Текст книги "Стихия страха (СИ)"

Автор книги: Маргарита Дорогожицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Ничего, дорогая. Эта самозванка уже уходит, не волнуйся.

– Но я не хочу...

– Я никуда не собираюсь уходить, господин Бурже, – Лидия нагло развалилась в кресле. – Я вижу, госпожа Бурже, вы уже оценили мои услуги?

Софи кивнула и робко улыбнулась.

– Я никогда бы не подумала, что кто-то может так точно передать мою идею в камне...

– Вот и отлично, вам придется следовать...

– Софи, – Эмиль бросился к жене. – Послушай меня, ты даже не знаешь, кто перед тобой. Это ведь она, та самая стерва, что лишила семью Жаунеску поместья, она даже Кысея настроила против нас!.. Ты не должна обманываться ее словами.

Мне захотелось провалиться сквозь землю от стыда. Лидия склонила голову набок, разглядывая вошедшую Ниночку, взгляд стал жестким, она облизнула губы. Кажется, можно больше не беспокоиться, поверит ли в мои угрозы Эмиль или нет, дни Ниночки в этом доме и так сочтены.

– Забавно... – протянула Лидия. – Значит, господин Бурже при живой жене притащил в дом малолетнюю шлюшку, а жена не глядя подписывает документы на покупку дорогого поместья и даже не помнит имени продавца. Госпожа Бурже, забыла спросить, вы недавно травму головы не получали?

– Зачем вы так про Ниночку...

– Не смейте! Я не потерплю ваших оскорблений. Вы немедленно уберетесь отсюда, – прежде чем я успел помешать, Эмиль схватил Лидию за локоть и выдернул из кресла.

– Оставь ее! Оставь, я сказал! – видит Единый, я хотел избежать этой отвратительной сцены, но пришлось заломить Эмилю руку. – Сядь и успокойся, – я толкнул его в кресло.

Ничуть не смущенная Лидия задумчиво разглядывала красного как рак Эмиля, потом перевела взгляд на Ниночку и сказала:

– Я тут подумала... Профессор Гиршем рекомендовала мне покой, а профессор Камилли настаивал на хорошем питании, живительном морском воздухе и крепком сне... Так что я, пожалуй, приму ваше приглашение, госпожа Бурже, и останусь у вас погостить...

– Но я вас не приглашала... – растерянно ответила Софи.

– Значит, самое время это сделать. Надеюсь, ваша экономка хорошо готовит?

Эжени возмущенно всплеснула руками, но промолчала, ожидая ответа Софи. Ниночка побледнела, поднеся стиснутую в кулак руку ко рту. Эмиль тяжело дышал, с презрением смотря на Лидию. Софи неуверенным шагом подошла к Лидии и села с ней рядом, взяв за руку.

– Госпожа Хризштайн, я очень хочу вам поверить. Но вы такая странная...

Я молчал, лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь, чтобы отговорить Лидию оставаться в этом доме. Характер Эмиля взрывной, он не потерпит нахалку в своем доме, кроме того, Лидия не менее опасна в безумии. Пусть помогает Софи, но только под моим присмотром. Я мысленно застонал – ну что она опять творит? Лидия улыбнулась Софи, высвободила руку, погладила девушку по щеке, наклонилась к ней неприлично близко и что-то шепнула на ухо. Софи вдруг покраснела и отпрянула, что только подтвердило мои подозрения.

– Я не понимаю... Вы отвратительно себя ведете!

– Софи, я против. Ноги этой женщины в моем доме не будет.

Софи вдруг выпрямила спину и поправила его:

– В нашем, Эмиль, в нашем доме. И я хочу выздороветь. Поэтому она останется.

Прежде чем Эмиль успел возразить хотя бы слово, Лидия вдруг покачала головой.

– Не торопитесь, госпожа Бурже. Видите ли, я не люблю проигрывать и хочу быть уверена в вас. И если вы не готовы полностью подчиниться моим требованиям... Вы так и не ответили на мой вопрос.

– Нет, – стиснув зубы, выдавила Софи. – Давно нет. Ответ на ваш вопрос. Вы довольны, госпожа Хризштайн?

– Как я и думала. Тень, съездишь с извозчиком домой, привезешь мне одежду. Хотя нет, у нас же есть Ниночка. Поручите это вашей служанке. Кстати, а что у нас сегодня на обед?

Ниночка всхлипнула и выбежала из комнаты.

На обед я не остался. Я попытался отговорить Лидию от ее безумной затеи, вытащив ее в коридор. Не желая быть услышанным остальными, я склонился очень близко и понизил тон:

– Что вы увидели в Софи? Зачем решили остаться в доме?

– Вы правда хотите знать? – неожиданно горько спросила Лидия.

Я не хотел. Совсем не хотел. Но должен.

– Хочу.

– Я увидела ее смерть. Предопределенную. Почти.

– Не понимаю. Вы имеете в виду проклятие?

– Возможно.

– Не темните!

– Господин инквизитор, – устало ответила Лидия, и я вдруг заметил, насколько она сама осунулась, под глазами залегли темные тени. – Я иногда вижу будущее. Или прошлое. Или что там считает нужным показать мне Единый. И каждый раз это обязательно случается, чтобы я ни делала. Такая изощренная насмешка вашего бога.

– Не богохульствуйте. Единый не ограничивает человеческую волю, предопределенности судьбы нет и быть не может. Это выдумки слабых духом.

– Если человек смертельно болен, то он умрет. И не надо быть прорицателем, чтобы это предсказать. Но да, конечно, у него есть свобода воли. Только он почему-то все равно ею не пользуется и умирает.

– Мне жаль вас, Лидия. В вас нет веры. А ведь она способна творить те самые чудеса, спасать от верной смерти.

– Оставьте свои проповеди и жалость для...

– Я заразился черной лихорадкой, – при моих словах Лидия отпрянула и недоверчиво посмотрела на меня. – Меня отправили умирать. Но, как видите, выжил, потому что отец Георг силой своей веры сотворил чудо. И пусть моя вера не так крепка, как его, и постоянно испытывается... вами, например, но я буду бороться за жизнь Софи. Даже если вы отступите.

Я замолчал, не замечая, что крепко сжимаю плечо Лидии.

– Я не собираюсь отступать, – медленно произнесла она. – И в отличие от вас, не собираюсь полагаться на глупые молитвы. Я намерена выиграть эту партию у Единого.

– Но вы не можете здесь остаться. Посещайте Софи в моем присутствии, пожалуйста, но не...

– Могу и останусь. А для вас будут поручения. Поскольку мне предписан постельный режим, то вы должны наведаться к...

– Я вам не мальчик на побегушках, – возмущенно перебил я. На мой окрик в коридор выглянула Эжени, неодобрительно посмотрела на нас и покачала головой.

– Так ведь у вас дознание, куда ж вы денетесь. Значит так. Сначала зайдите к профессору Камилли. Кстати да. Заведите разговор обо мне, посетуйте, что я подвернула ногу, что вы не знаете, как завоевать мою благосклонность...

– Что-о-о?

– Тише, а то нас услышат. Не перебивайте меня, мне тяжело стоять. Я уверена, что скандал с ним в столице случился явно по вине женщины, и ваши горестные любовные стенания могут вызвать его на откровенность, из мужской солидарности.

Видя недоумение на моем лице, Лидия пояснила, вцепившись мне в руку и опираясь на нее.

– Профессор раньше был в сане. И ушел из него, или его ушли. С громким, но скрытым от светского общества скандалом. Кстати, попросите для меня рецепт миндального соуса, он вчера мне обещал. Это хороший повод вывести разговор на его слугу Луку. Он безумен, несмотря на все заверения о его излечении. Потребуйте встречи с воспитанником профессора, его зовут Алекс. Под каким угодно предлогом, сами придумаете. Да, кстати, мне интересно, сколько может стоить книга "Теологические основы бесконечной веры. Пять. Легенда про Источник"? Профессор забрал ее со стола убитого Грано...

У меня пересохло во рту.

– Как вы сказали?

Лидия пристально уставилась на меня.

– Что не так? С книгой?.. Она дорогая?.. Очень дорогая?.. Неужели профессор – банальный вор? Вот уж не думала...

– Замолчите, – я зажал ей рот ладонью, отчаянно пытаясь сосредоточиться и отгородиться от ее болтовни. Невозможно. Эта книга не может быть там. Не должна быть там. О чем они тогда спорили? Я помнил только общий смысл, но...

– Что не так с книгой? – Лидия отвела мою руку. – Отвечайте, я же все равно узнаю.

– Она запрещена. И не надейтесь до нее добраться, я конфискую ее у профессора. Прямо сейчас отправлюсь.

– Стойте, – теперь уже Лидия перегородила мне путь. – У вас еще будут задания. Навестите мою клиентку, госпожу Грано, успокойте, что кремации не будет. Вы же открыли дознание по факту смерти профессора? Узнайте у нее, боялся ли ее брат собак. И мне нужны результаты вскрытия. Сегодня вечером чтоб отчитались.

– У меня есть дела поважнее, чем разбираться с...

– Господин инквизитор, вы кажется забыли про уговор. Напомнить?

– Идите к демону! Я собираюсь предъявить обвинения воягу Наварро и потребовать его ареста, а не бегать по вашим клиенткам!

– Вы сдурели? Как вы собираетесь арестовывать вояга? Со своими жалкими монахами? Уж простите, но это вам не с задрипанными головорезами воевать. У вояга войско, он вас даже близко к своему замку не подпустит. Не дурите, у меня нет времени и сил прикрывать вашу задницу!

Она вцепилась в воротник и попыталась меня встряхнуть, даже не замечая, насколько смешно это выглядит. Я тяжело вздохнул и спокойно пояснил, даже не делая попытки освободиться.

– Кроме боевого ордена тимофеевцев, есть и другие силы, госпожа Хризштайн. Если вояг сам не сдастся, я буду вынужден задействовать папскую гвардию.

– Вы... что вы сделаете? Да кто вам позволит? Простому инквизитору из захудалого городишка!

– Мне может быть и не позволят, а вот отцу Валуа и ордену Пяти это под силу. Отец Валуа на моей стороне.

– И когда же вы успели с ним спеться, интересно знать?

– Папская гвардия – крайняя мера, – я отвел глаза, прогоняя страшные воспоминания. – Кроме того, даже дюжине гвардейцев вполне под силам справиться с войском вояга.

– Неужели?

Я склонился к Лидии еще ближе и заглянул в ее холодные серые глаза:

– А как вы думаете, почему все военные академические разработки тщательно прячутся в церковных архивах? Иногда гений инженерного разума изобретает поистине страшные игрушки, против которых бессилен клинок... Выздоравливайте, госпожа Хризштайн.

– Стоять. Вы собираетесь выполнять условия договора, господин инквизитор? Или я умываю руки.

Я замер на полпути – демон, как же она умеет достать!

– Что вы еще от меня хотите? – я резко развернулся. – Хорошо, я найду время зайти к вашей клиентке. Все?

– Нет, – Лидия насмешливо смотрела на меня. – А поцеловать на прощание?

– Прекратите паясничать.

– Поцелуйте меня, господин инквизитор. А то я... могу начать приставать к вашей подружке...

Я прикрыл глаза, но вместо молитвы на ум приходили лишь одни проклятия.

– Не смейте донимать Софи. Иначе я собственноручно вышвырну вас отсюда.

– Вы отказываетесь подчиниться?

– Нет... Не отказываюсь.

Я довольно резко притянул Лидию к себе, заглянул в ее довольные глаза, отвел с лица выбившуюся золотую прядь, а потом поцеловал. В лоб.

– Благослови вас Единый.

Развернулся и ушел, не обращая внимания на возмущенный окрик у себя за спиной. Легкий цветочный аромат ее волос преследовал меня до самого дома профессора Камилли.

– Голубчик, я так рад, что вы решили навестить меня! – профессор торопливо отложил свои записи в сафьяновой обложке и кивнул на них. – Готовлюсь к лекции, как видите.

– Профессор Камилли, я ненадолго. Я сейчас веду дознание по факту смерти профессора Грано, а также...

– Постойте! – перебил меня профессор. – Разве это не самоубийство?

– Увы, нет. Это убийство. Результаты вскрытия показали травмы, нанесенные прижизненно, возможно, собакой, что вкупе с имеющимися данными позволяет предположить злой колдовской умысел, – я сделал многозначительную паузу.

– Как это ужасно...

– Мне стало известно, что вы забрали из кабинета убитого книгу.

Профессор смутился.

– Да, я хотел убрать ее от посторонних взглядов, ведь...

– Она запрещена. Я должен изъять ее.

– Конечно, понимаю, – вздохнул он и вытащил книгу из ящика стола. – Держите.

Я мельком пролистал ее и уточнил:

– Я надеюсь, вы ее не читали?

– Голубчик, – усмехнулся профессор. – Я же был епископом и имел доступ к запрещенным изданиям. Конечно, читал. Ранее.

– Могу я узнать, из-за чего вы покинули сан?

– Мне бы не хотелось об этом говорить, – опять смутился профессор.

Я вспомнил дурацкие наставления Лидии.

– Видите ли, госпожа Хризштайн довольно навязчива... И она почему-то вбила себе в голову, что вы оставили Святой Престол из-за женщины. Теперь это служит для нее источником надежды, что однажды я могу обратить на нее внимание и тоже покинуть сан...

– О, не вздумайте! Ни одна женщина этого не стоит! – заволновался мой собеседник, убирая свой дневник в стол. – Госпожа Хризштайн – экзальтированная молодая особа, но неужели она вас донимает из-за меня? Мне так неловко... Вы не должны... От женщин все наши несчастья, так что крепитесь и не поддавайтесь соблазну...

– Так успокойте меня, профессор, и скажите, что ваш уход из сана никак не связан с порочной страстью к женщине.

Мне совсем не нравилось то, что профессор уходит от прямого ответа.

– Я вам клянусь, что причина была не в женщине, – улыбнулся профессор, встал со своего места, обошел стол, положил мне руку на плечо и ободряюще его сжал. – Господин инквизитор, вы не хотите скрасить мое одиночество своим присутствием и остаться на обед?

– К сожалению, не могу, – я отстранился. – Где вы были вчера ночью?

– Не понимаю, почему вы спрашиваете? – нахмурился профессор.

– Это касается дознания. Мне нужно установить местоположения всех причастных.

– Я был дома, где же еще! Всю ночь занимался документами, готовил смету расходов для открытия лечебницы. У меня уже появились первые пациенты, а где их принимать...

– Ваши слуги могут это подтвердить? – перебил я профессора. – Я хочу с ними поговорить. И с вашим воспитанником. Да, кстати, госпожа Хризштайн просила напомнить вам про рецепт соуса... – демон, про какой там она соус говорила?..

– Соуса? – недоуменно переспросил профессор. – Какого именно?

– Не вспомню точно. Она вчера у вас просила. Мне неудобно вас беспокоить из-за этого, но она же не уймется.

– Возможно, сливочно-ореховый... Точно, с телячьими медальонами! – хлопнул себя по лбу профессор. – Сейчас вам напишу. И, голубчик, не поддавайтесь чарам этой непутевой особы. Если вам будет нужна моя поддержка, то помните – двери моего дома для вас всегда открыты, в любое время!

Разговор со слугами вышел тяжелым. Охранник смотрел на меня исподлобья, на вопросы отвечал односложно, подтвердив, что профессор был всю ночь дома. Лука вообще глаз не поднимал и лишь кивал или отрицательно мотал головой. Помня слова Лидии про его безумие, я не ограничился вопросами о профессоре.

– Лука, вы сами где были вчера ночью?

Слуга молчал, молчал совершенно равнодушно, без каких-либо признаков волнения.

– Вы меня слышите? Вы немой?

Он отрицательно покачал головой.

– Вы знаете профессора Грано?

Маленький худой человек вздрогнул, вынужденно кивнул и поднял на меня глаза. В них был страх. Я невольно отпрянул, но продолжил.

– Вы видели профессора накануне его смерти?

Опять отрицание.

– Где Алекс, воспитанник профессора? Я хочу услышать ваш ответ.

Лука пожал плечами. Я почти отчаялся вытянуть из него хоть слово.

– Посмотрите на этот рисунок, – я протянул рисунок собаки, а потом силой вложил его ему в руки, потому что сам он даже не пошевелился. – Вы видели эту псину?

Лука послушно посмотрел на изображение и побледнел. Он вдруг завыл, яростно раздирая рисунок в клочья, у него пошла пена изо рта, глаза закатились, и он упал на пол. Я растерялся, но на помощь подоспел Фарид, который быстро подхватил слугу, уложил на диван, вложил между зубов тряпку и стал удерживать, чтобы тот не поранил себя.

– Голубчик, ну что же вы наделали? – вниз спустился профессор и кинулся к Луке. – И ведь его состояние уже почти нормализовалось, а вы спровоцировали приступ.

– Ваш слуга болен? Если так, то почему вы позволяете ему свободно разгуливать?..

– За ним присматривает Фарид. Уверяю вас, Лука совершенно безобиден. У него бывают изредка временные помрачнения сознания, детская травма головы.

Я хотел показать профессору рисунок, но, увы, от него остались лишь мелкие клочки.

– Почему ваш слуга так себя повел? Он боится собак?

– Собак? – переспросил профессор и нахмурился. – Видите ли, голубчик, Лука боится всего на свете. Поэтому не стоит лишний раз его тревожить...

– Где ваш воспитанник Алекс? – перебил я. – Я хочу его видеть.

Профессор откровенно растерялся. Он начал юлить, лепетать что-то про необузданный нрав и ветер в голове, поэтому мне пришлось пригрозить.

– Профессор Камилли, мне будет крайне неприятно прибегать к крайним мерам и извещать громадскую стражу о препятствии дознанию со всеми вытекающими последствиями...

– Голубчик! – в отчаянии воскликнул профессор и схватил меня за руки. – Мне так неловко, простите меня!

Я высвободил руку, мимоходом подивившись неуловимой схожести поведения профессора и навязчивости Лидии.

– Где он?

– Он пропал! – потерянно выдавил профессор и без сил упал в кресло. – Но он вернется, он всегда возвращается. Видите ли, на него непредсказуемо подействовало морское путешествие, он ведь... у него диагноз замкнутого разума...

Моему возмущению не было предела – замкнутые не воспринимают окружающую действительность, закрываясь в собственном мире, такие люди практически не способны к общению и совершенно беспомощны.

– Не ожидал от вас, профессор, подобной безответственности. Вы спокойно об этом говорите? Больной, неспособный о себе позаботиться мальчишка бродит по городу, а вы даже не пытаетесь его найти!..

– Пытаюсь! Я обратился к капитану городской стражи... как его?..

– Капитан Лунтико.

– Точно, капитану Лунтико. Он обещал, что непременно отыщет Алекса.

– И за почти неделю он его так и не нашел?

– Я не сразу к нему обратился...

Сестра убитого профессора Грано жила неподалеку, она собирала вещи, готовясь освободить академическое жилье. Я, как мог, успокоил несчастную женщину, что прах ее брата не развеют по ветру, а похоронят и воздадут должные почести. Мимоходом поинтересовавшись, боялся ли ее брат собак, я получил гневное возмущение по поводу их соседки, профессора Гиршем. Та завела себе ужасную псину, что каждый день облаивала профессора Грано и нападала, доводя его до исступления. Он действительно панически боялся собак. Увы, когда я заглянул к лекарке под предлогом справиться о состоянии здоровья госпожи Хризштайн и заодно увидеть страшную тварь, то меня встретила маленькая злобная левретка, зашедшаяся в истерическом лае. Профессор Гиршем была до крайности словоохотлива и пыталась выпытать у меня подробности о госпоже Хризштайн, которая ее чрезвычайно заинтересовала. Я позорно сбежал, наплевав на всякую вежливость.

У меня оставалось еще одно неприятное дело в Академии, а после можно было возвращаться в управу. Эмиль всегда умел меня подначить, особенно, если дело касалось вопросов веры. И накануне я проиграл ему в поединке на клинках, проспорив желание, поэтому еще вчера должен был обрадовать ректора Ханаху, что соглашусь временно заменить профессора Грано. Теперь же я собирался заодно узнать о книге. Но моим планам не суждено было сбыться, ректора на месте не оказалось, он уехал на встречу с бургомистром.

В управе меня ждал приятный сюрприз: сторож начал давать показания. Купцы же упорно молчали. Я разослал с посыльными приглашения членам городского совета о внеочередном заседании, на котором собирался поставить вопрос о выдвижении обвинений воягу Наварро и заключении его под стражу. В поисках Алекса капитан Лунтико не преуспел, объясняя это тем, что у него нет людей, которые заняты слишком ретивыми идеалистами в борьбе с незаконной торговлей опиумом. Намек был очевидным, на что я пригрозил отправить его лично арестовывать вояга, если он не уймется и не найдет больного мальчишку. Но более всего я полагался на помощь Януша, у которого выявилась необычайно полезная способность моментально сходиться с людьми и заводить знакомства. Кроме того, его многочисленная родня, которую он был вынужден содержать, снабжала его самыми свежими слухами о том, что творится в городе.

Не то чтобы я действительно спешил отчитаться перед Лидией, однако я сильно тревожился из-за ее пребывания в доме Эмиля, поэтому мне нужно было успеть к ним на ужин. Но перед этим я еще собирался справиться о самочувствии больной Мики Брандт, чей отец уже проспался в тюрьме. Он действительно потерял жену из-за опиума и был совершенно не в себе от горя. Перед домом Лидии я остановился и резко развернулся, поймав взглядом долговязого головореза, который не таясь следовал за мной по пятам. Тройка братьев и головорез в качестве свиты мне уже порядком надоели, поэтому хотелось избавиться хотя бы от одного из них.

– Иди сюда, – кивнул я знакомому громиле. Тот нагло ухмыльнулся и отвернулся, сделав вид, что рассматривает вывеску скобяной лавки.

Я подошел сам и ухватил его за локоть, кивнув братьям.

– Больше не смей за мной ходить, – сказал я. – В твоих услугах больше не нуждаются.

– А меня нанимали не вы, святой отец, – развязно сообщил громила, от него слегка пахло вином. – Так что...

Я встряхнул его, на что получил болезненный тычок под ребра и согнулся пополам, не в силах вдохнуть. Братья подскочили к головорезу и мгновенно скрутили его, пригвоздив к земле. Когда дыхание восстановилось, я выдавил:

– Еще раз тебя увижу, отправишься в каменный мешок за... за угрозы Святому Престолу. И за нападение. Убирайся.

– Святоша клятый! – бросил громила мне в спину. – Это ты должен от колдунов защищать, а не мы из-за тебя гибнуть... Урод!

Я застыл, потом развернулся и подошел к нему.

– Что ты имеешь в виду? Кто мы? Кто?

Он криво ухмыльнулся мне в лицо:

– Мой напарник... сгорел... на работе... – он зашелся в хохоте, закашлялся и махнул рукой. – Только за тобой-то все равно ходить будут. И задницу твою беречь. Не я, так другие. Уплачено! Прощайте, святой отец, – он церемонно поклонился и побрел прочь.

Я стоял, сжимая кулаки и глядя ему вслед. Осознание собственной ответственности за смерти детей, временно отодвинутое на задворки сознания, теперь с удвоенной силой поглотило меня, отягощенное еще одной страшной смертью.

В доме Лидии я застал отца Георга, что принес детям пожертвованные горожанами теплые вещи и лекарства.

– Как Мика? – спросил я у него, без сил опускаясь на стул.

– Не волнуйся, Кысей, ей уже лучше. Жар спал, так что с божьей милостью она поправится... – старик горько посмотрел на меня. – Здание приюта полностью выгорело. На его восстановление уйдет много времени. Я завтра отправлюсь к кардиналу Блейку просить средств на приют...

– Я назначил внеочередное заседание городского совета, отец Георг, и подниму вопрос о финансировании приюта, не волнуйтесь. Святой отец, скажите, вы же наверняка знали профессора Камилли, когда он еще был в сане, епископом?

Лицо старика помрачнело.

– Да, знал. А почему ты спрашиваешь?

– Почему он ушел из сана?

Я с удивлением наблюдал, как отец Георг смутился и покраснел.

– Кысей, почему ты спрашиваешь?

– Профессор Камилли теперь возглавляет кафедру душеведения в Академии. Мне приходится...

Старик покачал головой.

– Держись от него подальше. Он дурной, порочный человек, преисполненный тщеславия и слабостей...

– Отец Георг, просто ответьте, почему он ушел из сана. Что именно произошло?

– Я не знаю подробностей, только слухи... – выдавил старик, пряча глаза, и я с изумлением понял, что отец Георг мне лжет – впервые в жизни, неумело и жалко. – А слухи не хочу пересказывать, не мучай меня вопросами. У тебя усталый вид, Кысей. Ты хоть отдыхал? Обедал?

Только после вопроса церковника я вдруг осознал, как вымотался за бесконечно долгий день, как сильно ноют ожоги на теле, и насколько я голоден. Пиона прислушивалась к нашему разговору, занимаясь домашним хозяйством, всплеснула руками и сказала:

– Боже мой, господин инквизитор, что же вы молчали! Я сейчас соберу на стол, я быстренько...

– Не надо, Пиона, спасибо. Я поужинаю у друга.

– Да вы не бойтесь, госпожи Хризштайн нет, вам ничего не грозит...

Я устало вздохнул и ответил:

– Пиона, не принимайте все слова вашей госпожи всерьез. Она не посмеет...

– Вы думаете, я глупая, да? – вдруг обиделась девушка. Старик Иволги отложил газету, демонстративно сплюнул на пол и вышел из комнаты. Пиона проводила его тоскливым взглядом, ее голос дрожал, но она упрямо продолжила:

– Я прекрасно понимаю, что госпожа шутила. Только вы не знаете ее, господин инквизитор, она... Она ведь в вас влюбилась. А если ей что в голову взбредет, пусть в шутку, но потом она может...

– Пиона! – резко оборвала ее Тень, вернувшаяся из кухни. – Иди лучше помоги Мартену, он совсем не справляется с детьми.

– Тень, а что вы здесь делаете? Почему не с хозяйкой?

– Госпожа отправила меня домой, боится, что дом без нее здесь совсем разнесут. Пиона такая неумеха в сущности...

– Впрочем, это и к лучшему, что вы здесь. Мне нужна ваша помощь. Не могли бы вы отправиться к профессору Камилли и нарисовать портрет его воспитанника...

– Господин инквизитор, – виновато перебила меня Тень. – Простите, но в прошлый раз мне перепало от хозяйки за то, что я вам помогала.

– Не волнуйтесь, я прямо сейчас отправлюсь к ней. Госпожа Хризштайн не будет возражать. Если сомневаетесь, то можете поехать со мной.

– Вы меня очень обяжете, святой отец. Мне все равно надо заехать к госпоже, завезти кое-что.

К вечеру воздух прогрелся, было почти по-летнему тепло. Лишь холодный ветер с моря напоминал о приближении осени. Мне хотелось спокойно пройтись по берегу и вдохнуть соленый морской запах, но вместо этого я был вынужден вновь погрузиться в атмосферу скандала в доме Эмиля. Шум ссоры слышался уже на улице, через приоткрытые окна.

– Эта дрянь исполосовала все мои платья, – в лицо Эмилю полетела бесформенная синяя тряпка. – Их стоимость я вычту из...

– Да как вы смеете обвинять беззащитную девочку!..

Лидия расхохоталась, указывая на Ниночку.

– Беззащитную? О да, просто сама невинность!

– Что здесь происходит? – вмешался я, поднимая с пола брошенную ткань. Это оказалось порезанное на лоскуты платье, рядом валялся вываленный кофр с одеждой.

– Твоя... знакомая, – выплюнул мне в лицо Эмиль, покрасневший от злости, – имеет наглость обвинять Нину в том, что она порезала ей всю одежду! Она подняла на нее руку!

– Клянусь, господин... госпожа, – заплаканная Ниночка перевела взгляд с Эмиля на Софи, ища поддержки и прикрывая рукой багровую отметину от пощечины на лице. – Клянусь Единым, я ничего не делала! Это не я! – девочка упала на колени и разрыдалась.

– Лицемерная дрянь, – с каким-то нездоровым оттенком восхищения умилилась Лидия, поднимая с пола еще одну тряпку. – Этот корсет работы гарлегских мастеров стоит столько, сколько ты за всю свою жизнь в борделе не заработаешь, даже если будешь...

– Хватит! – прикрикнул я, отбирая у Лидии платье. – Прекратите скандал. Я думаю, господин Бурже компенсирует вам все расходы, и закончим на этом.

– Кысей... Ты ей веришь? – растерялся Эмиль. – Она ведь нагло врет, обвиняет Ниночку так же, как до этого оболгала ее семью!..

Я перевел взгляд на Ниночку, которая рыдала, заходясь в истерике и отчаянно заламывая руки. Возможно, она действительно ничего не делала, и Лидия всего лишь решила выставить ее из дома под таким предлогом, но...

– Госпожа Хризштайн не врет, – твердо сказал я, на всякий случай придерживая Лидию за локоть. – Это совершенно невозможно.

