Текст книги "Византийская армия (IV — XII вв.)"

Автор книги: Максим Морозов

Соавторы: Андрей Банников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 43 страниц)

ГЛАВА III
КРИЗИС ПОЗДНЕРИМСКОЙ ВОЕННОЙ СИСТЕМЫ

1. БИТВА ПРИ АДРИАНОПОЛЕ (378 Г.)

«Sic eat: in nostro quando iam milite robur

Torpuit et molli didicit parere magistro,

Vindicet Arctous violatas advena leges;

Barbara Romano succurrant arma pudori»

(«Да будет так: поскольку в наших воинах уже иссякла сила,

И научились раз они покорности изнеженным начальникам,

То пусть за поругание законов отметят пришельцы с севера

Пусть римскому позору придет на помощь варваров оружие»)

(Claud. Eutr., II, 156–159).

Ход сражения. На рассвете 9 августа 378 г. римская армия, оставив весь свой обоз под станами Адрианополя (Amm., XXXI, 12, 10)[654]654
  «…Exoriente vero aurora diei».


[Закрыть], выступила в поход. Солдаты шли в полном вооружении по неровным и каменистым дорогам, поэтому к полудню, когда солнце стало палить особенно нещадно, многие из них почти совершенно выбились из сил. Наконец разведчики доложили императору, что до лагеря варваров осталось уже недалеко. И действительно, спустя некоторое время римляне увидели окруженную телегами стоянку готов.

Римские полководцы стали выстраивать армию. Центр боевого порядка образовывала пехота; позади ее основной массы был оставлен резерв из отборных подразделений, среди которых были Батавы, Ланциарии и Маттиарии. Справа от пехоты и несколько впереди ее фронта встали тяжеловооруженные скутарии, а рядом с ними эскадроны конных лучников (Amm., XXXI, 12, 12). Оставшиеся кавалерийские отряды предполагалось разместить на левом фланге, но поскольку они шли в хвосте колонны, то бόльшая их часть все еще двигалась к месту предстоящего сражения и прямо с марша занимала свое место в строю.

Варвары не желали до поры вступать в сражение: вожди Алафей и Сафрак, командовавшие готско-аланской кавалерией, уже накануне были оповещены о наступлении противника, и поэтому их появление ожидалось с минуты на минуту (Amm., XXXI, 12, 12). Аммиан сообщает об одном требующем внимания обстоятельстве, предшествовавшем роковому столкновению враждующих армий: «Чтобы истомленные летним зноем солдаты стали страдать от жажды, в то время как широкая равнина блистала пожарами: подложив дров и всякого сухого материала, враги разожгли повсюду костры» (Amm., XXXI, 12, 13; пер. Ю. Л. Кулаковского, А. И. Сонни). На первый взгляд, представляется непонятным, зачем варварам было необходимо разводить на равнине большое количество костров. Но, если задуматься, то эта, казалось бы, незначительная деталь может объяснить очень многое. Понятно, что костры были нужны не для того, чтобы заставить истомленных римских солдат еще больше изнывать от жары и жажды: ведь от костров неприятельскую армию должно было отделять расстояние не менее 120 м (Veg., III, 20). Можно, конечно же предположить, что готы хотели заставить римлян страдать от едкого дыма и гари, но для этого необходимо было, чтобы ветер дул римлянам в лицо. Если бы это было так, то Аммиан, несомненно, постарался бы обыграть данное обстоятельство, добиваясь усиления драматического эффекта. Однако он этого не делает, а использует расхожее клише, сопровождающее описания почти всех крупных поражений римлян, – он утверждает, что людей и лошадей мучил страшный голод (Amm., XXXI, 12, 13)[655]655
  «Homines et iumenta cruciabat inedia gravis».


[Закрыть]. Вполне вероятным представляется предположение, что густой дым от костров должен был возвестить готско-аланской кавалерии о появлении римлян. Но для этого не нужно было разводить большого количества костров по всей равнине. На наш взгляд, весьма важным для понимания этого эпизода является тот факт, что время, отделяющее появление римской армии на поле предстоящей битвы от начала самого столкновения, было сравнительно невелико: римляне даже не успели построиться в боевой порядок (Amm., XXXI, 13, 2); таким образом, у варваров просто не было бы возможности сложить большое количество костров. Единственно правильный вывод, который мы можем сделать из описания Аммиана, заключается в том, что костры в большом количестве были подготовлены варварами заранее. Готы были оповещены о приходе римлян, и костры им были нужны не ради жара пламени, а ради дыма, который должен был скрыть от неприятеля появление на поле боя ожидаемых подкреплений.

