Текст книги "Перерождение (СИ)"

Автор книги: Максим Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

  Макс напрягся. Если на него собираются напасть, то сейчас самое время. Тянуть дальше смысла нет. Но никто не двинулся с места.

  – Зачем ты так? – в словах Сади сквозила боль.

  'Неужели играет?'

  Макс отлично помнил, как убедительно она говорила с патрульным во время побега с самой первой базы. Но уж очень натурально у нее выходило теперь.

  – Кто виновен в гибели колонии на Ашуре?

  – Скарабеи, – сквозь зубы процедила Сади. – И диверсанты Зрячих.

   Вдруг ее глаза расширились.

  – Нет... – прошептала еле слышно.

  Ее взгляд метался с профессора на Митчелла Эткинса, руки дрожали.

  – Я так и знал, что ты догадаешься, – сухо проговорил Галлахер. Желваки на его скулах ходили ходуном.

  – Вам не стоило демонстрировать масштабы ваших мощностей. Одна база, затерянная в лесу, еще ни о чем не говорит. Но исследовательская станция там, где должен находиться обычный опорный пункт, – другое дело. Я уж не говорю об этом месте. И все это в атмосфере секретности и втайне от Республики. Поправьте меня, если наряду со Зрячими существует еще одна теневая организация, обладающая схожим техническим и материальным потенциалом.

  – Другой нет, – одними губами произнесла Сади. Ее лицо сделалось белее мела. – Почему? – спросила, обращаясь к Галлахеру.

  – Мне надо было рассказать самому, – произнес он задумчиво.

  – Как вы могли?! – исступленно закричала Сади.

  Ее всю колотило. Неожиданно быстро девушка подскочила к профессору и с размаху саданула его кулаком в ухо. Удар вышел скользящим и вряд ли особенно болезненным, но его хватило, чтобы Галлахер не удержался на стуле и упал.

  – Я вам верила!

  – Постойте, я все объясню! – заговорил профессор, выбросив перед собой руку. Он явно не ожидал от девчонки подобной реакции. – Все не так, как ты думаешь!

  – Мне тоже очень интересно, – сказал Макс, поднимаясь за столом.

  – Не делайте глупостей! – Митчелл Эткинс тоже вскочил на ноги, оперся руками о стол. – Зал под наблюдением. Стоит мне подать знак – и сюда пустят сильнодействующий усыпляющий газ. Даже вы не сможете ему противостоять.

  Макс ощерился:

  – Подавай свой знак.

  Между тем Сади пнула все еще лежащего на полу профессора под ребра. Казалось, доктор находится в какой-то прострации, не в силах контролировать свои действия.

  – Все... объясню... – прохрипел тот, хватая ртом воздух.

  Девушка тяжело дышала. Ее шарф размотался и практически сполз с шеи. Блузка прилипла к взмокшему телу.

  – Давай послушаем его.

  Не сводя взгляда с Эткинса, Макс подошел к доктору.

  – Я доверяла ему, – всхлипнула та, захлебываясь слезами. – А он все знал! Знал! – она снова попыталась пнуть лежащего человека, но Макс мягко, но настойчиво оттеснил ее в сторону.

  – Послушаем, – проговорил еще раз. – Охрану ждем? – обратился к замершему Эткинсу.

  – Пока нет, – процедил он сквозь зубы. – Без моего приказа сюда никто не войдет. Но не надейся выбраться. Похоже, профессор ошибся в отношении тебя. Но мы это предусмотрели.

  – Значит, не о чем беспокоиться, – пожал плечами Макс. – Можем немного поболтать.

  Он усадил плачущую девушку на стул.

  – Профессор, мы ждем вас.

  Галлахер с кряхтением поднялся, держась рукой за ребра.

  – Вы не правы, – проговорил он тихо. – Я попытаюсь донести до вас истину. Прошу, услышьте мои слова.

  Сейчас этот человек нисколько не походил на того уверенного в себе профессора, каким предстал перед Максом во время виртуального знакомства на лесной базе. Сейчас он выглядел ошарашенным, наверняка мысленно перебирающим варианты объяснений.

