Текст книги "Стихия страха (СИ)"

Автор книги: Маргарита Дорогожицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

– Помню, но только она себя в обиде не оставила. Я щедро ей заплатила, а благодарности пусть не ждет!

– Я не думаю, что ей нужна твоя благодарность, Софи, – устало сказал я. – Мне даже кажется, что чужая благодарность ей в тягость, и поэтому она намеренно злит людей, которым помогает. Она корыстна, цинична и жестока, это действительно так. Но все-таки она помогает. Неважно, из каких соображений. Если бы не Лидия, злобная колдунья до сих пор бы губила детей в этом городе, а Тени давно не было бы в живых, а еще наверное продолжали бы страшно умирать девушки в борделе... И никому до этого не было бы дела... Лидия похожа на очень горькое, но действенное лекарство, которое принимают, зажимая нос, отплевываясь и причитая... Но без него будет еще хуже... Поэтому, когда с тобой случилась беда, я привел именно ее, хотя и знал, что будет очень... горько...

Софи отшатнулась от меня.

– Боже мой... Кысей, да ты же в нее влюблен! Ты слеп, поэтому не видишь...

– Не говори глупостей и иди спать, Софи.

– Ты просто не видишь, как она тобой крутит. Очнись! Ты бегаешь за ней, вытаскиваешь ее из неприятностей, защищаешь и оправдываешь, но она никогда не ответит тебе взаимностью. Даже спасибо не скажет. Ты останешься ее мальчиком на побегушках, хотя бы потому что у тебя нет знатного происхождения или состояния, чтобы заинтересовать ее...

– Прекрати, Софи! Что ты несешь? Или ты забыла, что я священнослужитель?

– Какая разница? Или ты думаешь, что твой сан спасет тебя от слепой любви? Она никогда в твою сторону не посмотрит!

– Все совсем наоборот... – пробормотал я.

– В смысле?

– Хотел бы я, чтобы это было так. Чтобы она в мою сторону даже не смотрела... – уже громче сказал я. – Иди спать, Софи. К мужу. А заодно поинтересуйся у Эмиля, о каком лекарстве говорила ему Лидия за столом.

– Не понимаю тебя...

– Он тебе расскажет. И кстати, твой кулон у него. Лидия его вернула.

Я отодвинул оторопевшую девушку с пути и зашел в комнату, плотно закрыв за собой дверь.

Лидия казалась мирно спящей. Я проверил пульс, заглянул под веки, зрачки на свет не реагировали, она действительно крепко спала. И будить было бесполезно. В душе я радовался, что сегодня принимать решение не придется. Господи Единый, пусть завтра она просто проснется, привычно съязвит или спошлит, потребует ее поцеловать, как обещал, или даже набросится с кулаками... Да все что угодно, лишь бы больше не видеть в серых глазах ужасающей тьмы безумия, разъедающей ее разум и рвущей на части мое сердце...

Сердце, которое мучительно сжалось от мысли, что завтра, возможно, мне придется... ее арестовать. Я не был уверен, что смогу. Но если она стала колдуньей, выбора у меня не будет... И тогда я уже не смогу спасти ее душу, как обещал Единому... Я склонился над Лидией, разглядывая безмятежное лицо и отчаянно желая заглянуть в ее разум... Завтра все может необратимо измениться. И на это тонкое запястье мне придется надеть тяжелый браслет... В горестном бессилии я сполз на пол и прислонился головой к краю кровати, не отпуская ее узкой ладони, которая приятно холодила щеку...

Вторая подряд ночь без сна дала о себе знать. Я заснул прямо там. И проснулся лишь от громкого шума внизу и солнечного света, бьющего в лицо. Спросонья мне потребовалось пара секунд, чтобы понять, что не так. Постель была пуста. Я вылетел из комнаты и кубарем слетел по лестнице. В гостиной рыдала Эжени, рядом нервно вышагивал Эмиль с каменным лицом.

– Что случилось? – выпалил я, ожидая услышать самое страшное.

– Эта... на кухне... Боже-е-е-еньки, посуду поби-и-и-ила... суп выверну-у-у-ула!..

