Текст книги "Я спереди! (ЛП)"

Автор книги: Мари Секстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Я хотел продолжать в том же духе вечно, гладить его, целовать, проглатывать его стоны, по мере того как его страсть нарастала, а наслаждение становилось таким сильным, что он перестал целовать меня и просто прижимался с закрытыми глазами, тяжело дыша в такт моим движениям.

Я надеялся, что он кончит первым, но смотреть, как он поддается нашему общему экстазу, было слишком. Я вскрикнул, содрогаясь от накатившего оргазма. Я не смог удержать ритм, и он накрыл мою руку своей и направил меня. Мы ласкали друг друга, наши движения были скользкими и горячими из-за моей пролитой спермы. Всего секунда или две, и он напрягся, задыхаясь, вскрикивая, кончил.

Я положил голову ему на плечо, тяжело дыша, все еще содрогаясь от силы моего оргазма. Это было потрясающе. Даже лучше, чем в прошлый раз. Но чувство вины, которое тут же нахлынуло на меня, заставило меня захотеть убежать и спрятаться.

– Я не это имел в виду, когда говорил «одежда остается».

Он усмехнулся, как будто я хотел пошутить. Я не был уверен, забавляет меня это или приводит в бешенство.

– Мы устроили настоящий бардак, – сказал он, вытирая руку о мою футболку, потому что его рука была липкой от нашей спермы. – Это как снова на заднем сиденье.

На этот раз я не смог удержаться от смеха. Я вспомнил, как пытался вытереться горстью салфеток.

– Ты можешь поверить, что после этого мы зашли в «Седьмой уровень»?

– Что бы они сделали? Обвинили нас в том, что мы похотливые подростки?

Он ничего не боялся. Это была одна из черт, которыми я восхищался в нем. Я снова поцеловал его, на этот раз нежнее.

– Это была одна из лучших ночей в моей жизни.

– И в моей тоже. – Он посмотрел мне в глаза. Я не был уверен, успокаивал он меня или умолял. – Это может повториться снова. Как сказал Роберт Фрост. «Свобода заключается в смелости».

Неудивительно, что тогда я чувствовал себя таким раскрепощенным.

И неудивительно, что сейчас я чувствую себя таким застрявшим.

У меня в голове не укладывалось, что произошло с Ламаром. Я прокручивал в голове события последних восьми дней, пытаясь понять, где все пошло не так. Я бы начал с футбольного матча, кукурузного лабиринта и часов, проведенных с ним и Наоми. Я бы добрался до чертовых тыквенных семечек в его волосах....

А потом все полетело к чертям.

Я был зол, хотя и не мог решить, на кого из нас я зол больше. Он был тем, кто продолжал настаивать и никогда не слушал, когда я говорил «нет», вместо этого призывая меня отбросить все мои запреты, несмотря на мое здравомыслие. Но я был тем, кто позволял ему. Я был тем, кто последовал за ним внутрь, зная, что произойдет.

Когда я вернулся домой, Наоми была в своей спальне и делала уроки. Я был рад, что мне не пришлось встречаться с ней лицом к лицу. Рад, что мне не пришлось беспокоиться о засохшей сперме на моей рубашке и вокруг ширинки. Почему я вообще думал, что это сработает? Я убедил себя, что мы с Ламаром могли бы стать друзьями, но у нас ничего не вышло, потому что, несмотря ни на что, мы всегда снова запускали руки друг другу в штаны. Я хотел большего. Я хотел вернуться ко всем тем радостям, которые мы делили пятнадцать лет назад. Я хотел попробовать его на вкус. Я хотел затащить его в постель, раздеть и заняться любовью, как взрослые, а не как озабоченные подростки. Но это был не вариант.

Мне нужно было покончить с этим окончательно. Больше никаких Лего. Больше не притворяться, что мы просто друзья. Но, несмотря на то, что я понимал, что это нужно прекратить, мысль о том, чтобы расстаться с ним, разбивала мне сердце. Я лег спать со свинцовой тяжестью в груди, и мне снова и снова снилось, как Ламар вылезает из моей машины и исчезает в ночи. Мне казалось, что мы прощались целую жизнь, и я проснулся с чувством усталости и опустошенности.