  – Сади, тебе тоже не мешает послушать, – сказал Макс, обращаясь к девушке.

  – Я все, – всхлипнула та. – Успокоилась.

  – Движение Зрячих зародилось в то время, когда в руки ученых Республики попали первые артефакты исчезнувшей цивилизации, – начал Галлахер, присаживаясь на стул и искоса поглядывая на Сади.

  – Азгар Д'ор? – спросил Макс.

  – Именно. В истории человечества всегда были те, кто выступал против прогресса и кардинальных нововведений. Неважно, чего бы они ни касались: государственного устройства, технического прогресса или длины женских юбок. Иногда протест базировался скорее на страхе перед будущим, нежелании каких-либо изменений в принципе. Иногда имел в своей основе вполне объективные данные.

  Макс нахмурился.

  – Обойдемся без лирических отступлений.

  Профессор вздохнул, приложил ладонь к горевшему алым уху.

  – Исследования всего, что касается Азгар Д'ор, изначально велись быстрыми темпами. В особенности, после того как была расшифрована часть оставленных ими посланий. Республике требовался опыт в борьбе с Ульем. Требовалась подсказка 'старшего брата'. А еще лучше – хотя бы часть его силы. Во главе этих исследований встала Мантикора, которая из небольшого института быстро переросла в мощную закрытую организацию. Неудивительно. Этому способствовала массированная информационная, интеллектуальная и техническая поддержка. И я, и ныне покойный профессор Тейлор – мы вместе начинали работать в Мантикоре, пока та не превратилась в военизированную организацию. Теперь ученым в ней отводится роль исследовательского аппарата, не имеющего голоса. Наверное, в условиях военных действий это оправдано, если бы не одно 'но'. Мантикора давно стала государством в государстве. Ее мощь и влияние столь велики, что позволяют действовать практически автономно, не подчиняясь законам Республики. Да, с одной стороны – это позволяет ее членам действовать максимально эффективно и быстро, позволяет избегать бюрократических препонов. Но есть оборотная сторона медали. Такая свобода и сила могут привести к пагубным последствиям.

  – Каким? – спросил Макс.

  – Разве непонятно? – удивился профессор. Он приходил в себя и уже не выглядел побитой дворнягой. – Наличие в обществе двух примерно равных по силе сторон непременно приведет к конфликту. А если принять во внимание то, что обе стороны отлично вооружены, то конфликт вполне может вылиться в настоящую междоусобицу. Это погубит человечество!

  Макс поморщился:

  – И это все? Только опасения и смутные предположения? Вы не бежите впереди паровоза? Если наработки Мантикоры помогут остановить войну, им можно только поаплодировать.

  – Как вы не поймете?! – всплеснул руками профессор. – Человечество не готово к резкому прорыву в знаниях, который могут дать артефакты Азгар Д'ор! Мы не боимся прогресса! Но каждому техническому шагу вперед должна соответствовать внутренняя готовность общества – уровень его духовного развития. У человечества такой готовности нет!

  – А умереть оно готово?

  – Сейчас Республике довольно эффективно удается сдерживать натиск Улья собственными силами, используя собственные наработки.

  – Я не совсем понимаю, – задумчиво проговорил Макс. – Вы чего боитесь? Гражданской войны или гипотетической неготовности людей к овладению новыми технологиями? К слову – технологиями все еще не изученными и невоспроизведенными. Или я ошибаюсь?

  – Трудно сказать с полной уверенностью – как далеко Мантикора продвинулась в своих исследованиях. Мы не обладаем полной информацией касательно этого. А по поводу того, чего мы боимся... – профессор умолк, сосредоточенно теребя подбородок.