Аммиан утверждает, что при виде огромной римской армии варвары пришли в ужас и отправили к Валенту послов просить о мире. Вместе с тем он дает нам понять, что все демарши неприятеля, непосредственно предшествовавшие сражению, носили лицемерный характер и были направлены только на то, чтобы выиграть время и дождаться прибытия кавалерии (Amm., XXXI, 12, 12–13). Однако Валент проявлял самое горячее желание закончить дело без кровопролития и был готов в качестве гарантии своих обещаний предоставить готам высокопоставленного заложника. Эту роль взял на себя комит доместиков Рихомер (Amm., XXXI, 12, 14–15). Рихомер, как пишет Аммиак, уже приближался к вражескому лагерю, когда произошло странное событие: «Стрелки и скутарии, которыми тогда командовали ибер Бакурий и Кассион, в горячем натиске прошли слишком далеко вперед и завязали бой с противником: как не вовремя они полезли вперед, так и осквернили начало боя трусливым отступлением. Эта несвоевременная попытка остановила смелое решение Рихомера, которому уже не позволили никуда идти. А готская конница между тем вернулась с Алафеем и Сафраком во главе вместе с отрядом аланов. Как молния, появилась она с крутых гор и пронеслась в стремительной атаке, сметая все на своем пути» (Amm., XXXI, 12, 16–17; пер. Ю. А. Кулаковского, А. И. Сонни).

Странность в этом описании Аммиана заключается прежде всего в том, что эскадроны скутариев и стрелков бросились в атаку на лагерь варваров. Какие действия они могли предпринять в этом случае? Понятно, что у кавалерии, тем более у легковооруженных лучников, не было никаких средств, чтобы взять штурмом кольцо из телег, окружавшее лагерь готов. Лишенные какой-либо возможности причинить неприятелю вред, римляне сами превратились бы в этом случае в удобную мишень. Для того чтобы объяснить внезапную атаку Бакурия и Кассиона, мы должны предположить, что готы стали выходить из-за укреплений своего лагеря, с тем чтобы построиться к битве. Поскольку делали они это, очевидно, в беспорядке, то римские военачальники сочли, что наступил удачный момент для атаки, и бросились вперед, не дожидаясь приказа вышестоящего командования (Amm., XXXI, 12, 16). Здесь возникает вопрос: что заставило варваров, которые еще недавно не желали торопить события, вдруг изменить свое намерение? Ответ может быть только один; в их лагере было получено сообщение, что конница Алафея и Сафрака должна была вот-вот появиться на поле боя. После этого не было уже никакого смысла продолжать неискренние рассуждения о мире, и готы решили попытать счастья в бою.

Рис. 75. Битва при Адриаиополе. Атака римской кавалерии на правом фланге.

1 – кавалерия Бакурия и Кассиона; 2 – Валент со своими телохранителями; 3 – римская пехота; 4 – Ланциарии и Маттиарии; 5 – Батавы; 6 – кавалерия левого фланга; 7 – кавалерийские отряды, не успевшие подойти к началу сражения.

Рис. И. В. Кирсанова.

Рис. 76. Битва при Адрианополе. Римская пехота вступает в бой. Внезапное появление кавалерии варваров и бегство римской кавалерии на правом фланге.

Рис. И. В. Кирсанова.

Возможно, римляне легко обратили бы в бегство врагов, не ожидавших столь стремительного нападения, однако внезапно из густого дыма костров, обволакивавшего равнину, вылетели готские и аланские всадники. Учитывая маневр, совершенный эскадронами Бакурия и Кассиона, конница Алафея и Сафрака могла оказаться либо в тылу у римлян, либо угрожать нм фланговым охватом. Именно это непредвиденное обстоятельство, не оставившее никаких шансов Бакурию и Кассиону, заставило их отдать приказ о немедленном отступлении, которое Аммиан посчитал «малодушным» (Amm., XXXI, 12, 17)[656]656
  «Inerti discessu».


