Текст книги "Стихия страха (СИ)"

Автор книги: Маргарита Дорогожицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Софи молчала, но ее полный ненависти взгляд был устремлен на меня и не предвещал ничего хорошего. А я едва сдерживалась, чтобы не стукнуть себя по лбу. И хотя ошибаться было неприятно, но меня грела мысль, что эта партия с Единым все-таки будет за мной.

Я подошла к Софи, склонилась к ней, обняла за плечи и вымученно улыбнулась ее отражению.

– Госпожа Бурже, теперь я точно знаю, что с вами.

Видя, что она сердито сопит, я добавила:

– Простите меня и не дуйтесь. Вам это не к лицу. Кстати, вы знаете, что ужасно выглядите?

– Не утруждайте себя, госпожа Хризштайн, – процедила Софи. – Мне прекрасно известно, что я не красавица. Так что свои завуалированные оскорбления можете оставить при себе.

– Вы не правы. Некрасивых женщин не бывает. Зато есть глупые, которые так думают. Матушка Гён, старшая жена восточного хана Ли Мина, была в сущности самой обычной женщиной. Но ее красотой восхищались не только союзники, но и враги. Знаете, почему?

– Почему? – Софи все еще злилась, растирая ушибленный локоть.

– Благодаря непоколебимой уверенности в себе. Она так верила в свою неотразимость, что заражала этой верой всех вокруг. Правильно господин инквизитор полагает, что вера способна творить чудеса. Правда, он ограничивает их только волей Единого, но это не так. Надо избавиться от всяких сомнений и верить в то, во что хочешь. Вот вы, например. Когда брались за огранку камня, вы же не имели и тени сомнения, что у вас не получится? Вы просто верили, что сотворите маленькое чудо.

– Зачем вы опять напоминаете мне о том, чего я лишилась? – жалобно скривилась Софи, пытаясь отстраниться от меня.

– Посмотрите на себя. Представьте себя камнем. Какой у вас любимый, кстати?

– Топаз.

– Чудесный камень. Он же бывает голубым? Представьте свои глаза парой драгоценных топазов, подумайте, как бы вы их огранили...

– На самом деле топаз чаще бывает бесцветным или желтым. Голубой оттенок довольно редок. А насыщенный голубой и того реже. Чтобы подчеркнуть оттенок, обычно используют...

Ее глаза действительно засияли, когда она начала говорить про свое любимое занятие.

– Госпожа Бурже, – прервала я Софи. – Не надо читать мне лекцию по ювелирному делу. Лучше фантазируйте дальше. С чем бы вы сравнили собственные волосы? Они у вас довольно невыразительного оттенка. Вот если бы осветлить, ближе к золотистому...

– Нет, – покачала головой Софи. – Топазы лучше смотрятся в серебре, особенно редкие голубые, поэтому...

– А кожу в каком материале бы представили? Мрамор?

– Слоновая кость, – без колебания ответила девушка, увлеченная странной игрой. – Она теплая и живая, а делать резьбу по ней – одно удовольствие...

– Вот и отлично. Сидите и представляйте себя... мм... самым дорогим и изысканным украшением, в которое должны превратиться. И если будете заниматься этим каждый день, уверяю вас, окружающие тоже начнут вас так воспринимать. Восхищаться вашей неотразимой красотой, любоваться сияющим блеском глаз, затаивать дыхание от благородного теплого оттенка вашей кожи. После обеда придет моя служанка, вместе нарисуете новый эскиз.

Я оставила застывшую возле зеркала Софи, подумав, что если ей удастся полностью восстановиться, то вполне возможно... Вполне возможно, что когда-нибудь она станет настоящим безумным мастером.

Поскольку у меня появилось объяснение странностям болезни Софи, было необходимо разобраться и с отравлением. Эмиля я обнаружила на заднем дворе дома, где он тренировался. Соломенное чучело было почти полностью разнесено, Эмиль двигался вокруг него в завораживающем танце. Узкое лезвие клинка сверкало в лучах скупого осеннего солнца, выписывая в воздухе смертельные узоры. Шумно выдохнув коротким яростным рыком, Эмиль нанес сильный удар по чучелу и моментально увернулся от ответного выпада воображаемого противника. Признаться, я даже залюбовалась мужчиной. Он был хорошо сложен и мужественен, превосходный образчик героя, даже шрам на щеке не портил его, придавая его облику полную завершенность. Но я совершенно не понимала, что могло связывать его с невзрачной женой. Кроме корысти.