Я подъехал к гаражу в панике. Я не хотел ни с кем разговаривать. Я хотел только поработать и вернуться домой, так почему же мне казалось, что все смотрят на меня, когда я входил? Очередь из покупателей, уже выстроившаяся у стойки, подсказала мне, что денек у меня будет не из легких. Я буркнул приветствие и направился в офис в задней части магазина. Дмитрий вошел следом за мной и захлопнул дверь с такой силой, что я испугался.

– Нам нужно поговорить, – сказал он низким и угрожающим голосом.

Отлично. Именно то, что мне было нужно.

– Это может подождать, Ди? У меня действительно нет времени…

– Найди время.

Его слова были короткими и резкими, полными гнева. Я попытался подавить мысли о Ламаре и растущем разочаровании, чтобы лучше рассмотреть брата. Я заметил, как он нахмурил брови и как напряглись его руки и плечи. Я заметил, как он сжимал и разжимал кулаки.

Нехорошо.

– Хорошо. – Я бросил рабочую папку, которую просматривал, на стол и повернулся к нему лицом, скрестив руки на груди. Дмитрий редко вступал со мной в конфронтацию, но этот раз, очевидно, был как раз таким. – Что у тебя на уме?

– Все только и говорят, Дом.

Я ждал продолжения, но он просто пристально смотрел на меня, ожидая ответа.

– О чем?

– О тебе!

У меня упало сердце. Чувство обреченности, висевшее надо мной последние двенадцать часов, разрасталось подобно грозовой туче, заслоняя солнце и ясное голубое небо.

– А что насчет меня? – Спросил я, хотя думал, что знаю. Я изо всех сил старался, чтобы мой голос звучал ровно.

– А ты как думаешь? Это маленький город, Дом. Люди многое замечают. Они обращают внимание. И ты уже должен был бы знать, что они всегда болтают.

– Почему бы тебе не перейти к делу и...

– Все знают, что ты тусовался с тем учителем, которого все дети называют педиком, и Джуниор говорит, что ты был у него дома в прошлые выходные, тусовался со всей их компанией! Он был здесь сегодня утром и сказал папе, что, по его мнению, ты тоже педик.

– Мы просто смотрели футбольный матч.

– Почему именно там?

– Почему нет?

– Господи, Дом! Ты знаешь, почему нет! Потому что, если ты начнешь общаться с компанией геев, все решат, что ты тоже из их числа.

– Ты преувеличиваешь.

– Разве? А что насчет Наоми? Ты когда-нибудь задумывался о ней?

Я шагнул к нему, но наткнулся на стол. Хорошо, что он был между нами, потому что я не был уверен, что смог бы удержаться и не ударить его. Он понятия не имел, от чего я отказался ради нее.

– Не надо! Никогда не смей намекать, что я не принимаю интересы Наоми близко к сердцу, – прорычал я, указывая на него пальцем. – Не смей подвергать сомнению мою преданность ей!

– Раньше я бы никогда этого не сделал, но сейчас я не понимаю, что ты делаешь, носишься по всему городу со своим парнем, как будто гордишься тем, что ты один из них.

Моя вспышка гнева быстро сменилась паникой.

– Я не такой. Не гей. Я заезжал за клиентом…

– Прекрати нести чушь, Доминик! Я прекрасно знаю, какой ты!

Казалось, комната эхом отозвалась на его последние слова. Я отступил на шаг, чувствуя себя так, словно меня ударили под дых.

– Знаешь...

– Я слышал, как ты в выпускном классе разговаривал с Еленой. Поскольку твоя комната находится под моей, я мог слышать тебя через вентиляцию. Я слышал, как ты рассказывал о каком-то парне, с которым познакомился. Что ты никогда не испытывал ничего подобного с девушкой.

– Но... – Я растерялся, ошеломленный, не веря своим глазам. Он все это время знал и ничего не говорил? Возможно, его молчание намекало на понимание, но отвращение в его глазах было очевидным. – Дмитрий, это не то, что ты думаешь. Да, я проводил с ним время, но мы всего лишь друзья.