– Мерзавка как с цепи сорвалась, – процедил Эмиль. – Угомони ее, иначе я за себя не ручаюсь. Она совсем чокнутая?

Я помчался на кухню. Распахнул дверь и замер на пороге. В кухне был самый настоящий погром. Осколки посуды скрипели под ногами. Остатки стряпни были вывернуты прямо на пол. Из кладовой торчали босые ноги Лидии. Сама она, стоя на карачках и громко пыхтя, пыталась дотянуться до дальней полки, заставленной банками с вареньем.

– Вы что творите? – рявкнул я.

От неожиданности она вздрогнула, распрямляясь, ударилась головой о полку и всхлипнула:

– Ой, больно... – и начала растирать ушибленное место, второй рукой прижимая к себе банку.

Я бросился к ней, схватил за шкирку, встряхнул и поставил на ноги.

– Немедленно прекратите!

– Ты кто? – спросила она и глупо хихикнула.

– Хватит придуриваться! Поставьте на место!

Я выдернул у нее из рук банку, но Лидия вдруг набросилась на меня с кулаками:

– Отдай! Мое! Отда-а-а-а-ай! – ее визг оглушил меня.

Она подло стукнула меня по колену и вырвала банку, мгновенно забившись с ней под стол. Я с ужасом смотрел, как она сорвала бумагу и, ничуть не смущаясь, зачерпнула пальцем клубничное варенье. Пока она довольно уплетала ароматную сладость, я пытался собраться с мыслями. Что за представление она устроила? Или она не притворяется?.. Холодок страха пробежал по спине, когда Лидия опять хихикнула, зачерпнула варенья побольше и прицельно плюхнула на стену. Склонив голову, она полюбовалась на свое творение и потянулась за новой порцией. Мне пришлось лезть к ней под стол.

– Лидия, – позвал я, перехватывая ее руку и морщась от того, какая она липкая. – Лидия, посмотрите на меня.

Она уставилась на меня прозрачными серыми глазами без единой капли безумия в них, равно как и без тени узнавания. Чистый детский взгляд...

– Я не Лидия! Ты кто? – опять повторила она, но ответ ее явно не интересовал. Она опять полезла в банку.

– Постой. Сколько тебе лет?

Она едва заметно нахмурилась, задумываясь, потом просияла, показывая мне растопыренные пальцы.

– Пять! А сегодня еще один! – и сунула мне под нос измазанный вареньем палец.

Я не успел оглянуться, как она прошмыгнула мимо меня и помчалась к двери с радостным воплем:

– Где мои подарки?!? Бабушка!!!

Я дернулся за ней и успел захлопнуть дверь перед ее носом.

– Пусти-и-и-и! Хочу подарки!

– Ты меня не помнишь? – спросил я, пытаясь удержать ее внимание.

– Ты кто? – повторила Лидия.

– Твой дядя, – торопливо ответил я, пока она не забыла вопрос. – Твой дядя Кысей. Ты меня помнишь?

– У меня нет дяди, – неуверенно сказала она.

– Я двоюродный... По маме. Ты должна меня слушаться.

– Еще чего! – фыркнула она, а потом хитро прищурилась. – А где твой подарок?

– Вечером получишь, – твердо сказал я. – Если будешь себя хорошо вести.

Я хотел узнать, какие события сохранились в ее памяти, но Лидию невозможно было удержать на одном месте. Она порывалась куда-то бежать, ее взгляд постоянно блуждал, не в силах сосредоточиться на собеседнике, а еще она постоянно крутила что-нибудь в руках. Попытка отобрать у нее банку закончилась истерикой, Лидия расколотила ее об стену, порезалась и расплакалась, требуя называет себя Хриз. Я взмок, пытаясь заставить ее вспомнить хоть что-нибудь, а потом еще просто стоял какое-то время, глядя, как она продолжает разносить кухню в поисках сладкого.

Я вышел в гостиную, где уже сидел встревоженный Антон. Он вскочил на ноги, взглянул на меня и побледнел:

– Что? Что она натворила?

Софи за его спиной лишь горестно вздохнула и покачала головой.

