Текст книги "Византийская армия (IV — XII вв.)"

Автор книги: Максим Морозов

Соавторы: Андрей Банников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 43 страниц)

Тактика византийской армии. Как было отмечено выше, уклонение от битвы было интегральной частью военной стратегии Византии. Это проявлялось как в «малой войне» на границах, характерной для восточного фронта вплоть до середины X в., так и в крупномасштабных военных кампаниях. В военных трактатах постоянно звучит мысль, что византийский командующий должен избегать сражения всеми возможными способами до тех пор, пока не получит реального преимущества над неприятелем. Наши источники, хотя и дают весьма подробные обзоры некоторых военных кампаний, однако очень редко содержат детальное описание сражений. Но несмотря на это, в них можно найти несколько интересных замечаний, проливающих свет на события, развернувшиеся на поле боя. Так, например, в 838 г. в сражении при Анзене близ Дазима император Феофил был отрезан от своих и был вынужден пробиваться через вражеские отряды тюркских конных стрелков, для того чтобы ускользнуть с поля сражения (Genes., 48–49; 65–66; Th. cont., 127–129; Р. 113, 116–118)[1474]1474
  См. Vasiliev А. А. Byzance et les Arabes. I: La dynastic d'Amorium (820–867) // ed. Н. Gregoire, М. Canard. Bruxelles, 1950.


[Закрыть].

Военные трактаты дают нам немалую информацию о приготовлениях, которые необходимо сделать, перед тем как начать сражение, а также о тактических уловках, к которым необходимо прибегать в различных обстоятельствах и в контексте противостояния с врагами, имеющими различный культурный и военно-технологический потенциал. Трудно определить степень реального применения этих теоретических положений, поскольку сообщения наших источников о ходе сражений отличаются неточностью или недостаточной ясностью. Можно с уверенностью сказать, что по крайней мере в X–XI вв. большинство военачальников действительно пытались следовать военным трактатам. И можно предположить, что они это делали в таких вопросах, как организация передвижения войск, снабжение армии, устройство и развертывание походного лагеря и т. п. Мы также могли увидеть, что тактика Никифора II в 950 – 60-х гг. X в., подробно описанная в так называемой «Стратегике» этого императора, стала образцом для его подчиненных и преемников[1475]1475
  Общая дискуссия см. McGeer Е. Sowing the Dragon's Teeth… P. 253 – 328; Kolias T. Byzantine military tactics: theory and practice // Oikonomides N. Byzantium at War. Р. 153–164, особенно Р. 155–156, 158–160. См. также обзор произведений этого жанра у Hunger Н. Die hochsprachische profane Literatur der Bysantiner. München, 1978. Bd. 2. S. 323–340.


[Закрыть]. Вместе с тем, значительная часть информации о боевых порядках в некоторых трактатах совершенно очевидно восходит к римской и эллинистической теории и практике. В связи с этим, не имея параллельной информации, очень трудно понять, до какой степени византийские командующие действительно использовали описанные в них тактические построения и до какой степени они использовали их как общее руководство и набор примеров. Нет никаких сомнений, что эти трактаты постоянно читали и использовали в X–XI вв. Императорам IX–X вв. рекомендовалось брать их с собой, хотя примечательно, что гораздо чаще речь идет не о современных сочинениях, но о римских руководствах. Сообщают, что Василий II улучшил качество военачальников и солдат посредством подобной литературы и личного опыта (Psell., I, 33). Военачальник и писатель Кекавмен совершенно ясно рекомендовал их использование в типично византийской манере: «Если у тебя есть свободное время, не занятое военными делами (или – делом военачальника), читай стратегические труды и книги, исторические труды и церковные книги» (Kek., 9, 24, 14, 1, 19, 13–19)[1476]1476
  См. также: Const., ТТ., (С) 1990.


[Закрыть]. Военачальник Иоанн Дука, как известно, очень интересовался военными трактатами, а его сын Андроник Дука был не менее начитан в военных вопросах (Psell, VII, 4, 16). Случайная информация предполагает, что в ряде случаев командиры пытались предотвратить возможное замешательство во время сражения путем предварительного составления военных планов. Так, согласно свидетельству очевидца, в 1060 году император Роман IV собрал своих военачальников и обсуждал военные планы накануне сражения при Манцикерте (Bryenn., I, 16). Тактические планы обсуждались перед битвой с венграми во время кампании 1167 г. (Chon., 152, 85–89), а кампания императора Михаила IV против восставших болгар в 1040 г., согласно описанию, проходила в полном соответствии с правилами стратегии, когда войска наступали в положенном порядке, разбивали лагерь, согласно существующим предписаниям и т. п. (Psell., IV, 43–44). Напротив, тот же самый автор замечает, что другой военачальник не сумел остановиться и оценить ситуацию, а также разработать план битвы, в результате чего потерпел полное поражение[1477]1477
  Kolias Т. Byzantine military tactics… Р. 158–159.