– Это не имеет значения! – закричал он, в отчаянии вскидывая руки. – Я думал, ты это знаешь! Я думал, ты понимаешь. Все эти годы ты поступал правильно. Ты женился на Елене и у тебя родилась Наоми. А потом, когда вы, ребята, расстались, я немного забеспокоился. Но ты держал это при себе. Не встречался с девушками и не валял дурака с парнями, изо всех сил старался убедить мир, что ты какой-то особенный… Я не знаю, как асексуальный человек, который ничего не чувствует. И я понял, почему ты это делаешь, Дом. Я понял. Господи, я сам чуть не купился на это представление. Но теперь ты все испортишь. Ты даже не пытаешься это скрыть.

Я подавил желание заламывать руки или ходить по кабинету. Я не хотел, чтобы он видел, как меня расстроил этот разговор. Я не хотел, чтобы он знал, как сильно ранят его слова.

– Так что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что ты все портишь. Отец в бешенстве и поговаривает о том, чтобы вычеркнуть тебя из завещания. Он говорит о том, чтобы передать гараж мне и Ленни, черт возьми. И все потому, что ты, – он обвиняюще ткнул в меня пальцем, – не можешь удержать свой член в своих чертовых штанах!

Я поднял руки, чтобы успокоить его, сердце бешено колотилось, разум пытался не отставать.

– Папа вычеркивает меня из завещания?

– Если он думает, что ты присоединяешься к этому маленькому «голубому клубу» Коды, то да!

– Но мы друзья. Вот и все.

– Именно это я и пытаюсь тебе сказать. Это не имеет значения. Не имеет значения, трахаешься ты с ним или нет, потому что для Джуниора, папы, Коды и половины всей семьи это так.

Я опустился на рабочий стул, руки у меня тряслись. Я сжал их на столе, чтобы скрыть волнение. Все это время я думал, что смогу переступить черту. Я думал, что смогу быть другом Ламара, и все будет хорошо. Но теперь не имело значения, удалось мне удержать свои руки подальше от него или нет. Я крепко зажмурился, чтобы не расплакаться и не чувствовать невыносимую боль от необходимости выбирать между своим сердцем и семьей.

– Дмитрий, – сказал я, наконец, – я не знаю, смогу ли я сделать то, о чем ты просишь.

– Что? – практически закричал он, делая шаг ко мне и глядя на меня сверху вниз с таким презрением, какого я никогда раньше не видел в его глазах. Я почувствовал, что съеживаюсь перед ним, становлюсь маленьким, как ребенок, отвратительным, как паразит, и неуверенным, каким никогда не был. – Послушай себя, – усмехнулся он. – Ты говоришь мне, что вы просто друзья, а потом говоришь, что не можешь сделать то, что нужно. Господи, Дом. Будь мужчиной. Поезжай в Денвер и найди проститутку. Займись минетом в переулке. Трахайся с кем хочешь. Делай все, что в твоих силах, чтобы избавиться от этого. Мне все равно. Но не делай этого здесь. Только не в Коде.

Я вздрогнул от его намеков, ненавидя саму мысль о том, чтобы прикасаться к кому-либо, кроме Ламара.

– Ты не понимаешь, – попытался я в последний раз. – Дело не в сексе...

– Чушь собачья. – Он снова наставил на меня палец. – Ты не разлучишь нашу семью из-за какой-то задницы, Доминик. Я не позволю этому случиться.

– И что ты сделаешь? – Спросил я, понизив голос. – Выдашь меня?

– Если бы я хотел, я бы уже давно это сделал. Но этот гараж – наше будущее, и я не позволю тебе его выбросить.

– Что именно ты хочешь, чтобы я сделал?

– Это просто, – сказал он и впервые умерил свой гнев. Впервые я услышал сострадание в его голосе. Я ощутил кульминацию совместной жизни, когда мы были братьями в семье, где не терпели никого, кто выходил за рамки привычного. – Просто поступи правильно, Доминик, – сказал он. – Кем бы ни был этот парень, отпусти его.

Весь день я работал на автопилоте, не решаясь заговорить, чтобы комок в горле не вылился в слезы. В конце дня я ехал домой с тяжелым сердцем, чувствуя себя оторванным от солнечного света. Мое горе было похоже на ощутимую тяжесть в груди.

Смогу ли я покончить с этим? Этот вопрос бесконечно крутился у меня в голове.

Когда я вошел, Наоми вышла из ванной, ее волосы были аккуратно уложены над синими бровями. Она схватила с дивана свой рюкзак и направилась к двери.