  – Мы не боимся! – заговорил вместо него Митчелл Эткинс. В его голосе сквозила неприкрытая неприязнь. – Мы стоим между Мантикорой, с ее необузданными аппетитами, и катастрофой, которой может обернуться ее безудержная страсть к исследованиям. Мантикора давно переросла масштабы управляемого сверху ведомства. Сама Республика изжила себя и более не способна контролировать собственные ведомства. Назревает внутреннее напряжение. И даже война не в состоянии достаточно стравливать нагнетаемое давление. Взрыва не избежать. Кроме того мы не знаем – почему ушли Азгар Д'ор. Не знаем – что их погубило. Мы понятия не имеем о сути их технологии, но с настырностью сумасшедшего носимся за каждым артефактом. А что, если завтра один из них взорвется, уничтожив целую планету? Что, если исходящее от них излучение каким-то образом подействует на мозги каждого из нас?! – человек входил в раж, его голос становился все громче.

  – На некоторые мозги оно уже подействовало, – усмехнулся Макс, но Эткинс его словно не услышал.

  – То же самое касается игр с геномом скарабеев. Потенциал даже самой последней костяной гончии, без сомнения, удивителен. Взять хотя бы его метаболизм, умение приспосабливаться к внешней агрессивной среде. Но координаторы Мантикоры забывают о том, что человечество легко может пасть жертвой ранее невиданных чудовищ, созданных собственными руками!

  – Меня поэтому пытались убрать? – Макс сощурился, следя за реакцией людей.

  Он ожидал хоть небольшого смятения, но в ответ получил пронзительный, пылающий взгляд Эткинса.

  – Да! Решение было принято на общем совете. Единогласно. Мы считали тебя опасным. Зрячие стараются сдерживать порывы Мантикоры. К сожалению, на текущем этапе это возможно только посредством диверсий. Если бы ты попал в лаборатории Мантикоры, то все равно был бы уничтожен, но при этом, вполне возможно, положил начало концу человеческой цивилизации.

  – Но это в прошлом! – поспешил вставить слово Галлахер. – Вы показали свою человечность и даже оказали нам услугу, когда решили участвовать в эвакуации. Организация Зрячих состоит из нескольких автономно действующих групп. Каждая группа имеет своего лидера. К сожалению, даже в наших рядах нет единого взгляда на то, как стоит вести борьбу с Мантикорой. Покушение на вас организовано Зрячими – это правда. Но не мной и не мистером Эткинсом.

  – Бред, – выдохнул Макс. – Не хватало искать крайнего.

  – А чем вам помешала Ашура? – вдруг спросила Сади. – Те люди были заражены или что-то нашли?

  – У нас имеется полная информация, относительно произошедшего на Ашуре, – снова заговорил Галлахер. – Сейчас вы мне не поверите, но если пожелаете, я предоставлю вам все данные. Диверсия была организована Мантикорой. Это была четко спланированная операция, по которой существует официальное секретное заключение.

  – Что?! – только и смогла произнести Сади. – Я вам не верю.

  – Я и не прошу верить на слово, – покачал головой профессор. – Планета стала своеобразной площадкой, где скарабеи проводили свой эксперимент, а Мантикора наблюдала за его ходом.

  – Взгляд со стороны... – проговорил Макс. – По понятным причинам у меня нет большой симпатии к Мантикоре, но они хотя бы что-то делают. И делают активно. А вы... ваши действия походят на лай мелкой собачонки, которая боится собственной тени, но при этом пытается укусить за ногу, стоит только отвернуться.

  – Зря вы так, – задумчиво сказал профессор. – Я понимаю ваши чувства, но мы действительно хотим как лучше.

  – Благими намерениями, как говорится... – усмехнулся Макс. – Как бы там ни было, доверия между нами нет. Что планируете делать дальше?

  – Мое предложение все еще в силе – вы можете остаться здесь. Мы поможем...

  – Напомогались уже! – оборвал его Макс низким, рычащим голосом. – Думаю, Сердце Улья скоро докажет вам всю степень вашей мелочности. Я ухожу.

  – Сердце Улья? – нахмурился Митчелл Эткинс.

  – Это его жена, – пояснил Галлахер. – Вот только что она должна нам доказать?

  – Она в болотах. И не одна.

  На этот раз сказанные Максом слова произвели ожидаемый эффект. И Галлахер, и Эткинс воззрились на него с недоверием.

  – Вы уверены? – спросил профессор.

  – Могу указать точное место.