[Закрыть]. Михаил Атталиат сообщает о планировании сражения в палатке императора Романа IV, а несколько ранее – о губительной неудаче византийского командующего в 1049 г. обеспечить подготовку своих командиров (Attal., 113, 8; 32, 6).

Подготовка к сражению детально описывается в некоторых трактатах, в частности в «Стратегиконе» Маврикия, «Тактике» Льва VI и в «Наставлениях» Никифора II. Хотя рекомендуемые меры более или менее повторяют друг друга и являются обычными предосторожностями, исходящими из здравого смысла, можно сказать, что «Тактика» Льва VI очень близко следует модели «Стратегикона». Необходимым условием для начала сражения, очевидно, должна быть выигрышная ситуация для византийцев. Наоборот, его следует избегать, если последняя отсутствует. Означало ли это численное превосходство, лучшую позицию, эффективное снабжение, хорошее расположение для обороны, внезапность или же сочетание всех или некоторых из этих элементов, зависело от конкретных обстоятельств. Впрочем, даже при наличии этих условий командующий должен убедиться в безопасности пути отступления и достаточной укрепленности лагеря, чтобы выдержать атаку противника, в случае если собственные войска будут обращены в бегство. Подготовка также предполагала заготовку достаточного количества воды и фуража для лошадей, равно как и обеспечение безопасности лагеря во время битвы[1478]1478
  Dennis G. Т. The Byzantines in battle // Byzantium at War… Р. 165–173; Haldon J. Warfare, state and society… P. 139–189.


[Закрыть].

Достаточно внимания военные трактаты уделяют разведке. В течение всего времени разведчики должны быть в поле постоянного визуального контакта с противником, желательно оставаясь невидимыми для него, с тем чтобы постоянно информировать командующего о передвижениях неприятеля и его возможных намерениях. Когда армия выдвигалась к полю битвы, разведчики и легковооруженные отряды должны были развертываться в авангарде основных сил, а само поле боя должно было быть тщательно проверено на предмет возможных засад или ловушек, тогда как сам полководец должен отобрать подходящие для этого места, если в таковых имелась какая-либо надобность. Подразделения кавалерии должны были брать с собой минимум поклажи, а запасные лошади полагались лишь для небольшого числа людей. Остальных оставляли в лагере под охраной гарнизона. Нужно было взять продовольствие для всадника и фураж для лошади на срок предполагаемой акции и дополнительные запасы на случай, если часть солдат будет отделена от своего отряда. Вьючные животные должны были перевозить запасное оружие и наконечники стрел и сопровождать боевые отряды к их позициям (Maur., I, 2, 83–85; ср. Leo, Tact., VI,21; V, 1–5; РМ, I, 14; II, 11–14; Leo, Tact., XIII: «О дне, предшествующем битве»).

Как только эти основные требования будут выполнены, командующий должен передать приказы командирам соединений и отрядов относительно предстоящих военных действий и определить порядок движения и начального развертывания. Трактаты рекомендуют различные виды построения для пеших войск, кавалерийских отрядов и армий, состоящих из обоих родов войск. Даны советы, как их использовать, каким образом должны координировать свои действия различные элементы боевого порядка, где должен находиться командующий и каким образом должны передаваться приказы: флагами, сигналами трубы или через посланцев.

Особое внимание уделялось поддержанию дисциплины в случае отражения врага, для того чтобы преследование не завело войско в ловушку. Описывается и тактика ложного отступления или бегства и подходящие для этого условия, как предварительные, так и последующие (Maur., II, 1 – 20;!И, 1 – 16; IV, 1–3 (по большей части повторяется в Leo, Tact., VII, X и XIV); РМ, I, 5 – 17; II, 8 – 18; IV, 1 – 20). В византийских нарративных источниках встречается немало примеров использования этой тактики как византийской армией, так и ее противником. Особенно яркое описание подобных приемов дает Лев Диакон. В 970 г. полководец Варда Фока, посланный против перешедших границу русов и их союзников, степных кочевников печенегов, понял, что не в состоянии сопротивляться столь огромным силам противника. Фока придумал план, согласно которому один из его командиров, Иоанн Алкассей, должен был выйти навстречу печенегам, сделать вид, что его застигли врасплох и начать притворное паническое отступление. Тем временем сам Фока устроил засаду, и, когда войско печенегов попало в ловушку, оно было полностью разгромлено византийцами (Leo Diac., VI, 109–111).

