Текст книги "На дальнем кордоне (СИ)"

Автор книги: Максим Макеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

– Буревой, у тебя все готово? Обеслав справится? – я шепнул деду, тот стоял рядом со мной, на одном фланге, как и моя жена.

– Не переживай, справится, Веревка вон до того колышка рассчитана – дед глазами показал на вбитый в землю белеющий кусок свежеструганного дерева.

– Давай тогда начнем, – шепнул я, – ткни Ярослава, пусть своим передаст.

Ярослав тихо передал мои слова, строй союзников слегка зашевелился, и дал место трактору. Даны тоже зашевелились, раздался громкий голос из центра их построения.

– Ярослав, чего он там орет?

– Представляется, на бой вызывает, – произнес черноволосый.

– О! Это дело, сейчас ему будет бой. Обеслав! Сейчас! – последние слова я выкрикнул со всей мочи, чтобы все услышали, и смогли приготовиться. Ярослав и Торир начали что-то говорить своим. В кустах зашевелилась Веселина, вжималась в землю за холмиком. Со стороны трактора послышалось шипение, потом гул, опять гудок, и машина поехала на врагов. Сзади послышался шум убегающего Обеслава. Ну, теперь посмотрим, удастся ли нам задуманное, или так до ночи простоим.

Голос командира данов прервался удивленный криком. Потом он опять заорал.

– Трусом назвал, – перевел Ярослав, – да сыном собаки. Ругается, нечестно, говорит.

– Зато живые – резонно заметил дед.

Трактор меж тем уже почти достиг строя данов, но тут веревка, которая была привязана к нему, дернулась, вылетели какие-то клинья, и машина встала, как вкопанная, начала гудеть. В нее полетело копье, ткнулось в колесо. Трактор не отвечал. Он у нас меланхоличный такой, тихий и спокойный. Потом еще копье, из строя выскочил мужик, рубанул мечом по трубкам, что были сверху, со звоном меч отскочил. Еще копье, и, наконец, появился тот герой, который привел наш меланхоличный трактор в ярость. Древние говорили, в тихом омуте черти водятся, вот и нечего было задирать тихую, работящую железяку!

Герой с силой бросил копье в железную машину, отбросил щит, взял большой топор-клевец, и острым концом ударил в самый котел. Звук работы трактора изменился, наши союзники горестно вздохнули, даны радостно заорали, и тут раздался…

Ну, даже не взрыв. Скрежет, вынимающий душу, грандиозный хлопок, пенопласт по тарелке, и вой – вот если это соединить, то услышите нечто похожее. Ба-бах! Строй данов окутался паром, взрывной волной качнуло лодку Торира, трактор отскочил на метр назад и задрал задний крюк в небо. Как потом выяснилось, сам двигатель сыграл роль экрана, и вся энергия и осколки от взрыва котла ушли в сторону данов.

У нас заложило уши. В рядах наших союзников послышались крики про Одина, они стали потрясать оружием. Пар рассеивался. На месте, где еще недавно стоял слитный строй данов, устояли четверо, остальных раскидало. Четверо оглушенных, а нет, трое, ближний к нам сполз на землю, потерянных людей. Они, правда, тоже заорали, особенно рыжий, здоровый дядька.

– Вот эта с. ка которая папку убила! – Кукша заорал так, что даже мне слышно было, – я тя на куски порву!

Пацан рвался из строя, Агна с Ледой его удерживали. Рыжий орал.

– Чего он теперь орет?

– Да опять на бой вызывает, мол, в честном бою с вашим главным биться буду, кто победит, тот уйдет, со своими людьми, а другой – к Одину, – Славик перевел мне речь варвара.

– Блин, и делать-то теперь чего? – я глянул на Торира.

Тот затараторил, переводчик выдал:

– Торир пойти может, если ты или твои не согласятся. Тут бесчестья нет, они и так наши давние кровники. Да тут любой биться пойдет с ним!..

Мы не успели обсудить проблемы дуэлей в этом веке. Кусты зашевелились, оттуда появилась Веселина и Влас. Девочка сняла бандану, рыжий изумленно уставился на нее. Потом поднял меч, заорал, и спустился на землю. Из головы торчал болт. Влас всадил свой в ничего не понимающих данов, оставшихся стоять после взрыва. В голову одному из них. Снайперский выстрел добил попытавшегося убежать последнего врага.

