Текст книги "Византийская армия (IV — XII вв.)"

Автор книги: Максим Морозов

Соавторы: Андрей Банников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 43 страниц)

2. СТРУКТУРА АРМИИ

Относительно роли лучников. Одним из результатов применения тех методов ведения войны, к которым прибегала Империя начиная с VII в., был постепенный отказ от «гуннской» тактики боя, основанной на широком использовании конных стрелков. Стрельба из лука – искусство, требующее постоянной практики, тренировки и особых упражнений, поэтому конные лучники тот род войск, который отсутствует у большей части оседлых народов. Показательно, что византийские лучники VI в. были обучены гуннскому или степному методу стрельбы с использованием большого пальца во взаимодействии с указательным и средним, а не средиземноморскому, когда используются три первых пальца руки. В «Стратегиконе» отмечается, что лучники должны использовать как римский (т. е. гуннский), так и персидский способы стрельбы из лука. Вполне вероятно, что хотя гуннский способ поддерживался искусственным образом, он постепенно вышел из употребления, уступив со временем место более привычному методу (Manr., I, 1–2; Strat., 8 44–47)[1184]1184
  О технике стрельбы из лука см.: James S. Dura-Europos and the Introduction of the «Mongolian Release» // Roman Military Equipment: The Accoutrements of Wаг. Oxford. 1987. Р. 77–84; Kolias Т. Byzantinische Waffen… S. 235.


[Закрыть]. В трактатах X в. конкретных указаний, касающихся методов стрельбы, уже нет; «Тактика» Льва хотя и заимствует этот раздел из «Стратегикона», упускает данную деталь. Впрочем, тот факт, что Лев Диакон, описывая упражнения, которые проводил с солдатами Никифор Фока, замечает, что Никифор учил своих воинов «тянуть лук к груди», есть, по всей вероятности, косвенное свидетельство возвращения средиземноморского способа (Leo Diac., III, 9, 23)[1185]1185
  Однако Лев часто использует фразы и выражения из классических текстов. Поэтому нужно понимать, что его описания не обязательно следует воспринимать за чистую монету. Например, его обзор осады Никифором Фокой арабской крепости Хандак (Кандид) на Крите полностью взят из обзора осады Кум Нарсесом. См. примеры, приведенные в Sullivan D. Tenth-century Byzantine offensive siege warfare: instructional prescriptions and historical practice // Byzantium at War… Р. 179–200. Р. 181. Существует обширная литература о стрельбе из лука в античности и Средневековье. См. James S. Dura-Europos and the introduction of the Mongolian release // Roman Military Equipment. Oxford, 1987. Р. 77–84. Также см. раздел о лучниках в Kolias Т. Byzantinishe Waffen… S. 214 – 238.


[Закрыть]. Как отмечалось выше, главным преимуществом восточно-римских войск, сражавшихся с готами в Италии, была тактика конного боя с использованием луков, позволявшая измотать неприятеля и расстроить его боевые порядки, не вступая с ним в рукопашную схватку. Однако, у нас есть основания полагать, что уже во второй половине VI в. конный лучник не был наиболее типичной фигурой в византийской армии, и та армия, которая представлена в «Стратегиконе» – это идеал, которого хотелось достичь Маврикию, но который никогда не существовал в действительности.

Поэтому, когда противником византийцев были подвижные степные кочевники, например, авары, действия против них без достаточного числа конных лучников, в большинстве случаев ставили византийскую армию в крайне невыгодное положение[1186]1186
  Когда две армии противостояли друг другу в течение нескольких часов и только после этого сходились врукопашную. Римские стратеги рекомендуют вступать в бой с персами до того, как они нанесут слишком серьезный урон посредством стрельбы из луков: Maur., XI. I. 54–63.


[Закрыть]. Характерным примером обычной византийской тактики этого периода может служить столкновение ромеев со славянским отрядом, насчитывавшим 600 человек, описанное Феофилактом Симокаттой. Застигнутые неприятелем, славяне поставили в круг свои повозки, образовав из них укрепленный лагерь. Когда византийцы приблизились к этому укреплению, то не решились атаковать его, поскольку боялись, что враги, стоявшие на повозках, будут метать копья в их коней (Theoph. Sim., Vll, 2, 2–6). Понятно, что если бы византийские всадники были вооружены так, как это предписывалось в «Стратегиконе», то подобные опасения были бы напрасны: не подвергая себя опасности, они поражали бы славян из своих луков. Попытки объяснить отказ от подобного метода ведения боя страхом причинить вред пленникам, находившимся за кольцом повозок[1187]1187
  Тараторин В. В. Конница на войне… С. 147.