– Она... – у меня слова застряли в горле. – У нее... временное помрачнение... Лидия все забыла... Но она вспомнит... обязательно вспомнит...

– Как забыла? Что именно забыла? Где она вообще?

– На кухне... Доедает варенье.

Мальчишка бросился на кухню, а я опустился на диван, беспомощно прошептав про себя:

– Может, она хоть его вспомнит...

Софи тихо сказала:

– Удивительно, какие они разные. Антон такой воспитанный и приятный молодой человек, а его сестра... Я так и не поняла. Что с ней? Эжени рыдает, а Эмиль ушел в Академию мрачнее тучи...

– Господи Единый, она все забыла... Из-за меня...

– Почему из-за тебя? Разве ты заставлял ее пить?

–Нет, но...

– Так и не кори себя, – Софи чуть помедлила. – И спасибо, что вернул мой кулон. Хотя уже и неважно...

Я застыл, неожиданно осознав, что теперь мне вместо Лидии придется вмешаться в их личную жизнь.

– Софи... – я замялся. – Лидия не просто так отобрала у тебя кулон.

– Неужели? Ты еще скажи, что она сделала это из лучших побуждений.

– Почти. Вы с Эмилем должны... помириться.

– А мы и не ссорились.

– Но вы должны... Демон, я даже не знаю, как сказать. Поэтому просто передам ее слова. Лидия уверена, что твое состояние может усугубиться, если ты не родишь.

Я отвел глаза, не смея смотреть на Софи.

– Да кто она такая? – возмутилась девушка. – Ей откуда знать? Она же не лекарь!

– Она что-то увидела в тебе, и я бы не стал пренебрегать ее советами. Вы же с Эмилем любите друг друга. Так в чем сложность?.. – я беспомощно замолчал.

Софи встала с дивана и подошла к окну, отвернувшись от меня.

– Ненавижу ее, – вдруг произнесла она. – Советует она... Спасла мне жизнь, а взамен разрушила... веру в мужа... Лучше бы это я выпила тогда отраву, чем сейчас сомневаться в Эмиле...

– Ты о чем? Он любит тебя.

– Ты ведь знал тогда? Об этом споре?

Мне стало нестерпимо стыдно за друга, как и тогда, два года назад. Я молчал, не зная, что сказать.

– Я думала, что моей любви будет достаточно, чтобы Эмиль тоже полюбил меня. Не позволяла себе даже тени сомнения. Ведь он же женился, отказался от титула ради меня, поссорился с семьей. Даже когда твоя Лидия говорила гадости про него и Ниночку, я не верила. Но потом она оказалась так страшно права... И я... Когда Лидия забрала кулон, у меня словно сердце вынули... – ее голос опасно задрожал.

Я встал и подошел к ней.

– Эмиль любит тебя. В этом я уверен. Я видел, как он страдал от собственной беспомощности, когда говорил о твоем состоянии, видел, как ему было плохо. Я знаю своего друга. А еще... Еще я знаю Лидию. И если бы она думала, что Эмиль тебе изменяет, она бы не стала молчать. Поверь мне, она бы вдоволь поиздевалась, ковыряясь в твоей ране. Но врать бы не стала, понимаешь? Лидия сама заговорила о вашей любви, забрала кулон, чтобы заставить вас о ней вспомнить. А может из зависти, что она у вас есть... Как ты думаешь, что она сказала тогда Эмилю на ухо?

Софи обернулась ко мне, в ее глазах стояли слезы. Она молчала.

– Поговори с Эмилем. Вы же почти перестали общаться. Просто поговори. Он не станет тебе лгать. Он любит тебя, так что позволь ему это доказать. Любовь, как и вера, исцеляет, не отказывайся от нее. Я знаю, что...

Я не успел договорить, потому что с кухни раздался дикий вопль, следом грохот чего-то тяжелого. Я бросился на шум, но столкнулся в дверях с Антоном. Юноша выглядел обескураженным и подавленным.

– Господин инквизитор, – торопливо сказал он. – Она меня не узнала.

