355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Манфред Бекль » Нострадамус: Жизнь и пророчества » Текст книги (страница 15)
Нострадамус: Жизнь и пророчества
  • Текст добавлен: 19 сентября 2016, 13:23

Текст книги "Нострадамус: Жизнь и пророчества"


Автор книги: Манфред Бекль



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Змеиные языки

На городскую площадь Салона зеваки стекались небольшими группками. Несколько господ из магистрата попытались в последний момент без всякого уведомления создать комитет для встречи высокопоставленной особы.

Граф Клод де Танд, в роскошной должности королевского наместника, милостиво принимал хлеб-соль. Но когда бургомистр, заикаясь, начал произносить импровизированное приветствие, дворянин грубо прервал его:

– Оставьте лестные слова при себе! Скажите без обиняков, где находится лекарь и знаменитый доктор Нострадамус!

– Он живет в квартале Ферейру. Если вашей милости угодно, я мигом его доставлю сюда!

– Ни в коем случае! Но вы можете показать дорогу мне и моей свите, – ответил граф.

Он взмахнул хлыстом, и бургомистр, неожиданно принявший удар, поспешил исполнить приказание.

Нострадамус оказывал первую помощь женщине, болевшей водянкой, когда услышал шум возле дома.

– Принимай отвар из аниса, крапивы и фенхеля по три раза в день! – посоветовал Мишель, провожая тяжело дышавшую пациентку к выходу. Он распахнул дверь в тот самый момент, когда Клод де Танд только что соскочил с лошади. Члены магистрата теснились рядом с графом, о чем-то перешептываясь. Позади расположились телохранители на конях. Чернь горланила. Наместник Прованса подошел к воротам дома Нострадамуса, пристально оглядел хозяина и сказал:

– Стало быть, вы и будете тем человеком, о котором говорит вся Франция!

Больную водянкой матрону как ветром сдуло. Появилась Анна. Она взяла супруга за руку, и Нострадамус успокоился.

– Да, я Нострадамус, как вы изволили предположить, – ровным голосом произнес Мишель.

Граф де Танд качнул головой и весьма учтиво осведомился:

– Вы позволите мне войти в дом? Я привез вам от их королевских величеств приглашение в Париж, доктор!

Надежно закрыв парадную дверь, Мишель и Анна проводили высокопоставленного гостя в кабинет.

Наместник Прованса расположился рядом с кафедрой, где лежало последнее произведение Нострадамуса. Оглядевшись, граф перешел сразу к делу.

– Король Генрих Второй и Екатерина Медичи желают, чтобы вы прибыли в столицу! Вы должны прибыть на аудиенцию в Лувр – и чем быстрее, тем лучше! Стоит ли подчеркивать, какая честь выпала вам!

«Честь? – подумал Нострадамус. – Разве только в глазах высшей знати». В душе он содрогнулся.

В своих видениях Мишель чаще всего связывал королевский трон с Молохом. К тому же дом Медичи покоился на обожествлении римского кумира. «Ничего общего между мной и ними, – продолжал он размышлять. – Было бы разумней позаботиться о моей пациентке, чем выслушивать графа».

– Ну, когда сможете выехать?! – прервал отрешенность Мишеля вопрос графа.

«Я не хочу уезжать из Салона!» – молнией мелькнул ответ. Мишель почувствовал, как сердце его сжало точно так же, как и ночью. Через секунду ему снова стало легче. В панике он подумал: «Но я даже не могу оказать сопротивления! Я беззащитен, а у них власть. Если я откажусь, они напакостят не только мне, но и моей семье и моим друзьям! Они вынудят меня подчиниться слову короля».

– Когда бы я смог выехать? Пожалуй, дня через три-четыре, – ответил он графу. – Мне необходимо проконсультировать своих коллег в отношении больных, которых я не могу оставить без присмотра.

Казалось, с языка наместника вот-вот слетит брань. Но Клод де Танд все-таки овладел собой и произнес:

– Итак, в конце недели. Я позабочусь о том, чтобы вам был предоставлен удобный экипаж для поездки.

