Текст книги "Танцоры в трауре (ЛП)"

Автор книги: Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Глава 10

Смерть в результате несчастного случая ”. Сутане окинул взглядом комнату и заговорил без облегчения. Он выглядел бледным и озабоченным и, казалось, сообщал информацию, не обдумывая ее. Даже миссис Геодрейк, которая встала, ее глаза горели нетерпением и заискиванием, не сделала попытки заговорить с ним.

Он вошел в комнату, бросил на посетителя небрежный взгляд, как на незнакомца в холле отеля, и, прислонившись спиной к камину, стал ждать, устремив глаза с тяжелыми веками на открытую дверь.

Хьюз и горничная, вошедшие через зал для завтраков, были заняты подносами с чаем и случайными столиками. Кроме легкого стука, который они производили, в комнате не было слышно никаких других звуков.

Миссис Геодрейк снова села.

Снаружи, в зале, кто-то нервно хихикнул. Это был особенно бессмысленный звук, сам по себе совсем не необычный; скорее, поразительно знакомый; но в окружении Белых стен он казался анахронизмом.

“Сюда, миссис Поул”. До них донесся голос Конрада, нежный и неискренний. Они вошли вместе: мужчина с подчеркнутой грацией, слегка согнувшись в талии, аккуратно ставя ноги при каждом шаге, склонив золотистую голову, а женщина – застенчивая, торжествующая, наслаждающаяся собой со всей энергией актрисы-любителя в главной трагической роли благотворительного спектакля.

Она была маленькой и пухленькой и не столько одета, сколько украшена черным. Черный шифон свисал с ее шляпы, с плеч и с руки в черной перчатке. От ее остроносых туфель на плоской подошве до макушки шляпы она источала траур в его самой прозаичной форме.

Рядом с такой решительной демонстрацией похорон вьющиеся желтые волосы Конрада выглядели легкомысленно и безвкусно.

За ними шагал крупный угрюмый юноша в черном костюме, немного маловатом для его щенячьего упитанного тела. Ему было мучительно не по себе, и он с искренним идиотизмом подростка прикрывал это зловещей яростью. Его лицо, шея и руки были очень красными и выступающими. Сак брел рядом с ним, выглядя одновременно измученным и встревоженным. Ева и Мерсер пришли последними, мужчина неохотно.

Конрад взглянул на Линду больше для того, чтобы определить ее точное положение, чем для того, чтобы передать какое-либо сообщение.

“Миссис Поул”, – тихо сказал он. “Это миссис Сутане”.

Невестка Хлои Пай подняла вуаль, и ее нервный смех, к несчастью, эхом разнесся по залу.

“Рада познакомиться с вами”, – сказала она. ”Разве это не ужасно?“ Она снова хихикнула с неудачным эффектом.

Две женщины пожали друг другу руки, и Линда провела свою посетительницу к месту рядом с чайным подносом.

Миссис Поул отказалась от неудовлетворительной идеи надвинуть вуаль на уши наподобие перевернутого яшмака, прием, который одновременно ослеплял и смущал ее, и натянула ее поверх шляпы, обнажив круглое решительное лицо и голубые глаза в красных ободках.

Она была великолепной собеседницей, немного не в себе в данный момент, но храбро цеплялась за свою необычную известность и время от времени демонстрировала проблески той целеустремленности, которая была ее главной чертой.

О миссис Геодрейк временно забыли. Она грациозно сидела на маленьком диванчике посреди комнаты, ее умные глаза горели интересом и весельем, которое было слишком явно несимпатичным. Она была одним из зрителей, пришедших на спектакль, и откровенно и не стесняясь наслаждалась им.

Миссис Поул огляделась по сторонам.

“Где Бобби?” – резко спросила она.

“Сюда, мама”. Роберт Поул протиснулся к ней сквозь толпу, которую он, очевидно, принял за враждебно настроенную. Его представили Линде, и он, нахмурившись, пожал ей руку.

Миссис Поул приняла чай и сэндвичи, а ее сын занял защитную позицию за ее стулом. Конрад галантно подошел к этому случаю. Он бегал с чашками, тарелками и кувшинчиками для сливок, позируя и жестикулируя, как будто он действительно был на сцене.

