Текст книги "Я спереди! (ЛП)"

Автор книги: Мари Секстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Я такой, да? – И с этими словами я потерял самообладание. Я разрыдался, как будто мне было пять лет. Я прижался к ней и выплакал все, что мог, дрожа всем телом, пока она гладила меня по спине. Я ненавидел себя за то, что был таким слабым, но Елена никогда не держала на меня зла. Она бы никогда не бросила это мне в лицо. Сколько раз за все эти годы я обнимал ее, пока она плакала? И вот теперь настала ее очередь.

– Ш-ш-ш, – успокаивала она. – В чем дело?

Я покачал головой, когда поток моих слез, наконец, утих, не в силах сформулировать ответ.

– Это Ламар?

Нет ответа.

– Я буду считать, что это «да». Это потому, что он тебя не хочет, или потому, что ты слишком большой идиот, чтобы признать, что хочешь его?

Я чуть не рассмеялся.

– Последнее.

Она укачивала меня, все еще поглаживая по спине. Я начинал чувствовать себя самым большим дураком в мире, но я еще не был готов отстраниться и встретиться с ней лицом к лицу.

– В чем, собственно, проблема? Твой отец и братья?

– В том числе.

– И?

– И… Я боюсь.

– Знаю. Ты всегда был таким. Но разве быть настолько эмоциональным человеком лучше, чем просто признать это?

– Я не знаю, – сказал я, наконец, садясь и вытирая лицо. – Я волнуюсь...

– О чем? Ты, конечно, не думаешь, что я буду держать на тебя зла?

– А как же Наоми?

– А что она?

– А что, если она возненавидит меня за это?

– О, милый, – сказала она, наклоняясь вперед и касаясь рукой моей щеки. – Отнесись к нашей дочери с большим уважением. Она никогда не сможет возненавидеть тебя. – Она склонила голову набок, задумавшись. – Ну, во всяком случае, пока ей не исполнится шестнадцать. Тогда она возненавидит тебя, но это будет не потому, что ты полюбил другого мужчину.

– Что, если ты ошибаешься? – спросил я.

Она пожала плечами.

– Что, если я права?

Нравилось мне это или нет, но мне нужно было идти на работу. Как бы я ни боялся иметь дело с гаражом, я не мог откладывать это ни на минуту. Я только надеялся, что следы моих рыданий на диване Елены исчезнут к тому времени, когда мне придется с кем-нибудь встретиться.

Ленни был за стойкой администратора, когда я вошел.

– Привет, – весело сказал он. – Где ты был?

– Не твое дело, – сказал я, протискиваясь мимо него в подсобку.

По крайней мере, Джуниора не было рядом. Я не был уверен, что смог бы удержаться от того, чтобы не наброситься на него и не макнуть лицом в грязь, как в тринадцать лет, когда он намеренно погнул спицы на моем новеньком велосипеде. Если выяснится, что он был преследователем Ламара...

Мне очень хотелось снова поговорить с Ламаром. Обнять его, извиниться и исправить все то, что я натворил во время нашей утренней стычки, но я был слишком труслив, чтобы позвонить. Я спрятался в офисе и сел за стол, уставившись на свой телефон и размышляя, как все исправить.

Смс. Это показалось мне хорошей альтернативой. Простой способ установить контакт, не слишком раскрываясь.

Мне так жаль, напечатал я.

Я не нажал «отправить». Я просто сидел, уставившись на эти слова, чувствуя их правдивость глубоко в груди. Боже, мне действительно было жаль. И я скучал по нему больше, чем мог себе представить. И, к моему ужасу, слезы снова навернулись на глаза.

– Дом? – Позвал Дмитрий, стоя в дверях.

Я поспешно вытер слезы. Дмитрий был моим братом. Не то чтобы он никогда не видел, как я плачу, но последний раз это было, наверное, почти двадцать лет назад, и я был чертовски уверен, что не позволю нашей маленькой сцене с Еленой повториться.

– У тебя есть минутка? – спросил он, входя в кабинет и закрывая за собой дверь.

– Чего ты хочешь, Ди?

Он прислонился к закрытой двери и скрестил руки на груди.

– Я хочу знать, когда это прекратится.

– Когда прекратится что?

Он раздраженно вздохнул и указал на меня.