[Закрыть].

Атака римской кавалерии послужила сигналом для всей армии: римская пехота, занимавшая центр боевого построения, устремилась вперед на строящихся еще к битве готов. Но после того как отряды Бакурия и Кассиона обратились в бегство, легионы оказались в самой невыгодной ситуации: неприятельская конница ударила нм во фланг.

Левый фланг римской армии еще не построился окончательно, поскольку некоторые эскадроны все не подошли к месту сражения. Несмотря на это, увлеченные общим порывом, и на этом участке фронта римляне бросились в наступление. Им удалось обратить готов в бегство, и они продвинулись до самого их табора[657]657
  «…Ad usque plaustra ipsa accessit».


[Закрыть]. Однако им не хватило сил, поскольку остальная масса римской кавалерии на этом крыле так и не вступила в бой (Amm., XXXI, 13, 2)[658]658
  «…А reliquo equitatu desertum…».


[Закрыть]. Поэтому, когда готы сделали натиск всеми силами, «высыпав несчетными отрядами» из-за своих повозок[659]659
  «Effusi inmensis agminibus barbari iumenta conterebant et viros».


[Закрыть], то римскую конницу опрокинуло «словно разрывом большой плотины» (Amm., XXXI, 13, 2).

Рис. 77. Битва при Адриаиополе. Атака римской кавалерии на левом фланге.

Рис. И. В. Кирсанова.

Отступление кавалерии и на этом фланге привело к тому, что римская пехота оказалась зажатой в тиски (Amm., XXXI, 13, 3). «В этой страшной сумятице пехотинцы, истощенные от напряжения и опасностей, когда у них не хватало уже ни сил, ни умения, чтобы понять, что делать, и копья у большинства были разбиты от постоянных ударов, стали бросаться лишь с мечами на густые отряды врагов, не помышляя уже больше о спасении жизни и не видя никакой возможности уйти. А так как покрывшаяся ручьями крови земля делала неверным каждый шаг, то они старались как можно дороже продать свою жизнь и с таким остервенением нападали на противника, что некоторые гибли от оружия товарищей. Все кругом покрылось черной кровью, и, куда бы ни обратился взор, повсюду громоздились кучи убитых, и ноги нещадно топтали повсюду мертвые тела. Высоко поднявшееся солнце, которое, пройдя созвездие Льва, передвигалось в обиталище небесной Девы, палило римлян, истощенных голодом и жаждой, обремененных тяжестью оружии» (Amm., XXXI, 13, 5–7; пер. Ю. А. Кулаковского, А. И. Сонни). Не выдержав колоссального давления с фронта и обоих флангов, римляне обратились в бегство. По всей видимости, именно в этот момент в бой были введены Ланциарии и Маттиарии, отражавшие некоторое время страшный напор варваров (Amm., XXXI, 13, Х)[660]660
  «…Fixis corporibus steterant inconcussi».


[Закрыть]. Император Валент в начале сражения находился на правом фланге между пехотой и кавалерией; после бегства Бакурия и Кассиона, спасаясь от готской кавалерии, он со своими телохранителями оказался среди пехотных боевых порядков. Когда пехотинцы уже дрогнули, то, пробиваясь сквозь их ряды, он пытался добраться до вступивших в бой Ланциариев и Маттиариев. Эти легионы не могли долго сдерживать всю массу готов. В резерве должны были находиться еще Батавы, появление которых на поле сражения могло бы дать римлянам шанс. Но, когда комит Виктор поскакал к ним, чтобы привести на помощь, то не смог их найти: вероятно, Батавы предпочли не искушать лишний раз судьбу и позаботились о собственном спасении. После этого поле битвы стали покидать уже не только рядовые солдаты, но и высшие командиры: бежали Виктор, Рихомер и Сатурнин (Amm., XXXI, 13, 8).

Рис. 78. Битва при Адрианополе. Готы опрокидывают римскую кавалерию на левом фланге.

Рис. И. В. Кирсанова.

Рис. 79. Битва при Адрианополе. Римская пехота обращается в бегство. В сражение вступают Ланциарии и Маттиарии, к которым прорывается Валент со своим окружением. Батавы бегут с поля боя.