Сердце рухнуло вместе с последней надеждой. Придется читать дневник профессора, чтобы узнать, как протекает забвенье. Я был уверен, что оно временное, поскольку и Фарид, и Лука помнили не только детство, но и события взрослой жизни, как например, у охранника сохранились навыки, приобретенные на арене.

– Ей надо вернуться в привычную обстановку, – сказал я. – Среди домашних она быстрее вспомнит себя...

– Я не могу ее забрать, – виновато опустил глаза Антон.

– Я не понимаю, вы отказываетесь?..

– Вы не знаете, какой она была в детстве. С ней же вообще сладить никто не мог. А сейчас даже представить страшно... Я не справлюсь...

– Подождите, – вмешалась в разговор Софи. – Вы что, хотите ее здесь оставить? Пусть дальше дом разносит? Кто за ней смотреть будет? У Эжени уже истерика случилась!

– Господин Тиффано, пожалуйста, – Антон посмотрел мне в глаза. – Я не могу привести ее домой. Она меня не помнит. Я для нее чужой. Сами подумайте, она ведь не в себе. А дома... дети. Это опасно.

– Какие еще дети? Господи, у нее есть дети? Она разве замужем, Кысей? И сколько их?

– Пятнадцать, – потерянно выговорил я. – Пятнадцать сирот, которые остались без крыши над головой после пожара. Я забыл о них...

Софи негромко охнула за моей спиной, а Антон обреченно вздохнул.

– Я постараюсь все уладить. Но мне надо время. Хотя бы до завтра. Пойду к отцу Георгу. Может, он сможет пристроить куда-нибудь детей постарше. Или мне придется снять комнату в таверне. Демон! Если среди купцов станет известно о состоянии сестры, все ее дела пойдут прахом! Прошу вас, господин инквизитор, присмотрите за ней хотя бы сегодня.

– Но я тоже не могу привести ее к себе, – растерялся я. – Разве что в монастырь... Но там...

– Она может остаться здесь, – вымученно сказала Софи. – Но только ради тебя, Кысей. И ты сам будешь с ней сидеть. У меня даже сил не хватит, чтобы сладить с ней, а Эжени... Та боится ее до дрожи.

– Спасибо вам, – поклонился юноша Софи. – И простите мою сестру. Она незлая... Просто... А, неважно...

Антон чуть помедлил, явно колеблясь, потом решился.

– Господин инквизитор, пожалуйста, не позволяйте ей сесть вам на голову... Хриз и сейчас не подарок, а в детстве вообще была оторвой... Еще смотрите, чтобы она не довела себя до истерики. Это опасно, может начаться приступ, удушье, кровь из носа, потеря сознания... Если видите, что к этому идет, то лучше всего дать ей пощечину и прикрикнуть. Бабка только так с ней и справлялась. Я завтра ее заберу, обещаю. Потерпите.

Антон все мешкал, явно не желая уходить.

– И простите меня еще раз. За сестру. И ее тоже простите... И вообще...

– Не волнуйтесь, Антон, я справлюсь. Кстати, у Лидии действительно сегодня день рождения?

Юноша удивленно покачал головой.

– Нет, у нее в марте. И называйте ее Хриз. Она привыкла. И не слушайте тот бред, что она будет нести. Я пришлю Тень с вещами для нее. Держитесь. Да.

Успокаивая скорее себя, чем меня, Антон еще раз повторил советы, кивнул на прощание и ушел.

Мне потребовалось полчаса, чтобы вытащить Лидию из кухни. В дело пошли уговоры, угрозы и обещания. Но в результате все равно пришлось выволочь ее оттуда силой под изумленным взглядом Софи. Пока я дотащил Лидию до комнаты, она успела опять сорвать голос бесконечными воплями, а у меня стало закладывать уши.

– Хриз! – рявкнул я, и в ответ получил обиженный рев. – Послушай меня. Ты хочешь получить подарок на день рождения?

– Я хо-о-очу варенья, – захлебывалась она в плаче, пытаясь вырваться. – Хо-о-очу!