[Закрыть], представляются неубедительными: славяне, стоявшие на своих телегах, образовывали живую стену, которую византийцы имели возможность расстреливать в упор. «И вот ромеи, – пишет Феофилакт, сошли с коней и подошли к укреплению, нанося и отражая удары копий. Таким образом, битва стала затягиваться и для той и для другой стороны. Тут кто-то из ромеев, подскочив с разбега и напрягши все силы, влез на одну повозку, связанную в одно целое с укреплением и охранявшую варварское войско, а затем, став на ней, начал поражать мечом всех приближавшихся. Тут пришла к варварам неизбежная гибель – ромеи разрушили их укрепление. Варвары, отчаявшись в спасении, уничтожили оставшуюся часть пленных. Ромеи, наступая и усилив натиск, ворвались – к сожалению, поздно и с трудом – в центр укрепления и уничтожили находившихся там варваров» (Theoph. Sim., VII, 2, 7–9; пер. С. П. Кондратьева).

Арабские армии эпохи ранних исламских завоеваний, похоже, располагали значительным числом пеших лучников. Эффективность их стрельбы, наряду с высокой мобильностью и маневренностью арабских отрядов, были ключевым фактором в их победах над византийскими и сасанидскими войсками. В битве при реке Ярмук в 636 г., в начальной фазе которой мусульманская армия заняла оборонительные позиции, именно лучники не дали византийцам прорвать их оборону[1188]1188
  Kaegi W. Byzantium and the Early Islamic Conquests… Р. 120–131.


[Закрыть].

Можно предположить, что численность отрядов конных лучников в византийской армии никогда не была велика и командиры различных рангов добивались высокой боеспособности своих отрядов только благодаря тому, что уделяли самое пристальное внимание навыкам стрельбы у своих подчиненных. У нас нет данных о том, что византийские лучники сыграли сколь-нибудь значительную роль в борьбе с исламскими завоевателями в 30-е гг. VII в. Нельзя сказать, что византийцы вообще отказались от использования лучников. У них всегда были конные стрелки, а провинциальные пешие войска всегда включали в себя значительное число людей, вооруженных луками. «Тактика» Льва и «Тактический Компендиум» допускают, возможно, следуя «Стратегикону» Маврикия, что кавалерист может иметь на вооружении лук, колчан и стрелы. Это, вероятно, позволяет предположить, что многие кавалерийские отряды были вооружены именно таким образом. Тем не менее, трактат «О боевом сопровождении» рекомендует всадникам спешиться и предполагает, что каждый воин должен был уметь владеть тем оружием, которое было удобно для него. Из этого может следовать, что лук никоим образом не был широко распространенным видом оружия (Lео, Tact., VI, 2–3; Syll., § 39, 4; ср. Maur., I, 2; Velit. VIII, 4, 5; X, 5).

Некоторые данные из других византийских источников, касающиеся снаряжения солдат, почти полностью игнорируют лучников и упоминают только стандартную паноплию (копье, меч, шлем и щит). А сведения, касающиеся балканского и восточного театров военных действий, относящиеся к концу VII в. и более позднему времени, позволяют предположить, что противники Империи пользовались примерно тем же оружием, имея лишь незначительные вариации. Источники упоминают пращу примерно с такой же частотой, что и лук. Так, в 811 г. император Никифор I двинулся против болгар с фемной кавалерией и множеством призванных на военную службу крестьян, вооруженных только дубинами и пращами[1189]1189
  Haldon J. Recruitement and Conscription… Р. 67; 72.


[Закрыть].

Тот факт, что византийцы испытывали значительные трудности, сталкиваясь с эффективно действующими лучниками, становится очевидным из сообщения о победе мусульман над императором Феофилом в 838 г. в сражении при Дазимоне, в котором византийцы потерпели тяжелое поражение от тюркских лучников[1190]1190
  Treadgold W. А History of the Byzantine State… Р. 438–442; Хэлдон Дж. История византийских войн. С. 347 – 352.


[Закрыть]. Ситуация едва ли существенно изменилась к лучшему во времена императора Льва VI. В «Тактике» отмечается полный упадок практики стрельбы из лука, результатом чего была серия поражений. Лев рекомендует, чтобы все новобранцы упражнялись в умении пользоваться луком. Описание конных лучников в «Тактике» взято непосредственно из «Стратегикона». И хотя оно отражает реалии некоторых конных подразделений своего времени, маловероятно, что здесь отражены общие черты провинциальных армий (Leo, Tact., VI, 5; ХI, 49; ср. XVIII, 131)[1191]1191
  Общая рекомендация («все римляне в возрасте до 40 лет должны иметь при себе луки с колчанами, независимо от собственного умения, которое было ими достигнуто») взята дословно из «Стратегикона» (Maur., I. 2, 28–30. Утверждение Льва относительно упадка стрельбы из лука и бед, которые это за собой повлекло, вполне современно и, можно пред-положить, отражает реальное положение дел. Его описание конных копейщиков и стрелков см.: Leo, Tact., VI, 1 – 13 (с некоторыми отличиями заимств. из Maur., I. 3 – 58).


[Закрыть].