– Это. Хандрить, огрызаться на всех и вести себя так, будто наступил конец света.

– Какое, черт возьми, это имеет значение? – И как я ни старался, я не смог сдержать сарказма и презрения, которые просачивались в мой тон. – Пока семья счастлива, кого волнует, что происходит со мной?

– Я никогда этого не говорил.

– Именно это ты сказал.

– Дом…

– Это то, чего ты хотел. Чтобы я был один. Так что возвращайся к семье и оставь меня в покое.

– Я никогда этого не хотел. Я никогда не хотел, чтобы ты был несчастен.

– Ты сказал…

– Я знаю, что я сказал, но я не думал, что все будет так.

– О, правда? Как ты себе это представлял?

Он провел руками по лицу, выглядя на десять лет старше, чем был на самом деле.

– Я не знаю. Я думал, что так будет всегда. Все эти годы у тебя все было хорошо. У тебя была Наоми, и, несмотря на то, что вы с Еленой расстались, все казалось хорошим. Может, не все было идеально, но ты справлялся. Ты справился. Я просто хочу, чтобы так было снова. Я не понимаю, почему мы не можем вернуться к тем временам, когда семья была цела и ничего не замечала, а ты не ходил вокруг как какой-то эмоциональный зомби. Ты был одинок, но ты был счастлив, верно?

Я был слишком измучен, чтобы злиться.

– Счастлив? – Спросил я срывающимся голосом. – Неужели я должен быть счастлив, зная, что единственный мужчина, которого я когда-либо любил, находится менее чем в пяти милях отсюда, но я не могу быть с ним, потому что моя семья этого не одобряет? Должен ли я быть счастлив, живя один? И что? Должен ли я гордиться тем, как сильно это его ранит? Или тем, как сильно я причинил ему боль? И ради кого, Дмитрий? Ради тебя? Ради папы?

– Черт возьми, Доминик, ты же все эти годы ты отлично играл натурала, а теперь собираешься развалиться на части, потому что все идет не так, как ты хочешь?

– Да, – признал я. – Наверное, так и есть.

Он вздохнул, признавая свое поражение, и опустился на потертый стул у двери. Он посмотрел на меня с раскаянием в глазах и покрасневшими щеками.

– Честно говоря, я никогда не думал, что все так обернется, Дом. Я думал, ты просто расслабляешься. Я и не думал, что это будет так трудно.

– Это делает нас двоих единомышленниками.

– Я не понимаю. Я имею в виду, насколько хорошо ты вообще знаешь этого парня? Он учитель английского у Наоми, верно?

– Он нечто большее, – сказал я. Я потер пятно на столе, размышляя. – Помнишь, пятнадцать лет назад ты слышал, как я разговаривал с Еленой через вентиляционное отверстие?

Его глаза расширились.

– Это был он?

– Да. Тогда он был всего лишь гостил, но переехал сюда несколько месяцев назад. Я не знал об этом до того дня, пока не заехал за ним в микроавтобусе.

– Господи Иисусе, – сказал он тихим от благоговения и понимания голосом. – Так вот почему тот полицейский пришел поговорить со мной, да? Он спрашивал о ключах и каком-то парне по имени Франклин. Я понятия не имел, что происходит. Я не уловил связи. Но это из-за тебя, да?

– Да.

– Но… почему тот полицейский спрашивал о его ключах?

Пришло время признаться, и эта мысль больше не вызывала у меня ужаса. Единственное, что я почувствовал, это огромное облегчение. И вот, сидя в семейном гараже, в месте, где мы практически выросли вместе, я рассказал брату все.

Ну, не совсем все. Я не делился интимными подробностями своего романа с Ламаром и глубиной своих чувств к нему. Я не позволил себе снова расплакаться. Но я рассказал Дмитрию достаточно, чтобы он понял вопросы Мэтта и, как я надеялся, мое нежелание отпускать Ламара.

Когда я закончил, он сидел, упершись локтями в колени, уставившись на свои ботинки. Минуту мы сидели в неловком молчании.

– Может быть, мы сможем поговорить с папой, – сказал он, наконец. – Если мы сделаем это вместе, он, скорее всего, прислушается.

Я заколебался, надеясь, что не ослышался.