Рис. 124. Византийские знамена, по изображениям в манускриптах.

Воспроизведено по: Никифор II. Стратегика. С. 22.

Следуя принципам, установленным еще эллинистическими и римскими авторами военных трактатов, византийские писатели дают командующему самые разнообразные советы. Однако в каждом из трех военных трактатов, равно как и в тех сочинениях, которые касаются тактики сражений более косвенным образом, например, в сочинении конца X в. об организации военной кампании или действиях на пересеченной местности, автор обязательно учитывает конкретную ситуацию и иногда делает это особенно тщательно. На любом театре военных действий, где сражаются византийские армии, их тактика должна учитывать различные стили ведения боевых действий и тактические приемы, которыми пользуются те народы, с которыми они сталкиваются. При этом «Стратегикон» Маврикия является особенно красноречивым свидетельством того значения, которое римская тактическая мысль придавала пониманию особенностей каждого конкретного противника. Те же мысли повторяются в «Тактике» Льва VI, а позднее – в «Стратегиконе» Кекавмена, который относится уже к XI в. И «Стратегикон» Маврикия и «Тактика» Льва VI описывают тактику, обычаи и боевые приемы соседних с Империей варварских народов. И хотя Лев опять-таки заимствует многое от Маврикия, он не пытается пользоваться устаревшей информацией и принимает во внимание новые обстоятельства. В дни, предшествующие сражению, военачальник должен попытаться собрать и проверить как можно больший объем информации относительно численности, намерений и расположения неприятеля, используя для этого разведчиков и тайных агентов, дезертиров и пленных солдат. Особое значение имело знакомство с местностью. Только если ее условия были благоприятны, византийская армия могла вступать в бой.

Рис. 125. Византийский стяг.

По: Dawson T. Byzantine Infantryman. Eastern Roman Empire с. 900 – 1204. Osprey Publishing Ltd, 2007. P. 42.

Рис. И. В. Кирсанова.

«Стратегикон» Маврикия дает детальное описание действий против четырех возможных противников: персов, скифов (аваров, турок и гуннских народов), «светловолосых народов» (франков, лангобардов и др.) и славян и антов. В каждом случае главу открывает изображение культурного облика того или иного народа или народов, сопровождаемое объяснениями их поведения и морального облика, после чего следует детальное описание их тактической организации и построения на поле битвы. Каждое такое описание сопровождается предложениями лучших способов противостоять этому врагу и одержать над ним победу. Впрочем, в обоих трактатах, сколь бы ни велика была зависимость Льва от своего предшественника, совершенно ясно выражена мысль о том, что полководец обязан хорошо знать своего противника и никоим образом не допускать его недооценки[1479]1479
  О персах см.: Maur., XI, 1; относительно скифов (турок) см. Maur, XI, 3; то же Leo, Tact., XVIII, 42–76; о франках, лангобардах и западных народах см. Maur, XI, 3; то же Leo, Tact., XVIII, 80–98; о славянах см. Maur., XI, 4; то же Leo, Tact., XVIII. 99 – 108.


[Закрыть]. Было замечено, что хотя «Стратегикон» – это не первый трактат, автор которого считает, что ромеи должны быть знакомы с тактикой своего врага, но он является первым трактатом, автор которого вникает в подобные детали. Это отчасти отражает тот факт, что интересующие его методы уже стали частью позднеримской традиции, равно как и то обстоятельство, что они отражали те самые две или три «модели» организации тактики и поведения на поле боя, которые мог выбрать командующий византийской армией[1480]1480
  О тактических моделях в «Стратегиконе» см. обзор у Dagron G. Modèles dе combattants et technologie militaire dans le Strategikon de Maurice // L'armée romaine et les barbares / ed. Vallet et Kazanski. Р. 279–284.


[Закрыть]. Соответственно, трактат «О боевом сопровождении» дает наиболее детальный обзор того, как надо действовать против неприятеля на восточном фронте, в то время как сочинение «О лагерном устройстве» (De castrametatione) посвящено описанию военных действий на Балканах, хотя в данном случае вражеская тактика описывается только в том смысле, как следует избегать засад[1481]1481
  Описания своих врагов, сделанные византийцами, а также информация об их культуре и предположения, которые отражали подобные описания, см. Witta В. J. The Ethnica in Byzantine Military Treatises. London, 1977. См. также обзор Dagron G. Ceux d'en face: les peuples etrangers dans les traités militaires byzantins // Travaux et mémoires. 1987. Т. 10. Р. 207 – 232.