Таким образом, нам представляется, что византийский лучник VII–IX вв. персонаж скорее вымышленный, нежели реальный[1192]1192
  Необходимо отметить, что картина, полученная нами из источников, отражает наименее информативную часть материала, охватывающую период VII – середины X вв. Тем не менее, приведенной информации вполне достаточно, чтобы подкрепить собой приведенный здесь вывод.


[Закрыть]; и, когда лучники снова станут важной частью вооруженных сил Империи, то выяснится, что императоры Х в. имели своей целью не восстановление прежнего рода войск, но скорее – создание и развитие более эффективных отрядов пеших лучников, что было вызвано возрождением общего интереса к пехоте, начавшимся в 40 – 50-е гг. X в. Лучников все больше и больше набирали в качестве наемников среди различных соседних народов, включая венгров и степных кочевников, живущих к северу от византийской границы. Туземные отряды, в состав которых входили обычно копейщики, имевшие луки в качестве дополнительного оружия, служили как в провинциях, так и в элитных подразделениях, располагавшихся вокруг Константинополя и в самой столице. Вербовка лучников проходила накануне большой военной кампании. Так, например, было перед началом экспедиции против арабов сирийского побережья и Крита (910–911 гг.). Согласно официальному документу, в Малой Азии предстояло набрать 500 наемников, способных владеть луком и стрелами, причем предпочтение отдавалось конным лучникам (Const., Cerimon., II, 44, 12–13, 17–18; 20–24)[1193]1193
  Стратиг фемы Фессалоники и командующий Эвриппом в Элладе должны были приготовить для армии по 200 000 стрел каждый. Это количество было достаточным, по стандартному подсчету, приведенному в военных трактатах (50 запасных стрел на человека), для вооружения 5000 человек для одного похода. Оно, вероятно, представляет собой резервный запас, который обеспечивал один командир. То же самое количество стрел предназначается для этой цели в «Тактике» Никифора Урана, написанной в 90-е гг. X в. О запасе стрел для одного воина: Maur., I, 2; XII B, 5; 6; Tactica, VI, 2; РМ, I, 4; NOT, § 56, 4.


[Закрыть]. Хотя в конце X в. лучники становятся неотъемлемой частью действующей армии, они никоим образом не были основным родом войск. В «Тактике» Никифора Урана сообщается, например, что примерно треть пехоты должна была состоять из легковооруженных лучников, а в легкой кавалерии пропорция колебалась от 1/3 до 1/4, в соответствии с диспозицией. В регулярной коннице пропорция конных стрелков могла достигать 40 % (NOT, § 56, 14)[1194]1194
  О пропорции лучников по отношению к копейщикам и др. см.: NOT. § 56, 4; 8; § 60, 6; 61, 2 (ср: РМ. IV. 1–4). См. также: McGeer Е. Sowing the Dragon's Teeth…, Р. 206–208; 212–214.


[Закрыть].

Конные лучники были важнейшим элементом армии, однако они не являлись типичными солдатами византийской кавалерии, каковыми скорее можно считать копейщиков в провинциальных войсках. Даже в 30-х гг. X в. византийские армии могли терпеть поражения от конных лучников, хотя, так же как и в VI столетии, разумное построение конных и пеших византийских стрелков могло быть весьма эффективным против армии, в которой их не было. Например, на начальной стадии сражения при Версиникии в 813 г. византийские лучники вызвали серьезное замешательство в рядах болгарского войска (Scyl., I, 2, 82–90).

В середине XI в. печенеги, а затем и турки-сельджуки могли, хотя и не всегда, побеждать византийские боевые порядки, используя традиционную тактику кочевников. В ответ на это Византия увеличила численность отрядов конных лучников, либо привлекая их в качестве наемников, либо, как это было в случае с печенегами, одержав над ними победу и принимая на службу в полном составе с обязательством служить в византийской армии на постоянной основе[1195]1195
  См. Kaegi W. E. The contribution of archery to the conquest of Anatolia // Speculum. 1964. Т. 39. Р. 96 – 108; France J. Victory in the East… Р. 148–149 и прим. 27.


[Закрыть]. Единственное свидетельство о создании тактического построения, специально предназначенного для борьбы с лучниками, исходит от Анны Комниной, описавшей косой строй, использованный ее отцом в начале XII в. и включавший пешее каре (An., Alex., XV, 3). Такой боевой порядок, вероятно, восходил к более раннему тактическому приему, характерному для периода до сражения при Манцикерте (1071 г.).