– Ты сделаешь это для меня?

Он улыбнулся мне.

– Я чертовски уверен, что не позволю ему навязать мне Ленни. – Но он быстро посерьезнел. – Но, Дом, это будет нелегко. Семья будет в шоке. Ты уверен, что это то, чего ты хочешь? Этот парень действительно так много значит для тебя?

Я отвернулся, чтобы посмотреть в окно, но не потому, что мне отчаянно хотелось увидеть бледное осеннее небо, нависшее над пустой парковкой, а потому, что мне нужно было спрятать лицо, когда я отвечал.

– Он значит для меня все.

И, произнеся эти слова, я понял, что они были правдой. Елена была права. Джаред был прав. Как бы мне ни было неприятно это признавать, даже Анджело был прав. Я так долго боролся со своей гомосексуальностью, убеждая себя, что должен это сделать из-за своей семьи и из-за Наоми. Это была не совсем ложь, но в чем я никогда до конца себе не признавался, так это в том, что мне неприятно, когда на меня навешивают ярлык «гея». И в течение многих лет это не имело значения. Рядом со мной не было никого, с кем я мог бы встречаться. Никого, кто по-настоящему соблазнял бы меня. Так зачем же мучиться с каминг-аутом? Но теперь Ламар вернулся, и все изменилось. Я любил его. Или, по крайней мере, я хотел получить шанс выяснить, может ли мое чувство к нему перерасти в любовь. Я был уверен, что может. Но смогу ли я смириться с тем, что это значит?

Я вспомнил, что сказал мне Мэтт, когда мы встретились в первый раз. Этот первый шаг, просто произнести слова вслух людям, которым нужно знать, это самое сложное. Но потом становится легче.

– Я гей, – сказал я, обращаясь не столько к Ди, сколько к самому себе.

Он вздохнул.

– Я знаю. И все будет хорошо, брат. Я обещаю.

Он ушел, а мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. Чтобы вытереть предательские слезы с глаз. Я провел пальцами по волосам и уставился на свое отражение в окне.

– Я гей, – повторил я, на этот раз громче.

Не так уж и сложно.

В конце концов, я вышел из офиса, по пути оглядев гараж. Сначала посмотрел на Хулио, который ободряюще улыбнулся мне. На отца, который старался не встречаться со мной взглядом. На Ленни, выглядевшего таким же рассеянным, как и всегда.

Я подумал о Наоми.

Из всех моих оправданий мои опасения за дочь были самыми вескими. Прежде всего, прежде чем я сообщу эту новость своим родителям, прежде чем я скажу Ламару еще хоть слово, я должен был сказать ей правду. И знание того, что она чувствовала по этому поводу, была ли она в ужасе или нет, помогло бы мне понять, как действовать дальше. По крайней мере, тогда я смог бы, наконец, быть честным с самим собой и Ламаром относительно того, где я нахожусь.

Сегодня вечером я поговорю с Наоми.

Это решение укрепило меня. Оно придало мне веры. Я поднял голову и расправил плечи. Я вернулся к работе. Я даже извинился перед Ленни за свою грубость.

Я не мог все исправить за один вечер, но я мог начать.

Я беспокоился, что Наоми не будет дома в этот вечер. Она проводила так много вечеров у Елены, что, возможно, пройдут дни, прежде чем у меня появится шанс поговорить с ней. Я хотел позвонить и попросить ее приехать домой, но так и не смог заставить себя это сделать.

Я хотел все исправить, но, должен признаться, был напуган до смерти.

Мне не о чем было беспокоиться. Елена подвезла ее вскоре после ужина. Наоми вошла внутрь, бросила свой рюкзак на диван и плюхнулась на него с раздраженным вздохом.

– Ну вот, я здесь.

Ее тон подразумевал, что ее вызвали против ее воли.

– У тебя есть другое место, где ты хотела бы быть?

– Нет. – Односложный ответ, произнесенный с таким бесцеремонным сарказмом, на который способен только подросток. Она откинула с глаз прядь голубых волос. – Но мама сказала, что тебе нужно поговорить со мной.

– Она сказала?

– Да. И она сказала, что если ты попытаешься отказаться от этого, она советует тебе перестать быть идиотом и просто сделать это.

– Мило.

– Ну что? – Она подняла руки в преувеличенном раздражении. – В чем дело?

У меня внутри все сжалось от такой перспективы, но если я сейчас поверну назад, это только докажет правоту Анджело: я был трусом.

– Это насчет Ламара.

– А что насчет него?

– Ну…

– Вы, ребята, снова друзья?

Вопрос заставил меня вздрогнуть.

– Мы никогда не были друзьями.

– Папа, вы, ребята, так часто виделись, что мне было трудно уследить, в какие недели он будет здесь, а в какие нет. Только что вы были лучшими друзьями, а в следующую минуту ты уже прячешься от него и притворяешься, что его не существует.

– Я не прятался от него.

– Хорошо. Просто избегал его как чумы, хотя ты знаешь, что он снова впадает в депрессию, когда ты это делаешь.

Я вздохнул, жалея, что ей все еще не три года, и она верит мне на слово, а не подвергает сомнению все, что я сказал.

– Мне пришлось принять трудное решение. Вот и все.

– И твоим «трудным решением» было бросить мистера Франклина и стать отшельником?

– Это не так.

– Да, так.

– Хорошо, – сказал я, присаживаясь рядом с ней на диван и подыскивая нужные слова. – Дело вот в чем: мы с Ламаром всегда были друзьями, но я начал беспокоиться, что моя дружба с ним мешает мне быть таким отцом, которого ты заслуживаешь.

– У тебя могут быть друзья, папа, – сказала она с сарказмом в голосе. – Я не собираюсь умирать от одиночества или чего-то в этом роде.

– Я знаю. Но думаю... – Господи, как бы мне это объяснить? – Жизнь – это путешествие. И ты мой второй пилот, Снежинка. Куда бы я ни отправился, ты всегда будешь сидеть спереди, несмотря ни на что. И в моей жизни нет места для того, кто считает, что должен занять это место вместо тебя.

Она удивленно посмотрела на меня, явно пораженная моей взрослой глупостью.

– Это, серьезно, самая глупая аналогия, которую я когда-либо слышала. Во-первых, каждый раз, когда я еду в машине с двумя взрослыми, мне приходится садиться сзади. На самом деле не имеет значения, кто они. Даже если это твой тупой кузен Ленни, я не могу ездить на переднем сиденье. Это часть жизни ребенка. Во-вторых, и в твоем грузовике, и в твоем GTO есть переднее сиденье, достаточно большое для троих, если уж на то пошло.

– Но, нет, милая, – пробормотал я, ошеломленный тем, что она, похоже, поняла меня буквально. – Я не думаю, что ты понимаешь…

– Я все понимаю, папа. Ты пытаешься использовать эту дурацкую историю с машиной, чтобы объяснить, почему ты не можешь быть с мистером Франклином, хотя ты от него без ума.

– Я... – Я понятия не имел, что сказать. – Э-э-э... Ты знаешь об этом?

– Что у вас с мистером Франклином что-то есть? – И затем, увидев мое ошеломленное выражение лица, – Что, ты думал, это какой-то большой секрет?

– Ну... – Это было именно то, о чем я думал, но было ясно, что, признавшись, я навлеку на себя поток презрения. – Мы никогда не говорили о том, что я, э-э, встречаюсь или...

– Я знаю, что тебе нравятся парни, папа. В этом нет ничего особенного.

– Знаешь? – Спросил я, чувствуя себя все глупее с каждой минутой. – Твоя мама...

– Я заглянула в историю твоего браузера. Я знаю, какое порно ты смотришь.

– Боже мой! – Воскликнул я, вскакивая с дивана. – Ты его смотрела?

– Да. Это просто отвратительно. Если секс таков, то я навсегда останусь девственницей.

– Хорошо! – Но тут ее слова задели меня за живое, и я откинулся на спинку дивана, стараясь не чувствовать боли. – Подожди. Ты думаешь, это отвратительно?

– Да.

– Отвратительно, когда двое мужчин занимаются сексом?

Она закатила глаза.

– Я имею в виду все это обильное потоотделение, выделения из организма и мужское барахло, развешанное повсюду. А потом еще эти разговоры. «О, детка, сильнее, сильнее...» – Последние несколько слов она произнесла с издевкой в голосе, от которой я съежился.

– Прекрати! – Сказал я, подняв руки, разрываясь между смехом и беспокойством. – Я больше никогда не хочу слышать из твоих уст этот набор слов. Договорились?

Она чуть не рассмеялась.

– Договорились. – Она быстро посерьезнела. – Поэтому ты расстался с мистером Франклином? Потому что думал, что я не знаю?

Я вздохнул, не зная, с чего начать.

– Мы не «расстались». Мы никогда не были по-настоящему...

– Папа. Перестань говорить со мной так, будто мне пять лет, ладно? Я знала, что ты постоянно меняешь свое мнение о том, быть ли с ним. Я не понимала, что это из-за меня. Я имею в виду, я стала проводить больше времени с мамой, чтобы ты мог проводить вечера наедине с ним. Разве этого недостаточно для понимания?

И внезапно наш разговор несколько недель назад приобрел совершенно новый смысл.

– Очевидно, нет.

– В чем дело? Ты не хотел мне говорить?

Так ли это? Да, но только отчасти. У меня был еще и папа, и Дмитрий. И мой страх. Но часть моего сопротивления, самая большая, сильнейшая часть, на самом деле была направлена на то, чтобы защитить ее от клейма отца-гея. Я хотел избавить ее от этого.

– Быть подростком – отстой.

– Без шуток.

– И я не хотел, чтобы тебе было еще тяжелее, чем нужно.

– Что это вообще значит?

– Я не хотел, чтобы ты была «той девочкой с двумя отцами».

Она снова закатила глаза.

– Сейчас что, 1952 год? Это не имеет значения. Я имею в виду, я не хочу в конечном итоге стать «той девочкой, чей отец сидит в тюрьме за то, что нюхал нижнее белье маленьких девочек», или «той девочкой, чья семья попала в сериал «Кладоискатели» из-за того, что у нее тридцать две кошки». Но на самом деле никого не волнует, кому ты вставляешь.

– Давай добавим слово «вставляешь» к списку вещей, которые я больше никогда не хочу от тебя слышать.

– Неважно. Тебе разрешено иметь парня. Я имею в виду, у мамы есть парень, так что я не понимаю, почему у тебя должно быть по-другому.

Я потерял дар речи, услышав в своей голове эхо слов Анджело. Ты купился на эти дерьмовые двойные стандарты.

И это было правдой. Именно так я и сделал. Если бы я влюбился в женщину, я, вероятно, не стал бы раздумывать дважды. Но поскольку Ламар был мужчиной, я считал, что должен скрывать это от человека, который значил для меня больше всего в жизни. Я был дураком.

– Думаю, возможно, ты права.

– Итак, ты снова встречаешься с мистером Франклином или как?

– Я должен?

Еще одно закатывание глаз. Если бы снисходительность когда-нибудь стала олимпийским видом спорта, тринадцатилетние девочки, несомненно, завоевали бы все медали.

– Мама права, – сказала она. – Ты полный идиот. – Она полезла в рюкзак, стоявший у ее ног, и вытащила конверт из плотной бумаги, который протянула мне. – Мама просила передать это тебе. Она сказала, что пришло время. Она сказала, что вы оба слишком долго откладывали.

Я посмотрел на конверт, зная, что в нем, даже не открывая его. Я с трудом сглотнул пересохшее горло.

– Ну, теперь, когда ты взорвал свою гейскую сенсацию, я могу идти? Я сказала Эбби и Аннабель, что поговорю с ними по скайпу о сегодняшнем марафоне «Доктора Кто».

– О. Конечно. Думаю, мы закончили. – Она встала, и я последовал ее примеру, испытывая странное нежелание отпускать ее. – Ты, правда, не против?

– А почему нет? Я уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что вы с мамой никогда больше не будете вместе. Так вы будете счастливее. И это прекрасно. Я имею в виду, что я даже не помню того времени, когда мы все жили вместе, и, по крайней мере, вы не ссоритесь друг с другом из-за опеки и не ставите меня между ними, как родители Аннабель, верно? Вы, ребята, все еще нравитесь друг другу, а это о многом говорит. И теперь у мамы есть Грег, а у тебя – мистер Франклин, и каждый получает то, что хочет.

– Ух ты... Вау. Неужели все так просто?

