Текст книги "Стихия страха (СИ)"

Автор книги: Маргарита Дорогожицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– То, что гроза прошла стороной, тоже бывает. Не такая уж редкость.

– То есть то, что гроза почему-то прошла только над конкретным складом, и туда же попали все молнии, вас не удивляет. Ну как знаете!

Она повернулась уходить, но я счел необходимым сказать:

– Я открою дознание по факту пожара. Но прошу вас не вмешиваться в него. В противном случае я буду вынужден принять меры.

Лидия остановилась, повернулась, подбоченилась, ее взгляд стал похотливо-липким, и я понял, что сейчас она выдаст очередную пошлость.

– Я вас услышала, господин инквизитор. Только вы тоже учтите. Когда вы придете просить меня вмешаться и помочь, ценой будет ваша драгоценная честь. И на меньшее я не соглашусь!

Я даже не покраснел.

– Ваше упорство, госпожа Хризштайн, достойно лучшего применения. Подставить контрабандиста в качестве ложной приманки, заставить несчастного портного провезти вам рукопись... Я ведь прав, это был он?

– Понятия не имею, о чем вы.

Я подошел к ней ближе и спросил с горечью:

– Ну и как, уже смогли прочесть Завет? Нет? Впрочем, неудивительно, ведь ваша голова, – я демонстративно постучал костяшками пальцев по ее шляпке, – забита глупостями и похотью. Надеюсь, вы не слишком потратились, потому что все равно эта задачка не для вашего невежественного разума...

Я аккуратно поправил на ней съехавшую шляпку, церемонно поклонился и ушел, не дожидаясь, пока она переведет дух и придумает ответ. Впервые с момента нашего знакомства последнее слово осталось за мной, только радости почему-то это не доставляло...

К полудню я с капитаном и его стражниками закончил проверять порт. Был выявлен еще один склад, на котором хранились значительные запасы опиума, их не успели перепрятать, хотя почти преуспели в этом. Я уже распорядился оставить возле склада двоих стражников, как в порт пожаловал самолично отец Валуа. Разговор предстоял неприятнейший, но деваться было некуда.

– Господин Тиффано, что вы себе позволяете? Почему я получаю на вас жалобы?

– Я всего лишь занимаюсь своими прямыми обязанностями.

– Вы не имеете права открывать дознание самолично, без разрешения вышестоящего...

– Имею, поскольку следы преступления против веры на лицо. Вернее, на запах. Зайдите в сгоревший склад и принюхайтесь. Мне слишком хорошо известна эта вонь, чтобы спутать опиум с чем-либо еще.

Церковник тяжело вздохнул и мягко меня пожурил, словно речь шла о сущей безделице:

– Надо быть дипломатичней, сын мой, а не рубить с плеча. Увы, Святой Престол сейчас не может позволить себе такую роскошь, как конфликт с воягом Наварро, под чьим покровительством находится этот злосчастный купец. Так что придется его отпустить...

– Нет.

– Сын мой, позволю напомнить, что не вы здесь решаете...

– Я сказал – нет. Если вы отдадите другое распоряжение, то я... Я безусловно подчинюсь, но также незамедлительно откажусь от своего голоса в совете, и вам придется разгребать конфликт уже с другим воягом. Кроме того, я извещу вышестоящих сановников о происходящих здесь нарушениях церковных законов и потребую дознания о правомочности ваших действий.

– Господи Единый, Кысей, ты – идиот? Ты что, не понимаешь? Или притворяешься? Опиум – слишком выгодный товар, и бороться с его распространением – все равно что мочиться против ветра! Ну отправишь ты одного на костер, так на его место придет двое других! Про которых ты ничего не знаешь, и которые не будут играть по правилам! А так, по крайней мере, Святой Престол следит за его оборотом и при необходимости...

Я сцепил зубы, приблизился к отцу Валуа и процедил:

– Так почему же не выдадите разрешение? Не хотите руки марать? Я отправлю этого мерзавца на костер, понравится это воягу или нет. А потом отправлю следующих двоих, что придут на его место. Если понадобится больше костров, то поленья найдутся, уверяю вас. Но потакать и идти на соглашения с этим уродами я не собираюсь. Святые законы еще никто не отменял.