   Митчелл Эткинс вскочил с места, схватил лежащий на столе планшет, вложил в специальное углубление в столешнице. Тут же в центре стола заработал излучатель, формируя трехмерное цветное изображение местности.

  – Дальше, – сказал Макс. – Еще дальше...

  Изображения сменяли друг друга.

  – Стоп! Можно сделать крупнее? Левее. Стоп.

  Над столешницей в воздухе висело изображение огромной пирамиды, на фоне которой произрастающие рядом деревья казались обыкновенными кустами.

  – Присмотритесь к основанию пирамиды, – сказал Макс.

  – Грязь, вода... – сощурившись, сказал Галлахер.

  – А ты? – Макс обратился к Сади.

  – Дымка, деревья...

  – Что ж, возможно, я вижу то, чего на самом деле нет, – пожал плечами Макс. – Но я знаю – она там. Не могу объяснить, откуда знаю, просто чувствую. И уверен, что не ошибаюсь.

  – Она одна? – спросил профессор.

  – Нет. Но точнее не скажу. Не знаю. Вы же утверждаете, что стоите на страже человечества. Самое время доказать это – слетайте и узнайте, что творится в этих болотах.

  – Я могу подбросить информацию в Республику, – проговорил Митчелл Эткинс. – Но слишком мало данных. Погодные условия там слишком сложны для ведения полноценной воздушной разведки. Если только пешим порядком...

  – База в ущелье Мустанга сообщала: все спокойно, – сказал Галлахер. – Я сам запрашивал информацию.

  – Дело ваше, – усмехнулся Макс. – Профессор, не вы ли мне рассказывали историю пирамид? Точнее – указывали на странности при их возведении. А еще говорили, что скарабеи чувствуют присутствие артефактов Азгар Д'ор. Выводы сделаете сами?

  – Но присутствие там скарабеев не доказано, – стоял на своем Эткинс. – Это нонсенс – рисковать жизнями наших людей, не имея достоверных данных.

  Галлахер остервенело теребил себя за подбородок. Что-то обдумывает?

  – Сколько у нас транспортных кораблей, способных достигнуть ущелья Мустанга? – спросил, обращаясь к Эткинсу.

  – Что?! Вы же не хотите...

  – Просто скажите: сколько?

  – Один... не знаю, возможно, два. Чтобы сказать точно – необходима сводка погоды с места.

  – Если Сердце Улья способна заложить новую колонию, тогда есть вероятность, что вы чувствуете именно ее, – профессор посмотрел на Макса. – На ранних стадиях развития колонии распознать ее с помощью аппаратуры удается не всегда. Здесь же, – он указал на голограмму, – мы имеем болотистую местность, затопленную водой. К тому же – несколько пониженную температуру. Вполне возможно, в настоящее время колония находится под водой, оттого и незаметна.

  Галлахер замолчал, что-то обдумывая, потом продолжил:

  – Если принять за истину, что колония действительно существует, то в настоящее время ей должно быть не более пяти дней. В противном случае мы бы ее заметили визуально. Следовательно, никакой серьезной опасности она не представляет.

  – Скарабеи всегда представляют опасность, – возразил Митчелл Эткинс. – Я понимаю, к чему вы клоните, и мне это не нравится. Никто не полетит на верную смерть, не понимая, ради чего рискует. А если даже я не понимаю, то как смогу убедить людей?

  – Мы не мешаем? – остановил спор Макс. – Не надо напрягаться, а то еще подеретесь. Забудьте мои слова. Там никого нет. А теперь – я покину ваше общество.

  – Я с тобой! – вскочила на ноги Сади.

  Макс промолчал. Он понимал нежелание девушки оставаться среди тех, кого она все еще считала причастными к убийству ее отца. Но, уйдя в одиночестве, он бы имел больше простора для маневров. Доктор будет задерживать. Впрочем, можно оставить ее на первой же базе Республики. Он не подряжался в няньки.

  – И я никак не смогу убедить вас в нашей лояльности? – спросил Галлахер.

  – Нет, – ответил Макс. – Потому предлагаю разойтись миром.