Веселина подошла к телу предводителя, перевернула его ногой, медленно, уверенно взвела свой арбалет, и всадила в лицо трупу еще одну стрелу.

– Это вам за отца. И за дядьев… – раздался в наступившей тишине ее голос.

Мы стояли, замерев. Даже союзники малость охренели от такого поворота событий. По полю ходил Влас, девятилетний пацан своим копьем проводил контроль, вспарывал шеи еще шевелящимся данам. Веселина стояла посреди поля боя, толстая коса лежала на плече, в руках был металлический, черный, вороненый арбалет. Ремни охватывали тело, приталенный камуфляж подчеркивал фигурку будущей грозы мужиков.

– Нда, не получилось поединка, как там по вашим обычаям, не сильно это страшно, – я переживал, что такая расправа после вызова на поединок, может уронить наш авторитет в глазах союзников, – а, Ярослав? Яросла-ав! Ярик, тудыть твою в качель!

Я выглянул из строя. Наш переводчик был недееспособен. Он стоял, уронив челюсть, и смотрел на Веселину. Странно так смотрел, с обожание, страхом, удивлением, и… любовью в глазах. Я почесал голову, ну да, они-то девченку еще не видели, на позицию она лесом пробиралась, пока ждали данов – на чердаке была, в бою, а вернее стоянии напротив Торира, тоже. Я-то воспринимал ее как дочку, но ей уже двенадцать, а дети тут растут быстро. Да и не выглядит она на свой возраст, старше кажется.

– Когда обычно тут у вам замуж выходят, – я шепотом поинтересовался у Зоряны.

– Лет в пятнадцать уже можно, – также шепотом ответила она, – а что?

Я ткнул в переводчика, жена выглянула, заохала, вернулась в строй.

– Жених выискался, тока что слюна не капает, – супруга быстро просекла ситуацию, – тока рано еще ей, ой как рано. Да и люб ли он ей?

Переводчик между тем так в себя и не пришел. Пока его Торир не пнул, под всеобщий ржач. Тот подпрыгнул, ее величество Веселина таки соизволила посмотреть на нас, опять покраснела, и шмыгнула в кусты.

– Валькирия! – прошептал Славик, – как есть Валькирия!

– Так, это потом, – дед толкнул его в плечо, тот вернулся в наш мир, – ты давай думай, что дальше делать будем?

К нам подошел Влас.

– Я этим контроль провел, – он ткнул копьем в разбросанные тела, начал оттирать пучком травы копье от крови, – надо еще тех, кто на лодке проверить, да в воде.

– Контроль? – я удивился.

– Ну да, как волкам зимой, – точно, я когда их добивали так это назвал, – и за папку отмстил. Узнали мы эти…

Пацан не смог найти нужное слово.

– А вы чего стоите? – Влас посмотрел на нас, в глазах у парня была сталь.

– А правда, чего мы стоим-то? – я осмотрел наш строй.

Все так и стояли со щитами, мы, союзники, все были ошеломлены быстрой и бескровной, с нашей стороны, расправой. Только герой-любовник наш, Ярослав, мотал головой в поисках Веселины.

– Ярослав! Скажи своим, чтобы проверили, есть кто живой или нет. Живых – добить, мертвых… Не знаю, что вы там с мертвыми врагами делаете?

Народ зашевелился, Торир отдал приказы, цепь его людей выдвинулась осторожно к полю боя. Они копьем били тех, кто по их мнению мог представлять опасность, забрались на лодку. Там один короткий всхлип, и мужики замахали копьями. Раздался дружный вопль. Мы победили.

– А мертвых мы сжигаем, – Ярослав плюнул в сторону поля битвы, – только эти не достойны такого. Числом взять нас хотели. Не честно это.

– Ну, за то и поплатились, – резюмировал я, – а сжечь все равно надо, нечего тут их оставлять.

Засуетились уже все. Мои подошли ко мне, я раздал приказания и выдвинулся к лодкам. Последний был слегка обижен, не дали ему отмстить. Ну ладно, потом разъясню политику партии. Люди Торира под его руководством потрошили лодки данов, и их трупы. Складывали оружие и одежду в разные кучи, доставали какие-то бочки, тюки.

– Как добычу делить будем? – ко мне подошел Ярослав, – Торир говорит, надо честно разделить, чтобы клятву повода нарушать не было.

