Текст книги "Шеф Пьер (ЛП)"

Автор книги: Маргарет Макхейзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 36

Холли

Прошло три недели с похорон Бронвин, и две после предварительного заседания суда для мистера Рукоблуда.

Оказывается, это не первое его подобное обвинение. В прошлом году на рождественской вечеринке он совершил подобное с коллегой, с которой работал в одной фирме. Она выдвинула обвинения, но так как это было его первое нарушение, суд решил, что всему виной слишком большое количество алкоголя, поэтому его просто оштрафовали и отпустили.

Но не похоже, что в этот раз ему все так легко сойдет с рук. Дата суда назначена на февраль, и я надеюсь, что он получит наказание, которого заслуживает.

– Холли, – говорит Ангус, когда я вхожу в его кабинет. – Как ты себя чувствуешь?

Я сажусь в кресло напротив него и скрещиваю ноги, а затем складываю руки на коленях.

– Было тяжело, но сейчас все в порядке.

– Полагаю, вы с Пьером... – он недоговаривает.

– Мы? – уточняю я, приподнимая брови, а сама выпрямляю спину, провоцируя его перейти на личное.

– Вместе? – его голос звучит так, будто он надеется, что я скажу «нет».

– Поскольку он больше здесь не работает, это не имеет никакого отношения к моей работе.

– Да?

– Другими словами, это все еще не твое проклятое дело, Ангус. – Я встаю и разглаживаю складки на своих брюках. – Что-нибудь еще? – спрашиваю, улыбаясь, в то время как сама поправляю пиджак.

– Мне просто интересно, нашел ли Пьер другую работу, потому что, ну... – он заикается между словами. – Если он хочет вернуться... – он замолкает и смотрит на меня, в ожидании ответа.

– Тогда тебе лучше позвонить и предложить ему вернуться на работу. Прости, но я не могу говорить за Пьера.

– Да, конечно, хорошо, – бормочет он, глядя вниз на единственный лист бумаги на своем столе.

– Перед сменой будет собрание?

– Нет, не сегодня.

– Какое-то особенное меню?

– Нет. Все как всегда.

– Хорошо. Ну, пойду и проверю бар.

Я выхожу и улыбаюсь. Ангус вел себя как мудак по отношению к Пьеру, и тот уволился. С Пьером невероятно трудно работать, но он отличный шеф-повар. Ангус знал, каков Пьер, и все равно проверял его на прочность. Я не могу представить, чтобы Пьер когда-либо мог с кем-либо сработаться без конфликтов, но в данном случае виноват Ангус.

Когда выхожу из кабинета, я чувствую, что мой телефон вибрирует в кармане. Достаю его, провожу пальцем по экрану и вижу сообщение от Пьера.

Увольняйся и возвращайся домой.

Исчезни, я работаю.

Я позабочусь о тебе. Хочу, чтобы ты вернулась домой.

Даже в своих текстовых сообщениях он невероятно хорош.

Я игнорирую тебя.

Ты не можешь игнорировать меня. Я хочу твое тело, поезжай домой.

Выключаю телефон…

Я могу почувствовать губки твоей красивой киски на своем языке. Могу вспомнить твой великолепный вкус, как твои соки стекают на мой подбородок.

Я улыбаюсь, когда читаю его сообщение. Маньяк.

Я не разговариваю с тобой.

Твои ноги на моих плечах, твои великолепные стоны в моих ушах, пока я облизываю твою горячую киску.

Час от часу не легче. УБИРАЙСЯ.

Мой член отчаянно хочет заполнить тебя, мое тело жаждет твоей дрожи, пока я буду обнимать тебя и заниматься с тобой любовью.

Господи, почему здесь так жарко?

Его слова творят нечто невероятное с моим телом, и я сжимаю бедра в предвкушении.

Серьезно, отвали. Пиши, только если это чрезвычайная ситуация, или Эмме что-нибудь будет нужно.

Мне нужно кое-что. Мне нужно быть внутри тебя, облизывать и поглощать тебя. Мне нужно облить тебя сахарным сиропом и тщательно слизать его с каждого изгиба твоего тела.

Вот и все – никакого секса неделю.

Позволь мне заняться с тобой любовью. Позволь удовлетворить твое тело. Ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя. Приезжай домой, mon chéri, пусть наши тела сольются в экстазе.

Он опять называет меня «mon chéri», после того как сказала ему, что мне так больше нравится, чем «ангел». Мне нравится, как он произносит эти слова, словно языком нежно ласкает их, занимается с ними любовью.

Приезжай домой поскорей, у меня для тебя сюрприз.

И это последнее, что приходит мне от Пьера, до тех пор, пока я не отправляю ему сообщение в конце своей смены.

Скоро буду дома. Целую.

Жду с нетерпением.

Когда покидаю «Тейбл Уан», я еду домой.

И под «домом» я имею в виду дом Пьера. Мы с Эммой переехали к нему, а дом Бронвин прибрали и сдали в аренду.

Паркуясь на подъездной дорожке, я чувствую, как моя кровь закипает от предвкушения, пока выхожу из машины и иду к входной двери.

Пьер уже ждет меня. Его глаза дьявольски блестят.

– Привет, – говорю я и тянусь, чтобы поцеловать его.

– Ш-ш-ш, – шепчет он, прикладывая палец к губам. – Сними свои туфли, – командует он своим низким, опасным, томным голосом.

Я снимаю обувь, и Пьер снова встает на колени передо мной, чтобы поставить их в надлежащее место. Затем молча встает и быстро перемещает свои ловкие пальцы на молнию моих брюк, медленно опуская ее.

– Что происходит? – спрашиваю я. Пьер не отводит от меня взгляда, его серые глаза голодные и хищные. – Эмма?

Он наклоняется и стягивает мои брюки.

– Эмма крепко спит, но ты должна быть тихой, – снова повторяет он. Его голос тихий и сексуальный.

Похоть пульсирует внутри меня, и все мое тело отчаянно жаждет его прикосновений.

Он снимает с меня пиджак, затем переходит к рубашке и осторожно расстегивает серебристые пуговицы, наблюдая за своими движениями.

– Ты такая красивая, – шепчет он, его тон источает голод.

Дыхание сбивается, и мне с трудом удается втянуть воздух в легкие. Я чувствую, как мой пульс ускоряется, и слышу только громкие удары своего сердца. Автоматически закрываю глаза, когда ощущаю его пальцы, прижимающие к моему телу прохладную ткань.

Он скользит руками под рубашку и стягивает ее с моих плеч.

Я остаюсь только в трусиках и лифчике прямо посреди прихожей его – или я должна сказать нашего – дома.

Открыв глаза, я вижу любовь в прекрасных серых глазах Пьера.

– Пойдем, – говорит он, переплетает наши пальцы и ведет нас наружу.

На лужайке на заднем дворе он расстелил одеяло для пикника. С четырех сторон стоят стеклянные банки, внутри которых мерцают свечи.

– Пьер, я почти голая и не могу туда выйти. Что, если кто-нибудь увидит меня?

– Уже стемнело, а фруктовые деревья дарят нам уединение.

Я не решаюсь, но он продолжает тянуть меня к одеялу.

– Пьер, – повторяю еще раз.

– Сегодня вечером мы наблюдаем за луной и наслаждаемся природой, пока наши души и тела будут сливаться в одно целое.

Пьер ведет меня к одеялу, и когда мои ноги касаются его, он начинает действовать. Медленно снимает мои трусики и лифчик и бросает их на ухоженную зеленую траву. От того, как он относится ко мне, внутри меня все трепещет.

– Сними с меня одежду, позволь любить тебя.

С таким же трепетом и любовью, что он показал мне, я раздеваю его.

Пьер садится на одеяло и тянется к моей руке.

– Оседлай меня, mon chéri, ты нужна мне как можно ближе, я хочу полюбоваться тобой.

Я опускаюсь на него и впускаю в себя его уже твердый член. Все эти игривые пытки сделали меня мокрой, и я хочу его как можно глубже.

Пьер перемещает руки мне на спину и начинает выводить на ней нежные узоры, в это время откидывая голову назад, наслаждаясь ощущением меня на себе.

Низкий, дикий стон исходит из глубины его груди, когда он вытягивает шею и наклоняет голову в сторону.

– Пьер, – стону я, руками исследуя линии его торса.

– Я люблю тебя, – говорит Пьер, глядя на меня.

Его серые глаза сейчас кажутся черными от желания. Движения Пьера медленные и ритмичные, словно его тело наполнено чувственным удовольствием.

Моя грудь прижимается к его груди, он запутывается пальцами в моих распущенных волосах, а я продолжаю исследовать его восхитительные мускулы.

– Холли, – шепчет Пьер, губами прижимаясь к моей шее.

– Да, Пьер, – стону я, забывшись в собственном экстазе.

Чувствую, как внутри меня все начинает сжиматься, готовясь к оглушительному взрыву.

– Я хочу, чтобы мы стали семьей.

Он прижимается лицом в моей груди и посасывает сосок, зажимает его между зубами, в то время как руками продолжает крепко меня удерживать.

– М-м-м, – стону я.

Мне нравится то, как наши тела соединяются, нравится интенсивность его толчков.

– Выходи за меня замуж и позволь удочерить Эмму.

И это не вопрос.

Это приказ.

Эпилог

Пьер

– Мы едем к Трем Сестрам? – спрашивает Холли, пока я везу нас к Голубым горам.

– Па-а-ап, куда мы едем? – девятилетняя Эмма ноет с заднего сиденья.

– Мы едем на семейный день.

Холли переплетает наши пальцы и кладет руку на мое бедро, пока я веду машину.

– Хотя бы намекни, – просит она.

– Non, никаких намеков.

– Мы будем дома хотя бы к ужину?

– Поскольку, готовлю в основном я, не важно, в какое время мы будем дома.

– Мне нужно пописать, – ворчит Эмма.

– Нужно было сходить в туалет до того, как мы вышли из дома. Послушай музыку на своем айподе и вскоре забудешь об этом, – отвечаю я ей. Холли усмехается и отворачивается к окну.

– Здесь красиво. Деревья такие зеленые и пышные. Я бы хотела переехать сюда когда-нибудь, – говорит Холли, глядя в окно.

Однажды вечером, вскоре после того, как сделал Холли предложение, я читал Эмме сказку на ночь, и вдруг она села и скрестила руки перед собой. Она выглядела такой серьезной, будто вся тяжесть мира была у нее на плечах.

– Пьер, мне нужно тебя кое о чем спросить, – сказала она со смертельно серьезным видом.

– Oui, ma belle petite. Спрашивай о чем угодно.

– Я хочу называть тебя папой. Я спросила мамочку, не против ли она, чтобы я называла тебя так, и она сказала, что я должна спросить тебя.

Вдруг мне стало трудно дышать. Не потому, что я не хотел, чтобы она называла меня «папой», а потому, что это был один из самых трогательных моментов в моей жизни.

– Я бы очень хотел, чтобы ты называла меня папой, – сказал я, наклонившись и поцеловав ее в лоб.

– Ладно, ты можешь продолжать читать, папа.

С этого момента она никогда больше не называла меня Пьером. Только «папа» или «папочка», и я светился от гордости каждый раз, когда отводил ее в школу, и она махала рукой и называла меня самым важным словом в мире.

Ангус позвонил мне, умоляя вернуться в ресторан. После долгих переговоров по зарплате я решил вернуться, но мы договорились, что Холли будет работать меньше, чтобы мы могли разделить наши родительские обязанности.

Мое сердце переполняют чувства каждый раз, когда я вспоминаю о нашей с Холли небольшой церемонии. Мы пришли на регистрацию брака с Эммой и поженились, будучи втроем. Мы были семьей и до этого, но 1 декабря прошлого года все стало официальным.

Пока я везу нас к месту назначения, Эмма радостно напевает с заднего сиденья, произнося некоторые слова из песен, которые звучат в ее наушниках. Как и ее мама, она не умеет петь. Она не слышит ритм, хоть изо всех сил и пытается звучать как можно приличнее.

Когда мы добираемся до Катумбы (Примеч.: город в Австралии), я паркуюсь на улице, усаженной деревьями. Старые ветки низко свисают над дорогой, отбрасывая тени на асфальт. Они образуют барьер, кокон, защищающий дома.

– Мы на месте, – говорю я, выпрыгивая из машины и оббегая ее, чтобы открыть дверь для Холли, а затем и для Эммы.

– Где мы? – спрашивает Холли, глядя в обе стороны дороги.

– Я очень сильно хочу писать, папа, – снова скулит Эмма.

Сейчас конец осени, преддверие нашей первой годовщины свадьбы, и воздух здесь все еще бодрящий. В Катумбе лето не очень жаркое. Едва ли становится достаточно тепло для кондиционера, хотя посреди зимы одеяло снега иногда украшает дороги. Он медленно падает и покрывает собой все, к чему прикасается, давая ощущение покоя и мира.

– Пойдемте, давайте пообедаем. – Я веду своих любимых девочек к дому, перед которым пристроено кафе.

Когда мы входим внутрь, глаза Холли округляются, а Эмма спрашивает, где ванная комната.

– Что мы здесь делаем, Пьер? – спрашивает Холли, пока осматривает уютный деревенский декор тихого кафе.

– Что ты имеешь в виду?

– Не пудри мне мозги. Ты что-то задумал! – она практически кричит шепотом на меня, стараясь не привлекать к себе много внимания.

– Пьер, это, должно быть, Холли. Это ваша дочь побежала в туалет? – миссис Мартин, владелица, подходит и целует меня в обе щеки.

– Oui. Холли, это миссис Мартин, миссис Мартин, это моя жена, Холли.

Дамы обмениваются любезностями, хотя могу сказать, что Холли собирается прибить меня прямо сейчас.

– О боже, – говорит миссис Мартин, глядя на меня, а затем ее взгляд переходит на напряженную Холли. – Ты ей еще не сказал, да?

Я качаю головой и обнимаю Холли за плечи.

– Еще нет, – говорю сквозь зубы.

– Сказал мне что? – спрашивает Холли с фальшивой улыбкой на лице.

– Я оставлю вас вдвоем, чтобы обсудить... эм... ну, вы знаете. – Миссис Мартин поворачивается и, спотыкаясь, практически убегает прочь.

– Что, черт возьми, происходит? – спрашивает Холли сквозь зубы, поворачиваясь ко мне.

– С годовщиной, mon chéri.

– Ох. – Она делает успокаивающий вдох. – Ты привез нас сюда на наш праздничный обед. Фух, я думала, ты собираешься испугать меня чем-нибудь другим. – Она смеется от облегчения.

– Например, чем? – спрашиваю я и делаю осторожный шаг назад.

– Ты самый непредсказуемый человек, которого я знаю, Пьер. Я была почти уверена, что ты скажешь, что купил это место и будешь управлять им. – Холли снова смеется и делает шаг в сторону.

Я по-прежнему молчу и не иду за ней.

– Пьер, – говорит она, поворачивается и видит, что я стою неподвижно. – Пьер, – повторяет она. По ее взгляду я вижу, что она свирепеет от гнева.

– Oui, – говорю я и делаю еще один шаг назад.

– Oui что? – она делает встречный шаг ко мне.

Я с трудом сглатываю и делаю, возможно, последний глубокий вдох.

– Oui, я купил это место и хочу сделать из него семейную гостиницу, – говорю я очень быстро. Все это прозвучало как одно очень длинное слово.

Холли закрывает глаза и вздыхает.

– Я должна была ожидать этого.

Я улыбаюсь. Это ведь хорошо... верно?

Эмма

Десять лет спустя

– Ты не понимаешь. Папа будет в бешенстве.

– Ты этого не знаешь! Он шеф-повар, и знает, что ты тоже хочешь им стать.

Я прижимаю телефон посильнее к уху и наматываю прядь волос на палец.

– Ты встречался с моим отцом? – ехидно спрашиваю я.

Сальваторе усмехается.

– Все будет в порядке. Просто скажи ему.

– Почему бы тебе не притащить свою задницу сюда, и мы бы рассказали ему вместе?

– Черт, нет, он убьет меня. Когда-нибудь ты захочешь завести семью, и этого не произойдет, если он порежет меня на кусочки.

– Ты слабак. Папа бы этого не сделал.

– Эмма, он слишком тебя опекает. Помнишь, когда нам было по тринадцать, и я впервые пришел к тебе домой? Тогда ты мне даже не нравилась, а он достал свою мясорубку и начал разделывать половину тушки ягненка. Тогда он напугал меня до чертиков, особенно, когда продолжал смотреть на меня, перекручивая мясо.

Я не могла не засмеяться, потому что в тот год мы с Сальваторе должны были приготовить проект для средней школы. Он пришел, чтобы мы смогли начать, и папа сошел с ума из-за него. Он говорил с ним по-французски, что-то типа: «Если ты прикоснешься к ней хоть пальцем, твои эти пальцы окажутся в этом пироге». Конечно же, Сальваторе был итальянцем и понятия не имел, что говорил папа. Я посмеялась, поцеловала папу и сказала ему, что мы только готовим вместе проект для школы.

– Спасибо за поддержку, – говорю я в телефонную трубку.

Сальваторе делает глубокий вдох.

– Ладно, я скоро буду. Но если он убьет тебя или меня, не говори, что я тебя не предупреждал.

– Хорошо, скоро увидимся.

Мы оба вешаем трубку, и я иду в ванную и готовлюсь к сегодняшнему сражению.

* * *

– Я накрыла на стол внутри, потому что снаружи немного прохладно, – говорю я папе, пока поправляю столовые приборы. На самом деле, я делаю это потому, что надеюсь, что стены заглушат крики, когда мы с Сальваторе выложим наши новости.

– Сальваторе тоже придет на ужин? – спрашивает он, двигая кастрюлю на печи.

– Да.

Сальваторе проводит здесь много времени. Мама и папа знают, что мы встречаемся уже давно, и они нормально к этому относятся. Папа до сих пор пугает Сальваторе, но это всего лишь папа.

Закончив с сервировкой, я смотрю на стену с семейными фотографиями. Здесь фотография бабули – она улыбается, пока я сплю у нее на коленях. На следующей – мама, папа и я, когда они поженились. Рядом с ней почти такая же большая – на ней папа и Ева, а на другой стороне – мама, мой биологический папа и я.

Мама никогда не позволяла мне забыть моего настоящего папу, и в течение года мы ходим навестить его могилу. Иногда мы с мамой ходим одни, но чаще всего папа сопровождает нас. Я также узнала, что первая жена отца, Ева, умерла от рака яичников. Папа рассказал мне о ней, и мы навещаем и ее могилу. Сначала некоторые из моих друзей не понимали, почему мы навещаем ее, но вскоре приняли это.

Она настолько же мне близка, как и мой биологический отец. Я никогда не встречала ее, но такое чувство, будто я знаю ее.

– Эй, – говорит мама, когда заходит с четырьмя стаканами и кувшином воды.

– Да, что такое?

– Если у твоего отца появится еще одна грандиозная идея покупки чего-нибудь, то я его задушу.

Я усмехаюсь. Два года назад папа решил, что хочет расширить бизнес, поэтому купил небольшой отель. Мама была так зла на него, потому что первое – он не обсудил это с ней, а второе – потому что потом он убедил ее, что это будет здорово. С тех пор они купили второй отель и третий.

Папа управляет кухней и думает, что управляет семьей, но мама довольно упряма и по большей части не терпит его властность.

– Привет, красавица, – говорит Сальваторе, когда заходит в столовую. Он подходит ко мне и оставляет целомудренный поцелуй на моих губах. У него итальянские корни, поэтому он наделен красивыми европейскими чертами – темные волосы, широкие плечи и страстные, глубокие, сексуальные глаза.

– Сальваторе, помоги мне на кухне, – громко зовет его папа. Я смотрю на Сальваторе, и наши взгляды встречаются. Папа кажется разозленным.

– Что происходит? – спрашиваю я маму.

– Спроси отца, – отвечает она, пожимая плечами.

Через несколько минут заходит папа, в руках у него форма для выпечки, а следом за ним Сальваторе с корзиной свежего хлеба. Мы все садимся за стол, и папа начинает раскладывать еду.

После того как папа начинает есть, смотрю на Сальваторе и ударяю его по колену под столом. Сейчас или никогда.

– Папа, – начинаю я, а затем окунаю хлеб в свою тарелку.

– Oui, – говорит он, не поднимая головы.

– В чем дело, солнышко? – спрашивает мама.

– Как вы знаете, я работала помощником повара на кухне отеля.

Сальваторе сжимает мое бедро под столом.

– Конечно же. Я нанял тебя. – Папа дует на ложку с едой, прежде чем попробовать.

– Я вроде как подала документы кое-куда. – Я смотрю вниз, избегая взглядов родителей, хотя все еще вижу их периферийным зрением.

Папа кладет ложку, откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. О боже, я в беде.

Мама смотрит вверх и улыбается. Я не говорила ей, что происходит. Ну, кое-что она знает, но не об этом предложении, которое я получила.

– Где? – спрашивает папа, его челюсть напрягается. Он смотрит на Сальваторе, как будто это его вина.

– Эм, вроде как в очень хорошем ресторане.

– Это не ответ. Я спросил тебя «где»?

Я с трудом сглатываю.

– Это в городе, – медленно говорю я, не сообщая о том, в каком городе.

– Что за место? Если оно мне не понравится, то ты не получишь моего разрешения, – он потирает подбородок рукой.

– Я... э… это… э…

– Говори уже, Эмма! – Он встает, достает свой телефон из кармана и смотрит на меня, ожидая ответа.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, указывая на его телефон.

– Я должен поговорить с владельцем и убедиться, что они знают о том, кто ты.

– Папа, ты не можешь этого сделать.

– Oui, конечно, могу. – Он хмурится и проводит рукой по волосам.

– Пьер, – предупреждающе произносит мама, продолжая есть свой ужин на удивление спокойно.

– Ну, что за место?

Была не была! Я знаю, что он с ума сойдет.

– Это «Кюпидитэ», – шепчу я.

Ложка мамы ударяется о тарелку, а рот папы открывается по мере того, как его глаза округляются.

– «Кюпидитэ»? – спрашивает папа, усаживаясь на стул.

– Да, – шепчу я, пока Сальваторе сжимает мое бедро.

– «Кюпидитэ»? – повторяет папа, уставившись на меня диким взглядом.

– Да.

– Но... это... но... – первый раз в моей жизни папа и мама потеряли дар речи.

– Это в... вроде... как в Париже. И это один из двадцати лучших ресторанов в мире. Я разговаривала с ними по скайпу, и они предложили мне годовую стажировку. Я уезжаю во Францию через две недели.

Мама и папа смотрят друг на друга. Мама несколько раз открывает рот, но ничего не произносит. Папа смотрит на меня. Сначала он кажется злым. Но потом черты его лица меняются, плечи расслабляются, и он улыбается мне.

– Мы будем скучать по тебе, – наконец-то умудряется сказать мама, прежде чем папа успевает сказать хоть слово.

Папа смотрит на стол, пока сам светится от радости и счастья. После долгой паузы он делает огромный вдох и смотрит на меня.

– Я думал, вы собираетесь сказать мне о своей помолвке. Фух, я рад, что это не так. Не то чтобы я был против, но только через несколько лет, а пока вы слишком молоды.

Я смотрю на маму, и теперь ее очередь выглядеть робкой и обеспокоенной.

– Ну, папа, есть еще одна новость…