У невестки Хлои Пай был громкий голос с акцентом, который не был бы заметен, если бы она не предпринимала капризных попыток нейтрализовать его в неожиданные моменты.

“Я благодарна за чашку чая”, – сказала она. “Бедная умница Хлоя ...” Она сглотнула и промокнула носовым платком. “Это был такой шок. Мы все пошли навестить ее в субботу вечером, вы знаете. Папа – это мой муж – уехал по делам, поэтому мы взяли с собой мою соседку, и я уверена, что всю дорогу домой я говорила о Хлое. Я никогда не думала, что найду ее такой. Вы видели ее, миссис Сутане? Моя дорогая...” Она понизила голос и рассказала несколько ужасных подробностей. “Она тоже была такой хорошенькой, не правда ли, для своего возраста? Со сцены иногда можно было подумать, что она всего лишь юная девушка. Однако для нее это было ужасным напряжением. Вы могли бы увидеть это, если бы посмотрели ей в лицо. Теперь ее нет. Я собираюсь забрать ее домой. Папа хотел бы этого. Я видел гробовщика ”.

Миссис Геодрейк придвинулась немного ближе. “Это, должно быть, было для вас ужасным ударом”, – призывно начала она.

Другая женщина посмотрела на нее с благодарностью и поставила свою чашку.

“О, ужасно!” – согласилась она. “Вы знали ее? Она была такой талантливой, даже для девочки. Раньше мы думали, что она гений ”. Она снова издала свой пронзительный смешок.

Вмешательство миссис Геодрейк в разговор привлекло к ней всеобщее внимание. Сутан посмотрел на нее так, как будто никогда не видел до этого конкретного момента, чего, возможно, и не было. Он перевел вопросительный взгляд на свою жену.

Однако миссис Геодрейк, которая, казалось, могла видеть все вокруг, подняла глаза, прежде чем Линда смогла заговорить.

“Я все думала, когда вы меня заметите, мистер Сутане”, – сказала она, лукаво улыбаясь ему. “Я Джин Геодрейк. Я живу по соседству с вами. Я пришел сегодня днем, чтобы посочувствовать вашей жене ”.

Пока она говорила, воцарилась тишина, и Сутане, которая была не большей защитой от прямого и улыбающегося взгляда, чем любой другой мужчина, выглядела озадаченной, но не выведенной из себя.

“По поводу несчастного случая”, – уточнила леди. “Ужасно для всех вас. Я имею в виду, в вашем доме”.

Миссис Поул укоризненно фыркнула и разразилась постыдными слезами. Миссис Геодрейк смирилась с ситуацией.

“О, конечно, вы родственница, не так ли?” – спросила она, поворачиваясь к другой женщине. “Тетя?”

“Невестка”, – отрезала миссис Поул, в ее голубых глазах вспыхнул опасный огонек. “Скорее сестра”, – добавила она вызывающе.

“Она нечасто навещала нас”. Слова были произнесены на целый тон громче, чем намеревался их произносящий, и лицо Роберта Поула стало ярко-красным. Он стоял, оборонительно опустив голову.

Миссис Поул набросилась на своего сына.

“Она это сделала, ты, порочный мальчишка”, – взорвалась она. “Разве мы все не поднялись в ее новую квартиру? Разве я не повесила ее шторы? О чем ты говоришь? Она была очень привязана к нам. Я уверен, что папа, ее брат, боготворил ее. Что ж, мы все были так рады, когда она добилась успеха ”.

Улыбка миссис Геодрейк была сладко-дьявольской.

“Я уверена, что так и было”, – пробормотала она. “Значит, она не была рождена для сцены?”

Линда вмешалась со спокойной решимостью.

“У вас, должно быть, был ужасный день, миссис Поул”, – сказала она. “Не могли бы вы подняться наверх и снять свои вещи?”

“Нет, спасибо”. Посетитель был встревожен. Взгляд, которым она одарила миссис Геодрейк, ясно намекал, что она не потерпит глупостей от какой-либо снисходительной деревенской женщины, сколько бы она ни напускала на себя вид. Она поблагодарила миссис Сутане, которая, без сомнения, хотела как лучше, но она легко могла позаботиться о себе – о ней с ее большим горем.