Переводчик выжидательно уставился на меня. А я не знал как тут добычу делят! Да и в мое время не знал, там добычи не было!

– Давай так, сейчас сложите все, дозорных выставьте, может, они не одни пришли, – Славик спохватился, и посмотрел на озеро, – вот-вот. Тела сложите в лодку, ту что похуже, сожжем потом. А потом поедим, ну, пир устроим, и там все и обсудим.

Славик перевел все Ториру, тот поймал вояку, молодой, только усы пробиваться начали, и отправил на холм, наблюдать. Я свистнул Олеся, дети слезли с чердака после победы, и крутились рядом, отправил его к дозорному союзников. Так правильнее будет. Пацан вздохнул, но пошел. После сегодняшнего, бесконечно длинного дня, важность дозора понимали все. Я, правда, обещал, что его сменю через час. Пусть отдохнет.

Между тем, люди Торира, мурманы, как я выяснил у Славика, уже закончили потрошить добычу, обсуждали бой. Из избы вышел раненый, тот, что без руки, и отправился осматривать лодки. Торир подошел ко мне с переводчиком:

– Славная битва была, много врагов побили. Только им к Одину путь закрыт, не в прямом бою погибли, а от хитрости вашей, – начал переводить слова командира Славик, – теперь надо думать, что делать дальше.

Мне этот мужик нравился все больше и больше. Надо же, думать! Не махать дрыном, а подумать захотел. Здравое стремление надо поддержать, я махнул рукой, повел всех опять в актовый зал.

Там состоялось новое совещание, более спокойное. Бабы с детьми собирали на стол, длинный стол на всех делали из досок под руководством деда. Смеяна ткнула в окровавленную повязку Торира, главный мурман дал ей руку на перевязку. Я начал речь:

– Угрозу со стороны данов мы вместе, – я выделил это слово голосом, – устранили. Теперь вы в безопасности. И мы тоже. Не только ваши это враги кровные, как оказалось, но и наши. Они мужиков тут года четыре назад перебили. Поэтому дети так и вели себя, за отцов мстили.

– Теперь понятно. Мы подумали, тоже берсерки, – переводил Славик, – а те люди страшные, даже когда за тебя бьются. Теперь нам обратно надо идти, домой можем не успеть до зимы.

– А как вы пойдете? На своей лодке?

– Кнут сказал, что мачту надо чинить, он корабел наш. Руки у него нет, правда, но мачту временную сделать мы и сами сможем. Вот только если ветра не будет, на веслах не дойдем, мало нас.

– Вы раненых тоже заберете?

Торир кивнул.

– Хм, тогда точно не дойдете. Им бы подлечиться, да вам все равно вам людей не хватит. У вас на веслах человек сорок, ну восемь рук, сидеть должно, а вас двадцать если наберется, четыре руки, и то хлеб. Поэтому есть предложение. Возьмите лодку данов, она меньше, вторую мы с их телами выведем на озеро и сожжем. Раненых, те, которые вам в походе обузой будут, нам оставьте, а как придете в другой раз – заберете, мы их подлечим пока. Остальных тоже отдых нужен, дней семь проведите тут, да и отправляйтесь.

Торир с Ярославом начали совещаться. Наконец, приняли какое-то решение.

– Надо с людьми поговорить, Торир говорит, троих бы оставил, Кнута, Ивара, ему ногу сильно повредили, да Гуннара. Тому спину разрезали. На весла их не посадишь, это правда. Но и без корабела туго. Остальные за семь дней оклемаются. Только вот как с добычей быть? Лодки две, и нас двое, каждому по лодке. Одну сожжем, вторую заберем – что тебе достанется? Остальное как делить будем?

Вопрос конечно интересный. Чего мне вообще надо? И чего они предложить могут? Железо? Соль? Кожу? Ткань? Да у меня есть все и так. Оружие? Их я пользоваться не умею, мне арбалета да копья хватает. Я прокрутил в голове, что бы мне пригодилось. Я бы от пулемета не отказался, с бесконечными патронами. Или от пары тонн алюминия. А лучше – учебников по химии, физике, металлургии и прочему. И что-то мне подсказывает, что даны с собой на битву это не прихватили. Разве что меди бы, в слитках, да свинца. Да всего понемногу, для опытов. Остальное все у меня есть, или сами сделаем. После таких мыслей я даже плечи расправил, вон мы какие крутые, ничего нам не надо.