Лицо пошло красными пятнами, она вслепую дубасила кулаками и ничего не слышала. Я вспомнил слова Антона про истерику. Господи, да как же с ней справлялись родители? И я все равно не смогу заставить себя ударить ее. Вместо этого я прижал Лидию к себе и погладил по голове.

– Ну тише, тише... – приговаривал я, пока она продолжала всхлипывать и вырываться. – Хочешь варенье?

– Да, хо-о-очу...

Я продолжал гладить слипшиеся от варенья волосы.

– А торт ты хочешь?

– Хо-очу...

– А подарок хочешь?

– Хо-очу...

– А улыбнуться хочешь?

– Хо-очу... – она перестала всхлипывать и подняла измазанное вареньем лицо, растерянно уставившись на меня. Я улыбнулся и вытер ей щеку.

– Хриз, ты посидишь здесь, ладно?

Она всхлипнула еще раз, но уже неуверенно и без прежнего задора.

– Эжени приготовит для тебя торт, а я куплю подарок. Ты же подождешь?

Она кивнула и неожиданно икнула. Ее лицо опять сморщилось в плаксивой гримасе, и я поспешил спросить:

– Ты какой торт хочешь?

Лидия задумалась ненадолго.

– Большой. Вот, и-ик, такой! – и показала, разведя руки в сторону и очерчивая полукруг.

– Хорошо. Будет такой. А подарок?

Она просияла и улыбнулась, утирая слезы испачканными в варенье пальцами и оставляя красные разводы на щеках. Обиды были моментально забыты.

– Куклу. Большую. И-ик. Красивую. Самую красивую.

– Хорошо. Будет кукла. Но ты должна обещать, что будешь хорошо себя вести, ладно?

Лидия насупилась.

– Обещай, я жду.

– Ладно, – буркнула она и опять икнула.

– Посиди здесь, пока я не приду. Порисуй что-нибудь. Или почитай. Ты же умеешь читать?

Лидия кивнула, и ее глаза загорелись интересом.

– Ты не можешь уйти! – возмутилась Софи. – Я не хочу оставаться с этим чудовищем!

Она перегородила мне выход, а экономка застыла с метлой, прекратив выметать осколки из кухни.

– Послушай, мне надо в управу. Срочные дела дознания. Я ненадолго. Быстро вернусь. Через пару часов. Честно.

– Нет! – топнула ногой Софи. – Пошли посыльного. Или хотя бы дождись, когда Эмиль вернется с Академии.

– Ну это же смешно! Лидия вас не съест. У нее всего лишь отшибло память, она думает, что ей пять лет. Вы вдвоем не справитесь с пятилетним ребенком? Кстати, Эжени, вы можете приготовить для нее праздничный торт?

– Еще чего! – фыркнула экономка. – Да вы посмотрите, что она здесь натворила! Ведь всю посуду перебила, муку рассыпала...

– Вам лучше приготовить что-нибудь, иначе будет очередная истерика. Пожалуйста, сделайте это, хотя бы ради меня.

Голубые глаза Софи потемнели, она вцепилась мне в руку.

– Ты как знаешь, Кысей, а я с ней оставаться не намерена. Я ее боюсь.

– Да чего бояться? Я запер ее в комнате и дал бумагу, карандаш, книги. На какое-то время ей хватит занятий, а потом... может она устанет и заснет...

– Вот пусть и сидит, а я отправлюсь к Эмилю в Академию. Уж лучше торчать у него на занятиях, чем слушать ее вопли!

Софи с удивительной проворностью вылетела из дому, не обращая внимания на жалобный стон экономки:

– Госпожа, не оставляйте меня одну, ну пожалуйста!..

В экипаже я пересилил себя и открыл дневник профессора.

"Если бы я раньше узнал об удивительных свойствах корня вознесения, мой мальчик, мой любимый Кристофер был бы жив. Я бы смог стереть из его памяти всю боль, что пролегла между нами..."

"Я вернул Луку в детство. Это удивительно. Верю, что смогу заместить его страшные воспоминания своей любовью и заботой. Он забудет, как убил брата..."