[Закрыть].

В условиях приближающейся битвы во время построения войска должны были как можно дольше сохранять молчание. Смысл заключался в том, чтобы лишить противника присутствия духа, произведя на него впечатление полным молчанием и дисциплиной византийских шеренг. То, что подобный прием действительно существовал, становится ясным из описания Феофилактом Симокаттой сражения между объединенными силами ромеев и персов против персидских мятежников, состоявшегося в 591 г. (Theoph. Sim., V, 9, 5–7). «Тактика» Льва поддерживает то же самое требование (Leo, Tact., XX, 204).

Знамена получают благословение сопровождавших армию священников, и воины участвуют в литургии, предназначенной для очищения их душ, и молятся о даровании победы.

Военный клич следовало издавать в момент оставления лагеря. Согласно «Стратегикону» Маврикия, офицеры и священники должны были издать клич «Κύριε ἐλείσον» («Господи, помилуй»), а солдаты, отряд за отрядом, должны были трижды ответить «Deus nobiscum» («С нами Бог»), по мере того как они оставляли лагерь[1482]1482
  О благословении знамен и других религиозных обрядах в войске см. Tactica. XIII.1 (то же: Strat., VII А 1) Pertusi А. Una acolothia militare inedita del X secolo // Aevum. 1948. Т. 22. Р. 145–168; Haldon J. Byzantine Praetorians… Р. 568; McCormick M. Eternal Victory… Р. 245 – 252; Dennis G. Т. Religious services in the Byzantine army // EULOGEMA. Studies in Honor of Robert Taft. S.J. / еd. Е. Carr et al. Rome, 1993. Р. 107–117.


[Закрыть]. Оказавшись на боевых позициях, войска не должны были совершать никаких лишних движений, а солдаты и младшие офицеры должны были ожидать приказов к атаке и быть готовыми должным образом отразить атаку неприятеля. Это делалось посредством лучников, фронтальной атаки или любого другого способа. Лишь перед самым столкновением с противником они снова должны были прокричать боевой клич или начать военную песню с целью лишить противника присутствия духа. На практике, разумеется, использование боевого клича или песни сильно зависело от конкретных обстоятельств (Maur., VIII, 2, 46)[1483]1483
  О громких боевых кличах см. напр. Кучма В. В. Религиозный аспект… С. 73 – 74.


[Закрыть]. Есть немало примеров, когда солдаты, которые должны были окружить вражеские войска, производили перед атакой максимально возможный шум при помощи военных кличей, звуков труб, барабанного боя, леденящих кровь воплей, чтобы испугать противника, особенно если византийцы уступали ему численно, и именно это рекомендуют военные трактаты. Таким образом, меньшая по численности византийская армия терроризировала расположенное лагерем у Батис Риакс войско павликиан (878 г.), перед тем как спуститься с окружающих это место холмов и полностью уничтожить противника (Th. cont., 273–274). Иоанн Цимисхий использовал аналогичный прием в 970 г., стремясь запугать русов при Преславе, в то время как основные силы сомкнутыми рядами подходили к полю предстоящего сражения (Leo Diac., VIII, 4; об использовании барабанов: Leo Diac., I, 11; II, 6; VI, 13). Использовались и другие боевые кличи. Так, в одном из сражений в 878 г. солдаты хором кричали: «Крест победил!» В середине X в. войскам предписывалось издавать несколько иной клич: «Господь Иисус Христос, наш Бог, сжалься над нами. Аминь» (Maur., II, 18; РМ, IV, 11).

Трудно определить степень использования этих военных кличей в рамках всей армии, особенно в случае присутствия наемников или союзников-нехристиан, или когда эти наемники и союзники были мусульманами. Так, когда в конце XI–XII вв. Империя использовала большое количество турок, представляется маловероятным, что христианские боевые кличи требовались от кого-либо, помимо собственных византийских солдат.