– Давайте так. Лодки – поровну, в моей сожжем данов, – немая сцена, – остальную добычу оценим, посмотрим. Оружие, железо, одежда, меха мне не надо. Мне лучше разного, да понемногу. Ну там, медь, если будет, свинца чуть, других металлов, серебра, но тоже не много, золото есть? Нет? Вот и славно. А что там еще?

– Ткани есть, вино, украшения, янтарь, пряности. Смолу да воск на Ладоге взяли.

– Ну вот вина можно, украшения – только посмотреть, мне они без надобности. Янтарь, пару кусков, пряности – если не жалко, нам и травок хватает. Смолы мы вам сами дадим, сколько возьмете, при желании. Воска – можно, у нас с ним не очень.

Народ смотрел недоверчиво, тут наверно так не принято добычей раскидываться. Двое мурманов начали совещаться. Долго совещались, потом Торир уставился на меня и что-то сказал. Славик перевел:

– Чего от добычи отказываешься? Неужто так прямо и не надо ничего?

– Надо. Овец бы я взял, корову. Семян на посадку, олова, свинца. Марганец, аммиак, кислоты, щелочи, книги, минералы. Бумаги бы взял, хотя нет, ее бы не брал. Сам сделаю. Хром, ванадий, никель, – я вспоминал присадки, которые использовались для железа, – вольфрам.

На последнем слове народ возбудился. Выяснили, что вольфрам, волчью пену, они знали, только она портила плавку, плавку олова. Хм, я не знал, ну да ладно. Дальнейшие выяснения привели к пониманию, что вольфрам тут, это скорее процесс, а не металл. При появлении этой самой вольчьей пены снижался при плавке выход олова из руды. Отложили это на потом.

Потом нас позвали за стол. Накрыли в сушилке для леса. Заложили отверстия полешками, поставили столы, накрыли из наших припасов. Да мужики еще из своих добавили. Стали пировать, при свете светильников. Тускло было, видно плохо. Но и гости наши, и мы, устали так, что пир превратился в ужин с последующим отходом ко сну. Правда, поесть даже раненые пришли. Я толкнул тост, за дружбу народов, Торир толкнул в ответ, вроде как за гостеприимство. Пили брагу дедову, да вино привозное. Его пополам поделили, я нашу доля сразу на стол выставил. Ну, не всю, кувшин один литров на пять-семь спрятал.

Мужики вырубались прямо за столом. Разговоры не шли. Мы их языка не понимали, они вторые сутки на ногах, ни спросить, ни рассказать. Ярослав еще пытался что-то там переводить, да сам вырубился. Он все Веселину ждал, но она стеснялась такого количества незнакомых людей, и не пришла. Ромео наш грустил, и, как и бывает в таких случаях, наклюкался и вырубился. Торир его будить не стал. Они с дедом переговаривались. На смеси слов из обоих языков, да жестами. Выяснили, что у них есть общие знакомые. Вроде как дед знал того парня, который видел дядьку племянника жены внучатой свекрови соседа Торира. Я как-то так это понял. Потом оказалось, что один раз по молодости они в одном походе участвовали, в разных дружинах.

Мужиков засыпающих оставили спать прямо в сушилке. Стол подняли на попа, им места хватило. Чуть протопили, чтобы гости не замерзли, да и сами отправились почевать. День был тяжелый и длинный. Очень длинный.

Следующие две недели прошла в заботах и делах. Свои мы забросили, помогали новоявленным союзникам собраться в дорогу. Остающиеся раненые были огорчены своей долей, хотели домой. Но сами понимали свое положение. Как сказал Ярослав, изначально они собирались отбивать первый натиск данов на корабле, чтобы погибнуть в бою, и отправиться к Одину, и не быть обузой остальным. А тут вон как повернулось. Торир же как-то проболтался, что тоже попытался бы оставить кого-нибудь из нас в такой ситуации у себя, как заложников. Тоже верно, слегка пообижавшись подумал я, для закрепления союза мысль дельная. А тут еще и возникла проблема с трофеями.