Я повернулся уйти, но отец Валуа бросил мне в спину:

– В таком случае ты отстранен. Займешься делом кардинала Ветре, а кардинал Блейк закончит твое дознание...

– Нет.

– Кысей, это уже прямое неподчинение...

– Во-первых, дело кардинала Ветре вы у меня сами забрали, во-вторых...

– Да, но дело до сих пор не закрыто, потому что именно ты не смог поймать Серого Ангела.

– ...Во-вторых, я поступлю так, как уже сказал. Отдам голос и буду требовать дополнительного дознания...

– Упрямый болван!

Я глубоко вдохнул и выдохнул, собираясь с мыслями. Прекрасно понимая, насколько уязвимо мое положение, я, тем не менее, не собирался отступать.

– Отец Валуа, простите меня, – покаянно попросил я. – Понимаю, что доставляю вам неприятности, однако прошу выслушать мои доводы. Мне слишком хорошо известны губительные свойства опиума, и я искренне считаю, что Святой Престол должен бороться с его распространением со всей суровостью данных заступниками законов. Почему мы должны склонять голову перед воягом Наварро? Почему должны договариваться в то время, как можно действовать с позиций силы, особенно в данном случае? Ведь если...

– Ты не понимаешь...

– Молю вас, дайте договорить. Вы знаете, что меня сегодня спросил один из купцов? Буду ли я искать колдуна, или им обратиться к госпоже Хризштайн! Подумайте только – купцы и не только они, вояги, помчики, простолюдины, они все не видят в Святом Престоле истинной власти, не чувствуют, что он может их защитить. Если пойдете один раз на уступки воягу, то потом уже не сможете избавиться от него. И тогда действительно, вместо одного продажного купца со временем придется терпеть и больше. И не будет, куда отступить, потому что уже замараны в этой гадости. Нельзя идти на уступки! Прошу вас, дайте мне шанс. Дайте возможность навести порядок хотя бы в этом. Хочу напомнить, что вояг тоже уязвим, особенно если мне удастся выяснить про всех причастных к торговле и сбыту опиума. Подумайте, что лучше – постоянно уступать воягу или прижать его раз и навсегда за преступление против веры?

Я выдохся и замолчал. Отец Валуа смотрел на меня со странным выражением, которое мне никак не удавалось распознать. Наконец он ответил:

– Да, теперь я вижу, что отец Георг не растерял еще нюх на людей. Недаром так за тебя хлопотал. Думаешь, что сможешь прижать вояга? Я дам тебе шанс, можешь действовать. Но ответь честно, ты хоть представляешь всю грязь политики, в которую собираешься окунуться?

Я упрямо смотрел на церковника и не собирался отводить взгляд.

– Да уж... Ладно, ступай.

Я поклонился, но отец Валуа вдруг нахмурился и вспомнил:

– Постой, а что ты там говорил про колдуна?

– Есть вероятность, что причиной пожара стало колдовство.

– Опять? Сын мой, тебе не кажется, что это уже перебор?

– Я еще не уверен, но считаю необходимым начать дознание, поскольку слухи уже поползли среди купцов, и крайне недальновидно оставлять это на самотек, а что еще хуже, на госпожу Хризштайн. Как только подготовлю бумаги, сразу пришлю вам, святой отец.

Отец Валуа снял очки, подышал на стекла, неторопливо протер их платком, водрузил обратно, все это так неторопливо, словно испытывая мои нервы на прочность.

– Скажи мне, Кысей, откуда ты так хорошо знаешь запах опиума? Сам пробовал?

Я стиснул зубы, а ногти в кулаках впились в ладони до крови.

– Нет. На таких, как я, опиум не полагался. Но запах...

– Обожди. Ты что, был в?..

– Да, святой отец. В церковном госпитале я лежал в бараках обреченных.

– Но...

– У меня была черная лихорадка. Глупо ведь тратить опиум для утоления боли тем, кто и так умрет?

– Но у черной лихорадки почти стопроцентная смертность.