Поддержание боевого порядка требовалось даже тогда, когда противник терпел поражение. В произведениях нарративной истории можно найти немало примеров, когда вражеская армия внезапно поворачивалась против дезорганизованной толпы своих преследователей. Равным образом, большой заботой было удержание собственных войск от грабежа вражеского лагеря или охоты за военной добычей. И в том, и в другом случае подобные нарушения воинского долга предполагали весьма суровые наказания. Военные трактаты настаивают на этом обстоятельстве, равно как и на справедливом централизованном распределении добычи, после того как победа была одержана. И снова соответствующие примеры могут быть найдены в исторических обзорах этого периода, точно так же, как и примеры гнева и мятежных действий войск, вызванных несправедливым распределением добычи[1484]1484
  Dennis G. The Byzantines in battle… Р. 177–178; McGeer Е. Sowing the Dragon Teeth… Р. 320 – 327.


[Закрыть].

Отличительным признаком римской и византийской тактики является линейный боевой порядок, а военные трактаты и исторические сочинения подчеркивают воздействие византийских боевых линий на толпы врагов[1485]1485
  Dennis G. The Byzantines in battle… Р. 175–176.


[Закрыть]. Основным построением византийских армий начиная с конца VI в. было построение в боевом порядке, состоящем из трех частей: правого крыла, центра и левого крыла со стоящими на флангах и выдающимися за их пределы отдельными отрядами на обоих крыльях, а за первой линией стояли вторая и резервная, третья линия. У самого военачальника должен был иметься находящийся при нем резерв, который можно было отправить куда угодно для усиления атаки или обороны. Некоторые отряды могли быть скрыты за флангами первой или второй линии – либо для того, чтобы защитить их от обхода или засады, либо для того, чтобы обойти вражеские линии и атаковать их с тыла. Расстояния между линиями, в которые выстраивается армия перед лицом врага, были кратны стандартному размеру поля боя, длине полета стрелы: около 120 м – дистанция попадания и около 330 м – максимальная дальность полета (Syll., § 43, II)[1486]1486
  См. Kolias Т. Byzantinische Waffen… Р. 220; 229–238 о технике стрельбы.


[Закрыть].

Из-за отсутствия подробных источников нет возможности определить, в какой степени соблюдались эти тактические требования, когда речь идет о времени после середины VII в. Преимущества наличия более чем одной боевой линии по-прежнему признавались и носили не только тактический характер. Существовал страх, что передняя линия может обратиться в бегство, и византийские трактаты учитывают это обстоятельство, описывая разнообразные формирования, которые может использовать командующий. Тем не менее, как это видно из «Тактики» Льва VI и из сочинений более поздних писателей, византийский боевой порядок для кавалерии, построенной в две отстоящие друг от друга линии, которые могли поочередно атаковать неприятеля, считался необходимой частью боевого строя, ведущего к победе, и отличал императорские войска от любого из их противников. Если учесть, что многие подразделения, расположенные на своих новых местах дислокации в Малой Азии начиная с 30-х гг. VII в., в целом сохранили свою структуру не только в X, но и в XI вв., то вполне возможно предположить сохранение старых тактических традиций.

Очевидное преимущество этой четко разделенной двойной боевой линии заключалось в том, что, если армии будет нужно отступить, авангард сможет повернуться кругом, чтобы не подпускать противника или производить контратаки, тогда как арьергард поворачивался, чтобы отражать возможные атаки с флангов (ср. Maur., II, 6; III, 8). Исходя из сведений источников, можно предположить, что именно это хотел сделать Роман IV при Манцикерте, когда он приказал отступать своей двойной боевой линии[1487]1487
  Значительно более модернизированный вариант у Льва (Leo, Tact., XVIII, 143–149). Комментарий полководца XI в. Кекавмена (Kek., 10.27–28), «ромейский боевой порядок лучше любого другого», вероятно, относится именно к этому расположению, а не к построению типа каре, практикуемому в середине X в.


[Закрыть], а неудача отступления была вызвана тем, что вторая линия продолжала отступать, тогда как первая попыталась перейти в контратаку. Аналогичное построение, похоже, использовал Алексей I в 1078 г. в сражении при Калаварии. Континуитет этой традиции построения в две линии в практике византийцев, вероятно, подтвержденный советами военных трактатов, равно как и обычаями, прослеживается с достаточной определенностью[1488]1488
  См. детальный обзор сражения при Манцикерте: Friendly А. The Dreadful Day: The Battle of Manzikert, 1071. London, 1931. Главными источниками являются Пселл и Атталиат, причем, рассказ Пселла имеет яркую антиимператорскую направленность. О Каловари: Tobias N. The tactics and strategy of Alexius Comnenus at Galavrytae, 1078. Byzantines Studies / Etudes byzantines. 6. 1979. P. 193–211.


[Закрыть].