"Сегодня Лука сорвался. Убил. Я скрыл. Не стоит об этом даже писать. Лучше забыть с приходом нового дня, как обычно. Но придется повторить курс. Память к нему возвращается при виде крови. Надо быть с ним особенно ласковым и следить, чтобы он не видел ее. Он сможет излечиться..."

"Почему Лука так боится крови?.. Или это не его страх? Я заметил, что сестра Валерия упала в обморок от вида открытой раны, хотя раньше за ней такого не водилось. Есть ли тут связь?"

"Лука оказался очень полезным, выявив страх Фарида, моего нового пациента. Такой сильный и опасный зверь. Я смогу его усмирить. Подарю ему милость Единого. Он забудет страхи и боль прошлого. Станет моим покорным мальчиком. Страх потерять приобретенную свободу приводит его в бешенство, но отвар творит чудеса... Попробую еще добавить опиум..."

Дальше я не смог читать из-за подкатившей к горлу тошноты.

В управе в моем кабинете уже расположились отец Валуа и кардинал Блейк. У последнего было жестокое похмелье, на опухшем лице даже не было видно глаз.

– Где тебя носило? – мгновенно вскипел при моем появлении отец Валуа. Кардинал застонал и прикрыл уши руками. – Тебя пытались найти, но ты не ночевал дома!

– Простите, святой отец, я был так измотан, что... что решил переночевать у друга, он живет неподалеку от Академии.

– Ты мог послать кого-нибудь предупредить! Бог знает что происходит!

– Что-нибудь еще случилось? – осторожно спросил я, надеясь на определенный ответ.

– Случилось! – стукнул кулаком по столу церковник. – Профессор повесился в тюрьме. Сегодня на рассвете.

– Что? – я ошеломленно опустился на стул, пытаясь собраться с мыслями. Почему он... Зачем... Ему надо было просто подождать блаженного забвения, как он делал раньше, стирая неприглядные события своей жизни...

– Дело очень плохо оборачивается... Его слуга Лука погиб при непонятных обстоятельствах, охранник сбежал, воспитанник непонятно где... А еще сгорел его дом... – отец Валуа покосился на кардинала. Лицо того приобрело нездоровый зеленоватый оттенок, он тяжело дышал. Я молчал.

– Кысей, ты понимаешь, насколько все плохо?

– Я поймаю Фарида и Алекса. Я...

– Ты отстранен, – отчеканил отец Валуа, подходя ко мне и пристально вглядываясь в глаза. – Твоя версия произошедшего шита белыми нитками. Зачем было Фариду тебя освобождать? А потом нападать? А следом насиловать профессора? Это было при тебе? Если так, то почему ты не вмешался? Почему отпустил опасного вероотступника?

– Я... Я не помню...

Отец Валуа снял очки и еще раз внимательно вгляделся в мое лицо.

– Что ты имеешь в виду?

– Профессор заставил меня выпить свой отвар. Отвар забвения. Я сопротивлялся. Даже губу прокусил до крови, но не помогло. А после все как в тумане. Помню, что молился. Помню, как начал кровоточить образ заступника в камне. Как страшно закричал Лука, истекая кровью...

Кардинал Блейк не выдержал и сполз со стула под стол. Его вырвало. Отец Валуа брезгливо посмотрел на него и покачал головой.

– С кем приходится работать! Кардинал Блейк, идите проспитесь, смотреть противно. Пошли отсюда.

– Ты хоть понимаешь, в какое дерьмо влез? Все документы по методике профессора сгорели вместе с его домом. Это скандал. Святой Престол и орден Пяти столько вложили в эти исследования! И все прахом. И кто-то должен будет за это ответить. И ты же догадываешься, кто это будет?

Я разозлился не на шутку.

– Да какая к демону методика, если профессор опаивал своих пациентов, насилуя их разум и тело! Он не лечил безумие, он создавал колдунов! Я уверен, что это преступивший черту Алекс виновен в пожарах. Как и Лука виновен в смерти профессора Грано, напугав его до смерти. А Фарид? Он убил троих братьев ордена. Троих лучших братьев. Один против троих. Как такое возможно обычному человеку?

– Замок на воротах Академии был вскрыт, а окно в здании разбито. Ответь мне честно, кто еще был вчера ночью в Зеленом зале?