Рис. И. В. Кирсанова.

Рис. 80. Битва при Адрианополе. Окончательное поражение римской армии.

Рис. И. В. Кирсанова.

Бой продолжался до наступления ночи. «Поздно вечером, – сообщает Аммиан, – император, находившийся среди простых солдат, как можно было предполагать, – никто не подтверждал, что сам это видел или был при том, – пал, опасно раненный стрелой, и вскоре испустил дух; во всяком случае, труп его так и не был найден. Так как шайки варваров бродили долго по тем местам, чтобы грабить мертвых, то никто из бежавших солдат и местных жителей не отваживался явиться туда» (Amm., XXXI, 13, 12; пер. Ю. А, Кулаковского, А. И. Санни)[661]661
  Аммиан приводит и другую версию гибели Валента: «Другие рассказывают, что Валент не сразу испустил дух, но несколько кандидатов и евнухов отнесли его в деревенскую хижину и скрыли на хорошо отстроенном втором этаже. Пока там ему делали неопытными руками перевязку, хижину окружили враги, не знавшие, кто он. Это и спасло его от позора пленения. Когда они попытались сломать запертые на засовы двери и их стали обстреливать сверху, то, не желая терять из-за этой задержки возможности пограбить, они снесли вязанки камыша и дров, подложили огонь и сожгли хижину вместе с людьми. Один из кандидатов, выскочивший через окно, был взят в плен варварами. Его сообщение о том, как было дело, повергло в большое горе варваров, так как они лишились великой славы взять живым правителя римского государства. Тот самый юноша, тайком вернувшийся потом к нашим, так рассказывал об этом событии (Amm., ХХХI, 13, 14–16; пер. Ю. А. Кулаковского, А. И. Сонни).


[Закрыть]. Таким образом, само сражение длилось не менее 6–7 часов. Две трети римской армии погибли в этой страшной сече, и потери, понесенные в тот день, остались невосполненными даже к тому времени, когда Аммиан заканчивал свой грандиозный труд (около 390 г.) (Amm., XXXI, 13, 11)[662]662
  «Наес numquam pensabilia damna».


[Закрыть].

Конец убийствам положила безлунная ночь, позволившая оставшимся в живых римлянам добраться до Адрианополя.

Относительно причин, повлекших за собой поражение римской армии. Исследователи приходят к различным выводам, пытаясь объяснить, что повлекло за собой разгром армии Валента под Адрианополем. По мнению одних, результат битвы был определен причинами невоенного характера, другие считают, что поражение стало возможным только из-за грубых ошибок, допущенных римским генштабом.

Уже Г. Дельбрюк полагал, что под Адрианополем силы обеих сторон были приблизительно равными, а потому военных основании для несчастного для римлян исхода не было. Поэтому причину поражения Валента ученый склонен видеть в том, что арианство императора вызвало резкое недовольство в среде военных и повлекло за собой измену части армии и высшего командного состава[663]663
  Дельбрюк Г. История военного искусства… С. 205.


[Закрыть].

В. И. Холмогоров объясняет разгром римлян «разложением», царившим в рядах самой римской армии[664]664
  Холмогоров В. И. Диоклетиано-константиновская военная реформа… Гл. XII. С. 78–79.


[Закрыть], поскольку составлена она была из насильственно согнанных под знамена варваров-летов, которые были расселены на пустовавших землях в Римской империи. «Таких подневольных солдат-варваров, – считает исследователь, – никакими усилиями нельзя было воодушевить к бою с варварами-готами, которые могли принести им только освобождение от беспощадно давившей их римской государственной машины, они массами дезертировали из армии еще до столкновения с неприятелем»[665]665
  Там же. С. 79.


[Закрыть].

Ф. Ришардо придерживается прямо противоположного мнения, полагая, что поражение римлян носило чисто военный характер[666]666
  Richardot Ph. La fin… Р. 303–321.