И «Стратегикон», и «Тактика» Льва VI приводят описания обычных боевых порядков и дают соответствующие советы как для пехоты, так и для конницы. Впрочем, «Стратегикон» демонстрирует существенную перемену в военной тактике Византии, по мере того как последняя была вынуждена отвечать на влияние аваров и других кочевых народов, с которыми она столкнулась в конце VI в. Автор отмечает, что чем больше степень дробления различных отрядов, тем более гибким является весь боевой порядок. Это указывали уже «старые военные писатели». Тем не менее, в «Стратегиконе» подчеркивается, что авары и турки «не выстраиваются в одну боевую линию, как это делают ромеи и персы, подчиняя судьбы десятков тысяч всадников одной-единственной атаке, но образуют две, а иногда и три линии и распределяют свои силы в глубину» (Maur., II, 1). Маврикий настаивает, чтобы начальники кавалерийских отрядов подходили к битве более вдумчиво и формировали большое число основных построений боевого порядка в зависимости от численности армии. Эти построения предназначались для того, чтобы противостоять многочисленным случайностям сражения[1489]1489
  Dennis G. The Byzantines in battle… Р. 169–170.


[Закрыть].

Трудно оценить степень отражения реальных перемен в тактике, которую мы видим в этом описании. Нет оснований сомневаться, что, какова бы ни была их реальная административно-тактическая структура, византийские войска всегда строились таким образом, чтобы обеспечить наличие флангового охранения, резерва или арьергарда и основных сил, которые обычно делились на центр и два фланга, левый и правый. Тем не менее существуют неоднократные сообщения источников о том, что ромеи по крайней мере в ситуациях, когда их противниками были персы, строились в единую неразделенную линию. Возможно, это отражает общую тенденцию ведения войны против тех врагов, которые, как персы, сами имели обыкновение выстраивать войска в одну линию, что описано и в «Стратегиконе». Особенно это было характерно, когда основной силой армии была конница, как это видно в случае с сарматами, готами и теми же персами[1490]1490
  О таком построении говорит еще Вегеций. См. Halbon J. Warfare, state and society… Р. 206.


[Закрыть].

Сообщения о сражениях в «Истории» Феофилакта Симокатты, описывавшего войны последней четверти VI в., как правило, являются слишком общими, чтобы оказать нам какую-либо помощь, даже несмотря на то, что описание большой победы ромеев над персидским царем Хосровом I позволяет предположить, что эта победа была одержана благодаря глубине главной боевой линии. А, следовательно, обе армии были выстроены в единую линию (Theoph. Sim., III, 14, 2–8)[1491]1491
  Рассказ, вероятно, вымышленный, но тем не менее он отражает авторское понимание византийской тактики. См. Whitby М. The History of Theophylact Simocatta… Р. XXII.


[Закрыть]. Точно так же в 586 г., в битве при Солахоне, персидские и византийские войска, согласно описанию, были выстроены тремя большими отрядами, но в единой боевой линии (Theoph. Sim., II, 3, 1–4, 11). Другое описание подготовки к сражению против аваров в 598 г. равным образом предполагает, что византийская армия, разделенная на три части: центр, правый и левый фланги – и имеющая обоз, а также, возможно, небольшие отряды на флангах, чтобы прикрывать их от обхода со стороны противника, не имела при этом ни специального арьергарда, ни второй линии (Theoph. Sim., VII, 14, 2–3). Описания Феофилакта наполнены риторикой, и нам трудно понять, можно ли на них положиться. Впрочем, более ранние описания Прокопия Кесарийского и Агафия ясно показывают, что византийские войска постоянно строились в единую боевую линию, и только небольшой резерв находился непосредственно при командующем, а оба фланга были защищены небольшими охранениями и передовыми отрядами. Подобную ситуацию можно видеть в сражении при Тагине (Буста Галлорум) против готов в 552 г., а также в битве на реке Вультурно в 554 г., когда войска были построены в единую боевую линию с центром и обоими флангами, имеющую значительную глубину, а воины имели различное вооружение в зависимости от их места в строю и рода войск. В этом сражении Нарсес имел два небольших резервных отряда, находившихся за каждым из флангов, чтобы обойти войско франков и ударить им во фланг. Хотя и эти описания остаются неясными, они, похоже, отражают сложившуюся практику и очень близки к описаниям, имеющимся в более раннем трактате Вегеция (Procop., BG, IV, 29–32; Agath., II, 8, 1; III, 26, 8)[1492]1492
  Краткий анализ см. Дельбрюк Г. История военного искусства. Т. II. С. 351–361, 369–374.


[Закрыть].

Рис. 126. Построение пехоты X в. в каре.