“Отец Хлои был довольно богатым человеком”, – сказала она с достоинством, ее красные глаза смотрели на взволнованное лицо миссис Геодрейк. “Он учил ее танцам с самого детства. Я слышала, как папа, мой муж, говорил, что раньше она выглядела маленькой королевой в своих белых платьях. Когда она стала достаточно взрослой, она присоединилась к труппе детей, за которыми должным образом присматривали, и танцевала в пантомиме. Позже она сама себя вычеркнула. Никто из нас никогда не думал, что будем сидеть в коронерском суде и услышим, как старшина присяжных говорит, что они вынесли вердикт о смерти в результате несчастного случая из-за недостаточности улик ”.

И Линда, и мистер Кэмпион резко посмотрели на Сака. Он кивнул и усталым жестом отвернулся.

Миссис Поул все еще говорила. Ее манеры представляли собой любопытную смесь достоинства и вызова, и сила характера этой женщины была очевидна.

“Никто из нас никогда не думал, что мы узнаем, когда будет слишком поздно, что она серьезно больна, бедняжка, что ее железы разрослись и почти любой небольшой шок может убить ее. Если бы мы это сделали, мы могли бы быть более милосердными и понять многие ее забавные выходки ”.

Линда села рядом с ней.

“Я не знала, что она больна”, – сказала она.

“О, да! Когда они оперировали ее после того, как она была мертва, бедняжку, они узнали все это. Для меня было ужасным потрясением впервые услышать все это на открытом корте. Кажется, ее железы...” Голос миссис Поул затих, превратившись в скромное бормотание, когда она перешла к теме, которую считала своей особой областью.

Сутане с облегчением отвернулась от нее и снова посмотрела на миссис Геодрейк, которая все еще улыбалась с плохо скрываемым озорством в глазах.

“Почему мы не видели вас раньше?” – вежливо поинтересовался он. “Мы, конечно, здесь бываем нечасто – по крайней мере, я не бываю, – но как удивительно, что мы вообще должны были скучать по вам”.

Он включил всю силу своего обаяния, и женщина открылась перед ним, стала человечной, хотя все еще немного девичьей.

“О, но я видела вас”, – сказала она. “Всех вас. В деревне замечаешь людей. Так мало людей, которые хоть немного интересны. Я видела вас всех – вас и миссис Сутане, и вашу сестру, и вашу маленькую девочку. Я тоже вас видела, ” добавила она, сверкнув зубами в сторону Конрада. “Я чуть не заговорила с вами прошлой ночью. Ты меня не заметил”.

Она говорила лукаво и, очевидно, без намеренного драматического эффекта, но все в зале, за исключением миссис Поул и ее сына, резко замолчали, как будто в них бросили камень. Пониженный голос миссис Поул продолжал шептать.

“... в детстве она была крупной, склонной к полноте. Это ее очень беспокоило. Она брала вещи...”

Никто ее не слушал. Хотя никто не смотрел на него прямо, общее внимание было сосредоточено на Конраде. Он стоял перед миссис Геодрейк с чашкой чая в руке. Одно колено было немного согнуто, а голова слегка склонена набок. Это была одна из его самых элегантно небрежных поз.

“Я не думаю, что ты это сделала”, – сказал он.

Женщина пребывала в блаженном неведении о том, какую сенсацию она производила. Ее громкий голос звучал счастливо.

“О, но я это сделала”, – сказала она. “На дорожке около – когда это было? – десяти часов”.

Конрад рассмеялся. Его голос звучал взволнованно.

“Невиновен, дорогая леди. Это был не я”.

“О, но это было”, – настаивала она, радуясь тому, что находится в центре внимания. “Я прошла конец переулка. Наш дом находится на нижней дороге, и я направлялась к почтовому ящику. Я бросил взгляд вдоль переулка, отчаянно желая увидеть кого-нибудь из вас, и я сразу заметил вас. Что я делаю? Бросаю кирпичи? Не говори мне, что ты собирался ухаживать, как говорят в деревне. Теперь послушай сюда, просто чтобы доказать тебе, что я прав, я расскажу тебе, что на тебе было надето. Желтый пуловер и красивые чистые белые фланелевые брюки. Я прав?”