– Я собираюсь к маме.

– Уходишь? – Спросил я, чувствуя себя так, словно она дала мне пощечину. – Почему?

Она закинула свой огромный рюкзак на плечи.

– Мистер Франклин ведь придет, верно?

Мое сердце замерло.

– А это имеет значение?

– Не знаю. В последнее время он часто здесь бывает.

Тяжесть в моей груди пульсировала и увеличивалась, почти удушая меня своей массой.

– Так вот почему ты проводишь так много времени у своей мамы? Потому что мистер Франклин бывает здесь?

Она закатила глаза, глядя на меня, когда выходила за дверь.

– А то.

Экран за ней захлопнулся. Я наблюдал в окно, как она села на велосипед и покатила по улице.

Это решило все. Я мог бороться с собой, я мог бороться со своим братом, но я не мог позволить, чтобы время, проведенное с Ламаром, оттолкнуло мою дочь. Какой бы мечтой не было наверстать пятнадцать потерянных лет, пришло время проснуться и жить своей настоящей жизнью.

Пришло время покончить с Ламаром раз и навсегда, хотел я того или нет.

ЛАМАР

Неделя, возможно, и началась на ура или, по крайней мере, с того, что я случайно подрочил на комод в прихожей, но вскоре стало ясно, что мое свидание со счастьем продлится недолго. Жизнь быстро перевернулась с ног на голову, лишив меня чувства защищенности, которое я накопил за последние восемь дней.

Как и прежде, мои взлеты и падения начинались и заканчивались с Домиником.

После того, как я почувствовал себя таким близким к нему, пока мы резали тыквы, а затем, когда он, наконец, уступил своему желанию и раскрылся в моих руках, я почувствовал себя победителем. Но даже когда мы приводили себя в порядок, застегивали брюки, бросая друг на друга смущенные взгляды, как пятнадцать лет назад, я почувствовал, что он отстраняется.

– Мне было весело сегодня вечером, – сказал я, когда он повернулся к моей двери. Он застыл, взявшись за дверную ручку, словно не зная, что ответить. – Я имею в виду, мы с Наоми резали тыквы.

–О. – Он кивнул, уставившись в пол, как будто, произнеся имя его дочери, я вызвал его палача. Он вздохнул. – Так больше продолжаться не может.

– Что ты имеешь в виду? – Глупый вопрос, но это единственное, что я смог придумать.

– Ты сказал, что последуешь моему примеру.

– И я это сделал. – В конце концов, это он поцеловал меня. Он согласился зайти внутрь, и любые заявления о том, что он не знал, что произойдет, были абсолютной ложью. Мы оба это знали. Это он прижал меня к стене, торопясь заполучить в свои руки. Я не собирался брать на себя всю вину за его внезапное чувство вины. – Я дал тебе то, что ты хотел.

Он прислонился лбом к двери.

– Чего ты, кажется, не понимаешь, так это того, что то, чего я хочу, и то, что я на самом деле могу получить, это не одно и то же.

Я стоял там, ошеломленный, и молчал, пока он уходил, а его слова эхом отдавались в моих ушах.

Чего ты, кажется, не понимаешь....

Он был прав, я не понимал, почему он был так решительно настроен отказать нам в том, чего мы оба хотели. Я не понимал, почему в том, с чего он сорвался, была моя вина. Он был тем, кто приглашал меня к себе каждый вечер. Я видел, как он смотрел на меня, когда мы были вместе. Я чувствовал, как он дрожал каждый раз, когда я прикасался к нему. Я видел, что было в его глазах. Он отвез меня домой, поцеловал и зашел следом, а теперь это моя вина?

Я отправился спать в подавленном настроении. Мисс Присс запрыгнула на кровать и улеглась мне на грудь, уткнувшись носом в подбородок, и довольно замурлыкала, когда я почесал ее за ушами.

– Тебе гораздо легче угодить, чем ему, – сказал я ей.

Она укусила меня за руку и убежала.

Доминик преследовал меня всю ночь. Мои видения о нем никогда не были реальными, но мысль о нем то появлялась, то исчезала из моего подсознания, иногда сердитая, иногда нуждающаяся, но всегда оставлявшая у меня чувство, что я причинил зло нам обоим. Я проснулся с мрачным предчувствием, нависшим надо мной, как туча. Я был удивлен, увидев, что на улице светит солнце. Я был уверен, что небо должно было быть темным и зловещим.