Я похолодел. Мы стояли в коридоре, мимо нас прошел стражник, дав мне лишнюю минуту на обдумывание ответа.

– Говори.

– Я не уверен. Все было как в тумане, – я прикрыл глаза. – Но мне показалось, что... Да нет... Это невозможно!

– Что? Да говори уже!

– Мне показалось, что фигура из камня воплотилась и прошла мимо меня... Серый... Серый Ангел...

Отец Валуа выругался так витиевато, что я почувствовал, как начинают гореть щеки. Даже не знал, что он умеет так.

– Отец Валуа, а кто был шестым? – неожиданно даже для самого себя спросил я.

– В смысле?

– Всего известно пять заступников, но в легенде, в запрещенной ее версии говорится о шестом, который стал отступником. Который вернется и...

Церковник вдруг горько улыбнулся.

– Если бы только это могло произойти... Увы...

– Не понимаю...

– А тебе и не надо. Шестой возвращался каждый цикл, каждые двести лет, чтобы искупить свой грех, но после Синей войны... Никто из этого проклятого рода никогда уже не вернется... А наши земли поглощает мрак безумия...

Церковник смотрел мимо меня, на его лице было написано безмерная усталость человека, заглянувшего в сердце бездны. Я неловко кашлянул, поспешив оторвать его от горестных дум.

– Отец Валуа, позвольте мне поймать безумцев. Они опасны. Надо объявить тревогу, никого не выпускать из города. Обыскать все места...

– Ты отстранен. И я отменил срочное собрание городского совета. Даже не спорь. Возвращайся домой, – он тяжело вздохнул и кивнул в сторону кабинета. – Я сам займусь, от этого жирного борова толку не дождешься! Клятый пьяница!..

Я не стал спорить с церковником. Вместо этого я нашел Януша и попросил сообщать мне обо всех действиях городской стражи, отца Валуа и даже кардинала. Но прежде всего мне надо было заняться Лидией. Она говорила, что нашла Алекса. Было ли это блефом? Но профессор ей поверил, когда она упомянула о прокушенном пальце. А с другой стороны, откуда она могла об этом узнать? Едва ли Алекс рассказал бы ей такие подробности. Она могла просто заметить укус и на ходу придумать. В любом случае, ее непременно надо было вывести из забытья. Чем дольше она остается в таком состоянии, тем выше риск, что об ее участии в этом деле станет известно. Господи, и за какие грехи ты меня караешь?

В лавке мастера-кукольника было шумно. Почтенное семейство выбирало куклу для своей маленькой дочери. Рыжеволосое создание голосило на всю лавку, требуя непременно вон ту большую, с голубыми глазами. Отчаявшаяся мать пыталась призвать девочку к порядку, а отец семейства с внушительным животом невозмутимо торговался с мастером. От детского крика у меня звенело в ушах. Я на секунду представил на ее месте Лидию с куда более сильным голосом, и мне стало плохо.

– Что желаете, господин инквизитор? – учтиво спросил мастер.

На меня смотрели несколько десятков стеклянных глаз разных оттенков. Куклы казались пугающе живыми. Их фарфоровые лица в обрамлении вьющихся локонов улыбались или печалились, протягивая ко мне искусно сделанные пальчики.

– Мне нужна... большая и красивая.

– Понимаю, – улыбнулся мастер. – Тогда взгляните на эту. Чудесная Лилит с белокурыми локонами и синими глазами, мечта любой девочки, платье из мирстенских кружев и себярского шелка.

Кукла чем-то неуловимо напомнила мне Лидию.

– Сколько?

– Пятьдесят, – угодливо поклонился старик.

– Сколько? – переспросил я. – Пятьдесят чего? Золотых?

– Да, ваша святость. Локоны из конского волоса. Тончайший фарфор. Взгляните на глаза. Это же окорчемское стекло. Его блеск будет радовать вашу девочку и сохранится для ее детей, и детей ее детей...

У меня в кармане было всего десять золотых. Я уже досадовал на себя, что зашел в эту лавку. Надо было выбрать попроще, на рыночной площади нашлись бы торговцы обычными деревянными куклами. С другой стороны, Лидия наверняка была балованным ребенком и привыкла к дорогим игрушкам.