  – Пусть уходят, – устало вздохнул Митчелл Эткинс.

  – Я провожу, – профессор медленно направился к закрытым дверям. – Иначе вас не пропустят.

  Сговорчивость представителей организации Зрячих удивила Макса. Он и не надеялся, что они согласятся выпустить его и Эванс, не попытавшись остановить. Но вот они идут по тускло освещенным коридорам, а ничего не происходило. Галлахер молча шествовал во главе небольшой процессии. Он явно хотел что-то сказать, Макс это чувствовал.

  Прятаться под землей, тратить уйму усилий на реконструкцию старых горных тоннелей и при этом ограничиваться лишь незначительными диверсиями? Макс не мог понять этих людей. Судя по всему, Зрячие обладали довольно внушительным техническим потенциалом, оружием, людьми и даже сумели под носом у Республики обосноваться на одном из передовых опорных пунктов. Но, при взгляде на их инертность, брала злость. Во время препирательства относительно необходимого полета к указанному им месту, Макс готов был разнести зал переговоров в крошево. Лишь огромным усилием воли заставил себя оставаться спокойным.

  Как могут люди быть столь слепы? Почему, имея возможность нарушить планы Улья, остаются стоять в стороне?

  Не доверяют ему? Быть может.

  Странное дело: даже сейчас, практически узнав в лицо тех, кто готовил на него покушение, Макс не испытывал к ним ненависти. Скорее – обиду. Обиду за бездарно растрачиваемые ресурсы, которые могли бы помочь ему не только разобраться в технологии таинственных Азгар Д'ор, но и попытаться вернуть человеческую сущность жене. Все это проделать в одиночку будет крайне непросто.

  – Мне нужен корабль, – неожиданно для самого себя сказал Макс.

  Профессор резко остановился.

  – Простите, но это слишком...

  – Я не хочу применять силу. Это может плачевно закончиться и для вас, и для меня.

  – Но зачем? Без знания системы паролей вам не улететь далеко. Заложенная в вашу память информация не поможет.

  – Спасибо за заботу, я как-нибудь справлюсь, – Макс подтолкнул профессора в плечо. – Идем в ангар.

  – Вы не понимаете своей ценности, – Галлахер нехотя двинулся по коридору. – Вас пытались уничтожить только потому, что считали опасным. Это оказалось не так. Вы человек, пусть и в трансформированном теле. Ваши знания могут помочь!

  – Лучше спрятаться?! – не выдержал Макс. Раздражение рвалось на свободу. Он с силой тряхнул профессора за плечи. – Зарыться в землю и иногда гавкать, в надежде испугать Мантикору? С вами хоть борются или смотрят, как на странное недоразумение?!

  – Не смейте так говорить! – вспыхнул Галлахер и попытался вырваться из цепких рук Макса. В его глазах пылала ярость. – Вы не знаете всего! Не знаете. Каких усилий нам стоили все наши достижения. Если бы мы торопились, если бы распыляли силы – нас бы давно уничтожили.

  – Что вы делаете?! – воскликнула Сади, ухватив Макса за руку.

  – Какая потеря... – тихо проговорил Макс и выпустил человека. Отчего-то ему стало почти невыносимо противно. И даже непонятно – отчего больше. Противны эти люди, которые на поверку оказались не мощной организацией, которую он ожидал увидеть, а сосредоточением всевозможных страхов и опасений. А возможно, противен сам себе. Да, он наверняка бы смог извлечь из Зрячих выгоду для себя. Но действовать исключительно силой, потерять контроль и вновь скатиться к состоянию зверя – этого допустить нельзя, иначе цель поблекнет в тенетах средств ее достижения.

  – Вы хотите лететь в ущелье Мустанга? – неожиданно спросил Галлахер, морщась и потирая плечи.

  – Хотел, – ответил Макс прежде, чем обдумать сказанное.

  – Вы же сказали, там ничего нет.

  – Надоело слушать ваш треп! – осклабился Макс.

  – Если вы подождете несколько дней, я уверен, что смогу подобрать вам корабль и команду.