– Господин Бурже, – позвала я его. – Мне надо с вами поговорить. Отвлекитесь ненадолго.

– Мне. Не о чем. С вами. Говорить, – каждое слово сопровождалось мощным ударом клинка.

– Правда? Даже о вашем ребенке?

Эмиль застыл с мечом, занесенным для удара, потом медленно опустил его острие к земле.

– Что вы несете?

– Вы не знали, что у вашей жены был выкидыш?

Ошеломленное удивление на его лице выглядело очень правдоподобным.

– Вы бредите! Как можно так гнусно...

– Значит, не знали, – грустно кивнула я. – Мне только интересно, почему? Может, вы просто не хотели замечать? Вам не показалось странным, что Софи замкнулась после падения с лошади? Или то, что у вас с тех пор нет супружеских отношений, вы тоже не заметили?

Я даже глазом не успела моргнуть, как мне в горло уперлась холодная заточка клинка. А он действительно хорош, обычно меня сложно застать врасплох.

– Опустите меч, господин Бурже. Вы же мастер клинка. И убив беззащитную женщину, еще и знатного происхождения, вы лишитесь звания. Как до этого лишились титула.

Бешенство в его глазах утихло, уступив место холодной ярости. Нажим острия усилился, вынуждая меня поднять голову еще выше.

– Это вы-то благородного происхождения? Да вы хоть знаете...

– Вас лишили титула. И формально вы – простолюдин. А я – благородная крета. Опустите клинок.

Эмиль убрал клинок, и стоило мне выдохнуть с облегчением, как быстрым, неразличимым глазу движением его меч противно взвизгнул в опасной близости от меня, заставив забыть о вдохе.

– Убирайтесь, – невыразительно кивнул мне Эмиль.

Я наконец вдохнула, и в следующую секунду подол отвалился, ювелирно рассеченный клинком, равно как и кружевные рукава моего платья. Я поджала губы. Господин Бурже изволил заниматься позерством. Впрочем, теперь было совершенно ясно, что звание он получил действительно не за красивые глаза и не за знатное происхождение.

– Вот как... Возможно, я зря грешила на вашу Ниночку. Похоже, это вы, господин Бурже, питаете нездоровую слабость к вспарыванию женской одежды... Положите уже клинок и прекратите вести себя как мальчишка.

Он стоял с поникшей головой, безвольно опустив меч и не реагируя на подколку. Его рубашка была в пятнах пота.

– Почему она мне не сказала?

– Вам лучше спросить это у жены, господин Бурже. Ответьте на мои вопросы, и я оставлю вас в покое.

Эмиль поднял голову, в его синих глазах застыла темная горечь.

– Чего вы хотите? Денег? Я дам. Только прошу, не мучайте Софи. Зачем вы явились?..

– Вы настолько не хотите, чтобы я помогла вашей жене избавиться от проклятия? Вы ее разлюбили? Или никогда и не любили?

– Сколько таких шарлатанов, как вы, уверяли нас, что смогут ее вылечить! И каждый раз дарили надежду, а шли дни, но лучше ей не становилось. Вы хоть представляете, как страшно видеть в глазах любимого человека отчаяние? Как невыносимо больно видеть умирающую раз за разом надежду... И с каждой новой попыткой Софи все больше и больше отчаивалась... Я бы все на свете отдал, лишь бы...

Я склонила голову набок, разглядывая мужчину. Его боль была искренней, или же он превосходный актер, из тех, что заставляет не только других поверить в то, что говорит, но и себя.

– Если вы так заботитесь о своей жене, зачем же привели в дом эту девку? Ниночку? Зачем лицемерите?..

– Я не собираюсь перед вами отчитываться. Мало того, что из-за вас я поссорился с другом, так вы теперь еще и влезли между мной и Софи! Да вы хоть знаете, что вас терпят в этом доме только благодаря поручительству Кысея?