[Закрыть]. Среди главных причин неудачи римлян он называет отсутствие укрепленного лагеря, где армия могла бы подготовиться к сражению и куда она могла бы отступить в случае неудачного исхода боя, а также тот факт, что солдатам не дали возможности отдохнуть и поесть перед столкновением с противником, но прямо с марша заставили их строиться и боевой порядок. Наконец, вместо того чтобы сразу начать бой, Валент вступил в новые переговоры с Фритигерном – вождем варваров, еще более изматывая своих солдат, утомленных многочасовым переходом и напряженным ожиданием. Неудивительно, что римляне бросились в атаку, не дожидаясь приказов своих военачальников. Стихийно начавшееся сражение Ф. Ришардо называет «солдатской баталией», в которой главнокомандующий не принял никакого участия[667]667
  Ibid. Р. 319.


[Закрыть]. При таких обстоятельствах, делает вывод Ф. Ришардо, любая армия была бы обречена на поражение.

Абстрагируясь от вопроса о численном соотношении обеих сторон, отметим, что в описании Аммиана, которое само по себе неточное и обобщенное, очень много неясного. Самое главное, что, на наш взгляд, должно получить правдоподобное объяснение, – это почему римская армия выступила из лагеря, оставив под Адрианополем весь свой обоз? Несомненно, что Валент и его полководцы знали, на каком расстоянии от города разбили лагерь готы. Это расстояние легко определить, если мы примем в качестве достоверных сообщения Аммиана о том, что римская армия выступила на рассвете (Amm., XXXI, 12, 10)[668]668
  «Exoriente vero aurora diei».


[Закрыть] и увидела лагерь готов только в «восьмом часу» (Amm., XXXI, 12, 11)[669]669
  «Octava tandem hora hostium carpenta cernuntur».


[Закрыть]. Согласно римским мерам счисления времени, восход солнца летом происходил в 5 ч 42 мин; седьмой час длился с 13 ч 15 мин до 14 ч 31 мин[670]670
  Гиро П. Частная и общественная жизнь римлян. СПб., 1995. С. 533.


[Закрыть]. Таким образом, римская армия, согласно тому, что утверждает Аммиан, должна была совершить марш-бросок, длившийся не менее 7–8 часов. Мы уже отмечали, что в соответствии с существовавшими военными нормами, летний переход не должен был превышать 5-ти часов, за которые полагалось сделать 20 миль обычным шагом или 24 мили ускоренным шагом (Veg., I, 9). Римская миля равнялась 1478,7 м, Следовательно, 20 миль составили бы, по нашим меркам, 29 км 574 м. Вариант движения ускоренным шагом можно даже не рассматривать, поскольку невозможно было требовать подобного напряжения от людей, идущих по летнему зною в полном вооружении. За 2–3 дополнительных часа, которые прошли солдаты Валента, они могли покрыть еще 8 – 12 миль, т. е, расстояние, отделявшее римский лагерь от готского, было не менее 41–47 км. Все это было хорошо известно римским командирам. Столь же хорошо были им известны и те простые правила, проверенные веками, несоблюдение которых могло самым трагическим образом отразиться на судьбе любой армии. В «Стратегиконе», в XII книге, самой архаичной из сего трактата и построенной на материале V в., а может быть, и еще более раннем, уделено внимание в том числе и физическому состоянию войска, которое должно вступить в бой: «В день сражения, – пишет автор трактата, – не следует выдвигать боевой строй пехоты за пределы фоссата на расстояние, превышающее две мили, чтобы пехотинцы не утомились от тяжести вооружения. Если враги оттягивают сражение, пехоте следует сесть и отдохнуть, пока враги не приблизятся. И если время жаркое, то снять и шлемы, чтобы их головы проветрились. В такое время вина им употреблять не следует, чтобы, разгорячившись, они не потеряли рассудок, но воду следует транспортировать на повозках и выдавать каждому по потребности, с учетом его расположения в боевом строю» (Maur., XII В, 23; пер. В. В. Кучмы). В свете всего сказанного решение Валента и его командиров предпринять длительный многочасовой переход, после которого предполагалось вступить в бой с огромной неприятельской армией, кажется полнейшим безумием: один этот марш по жаре ставил римлян на грань поражения еще до начала боя. Даже если мы предположим, что армия Валента настолько численно превосходила силы готов, что ни у кого не оставалось никаких сомнений в успехе предприятия, подобный ход трудно объяснить. Да и все действия Валента, предшествовавшие адрианопольской катастрофе, не свидетельствуют о том, что он торопился вступить с противником в генеральное сражение: если уж он был настолько уверен в своих силах, то зачем ему понадобилось просить, чтобы племянник прибыл на помощь со всей своей армией (Amm., XXXI, 10, 3)?