По: Dawson Т. Byzantine Infantryman Eastern Roman Empire с. 900 – 1204. Osprey Publishing Ltd, 2007. Pl. В.

Рис. И. В. Кирсанова.

Такое построение, при условии, что оно было надежно прикрыто с флангов, а обоз и запасные лошади находились в тылу небольшим арьергардом, было, похоже, стандартным линейным боевым построением, используемым, судя по комментарию в «Стратегнконе», как против германцев на западе, так и против персов на востоке. Впрочем, трактат имеет в виду преимущественно конные формирования, расположенные в единой глубокой боевой линии. Именно от этой тактики он советует отказаться в пользу более подвижного, хотя и меньшего по глубине порядка. Как видно из этого сочинения, главной причиной данной рекомендации была необходимость более эффективного противостояния степным кочевникам-аварам, чей боевой порядок также состоял из раздельных элементов – кланов и основанных на родственных связях группах – и в результате был признан более подходящим[1493]1493
  Шувалов П. В. Секрет армии Юстиниана… С. 257–260.


[Закрыть].

Эффективность действий пехоты и конницы зависела как от дисциплины и наличия работоспособной структуры командования, так и от оружия, качества лошадей и корпоративного духа. Похоже, что византийская армия VII–X вв. особенно страдала от недостатка дисциплины. Показательно, что «Тактика» Льва VI рекомендует, чтобы спешенные кавалеристы не находились слишком близко от места, где были привязаны их лошади, на случай, что они будут охвачены паникой и попытаются оставить свое место в строю, спасая животных. Другим требованием Льва является то, чтобы военачальник старался освещать в позитивном свете все приметы и предзнаменования, которые циркулировали в лагере и могли привести к деморализации солдат. Таким же образом автор «Тактики» отмечает, что храбрые солдаты часто погибают именно потому, что не подчиняются своим офицерам и бросаются в атаку на врага, не соблюдая необходимого порядка (Leo, Tact., IX, 48; XX, 78, 176)[1494]1494
  О слабой дисциплине в армии в период правления Юстиниана говорилось выше. Похоже, эта проблема так никогда и не была решена.


[Закрыть].

Рис. 127. Построение пехоты X в. черепахой, или fulcum.

По: Dawson Т. Byzantine Infantryman. Eastern Roman Empire с. 900 – 1204. Osprey Publishing Ltd, 2007. Pl. В.

Рис. И. В. Кирсанова.

Порядок, дисциплина и сплоченность, опора на коллективные действия, а не на индивидуальную доблесть – таковы были те качества, которые, как считали византийцы, отличали их и их методы ведения войны от методов их противников. Порядок и дисциплина постоянно упоминаются в военных трактатах, они же как прямо, так и косвенно фигурируют во многих нарративных источниках. Так, например, различия между византийскими дисциплиной и порядком и торопливостью и недисциплинированностью франков постоянно подчеркивает «Стратегикон» Маврикия (Maur., XI, 3)[1495]1495
  Сплоченность и солидарность были неотъемлемыми чертами византийского боевого порядка – Maur., III, 5; ср. Psell., Chron., I, 33 относительно указаний Василия II по этому поводу. Kollias Т. Byzantine military tactics… Р. 161 – 162.


[Закрыть]. Это же повторяет писавшая в начале XII в. Анна Комнина, которая окончательно превращает это различие в полноценный стереотип. На самом деле франкские военачальники XII в. были зачастую очень способными тактиками, которые могли провести предположительно более утонченных византийцев и, как это вскоре станет вполне очевидным, простое существование военного дисциплинарного кодекса и принятие римской военной дисциплины не является доказательством того, что подобная дисциплина всегда вводилась силой или же это вообще надо было делать[1496]1496
  О том, как норманны провели византийцев, см. напр.: Alexiade V. 4, 5.


[Закрыть]. Сам факт и качество руководства были ключевыми предпосылками существования эффективной дисциплины. Впрочем, хотя византийское восприятие самих себя и своих врагов было обременено множеством ценностных суждений, оно тем не менее отражает центральную роль военной дисциплины и римских традиций в византийской военной мысли.