– Вот как... – протянула я. – А из-за чего вы с ним поссорились, позвольте полюбопытствовать?

– Потому что вы его окрутили, нашептали гадости, отравили своим ядом. Он потребовал, чтобы я избавился от бедного ребенка, от Ниночки, обвиняя меня невесть в чем.

– Как мило, – я не смогла сдержать довольной улыбки. – Только вы не правы. Я не окрутила вашего друга. Пока еще нет. Но преуспею в этом, не сомневайтесь. Что же касается вашего предложения заплатить. Оно очень заманчивое, но что заставляет вас думать, что я шарлатанка? Я довольно состоятельна, своей выгоды никогда не упущу, но я дорожу своей репутацией. Прежде чем обвинять, вам следовало хотя бы навести обо мне справки. Я останусь в этом доме и позабочусь о вашей жене, хотите вы того или нет. А вот то, что вы не удосужились разузнать о девице, которую притащили в дом, свидетельствует не в вашу пользу. У нее дурная кровь и испорченная душа. Надеюсь, вы не успели с ней... Потому что Кысей поставил свою честь, уверяя меня в вашей верности жене...

Эмиль пробормотал мне вслед приглушенные ругательства и снова взялся за клинок. Манекен дрожал и грозил развалиться под его яростными атаками. А мне подумалось, что возможно он и не изменяет жене, выплескивая нерастраченную силу в изнуряющих тренировках.

– Госпожа Хризштайн, – вдруг окликнул он меня. Я обернулась. – Если у вас получится... Если вы вылечите Софи, я ... принесу самые искренние извинения... Я заплачу любые...

– Господин Бурже, а позвольте еще спросить. Когда вы впервые поняли, что влюблены в Софи? Как это было?

Эмиль опешил, но потом грустно улыбнулся, его лицо просветлело, а взгляд затуманился. Он вспоминал, а не выдумывал.

– Когда подарил ей Зарю, крупный розовый топаз. Это единственная семейная реликвия, уцелевшая и не проданная моей семьей. Он перешел ко мне после смерти прабабки, и я подарил его жене. Хоть что-то смог подарить... До сих пор помню, как Софи впервые увидела его. Она даже на меня так влюблённо не смотрела, как на этот камень... Очарованная его блеском, она разговаривала с ним, ничего не видя вокруг и словно признаваясь ему в любви... Вы даже представить не можете, насколько она была прекрасна...

Экономку я нашла на кухне. Она удобно устроилась с чашкой чая. В очаге булькал грибной суп, наполняя дразнящими ароматами весь дом.

– Как вкусно пахнет. Будьте добры, приготовьте мне чай. Выпью вместе с вами.

Эжени сурово взглянула на меня и поджала тонкие губы.

– Не хотите? – притворно расстроилась я. – Жаль. Впрочем, я не гордая.

Я отобрала у опешившей экономки ее чашку и с удовольствием отхлебнула горячего чая, с досадой чувствуя, что клятая сырость с моря делает холодную осеннюю погоду еще отвратительней. Ныли кости в местах давно забытых переломов, а еще начинало опять ломить виски. Кажется, скоро будет новый приступ.

Экономка резко отодвинула стул и достала себе новую чашку.

– Эжени, расскажите мне про Эмиля и Софи, – попросила я. – Я могу быть вам неприятна, но сейчас только я могу спасти вашу хозяйку.

Женщина вздрогнула и уронила чашку на пол. Я смотрела, как она собирает осколки, и терпеливо ждала ее ответа.

– Что вы хотите знать?

– Вы же с Софи с рождения, правильно я понимаю? Объясните мне, как получилось, что она вышла замуж за Эмиля. Они же настолько разные, что оторопь берет. Куда смотрели ее родители? Почему не запретили? Или почему хотя бы не составили брачный контракт?

Экономка долго молчала, я даже решила, что она опять замкнулась.

– Софи и Эмиль обвенчались тайком от родителей. Я знала, что она влюбилась в него, я даже подслушала, что она собирается с ним сбежать. Хотела ее остановить.

– Почему же не сделали?

– Мне казалось, что Эмиль не любит Софи. Я собиралась рассказать господам Лисен, что их дочь... Но меня отговорил Кысей.