– Знаю. Но сила молитвы и искренняя вера оказались сильнее смерти. Отец Георг разыскал меня в госпитале и не отходил от моей постели, несмотря на риск заразиться. Даже сквозь бред и страшные боли я слышал его молитву и слова утешения. Я надеюсь, что когда-нибудь сила моей веры будет столь же сильна, как и его, чтобы противостоять даже смерти... Я могу идти?

– Иди, сын мой, – кажется, отец Валуа выглядел растерянным. – Благослови тебя бесконечная милость Единого...

Растревоженное воспоминаниями сердце ныло, я не мог сосредоточиться, а еще столько всего надо было успеть. Я вернулся к сгоревшему складу, чтобы самолично взять образец для алхимика, уже не доверяя никому. Впрочем, в одиночку мне было не справиться, поэтому пришлось выяснять отношения с капитаном. Я отвел его в сторону и начал без обиняков:

– Капитан, определитесь здесь и сейчас, на чьей стороне вы будете. Мне прекрасно известно, что до сих пор вы пытались выслужиться перед воягом Наварро...

– Я не понимаю...

– Вы все прекрасно понимаете. Не перебивайте. Я намерен довести дело с опиумом до конца, и если понадобится, прижать вояга. Но с другой стороны, если вы решите мне в этом помочь, могу гарантировать свой голос в совете, а также могу замолвить слово перед воягом Хмельницким. Вы же, кажется, мечтаете получить не только повышение, но и титул?

Капитан задумчиво подкрутил усы, предмет его неизбывной гордости, и спросил:

– А вы сможете его гарантировать?

– Нет, не смогу. Не от меня зависит, сами понимаете. Но могу обещать, что в противном случае не поленюсь поднять материалы судебного заседания и доказать ваш сговор с госпожой Розмари с целью...

– Я понял, господин инквизитор!

– И не вздумайте действовать за моей спиной, капитан. Я добился финансирования расходов на фамилиары, так что в любом случае узнаю. Итак, что вы решили?

– Я не стану препятствовать дознанию. Но помогать вам... Я лучше подожду и посмотрю, что и как.

– Что ж, и на том спасибо, – глупо было ожидать, что продажный и хитрый капитан бросится мне помогать.

Я решил занести образец на алхимический факультет Академии, а заодно повидаться с Эмилем. Он успел упомянуть, что получил там место мастера клинка, чем бесконечно меня удивил, но слишком торопился, чтобы вдаваться в подробности. Его жена Софи действительно выглядела неважно, плохо перенеся морское путешествие.

Академия находилась совсем близко к морю, ее территория была обширной и богатой. Едва ступив на дорожку, посыпанную морским гравием с ракушками, я с головой окунулся в такую знакомую атмосферу академической жизни, словно и дня не прошло с моего выпуска. Конечно, Академия провинциального городка уступала в своем величии столичной, но какое это имело значение! Темно-красное здание Академии имело три этажа и охватывало почти всю территорию, где сужаясь до арочных переходов, где обрастая пристройками, где уходя тонкими отростками в трапезную или молельню, а где возвышаясь, как например башня естественных наук, шпиль которой был виден из любой точки города. Как я успел узнать, это было единственное городское здание, сохранившееся с доисторических времен, наследие заступников, право собственности на которое принадлежало Святому Престолу. А этим не могла похвастаться даже столичная Академия.

Особенностью архитектурного решения было то, что можно нырнуть в любой корпус и, немного поплутав по бесконечным переходам, выйти в нужный, но я решил прогуляться по территории, тем более, что к вечеру распогодилось.

Ощущая теплый яблочный аромат в упоительной академической тиши, я позволил себе забыть все заботы и немного помечтать, представляя, что моя жизнь сложилась иначе, что я занимаюсь теологическими изысканиями в тихом городе, с головой погружаясь в мудрость древних, лишь изредка отвлекаясь на чтение лекций нерадивым студиозусам...

Но тут меня безжалостно вывели из мечтаний, хлопнув по плечу, и грубоватый голос радостно поинтересовался:

– Опять задумался, Кысей? Ты все такой же, не от мира сего! – и Эмиль полез обниматься в свойственной только ему бесцеремонной манере.