Начнем с того, что в период между 640 и 680 гг. византийские армии осмеливались противостоять арабам в открытом поле лишь в крайне редких случаях. Это отразилось на осторожности в стратегическом мышлении, что стало теперь обычаем или привычкой. Но подобная ситуация отражала и явное тактическое превосходство арабской армии и прежде всего – более значительное использование пеших стрелков, которые, однако, передвигались на лошадях или верблюдах совместно с кавалерией. Невозможно сказать, стало ли избегание сражения нормой в период 640–680 гг. или же это просто отражение мнения некоторых источников. Конечно, они почти не упоминают об открытых столкновениях между обоими противниками. Византийские успехи ограничивались возвратом крепостей в Малой Азии или вдоль гор Тавра, ранее захваченных арабами. Так Аморий был взят мусульманами в 669 г. и вновь отвоеван византийцами в том же году. Кроме того, ромеи разгромили одну из арабских армий, участвовавшую в нападениях на Константинополь в 674–678 гг., предположительно в последний год этой «осады». Наконец, они успешно обороняли сам Константинополь (Theoph., а. 6169)[1497]1497
  См. Lilie R-J. Die byzantinische Reaktion… S. 113, 115–116, 152. Об отсутствии сражений см. там же S. 60–82, 92. Табари сообщает о поражении византийцев, причем в сражении были убиты ромейские военачальники, относя его к 661/662 гг., однако другие источники это не подтверждают: см. Brooks Е. W. The Arabs in Asia Minor (641 750) from Arabic sources // JHS. 18, 1898. Р. 184; Lilie R.-J. Die byzantinische Reaktion… S. 69; Об Амории см. Lilie R.-J. Die byzantinische Reaktion… S. 69; об осаде 674–678 гг. и соответствующих военных действиях – S. 76–79.


[Закрыть].

Во время короткого периода византийского наступления в 80-е и начале 90-х гг. VII в., во многом вызванного внутренними беспорядками в самом Арабском Халифате, императорские армии добились незначительных успехов. Но в основном они смогли лишь удерживать то, что они имели. Кроме того, византийцы сумели одержать победы над славянами на Балканах (687–688 гг.) и над небольшими гарнизонами в Киликии, оставленными там для защиты этого региона в то самое время, когда основные силы халифа были вовлечены в военные действия в Ираке. Тем не менее поражение от меньшей по численности болгарской армии в 678/679 гг. отчетливо демонстрирует слабость полевых войск Империи. В 691/692 гг. возле Севастополиса во Второй Армении состоялась большая битва между объединенными полевыми армиями византийцев, мобилизовавших славянскую пехоту, и арабской армией вторжения. Хотя вначале успех склонялся на сторону первых, дезертирство славян привело к поражению и разгрому императорских войск[1498]1498
  Об источниках и литературе см.: Lilie R.-J. Die byzantinische Reaktion… S. 99 – 112.


[Закрыть]. Ряд значительных побед был одержан Ираклием, братом императора Тиберия Апсимара (698–705 гг.), назначенным на должность моностратига, командовавшего всеми отрядами пограничной кавалерии в Каппадокии. Это позволило ему объединить усилия местной армии Анатолика и, вероятно, подразделений из других фем. Тем не менее после этого регулярные набеги и вторжения арабов возобновились и вплоть до неудачной великой осады Константинополя в 716–717 гг. сопровождались византийской тактикой избегания сражения. Только теперь императорские войска начали вступать в прямое столкновение с арабскими армиями. Успех Ираклия позволяет предположить, что причиной неудач при сдерживании арабских набегов была скорее структура командования, нежели собственно боевые качества армии[1499]1499
  Lilie R.-J. Die byzantinische Reaktion… S. 112–133, 143–162.


[Закрыть].

Политика уклонения от сражений, которой отмечен период 640–680 гг. по всей вероятности, отражает как горький опыт войны с арабами в Сирии и Палестине в 30-е гг. VII в. и приказ Ираклия избегать открытого сражения, так и стратегические проблемы при обороне протяженной границы[1500]1500
  Haldon J. Warfare, state and society… Р. 76.


[Закрыть]. Армия Империи теперь полагалась на свои укрепленные центры, находившиеся за Тавром и Антитавром, ни один из которых не оказывался в руках противника на протяжении долгого времени, а также на стратегию измора и устройство засад, когда вражеская армия уходила на свою территорию. Новая стратегия часто была вызвана нехваткой сил. Существенную роль мог сыграть и низкий боевой дух. В то же время это воспринималось как политический кризис Империи, вызванный определенными противоречиями между различными провинциальными армиями и их командованиями. Тем более что время от 695 г. до прихода к власти Льва III в 717 г. было периодом постоянных переворотов с участием фемных войск[1501]1501
  О политическом и идеологическом контексте см. Haldon J. Byzantium in the Seventh Century… Р. 355 – 375 и обзор в Kaegi W. Byzantine Military Unrest… Р. 186–208.


[Закрыть].