А если бы готы отказались принимать бой, когда римляне выстроились перед их табором? Что ждало бы в этом случае римскую армию? Обоз со съестными припасами и фуражом оставлен в Адрианополе, разбить лагерь перед вражеским станом было практически невозможно, следовательно, нужно было после нескольких часов ожидания в строю развернуться и идти назад. Как долго могла пройти измотанная до крайности армия и захотели бы варвары дать ей такую возможность? Как объяснить все это с точки зрения здравого смысла? Например, если уж решили по каким-то субъективным или объективным соображениям вступать в бой, почему было не приблизиться к вражескому табору на безопасное расстояние, разбить собственный лагерь, дать людям и лошадям необходимый отдых и на следующий день со свежими силами, в полном боевом порядке подойти к неприятелю; в случае если готы не захотели бы давать сражение, римляне могли бы вернуться назад к своим палаткам.

Конечно же, можно подчеркивать то, что император не блистал полководческими талантами (Amm., XXXI, 14, 3). Вместе с тем не будем забывать, что он не был новичком в военном деле и практически 15 лет стоял во главе армии. Его окружали опытные полководцы, имевшие за плечами десятилетия военной службы. Эти высокопоставленные офицеры отлично знали, на что способны солдаты, которых нм предстояло вести в бой, и на что способен противник, с которым предстояло иметь дело.

Наивно с нашей точки зрения, точки зрения кабинетных ученых, лишь с очень большим трудом могущих представить себе реалии той отдаленной эпохи, обвинять Валента и его полководцев в совершении каких-то тактических ошибок, которые, будь мы на их месте, несомненно, не были бы допущены. Причины, побудившие римский генштаб отдать 9 августа приказ о выступлении армии, имеют гораздо более глубокие корни, нежели отсутствие военных дарований и некомпетентность Валента. Они самым непосредственным образом связаны с новой полосой кризиса, в который вступила вся позднеримская военная система.

2. КРИЗИС СИСТЕМЫ КОМПЛЕКТОВАНИЯ АРМИИ

Причины кризиса позднеримской системы комплектования армии. Первые симптомы нового надвигающегося кризиса римской военной организации стали ощущаться уже в самом начале правления Валентиниана I (364–370 гг.) и Валента (364–375 гг.). Этому способствовал целый комплекс причин, как внешних, так и внутренних.

Уход римских войск из Галлии на Восток и известие о смерти Юлиана во время персидского похода спровоцировали новую волну германского нашествия. Аламанны прорвали рейнскую границу и неудержимым потоком хлынули в галльские провинции (Amm., XXVI, 5, 7). Валентиниан, оставив Валента управлять восточными провинциями, спешно отбыл на запад, однако едва он прибыл в Паризии, как ему доложили о мятеже Прокопия. Перелом в войне с аламаннами наступил только в конце 60-х гг., а восстание Прокопия хотя и было подавлено довольно быстро, однако нанесло тяжелый урон военному потенциалу восточной армии.

Главная проблема, с которой столкнулась военная система Империи, заключалась в том, что система комплектования армии в новых условиях перестала эффективно функционировать. Несмотря на то, что система набора, введенная Диоклетианом, должна была давать необходимое количество рекрутов, наши источники свидетельствуют, что в 60-е гг. новобранцев стало катастрофически не хватать. Законы Кодекса Феодосия, изданные в это время, показывают, что правительство вынуждено было пойти на очень жесткие меры, чтобы пополнять армию рядовым составом. В 365 г. был принят закон, предусматривавший суровые наказания для тех, кто укрывал дезертиров (CTh, VII, 18, 1)[671]671
  «Unusquisque, apud quem desertor fuerit deprehensus, si plebeiae et humilioris condicionis est, metalli se sciat supplicio puniendum, qui autem superioris cuiuscumque loci dignitatisve sit, media se bonorum parte cognoscat esse multandum» («Если у кого-либо будет обнаружен дезертир, то, если укрывший его плебейского или низкого происхождения, пусть он знает, что будет подвергнут наказанию железом, если же он принадлежит к более высокому сословию или имеет какое-либо звание, то пусть знает, что он будет лишен половины имущества»).