Я не видел друга с его свадьбы, где в первый и последний раз выступил в качестве священника, обвенчав его с Софи. Эмиль совсем не изменился с тех пор, он был все такой же безалаберный мальчишка с ветром в голове, гуляка и задира.

– Я рад тебя видеть, Эмиль, – ответил я, разглядывая друга. Нет, все-таки он изменился: глаза стали другими, в них появились тревога и затаенная боль, а между бровями пролегла угрюмая складка. – Подождешь меня? Мне надо на алхимический факультет по делам, но я быстро...

– Нет, – улыбнулся Эмиль. – Тут не буду ждать. Тут скучно до зубовного скрежета. Как освободишься, иди в "Пьяный гусак". Знаешь где?

Я кивнул, а Эмиль расплылся в улыбке и шутливо погрозил мне пальцем.

– Ох и святоша! Откуда знаешь? Или втихаря там грешишь?

– Облаву как-то устраивал, на одного мерзавца.

Эмиль поскучнел и покачал головой.

– Зануда ты, Кысей. Но я все равно тебя подожду.

Я отдал образец одному из ассистентов в лаборатории с просьбой как можно скорее дать заключение и поспешил выбраться из корпуса, насквозь пропитанного запахами химикатов, намертво въевшимися в стены, несмотря на хорошее проветривание. Я хотел сразу выскочить на улицу, но соблазнился тем, что можно сократить путь через переходы, конечно, заплутал и попал на богословский факультет. Занятия давно закончились, в пустых коридорах было тихо, но из лекционного зала доносились голоса. Я заглянул туда и увидел, что два профессора ссорятся, словно мальчишки, не поделившие между собой игрушку. Странно было видеть деликатного профессора Камилли, чуть ли не с пеной у рта доказывающего что-то другому профессору, явно облеченному саном, поскольку его редеющие волосы были собраны в неряшливый длинный пучок на затылке.

– А я вам еще раз говорю, милейший профессор Грано, что влияние веры в вопросах излечения душевных болезней все еще не оценено по достоинству! И не понимаю вашего упрямства...

– А я еще раз повторяю, это всего лишь ваша прихоть, нет там ничего! И не собираюсь идти у вас на поводу лишь потому, что...

– Простите, господа, – неловко кашлянул я, хотя, видит Единый, с удовольствием бы послушал их диспут. – Я немного заблудился, не смогли бы вы...

– О, господин инквизитор, – профессор Камилли произнес это с едва заметной вопросительной интонацией, словно возвращаясь из академических высот духа в неприглядную реальность. – Рад вас видеть. Пойдемте, я вас провожу, все равно коллега не хочет слушать мои доводы...

Профессор Грано скривился и воздел крупные ладони вверх, словно призывая Единого в свидетели:

– Боже, да прости ты ему грех гордыни и упрямства...

Я сдержал улыбку, удивляясь, как похожи ученые мужи, что в столичной Академии, что в провинции. Профессор Камилли подхватил меня под локоть и повел за собой, не давая вставить даже слова.

– Господин Тиффано, я так рад вас видеть. Вы просто спасли меня от этого старого упрямца! Никогда бы не подумал, что профессор богословия может быть настолько слепым в вопросах веры, настолько консервативен... Кстати, а вы куда направляетесь? Я бы с удовольствием разделил с вами вечернюю трапезу, вы не представляете, как хорошо готовит мой слуга Лука. Особенно ему удаются нежнейшие телячьи медальоны в сливочно-ореховом соусе, это такое объедение...

Я попытался вставить хотя бы слово, но не преуспел. Профессор самозабвенно разливался соловьем, упорно таща меня в неизвестном направлении.

– ... Вы просто обязаны их попробовать! Хотя право не знаю, что он сегодня решит приготовить на ужин. Но что бы это ни было, это будет настоящим кулинарным шедевром! Я пока временно устроился в академическом жилье. Видели, наверное, крохотные домики на побережье для молодых ассистентов, но и профессорам грех жаловаться. Прелестный вид на море, а воздух какой! Вы знаете, после столицы я все никак не могу привыкнуть к столь чистому воздуху, а говорят, что он еще и целебный, все-таки рядом горы. Кстати!