* * *

14 июля 1555 года Мишель де Нотрдам выехал в столицу.

Несмотря на решение извлечь пользу из аудиенции, прощание с Анной, детьми и друзьями оказалось весьма тяжелым. Экипаж взял направление на Лион.

Разбитый десятидневной поездкой, Нострадамус смог наконец постучать в дверь Масе Бонома. В их распоряжении было всего только два часа для обсуждения самых важных вопросов.

– В Лувре все время будь начеку! – говорил катар своему другу. – Трижды обдумай каждое слово, прежде чем сказать его королю!

Боном считал, что Мишель должен попытаться использовать все возможности, предоставленные ему судьбой.

– Мы смогли бы продолжить издание твоих сочинений, – заверил Масе. – Дело не в одной только прибыли, которая для нас не так уж и важна. При благосклонности короля мы смогли бы многое осуществить.

15 августа экипаж Нострадамуса прогромыхал по Южному мосту через Сену, без задержки одолел лабиринт на Иль-де-ла-Сите, прокладывая себе дорогу сквозь людскую толчею. Нострадамусу припомнилась его короткая остановка в столице летом 1544 года. Однако на этот раз он не сумел увидеть Латинского квартала. Экипаж продолжал ехать правым берегом Сены. Затем вдруг выросли каменные стены Лувра, крепости, где окопались французские короли, начиная с Карла V.

Ясновидец остановился в гостинице неподалеку от замка. Прошли ровно месяц и один день с тех пор, как он покинул Прованс.

По этикету, перед высочайшей аудиенцией врачу необходимо было вырядиться как чучелу, чтобы предстать перед его величеством. Мишелю пришлось принять это как неизбежное зло, памятуя о своей настоящей цели приезда, равно как о пожелании Бонома. Спустя неделю гофмаршал Монморанси находил, что врач Нострадамус способен, оказывается, семенить, расшаркиваться и более или менее изысканно выражаться. Окончательный срок аудиенции был определен, и в последний день сентября Нострадамус вступил в Лувр.

Генрих II и Екатерина Медичи были ровесниками. Им исполнилось тридцать пять лет, когда 51-летний, седой Нострадамус предстал перед ними. Лицо монарха ничего не выражало, тогда как в чертах королевы проглядывали жадность, сладострастие и коварство. Мишель ничего не чувствовал, кроме отвращения. То же чувство появилось и при виде многочисленных царедворцев – пэров, графов, баронов, аббатов и прелатов, которые были разодеты в нелепые наряды. Казалось, что все они были сотворены из пудры, париков и драгоценностей. В центре этого тупого великолепия пыжился епископ парижский. Нострадамус сразу разглядел в нем ловеласа, тщетно пытавшегося изображать из себя святого. Мгновенно скрестились взгляды ясновидца и епископа, словно в невидимой схватке, после чего король обратился к Нострадамусу:

– Мы повелели тебе предстать перед нами, ибо ты пользуешься известностью и славой в нашем государстве, – произнес монарх низким голосом. – Но весь вопрос в том, какую именно пользу ты можешь принести своему королю?

«Пользу?! – подумал Мишель и вздрогнул. – А почему бы честно не сказать о желании пополнения казны?»

Но он все-таки попытался сделать начало аудиенции первым своим шагом к успеху. Не обращая внимания на жуткий морщинистый лоб гофмаршала Монморанси и перешептывание придворных льстецов, он – свободный духом и волей – шагнул вперед и внятно произнес:

– Все мои поступки определяет нечто более возвышенное, чем простое человеческое тщеславие, чем суетность мирских дел! Когда я переживаю свои видения, я приобщаюсь к вечности. Сам я человек мало заметный, грешный, но десятизвучие, этот космический пульс, пользуется мною, как скрипач – струной! Все мы только инструменты и служим высшей цели…

– Уже хорошо! – прервала Мишеля королева. – Это все созвучно теологии. Ты как-нибудь побеседуешь об этом с епископом парижским.