  – Профессор, давайте будем реалистами. Вам нужен объект для исследований – то есть существо, когда-то бывшее человеком, но попавшее под контроль Сверхсознания. Ничем не могу помочь, у меня другие планы. Если боитесь, что попаду в руки Мантикоры, придется с этим смириться. Уверен, при желании они без труда штурмом возьмут этот муравейник, и вы ничего не сможете им противопоставить. Спасибо за помощь. Дальше пойду один. Тем более, не думаю, что у нас в запасе есть несколько дней.

  – Постойте, мне кажется, у вас есть команда...

  Макс обернулся. За его спиной стояла Сади Эванс. Лицо девушки выглядело очень напряженным, кулаки сжаты.

  – Почему я о ней не знаю?

  – Знаете. Об одном ее представителе. Чед Парк. Профессор, вы же слышали его доклад. Краткий. Во время полета.

  Галлахер задумчиво кивнул.

  – Объяснишь? – спросил Макс, обращаясь к Сади.

  – Если в общих чертах, ему понравился ваш стиль работы. По его собственным словам, он бы не прочь работать с вами в одной связке.

  – Лестно, но мы знаем, что это невозможно.

  – Подумайте не о своей спеси! – неожиданно яростно прошипела доктор. – А о жене! Вам не справиться с ней в одиночку. И вы это отлично понимаете. С пехотой за спиной у вас появится шанс. Не будьте упрямым ослом, как... – последние слова она произнесла так тихо, что концовку фразы Макс просто не расслышал.

  – Странно слышать такое от вас, – Макс привалился спиной к стене. – Я чувствую, что еще пожалею об этом решении. У меня нет доверия к Зрячим, но, – мгновение промедления, – давайте дадим друг другу шанс.

  – Ну, профессор, как вы на это смотрите? – спросила Сади.

  – Я прямо сейчас попрошу Чеда Парка прибыть в ангар. Только умоляю: не торопитесь. Дайте нам время собрать команду поддержки.

  – Вы не поняли профессор. Тороплюсь не я. Торопится Сердце Улья, – спокойно сказал Макс.

  Глава 18. Сердце Улья.

  Могильные черви прибыли. Их огромные пасти раскрывались над болотной водой, подобно экзотическим плотоядным цветам. Из разверзшихся провалов, каждый из которых имел диаметр не менее пяти метров, вываливались костяные гончие и жнецы – первая партия стражей для молодой колонии. Разумеется, разузнай Республика о колонии и реши очистить долину – у нее не возникло бы с этим особенных трудностей. Но стражи требовались не для полноценной обороны, а для обеспечения дальнейшего роста колонии.

  Куда важнее присутствие червей.

  За несколько дней от зараженного Сердцем Улья человека не осталось ни малейшего воспоминания. Вряд ли кто-нибудь смог бы сказать, что в основе пульсирующей и постоянно разрастающейся колонии лежит тело человека-мужчины. Теперь на месте, где началось его перерождение, высилось двухметровое образование – инкубатор, самая главная и неотъемлемая часть любой колонии Улья: конической формы, с несколькими костяными ребрами жесткости, на которых держалась бугристая плоть оттенков фиолетового и темно-зеленого.

  Именно инкубатор являлся основой корневой системы, которая распространялась на многие десятки метров в стороны и вглубь от колонии, чтобы тянуть из земли питательные вещества. Помимо этого в инкубаторе рождались черви-работники. Они поедали омертвевшие ткани образований на теле колонии, а также перетаскивали смертельно раненных и мертвых существ к специальным углублениям в основании инкубатора – внешним желудкам, позволяющим утилизировать любую биомассу, превращая ее в энергию.

  Вокруг инкубатора ширилось пятно слизи. Именно на этом основании могли возникнуть другие образования. Некоторое время Сердце Улья наблюдала за тем, как вспучился пузырь будущего логова ловчих пауков. Кроме него колония формировала пруд, в котором предстояло появиться первым гончим. Сделать, а точнее – вырастить, предстояло еще многое. Но начало положено. А значит – можно идти дальше. Впереди самое сложное, но и самое важное. Ради чего, собственно, вся операция и затевалась.