Профессор резко остановился почти у выхода, хлопнув себя по лбу.

– Я совсем забыл, что уважаемый ректор подарил мне по случаю принятия кафедры бутылочку хорошего вина. "Жаунеску", может слышали? Подождите меня здесь, я очень быстро вернусь!

Мне наконец удалось хоть что-нибудь вставить, и я поторопился.

– Профессор, премного благодарен за приглашение, обязательно когда-нибудь воспользуюсь вашим гостеприимством, но сейчас вынужден откланяться. Меня уже ждут.

– Но как же... – профессор застыл в таком искреннем отчаянии, что мне даже сделалось совестно.

– Кстати, совсем забыл поинтересоваться. Ночью случился пожар в порту, на складе. Опрашивают всех, кто живет поблизости, – солгал я, внутренне удивившись легкости, с которой это сделал. – Вы что-нибудь слышали?

– Пожар? – растерянно переспросил профессор.

– Да, склад находится совсем недалеко от домиков на побережье. Может, совершали ночную прогулку и ненароком видели что-нибудь или кого-нибудь?

– Да помилуйте! – возмутился профессор, всплескивая руками. – Что за нелепица! Ночью положено спать, господин Тиффано. Особенно в моем возрасте. Это молодым еще позволительны такие глупости, как ночные прогулки при луне, под шелест волн...

Я кивнул, но решил уточнить.

– А ваши слуги? Они могли что-нибудь видеть или слышать?

Профессор задумался, потом покачал головой.

– Едва ли. Но вы можете сами поинтересоваться, когда придете ко мне в гости. Ведь придете? Возражения не принимаются! Жду вас завтра к ужину. Скажу Луке, пусть приготовит медальоны, вы просто пальчики оближете. Или нет, может удивить вас молодыми ребрышками под чесночным соусом или..

Я улыбнулся и откланялся, а профессор еще долго бормотал что-то себе под нос, наверняка решая, чем же меня угощать...

В кабаке было шумно и душно. Хмельной дух витал над столами, пробуждая самые порочные наклонности у сидящих здесь. Мне никогда не нравились подобные заведения, но приятель был настолько частым их завсегдатаем, что волей неволей пришлось их посещать, хотя в основном все сводилось к вытаскиванию из них Эмиля. Вот и сейчас он мрачно тянул пиво из кружки в ожидании, но, увидев меня, поднял голову и улыбнулся открытой мальчишеской улыбкой.

Мы несколько сумбурно обнялись, обменялись нелепыми вопросами, студенческими воспоминаниями, новостями об общих знакомых, постоянно перебивая друг друга и восклицая невпопад. Эмиль Бурже, один из отпрысков княжеского рода, был всеобщим любимцем в Академии. Ему прощалось все: безумные выходки, жестокие подшучивания над учеными мужами, бесконечные попойки, разбитые девичьи сердца, откровенная неуспеваемость по многим, да что там, практически по всем предметам. Единственное, в чем он был хорош, это владение клинком. Он с легкостью выигрывал любые турниры, раз за разом побеждая противников, на второй год обучения получив звание мастера клинка, что давало право самому обучать учеников. Но представить его в роли наставника для меня было не просто сложно – невозможно! Но еще больше Эмиль удивил всех, когда женился на Софи. Впрочем, он всегда любил эпатировать публику. Это не просто был мезальянс, из-за которого друга лишили титула, но еще и плевок в сторону всех столичных благородных девиц на выданье. Софи была худенькой, неприметной девушкой, обделенной красотой, но не умом. Она была тихо и безответно влюблена в Эмиля, но никто и подумать не мог, что он обратит на нее внимание. Самое забавное, что семья Софи Лисен, хоть и не из благородных, была богаче обедневшего рода Бурже. Злые языки болтали, что Эмиль женился из-за денег, но это было неправдой. С таким же успехом он мог жениться на богатой помчице или вояжне, при этом сохранив и титул, и связи с семьей.