У Фоки в разделе, посвященном пехоте, есть также краткое сообщение о лучниках (PM, I, 32 – 39). Фока начинает с традиционного предписания о необходимости отобрать 4800 «опытных» лучников, из которых 3600 человек должны быть распределены по двенадцати таксиархиям (по 300 лучников в каждую). Оставшиеся 1200 лучников назначались в подразделения легкой пехоты (PM, I, 89–91), определялись для исполнения других задач (ср. Cast., § 3, 6–8), или же причислялись к резерву. Каждый лучник должен был иметь по два лука, четыре тетивы и два колчана, один с 60, другой с 40 стрелами. В дополнение к стрелам, которые они имели в собственных колчанах, лучники в каждой таксиархии получали еще 50 стрел из запаса «императорских стрел»[1196]1196
  Каждая таксиархия получала пятнадцать тысяч «императорских стрел» (стрелы собрали путем императорского заказа), которые распределялись между 300 лучниками, входившими в ее состав (РМ, I, 137–143); Никифор Уран (TNO, § 56, 137–147) определяет запас «императорских стрел» в 180 000 штук.


[Закрыть]. Кроме главного оружия, лучники были вооружены мечами или секирами для рукопашного боя, а также пращами, которые они носили на своих поясах. У лучников были небольшие щиты, достаточно легкие для того, чтобы не сковывать движения левой руки, державшей луки[1197]1197
  Kolias Т. Byzantinische Waffen… S. 110.


[Закрыть].

Согласно «Стратегике», лучники составляли приблизительно 1/4 всей пехоты, а стрельба из лука была неотъемлемой частью тактики конницы и пехоты. Все же, несмотря на всю важность для византийской тактики стрельбы из лука, свидетельства источников X в. слишком скудны, чтобы представить себе эффективность действий византийского лука, а также технику стрельбы из него. Вместе с тем источники отмечают, что византийцы очень высоко оценивали лук как оружие и восхищались хорошими лучниками. Лев VI приказывал, чтобы его стратиги следили за тем, чтобы каждый подчиненный им стратиот имел свой собственный лук (Leo, Tact., XX, 81). Лев Дьякон определяет практику стрельбы из лука как один из навыков Фоки, который обучал нм своих солдат, и утверждает, что Иоанн Цимисхий мог послать стрелу в медленно двигающееся кольцо, превосходя в этом искусстве даже «островитянина» (т. е. Одиссея) (Leo Diac., IV, 13).

Кавалерия. Доминирующей силой византийской армии в рассматриваемый период по-прежнему оставалась кавалерия. Данные источников, демонстрирующих это, представляются вполне убедительными (Тheoph., а. 6200; 6206; 6263; 6265). Как уже отмечалось, факт, что провинциальные армии часто именуются конными фемами, показателен сам по себе. Вместе с тем, не приходится сомневаться, что в каждой фемной армии имелись также и весьма многочисленные пехотные подразделения, которые, однако, остались практически не замеченными в наших источниках, очевидно, потому, что выполняли вспомогательные функции, главным образом использовались в качестве пограничных гарнизонов. «Тактика» Льва также предполагает, что армия, противостоящая арабам, должна состоять из кавалерии. А там, где появляется пехота, она используется либо для прикрытия конницы на начальной стадии сражения, либо для помощи последней во время атаки хорошо укрепленной позиции (Leo, Tact., XVIII, 141; 143–153)[1198]1198
  О кавалерии, действующей совместно с пехотой, см, Tactics, IX, 48; XIV, 70–71.


[Закрыть].

Никифор Фока делит кавалеристов, в зависимости от выполнявшихся ими тактических задач, на три типа: прокурсаторов (προκουρσάτορες), или легких разведчиков и лучников, регулярную кавалерию, набранную из фемных стратиотов, и катафрактов (καταφράκτοι), панцирных всадников тагмных войск.

Прокурсаторы были небольшой, но очень важной составляющей византийской армии, В зависимости от величины войска, они составляли отряд в 500 или 300 человек, находившихся под командованием топотиритов или стратигов (PM, IV, 7 – 22). В походе они использовались прежде всего в качестве конных разведчиков. Две трети отряда образовывала легкая конница и одну треть – конные лучники. Из защитного вооружения у них были только панцирь до талии, чешуйчатый (klibania) или кольчужный (lorikia) (PM, II, 17–22, IV, 8 – 11) и, очевидно, шлем.

Рис. 95. Конный лучник в кавадии (X в.).

По: Dawson Т. Byzantine cavalryman. Р. 11.

Рис. И. В. Кирсанова.

Тактика, которой пользовались прокурсаторы для ведения разведки и перестрелки, требовала наличия большого опыта и разнообразных навыков. Чтобы набрать стратиотов, лучше всего подходящих для этой роли, вероятно, Фока и его офицеры искали всадников, которые были известны на восточных границах как тасинарии (τασινάριοι) или трапезиты (τραπεξίται). В этническом плане они имели смешанный состав из греков, армян и арабов, выбиравшихся из-за их энергии и храбрости из воинов-пограничников (ἀκρίται), для которых разбойничьи набеги были обычным делом[1199]1199
  Dagron G. Le traite… Р. 245 – 57; См. также: Pertasi А. Tra storia e leggenda: Akritai c ghazi sulla frouticra orientate di Bisanzio // Actes du XIV^e Congres international des etudes byzantines, I (Budarest. 1974). 237 – 83.