Толстые губы королевы расплылись в улыбке, предназначенной его высокопреосвященству. Разнаряженный святой отец тоже осклабился в ответ, но Нострадамус заметил, что губы остались узкими, как лезвие ножа.

– Но наши королевские величества ждут от тебя более вразумительных слов! – произнесла Екатерина Медичи. – Пусть Мы не определяем небесную, но все-таки властны определять земную судьбу Франции! Посему ответь нам, каково будущее престола, основанного на Божественной благодати!

Лицо Мишеля окаменело. Хищница королева ничего не поняла. Ей казалось очевидным, что лицо ясновидца отражало только лишь таинственную концентрацию мысли. Меж тем Нострадамус и не думал погружаться в космический водоворот. Он давным-давно узрел судьбу французского королевского дома, разрушаемого по вине самих же королей. Совсем другое озадачило его: явная глупость королевы и ее супруга, их примитивная самоуверенность, наглость, жажда власти. Они хотели для себя что-нибудь выжать из вечности и движения звезд. Он понял, что поездка его бессмысленна. Нужно было бы все-таки прислушаться к своему внутреннему голосу. Сильные мира сего были неисправимы – так было и так будет после. Гнев душил Мишеля. И тогда он бросил королю и его супруге-итальянке то, что они хотели бы услышать:

– Французский королевский трон выдержит еще столетие!

Фраза прозвучала весьма двусмысленно. Нострадамус взглянул на венценосных супругов и ничего не увидел, кроме блеска золота, которым были покрыты стены приемной залы.

* * *

Когда на следующий день он стоял перед скромной могилой, в памяти всплыл другой город.

Здесь Рабле обрел вечный покой. Могила заросла плющом и викой. Франсуа умер два года назад. Через месяц после его смерти Мишель переехал в Салон. Теперь с осторожностью прикоснулся он к плетям, разросшимся на могиле. Погрузив руку, он нащупал камень. Ему сейчас казалось, что надгробье под кончиками его пальцев становится упругим. Хриплый шепот вырвался из горла – Мишель хотел поблагодарить своего покойного друга. В то время как свист ветра смешивался с шелестом плюща и вики, внезапно возник какой-то иной звук. Это было безмолвное предостережение…

Сердце Мишеля сжалось. Но прежде чем он успел понять и осознать это, слуха достиг земной голос:

– Слава Богу! Наконец-то я нашел вас!

Нострадамус обернулся и увидел перед собой святого отца в роскошной сутане, обрамленной мехом.

– Епископ парижский поручил мне доставить вас к нему. Его высокопреосвященство проявляет исключительный интерес к вам! Тем более что ее величество изъявила сегодня волю, сказав, чтобы вы провели по мере возможности теологический диспут с его высокопреосвященством. Короче говоря, доктор Нострадамус, я хочу сопроводить вас в резиденцию епископа. Итак, не соблаговолите ли последовать за мной? Экипаж ждет у кладбищенских ворот…

– Собственно, мне лучше… – прервал его Мишель, беспомощно указывая на могилу. – Он был моим лучшим другом…

Святой отец покосился на могилу, с трудом разбирая стершуюся надпись:

– Франсуа Рабле… А-а-а, – вздохнул он. – Был талантливый человек. Правда, порою несколько перехлестывал через край. Он теперь там, где будем и все мы. Упокой, Господи, душу раба твоего! Что касается вас, доктор Нострадамус, – аббат кашлянул, – вы сможете чуть позднее снова прийти сюда. Мы не можем себе позволить так долго заставлять ждать его высокопреосвященство!

* * *

– Прежде всего, – сказал епископ парижский, – невозможно мириться с тем, чтобы вы и дальше ютились в убогой гостинице, друг мой. – Он посмотрел в сводчатое окно, через которое была видна башня Лувра, и его тонкие лисьи губы расползлись в улыбке. – Один Господь ведает, как тяжела ноша государственного управления для их величеств. К сожалению, они по этой причине позабыли предоставить вам помещение при дворе. Вы, доктор Нострадамус, как мой гость, поселитесь, разумеется, в моем дворце?

