
Текст книги "Русский гамбит генерала Казанцева"
Автор книги: Максим Федоренко
Жанры:
Военная документалистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)
После пограничников, прикрывавших российско-грузинскую границу, на исходную позицию вышла колонна сотрудников уголовно-исправительной системы (УИС) Минюста. Ее возглавлял полковник внутренней службы Анатолий Файков. Бойцы отрядов спецназа УИС принимали участие в «зачистках» селений, несли службу на блокпостах, конвоировали боевиков. Снайпер старший лейтенант юстиции Сергей Багаев, погибший в бою, был представлен к званию Героя России посмертно.
Движение продолжил сводный ОМОН при ГУВД Москвы. Им руководил полковник милиции Иван Столяров. В отряде были пять Героев России, более 600 сотрудников, награжденных орденами и медалями.
Завершала торжественное прохождение рота патрульно-постовой службы Гудермесского ГОВД, возглавляемая подполковником милиции Магомедом Эльдаровым. Сотрудники вновь созданного отдела активно участвовали в операциях по изъятию у населения оружия и боеприпасов. Заметных успехов в работе в то время достигли старший оперуполномоченный Имран Термалаев, милиционер Руслан Усмаев.
Затем внимание зрителей переключилось на небо. На низкой высоте свое мастерство демонстрировали летчики фронтовой авиации. Воздушный парад продолжили вертолетчики на МИ-8, МИ-24, МИ-26.
Среди летчиков за подвиги в чеченской кампании к званию Героя России были представлены пятеро воздушных ассов. Двое из них – капитаны Андрей Завитухин и Алексей Кириллов – посмертно…
Рассказ о руководстве Виктора Германовича Казанцева проведением контртеррористической операции на территории Чечни был бы не полным, если не упомянуть вот о каком эпизоде. В канун 8 марта 2000 года на полевом узле связи в Ханкале царило оживление. Связисток пришла поздравить жена командующего ОГВ(с) – Тамара Валентиновна. Она привезла с собой с «Большой Земли» красные гвоздики и косметические наборы.
«Конечно, – сказала она, – это случайность, что попасть в Чечню мне удалось именно в канун женского праздника. Главной целью моего приезда, честно говоря, было свидание с мужем. Ведь за семь месяцев боев с бандитами в Дагестане и Чечне я его почти не видела. Он все время на фронте.
И просто закон подлости какой-то! Я с таким трудом пробилась, а он, оказывается, улетел в Дагестан. А оттуда, говорят, уедет в Ростов-на-Дону. Если бы я сидела дома, то мы, может быть, наконец встретились бы!
Думаете, просто было мне сюда приехать?! Я знаю, что многие считают так: раз супруга командующего, то у нее нет проблем – когда захотела, тогда и прилетела к мужу. Ничего подобного! Я почти ничем не отличаюсь от любой другой жены офицера. Так же жду мужа со службы. Так же волнуюсь, когда он на войне, так же переношу на себе все его стрессы… Вы представляете, какое колоссальное нервное напряжение испытывает командующий Объединенной группировкой федеральных сил на Северном Кавказе в условиях жестоких боев с бандитами, когда, с одной стороны, гибнут наши ребята, с другой – не дает покоя руководство различных уровней из Москвы, с третьей – одолевает пресса (своя и иностранная), с четвертой – бесконечное вмешательство политиков и комиссий из ОБСЕ и других организаций в ход операции!.. Как только его сердце выдерживает это?! Вот посмотрите: умер на днях генерал-майор Александр Отраковский, руководивший действиями морской пехоты в Чечне, умер не в бою, а от сердечной недостаточности. Это как же измотался на войне человек – еще не старый, казалось бы, полный сил!.. Господи, скорей бы все это кончилось!
Я убеждена, что успехи наших войск в Чечне в немалой степени зависят от того, в какой нравственной атмосфере пребывает армия. Вспомните первую чеченскую войну. Ребята наши воевали не хуже, чем сейчас. Но что о них писали, как показывали по телевидению и о чем говорили по радио?! Откровенная антиармейская кампания в СМИ повлияла на родных и близких наших солдат и офицеров. В Чечню толпами бросились солдатские матери и представители общественных организаций, депутаты и политики… Все они вместе взятые создали атмосферу какого-то ужаса и пораженчества! Это настроение до сих пор сохраняется, когда говорят о войне 1994–1996 годов. Слава Богу, сейчас по-другому!
Если в первую войну многие жены военных говорили мужьям: лучше увольняйтесь из армии, но в Чечню не езжайте, то теперь женщины (даже солдатские матери), стиснув зубы и сдерживая слезы, благословляют своих родных на бой за святое дело. Пришло, наконец, понимание: если не мы сами, то никто за нас не заступится перед бандитами и террористами. Нужно добить врага, как бы трудно это ни было, иначе снова будут взрываться жилые дома, снова будут детей наших воровать и продавать в рабство… Это непросто: знать, что твой муж или сын воюет где-то, что его могут убить. Вдвойне сложно и самому воевать, и знать, что твое дитя – под пулями. Мало кто знает, что у Виктора Германовича Казанцева сын воевал в первую чеченскую кампанию и получил тяжелейшее ранение, от которого до сих пор не оправился. Представляете, какой шрам на сердце у отца остался после этой истории! Думаете, командующий не переживает за тех, кого сам посылает в бой? Еще как! Но иначе нельзя: нужно закончить войну полной победой, не дать слабину, иначе весь народ, вся страна потеряет значительно больше, чем это кажется на первый взгляд. И женщина, в том числе жена офицера, должна помочь мужчине быть сильным. Добро без силы ныне немыслимо.
Я знаю, что у многих людей сложился стереотип: раз генерал – значит, любит войну, без этого он, дескать, ни карьеры, ни наград не добьется. Ерунда все это. Хотя, конечно, сама судьба вооруженного человека предполагает вооруженную борьбу. Но не только. Например, Виктор Германович Казанцев гораздо больше своих боевых побед ценит то, что сумел сдвинуть с мертвой точки заботу о детях, чьи родители погибли или не в состоянии заботиться о них. К сожалению, мало кто знает, что генерал армии Казанцев фактически первым в Вооруженных Силах возродил систему воспитанников полков.
Сам Виктор Германович с малолетства стал «кадетом», получил прекрасное образование, учился музыке, писал стихи… Когда я впервые увидела его за роялем – удивилась, что офицер может так играть. Ну уж, а когда он стал мне письма в стихах писать – тут мое женское сердце и растаяло. Хотя внешне поначалу я не обратила на него внимания. Но его внутреннее обаяние, душевная сила, образованность меня просто покорили. Думаете, откуда это взялось – из воздуха? Нет, Армия его таким сделала…»
Проведение антитеррористической операции в Чечне в 1999–2000 годах заметно отличалось по всем параметрам от протекания боевых действий во время «первой чеченской войны». Войсками федеральных сил была произведена локализация зоны боевых действий. Нанесены огневые удары по телецентру Грозного, нефтеперегонным заводам и хранилищам ГСМ, мостам, аэродрому, узлам сотовой телефонной связи, базам подготовки боевиков. Федеральные войска под прикрытием огневых ударов заняли господствующие высоты в приграничной зоне и на территории Чечни для создания зоны безопасности. После этого авиация, ракетные войска и дальнобойная артиллерия начали последовательно наносить удары по наиболее важным разведанным объектам на территории республики для подготовки действий войск в следующем этапе операции.
Маневру федеральных войск в ходе второго этапа операции в октябре 1999 года, создавшему угрозу блокирования отрядов боевиков на равнинной (северной) части Чечни, предшествовали мощные авиационные удары по всей территории республики. Об отсутствии интенсивных боев с задействованием общевойсковых формирований свидетельствуют опубликованные данные о потерях Объединенной группировки федеральных сил на 15 октября 1999 года, которые на тот момент составили 80 человек (из них 47 убитыми); в то же время потери бандформирований составили 1,5–2 тысячи человек, что доказывает преимущество и эффективность применения средств дальнего огневого поражения.
Одним из принципиальных отличий локального вооруженного конфликта от широкомасштабных военных действий является отношение к освобождению (взятию) населенных пунктов. Это отличие обусловлено необходимостью выполнения двух основных ограничительных условий. Избежать потерь своих войск при взятии населенного пункта возможно только при целенаправленном и массовом применении тяжелого вооружения для того, чтобы «сровнять его с землей», но делать это до выхода жителей недопустимо в силу второго ограничения, заключающегося в необходимости избежать потерь мирного населения. Требуется оценить и побочный ущерб, наносимый зданиям, инженерным сооружениям, заводам даже в том случае, если для уничтожения объектов незаконных вооруженных формирований в населенном пункте применяются только высокоточные комплексы (боеприпасы). Вместе с тем, как показывают расчеты, в ходе локального конфликта выгоднее проложить временную объездную дорогу для движения войск, построить временный мост, нагрести земляную переправу, чем штурмовать населенный пункт, где дорога или переправа уже имеются. Принимая решение о штурме, нужно иметь в виду, что это сопряжено не только с большими потерями, но и с отношением к федеральным силам уцелевших жителей разрушенного населенного пункта, которые неизбежно становятся твердыми союзниками боевиков. Именно поэтому в ходе продвижения войск населенные пункты по возможности обходились.
Единственным населенным пунктом, в котором шел длительный бой с применением тяжелого вооружения и специальных общевойсковых формирований и сил МВД, являлся Грозный. Как и во всей операции в целом, во взятии Грозного достаточно хорошо прослеживается логическая последовательность действий: блокирование, огневой разгром, дальние огневые удары артиллерии и авиации для обеспечения действия войск (сил). Более того, меньший масштаб боев за столицу Чечни, чем операции в целом, позволяет убедиться в том, что определяющим в них является не только освобождение города к определенному сроку, но и стремление к выполнению задач по блокированию и уничтожению боевиков без потерь среди личного состава федеральных войск.
Освобождение предгорных и горных районов Чечни происходило силами Восточной группировки федеральных сил одновременно с блокадой и боями за Грозный. Для увеличения глубины огневого воздействия и блокирования наиболее важных коммуникаций командование Объединенной группировки успешно применило ряд тактических десантов. При продвижении войск вдоль границы Грузии в условиях высокогорья была проложена дорога. Эта часть операции сильно расширила категорию «доступной для действий тяжелой техники» местности, а кроме того, еще раз подтвердила, что принципиальное значение имеет не только захват войсками ключевых горных высот и узлов коммуникаций, а огневое превосходство над противником, что в современных условиях обеспечивается только при наличии тяжелого вооружения. Понятно, что активные действия федеральных сил в предгорных и горных районах Чечни стали возможны благодаря предварительному разгрому и блокированию основных сил боевиков на равнинной части.
Таким образом, контртеррористическая операция в Чечне принципиально отличалась от войны с регулярной армией иностранного государства. Кампания 1999–2000 годов впервые в отечественной практике была построена по принципам разведывательно-огневой операции, основной особенностью которой являлось стремление разгромить противника дальними огневыми ударами из зон, находящихся вне пределов досягаемости противника. Как видно, при такой организации основное содержание операции сводится к действиям авиации, ракетных войск и артиллерии.
В труднодоступной для тяжелой боевой техники местности (в горах, лесных массивах) проблемой являлось не столько уничтожение, сколько обнаружение групп и отрядов боевиков. При этом такие формирования состоят, как правило, из самой «непримиримой» части сепаратистов или наемников, не склонных к переговорам. Поэтому труднодоступные районы оказалось целесообразно изолировать от территорий, где проживает мирное население, при помощи системы опорных пунктов и блокпостов, чтобы в дальнейшем решать проблему борьбы с отрядами «непримиримых» методом постоянного круглосуточного разведывательно-огневого контроля, уничтожая обнаруженные группы огневыми ударами и специально подготовленными и оснащенными подразделениями спецназа.
* * *
Подводя итоги контртеррористической операции, которую под руководством Героя России генерала армии Виктора Германовича Казанцева блестяще провела Объединенная группировка войск (сил) на Северном Кавказе, необходимо прежде всего подчеркнуть, что попытка развала российской государственности была предотвращена, ликвидирована база, которая могла бы стать источником разбойничьих действий на территории не только Чечни, но и всего Северного Кавказа в целом, и которая на протяжении нескольких лет являлась миной замедленного действия.
Новое назначение
В конце мая 2000 года Президент России В. В. Путин представил своего Полномочного представителя по Северо-Кавказскому федеральному округу, который чуть позже был переименован в Южный федеральный округ, В. Г. Казанцева главам субъектов Российской Федерации.
Владимир Владимирович Путин отметил важность Северо-Кавказского региона для России не только потому, что здесь проживают 22 миллиона человек (почти 15 процентов населения страны), но и ввиду его стратегического положения. Президент страны подчеркнул необходимость федеральных округов для единообразного понимания всех законов, действующих на территории Российской Федерации, в любой точке страны. И отметил, что деятельность полпредов не будет направлена на подмену местной власти.
Будучи командующим войсками СКВО, генерал Казанцев говорил, что возрождение армии начнется с Юга России. И по сей день Виктор Германович считает, что с Юга начнется и возрождение России.
…Одной из первых командировок Полпреда Казанцева была рабочая поездка в Моздок, на военную базу. Здесь Виктор Германович встретился с главой временной администрации Чечни Ахмадом Кадыровым.
«Отрадно, что восстановительный процесс в Чечне уже начался, – подчеркнул он в официальном заявлении для прессы. – Сегодня здесь идет уборка урожая, работает 360 комбайнов. Открыты школы. Восстановлена связь. Разве это не показатель?
Главная задача сейчас – добить бандитов. И здесь не может быть никаких компромиссов. В Чечне должен воцариться мир…»
«… Нам нужна великая Россия».
П. А. Столыпин
«Настало время, чтобы сознательно и систематично обратиться к вопросу, государством какого рода мы хотим быть…»
Р. Никсон
«Путеводной звездой нашей деятельности должны быть не образы и фантазии, а ясно усвоенные понятия».
Шопенгауэр
«Счастье приходит к тому, кто много трудится».
Леонардо да Винчи
2.1. Политические проблемы региона
как отражение политической ситуации в стране
Особенностью российской истории является давно отмеченный факт существенного влияния на политическое и экономическое сознание народов России не ясно усвоенных понятий, а образов и фантазий (если воспользоваться терминологией Шопенгауэра). Д. С. Лихачев отмечал: «…в русской истории огромную роль играли различные «теории», идеологии, тенденциозное освещение настоящего и прошлого»1. К сожалению, подверженность и даже склонность к идеологическому влиянию, в том числе лишенному объективного основания, определяющего прогрессивную динамику развития общества, является общим местом для большинства народов России. Такая ситуация наблюдалась практически на всех исторических этапах ее существования: от эпохи усвоения византийских традиций до событий последних лет.
Шараханье от одной идеологии к другой, от одних принципов государственного и экономического устройства к другим приводит Россию к таким огромным потерям, которые может выдержать только громадная страна с величайшим запасом политической устойчивости.
Попытки дать обществу идеологические ориентиры привели российских политтехнологов к странной ситуации. Поскольку ценности западного мира, ориентированные на массовое потребление постоянно возобновляемых материальных ценностей, в России, разделенной на сверхбогатых и сверхнищих без заметной прослойки среднего класса, не прививаются, то закулисно предпринимаются попытки найти выход в религии. На богатом Западе религия, несмотря на все традиционно связанные с ней внешние эффекты и религиозный эпатаж, реально выступает в качестве легкой поправки к общественному сознанию. В России при диаметрально иной экономической ситуации для обделенной части населения, составляющего большинство современного российского общества, уход в религию является, казалось бы, естественным путем после отмены коммунистических идеологических и нравственных запретов. На практике же атеизм, генетически привитый русскому обществу за годы советской власти, оказался несокрушимым.
Простой пример подтверждает данный факт. Несмотря на внешние проявления причастности к православной вере, даже ведущие политики России во время строгого православного поста, на который приходятся новогодние праздники 31декабря – 1 января, игнорируют соборные и другие православные принципы, заложенные в религиозном правиле объединяющего совместного перенесения тягот в память о Господе нашем. Во время православного Рождественского поста (длящегося до 7 января) эти люди, претендующие на роль носителей особой российской идеологии в массы, позволяют себе быть неумеренными, как минимум, в еде и питии; и более того, они всенародно демонстрируют этот факт с экранов телевизоров!
Дело в том, что, пристраиваясь к католическому Западу, календарный год в первые годы существования СССР на основании государственного постановления был «сдвинут» на 13 дней. Теперь в России православное Рождество празднуется 7 января, а перед Рождеством Христовым в традициях христианства существует требование соблюдать строгий пост.
Критерием истинного уважения данной православной традиции является не демонстративное посещение церкви в рождественскую ночь, а соблюдение поста в новогодние праздники, что по своей религиозной важности сродни физическому неприятию свинины среди мусульман.
Кстати, христианское правило Рождественского поста соблюдается на Западе, где католическое рождество празднуется 25 декабря, и поэтому приход Нового года празднуется без строгих религиозных ограничений, хотя и не так весело, как в России.
Нынешний экономический подъем православной церкви основан не на истинной вере прихожан, а в значительной мере на моде, на похоронах в пределах церковной территории убитых в «разборках» криминальных лидеров, на безысходности положения беднейшей части населения России и на замаскированной помощи государства.
Что касается религий тех народов, которые Россия «сколько получила, столько и соблюла», то здесь религиозная ситуация в корне иная по сравнению с православием.
В особенности это касается российских мусульман.
Государственное невмешательство в дела местных правителей, лишь бы они сохраняли внешнюю видимость лояльности по отношению к центральной власти, практикующееся и во времена Российской империи и в годы советской власти, сохранило, в основном, чистоту и силу местного религиозного влияния на мусульманскую часть населения России.
Исторические и политические традиции мусульманской религии, как каркаса особого мусульманского мировоззрения, объединяющего мусульман вне зависимости от национальности, административных и иных границ, сохранились и в нынешней России.
Фактически сложилась ситуация, когда наряду с деидеологизированным бывшим православным населением в стране сосуществует сплоченное и активное мусульманское сообщество, имеющее свои собственные политические приоритеты и цели, а также высоких зарубежных покровителей и спонсоров. Экстремистское крыло этого сообщества, несмотря на заявления в прессе мусульманских лидеров об осуждении антигосударственной деятельности террористов и иных отщепенцев – мусульман, в реальной жизни «подпитывается» как минимум симпатиями части единоверцев внутри России и за ее рубежами, а сами религиозные деятели активно стремятся к участию в политической жизни страны. (Во время войны в 2003 году коалиции стран во главе с США против Ирака дело дошло до попытки объявления «Джихада» российских мусульман против Америки.)
Все это следствие особого пути и избирательной преемственности российской государственной организации, последовательной только в одном: в своем стремлении использовать и расходовать для поддержания политической стабильности в России преимущественно социальный, духовный и экономический потенциал самой многочисленной нации страны – русского народа.
«Русский вопрос» в истории и политической практике современной России тесно связан с идеологическим и религиозным вопросом. Что такое русский народ, кто может считать себя русским человеком? Применимо ли по отношению к русским деление человечества на нации? Можно ли назвать А. С. Пушкина или М. Ю. Лермонтова русскими, почему И. Джугашвили заявлял, что он «человек русской культуры»? Являлся ли русским последний российский царь Н. Романов и основатель СССР В. Ульянов?
В связи с этими вопросами находятся другие – вопросы высшего порядка: кому и для чего нужны нации? Насколько расовые, культурные, религиозные, языковые и территориальные признаки влияют на трудно воспринимаемое технократическим умом национальное самосознание, понимание которого якобы существующее у представителей общественных наук. Что дает простому человеку национальное деление в эпоху геополитики и формирования постиндустриального общества с его неразделимыми экономическими взаимосвязями?
Конечно, нации есть и будут, у национального деления человеческого общества есть свои преимущества. Н. А. Бердяев писал: «…нация определяется как динамическая субстанция, корнями врастающая в «таинственную глубину жизни». Национальность есть положительное обогащение бытия, и за нее должно бороться, как за ценность»2. Еще более определенно по этому поводу высказывался русский ученый, религиозный философ П. Флоренский: «Индивидуализация языка, экономики, быта, просвещения, искусства, религии [каких-либо] меньшинств рассматривается не как печальная необходимость или временная тактическая мера, но как положительная ценность в государственной жизни. Подобно тому как разнообразие культур в сельском хозяйстве дает возможности интенсивного хозяйства, так и многообразие народных культур дает возможность государству иметь такое богатство характеров, интересов жизни […] экономических преимуществ, которого не может быть при монотонном, однообразном населении. Очень скучно, когда и в Керчи, среди греческих развалин, и в Мариуполе, овеянном воспоминаниями о Пушкине, и по Черноморскому побережью, и в Тифлисе, и даже на нагориях Чиатур – везде видишь: «нигде кроме, как в Моссельпроме». Но это не только скучно, но и симптоматично: всякий район должен творить свои ценности, нужные всему государству. И нивелировать эти возможности, значит лишать великое государство смысла его существования, тогда нет великого: оно становится лишь большим. Плодотворная идея союза отдельных республик должна быть в дальнейшем изменена по двум направлениям сразу: в сторону большей индивидуализации отдельных республик во всем, что непосредственно не затрагивает целости государства, и в то же время в сторону полной унификации основных политических устремлений, а это и будет возможно, когда данная республика будет сознавать себя не случайным придатком, а необходимым звеном целого»3.
К сожалению, развитие новой российской государственности пошло по пути, который в некоторых случаях, больших и малых, «затрагивает целости государства». На уровне сегодняшних знаний об обществе и представлений о прогрессе человечества проблемы следует решать преимущественно путем человеческого общения, переговоров и компромиссов – вот что совершенно ясно сейчас. Но так решать проблемы можно с теми, кто способен к подобному диалогу и кто понимает, что нельзя «зацикливаться» на самоценности наций и, не считаясь с потерями, отважно и бескомпромиссно отстаивать национальную самобытность во имя самой самобытности (версия для народа) или удовлетворения политических и экономических претензий национально-клановой элиты (реальная причина). Во всем нужна мера, но, к сожалению, основной метод строительства человеческих отношений в России – метод проб и ошибок.
В ранее цитируемой книге Н. Бердяева в рассуждении о национализме раскрывается его суть: «Когда самое дурное для человека переносится на коллективные реальности, признанные идеальными и сверхличными, то оно становится хорошим и даже превращается в долг. Эгоизм, корысть, самомнение, гордость, воля к могуществу, ненависть к другим, насилие – все делается добродетелью, когда переносится с личности на национальное целое. Для нации все дозволено, во имя ее можно совершать преступления, с человеческой точки зрения. Мораль нации не хочет знать человечности».
Как совместить общественную, общечеловеческую ценность наций и негативные последствия национального деления человечества? Как хрупкую границу между общечеловеческими национальными ценностями и национализмом с жестко привязанным к нему религиозным сепаратизмом сделать непроницаемой?
Может быть, одна из причин национальных проблем российской государственности кроется в самом принципе административного деления России по национальному признаку?
Для подобного предположения имеются некоторые основания. Из 89 субъектов Федерации только в территориально-национальных образованиях в национальном самосознании наций акцентируется внимание на национальных претензиях на исключительные права и привилегии, на необходимость выделения и подчеркивания этих отличий, начиная от включения в конституции республик пункта о возможности самоопределения вплоть до отделения, и заканчивая особыми требованиями к начертанию используемых символов национального алфавита или допустимым количеством жен у одного мужчины.
Что же реально дал почти неограниченный суверенитет российским национальным республикам?
Вопрос почти риторический, тем более, когда его задает сведущий человек, доктор философских наук профессор Хажисмель Гисович Тхагапсоев: «Резонно задаться вопросом о плодах и результатах столь высокого уровня суверенности. Их практически не видно или они весьма скромные. В частности, национальные республики Южного Федерального округа имеют по существу самые низкие в России показатели по занятости населения, душевому производству регионального валового продукта, уровню зарплаты, экономической активности населения и обеспеченности социальными инфраструктурами. К этому надо добавить и такой индикаторный показатель социально-экономического и политического неблагополучия, как сокращение русского населения в национальных республиках. Все это, на наш взгляд, лишний раз подчеркивает необходимость переосмысления сложившейся в национальных республиках политической ситуации. А пока же является довольно странным обстоятельством, когда исправление положения в национальных республиках передано в руки тех же, кто создавал нынешнюю авторитарно-клановую власть (особую форму неоэтатизма) в этих республиках»4.
Кто угнетает национальные меньшинства в России? И что называется национальным угнетением с точки зрения национальных политиков в современной России? Кто угнетал генерала Дудаева в довоенной Чечне до такой степени, что он своей национальной политикой спровоцировал исход сотен тысяч мирных россиян из мест, где чеченцы никогда не жили, но на эту территорию претендовали? Кто превратил Северо-Кавказский благословенный край в бандитский притон с плантациями мака и конопли в огородах и тысячами угнанных со всей России автомобилей во дворах? Где изнасилование русской девушки не считалось преступлением? Где уменьшается измученное население, не знавшее национальной розни до того момента, когда деятели национальных российских меньшинств, больше всего пекущиеся о возможности законодательного подтверждения права на кровную месть, эту месть не спровоцировали со стороны России? Разве в Центральной и Северной России кто-нибудь содержал в подвалах чеченских рабов или сейчас, если они не пытаются устроить в Подмосковье поселения типа «маленькой Чечни» со всеми атрибутами противостояния по отношению к местному населению и проявлением агрессивного «горского менталитета», кто-нибудь их притесняет? Да живите ради Бога, только не хватайтесь за кинжал, если русский сосед по глупости или забывчивости предложит вам кусок свинины на закуску во время общего застолья.
Требуя национальных привилегий, экстремистски настроенные национальные политики намекают на принципиальность требований учета «этнических особенностей» в политической сфере жизни «своего» народа, шантажируют Центр «нарушением политической стабильности», потерей «народного согласия».
В практике внутриполитической деятельности России фактически отсутствуют реальные ограничения национального соперничества. В стране есть закон, преследующий граждан за разжигание национальной розни, но нет реальной практики его применения. Это в значительной мере связано с особенностью России как многонационального государства, сохраняющего ценности многонационального сосуществования сотни лет без применения государственных санкций. В значительной степени это связано с особой национальной терпимостью русского народа и исторически закрепленной в его общественном сознании национальной консолидирующей идеей.
Свое влияние здесь, безусловно, оказали особенности собирания российских земель, когда захват территорий не являлся преобладающей причиной разрастания Российского государства, а решающую роль играли причины государственного притяжения народов. Правовые ограничения национального соперничества, позволяющие безопасно существовать мононациональным западным государствам, не нашли применения в практике российской политической жизни. Подобные ограничения в житейской практике российского общества осуществлялись естественным, «природным» образом.
Политическая история национальных отношений российских народов отчасти способствовала тому, что в настоящее время создалась ситуация политического «цуг-цванга» в решении национального вопроса – любое политическое решение в этой сфере может привести к ухудшению политической ситуации в стране.
Именно поэтому российские политики боятся острых вопросов на национальные темы. Но при этом национальные политики национально-территориальных внутрироссийских государственных образований не боятся прослыть националистами, в то время как политики общероссийского уровня боятся борьбы с национализмом: в этом случае в нынешней политической ситуации можно легко заполучить ярлыки антидемократов и тоталитаристов.