[Закрыть].

Рис. 96. Всадники. Резьба по слоновой кости.

Воспроизведено по: Dawson Т. Byzantine cavalryman. Р. 30.

Прорисовка И. В. Кирсанова.

Тасинарии (трапезиты) описаны Фокой как небольшие летучие отряды, которые проникали на вражескую территорию с целью разорения сельской местности и захвата пленных для допроса (Velit., II, 15–24). Люди, назначавшиеся для сопровождения прокурсаторов, были хорошо знакомы с дорогами и ландшафтом Киликии и Сирии. Тасинарии были записаны в военные каталоги, и, следовательно, могли набираться в войско, чтобы обеспечить его должным числом легких кавалеристов.

Как это ни парадоксально, но «Стратегика» и другие военные руководства мало говорят об организации и вооружении регулярной конницы. Эта краткость свидетельствует, очевидно, что данный род войск был настолько хорошо известен, что не требовал специального описания.

Рис. 97. Византийский император покоряет вражеский город.

Изображение на шкатулке из слоновой кости из Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры. Сорок мучеников и воины. Триптих. Слоновая кость (X в.).

Прорисовка И. В. Кирсанова.

Как и прокурсаторы, всадники регулярной конницы имели панцирь длиной до талии – клибаний или лорику, железный шлем и щит длиной в 4–5 пядей (0,936 – 1,27 м) (PM, IV, 36 39). Фока не определяет в «Стратегике» форму щита конного воина, но сохранившиеся изображения показывают византийских всадников со щитами нескольких типов: круглыми, овальными или миндалевидными[1200]1200
  См. дискуссию по этому вопросу: Grabar А., Manoussacas М. L'illustration du manuscrit dе Skylitzes de la Bibliothèque Nationale de Madrid, Venice. 1979. pls. XVII. XXXV, XL. и карт. 259, 264.


[Закрыть].

Всадники регулярной конницы в сражении выступали прежде всего в качестве копейщиков или конных лучников. Фока не говорит о длине копий. Нет у него также никаких сведений о том, каким образом византийские кавалеристы действовали копьями в бою. Вероятнее всего, что всадники держали копья обеими руками или на уровне талии для нанесения прямого удара, или на уровне плеча для удара сверху вниз. Кроме копий всадники были вооружены мечами и булавами (PM, IV, 10–11).

Приблизительно 40 % всадников были лучниками. В кавалерии использовали луки меньшего размера и менее сильные, нежели в пехоте. Длина кавалерийского лука была от пятнадцати до шестнадцати пядей (ок. 1,37 м). (Syll., 1, 17). У каждого всадника был колчан с 40–50 стрелами (Syll., 39, 4).

В поэме аль-Мутанабби, посвященной победе Сайф ад-Даулы над Вардой Фокой в сражении при Хадате, описывается изумление арабов при виде всадников, «которые передвигались на лошадях, не имеющих, казалось, ног», и чьи «шлемы и предметы одежды были железными, подобно их мечам». Этот живописный рассказ показывает, что в X столетии в византийской армии была сверхтяжелая кавалерия, получившая традиционное название катафрактов.

Византийские катафракты X в. были самыми защищенными и хорошо вооруженными воинами в армии. У катафрактов императорских тагм были чешуйчатые или кольчужные панцири-кливании (PM, III, 25–27). Кливаний имел рукава до локтей; для защиты рук и предплечий катафракты носили комбинированные перчатки и наручи, сделанные из кусков грубого шелка или хлопка, такого толстого, как только можно сшить вместе. Описывая вооружение катафрактов, Фока использует два термина, значение которых не совсем ясно. Первый, забы, обычно используется для обозначения секции кольчуги или пластин из кожи или роговых волокон, которые катафракты носили поверх своих наручей для дополнительной защиты. Второй термин, кремасмы (буквально «висячие куски»), интерпретировался П. Шрайнером как юбка или покрытия, подобные переднику, которые защищали владельца от талии до коленей. T. Колиас сопоставляет кремасмы с кавадиями, которые защищали конных лучников от бедер до ступней (PM, III, 67–69). Кремасмы должны были крепиться с частями кольчуги. Для дополнительной защиты катафрактам служили щиты. Поверх кольчуги катафракты надевали своеобразную накидку без рукавов, но с капюшоном, сделанную из грубого шелка или хлопка, которая защищала всадника от дождя, стужи и стрел противника[1201]1201
  Все эти термины используются в новелле Фоки о стратиотских имуществах (Jus., Nov. № XXIX).


[Закрыть].

Сложное устройство брони катафракта позволяло всаднику носить только часть своего защитного вооружения на марше и добавлять остальное перед самым сражением; к тому же, комбинируя различные элементы своего снаряжения, катафракт мог выполнять на поле боя различные тактические задачи. Очевидно что катафракты могли, например, оставлять большую часть своего защитного вооружения в обозе, чтобы принимать участие в набегах в качестве легких кавалеристов (TNO, 63, 29–32).