– В этом нет никакой необходимости! – ответил Мишель. – Гостиный двор вполне удобен.

А про себя подумал: «Отдать себя со всеми потрохами?! Да никогда! Ни за какие коврижки!»

– Заочно предполагая ваше согласие, я уже отдал распоряжение перевезти ваши вещи ко мне, – продолжал он, словно бы не расслышав возражения. – Думаю, ваши вещи уже перевезены. Чувствуйте себя как дома. После того как я исполню обязанности духовника их величеств, мы опять увидимся с вами на банкете в моем скромном приюте.

Мишель вынужден был подчиниться. Его неловкость возросла, когда его повели через анфиладу великолепно обставленных комнат. Он никогда не испытывал симпатий к роскоши, а тут вдруг очутился в окружении невиданного богатства. За блестящим фасадом он чувствовал злобу чешуйчатого Змея.

В течение многих часов, пока не наступила ночь, Нострадамус ходил по комнате. Им все больше овладевал страх. Фатальное предчувствие, что дело вовсе не в гостеприимстве, оказанном ему епископом, но в том, что за всем этим стояла Инквизиция, не давало покоя. Когда страх угрожал перейти в панику, когда в слепой ярости Мишель начал думать о бегстве, свет в покоях заколебался. Факелы заискрились, в их мерцающем свете из полумрака появился тот самый аббат, который отыскал Мишеля на кладбище.

– Идемте! – сказал священник, видимо, так и не заметив смятения Нострадамуса. – Его высокопреосвященство и гости ждут вас!

Мишель последовал за священником. Они продвигались длинными коридорами, шагали по лестницам вверх и вниз. Наконец вошли в банкетную залу, где яркий свет ударил Мишелю в глаза. Покуда он привыкал к свету, прошло немного времени.

Затем он увидел, что церковный глава держит в руках книгу.

Мишель так близко подошел, что смог различить буквы на открытой странице. Это была его книга предсказаний, его строчки, в которых предсказывалось падение папства. От страха у Нострадамуса мороз побежал по коже. Но святой отец захлопнул книгу и руками, похожими на тиски гарроты, отодвинул ее в сторону. И в следующую секунду Мишель услышал благосклонную просьбу:

– Так садитесь, друг мой, прошу вас. Ешьте и пейте на здоровье! Вы совершенно правильно делаете, что отказываетесь от мяса. Мне и моим гостям хотелось, чтобы вы прочитали несколько стихов из вашей книги. Я в восторге от нее! Особенно хочу отметить ваше предисловие, посвященное сыну. Это совершенно поразительное философское произведение!

«Философское произведение! – подумал Нострадамус. – Стало быть, он ничего больше в нем не увидел?! Слава Тебе, Господи!»

– Как скажете, ваше высокопреосвященство, – пробормотал он. – Мне доставит удовольствие прочесть пару стихов. Но боюсь, чтец я плохой.

– Только сначала вам следует перекусить.

Мишель поблагодарил и приступил к еде с такой жадностью, как будто голодал целый день. Перепелиные языки были по-восточному остро приправлены. Затем были поданы устрицы. Скованность как рукой сняло. Мишель убедился, что устрицы изысканно гармонировали с вином.

Застолье длилось до полуночи. Разогретый вином, Мишель с удивлением спрашивал себя, чего он, в сущности, боялся? Когда он, насытившись, в ответ на повторную просьбу прочел несколько катренов, хозяин рукоплескал ему громче всех остальных. Нострадамус осушил еще один бокал, и затем слуга проводил Мишеля в его комнату. Едва его голова коснулась подушки, как Нострадамус погрузился в глубокий сон.

* * *

Утром начались невероятные боли. Казалось, что ему всадили нож в желудок, кишки и сердце, что тело пронзило змеиное жало. В углу комнаты он нашел горшок, помочился. Потом его вырвало, начался понос…

Приступы лихорадки перемежались холодным потом. Судороги исчезли так же внезапно, как и появились. Только острее стала боль в сердце. Мишель исследовал содержимое горшка.