  Сердце Улья подозвала к себе двух жнецов. Вряд ли их сопровождение действительно необходимо, но спускаться в неизвестность в полном одиночестве не хотелось.

  Она еще раз бросила взгляд на пирамиду – кустарщина, примитивная гора камней, сложенная на костях тех, кто ступал по этим землям за сотни лет до того, как аборигены научились пользоваться дубиной.

  В нескольких метрах от ног Сердца Улья серая вода забурлила, раздалась, выпуская из себя нечто огромное. Этот червь выделялся размерами даже на фоне своих сородичей. Огромная пасть с тремя рядами острых зубов, каждый размером не менее человеческой руки, распахнулась, словно створки ворот. Эти ворота вели в чернеющий провал нутра червя, где Сердцу Улья предстояло совершить не самую приятную поездку. Даже будучи плоть от плоти детищем Улья, она ненавидела этот способ передвижения. Но другого выхода нет. Иначе на дно болота не опуститься.

  Она осторожно миновала частокол зубов, ступила на язык – толстый и шершавый, словно кусок бетонного покрытия. У этого червя между зубами имелись небольшие бугорки с отверстиями, сейчас плотно закупоренными предохранительными мембранами, – небольшое нововведение Сверхсознания. Опыт использования кайтенов оказался настолько удачным, что мутации по созданию специальных отделений для хранения сверхсильной кислоты продолжились и на других созданиях Улья. В том числе – на могильных червях.

  Следом вползли жнецы, замерли по бокам. Сердце Улья ощутила легкое сокращение мышц внутри пасти червя, его язык приподнялся, затем свет резко исчез, а вместе с ним исчезла и опора под ногами. Мгновение падения, затем приземление в мягкую, покрытую плотной слизью плоть. Червь заглотнул своих пассажиров. Заглотнул в специальную камеру, созданную Сверхсознанием исключительно для перевозки более мелких скарабеев.

  Сердце Улья вздохнула и уселась к стенке камеры, на всякий случай ухватившись руками за неровности кожи. Поездка предстояла не сама комфортная.

  Движение ощущалось, даже несмотря на почти непроглядную черноту и полную тишину. Сердце Улья знала: сейчас червь преодолевает самую простую часть пути – мягкие слои грунта, напитанные водой. Ниже будет глина – тоже не самое сложное препятствие. Затем начнется каменная порода, а потом... а вот что ждет их далее – она представляла лишь примерно.

  Вскоре плавные движения червя сменилась равномерной дрожью. А вслед за ней пришли резкие толчки. Где-то рядом – за прочными внутренними перегородками живого транспорта перемещалась перемолотая порода. Она проходила червя насквозь, не затрагивая его пассажиров.

  Сколько в общей сложности длился спуск, Сердце Улья сказать бы не смогла. Время для нее слилось в одну тягучую, громыхающую череду мышечных сокращений червя. Столь же тягучую, как и слизь, удерживающая ее и жнецов от того, чтобы болтаться в камере, подобно трем упругим шарам.

  Наконец движение прекратилось. Стенки камеры заходили ходуном, пол выгнулся, напрягся – и пассажиров живого вагона вытолкнуло прочь. Сердце Улья поднялась на ноги, брезгливо взмахнула руками, осмотрелась. Ее тело с ног до головы покрывал слой белесой, медленно стекающей слизи. Крылья превратились в нечто неопределенное, склеенное, не пригодное не то что для планирования с высоты, но даже для обычной драки.

  Сердце Улья дважды топнула о пол – звук звонкий, раскатистый. Что ж, похоже, они действительно прибыли на место. Теперь главное – ничего не напутать.

  Свет с поверхности сюда не доходил вовсе, а потому даже ночное зрение не справлялось со своими функциями. В конце концов, Сердце Улья закрыла глаза и доверилась иным способам восприятия. И даже в большей степени не слуху или обонянию, а способу, основанному на пси-способности чувствовать близость древних артефактов и технологий мертвой расы. Древнего врага, сгинувшего в бесконечности космоса, но до сих пор напоминающего о себе подобными захоронениями. Впрочем, подобного именно этому – нет.