– Кысей, а ты-то как? А то я тебя совсем заболтал. Как тебе живется в этой глуши? Здесь же с ума можно сойти от скуки!

Я лишь усмехнулся, Эмиль был в своем репертуаре.

– Ты знаешь, мне скучать не приходилось. А вот ты меня удивил, никогда бы не подумал, что можешь бросить столичную жизнь и променять...

Эмиль вдруг помрачнел на секунду, потом отмахнулся и отшутился:

– Еще одна моя безумная выходка, ты ж знаешь! Расскажи лучше про себя. До сих пор не могу поверить, что ты выбрал инквизицию. Ты же сначала мечтал про море, потом выбрал теологический факультет, я решил, что будешь заниматься этими глупым изысканиями истины в книжной пыли... Но это ж надо было додуматься! Выбрать инквизицию, самое бесполезное в церковной карьере!

– Почему бесполезное? – слова Эмиля меня неожиданно задели.

– Потому что пережиток темного прошлого. Кого вы там можете ловить? Несчастных безумцев, что мнят себя злобными колдунами? Ведь мракобесие чистейшей воды...

– Мракобесие, говоришь? А как быть с демоном, что на прошлом заседании суда обрел зримое обличье колдуна и в единый миг вспорол живот своему обидчику? На глазах у несколько десятков людей, которые, должно быть, как и ты, до сего момента считали его существование всего лишь пережитком прошлых заблуждений...

– Ты шутишь? – Эмиль смотрел на меня с улыбкой, что быстро сползла с его губ. – Я... не думаю... Но ведь это невозможно!

– Увы, колдуны – не выдумка для невежественных мирян, призванная пугать их и искать защиты у инквизиции. Они существуют, хотя порой люди просто не хотят замечать творимое ими зло, ведь так проще и удобней... Кстати, сегодня ночью случился пожар в порту... – я обязан его спросить, как обязан допросить всех, кто был на том корабле. – Возможно, виной тому колдовство. Скажи, ты ничего не видел странного? Может, гулял ночью по берегу...

Эмиль ошеломленно покачал головой, взглянул на меня как-то странно и вцепился руками в кружку.

– Я напился вчера в клюкву. А скажи, раз существуют колдуны, то...

Он замялся, потом махнул рукой.

– А, глупости это все!

– Эмиль, договаривай уже, раз начал. Что ты хотел узнать?

Он долго молчал, попытался хлебнуть из кружки, но я предусмотрительно отобрал ее. Иногда мне казалось, что наша довольно странная дружба знатного аристократа и бедного сиротского мальчишки без гроша в кармане была больше выгодна ему, чем мне. Сначала это было его очередной прихотью, дать снисходительное покровительство сироте, что учился по стипендии Святого Престола, и тем самым вызвать недовольные и удивленные взгляды своих ровесников. Потом Эмилю было выгодно водиться со мной, поскольку я всегда вытаскивал его из очередных попоек, подтягивал по теологии и естественным наукам, охотно тренировался с ним на клинках, позволяя оттачивать мастерство владения мечом. Иногда мне даже удавалось его победить. Но я предпочитал думать, что он ищет во мне духовную опору, чтобы справиться с бесконечными соблазнами, что его терзали. Поэтому старался изо всех сил, по мере возможностей отбирая выпивку, отговаривая от совсем уж безумных выходок и заставляя ходить на лекции известных богословов, на которых он, правда, успешно дремал.

– Если существуют колдуны, то может существовать и их проклятие?

Вопрос Эмиля меня удивил и встревожил.

– Ты имеешь в виду какое-то конкретное проклятие?

– Возможно, – уклончиво ответил Эмиль. – Просто скажи – проклятие может существовать?

Признаться честно, я не знал, что ему ответить. После первого столкновения с колдуном, после злых обидных слов Лидии в адрес церкви, я поднял архивы, перечитал все, что было доступно про колдовство, но упоминание проклятия мне не встречалось.

– Думаю, да. Я не сталкивался лично, но...

– Демон! – Эмиль стукнул кулаком по столу, расплескав пиво и вызвав настороженные взгляды трактирщика и соседей. Я поднял руки в успокаивающем жесте и поднялся.

– Эмиль, уже довольно поздно. Пошли, я тебя провожу, а по дороге все расскажешь, – я привычно подхватил его под локоть, чувствуя, словно вернулся на несколько лет назад.

Воздух был свеж, а ветер с моря приятно холодил лицо. Я отпустил плечо друга и пошел рядом, подстраиваясь под его неспешные шаги. Эмиль домой явно не торопился, и я вдруг сообразил, что Софи должно быть волнуется, что его так поздно нет.

– Расскажи мне про проклятие, Эмиль, – попросил я.

– Да глупости это все, – буркнул он. – Не может такого быть!

– Чего именно? – терпеливо спросил я.

– Софи... Ты знаешь, что у нее в роду якобы был колдун? Прадед, по мужской линии.

Мое сердце глухо стукнуло и упало, неужели Софи?.. Милая скромная девушка, которую я знал еще в Академии, которую венчал с Эмилем, умница, что первая из женщин не только поступила, но и с отличием закончила алхимический факультет, неужели она окажется... Нет, это невозможно! Разум отказывался верить.

– Его приговорили и сожгли после того, как на него донес собственный сын. Хотя никто не поверил в наговор, просто сынок хотел получить дело и наследство, а не делить с бастардом, которого его отец прижил от какой-то шлюхи. А прадед на костре возьми и прокляни свой род, и страшно говорят проклял. Знаешь, что после этого его сын разорился и по миру пошел? И только уже отец Софи смог выбиться и разбогатеть...

Эмиль шагал какое-то время молча, мы миновали пустые торговые ряды, вышли к территории Академии и теперь попали на тихую улочку с небольшими двухэтажными домиками. Коллегия Академии и городской совет выстроили это жилье, довольно удобное и недорогое, чтобы привлечь наставников из столицы и повысить престиж заведения. Домики были совсем рядом с береговой линией, открывая своим владельцам чудесный морской вид, а главное, находились прямо на территории Академии, что было очень удобно. Их аренда стоила сущие копейки, которые мог позволить себе даже молодой ассистент.

– Что с Софи? – еле выдавил я из себя, терзаемый самыми дурными предчувствиями, но Эмиль ничего не заметил, он был слишком погружен в раздумья.

– Плохо с ней, Кысей. И становится только хуже. Лучшие лекари руками разводят и говорят, что здорова. А она... Сначала спотыкаться на пустом месте стала, равновесие терять, потом из рук все падать начало, даже вилку удержать с трудом может. Да что там! Ей ведь от дел пришлось отойти, камни стала портить, простую огранку сделать не может, сидит, ревет... Теперь даже эскизы украшений уже не в состоянии нарисовать, карандаш в руке не слушается...

Софи продолжила семейное дело, очень успешно продолжила – придумала новую технологию огранки алмазов, благодаря чему даже из соседних княжеств у нее заказывали украшения. Я не знал, что сказать Эмилю, но меня радовало, что я ошибся с выводами.

– Мы ведь из-за этого сюда переехали, последняя надежда. Говорят, здесь климат особенный, лечебный, морские прогулки, горный воздух. Поместье купили, в горах, как закончится переделка, туда переедем на зиму. Ты не представляешь, Кысей, как обидно – деньги есть, лучших лекарей можно позволить, а все бесполезно! Я вот и думаю, может это проклятие? Ну не может же так быть, чтобы здоровая молодая девушка вдруг начала так сдавать?

– Из того, что я знаю про колдунов, – медленно начал я, – они способны влиять на материальный мир посредством своего безумия, претворяя самые страшные фантазии в реальность. Но... Знаешь, когда там, в зале суда, я вырубил колдуна, его демон тут же исчез. Я не думаю, что материальное зло колдуна, тем более сожженного, способно так долго влиять на людей после его смерти. Вот если бы ты сказал, что Софи напрямую общалась с кем-то...

Я замер с открытым ртом. А что, если колдун на судне проклял того, кто с ним плыл?