– Если у вас с собой столько нет, – торопливо сказал старик, как будто прочитав мои мысли, – то нестрашно. Вы можете оставить расписку.

– Спасибо, но это слишком дорого, – мое месячное жалованье составляло всего сорок золотых. – У вас же есть что-нибудь подешевле?

Мастер недовольно подкрутил длинные седые усы, потом кивнул.

– До десяти золотых, пожалуйста, – торопливо попросил я.

– Тогда, увы, – развел руками старик. – Самая дешевая кукла здесь стоит двадцать пять золотых.

Демон! Видеть еще одну истерику Лидии я совершенно не хотел.

– Показывайте за двадцать пять.

В результате я ушел из лавки с Лилит, справедливо рассудив, что нервы дороже месячного жалованья.

В экипаже я отложил подарок в сторону и вытащил дневник. Даже держать его в руках было противно, словно он насквозь пропитался пороком и болью. Стараясь не вчитываться подробно, я перелистывал его в поисках описания, как действует отвар забвения.

"Память возвращается к Фариду, чтобы я не делал. Надо попробовать усилить дозу..."

"Ивер – мой новый пациент. Я должен преуспеть. Как же он красив, но нельзя оставить его у себя. Его родители очень богаты. Это мой шанс. Он страдает навязчивыми состояниями, не может выходить в свет..."

Господи, неужели речь идет об Ивере Арметино? Внуке помчика Арметино, который в родстве с князем?

"У меня получилось! Я дал ему отвар. Он вновь стал ребенком, доверчивым и послушным. Лука вытащил его страхи. Смешно, но этот мальчик боится воды... Я не стал ждать и сразу же подарил ему свою любовь. Добавить кошачью траву в отвар оказалось удачной мыслью, пациенты не противятся. Но плохо, что после этого память возвращается быстрей. Но теперь он помнит лишь меня. Он забыл, как тонул в пруду. Помнит лишь мою ласку... Какой же он сладкий и юный... Надо будет повторить курс лечения..."

Я отшвырнул от себя дневник, сжав руки в кулаки. Мерзкий больной ублюдок! Он до последнего не понимал, что калечит несчастных, искренне полагая себя их спасителем... Господи!

В доме вкусно пахло медом и молоком. Я заглянул на кухню и увидел Эжени, которая вымешивала сладкое тесто. Все сияло чистотой и порядком, словно здесь и не пронесся несколько часов назад ураган по имени Лидия. Я положил коробку с куклой и присел, только сейчас, в тишине и уюте этого дома осознав, насколько вымотался за последние дни.

– Где Лидия? Она хорошо себя вела?

Экономка оторвалась от вымешивания и плюхнула пластичный комок теста на стол, подняв в воздухе небольшое облако муки.

– Сидела, значит, ваша малахольная сначала спокойно в комнате, а потом как начала визжать, аж сил никаких не было. Все из рук валилось. Да где ж это видано, чтоб здоровая девка так себя вела?

Сейчас в доме было слишком тихо, и меня это несколько обеспокоило.

– Потом затихла. Я уж обрадовалась, думала, что угомонилась она и уснула. А эта негодница дверь открыть не смогла, так в окно решила вылезти...

– Что? – умиротворение мигом слетело с меня. – Где она?

– Представляете, я на кухне готовкой занимаюсь, и тут вижу ее в окне. Простыни связала и полезла, с ума сойти! У меня чуть сердце не остановилось.

– Где Лидия?!?

– Вы уж простите, господин инквизитор, но я ее за уши отодрала. А когда она с кулаками полезла драться, я не выдержала.

– Где она?!? – я встряхнул экономку за плечи.

– Закрыла ее в подвале. Оттуда уж точно не сбежит...

– Вы с ума сошли! Ключи, быстрее! – прикрикнул я, чуть ли не силой выдирая у нее связку. – Нельзя запирать ребенка в подвале, в темноте и... Как давно она там?

– Да у меня тесто как раз успело подняться...