[Закрыть]. В отношении тех, кто отрубал себе пальцы и надеялся тем самым избежать военной службы, в 367 г. вышел закон, согласно которому искалеченных новобранцев все равно забирали в армию, вероятно, используя их там как подсобных рабочих (CTh, VII, 13, 4)[672]672
  «Eos, qui amputatione digitorurn castra fugiunt, secundum divi constantini decretum tua sinceritas non sinat manus deformatione defendi, si quidem possint in quacumque rei publicae parte prodesse qui se sponte truncaverunt» («Пусть в соответствии с постановлением божественного Константина твоя честность не позволяет, чтобы тем, кто посредством отсечения пальцев избегает военной службы, изуродованная рука служила защитой, если искалечившие себя по собственной воле могут быть полезны для каких-нибудь нужд государства»).


[Закрыть]. В следующем году Валентиниан велел префекту претория Галлии сжигать живыми всех, кто наносил себе телесные повреждения (CTh, VII, 13, 5)[673]673
  «Si quis ad fugienda sacramenta militiae fuerit inventus truncatione digitorum damnum corporis expedisse, et ipse flammis ultricibus concremetur et dominus eius, qui non prohibet, gravi condemnatione feriatur» («Если будет обнаружено, что кто-то, не желая приносить воинскую присягу, искалечил себя, отрубив пальцы, то и сам он пусть будет сожжен на костре возмездия, и господин его, который не помешал ему, пусть понесет тяжелое наказание»).


[Закрыть]. В 372 г. вышел указ, требовавший отправлять в воинские части тех сыновей ветеранов, которые поступили на гражданскую службу (CTh, VII, 22, 8; ср. CTh, VII, 22, 6)[674]674
  «Filios veteranorum, qui armatae militiae paruissent, si in officiis publicis vel ministerio chartularum atque observatione rationum inveniuntur, sciat tua sinceritas esse revocandos» («Если будет обнаружено, что сыновья ветеранов, отслуживших в армии, находятся на государственных должностях в канцелярии или в ведомстве учета, то пусть знает твоя честность, что они должны быть призваны на военную службу»).


[Закрыть].

Ряд исследователей полагает, что одной из главных причин сокращения притока новобранцев в армию был острый демографический кризис, в котором оказались многие римские провинции. Так, например, по мнению А. Пигоньоля, апогей роста населения Римской империи пришелся на время правления Каракаллы (211–217 гг.). После этого на протяжении всего III в. римское население неуклонно сокращалось[675]675
  Piganiol А. L'Empire Chrétien (325 – 395). Paris, 1972. Р. 455.


[Закрыть]. Тогда были заброшены многие культивировавшиеся ранее земли в Галлии, Италии, Северной Африке, а также в Балканских провинциях и Египте[676]676
  Ibid. Р. 455.


[Закрыть]. Сократилось не только сельское население, обезлюдели и многие процветавшие прежде города[677]677
  Ibid.


[Закрыть].

При таком положении дел очень многое зависело от того, насколько большую армию должна была содержать Империя. Обычно, пытаясь ответить на этот вопрос, специалисты стараются построить свои расчеты на базе того списка военных частей, который содержится в Notitia dignitatum. По-разному интерпретируя данные этого документа, они приходят к самым различным, порой весьма противоречивым выводам. Так, согласно Т. Моммзену, римская армия насчитывала около 554 500 солдат[678]678
  Mommsen Т. Das römische Militärwesen… S. 257.


[Закрыть]; Э. Нишер дает общую цифру в 737 500 человек; О. Зеек – 400 000–600 000 солдат[679]679
  Различные точки зрения по этому вопросу собраны Ф. Ришардо (Richardot Ph. La fin… Р. 58, n. 5). Любые цифры, полученные на основании списков воинских частей, содержащихся в Notitia, представляются чрезвычайно завышенными. Потому предполагается, что эти данные могут лишь говорить о численности армии при условии полного укомплектования подразделений, что в период Поздней империи было уже трудноосуществимо. К тому же в Notitia могли быть внесены давно исчезнувшие войсковые подразделения из старых списков должностей.