Рис. 98. Святые Георгий и Димитрий (ок. 1100). Резная икона на темном сланце. Государственный Эрмитаж. Святые представлены в панцире ламеллярного типа и в кольчуге.

По: Heath I., McBride A. Byzantine Atmies 886 – 1118. Osprey-Men-At-Arms 089. Р. 13.

Прорисовка И. В. Кирсанова.

Для защиты головы, шеи и лица катафракты носили тяжелые железные шлемы, с кольчужной сеткой, имевшей два или три слоя (РМ, III, 34–37), которая полностью закрывала лицо всадника, оставляя открытыми только глаза[1202]1202
  Изображения шлемов с кольчугой, закрывающей лицо владельца, см.: Gall Н. Reiterkampfbild… Tafel 16.


[Закрыть]. Ноги катафракта были защищены железными поножами[1203]1203
  Kolias Т. Byzantinische Waffen… S. 70–74.


[Закрыть].

Катафракты использовали оружие ближнего боя (PM, III, 53–60). Главным его видом была булава, головная часть которой была полностью сделана из железа и имела трех-, четырех– или шестигранную форму[1204]1204
  Ibid. S. 175–185.


[Закрыть]. Использовался также изогнутый меч с односторонним лезвием (парамирий). Фока рекомендует всем катафрактам дополнительно иметь при себе обоюдоострые мечи и запасные булавы, подвешенные к поясам воинов или седлам их коней. Меньшая часть катафрактов была вооружена копьями.

Лошади катафрактов были закрыты бронированными попонами. Фока предписывает два вида таких попон (РМ, III, 17–45). Первый из стеганого войлока или кусков вареной кожи, закрепленных вместе и закрывавших голову и корпус коня до колен. Второй – аналогичной формы, но из воловьей кожи. Спереди попона имела разрез, начинавшийся от плеч лошади, предназначенный для того, чтобы не мешать бегу животного[1205]1205
  О позднеримской бронированной попоне см.: Bishop М. С., Coulston J. С. Roman Military Equipment. London, 1993. Р. 157 – 59.


[Закрыть].

Рис. 99. Святые Феодор, Георгий и Димитрий (XI в.) в панцирях различного типа.

По: Heath I., McBride A. Byzantine armies 886 – 1118. Osprey-Мen-At-Arms 089. Р. 15.

Прорисовка И. В. Кирсанова.

Катафракты представляли элиту армии, однако нужно помнить, что число таких хорошо вооруженных воинов было очень невелико: они составляли менее 5'% от общей численности. Чтобы компенсировать нехватку катафрактов, Фока рекомендует использовать комбинированное построение, ставя позади них лучников и копейщиков. «Следует же быть в середине вместе с катафрактами и лучникам, чтобы лучники ими защищались. И у них передовыми и вторыми, и третьими, и четвертыми пусть не стоят лучники, но – с пятой линии и до замыкающих» (РМ, III, 46–53; пер. А. К. Нефедкина). Начиная с пятой линии боевого порядка, катафракты стояли только на флангах: один копейщик и один палиценосец либо воин, вооруженный парамирием. Подобные отряды должны были насчитывать по 504 всадника, из них 150 были лучниками. Подразделение меньшей численности состояло из 384 человек, 80 из которых были лучниками (РМ, III, 46–53).

Лучники должны были иметь шлемы более легкие, нежели у катафрактов и кливании; из наступательного вооружения, кроме луков, у них были еще и мечи. Коней лучников, по возможности, нужно было покрывать описанным выше доспехом. Кроме лучников за катафрактами могли находиться дротикометатели, имевшие на вооружении не только дротики, но также меч и щит (РМ, III, 69–72).

Рис. 100. Святые Георгий (в панцире мускульного типа) и Феодор Тирон (в ламеллярном панцире).

Деталь триптиха Сорок мучеников Севастийских и святые воины (XI в.). Слоновая кость. Государственный Эрмитаж.

Прорисовка И. В. Кирсанова.

Пехота. Быстрое развитие византийской кавалерии не привело к исчезновению пехоты. Более того, как свидетельствуют наши источники, пехота продолжала играть важную роль в сражениях с арабами, армии которых и эпоху раннего ислама состояли из пеших отрядов, использовавших лошадей и верблюдов лишь для быстроты передвижения во время маршей[1206]1206
  О мобильности арабов и использовании лошадей и верблюдов для быстрого перемещения пехоты см. Hill D. R. The role of the camel and the horse in the early Arab conquest // War, Technology and Society in the Middle East // ed. Parry V. J. London, 1975. Р. 32–43.


[Закрыть]. Подобная тактика давала арабам серьезное преимущество над противником[1207]1207
  Fries N. Das Heerwesen der Araber zur Zeit der Omaijaden nach ТаЬагi. Tubingen, 1921; Encyclopaedia of Islam. Lciden/London, 1978 Р. 795–803; Donner. The Early Arabic Conquest.