– Вот как...

– Даже не отговорил, он просто сказал... Сказал, что если помешаю Софи, то она будет страдать и никогда мне этого не простит. А я так боялась потерять свою девочку, что... Вместо того чтобы помешать, я им помогла. Я была на венчании и сама повела мою девочку к алтарю, как если бы была ей матерью...

– Как мило. А подсказать своей деточке, что надо составить брачный контракт, на это у вас ума не хватило? – довольно резко спросила я, но она проигнорировала мой вопрос.

– Господин Тиффано сам их венчал. Он же и помог потом справиться с гневом родителей. Это стало самым громким столичным скандалом.

– Вот как? Этот злыдень и здесь успел отличиться... – пробормотала я про себя, но экономка меня услышала.

– Не говорите дурного о господине Тиффано. Если бы он не попросил, я бы даже разговаривать с вами не стала.

– Дался вам всем этот святоша!

– Господа Лисен приняли брак своей дочери только благодаря его заступничеству. Они очень набожны, поэтому заступничество господина Тиффано, а потом и вмешательство отца Георга примирило их с выбором Софи. А вот семья господина Эмиля... Для них нет ничего святого, на уме только деньги и связи! А бедная девочка так старалась им понравиться... – в сердцах закончила экономка.

– Но вы же сами сказали, что Эмиль не любит Софи?.. – мне было интересно мнение женщины, поскольку она наверняка знала все, что происходило в доме. Если Эмиль изменял жене, то экономка должна была догадываться. Такое не так просто скрыть.

– Я ошибалась, – улыбнулась Эжени. – Молодой господин действительно поначалу был холоден и... Но потом Софи растопила его сердце. Я боялась, что она забудет свою старую кормилицу и уедет жить к Эмилю, но он сам предложил мне переехать к ним. Они были счастливы... До тех пор, пока не случилось это несчастье с лошадью... Никогда не прощу себе, что не отговорила мою девочку. Но Софи так хотела соответствовать образу жены вельможи, хотела научиться ездить верхом, словно аристократка, чтобы не опозорить Эмиля на охоте у вояга...

Горечь в голосе экономке подсказала мне, что она была в курсе состояния Софи.

– Вы знали, что Софи потеряла ребенка?

Экономка взглянула на меня с суеверным страхом.

– Откуда вам известно?..

– Очевидно, господин Тиффано забыл вам рассказать о некоторых моих способностях. От меня ничего не укроется... А иначе как бы я смогла видеть проклятия?.. – припугнула я Эжени.

Она начала нервно протирать полотенцем и без того чистую столешницу.

– Бедная девочка так страдала. Никаких сил не было на нее смотреть. А потом ей стало плохо с руками. Как будто мало ей было потерять дитя, так еще и эта напасть... Это правда проклятие? – экономка смотрела на меня с испугом и робкой надеждой. – Господин Тиффано сказал, что вы можете помочь...

– Если бы ребенок родился, ваши обязанности в доме поменялись бы? – ушла я от ответа.

Экономка задумалась, потом ее лицо неожиданно помолодело и смягчилось.

– Я не знаю... Наверное да, я бы стала о ней заботиться, нашла бы самую лучшую кормилицу, пылинки бы сдувала...

– О ней?

– О, я убеждена, что это была бы девочка, – с глупой уверенностью заявила экономка. – За младенцами нужен глаз да глаз. Куда бедняжке Софи самой справиться, а вот я бы...

Похоже, заботы о нерожденном ребенке полностью захватили женщину.

– В доме травили крыс? – перебила я ее розовые мечты.

– Крыс? – переспросила экономка, возвращаясь с небес на землю. – А почему вы тоже спрашиваете?

– А кто еще спрашивал?

– Лекарь Гиршем. Она интересовалась, когда ее вызвал Эмиль. Молодой госпоже стало плохо, она так маялась с животом.

– Вот как... – протянула я, мысленно похвалив профессора Гиршем. – И что же? Крыс травили?

– Да нет же, господи! Зачем? Скоро все равно уедем в поместье, как закончится переделка.

Честно говоря, я была в растерянности. Эмиль казался вполне честным, когда говорил о жене. Вот если бы он кинулся с пеной у рта уверять, что любит Софи и жить без нее не может, я бы не поверила. Но его скупое отчаяние было куда показательней. Экономка была глуповатой и без оглядки обожала госпожу, ревности к Эмилю в ее голосе я тоже не услышала. Случайное отравление мышьяком, который в порошке очень похож на муку и совершенно безвкусен, тоже исключалось. Оставалась лишь Ниночка. Этот вариант мне почему-то совсем не нравился. Все-таки одно дело – крутить задницей перед каждым встречным, а другое – хладнокровно травить соперницу. Впрочем, мотив имеется, а вот возможность...

– Где Ниночка?

– Оставили бы вы девочку в покое, – с осуждением произнесла экономка. – Бедный ребенок из сил выбивается, чтобы угодить, всю работу по дому на себя взяла, а ведь не умеет ничего толком, из благородных и вдруг оказалась в таком положении... Куда катится этот мир...

– Этот мир давно сошел с ума, – пробормотала я. – Ниночка помогает вам на кухне?

– А как же. Продукты на рынке покупает, готовить правда не умеет, но хлеб порезать или на стол накрыть всегда поможет. Ласковая такая...

– К ужину приготовьте что-нибудь мясное. С миндальным соусом, – хищно улыбнулась я, задумав разрешить все сомнения одним махом. – Господин Тиффано придет на ужин и будет приятно удивлен. Это его любимый соус. Вам же известен рецепт?

Экономка кивнула, растерянно проводив меня взглядом.

Следовало предупредить Софи, чтобы она не нарушила моих планов. Я поднялась к ней и застала ее неподвижно сидящей у зеркала, как и оставляла.

– Выпейте, госпожа Бурже, – протянула я ей пузырек с эликсиром.

Она не пошевелилась, взгляд был пустым. Терпение никогда не было моей добродетелью, поэтому я откупорила склянку, запрокинула Софи голову и силой влила содержимое. Она наконец очнулась, закрыв глаза от ужасной вони эликсира, пыталась схватить меня за руку, но бессильно хватала пальцами воздух, будучи даже не в состоянии скоординировать движение. И лишний раз подтвердила мои подозрения.

– Какая гадость, – выдохнула Софи, когда я ее отпустила. – Что это за дрянь?

– Рыбий жир. Крайне полезный. Я собираюсь объявить за обедом, что вы завтра переберетесь ко мне в дом. Вы должны...

– Но я не хочу!..

– ... должны подтвердить и выразить свое согласие. Можно даже воодушевление. В конце концов, вы будете иметь возможность заниматься художествами с моей служанкой целый день, без оглядки на время.

Софи нахмурилась, в ее взгляде боролось отвращение ко мне со страстью к любимому делу.

– Отказа я все равно не приму, госпожа Бурже. Надумаете противиться, и я очень сильно осложню жизнь вашему мужу.

Она неловко сжала кулаки и вымученно кивнула.

– Еще одно, – я довольно разглядывала Софи, отмечая, что к ней вернулся румянец, посветлела кожа и заблестели волосы. – За обедом и ужином ничего не есть и не пить. Тень принесет немного еды, вам хватит. И молоко обязательно выпить. Все до капли.

К сожалению, эликсир не в состоянии лечить душевные травмы.

Я вышла из комнаты Софи и заторопилась вниз, собираясь плотно пообщаться с Ниночкой. Достигнув лестницы, я хищно улыбнулась – добыча сама шла мне навстречу, поднимаясь наверх с подносом. Ниночка заботливо несла стакан молока своей госпоже. Как только она поравнялась со мной, я окликнула девушку. Она подняла голову, в ее взгляде появились злость и замешательство, и вдруг она толкнула меня вниз с лестницы. Такой подлости я от нее не ожидала, поэтому среагировала с запозданием, успев лишь ухватить ее за рукав и увлечь за собой. К счастью, умение правильно падать – первое, чему учат в банде Безумных бардов. Поэтому я сгруппировалась при падении, прикрываясь девкой как живым щитом, и скатилась с лестницы, почти не пострадав и оказавшись верхом на Ниночке. Та моментально заорала, на шум выскочила экономка, а в дверях спустя несколько минут появился Эмиль. Скандал случился страшный. Поганая девка рыдала в три ручья, обвиняя меня во всех смертных грехах. При падении она получила несколько синяков и ссадин, кроме того, я не выдержала и врезала ей, из-за чего у нее моментально заплыл правый глаз. Эмиль бросился нас разнимать. Впрочем, я быстро пришла в себя, загнав холодную ярость подальше. Наблюдая, как Ниночка выставила голые ободранные коленки, как она рыдала, прижимаясь к Эмилю, и как тот неловко покраснел, пытаясь отодвинуться от нее при виде вышедшей на шум жены, я пришла к выводу, что Ниночка еще не преуспела в его соблазнении, но была очень близка к успеху.

– Довольно, – процедила я, обрывая его гневную речь. – Я больше не намерена оставаться в этом доме. Завтра же уеду.

Ниночка не сдержалась от торжествующего взгляда в мою сторону.

– Госпожа Бурже поедет со мной, – добавила я. – Надеюсь, прощальный ужин сегодня состоится без подобных инцидентов. Иначе я...

– Никуда Софи с вами не поедет, – возмутился Эмиль, обращаясь больше к жене, чем ко мне. Ниночка даже перестала всхлипывать, в ее планы отъезд жертвы явно не входил.

– Госпожа Бурже? – требовательно спросила я. – Слово за вами. Впрочем, я могу прямо сейчас отправиться к капитану городской стражи со своими измышлениями...

– Я поеду, – торопливо сказала Софи. – Я поеду с госпожой Хризштайн.

– Но почему? Дорогая, ты разве не видишь, что она тобой манипулирует...

– Довольно, – оборвала я его. – Обедать я не буду, госпожа Бурже тоже. До ужина меня не беспокоить.

Я развернулась, чувствуя нарастающую боль в висках, и отправилась к себе, утащив за собой слабо сопротивляющуюся Софи.

После обеда в дом неожиданно пожаловал помчик Овьедо собственной персоной. Удивленная экономка сообщила мне о его визите, передав карточку. Игнорируя ее вопросительный взгляд, я сама вышла к гостю. Помчик проявил галантность, поцеловав в старомодной манере не руку, а тыльную сторону запястья. Экономка неодобрительно покачала головой и скрылась за дверью, но я уже поняла, что она готова слушать все, что будет неосторожно сказано в гостиной. Поэтому я предложила помчику прогуляться по берегу, в конце концов, сырость и вонь гниющих на берегу водорослей можно и потерпеть.

Помчик был охоч до женского пола, и мой отказ в заведении госпожи Розмари серьезно его раззадорил. При каждом удобном случае он норовил перейти правила приличия, делая недвусмысленные намеки. Поскольку я была вынуждена опереться на его руку, он пошел еще дальше, попросту обняв меня за талию и поддерживая при ходьбе. Мне было в сущности все равно, но я спиной чувствовала осуждающий взгляд вездесущей экономки.

– Что же вас привело ко мне, помчик? – вежливо поинтересовалась я. – Если вы волнуетесь за сына, то уверяю вас, скоро Юджин вернется домой, шелковый и послушный вашей воле, а вы наконец-то вздохнете с облегчением.

Помчик остановился, нервно взъерошив седую шевелюру. Его былую привлекательность портили предательское брюшко и покрасневшие усталые глаза. Он был сильно встревожен, хотя умело скрывал свое состояние.

– Госпожа Хризштайн, почему вы отвергаете мои ухаживания? – он притянул меня к себе и попытался поцеловать. Я ловко увернулась, глубоко вздохнув.

– Помчик Овьедо, я же говорила вам. Я не смешиваю деловые отношения с личными. Кроме того, вы знаете, что мне покровительствует вояг Хмельницкий. Как же я могу связать себя...

– Да-да-да, – раздраженно махнул он рукой. – Только почему бы вам не перейти под покровительство вояга Наварро?

– Вас же сюда привели не теплые чувства к моей скромной персоне... Выкладывайте уже, – сказала я, срываясь на нетерпение.

Помчик крепко удерживал меня за плечи, внимательно разглядывая мое лицо.

– Все-таки вы странная женщина, госпожа Хризштайн. За возможность стать моей любовницей, а потом возможно и женой, ухватилась бы любая...