Я удостоился удивленного взгляда не только Эмиля, но и самой Лидии, которая от неожиданности похоже потеряла дар речи. Я продолжил, чувствуя, как стягивает желудок от голода:

– Вы уже ужинали? Если нет, то предлагаю...

– Ужинали, Кысей, – тихо ответила Софи, ее лицо было бледнее обычного, с каким-то нездоровым зеленоватым оттенком. – Если ты голоден, то Эжени...

– Он не голоден! – вдруг отрезала Лидия. – Пойдемте, господин инквизитор, ко мне в комнату. Поговорим.

Она потянула меня за рукав, но потом остановилась и добавила, обращаясь к Эмилю и Софи:

– Еще раз такое повторится, и в следующий раз я спущусь к столу в одном исподнем, не сомневайтесь.

Мне хватило выдержки невозмутимо кивнуть и подтвердить:

– Она может.

– Кысей, можно с тобой поговорить? – жалобно попросила Софи. – Я не задержу тебя долго, пожалуйста.

– Идите, госпожа Хризштайн, я догоню.

Стоило мне закрыть дверь кабинета, как Софи в отчаянии вцепилась в меня:

– Кысей, я не знаю, что и думать! Госпожа Хризштайн такая странная... Она... Господи, я ей поверила, а теперь и не знаю... Эмиль на меня обижен, злится и не разговаривает, Ниночка рыдает, даже Эжени пыталась меня отговорить. А я... Я осталась совсем одна... Мне просто нужен кто-то, кто бы сказал, что я все делаю правильно...

– Ты все делаешь правильно, Софи, – сказал я, ободряюще сжимая ее ладонь. – Сядь и успокойся.

– Ты давно ее знаешь? Почему она себя так ведет? Сказала, что избавит меня от проклятия, а сама... Она ведь ничего не делает, кроме как... Только задает вопросы, от которых можно со стыда сгореть, а еще постоянно прикасается, так неловко! – Софи залилась краской, неожиданно придавшей ее лицу живость. – Вот почему она так делает?

Я замялся, не зная, как пояснить, но неожиданно вспомнил про свои ощущения.

– Софи, ты помнишь Рахель? Слепую студентку, что училась праву? Ты помнишь, как она встречала людей, ощупывая их лица, поскольку не могла иначе составить представление о человеке?

– Но госпожа Хризштайн же не слепая!..

– Она... видит колдовство, а поэтому ей, наверное, сложно различить грань между колдовским и реальным. Вот она и... Поверь, ты не первая, кто страдает от подобных вольностей с ее стороны...

Софии с сомнением посмотрела на меня и покачала головой.

– Это все так странно. Она ведь должна... Ну я не знаю, что делают, чтобы снять проклятие, ритуал там провести или снадобье какое-нибудь сварить, а она только... Знаешь, что она сделала после обеда? Ворвалась ко мне в комнату, закрыла за собой дверь, схватила меня за шиворот и потащила в ванную. Я так перепугалась, что даже решила, что она меня...

Софи всхлипнула, а я сжал кулаки, представляя, как придушу злобную дрянь. Ведь просил же!

– Что она сделала? Что, Софи?

– Я не хочу про это говорить. Просто забуду и...

– Что она сделала? Если ее поведение было оскорбительным, то я это так не оставлю, уверяю тебя.

Софи тяжело вздохнула.

– Она... вызвала у меня рвоту. Так противно, до сих пор горло саднит... – видя удивление на моем лице, Софи заторопилась. – И если бы она хоть пояснила свой поступок. Но нет, просто заявила всем, что отныне я буду голодать, чтобы очиститься! Представляешь? Мне кажется, она просто мучает меня, словно я сделала ей что-то плохое!.. Почему она себя так ведет?

Я нахмурился. Поведение Лидии было странным, но едва ли она просто донимала Софи. Если бы хотела именно поиздеваться над ней, то наверняка нашла бы другой способ.

– Софи, я не знаю, почему она себя так ведет, но прошу тебя, просто поверь ей и делай, что она говорит, ладно? Лидия... Госпожа Хризштайн неприятна, бесцеремонна, цинична, зла... У нее напрочь отсутствуют нормы морали и приличия... Но во всем, что касается колдовства, я поверю ей больше, чем... чем себе.