По утру мы сожгли лодку с данами, вывели ее подальше, облили скипидаром и дегтем, да и подожгли. Вернувшись, начали разбираться с добычей. Я выбрал себе по паре кусков серебра, янтаря, воска, обсудили с нашими форму украшений и рисунки на них, да и объявил, что свое мы забрали. Деревенские меня поддержали, в нашей жизни нам такая добыча не нужна. Вот корова там, или коза – это дело. А побрякушек да шмоток мы себе сами сделаем.

Народ от такого креатива охренел. Даже делегация пришла к Ториру, мол сражались вместе, а он, гад такой, у союзников добычу забрал! Мол, не принесет это удачи, да и обидеть тех, с кем плечом к плечу сражались не по-людски. Позвали меня, я им все объяснил. Охренели еще больше. Как так, ничего не надо!?

А потом у приезжих начался культурный шок. Шок был, переходящий в легкую панику, с примесью религиозного фанатизма. Началось все со Смеяны, которая привела лосей в сарай, кормить. Васька хоть и пугался новых людей, но виду не подал, гордо и независимо вел свое семейство к дому. Машка жалась к нему, Ванька к мамке, но любопытно озирался вокруг. Дети, они даже у зверей дети. Картину наблюдало много народу, мелкая вела лосей через всю деревню. Те спокойно слушались ее, хотя та не доходила им и до морды. Мужики смотрели с удивлением.

Потом проблема сортира. За день эти товарищи загадили полдеревни, да обмочили все углы. Я Торира призвал к порядку, мол негоже гадить, там где живешь. Тот резонно спросил, где тогда гадить? Мы почесали репу, взяли досок, да и построили в лесу, поверх выгребной ямы сортир на пять посадочных мест. К холодам они уедут, отапливать его не надо. Вернулись, привели всех, через переводчика объяснили что тут, и зачем. Но нас, по ходу, не услышали. Народ смотрел на обрезные доски, ценность не малую, которую пустили на сортир! А когда Буревой сообщил, что мол не бойтесь, это временно, мы потом их на дрова пустим, после вашего уезда, мужики стали подозревать, что дело пахнет колдунством. Иначе откуда мы это все берем, да так лихо распоряжаемся? Это мне тоже Ярослав рассказал. Зато гадить стали только в яму, чтобы мы значит колдунство против них не повернули.

Досками особенно интересовался Кнут. Хотел их на ремонт корабля пустить. Мы показали ему залежи досок на складе, он жестами показал, что такие только на сортир. Пиленые доски влагу сильно берут. Тогда мы показали ему лесопилку, плотницкую мастерскую, с паровым приводом. Тот проникся, особенно когда мы пропитку показали для досок, чтобы те не гнили в воде. Такую и мурманы использовали, но наша была чище. Пришлось показать ему запасы дегтя, смолы, спирта. Кнут впал в экстаз, особенно от смолы. Чистая, как тот янтарь, она лежала штабелями, как отходы производства. Корабел даже пошел капать на мозги Ториру, мол надо у нас смолу взять, а с Ладоги взятую оставить. Пока торговые переговоры оставили на потом.

Мурманы готовили лодку данов в поход, хотели ее по быстрому вытащить, просмолить. Их лодку, на которой они сюда приплыли, тоже надо вынуть из воды на зиму. А народу-то нет! Раненые еще в силу не вошли, вот считай вместе с нами шестнадцать взрослых. Вытащить лодку такими силами нельзя. Они так думали. Мы с Буревоем подошли как раз тогда, когда они спорили у заводи об этом. Торир слушал, иногда тоже держал речь, обсуждение вспыхивало с новой силой.

– Ярослав, что тут у вас за митинг? – переводчик уже привык от меня новые словечки слышать, не удивлялся.

– Да думаем, как лодку к походу готовить. Она-то чужая, надо достать, да проверить, дойдет ли? Да и нашу тоже на берег надо, а как достать? Народу мало. Бросать не хочется, не переживет зиму наша-то красавица, – переводчик был расстроен.

– Ну дык трактором ее и вытянуть, чего тут думать! – дед влез в наш диалог.

– А потянет? – с сомнением возразил я.

– Блоки надо, веревку подлиннее, да ворот для нее. Да и сами поможем.

– Трактор железный как? – дед собрал остатки нашего убийственного орудия с поля боя, – Восстановить сможем?

– Не, – с досадой мазнул рукой дед, – его в переплавку. Там погнуло все, да так, что молот топить замаешься. Цилиндры – всмятку, поршень один вообще не нашел, колеса можно еще задние использовать, а передние – в хлам.

К нашему диалогу прислушивались и Торир, и Ярослав. Вождь мурманов вопросительно посмотрел на переводчика, тот только беспомощно развел руками. Непонятно ему было в нашей речи решительно все.

– Ярослав, переведи. Мы сейчас трактор пригоним, да ворот возьмем, с блоками. Надо место на берегу подготовить, куда лодки вынимать.

Торир сомнением посмотрел, но распорядился. Дед повел мужиков за бревнами, а я пошел к трактору. Наш модернизированный первенец выдавал на крюке две-три лошади, авось хватит. Пока я приводил трактор в рабочее состояние, мурманы под руководством деда подготовили место для лодок. Подсоединили блоки, на низкой передаче начал потихоньку тянуть. Вроде пошло. Понял по возбужденным крикам со спины. Через минут двадцать дед прокричал мне, что хватит, я оставил трактор, пошел посмотреть на результат.

Мурманы бились в экстазе, близкому к религиозному. Даже Торир что-то там на груди у себя мял, оберег наверно. Дед с деловым видом подставлял слеги к бортам, да прибивал их железными самодельными гвоздями. Взял мешок с ними, и ходил стучал, вызывая все большее исступление у гостей.

– Чего орут? Вроде все нормально…

– Да как тут не орать! – переводчик тоже паниковал, – лодка считай сама залезла, да еще Буревой с мешком гвоздей! Это ж сколько кузнецов надо!

Выяснили, гвозди тут ковали. Мы-то машинку приспособили. Тянешь проволоку из мягкого железа, потом ее в машинку, паровик через шестеренки выбивает острие, потом шлепает сверху – шляпка готова. Вот и наделали мешок, про запас. Я повел мужиков к складу, выдал им паклю, смолу, деготь, вдруг понадобится? Те на склад, как на пещеру Алладина смотрели, выгнал их с материалами, от греха подальше.

Но самый большой шок они испытали, когда мы решили рыбы наловить. Наши запасы стремительно таяли под натиском голодных мурманских глоток. Подсмолили баркас, спустили его на воду, набрали дров, растопили паровик, и вышли задним ходом на озеро. Под очумевшие взгляды присутствующих. Далеко не ходили, нас толпа здоровая, отобьемся. Нашли косяк рыбы, да и привезли полтонны за раз. Осенняя рыба большая, жирная, вкусная. Мы себе заготовили, да и мужиков покормили. Вернулись, затянули трактором опять баркас на свое место.

После этого к нам как к господам важным мурманы стали относиться, со всем потением. Бабы королевами по деревне ходят, викинги только что шапки не снимают, да поклоны не бьют. Пытал Ярослава, отчего так. Тот сослался на религию. Мол, видели мы богатых всяких в походах, с золота-серебра те ели, да мехами укрывались. Да только все у них одинаково. Так же руками все делают, также по морю ходят, как и мурманы, веслами машут, да парус натягивают. Море же для викинга – на уровне божества. А так, чтобы вдвоем и столько рыбы, да на таком большом корабле, да который сам ходит! Тут без помощи богов не обошлось, а значит почтительней надо быть. Иначе в чертоги не пустят к Одину, за неуважение. Опять они все на тот свет готовятся! Вот странные люди. Но информацию на ус намотал. Подговорил ночью деда, решили поддержать реноме избранников богов.

Метнулись на Рудное болото, залили плиту каменную, обожгли ее, и трактором ее перевезли на Перуново поле. Потом взяли Веселину, заперлись у деда в комнате, набрали материала, и начали ваять.

На следующий день подослали Смеяну пройтись по воякам, спросить и записать имена, да перемерять им запястья, на правой руке. Смеяна уже писала достаточно бойко, и главное – не боялась страшных дядек. Деловая мелкая пошла, разве что не приказным тоном заставила всех представиться, записала на фанеру, измерила ниткой длину окружности запястья. Вояки опять впали в ступор. Мелюзга ходит, пишет страшное что-то, и не понятное. Опять делегация к Ториру, он ко мне. Успокоил, сказал, что это просто письмо такое, имена их хотим для памяти потомков сохранить. На слове «письмо» возбудился Ярослав, отправил его учить Азбуку, к Веселине. Та убежала, перепоручив это Кукше. От фанерной азбуки Ярослав тоже прозрел, листал со всей осторожностью, осваивал.

Торир хлопцев своих успокоил, те стали еще более почтительные. Даже добавки не просили при приеме пищи, боялись странных и непонятных людей. Приходилось прикармливать насильно, особенно раненых. Те шли на поправку, кроме Ивара, и Гуннара. У Ивара нога опухла, цвет мерзкий приобрела. Да еще и жар начался. Торир пришел ко мне, сказал, что надо резать, через переводчика. Резать он собирался сам, только просил через меня помощи у богов! Ну ты посмотри, прям волхва из меня сделали. Я-то попрошу, конечно, у бога Антибиотика и Жаропонижающего. Пришлось раскрывать свою аптечку из будущего. Накормили Гуннара таблетками, у того тоже заражение началось, но он, гад, молчал, чтобы нас не беспокоить. Присыпали толченными антибиотиками рану. Тот после лекарств уснул, а мы пошли на место операции. Захватили с собой спирта пищевого покрепче, носилки, да бинтов побольше.

Операцию проводили далеко в лесу, чтобы детей не пугать, да мужикам боевой дух не портить. Четверо держали бедного дядьку, кормили его какими-то сушенными грибами. Тот впал в прострацию. Наркотики, по ходу. Дали ему прикусить палку, Торир наточил посильнее меч, я его протер спиртом. Рубанул быстро и резко. У меня бы так точно не получилось. Да и вообще – я блевал за деревом, после того, как увидел мерзкую гнойную жидкость, вышедшую из раны. Отошел малость после глотка спирта, пошли с дедом перебинтовывать страдальца. Мужики держали дядьку, Торир его успокаивал. Тот в наркотической пелене мало что понимал, но хоть не рыпался. Выдавили с дедом гной, кровь плохую, я опять проблевался. Потом присыпали все густо антибиотиком, замотали покрепче, даже подобие жгута наложили чуть выше, чтобы крови много не потерял. Дали лекарства внутрь, перенесли на носилках Ивара в лазарет. Медицина – это не мое, я четко это для себя уяснил.

На утро очнулись оба пациента. Но пришел новый, у Кнута жар и рука загноилась. Весь запас моих лекарств из будущего ушел на эту троицу. Но я не жалел. Все равно скоро срок подходил их использования, хранились они непойми как, а просроченные пить – можно и отравиться. Главное, мужики себя лучше почувствовали. Нам с ними еще зимовать.

Под это дело попросил помочь Торира построить дома. Запас бревен был, мы готовили их по осени. Процесс был отлажен, проект был готов. Мы продолжали линию домов вдоль вала, отделявшего нас от озера. Достраивали еще три типовых дома, пришлось переселить лосей и разломать старую кузницу. Толпой, да еще и с трактором работа спорилась. Тем более, что пришедший в себя Кнут сказал, что лодку надо еще просмолить, а это еще дней пять-семь потратить. Вместо планировавшейся недели мурманам пришлось гостить две. Но зато новую баню сделали, дома поставили, да раненые в себя пришли. Гуннар вообще собирался до дому плыть, но неудачно нагнулся, и рана на спине разошлась. Пришлось еще и иголку делать, да кроличьи кишки дезинфицировать, резаь на нитки, и зашивать. Зашивали мурманы сами, был у них кто-то вроде санинструктора, Давен звали. У него как раз тот запас грибов хранился, да травок разных. Умелый дядька, мы даже жестами пообщались с ним, на момент передачи опыта. Он отсыпал нам грибов да травок, мы его пустили в лекарственную кладовую, что была у Буревоя в доме, тот пополнил запасы. Нормальный мужик, лет сорок ему на вид.