– Он делает тебя счастливым, да?

– Да.

Она раздраженно махнула на меня рукой.

– Тогда валяй.

Я не мог поверить, что когда-то сомневался в ней. Я не мог поверить, что когда-то думал, что она не справится с такой простой вещью, как моя влюбленность. Я притянул ее к себе, крепко обнял и поцеловал в макушку.

– Я так сильно люблю тебя, Снежинка. Ты ведь знаешь это, правда?

– Возьми себя в руки, папа, – сказала она с отвращением. – Ты растрепал мне прическу.

ЛАМАР

После ухода Доминика я снова заснул. В моих снах слышались тихие голоса, пока Зак и Анджело занимались своими делами, но я спал спокойно. Я проснулся с ощущением, что стал другим человеком. У меня прошла не только головная боль, но и часть душевной боли. Возможно, Зак был прав. Возможно, Доминик передумает. Но если нет, я выживу.

Было около двух часов дня, когда я, наконец, во второй раз вышел из гостевой комнаты Зака и Анджело, в животе у меня урчало, а на лице отпечаталась подушка. Я чувствовал себя полным дураком, но было очевидно, что они не возражали. Они даже накормили меня поздним обедом. А потом я забрал Мисс Присс и отправился домой.

Беспорядок, оставленный моим преследователем, выглядел еще хуже, чем днем ранее, в основном потому, что теперь я смотрел на это сквозь призму необходимости все прибрать. Зак, Анджело и Джаред предложили свою помощь, но я отказался. Это была моя жизнь, разбросанная по полу, разорванная в клочья. Почему-то, это было что-то личное. Мысль о том, что они помогут мне забрать фотографии Джонаса или диски с музыкой, которые я купил десять лет назад, вызывала у меня дискомфорт. После десяти минут блужданий по дому, размышляя, с чего начать, я начал сожалеть о своем решении. С другой стороны, я понял, что это был за момент: шанс избавиться от накопившихся за годы воспоминаний и начать все сначала. Проблема была в том, что сначала мне нужно было разобраться с этими воспоминаниями.

Спальня для гостей была бы самой сложной частью, поэтому я решил оставить ее напоследок. Кроме того, я все равно никогда не использовал это помещение. Я закрыл дверь в нее на некоторое время.

Я начал с кухни, сгребая разбитую посуду в мусорное ведро. Кастрюли и сковородки были все еще целы, как и противни для печенья и большая часть посуды, но тарелки, миски и стеклянная посуда превратились в руины. Когда все было сказано и сделано, у меня остались две чайные чашки, пинтовый стакан и миска для миксера. Мне нужно было пополнить запасы после получки.

Я снял изрезанные занавески в гостиной и бросил их на свой испорченный диван. И то, и то следовало бы заменить. Я попробовал включить телевизор. Звук появился, но изображение на экране отсутствовало.

Затем я сосредоточился на книгах. Их горы валялись у меня в прихожей. Я выбросил картонные коробки, в которых они хранились, но потом не знал, что с ними делать. Мне нужен был книжный шкаф. Я мысленно выругал себя за то, что не взял его с собой, когда переезжал из Далласа. В то время моим приоритетом было избавиться от как можно большей части своей жизни и сбежать. По прибытии в Коду мне казалось, что проще продать все и купить новое, но теперь я сожалел об этом решении.

С другой стороны, если бы у меня было больше мебели, это бы только дало моему преследователю больше поводов для уничтожения.

Я собрал книги и сложил их в гостиной вдоль голой стены, сортируя по ходу дела, группируя их примерно по столетиям для более старых произведений и по десятилетиям для более поздних. Я также обнаружил, что делаю одну стопку для пожертвования на полку для обмена в «От А до Z» и еще одну стопку специально для Анджело.

После столь позднего обеда в доме Анджело я забыл поужинать. К восьми часам, когда я закончил разбирать книги и привел в порядок свою спальню, в животе у меня начало урчать. Я был совершенно измотан. Трудно было поверить, что прошло всего чуть больше суток с тех пор, как я вернулся домой и обнаружил, что все перевернуто вверх дном. Мне казалось, что прошли дни. Я был рад, что следующий день был воскресеньем и мне не нужно было работать. А в понедельник мы узнаем, согласился ли судья выдать ордер на проверку ключей Джуниора или нет. Всего за тридцать шесть часов Мэтт, возможно, сможет положить конец этому кошмару раз и навсегда. Я съел бутерброд с арахисовым маслом, запил его стаканом молока и отправился спать.