[Закрыть].

Рис. 101. Различные виды панцирей византийских всадников в мадридской рукописи Скилицы (XII в.).

Воспроизведено по: Никифор II. Стратегика. СПб, 2005. С. 22.

После упадка пехоты, который наблюдается в VI столетии, начинается период постепенного возрождения этого рода войск. Наши источники показывают, что значение пеших отрядов заметно возрастает уже в следующем веке. Так, например, известно, что пехота сыграла важную роль в кампании против болгар в 678/679 гг. (Theoph., а. 6171). Пехота постоянно принимала участие в войнах с болгарами и арабами во время кампаний VIII–IX вв. Во время кампании 80-х гг. IX в. на юге Италии тяжелая пехота действовала совместно с кавалерией (Th. cont., V, 65). Официальные и полуофициальные источники ясно показывают, что пехотные подразделения были важной частью тех провинциальных армий, которые вели почти непрекращающуюся партизанскую войну с мусульманами на восточной границе Империи в IX–X вв., а возможно, и в более ранний период. Здесь, правда, их задачи часто сводились к выполнению сторожевых функций, наблюдению за противником или нападению из засад на его войска, преследуемые отрядами византийской кавалерии[1208]1208
  О роли фемной пехоты в пограничных военных действиях см. Dagron G., Mihaesku Н. Le traité sur la Guerilla… Р. 190–193.


[Закрыть]. «Тактика» Льва дает понять, что как тяжелая, так и легкая пехота продолжали существовать и играли значительную роль в действиях смешанных тактических формирований. Наконец, не будем забывать, что кампания Василия I против арабов и павликиан в Малой Азии в 70-е гг. IX в., которая сопровождалась постоянными осадами и штурмами фортификационных сооружений, не могла бы состояться без многочисленной тяжеловооруженной пехоты (Th. cont., V, 37–40).

Рис. 102. Святой Феодор. Изображение на бронзовой пластине (XI в).

По: Heath I., McBride A. Byzantine Armies 886 – 1118. Osprey-Men-At-Arms 089, Р. 12.

Прорисовка И. В. Кирсанова.

Вместе с тем подавляющее большинство описаний сражений этого периода (650–800 гг.), содержащихся в литературных источниках, о действиях пехоты практически ничего не упоминают. Описание провинциальных армий, собравшихся в Сирии для встречи императора (IX в..), предполагает, что они были составлены из конных отрядов (Const., Cerimon., II, 47, 14–18). Периодические упоминания о наборах войск в каждой большой феме позволяют предположить, что речь идет только о кавалерии (Leo, Tact., XVIII, 143, 149, 153–156; Theoph., а. 6269)[1209]1209
  Об источниках и литературе см.: Haldon J. Byzantine praetorians… Р. 219.


[Закрыть]. Ничего не говорится о пеших отрядах и в источниках X в., сообщающих о типах провинциальных войск. Официальные и полуофициальные правила, относящиеся к размерам минимальной собственности, необходимой для поддержания существования солдат, касаются только фемной кавалерии и матросов провинциальных флотов. В этом контексте получается, что пехотинцы вообще не считались воинами[1210]1210
  См. также: Const. Porph. Three Treatises (С) 443–450; Svoronos N. Les novelles des empreurs macedoniens concenant la terre et les statiotes. cd. Р. Gounaridis. Athens, 1994. note 5, 118 (А 1). См. также комментарий в Наldon J. Recruitement and Conscriptions… Р. 41.


[Закрыть]. Только поздний историк Иоанн Зонара однозначно утверждает, что пехота составляла часть фемного регистра, в котором находились рядом тяжелая кавалерия, обычная кавалерия и моряки (Zon., XIV. 15).

Рис. 103. Катафракт X в.

По: Heath I., McBride А. Byzantine Аrmies 886 – 1118. Osprey-Men-At-Arms 089, Рl. D.

Рис. И. В. Кирсанова.

Это, на первый взгляд, поразительное обстоятельство отражает характерные черты византийской тактики времени, предшествующего X в. Природа самих фемных армий, имевших сезонный характер и комплектовавшихся на местах, не способствовала поддержанию дисциплины и порядка, необходимых для линейной пехоты. Пешие формирования нового типа не годились для построения, характерного для прежних битв и маневров, тогда как гарнизонная служба, действия мелкими отрядами на пересеченной местности и ожидания в засаде подхода врага были для них вполне посильной задачей.

Рис. 104. Катафракт времени Никифора Фоки в полном вооружении.

По: Dawson T. Byzantine cavalryman. P. 40, 52, 61.

Рис. И. В. Кирсанова.