У Торира опять была проблема с добычей. Вся не помещалась в лодке данов. Надо что-то выкидывать. Я широким жестом предложил оставить у нас, потом заберут. Был не понят. Предложили поменяться, на что-нибудь более компактное. Стали торговаться, особенно дед. Они вообще переводчиком не пользовались, кричали друг на друга, шапки кидали, да обереги обнажали. Глупый торг, чего мы им можем предложить, а они нам? Шмотья да оружие от данов? Меха? Оказалось, можем. Сталь. Полосками. Меха и вино предлагали менять на сталь. Ее надо плавить, а у нас еще на непрерывную работу сырья нет. Отмел предложение, как непродуктивное. В итоге меняли вино на спирт, меньший объем получался. Железо, которое оружие данов, меняли на стеклянную посуду. В эту посуду переливали спирт, вино, кувшины у нас остались, да все оружие пошло в металлолом нам. Вроде все довольны, я бы и так им спирта дал, для дезинфекции, но тут вроде и помог, и ответственность на себя за хранение не взял. Еще хотели оставить часть добычи, долю раненых, но те сказали отвезти в семьи. Так и сделали. Лодку облегчили, настала пора прощаться.

Прощание выпало на воскресенье. В субботу вечером все собрались за столом. Набились тесно, дети, раненые. Но никто в обиде не был. Я опять произнес тост, за дружбу, и поблагодарил за помощь. Объявил о торжественной церемонии завтра, на Перуновом поле. Торир благодарил за прием, вспоминал нашу славную победу над данами, и поклялся вернуться весной, за своими людьми. Сидели долго, часть народу разошлась по домам, мы им постели в новых постройках сделали. Там, правда, печек нет, и окон, но гости вроде стойкие к морозу попались. Тем более что за окном было не сильно холодно. Нас осталось за столом человек пятнадцать, самых стойких. Я, Торир, Ярослав, дед, Кукша, сидели переговаривались в одном конце стола, за другим концом сидели остающиеся раненые с друзьями. Тоже говорили.

Завели разговор за жизнь. Куда он плавают, как торгуют, с моей подачи свернули на историю, как дошли они до жизни такой, викингской. Торир затянул на своем, баллада не баллада, что-то вроде песни. Я не удивился, местные на распев запоминали лучше. И поведал нам Торир о викингах. С переводом Ярослава получалось вот что.

С давних пор, когда деды дедов тех дедов, которые сегодняшним дедам деды, жили на севере люди. Люди те были стойкие, сильные, жили в окружении холода, суровой природы, полярной ночи и мороза. Их так и считали – отморозками. Суровая природа воспитала суровый нрав. Они растили зерно и овощи, пасли скот, ловили рыбу. Рыбы было много, земля родила хорошо, скот был тучный. И стало тех отморозков много, богато жили. А потом стало не хватать им всем еды, скот похудел, рыбы стало меньше, земля родила хуже. Народ все прибавлялся и прибавлялся. И решили они пойти на торг. Как водится, собрали товар, железо там, рыбу, мех. Для маркетинговых исследований и проведения рекламных компаний по сложившимся традициям международной торговли взяли на торг с собой всякие специальные средства. Ну там, мечи, копья, щиты, другое железо заточенное. И отправились на юг. Торговля сразу не задалась. Как тут торговать, если «уважаемому партнеру» проще дать в репу, и так все забрать? Никакого смысла тогда свое менять на чужое нет, да и если сделаешь так – свои засмеют. Ну там назовут земляным червем, бабы пальцем тыкать будут, дети грязью кидать. Поэтом у вернулись с первого «торга», собрали толпу побольше, да и пошли дальше заниматься «коммерцией». Своих товаров брать не стали, а нагрузили побольше людей да железа заточенного. И пошли они на запад, и там «торговля» удалась, много добычи привезли. И пошли они на юг, и там тоже «коммерция» принесла свои плоды. И пошли они на восток, и наторговали себе «люлей», да столько – что еле привезли их домой. На востоке оказались не менее суровые и отмороженные личности, которые принципов мировой торговли не знали, и просто навешали по первое число пришедшим «коммерсантам». Получилось, что северные отморозки встретили с восточными, и никто не ушел обиженным. Обрадовались тогда северные отморозки, нашили они наконец-то себе достойных «партнеров по бизнесу». Но еще пару раз ездили – проверяли объем рынка. Рынок был большой – «люлей» хватало всем и с лихвой, и северным, и восточным отморозкам. В этот момент и появилась идея провести «слияние и поглощение», образовать так сказать Концерн Отморозков. И начали отморозки северные и восточные дружить домами. Ну там детей женить, открытки на Первое Мая присылать, с Днем Рождения тещи поздравлять друг дружку, вести совместную торговлю и коммерцию. Ну, в том плане, что собирались теперь уже вместе северные и восточные, да и несли разумное, доброе вечное во все стороны света…