Догадка мгновенно обожгла сознание: епископ отравил его! «Приглашение, банкет, – рассуждал Нострадамус, – все это была заранее подготовленная игра! Трюк с книгой пророчеств – чтобы испугать меня. Остальные гости – тоже все святые отцы! Инквизиция, точившая на меня зуб, ничего иного не смогла предпринять! Яд, которым потчевали меня, был великолепным средством! Можно было бы сказать, что я заболел, если мне…»

Он вдруг вспомнил о своей дорожной сумке. Как всякий врач, Нострадамус постоянно брал с собой aгенцин, годный также и в качестве рвотного. Еле дотащившись до кровати, прижимая руку к подложечной впадине, он рванул замок на сумке. «Если мне удастся полностью очистить желудок, тогда еще, быть может, есть шанс выжить!» Но он увидел, что коробка с медикаментами исчезла.

И снова адские боли в сердце, дрожь от коварного яда, все глубже проникавшего вместе с кровью в организм. Мишель уже готов был покончить с собой, во вдруг сквозь слезы, застилавшие ему глаза, увидел перья: какой-то гость епископа забыл шляпу возле окна.

Шатаясь, Мишель вырвал из шляпы перо и ввел его мягким концом себе в горло.

Несмотря на то что сердце разрывалось от боли, Нострадамус освобождал желудок, пока не начал отхаркивать одну лишь горькую слизь. За окном мало-помалу рассветало. Наступила полная слабость, страшное истощение сил. Он понимал, что это наступила вторая фаза отравления. Врач осознавал это, чувствуя, как слабеет пульс. Очертания комнаты принялись расплываться. Наступала тьма, и он все глубже погружался в ее круговорот.

Подчиняясь инстинкту жизни, Нострадамус вытащил кинжал и резко всадил его себе в предплечье. Боль снова вернула его к реальности, и поэтому удалось сохранить способность действовать. «Прочь отсюда! – подумал он. – Это единственный выход».

Нострадамусу повезло, что после ночной попойки он рухнул на постель, не раздеваясь. Не надо было тратить силы. Он накинул только легкий дорожный плащ, прихватил здоровой рукой рану. Боль привела его в чувство, и он помчался по лестницам. У дворцовых ворот он наткнулся на стражу и уже подумал было, что разоблачен, уже растерялся, но один из стражников, принявший, видимо, Мишеля за приятеля епископа, осклабился и открыл ворота.

Мишеля шатало из стороны в сторону, вместе с болью. Удержаться на ногах ему теперь помогал свежий воздух. Перед глазами промелькнул фасад церкви, он увидел около портала нищего, рассчитывавшего, вероятно, пощипать прихожан перед заутреней… Нострадамус оторвал руку от кровоточащей раны, дрожащими пальцами вытащил тяжелые монеты из кошелька, сунул в руку христарадника три-четыре золотых и распорядился:

– Экипаж! Позаботься о нем, ладно?

И тут же рухнул на ступеньки. Снова пришлось запустить ногти в кровавый рубец; оставалось надеяться, что нищий не обманет. В полубессознательном состоянии Мишель чувствовал, как его тащат в карету, слышал шаркающие шаги, увидел перед собой испуганное незнакомое лицо. Он сразу догадался: это клошар, а кучер везет его к Жаку Керве.

– Я Нострадамус! – сумел произнести он. – Инквизиция… Епископ… Яд… Рвота… Боль в сердце… Врача!

И тут же потерял сознание. Он не слышал, как издатель, а потом и спешно вызванный врач хлопотали вокруг него.

Мишель лежал в оцепенении. Сначала он оставался в доме Керве, затем его доставили в деревню, куда не могла дотянуться рука епископа. Там, на хуторе, владельцами которого были родственники издателя, агония прекратилась.

Видение звезд

В яростном круговороте рождалась спираль, ось которой вращалась в бесконечности. Возникали рои галактик, и видны были танцующие планеты. Мост от Меркурия до Трансплутона соединял Солнечную систему с другими планетами.