Мне показалось, что я едва закрыла глаза, как проснулся. Взглянув на часы, я понял, что проспал меньше двух часов. Я услышал, как когти Мисс Присс заскребли по деревянному полу, когда она неслась по дому. Я сел, пытаясь понять, что случилось, сердце бешено колотилось.

Затем я услышал.

Тихий звук из гостиной. Щелчок. Дребезжание. Очень слабый, но, несомненно, слышимый.

Я выбрался из постели и прокрался по коридору, сердце колотилось так сильно, что я был удивлен, что вообще что-то слышу. Адреналин побежал по моим венам. Я снова услышал звук, достаточно слабый, я был уверен, что он не внутри, и все же я знал, что что-то не так. Я вошел в гостиную и понял, что это было.

Кто-то пытался открыть мой замок. Мой преследователь, очевидно, вернулся, но его ключ больше не подходил, как днем ранее.

Я стоял как вкопанный, обдумывая варианты.

Моим первым побуждением было закричать. Предупредить его, чтобы он убежал. Но тогда мы бы его никогда не поймали. Я мог бы позвонить Мэтту, но к тому времени, как он приедет, мой предполагаемый злоумышленник, скорее всего, уже сбежит. Я на цыпочках подкрался к двери и заглянул в глазок. Ничего хорошего это мне не дало. При выключенном свете на крыльце, мужчина, пытавшийся открыть мой замок, казался не более чем темной тенью. Я не мог сказать, был ли это Джуниор или нет. Пока я наблюдал, мой преследователь повернулся и пошел прочь. Я едва мог разглядеть припаркованную у обочины машину, но в объектив глазка она выглядела не более чем темной веснушкой на фоне и без того темного пейзажа.

Я подкрался к большому окну в гостиной, стараясь не попадаться на глаза, жалея, что не задернул шторы. Мужчина все еще был там. Багажник у него был открыт. Машина выглядела как небольшой седан, но, кроме этого, я ничего не мог разглядеть.

Я обошел комнату, вместо того чтобы пройти прямо мимо открытого окна. Я, как можно быстрее, прошел по коридору в свою спальню, решив немедленно позвонить Мэтту. Мой сотовый должен был лежать на прикроватном столике, но его там не было. Оставил ли я его в гостиной? Я попытался вспомнить, но после того, как доел свой сэндвич, чувствовал себя таким уставшим. Я едва успел раздеться и натянуть фланелевые пижамные штаны.

Штаны.

Я хлопнул себя по лбу. Я забыл свой сотовый в заднем кармане джинсов. Я как раз потянулся за своими выброшенными джинсами, когда…

ТРЕСК!

Это был безошибочно узнаваемый звук бьющегося стекла, за которым последовал тяжелый удар.

Я побежал обратно в гостиную, но, споткнувшись, остановился в конце коридора. Посреди пола лежал камень, который раскачивался взад-вперед на своем округлом дне. Лунный свет падал сквозь зияющую дыру, блестя на полу и отражаясь в осколках моего разбитого окна. В ту секунду, когда я стоял и смотрел на это, в окно влетел еще один камень.

Нет. Не камень.

Что бы это ни было, оно горело.

При ударе оно взорвалось, и пламя желтым ковром растеклось по моему полу с ужасающим свистом. За ним последовал еще один «коктейль Молотова», разлетевшийся при ударе. Огонь метался по комнате, которая, словно была создана для того, чтобы его разжечь, книги были свалены стопками на полу, а диван задрапирован старыми, рваными занавесками. Через несколько секунд пламя охватило стены. Я почувствовал его жар на обнаженной коже своей груди и лице.

– Мисс Присс? – Позвал я, делая неуверенный шаг к огню, с ужасом осознавая, как быстро он распространяется, и свои босые ноги. Я уже был отрезан от кухни и входной двери. – Мисс Присс!

Мяу.

Слава богу, не в главной гостиной, а за моей спиной. Я поспешил в ванную и обнаружил ее, съежившуюся за унитазом.