– Уверяю вас, вы бы сами сбежали от меня в первый же день, – процедила я в ответ, что было чистой правдой.

– Ладно, оставим этот разговор до лучших времен, – вздохнул помчик. – Вы предложили воягу свои услуги с господином инквизитором. Рад вам сообщить, что...

– Мое предложение больше не в силе, – торопливо оборвала я его.

– Вояг готов щедро заплатить...

– Помчик Овьедо, – еще более раздраженно ответила я. – Ситуация сильно изменилась с тех пор. Честно сказать, я в ужасе от того, что узнала...

Я планировала несколько иначе решить вопрос с воягом, но почему бы не воспользоваться моментом и не переиграть?

– Что же вас так напугало?

Я грозно нахмурилась и угрожающе надвинулась на мужчину.

– Что вообще натворил его светлость? Господин инквизитор имел неосторожность обмолвиться, что вызвал папскую гвардию для его ареста.

Помчик едва заметно вздрогнул, а я сделала еще один шаг к нему.

– Объясните мне, потому что я перестала что-либо понимать. Ведь мне казалось, что у вояга Наварро прекрасные отношения со Святым Престолом, и вдруг такое. Это ведь означает... означает вооруженное противостояние. Войну!

Помчик отступил от меня, мгновенно побледнев. Он был хитрым и пронырливым вельможей со звериным чутьем, поэтому плести интригу следовало очень осторожно, чтобы не спугнуть. Если он почует подвох...

– Святой Престол не пойдет на открытое противостояние.

– Но вспомните Асад! Ведь там тоже так думали, а что теперь? Как вы собираетесь действовать, чтобы предотвратить конфликт? Мне необходимо знать. У меня ведь здесь дом куплен, дело открыто. Стоит продать все и бежать, пока не поздно? Или повременить?

– Почему вдруг инквизитор с вами разоткровенничался? – довольно резко спросил помчик, разглядывая меня с недоверием. – Ему никто не позволит вмешивать в это дело папскую гвардию, не тот у него уровень! Это смешно.

– А мне совсем не смешно, – отрезала я. – Я послала надежных людей следить за ним. Они своими глазами видели, как он хладнокровно прикончил тех двоих, что на него напали. Полагаю, это были люди вояга... А когда он обнаружил слежку, то... Вот, посмотрите, – я оголила руки до локтя, на которых багровели ссадины после недавнего падения с лестницы. – Или вы не заметили, что я хромаю? По его милости. Он так разозлился, что проговорился, что даже дюжины гвардейцев будет достаточно, чтобы арестовать вояга. Я только одного не понимаю. Почему ему все сходит с рук? Похоже, господин Тиффано действует не в одиночку, раз получил поддержку боевого ордена святого Тимофея и папской гвардии. Я не хочу с ним связываться, он страшный человек.

Пока помчик обдумывал мои слова, я повернула назад, к дому. Небо было уже затянуто серыми тучами, накрапывал мелкий отвратительный дождик. Погода стремительно портилась. Я поежилась и плотнее закуталась в теплый бурнус.

– Я сообщу о ваших подозрениях воягу, – наконец решил помчик.

– Сообщите? – грустно спросила я, внутренне подобравшись. – А вам не кажется, что уже поздно? Что вояга уже ничего не спасет? Если Святому Престолу легко сошло с рук убийство кардинала Ветре... Конечно, такая удобная фигура как Серый Ангел сыграл им на руку! А ведь кардинал всего лишь грозился обнародовать опасные для церковников сведения. Жаль, что я так и не успела с ним повидаться...

– Серый Ангел? – переспросил помчик, почти созрев для идеи. Стоило лишь чуть подтолкнуть в нужном направлении. Главное, чтобы он думал, что это его идея.

– Да полноте вам, помчик! Неужели вы верите в его существование? Его ведь так и не нашли. Да это же просто удобный для церковников миф! Не понимаю, почему святоши не решат свои разногласия подобным путем и в этот раз? Господи, зачем доводить до вооруженного столкновения? Хотя, с другой стороны, если с воягом что-то случится, то начнется грызня за власть. Ведь у него нет сына, только дочь, да? А бедной вдове без сильной мужской руки не удержать вояжество...