  Сердце Улья будто растворилась в пронзающих темноту потоках пси. Она плыла по ним, наяву видела их завихрения и точки концентрации. Несмотря на древность этого места, установленные некогда охранные системы все еще взведены и наверняка способны испепелить любого, кто посмеет их пересечь. Любого, но только не ее! Она предупреждена и знает – касаться линий силы нельзя.

  Система и ловушки устанавливались, прежде всего, на прежних врагов, а значит – на любого представителя Улья. Но создатели не учли возможного развития, эволюции. Не учли, что ведомый Сверхсознанием легион постоянно изменяется, приспосабливается. И пусть для достижения необходимого результата ему понадобились сотни лет – это говорит лишь о настойчивости одних и недальновидности других.

  Сердце Улья лавировала вдоль силовых линий. Жнецы остались стоять там, где их изрыгнул червь. Сейчас они могли все испортить. Наконец, на пути показалось возвышение с установленным на нем пьедесталом в форме вытянутого цилиндра. Никаких надписей или украшений. Только в круглую столешницу пьедестала встроен шар. Да, именно его она видела в тех образах, что недавно посылало ей Сверхсознание.

  Сердце Улья приблизилась к столу вплотную, открыла глаза. Шар показался ей чернее самого космоса. И дело не в том, что он имел черный цвет – шар буквально поглощал разлитую в воздухе пси-энергию. Стягивал к себе, где она исчезала без следа. Странно, в видениях он был прозрачным.

  Сердце Улья обернулась на оставшихся за спиной жнецов. Несмотря на всю ее выдержку и осведомленность, внутри гнездился червь нерешительности. Сердце Улья положила руки на шар. Вся нерешительность и все сомнения разметались подобно легкой туманной дымке при сильном порыве ветра. Тело охватил пронизывающий холод. Не тот, который она испытывала в горах, ожидая первую колонну с людьми. Сейчас тело буквально оцепенело. От рук холод рванулся дальше, останавливая кровь в жилах, превращая мягкие ткани в оледенелое мертвое стекло.

  Попытка отдернуть руки, отшатнуться прочь – ни к чему не привела. Шар будто держал.

  В голове появился шум – сначала тихий, на самой грани слышимости, но с каждым тактом биения сердца он становился все громче, пока не распался на отдельные голоса. Слов Сердце Улья разобрать не могла, как ни старалась, но интонации... ее о чем-то спрашивали. Вопросы сыпались со всех сторон, раскаленными иглами пронзали череп. За ней наблюдали, оценивали, пытались проникнуть в мысли и желания. Взгляды холодили еще больше. Но если шар убивал тело, то взгляды уничтожали то, что люди называли душой. Как можно бороться с тем, до чего нельзя коснуться, чему нельзя противопоставить собственную силу? Нельзя противопоставить вообще ничего, кроме стойкости.

  Чего им нужно? О чем они спрашивают?

  Подсознательно Сердце Улья понимала: все это некая проверка. Создатели хранилища не остановились на нескольких силовых линиях. Но почему о подобном не предупредило Сверхсознание?! Оно не могло не знать!

  Собственные мысли путались, рассыпались сотнями осколков, каждый из которых ранил не меньше крупнокалиберных пуль, выпущенных из винтовок Республики.

  Голоса все громче. Вопросы настойчивее. От них не спрятаться, ничего не утаить. О чем думало Сверхсознание, посылая ее в это место? На что надеялось?

  Непроглядный мрак взорвался размытыми тенями. Они кружились вокруг, то приближаясь, то вновь исчезая. Разобрать в них какие-то определенные черты абсолютно нереально. Тем более что голова Сердца Улья раскалывалась, и мельтешение перед глазами постепенно превращалось в сплошной неразборчивый вихрь.

  Неожиданно все замерло. Голоса стихли, тени исчезли. Навалившаяся тишина ударила по ушам стенобитным орудием, а потом взорвалась оглушительным звоном, словно где-то над самой головой ударили в огромный колокол.