Она вопросительно оглядела остальных в зале. Ее инстинкт определил Конрада как непопулярную фигуру, и она дразнила его в невинной, хотя и ошибочной попытке снискать расположение других мужчин.

Конрад отпрянул от нее, как будто она ужалила его, и выражение его лица стало угрюмым. Когда он вообще ничего не сказал, вмешалась Сутане, чтобы сохранить тишину.

“Совершенно верно, миссис Геодрейк. Ему предъявлено обвинение. Скажите мне, чем вы здесь занимаетесь целый день?”

Его тихий приветливый вопрос разрядил ситуацию, но когда посетительница погрузилась в утомительный рассказ о своем ежедневном обходе, делая акцент на его неоспоримой скучности, его темные глаза задумчиво остановились на Конраде.

Ева и Сак тоже наблюдали за ним, и Кэмпион заинтересовался.

Герой Спидоклуба удалился к камину и принял томную позу напротив него. Он выглядел крайне неуютно.

В середине выступления миссис Геодрейк миссис Поул внезапно осознала, что потеряла аудиторию. Она поставила чашку, вытерла пальцы мокрым носовым платком и начала натягивать свои узкие черные лайковые перчатки.

“Похороны пройдут у нас дома”, – сказала она Линде, но тоном, явно предназначенным для наведения порядка во всем зале. “Я дала вашему мужу адрес, и цветы лучше отправить туда. Это избавит от многих проблем в долгосрочной перспективе. Я вполне понимаю, что будет много огласки, но я готов с этим смириться. Она была очень популярной девушкой, и вполне естественно, что ее друзья по обе стороны рампы захотят прийти и засвидетельствовать свое почтение. Вы можете довериться мне, я прослежу, чтобы все было сделано красиво. Мне пора идти, потому что до семи мне нужно зайти в канцелярский магазин и купить открытки. Их следует немедленно отправить по почте. О, боже, о, боже, это шок!”

Чувства снова охватили ее, и она потерла покрасневшие глаза.

“Я ничего не могу с этим поделать”, – сказала она Линде срывающимся голосом. “Видите ли, она была совсем одна в этом мире, несмотря на – ну– на все”.

Мысль, которая только что сорвалась с языка, казалось, смутила ее, и, как, очевидно, было принято в ее семье, она поборола это приступом энергичного самооправдания.

“В конце концов, она была актрисой в своем роде”, – сердито сказала она. “Все знают, что актрисы отличаются от других людей. Во-первых, у них больше соблазнов. Мужчины льстят им и дарят подарки, и они должны быть милыми, потому что это часть их работы. Она была хорошей девочкой, я уверен – по крайней мере, ее семья всегда так думала, и сейчас самое время проявить милосердие, если вообще когда-либо было, когда бедняжка лежит мертвая ”.

Это формальное пренебрежение к тому, что было делом всей жизни Хлои Пай и главной рекламной площадкой, было безжалостным, как заявление самого времени, и более чувствительные из них слегка вздрогнули. Арка, приглашающая Хлою Пай, действительно умерла. Это было похоже на то, как закрывается ящик с прошлогодней шляпой.

“Я выбрала пятницу из-за утренних представлений в субботу”, – сказала миссис Поул, вставая. “Завтра я встречусь с ее адвокатом. А ты, Бобби, поднимись и разберись с ее делами. Мы можем также взять их с собой. Я ожидаю, что они дадут мне ключи от двух ее комнат. Она всегда была невысокой, бедняжка. Конечно, есть ее драгоценности. Вы услышите об этом от адвоката ”.

Она положила влажную ладонь на руку Линды.

“Вы не должны возражать, что я практична, миссис Сутане”, – сказала она. “Сейчас время практичных людей. Вот почему я рада, в некотором смысле, что здесь я, а не папа. Он бы просто сидел тихо и страдал. Мы все тоже, если бы могли, но те из нас, кому всегда приходилось выполнять грязную работу, знают, что это бесполезно, когда есть за чем присматривать. Иди вперед, Бобби. Не стой там, разинув рот ”.

Сак вывел молодого человека из комнаты, а миссис Поул снова вытерла глаза, готовясь скрыться от людских глаз за своей чудовищной вуалью.

“Вы все были очень добры, я скажу это”, – сказала она тоном человека, делающего неожиданный комплимент. “Нет никаких обид, мистер Сутане. Вы не могли подъехать вовремя, а если бы и подъехали, от этого не было бы никакого толку. Она уже была мертва. Старый доктор ясно дал это понять. Он ваш друг, я полагаю?”

“Нет, вовсе нет. Мы не встречались с ним раньше. Его партнер ухаживает за прислугой, а у нас есть свой человек в городе ”. Линда виновато опровергла подразумеваемое обвинение.

Миссис Поул, которая теперь была похожа на какую-то чудовищную черную поганку, кивнула.

“Он казался милым честным стариком”, – сказала она. “Это Бобби упал с сумками? Как мы собираемся добраться отсюда до станции?”

“Мой мужчина ждет с машиной”. Сутане решительно выступила вперед.

Она пожала всем руки, почти потеряв дар речи от эмоций, которые казались вполне искренними.

“Вы все получите открытки”, – сказала она с порога. “Назовите мне любые имена и адреса, какие только сможете вспомнить. Спокойной ночи, и да благословит вас всех Бог”.

Сак и ее сын проводили ее к ожидавшей машине. Когда урчание двигателя затихло на подъездной дорожке, миссис Геодрейк поднялась, чтобы уйти, хотя и несколько неохотно.

“Я так рада, что наконец-то подружилась со всеми вами”, – сказала она с искренностью, на которую нельзя было ответить. “Я надеюсь, вы все придете навестить нас, как только все это пройдет. Так стараюсь для вас! До свидания, миссис Сутане, до свидания”.

Она бросила радостный взгляд на Конрада, который избегал ее.

“Я уверена, что в тебе есть какая-то тайна”, – счастливо сказала она. “Я уверена, у тебя была какая-то тайная причина не желать, чтобы тебя видели на дорожке. Скажи, что мы друзья”.

Она протянула руку, и он неохотно взял ее.

Сутане рассмеялся. Для женщины, которая его не знала, это был естественный и восхитительный звук, но для других, которые были знакомы с его настроениями, это был сигнал опасности.

“Давайте проясним ситуацию”, – сказал он. “Было довольно темно, не так ли?”

“Нет, не очень. Вы знаете, он самобытный человек”. Миссис Геодрейк была только рада продолжить дискуссию. “Я видела его совершенно отчетливо, когда возвращалась с поста. Я была на нижней дороге, а он был в начале переулка ”.

Конрад уставился на нее, его бледность сменилась буйным румянцем.

“Это был не я”, – сказал он хрипло. “Это все, что я могу сказать. Вы ошибаетесь. Возможно, как-нибудь в другой вечер”.

“Нет, это было прошлой ночью”. Миссис Геодрейк была смеюще настойчива. “Я не позволю запугивать себя. Я хороший свидетель. Чем ты занимался, непослушный человек?”

Конрад начал слегка дрожать и, казалось, собирался заговорить. Сутане мягко взяла посетителя за локоть.

“Как мило с вашей стороны, что вы наконец пришли к нам”, – пробормотал он и грациозно вывел ее в зал.

После их ухода в зале на мгновение воцарилась тишина, и Конрад, опустив голову, направился к двери. Ева встала перед ним. Она выглядела очень молодо с ее темными волосами, обрамляющими лицо, и яркими глазами.

“Что ты делал?” требовательно спросила она. “Ты подкрадывался, наблюдая?”

Конрад сделал паузу. Прямая атака, казалось, оказала ему сопротивление, необходимое для того, чтобы он взял себя в руки. Он легко рассмеялся, и Кэмпион внезапно вспомнила, что он актер.

“Хорошая женщина – это горшок, моя дорогая”, – сказал он. “Прошлой ночью меня не было на дорожке. Она видела меня в другой раз и пытается казаться интересной. Тебе нет смысла так волноваться из-за пустяков. Мне сейчас нужно пойти и переодеться. Не веди себя по-детски ”.

Он был очень убедителен, и она отступила в сторону, позволяя ему пройти мимо нее.

Оглядываясь на сцену впоследствии, Кэмпион задавалась вопросом, произошли ли бы другие смерти, если бы она была менее поспешной тогда.

Глава 11

Нападение Мерсера на миссис Поул было тем более поразительным из-за его исключительной несправедливости и из-за того, что оно исходило из такого неожиданного источника.

“Что за женщина!” – сказал он. “Какой неприкрытый, невероятный, совершенно отвратительный кусок вульгарной женской гадости! Разве тебя не тошнило каждый раз, когда она была в комнате? Разве ты не надеешься, что машина разобьется, пока она купается в непривычной роскоши, и она сломает свою отвратительную чешуйчатую шею?”

Остальные собравшиеся смотрели на него с легким удивлением, реакция, которой он, казалось, был крайне возмущен. Его темнокожее лицо налилось кровью, а светлые глаза были честны в своей ненависти.

“Думай, что тебе нравится”, – сказал он, усаживая свое немного неуклюжее тело на подлокотник кресла. “Но – я хочу сказать, ты ее слушал? Вы видели ее? – этот ужасный траур! Этот грязный елейный плач, одним хищным глазом косящийся на все, что, предположительно, мог оставить ее проклятый родственник! Разве вы не видите, как она перебирает старую одежду, выворачивает корзины для белья, открывает старые чемоданы, примеряет грязные поношенные тряпки, которые ей не подходят, ползает под кроватями, шарит по бокам мягких стульев?”

“Моя дорогая!” Голос Линды звучал потрясенно. “С ней все было в порядке. Возможно, немного заурядно”.

“Обычные! Боже мой, если бы я думал, что перережу себе горло”. Он иронично рассмеялся и, казалось, на мгновение перенес свою внезапную неприязнь на хозяйку дома. Линда покраснела.

“Ты такой нетерпимый”, – пожаловалась она. “У нее добрые намерения, и, в любом случае, она должна быть самой собой”.

“Это-то мне и противно”, – сказал Мерсер тоном человека, окончательно улаживающего спор. “Интересно, сказала ли она похоронному бюро сохранить купальный костюм. Хорошо заштопанное, оно может подойти малышке Эвелин – кто знает.”

“Не надо, пожалуйста, дорогая! Ты отвратительна”. Линда отвернулась. “С ее стороны было очень любезно забрать вещи Хлои. Это избавляет меня от необходимости отправлять их потом”.

“Интересно, все ли у нее с собой. Где-то поблизости была сумочка”.

“Да. Я видела это”. Ева говорила томно. До сих пор она не принимала участия в обсуждении, но наблюдала за сценой с презрительным весельем. “Это было на пианино в зале для завтраков”.

“Это было? Я открою”. Мерсер тяжело поднялся на ноги. “Там, вероятно, обратная половина ее железнодорожного билета. Мы не хотим это потерять ”. Он презрительно бросил им эти слова и вышел в другую комнату, оставив всех с чувством личного оскорбления, которое стало еще глубже, потому что оно было совершенно незаслуженным.

На некоторое время воцарилась зловещая тишина, и вскоре он вернулся с красным платком и книгой Хлои.

“Без сумки”, – сказал он. “Уверена, что она у нее была?”

“Конечно, у нее был такой. Кроме того, я его видела”. Ева быстро заговорила. “Он должен быть там. Это одна из тех складных штуковин, белая с позолоченной застежкой”.

Все они перешли в другую комнату, и начался обыск в той странной беспорядочной манере, типичной для массового мероприятия, которое большинство не совсем одобряет.

Один Мерсер был полон энтузиазма. Его внезапная и сильная неприязнь к миссис Поул, казалось, придала ему непривычной энергии. Он искал, как мог бы ребенок, заглядывая в самые неожиданные места и оставляя за собой хаос. Ева и Линда подошли к нему сзади, наводя порядок.

“Этого здесь нет”. Он сделал заявление так, как будто констатировал крайне подозрительное и значительное обстоятельство. “Где это? Если у нее была сумка, она не исчезла в космосе. Она не лопнула. Где она? Позовите слуг.”

“Это не имеет значения. Это найдется”. Линда говорила поспешно. “Возможно, это даже было упаковано с другими ее вещами”.

Мерсер засунул руки в карманы.

“Я думаю, это нужно найти”, – упрямо сказал он. “Эта женщина могла предложить что угодно. В этом может быть даже один-два шиллинга. Это бы ее встревожило. Это дало бы ей повод повизгивать. Я позвоню в колокольчик ”.

“О, пожалуйста, не надо”. Линда непроизвольно протянула руку, и когда в комнату ввалился Сутане с Носком за спиной, она посмотрела на него с мольбой.

“Сумочка Хлои?” Сутейн стоял, оглядываясь по сторонам, и определенная осторожность в его поведении внезапно стала очевидной. “Да, это верно, Мерсер, мы должны ее найти. Ева, посмотри в другой комнате и, когда достанешь, принеси это мне ”.

Поиски начались снова, Мерсер облокотился на пианино, раздраженный и нетерпеливый.

“Мы обошли весь этот зал”, – с горечью сказал он. “Его передвинули. Позовите слуг”.

Сутане сразу нажал на звонок, и когда Хьюз прибыл, задал ему резкий вопрос. Нервная энергия этого человека была поразительно очевидна, и мистер Кэмпион наблюдал за представлением со все возрастающим интересом. Хьюза взбесил тон его работодателя, и он отправился на поиски горничной, ответственной за комнату.

Пришедшая девушка была поражена, но информативна. Сумка была на пианино тем утром, и она подумала, что видела ее там, когда пришла убрать газеты во время ланча. Это была белая сумка. Она не сдвинула его с места.

С порозовевшим от негодования бледным лицом Хьюз подтвердил, что он тоже ничего не передвигал, и снизошел до того, чтобы навести справки на кухне, хотя был уверен, что за весь день в комнату не заходил ни один другой слуга. Он ушел, его перья взъерошились.

“Это потому, что это сумочка, дорогая”, – объяснила Линда в ответ на поднятые брови Сутане. “Понимаете, это говорит о деньгах. Он оскорблен”.

“Чертов дурак”, – бесполезно сказал Сак. “Ну, оно все равно пропало. Ты держи его, когда найдешь, Линда. Я не должен – не должен его открывать”.

“Все это очень хорошо”. Мерсер был раздражен. “Это было там, а теперь исчезло. Кто это убрал? Здесь была медсестра или ребенок?" Где это?”

Линда уставилась на них, разинув рот.

“Вы все очень взволнованы”, – сказала она. “Какое это имеет значение? Это абсурдно”.

“Что за абсурд, моя дорогая леди?” Конрад суетливо вошел, великолепный в смокинге. Его чистота и общий вид удовлетворения, казалось, добавили к растущей дикости Сутане.

“Кто-то взял сумочку”, – сказал он без предисловий. “Белую сумочку с позолоченной застежкой. Она принадлежала Хлое Пай. Вы ее видели?”

Конрад улыбнулся.

“Да, я думаю, что да”, – сказал он. “Немного сладкой почетки, не так ли? Я принесу”.

Он вышел из зала, Мерсер следовал за ним по пятам.

Они вернулись почти сразу, Конрад прошел мимо композитора на лестнице, когда тот снова спускался.

“Это все, не так ли?” – радостно сказал он, вертя в руках маленький надушенный пакетик. “Скорбящая невестка звонила по этому поводу?”

Сутане взял его у него и заколебался, держа пальцы на клапане. Кэмпион перехватил взгляд, который он бросил на Носка, и был еще более просвещен.

“Где это было, Конни?”

“На столе в верхнем зале. Я заметил это, когда только что спускался”. Молодой человек был беспечен и явно очень доволен собой.

“Это ложь. Я видел, как он выходил с ним из своей комнаты – или, по крайней мере, я слышал, как он закрывал дверь, что одно и то же ”. Глаза Мерсера блестели от возбуждения.

Конрад оглядел его с ног до головы.

“Вы ошибаетесь”, – холодно сказал он. “Я взял это со стола у своей двери. К чему беспокойство?”

Мерсер пожал плечами.

“Зачем ты отнес это наверх, в свою комнату?” – спросил он. “До сих пор мне было довольно скучно со всеми этими делами, но теперь я начинаю интересоваться. Ты мне никогда не нравился, Конрад. Ты всегда казался мне подозрительным человечком. И теперь до меня доходит, что ты чертовски подозрительный. Ты был последним мужчиной, который видел Хлою живой. Ты крался по переулку незадолго до ее смерти, а теперь прячешь ее сумочку.”