Автор уже упомянутого трактата Х в. «О боевом сопровождении» не раз отмечает, что врага нельзя победить без значительных сил пехоты, достаточных для атак мест расположения противника, занятия ущелий и горных теснин, нападений на вражеские колонны и решения других подобных задач (Velit., III, 2–4; IX, 14; X, 19–20; XXIII, 2–3; XXV, I; ср. Leo, Tact., XVIII, 134). Это показывает, что атакующие армии часто состояли из многочисленных отрядов пехоты, что делало их нападения гораздо более опасными (Leo, Tact., XVIII, 115, 138; Velit., Х, I; 16; ХХ, II; ср. VII, 2; XV, 2).

Характер военных действий, избранный византийским правительством в период после 640 г. и вплоть до конца VIII в., основывался на принципе уклонения от прямого столкновения с противником. Подобная стратегия не могла способствовать сплоченности воинских отрядов и их уверенным совместным действиям в правильном строю на поле боя; еще одним ее следствием было неизбежное ослабление дисциплины, особенно в отрядах пехоты. Все это будет способствовать понижению общего значения фемной пехоты, которая считалась ненадежной и легко поддающейся страху. Пешие отряды могли атаковать вражеский лагерь не столько потому, что подчинялись приказу, сколько побуждаемые к этому жаждой наживы (Velit., Х, 16–17; XXIV, 6), а когда дело доходило до сражения или атаки противника, то за спиной пешего воинства, чтобы оно шло в атаку, поддерживало боевой порядок и не делало попыток разбежаться, обычно становились воины или офицеры кавалерии (Velit., XXIV, 4). Командующий должен был внимательно следить за настроением пехотинцев, перед каждым сражением обращаться к ним с пламенной речью, постоянно обещать награды и не давать им разойтись по домам (Velit., XXIII, 3–4). Передвижение пехоты было очень медленным (Velit., Х, 2; 5; 85; XIV, 7); пехотинцев было трудно собрать в одном месте, и, наконец, многие из них были очень плохо вооружены. Статус пехотинца был крайне низок по сравнению со статусом всадника, поэтому потеря коня становилась подлинной катастрофой, как социальной, так и дисциплинарной, особенно если после этого воин был вынужден служить в пехоте[1211]1211
  См. Haldon J. Byzantine Praetorians… Р. 299, прим. 894; Dagron G., Mihaesku H. Le traité sur la Guerilla… Р. 185. прим. 20. См. также: Kazhdan А. Hagiographical notes 2: On horseback or on foot? А sociological approach in an eleventh-century Saint' s Life // Byzantion. 1983. Т. 53. Р. 544–545.


[Закрыть].

Рис. 105. Панель триптиха со сценой из истории Иисуса Навина (X в.). Резьба по слоновой кости.

Прорисовка И. В. Кирсанова.

Судьба византийской пехоты начиная со второй половины VII в. и до прихода к власти Македонской династии полностью отражает перемены в общей стратегической и военно-политической ситуации, сложившейся на границах Империи в период первых арабских вторжений, а отчасти и новые черты социальных отношений в провинциях, которые были спровоцированы этими переменами. Результатом стали упадок дисциплины и низкая боеспособность линейной пехоты, а также возросшая потребность в иррегулярной пехоте, необходимой для засад, гарнизонов и сторожевых постов, но не способной действовать в боевом порядке. То, что это было именно так, можно увидеть на примере тех усилий, которые прилагали полководцы середины X в. для возрождения традиционной линейной пехоты.

Рис. 106. Воин.

Изображение на мозаике церкви Неа Мови на Хиосе (XI в.).

Прорисовка И. В. Кирсанова.

Рис. 107. Византийский воин XII в. в ламеллярном доспехе.

Воспроизведено по: Heath I., McBride А. Byzantine Armies 1118–1461 AD. Р. 11.

Василий I (867–886 гг.) считается тем самым императором, который предпринял ряд реформ, направленных на повышение боеспособности армии, в результате которых была значительно улучшена тактическая подготовка войск. Вероятно, именно в его правление было уделено внимание и реорганизации пехоты (Th. cont., V, 36).

Рядовой византийский пехотинец очень мало упоминается в исторических источниках X и XI вв.[1212]1212
  Святой Феодор появляется в качестве патрона пеших воинов в наставлении XI в. епископа Эвхета Иоанна Мавропу «в честь мученика Св. Феодора, пешего воина». См. Kazhdan А. Hagiographical Notes 2: On Horseback or on Foot? А «Sociological» Approach in an Eleventh-Century Saint's Life // Byzantion. 1983. Т. 53. Р. 544–545.


[Закрыть] Это молчание, однако, не должно затемнить ту роль, которую пехотинцы играли во время войны. Их численность уже свидетельствует об их значении: пехота образовывала основную часть византийской действующей армии, превосходя по численности конницу вдвое. Первые две главы «Стратегики» Никифор Фока посвятил именно пехоте – еще один признак важности этого рода войск. Детальные инструкции, содержащиеся в трактате по поводу пехоты, свидетельствуют о ее прогрессивном возрождении.