– Привет, – сказала Лейла, когда я вошел в столовую в начале третьего урока. – Мне нужно тебе кое-что сказать.

Я опустился на стул, понимая по ее тону, что это что-то плохое.

– Джин устроилась на работу в Южной Каролине.

Я подождал, но, когда она не продолжила, я настаивал на большем.

– Итак, она уходит, а ты...

– Я ухожу с ней. Я уже подала заявление об уходе. Следующая пятница будет моим последним рабочим днем.

Новость поразила меня сильнее, чем я мог ожидать. Хотя я никогда не проводил с Лейлой ни минуты вне школы, я думал о ней как о друге. Мое будущее в средней школе Коды выглядело особенно мрачным как единственного оставшегося члена Клуба позитивных дискриминаций.

Я вернулся домой и стал ждать звонка от Дома, гадая, с чем я столкнусь, когда он позвонит. Возможно, он пригласит меня к себе и сделает вид, что ничего не произошло. Возможно, он пригласит меня к себе с условием, что одежда останется, а руки я должен держать при себе. Возможно, у него были другие планы на вечер, или он найдет предлог, чтобы не встречаться со мной. Вполне возможно, признался я себе, заваривая кофе «Дарджилинг», что он снова начнет избегать меня. Я нахмурился при этой мысли, но смирился с тем, что буду ждать, когда он сделает первый шаг. Я бы снова сделал все, что в моих силах, чтобы последовать его примеру, даже если бы это привело к тому, что он снова разозлился на меня, потому что не может оторвать от меня своих рук.

Какое-то время казалось, что я был прав насчет того, что он избегает меня. Вечер тянулся незаметно, экзаменационная работа за работой. Было почти девять часов, когда он позвонил.

– Алло?

Он замолчал на мгновение, и в эту роковую секунду я понял, что сейчас произойдет.

– Ламар, – сказал он, и я услышал, как дрогнул его голос. Я услышал в его словах тяжесть непролитых слез.

Я медленно опустился на диван, мои ноги онемели.

– Не делай этого.

– Я должен. Я не могу позволить, чтобы это продолжалось.

– Ты поцеловал меня. Ты вошел внутрь…

– Я знаю! – Он вздохнул. – Я не говорю, что это твоя вина. Я просто хочу сказать, что это нужно прекратить.

– Почему? – Я едва смог выдавить из себя это единственное слово.

– Пожалуйста, не усложняй ситуацию. Ты знаешь почему.

Хрипота его голоса соответствовала ужасному комку в моем горле.

– Я постараюсь, Дом. Я не буду давить на тебя, как делал раньше. Я буду держать свои руки при себе. Я...

– Это не имеет значения, – сказал он. – Не важно, насколько осторожными мы будем, мы оба знаем, что это случится снова.

– Хорошо. – Я постарался, чтобы мой голос перестал дрожать. – Что именно это значит? Объясни мне по буквам.

– Я больше не могу тебя видеть.

– Совсем? – спросил я.

На мгновение воцарилась тишина, а затем он произнес так тихо, что я едва расслышал:

– Совсем.

Мое сердце сжалось. Я почти ожидал этого, но почему это должно было быть так больно?

– Ты обещал, – сказал я, и у меня перехватило горло. – Ты обещал, что больше не бросишь меня.

– Я знаю, – сказал он. – Прости.

Связь прервалась. Я сидел в ошеломленном молчании, пока не подошла Мисс Присс и не мяукнула на меня. Она последовала за мной на кухню. Я налил себе изрядную порцию бурбона и стоял, уставившись на него, надеясь, что это поможет. Зная, что это не поможет.

Я вылил его в раковину и лег спать.

На следующее утро в холодном голубом небе сияло обманчиво яркое солнце. Дул резкий и зверски холодный ветер. Я провел день как в тумане, чувствуя себя потерянным, но не зная, как это исправить.

Мне нужен был Дом. Я раздумывал, не позвонить ли ему. Я подумывал о том, чтобы встретиться с ним лично. Я думал обо всем, что мог бы сказать, что это была ошибка, что мы созданы друг для друга, что мы можем не торопиться, что мы можем вместе поговорить с Наоми и убедиться, что она не против, но, в конце концов, я ничего не сделал.

Я отработал свою смену и, как в тумане, поплелся домой. Я поборол желание выпить бурбона и вместо этого заварил огромную чашку чая, а затем сел за работу, хотя с трудом мог сосредоточиться на словах, лежащих передо мной. Когда зазвонил мой телефон, я сбросил всю стопку бумаг на пол, спеша ответить.

Это должен был быть Дом. Он бы извинился, а я бы еще раз пообещал держать свои руки при себе, и все было бы хорошо.

Пока это не повторилось снова.

– Алло?

– Ламар? Слава богу, ты ответил.

Это был голос не Дома. Это было единственное, что зафиксировал мой мозг. Меня захлестнуло разочарование.

– Извини?

– Я так боялся, что ты не ответишь. Милый, мне нужно с тобой поговорить.

Будучи ребенком, выросшим на суше, я никогда не понимал, что такое приливы. Никто не объяснил мне, что они бывают постепенными. Я впервые побывал на пляже во время семейного отпуска, когда мне было семь лет. Я вспомнил, как моя мать небрежно указывала на линию прилива, прямо над нашими головами, и я удивился, как она может быть такой спокойной, когда наша смерть была так близка. Я представлял, как мы наивно играем в прибое, а потом одна огромная волна обрушивается на нас и погребает под собой.

Вот что я почувствовал, когда снова услышал голос Джонаса. Как будто меня отвлекли осколки ракушки и выброшенные на берег медузы, и я не видел своей гибели, пока она не настигла меня.

– Ты здесь? – он спросил.

– Здесь.

Я опустился обратно на диван, мои руки дрожали. За последние несколько недель мне удалось выбросить его из головы, но теперь все вернулось. Я слишком ясно помнил, как приятно было находиться в его объятиях. Я так хотел, чтобы кто-нибудь, хоть кто-нибудь, обнял меня и сказал, что все снова будет хорошо.

– Я так сильно скучал по тебе, Ламар.

– Я тоже скучал по тебе, – сказал я, но это было в лучшем случае полуправдой.

– Оливия и я, мы… мы больше не вместе.

Я представил себя на дне моря, и пузырьки медленно поднимаются с моих губ на поверхность. Подняв глаза, я смог разглядеть расплывчатое изображение Джонаса, протягивающего мне руку. Предлагая отвести меня в безопасное место.

– Что? – Спросил я не потому, что не слышал, а потому, что в это было так трудно поверить.

– Все кончено. Мы уже подали на развод. Дорогой, вернись. Пожалуйста, возвращайся домой. Все может быть так, как ты всегда хотел.

– Мы действительно можем быть вместе?

– Клянусь. Только мы вдвоем. Мы вместе снимем квартиру в городе. Мы наверстаем все то время, что потеряли.

Я закрыл глаза и глубоко задышал, захлебываясь соленой водой, пытаясь разобраться в своих чувствах. Он предлагал мне все, о чем я когда-либо мечтал, но я не решался протянуть руку и взять это.

– Скажи мне, что ты вернешься домой, – сказал он, когда я не ответил.

– Я не знаю. – По моим щекам текли слезы, хотя я и не осознавал, что плачу. Я быстро смахнул их. – Сейчас середина семестра, и только что ушел другой преподаватель.

– Это не твоя проблема, Ламар.

Я подумал о своих учениках. Будут ли они скучать по мне? Я подумал о Наоми.

– А как же Терренс? – спросил я.

– Позволь мне беспокоиться о нем. Просто скажи, что ты вернешься.

– Самое раннее, когда я мог бы приехать, это декабрь. Когда закончится семестр.

– Я могу подождать. Я найду нам жилье. Может быть, небольшой лофт рядом с Районом дизайна или Оук-Лоун. Тебе бы это понравилось?

В мансарде, где он ждал бы меня. После стольких месяцев просьб и упрашиваний он, наконец, стал бы моим. Вот только...

– Что случилось? – спросил я.

– Что ты имеешь в виду?

– Почему ты решил уйти от нее сейчас, спустя столько времени? Почему не летом, до того, как я уехал?

Он колебался.

– Ламар...

– Ты порвал с ней или это сделала она?

– Почему ты спрашиваешь об этом?

– Просто ответь мне. Ты бросил ее или все было наоборот?

Я услышал его сдавленный вздох разочарования.

– Почему это важно?

Это был единственный ответ, который мне был нужен. Иллюзия исчезла. Он не был моим спасителем. Он был морем, которое топило меня под своим весом.

– Это важно, потому что в этом разница между тем, кого ты любишь больше всего, и тем, кем ты готов довольствоваться.

– Это не так.

Но это было так. Я знал это и без слов. В глубине души я всегда это знал.

– Я не уйду из Коды, – сказал я, и даже сам удивился тому, насколько твердым был мой голос, когда я это произнес. – Теперь у меня здесь есть дом. И друзья. И... – Я колебался. – Новый любовник.

Он застонал, издав мучительный, животный звук, и я продолжил, желая, наконец, причинить ему ту же боль, какую он причинил мне.

– У меня здесь есть все, что мне нужно, Джонас. Я счастлив здесь. Так что сделай одолжение нам обоим и не звони мне больше.

Я повесил трубку, испытывая гордость. Грустный, жалкий и одинокий, но гордый. Да, я солгал о том, что у меня есть любовник, но совсем немного, и, учитывая, сколько лжи он наговорил мне за эти годы, я не собирался чувствовать себя виноватым из-за этого.

Мяу.

Я посмотрел на Мисс Присс, которая сидела и смотрела на меня снизу вверх.

– Может, мне следовало согласиться и вернуться в Даллас?

Мяу.

– Есть ли смысл ждать здесь, надеясь, что Доминик передумает?

Мяу.

– Неужели все мужчины такие ебанутые?

Мяу. Она запрыгнула ко мне на колени и принялась массировать мое бедро своими лапками. Хррррррр....

Я почесал ее за ушком, думая о Джонасе. Думая о том, что все, чего, как я думал, я хотел, возможно, никогда не было тем, что мне было нужно.

– Он нам не нужен, не так ли?

Мяу.

– В точности мои мысли.

Я чувствовал себя хорошо, когда ложился спать. Ровно до тех пор, пока в 2:13 ночи не зазвонил мой телефон. Моей первой мыслью было, что это звонит Дом, чтобы извиниться, или, может быть, Джонас, чтобы еще раз заявить о своей правоте, но, взглянув на экран, я понял, что это не так.

Неизвестный абонент.

Я застонал, мысленно ругая себя за то, что забыл выключить телефон перед тем, как лечь спать. Я потянулся к прикроватному столику и практически налетел на Мисс Присс, которая сердито буркнула бррр, прежде чем выскочить в коридор.

– Алло?

Как всегда, была только тишина и смутное ощущение угрозы. Но я был не в настроении.

– Тебе еще не надоела эта игра? – спросил я. – А тебе не кажется, что это уже немного устарело?

Ничего.

– И вообще, что у тебя за претензии? Что я тебе такого сделал?

На этот раз я услышал легкое прерывистое дыхание, почти шипение. И затем звонивший впервые заговорил.

– Тебе не место в Коде. – Щелчок.

Я лежал с колотящимся сердцем, прокручивая в голове эти пять слов.

Тебе не место в Коде .

Голос определенно мужской, и мне он показался слишком низким и, следовательно, слишком старым для одного из моих студентов.

Определенно не Дом.

Боб Болен или Трой Фаулер? Возможно. Но, как и раньше, у меня не было возможности это доказать.

– Как скажешь, – сказал я вслух.

Я переключил телефон на беззвучный режим и снова уснул.

На следующей неделе Джонас звонил еще трижды. Я так и не ответил и удалил его голосовые сообщения, не прослушав их. Иногда я колебался. Раз или два я задавался вопросом, не делаю ли я неправильный выбор. Возможно, возвращение к Джонасу сделало бы меня счастливым. Может быть, он был прав, и не имело значения, ушла от него жена или наоборот. Но когда я стоял на улице, глядя в яркое голубое небо, ощущая в бодрящем колорадском ветре обещание зимы, я понял, что никуда не денусь.

В четверг, когда мои босые ноги коснулись холодных досок пола в спальне, я принял решение. В этот вечер после школы я пошел в магазин и купил коврик. Он был кричащим и ярким, с возмутительными, пересекающимися геометрическими узорами, и мне это понравилось с необъяснимой яростью. По дороге домой я остановился в «От А до Z». На парковке толпилось несколько подростков, но, поскольку был будний вечер, в магазине было гораздо меньше народу, чем во время моего предыдущего посещения.

Анджело там не было, но Зак сидел за стойкой и разгадывал кроссворд. Не думаю, что мне показалось, будто он был рад меня видеть.

– Привет, – сказал он, улыбаясь. – Ты пришел, чтобы взять фильм напрокат, или я могу предложить тебе что-нибудь выпить?

– Вообще-то я надеялся найти какие-нибудь плакаты.

Он нахмурился, обдумывая это.

– Какие именно?

– Любые.

– Мы их не продаем, но у нас куча постеров к фильмам, оставшихся с тех времен, когда мы были видеомагазином. – Он приподнял откидную часть прилавка между нами. – Проходи.

– Спасибо.

Он провел меня в их офис, который представлял собой кабинет, где царил организованный хаос. Все поверхности были завалены коробками, кассетами для фильмов и бумагами. Он взъерошил свои темные волосы, которые начинали седеть на висках, и огляделся.

– Хм. Анджело, наверное, мог бы сказать нам, где они находятся. Давай я ему позвоню.

– Нет, тебе не обязательно…

Но он уже набирал номер.

– Не волнуйся, – сказал он мне две минуты спустя, когда мы ждали приезда Анджело. – Ему понравится, если у него будет повод просмотреть их все.

– Ненавижу доставлять беспокойство. Я просто устал от голых стен.

– Это меня не беспокоит, – заверил он меня. И затем, с неожиданным оттенком волнения, добавил: – Эй, ты любишь красное вино?

– Наверное, да.

– Я только что попробовал отличный «Темпранильо». Я умирал от желания его попробовать. Держись.

Мы с Заком провели час или два, потягивая вино, пока Анджело разворачивал постер за постером, комментируя фильм по ходу дела. Это было весело, и, в конце концов, я пошел домой с почти дюжиной фильмов – от «Льва зимой» до «Тора». Я повесил все до единого в своей спальне.

Не так уж много, но благодаря этому я чувствовал себя здесь как дома.

Джонас перестал звонить на второй неделе. Мой преследователь, напротив, усилил свои домогательства. Очевидно, звонков среди ночи было уже недостаточно. Он звонил по десять-двенадцать раз на дню, хотя, к счастью, ни разу не оставил сообщения. Он начал присылать мне сообщения в неурочное время. Точные формулировки варьировались, но суть была в основном одна и та же: Уезжай из Колорадо. Уезжай домой. Возвращайся в Техас. Кем бы он ни был, он не хотел, чтобы я оставался в Коде. Он даже отправил анонимное письмо директору школы, в котором утверждал, что у меня грязная связь с родителем одного из моих учеников. Это была полуправда, которая в другой обстановке могла бы огорчить меня, но Лили отмахнулась от нее.

– В таком маленьком городке каждый, с кем ты встречаешься, обязательно кому-то приходится родственником, – сказала она. – Мне совершенно все равно, с кем ты спишь, главное, чтобы это был не студент.

Тем не менее, было ясно, что преследование усиливается. Я делал все возможное, чтобы наблюдать за людьми, куда бы я ни пошел, как и велел Мэтт, выискивая лица, которые появлялись слишком часто, но я не заметил ничего необычного. Однажды, когда я увидел Троя Фаулера в продуктовом магазине, я застыл, как олень в свете фар, сердце бешено колотилось, а руки тряслись. Но когда он повернулся в мою сторону, его взгляд скользнул мимо меня без намека на узнавание. Я согласился на его работу, но мне показалось, что он не узнал меня в лицо.

Либо так, либо он был чертовски хорошим актером.

Я сообщал Мэтту о каждом новом происшествии, в том числе и о том, что видел Троя, но из-за ограниченных ресурсов отдела полиции в маленьком городке от этого было мало толку. Он смог сообщить мне, что звонки продолжались с одноразового телефона где-то в Коде. Сообщения пришли с одного и того же номера, а письмо Лили было отправлено по почте со штемпелем «Кода».