Помчик надолго задумался, а я продолжала раздраженно ворчать, обрушивая на мужчину поток ненужной болтовни, в которой авторство идеи устранения вояга благополучно терялось.

Я вернулась в дом полностью замерзшая, несмотря на теплый плащ, и в самом скверном расположении духа. Меня раздражало лицемерие обитателей этого дома, их глупость и то, что я трачу на все это время. Проходя мимо кухни, я услышала, как Эжени попросила Ниночку присмотреть за томившимся в очаге кроликом. Я неслышно проскользнула на кухню. Ниночка была одна, она сидела за столом. Заломив ей руку за спину, я уткнула ее носом в стол и зашипела:

– Дрянь. Решила от меня избавиться?

– Пусти! – заорала она и попыталась вырваться, царапая меня свободной рукой.

Я поймала ее ладонь и с силой пригвоздила к столу удачно попавшейся под руку вилкой. Она охнула от боли и получила от меня еще тумаков.

– Слушай меня, милочка. Никто не смеет поднимать на меня руку, тем более, дешевая шлюха вроде тебя. Я могу убить тебя прямо здесь, – я склонилась к ней еще ближе и зашептала на ухо. – Но вместо этого я просто стану здесь хозяйкой. Совсем скоро. Да, милочка, ты поставила не на того. Здесь все принадлежит Софи, а не ее мужу. И совсем скоро она отпишет мне все, а твой господин, которому ты так усердно строишь глазки, окажется на улице. А ты... Я еще не решила, что с тобой сделать, но обещаю...

– Что здесь происходит? – некстати вернувшаяся Эжени испортила мне всю забаву.

Ниночка тут же зарыдала, бессильно указывая на искалеченную руку. Я снисходительно потрепала ее по голове и улыбнулась экономке, что смотрела на меня расширенными от ужаса глазами.

– Надеюсь, мясо не успело подгореть. И проследите, чтобы соус был не слишком острым.

Я сидела на скамейке на заднем дворе, дрожа от холода и уставившись в зеркало. От сырости не спасало даже теплое платье, привезенное из дома заботливой Тенью. Она не забыла захватить и новый корсет, ведь на сегодняшнем ужине мне предстояло быть в центре внимания. Но в зеркале я рассматривала не наряд и даже не свой нос, уже успевший покраснеть от холода, а происходящее в столовой. Я долго приноравливалась держать зеркало под правильным углом, чтобы видеть через окно, как накрывают на стол. Меня неожиданно охватило раздражение от мысли, что Мартен и ему подобные тратят свое время и способности на изобретение ненужных глупостей вроде летающих механических стрекоз вместо того, чтобы придумать что-то действительно полезное. Например, хитроумное записывающее устройство. Или мгновенную передачу сведений из столицы. Или... От мыслей отвлек какой-то шум, похоже, господин инквизитор явился пораньше. Как же он не вовремя. Ниночка уже разложила на столе столовые приборы и поправила салфетки. Возмущенный голос красавчика уже доносился из дома. Кысей был явно не в духе и искал меня. Наконец-то! Ниночка наклонилась над креманкой с соусом, украдкой оглянулась по сторонам и высыпала содержимое пакетика. Я довольно улыбнулась, но тут зеркало у меня отобрали. Передо мной стоял взбешенный инквизитор. Его прекрасное лицо пошло некрасивыми красными пятнами от злости. Раньше я его таким не видела. Даже тогда, на приеме у бургомистра, когда открылся мой фривольный наряд, он бесился меньше.

– Любуемся? – прорычал он.

Я лихорадочно перебирала события сегодняшнего дня, недоумевая, что именно его так разозлило. Выходка с Софи? Едва ли она бы посмела возмущаться... Клятая Ниночка! Точно из-за нее. На пару с экономкой уже успели ему нажаловаться, а он уши и развесил. Все же до чего мужчины падки на слезливое милое личико...

– Вы немедленно уберетесь из этого дома! – он подхватил меня под руку и вздернул на ноги. – Я не намерен больше краснеть из-за вашего развратного поведения! Совсем стыд потеряли, на глазах у всех обжиматься с помчиком!