– Обожди! На судне... Но нет. Ты сказал, что беда с ней случилась еще раньше, до путешествия?

– Да, – Эмиль задумался. – Ты правда думаешь, что колдун, если он остался в столице, теперь не сможет влиять на Софи? Боже мой, Кысей! – Эмиль бросился ко мне и заключил в объятия.

– Подожди радоваться! Возможно, что на вашем судне был колдун. И вероятно, именно он совершил поджог, если верить одной... – я предусмотрительно заткнулся.

– Ты думаешь, он последовал за нами? Господи Единый, что же делать? – Эмиль схватил меня за руки и крепко сжал. – Скажи, ты же его поймаешь? Ты же уже ловил, ведь правда?

– Ловил. И этот тоже от меня не уйдет. Иди спать, Эмиль, – я кивнул на темные окна его дома. – Твои уже спят, наверное. Я загляну к тебе, хочу увидеть Софи, заодно расспрошу, кто ей мог показаться знакомым во время плавания.

– Конечно, конечно, – засуетился друг. – Слушай, а приходи пораньше, заодно скрестим клинки, как бывало? Если б ты только знал, как здесь уныло! Даже потренироваться не с кем. Ученики такие бездарные и неуклюжие, а все туда же – их родители желают видеть своих отпрысков мастерами клинка, не менее!

– Обязательно приду, – улыбнулся я. – Мне тоже не помешает вспомнить навыки, а то я что-то совсем разленился. Только давай к обеду, я уже пообещал профессору Камилли придти на ужин, может обидеться.

Эмиль презрительно скривился.

– Этот самовлюбленный болван успел нас достать еще на корабле! Ты знаешь, когда тебе в тридцатый раз подряд рассказывают одно и то же, ты уже готов схватить и вышвырнуть его за борт!

– Он просто увлеченный своим делом человек, Эмиль. Будь к нему снисходительней. Теперь вы с ним коллеги.

С утра я первым делом отправился в тюрьму, где уже сидели господин Мослик и второй купец, господин Фрегой. Оба присмирели, но упорно молчали, не желая выдавать источник поставки. Придется подымать таможенные записи и выяснять, какие торговые суда разгружали товар на их складах. Капитан Лунтико, надо отдать ему должное, мне не мешал, но и помогать особо не стремился. Зато Януш старался вовсю. Я поручил ему опросить всех служащих порта насчет вчерашней грозы. Картина складывалась странная. Свидетелей грозы долго не удавалось разыскать, никто ничего не видел и не слышал, но потом Янушу повезло. Он нашел и привел мне бродяжку, чумазого мальчишку лет двенадцати. Тот видел грозу и утверждал, что она висела над складом Мослика, словно приклеенная, и туда же били все молнии. Мальчишка рассказывал про это с восторгом и каким-то мстительным удовлетворением. Как и ожидалось, погибшего сторожа со склада местные бродяжки боялись и не любили, он гонял их со злобным остервенением. Оно и понятно – такой товар надо охранять в оба глаза. Только версия Лидии все больше подтверждалась, что меня совсем не радовало. Случайность ли то, что колдун поджег именно склад с опиумом? Или у него есть к этому свой интерес?

В списке пассажиров, который я предусмотрительно попросил составить капитана еще в день прибытия, значилось семнадцать имен. Однако четверо из них были купцы, что прибыли в Кльечи по делам и уже уплыли. Оставалось тринадцать имен. Профессор Камилли со слугой, охранником и воспитанником, Эмиль с женой и служанкой, контрабандист, портной Изхази, господин Брандт с маленькой дочерью, вернувшиеся домой из столицы, аптекарь Подверзий, местный, ездивший по делам в столицу, и почтенная старая дама Штибльде..., с совершенно непроизносимой фамилией, приехавшая навестить внуков. Команду судна я исключил, они отплыли еще до пожара. Но что, если колдун был не среди пассажиров, а среди встречающих? Лидия ведь могла ошибиться. И принимать ли на веру ее слова про ненависть к городу и его жителям? Тогда едва ли это будет кто-то из местных.