Нострадамус увидел, как рука об руку сквозь десятизвучие проходила обнаженная чета. Время текло беззвучным потоком, и второе тысячелетие перешло в третье. Оно еще отсчитывалось от Рождества Христова, хотя в течение веков христианский гвоздь стал значительно более хрупким. Предстоял межпланетный полет, что оказалось возможно благодаря прекращению войн между народами. Подобно свадебному шлейфу, завис над землей огненный хвост, а затем вновь устремился во Вселенную. Целью полета для мужчин и женщин в космическом корабле был Марс. Когда корабль прибыл туда, под красно-бурыми облаками обнаружилась живая зелень. Едва были познаны параболические законы тяготения, как началась эпоха удивительных открытий.

В мозгу Мишеля всплыла фраза: «Когда люди начали умножаться на Земле и родились у них дочери, тогда сыны Неба увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал».

В В мозгу Нострадамуса раздались скрежещущие звуки. Человеческая история для него становилась все более зримой, слышной и принимала облик взаимного круговорота.

От поколения к поколению человечество проникало в изучение спиралей галактики. Мишель увидел никогда не виданные прежде существа. Он ощущал поистине безграничный расцвет человеческой мысли…

Но далекие картины вдруг поблекли и стерлись.

* * *

Ясновидца била дрожь. Он снова оказался в плену реального бытия, с трудом открыл глаза. Как в тумане перед его глазами всплыли очертания мужчины. Нострадамус еле слышал слова Жака Керве:

– Ты выдержал… Слава Богу… Ты устоял против яда!

– Человечество когда-нибудь растопчет все змеиные языки… – пробормотал Мишель, после чего почувствовал, как боль окончательно отпустила. Окрепшим голосом он спросил:

– Где я?

Жак сообщил ему название деревни и добавил:

– Почти уже неделя, как тебя доставили сюда. До Парижа час езды. Врач, которого я вызвал, в первый день не отходил от твоей постели ни на минуту. Только позавчера он поверил в то, что поставит тебя на ноги. С тех пор я и моя племянница бессменно дежурим у постели. Все время держим наготове оседланную лошадь. Если тебе вдруг станет хуже, тут же пошлем за врачом.

– Нет необходимости, – вздохнул Мишель и приподнялся на постели. – Ты, может быть, сможешь отправить нарочного в город, чтобы передать врачу деньги и мою благодарность. Мне самому лучше не рисковать. – Нострадамус взял руку Керве и пожал ее. – Ты спас мне жизнь! Этого я никогда не забуду.

– Так в самом деле будет лучше, – согласился Жак. – Оставайся на хуторе. Что же касается твоей книги, то я надеюсь, что в этом мы были и останемся союзниками!

– Без сомнения! – заверил его Нострадамус, в котором снова пробуждался дух борца. – Епископ хотел отправить меня на тот свет, но его подлое покушение вызвало во мне удивительнейшие видения! В агонии я созерцал вещи поистине фантастические, Жак, и словесно выразить их пока что не могу. Но сделаю это, клянусь тебе! В книге, которая скоро появится, я перемешаю эти новые предсказания с уже известными. Так будет брошено семя, которое в итоге принесет плоды не только на этой земле, Жак!

Издатель на это сказал:

– Это мы обсудим позднее. Я пойду скажу племяннице, чтобы она принесла тебе легкую закуску. Так посоветовал врач.

Нострадамус кивнул головой и опустился на подушку. После он выпил куриный бульон и заснул глубоким сном. Жак Керве долго сидел у постели, снова и снова вглядываясь в его лицо, спрашивая себя, что же это за человек перед ним.

Ответ на этот вопрос он частично получил в течение двух следующих недель. Мишель де Нотрдам много рассказывал о себе и вскоре передал ему новую рукопись. Они договорились, что весной следующего, 1556 года должно будет появиться расширенное издание пророчеств.

В конце сентября Нострадамус выехал на юг. Его неодолимо тянуло к Анне и детям. Скача под осенним небом, он не раз клялся себе, что в отпущенные судьбой последние годы он больше не расстанется с семьей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю