен серьезно. Ты же видишь, насколько меньше времени он проводит в гараже в последние несколько месяцев. У него к этому больше не лежит душа. Они с мамой обсуждают все места, которые планируют посетить в следующем году, поскольку он не будет работать. Она покупает им фургон, черт возьми. – Он наклонился вперед через столик в патио, как бы подчеркивая, насколько серьезен его настрой. – Он говорит о том, что снимет шляпу уже в начале года.

За последние два-три года мой отец десятки раз упоминал об уходе на пенсию. Мы с Ди старались не давить. В конце концов, это был его гараж. Но он был старомоден. Он придерживался устаревших методов и идеологий. «В мое время все делалось по-другому!» – часто повторялось им. Даже такой простой вещи, как предоставление бесплатного Wi-Fi нашим ожидающим клиентам, было достаточно, чтобы вызвать у него учащенное дыхание. «Как только я выйду на пенсию, вы сможете делать все, что захотите», – говорил он нам столько раз, что я и сосчитать не мог.

– Ты, правда, думаешь, что он сделает это на этот раз? – спросил я.

– Да, – Дмитрий улыбнулся мне. – И тогда останемся только мы с тобой, братан. Ты готов к этому?

Я не смог удержаться от ответной улыбки.

– Я всегда был готов к этому.

Елена, Дмитрий и я с минуту сидели молча, погруженные в свои мысли, наблюдая, как дети пытаются играть в волейбол. Я был почти уверен, что они еще не добились настоящего волейбола, но им было весело.

В конце концов, когда мне надоело жариться на горном солнце, я забрел в гостиную, где мой отец сидел и смотрел футбол с несколькими моими двоюродными братьями и сестрами. Я втиснулся на один из диванов между Хулио, который мне всегда нравился, и Мейсоном, одним из моих двоюродных братьев, который учился в старшей школе.

– Ди поговорил с тобой? – спросил мой отец, не отрывая взгляда от игры, в которой «Рейдерс» проигрывали хозяевам поля.

– Поговорил.

И на этом все. Это был главный разговор. Больше ничего не было сказано. Для моего отца это действительно было хорошим общением.

Только в перерыве все заговорили о чем-то другом, кроме футбола. На этот раз не о моем отце, а о моем двоюродном брате Джуниоре, который много чего говорил, но у которого редко хватало смелости отстаивать это, когда дело доходило до драки.

– Привет, Доминик, – сказал он, наклоняясь вперед с радостной улыбкой, от которой у меня внутри все сжалось. Ничто из того, что делало Джуниора таким счастливым, не могло быть хорошим. – Мы видели, как ты выходил из дома этих педиков.

Мое сердце забилось быстрее, но почему-то казалось, что оно бьется слишком сильно и громко.

– Что?

– Я был у Трэвиса дома. Он живет через дорогу от них, ты же знаешь.

Я не знал, что его лучший друг Трэвис живет так близко от Зака и Анджело. Если бы я знал, то был бы осторожнее. Я бы все равно забрал Ламара, но уж точно не позволил бы ему поцеловать меня на крыльце.

Джуниор и Трэвис видели поцелуй?

Нутром чую, что нет. Если бы Джуниор увидел что-то настолько компрометирующее, он бы не смог сохранить это в тайне. Он бы устроил отличное представление, поиздевавшись надо мной. Он, конечно, не стал бы оказывать мне любезность и спрашивать об этом.

– Я забирал клиента, – сказал я как можно небрежнее.

– Надеюсь, что на этом все и закончилось, – сказал Джуниор. – Надеюсь, ты не тусуешься с этими любителями сладкой помадки.

– Его машина была готова к тому, чтобы забрать ее из гаража. Вот и все.

– Тогда почему ты был не на бесплатном автобусе?

– А тебе-то какое дело? – к моему удивлению, спросил Хулио. – Ты думаешь, у Дома появятся гейские вши, просто подойди он к их входной двери?

– Может быть.

Хулио с отвращением покачал головой.

– Ты идиот.

У Джуниора дернулся мускул под правым глазом, но он не был настолько храбр, чтобы рискнуть вступить в физическую конфронтацию с Хулио.

– Ты что, питаешь слабость к мальчикам-геям, Хулио?

– Просто я не такой гомофоб, как ты. В чем, черт возьми, твоя проблема? Что тебе вообще педики сделали?

Глаза Джуниора расширились от удивления.

– Ты что, шутишь? – сказал он, оглядывая комнату, как будто это была шутка. Я не осмелился посмотреть, кто еще смеется. – Кроме того, что они кучка извращенцев?

– То, что они геи, не делает их извращенцами.

– Ну, это не совсем нормально, не так ли?

– Насколько я понимаю, – добавил другой двоюродный брат, Бернард, с противоположной стороны комнаты, – чем больше сигарет, тем лучше.

– Что? – Спросил Джуниор, поворачиваясь к нему.

Бернард добродушно пожал плечами.

– Это значит, что у нас будет больше цыпочек, верно?

Его сестра, сидевшая рядом с ним, сильно толкнула его локтем в грудь.

– Ты свинья.

– Что? Я здесь самый непредубежденный!

– Да, ты защищаешь геев, но мы, женщины, все еще «цыпочки».

– Что в этом плохого?

– Мне нравятся эти парни, – сказал Хулио, как будто разговор был окончен. Он откинулся на спинку стула, словно желая доказать, что не настроен на конфронтацию, хотя это было очевидно. – Ты когда-нибудь был в их магазине? – спросил он Джуниора. – Они классные, чувак.

– Как и двое других, – сказал Фрэнк, впервые присоединяясь к разговору. – Джаред Томас и тот полицейский, с которым он живет.

– О, да, – усмехнулся Джуниор. – Я забыл. Ты как-то был на вечеринке у них дома.

Фрэнк пожал плечами.

– Моя жена дружит со свояченицей Джареда, вот мы и заглянули. И что?

– Мистер Томас – лучший учитель, который у нас есть, – тихо сказал Мейсон справа от меня. Все повернулись, чтобы посмотреть на него, и он еще ниже вжался в спинку стула, но, тем не менее, мое сердце наполнилось радостью от его смелости. – Я собираюсь сдать у него зачет в колледже по физике на «отлично».

Мой отец фыркнул от отвращения.

– Вот что меня бесит, – сказал он, указывая на Мейсона. – Мне все равно, что такие, как он, делают в своих домах, но им нечего делать рядом с детьми! Вот почему ни один из моих мальчиков не играл в группе. Я не собирался давать какому-то слабоумному учителю оркестра шанс заметить Дома или Ди и навлечь на них грязные мысли

– С мистером Стивенсом тоже все в порядке, – сказал Мейсон, краснея.

– То, что он гей, еще не значит, что он педофил, – сказал Хулио моему отцу.

– Это не значит, что он не такой.

– Он преподает в этом городе уже почти тридцать лет и ни разу не был обвинен в неподобающем поведении. Разве это ничего не значит?

– Защищай их, сколько хочешь, – сказал мой отец. – Но я говорю тебе, что это плохая идея – подпускать таких извращенцев близко к нашим детям.

Хулио пренебрежительно махнул рукой в сторону моего отца, бормоча что-то себе под нос о динозаврах. Я был почти уверен, что он имеет в виду моего отца, но дискуссия прекратилась, когда команды вышли на поле, чтобы начать второй тайм.

Я сидел молча, тупо уставившись на свои руки, сложенные на коленях, и стыд давил мне на грудь, как какой-то неприятный груз. Да, по мнению моего отца, быть геем, возможно, и не самое худшее, что может быть в мире. Но быть геем в окружении детей? Это был совсем другой грех.

Я подумал о Ламаре, о том, как приятно было целовать его, и о том искушении, которому я чуть не поддался после этого, а затем о Наоми, сидящей в соседней комнате с телефоном, кузинами и синими бровями. Наоми, которая была ярким, красивым, притягивающим взгляды центром моей жизни.

И мой выбор был очевиден.

Мне придется порвать с Ламаром.

Я не мог поверить, как сильно скучал по Ламару в течение следующей недели. Я привык к тому, что он был рядом по вечерам. Я с нетерпением ждал новых часов, проведенных вместе, за моим маленьким столиком и парой тысяч Лего.

– А мистер Франклин не придет сегодня вечером? – Спросила Наоми во вторник.

– Нет.

– Я думала, вы, ребята, собирались запустить «Звезду смерти».

– Не думаю, что это произойдет, Снежинка.

– Почему нет?

Потому что я слаб и не смогу оторваться от него.

– Я думаю, он занят.

– Ты говорил с ним?

– Нет.

– Тебе следует.

Я подавил вздох.

– А что, если вместо этого ты построишь «Звезду смерти» вместе со мной?

Она закатила глаза.

– Боже, папа. Повзрослей. Я не хочу играть в твои дурацкие игрушки.

Я отвернулся, чтобы скрыть, как сильно меня задел ее отказ. Тринадцать лет мы оба дорожили временем, проведенным вместе. Тринадцать лет она была папиной дочкой до мозга костей, светом моей жизни.

Теперь она переросла меня.

Каждый день, когда я видел коробку с Лего на столе, меня переполняло чувство вины. Я знал, что Ламар будет в замешательстве. Я знал, что он удивится, что я его избегаю. Снова и снова я думал о том, чтобы позвонить или написать смс. Но чем больше времени проходило без единого слова между нами, тем более неловким казалось это молчание.

Я спрятал «Звезду смерти» в шкафу. Лучше спрятать подальше, чем сталкиваться с ней каждый божий день.

Ирония этого тайника не ускользнула от меня.

В субботу, как обычно, мне пришлось поработать, но по воскресеньям у меня всегда был выходной. На целый день я отвез Наоми в Эстес-парк. Для них это был напряженный сезон, меняющиеся осины и трубящие лоси, забредшие в город, когда в горах стало холоднее. Мы прошлись по безвкусным туристическим магазинам и купили коробку ирисок с морской водой, но я не мог отделаться от мыслей о Ламаре. Он был тенью на задворках моего сознания, следуя за мной от момента к моменту, время от времени отпуская комментарии или остроты. Иногда его присутствие было настолько реальным, что трудно было поверить, что он на самом деле не стоял там, ожидая, когда я повернусь и спрошу его мнение.

На протяжении всего моего выпускного класса, а затем и на протяжении всей моей взрослой жизни у меня были моменты, близкие к предвидению, когда я чувствовал его пустую фигуру позади себя, как будто человек за занавесом моей жизни просунул свой пастуший крючок и выхватил Ламара на середине критической сцены. Мелодрама моего повседневного существования продолжалась, но со странно тихими промежутками там, где должны были быть реплики Ламара.