– Нам нужно убираться отсюда, Мисс Присс.

Я подхватил ее на руки и побежал в свою спальню. Пламя добралось до конца коридора. К счастью, здесь было меньше топлива, но это не означало, что я мог терять время. Я бросил Мисс Присс на кровать и захлопнул за нами дверь. Дом был построен в сороковых годах, и единственное окно в спальне не было приспособлено для выхода наружу. Я никогда его не открывал, но это было необходимо. Я раздвинул занавески, нащупал ручку внизу и попытался повернуть ее.

Ничего.

Я попробовал еще раз. Почувствовал, что она поддается, но едва заметно. Что-то мешало ей. Или, может быть, она была закрашена. Я оглядел комнату диким взглядом в поисках чего-нибудь, чем можно было бы ее сломать, но в моей спальне ничего не было. Лампа? Затем я заметил рычаг на полпути к окну. Я забыл его открыть.

Очевидно, я плохо справлялся с напряжением.

Как только я открыл замок, рукоятка повернулась, хотя и мучительно медленно. Когда щель стала шириной примерно в фут, я повернулся, чтобы схватить мисс Присс…

Которая, конечно же, спрыгнула с кровати, и ее нигде не было видно.

– Черт возьми, Мисс Присс, я пытаюсь вытащить нас отсюда!

Мяу.

Под кроватью.

Я опустился на колени на свой новый коврик и приподнял покрывало. Увидел, как в глазах Мисс Присс отражается свет. Я думал, что увижу в них языки пламени, но нет. Хотя из гостиной доносился рев огня, я не думал, что он добрался до двери моей спальни.

– Иди сюда!

Я сунул руку под кровать и протянул к ней. Она попятилась от меня.

– Черт возьми! – Я наполовину поднырнул под пружинный блок и, наконец, сумел просунуть пальцы под ее ошейник. Я вытащил ее из-под кровати, несмотря на ее протестующие вопли.

– Ты думаешь, что когда тебя таскают за шиворот, это плохо? – Спросил ее я. – Это намного лучше, чем сгореть заживо.

Я встал и выбросил Мисс Присс в открытое окно. Она приземлилась на ноги и бросилась к краю лужайки. Затем, повинуясь внезапному порыву, на который у меня не было времени, я схватил с пола свой новый коврик и тоже выбросил его в окно.

Затем настала моя очередь.

Я забрался на подоконник. Щель была слишком узкой, но один хороший толчок расширил ее гораздо быстрее, чем при помощи рукоятки. Я спрыгнул на землю, испытывая чувство триумфа. Я сбежал!

Трава под моими босыми ногами была холодной и влажной. Я пожалел, что не надел тапочки, но было уже слишком поздно. Я схватил свой коврик и поспешил к передней части дома, заметив, что человек, устроивший пожар, ушел.

Снаружи рев огня был едва слышен. В воздухе кружился пепел....

Нет. Не пепел.

Клубы белой пудры медленно опускаются с неба.

Снег.

Я видел снег всего несколько раз в своей жизни, поэтому мне потребовалась минута, чтобы понять, что это такое. Было не так холодно, как я ожидал от первого снега в этом году, но все же достаточно, тем более что на мне не было ничего, кроме пижамных штанов. Я завернулся в плед, как в одеяло, потер голые руки и огляделся в поисках Мисс Присс. Ее нигде не было видно.

Что теперь?

Пожарные.

Я полез в карман.

Телефона не было.

– Черт!

Я оставил его в кармане джинсов, на полу в своей спальне. Я пробежал половину пути к открытому окну и резко остановился.

Я серьезно думал о том, чтобы вернуться в горящее здание за своим мобильным телефоном? Это было бы отличным дополнением к моей хвалебной речи. Но что, черт возьми, мне оставалось делать сейчас?

Я повернулся к дому моего соседа. Казалось невероятным, что кто-то мог проспать то, что только что произошло, но, с другой стороны, это, вероятно, не показалось громким никому, кроме меня. Даже сейчас моя пожарная сигнализация не сработала. Я так и не проверил батарейки. Возможно, они сели. Или, может быть, мой преследователь отключил сигнализацию, когда вламывался в дом прошлой ночью. Может быть, он все это спланировал заранее.