“Послушай, старина”, – Сак положил ладонь ему на плечо, – “ты немного прямолинеен, не так ли? Забудь об этом, Конрад. Общее возбуждение угнетает парня”.

Мерсер вырвался и подошел к пианино, на полированную крышку которого Сутане вытряхнула содержимое сумки. Он стоял, глядя на маленькую пачку банкнот, губную помаду, справочник и черный муаровый футляр для карточек. Там также было немного мелочи и тюбик с таблетками аспирина.

Сутане показала ему, что сумка пуста.

На сквайра Мерсера стимулирующий эффект миссис Поул все еще сохранялся. Он стоял у пианино, открывая вид сзади на остальную часть зала. Его руки оставались в карманах брюк, так, что пиджак обтягивал его мощные ягодицы, а короткие ноги выглядели пружинистыми и подвижными. Его плечи были огромными, а неопрятная голова на короткой шее была немного наклонена. Казалось, он наслаждался своим необычным приливом энергии.

Вскоре он открыл картотеку, в которой, однако, не было ничего, кроме ее законного содержимого. Он повернулся к Конраду.

“Что ты отсюда вынесла?” потребовал он ответа. “нехорошо блеять на меня, как десятиразрядный сценический священник. Ты что-то стащила. Что это было?”

Мистер Кэмпион, который в свое время присутствовал при многих семейных ссорах, был озадачен. Мерсер вел себя типично безответственно, но ни Сак, ни Сутане не проявили ни малейшего желания обуздать его. Они оба стояли, пристально глядя на Конрада, и Ева тоже не сводила сердитых глаз с молодого человека.

Конрад был очень бледен, и Кэмпион, взглянув на его раздраженное лицо, внезапно осознала, что его глаза полны яда.

“Я говорил тебе, что не открывал эту штуку”, – сказал он, его голос был писклявым от страсти. “Если бы я открывал, это не было бы твоим делом, Мерсер, так что держись подальше от этого. Я знаю, что вы все чувствуете ко мне, и мне все равно, говорю вам, мне все равно. Но в конце концов я заставлю вас всех заплатить за это. Это предупреждение. Я могу попридержать язык день или два, пока не закончится мой митинг, но после этого вы можете быть начеку, все вы – и я серьезно ”.

Он продолжал свирепо смотреть на них, слабая, злобная, но, учитывая обстоятельства, чрезвычайно комичная фигура. И все же никто, как было интересно отметить мистеру Кэмпиону, не казался ни в малейшей степени позабавленным им.

Конрад колебался. Он был вне себя от ярости и, хотя знал, что его реплика об уходе была произнесена, все же не мог оторваться от сцены.

“Ты всегда ненавидела меня”, – слабо повторил он и добавил с вдохновляющей банальностью: “теперь ты чертовски сильно пожалеешь”.

Он повернулся и вышел, хлопнув за собой дверью.

Носок прислушался.

“Дядя Ваня упал с лестницы”, – заметил он приятно, хотя и неточно. Но на его губах не было улыбки, а глаза были серьезными.

Мерсер повернулся обратно к пианино.

“Теперь вся эта гадость может достаться этой ужасной женщине”, – сказал он, смеясь и снова сгребая мелочь обратно в пакет.

Сутане взглянула на него, затем на Сака и, наконец, задумчиво посмотрела на Кэмпион. Хлопнула дверь в холл, что само по себе было феноменом, поскольку летом она всегда оставалась открытой. Линда покраснела.

“Мы не можем позволить ему уйти вот так”, – сказала она. “Он здесь гость. Кроме того, это невероятно глупо”.

Она поспешила из комнаты, а Сутане стоял, глядя на носки своих ботинок и лениво насвистывая. Вскоре он сделал два или три маленьких танцевальных па, держа ноги в пределах дюйма или двух от их первоначального положения. Занятие, казалось, поглотило его. Мерсер наблюдал, а Сак обнял Еву, которая, казалось, не заметила или возмутилась фамильярностью. Никто не произнес ни слова.

Вошел Хьюз, все еще розовый и с большим достоинством.