[Закрыть]; А. Х. М. Джонс – 600 000. Все эти расчеты, основанные лишь на перечне подразделений, содержащемся в Notitia, и гипотетических предположениях относительно численного состава различных воинских частей, могут быть приняты только с большими оговорками. Однако даже если мы допустим, что римская армия в эпоху Поздней империи насчитывала 500 000–600 000 человек, значит ли это, что она должна была испытывать трудности с пополнением личным составом? Приблизительное количество рекрутов, в котором ежегодно нуждалась бы армия в 500 000 человек, было около 25 000[680]680
  Moderan Y. L'Empire romain tardif. 235–395 ар. J.-С. Paris, 2006. Р. 164.


[Закрыть]. Армия в 600 000 человек требовала бы не более 30 000 рекрутов в год[681]681
  Elton H. Warfare in Roman Europe AD 350–425. Охford, 1996. Р. 128.


[Закрыть].

Относительно общей численности римского населения в позднюю эпоху высказывались различные точки зрения. По мнению Г. Дельбрюка, в Империи проживало приблизительно 90 млн человек[682]682
  Дельбрюк Г. История военного искусства… С. 166.


[Закрыть]. Неужели этого было недостаточно, чтобы обеспечить армии ежегодную поставку 30 000 новобранцев? Чтобы ответить на подобный вопрос, приведем для сравнения статистические данные, касающиеся отечественной истории. Население Российской империи в 1801 г. составляло 38,8 млн человек, при этом ее армия насчитывала около 400 000 человек; в 1812 г. под ружьем находилось около 900 000 человек; в 1897 г. население России достигло уже 125,7 млн человек, при этом численность ее армии после введения всеобщей воинской повинности возросла до 1 млн 133 тыс. человек[683]683
  Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. В 2 тт. СПб, 1999. Т. II. С. 210.


[Закрыть]. Г. Дельбрюк в качестве примера того, какой процент населения ежегодно должен пополнять ряды армии, приводит Германию 1900 г., которая при 54 млн населения выставляла по 250 000 новобранцев в год[684]684
  Дельбрюк Г. История военного искусства… Т. II. С. 171.


[Закрыть]. Вывод, таким образом, напрашивается сам собой: как бы сильно ни уменьшилось население Римской империи и какой бы многочисленной ни была ее армия, это не могло вызвать трудности с укомплектованием ее личным составом.

По нашему мнению, существуют следующие четыре основные причины, вызвавшие нехватку рекрутов и спровоцировавшие кризис всей позднеримской военной системы:

1. прекращение широкомасштабной иммиграции варваров в Империю;

2. опустошение провинций, дававших основную массу рекрутов;

3. большие потери, понесенные армией в гражданской и во внешних войнах;

4. разрыв федеративного договора с готами.

Ситуация на римских границах начала осложняться уже к концу правления Константина. В 337 г. послы персидского царя потребовали вернуть те земли, которые отошли Империи в соответствии с Нисибисским мирным договором. Это означало начало войны, которая разгорелась в том же году и продолжалась до 363 г. Война была крайне неудачной для римлян и, несомненно, стоила их армии больших потерь (Amm., XVIII, 5, 7)[685]685
  «…Apud Hileiamet Singaram, ubi acerrima illa nocturna concertatione pugnatum est, nostrorum copiis ingenti strage confossis…». Ср. Zos., II, 43, 1.


[Закрыть]. Неприятели часто захватывали или осаждали римские города (Eutrop., Х, 10, 1). Девять раз сталкивались на поле сражения римские и персидские армии, причем дважды во главе римских сил стоял сам император (Fest., XXVII, 1)[686]686
  Самым тяжелым было для римлян поражение под Сингарой, после которого был осажден Нисибис. – «Neque vero ullum Constantio gravissimis proeliis contra Persas bellum fuit graviis» (Hieron., XII).


[Закрыть], но ни разу римлянам не удалось одержать победу над противником (Eutrop., Х, 10, 1).

Еще большие потери нанесла римским вооруженным силам гражданская война 350–353 гг. Генеральное сражение между войсками Констанция II и Магненция произошло 28 сентября 351 г. в Паннонии близ города Мурса. Как сообщают наши источники, эта битва носила необычайно кровопролитный характер и обе стороны понесли огромные потери (Zon., 13, 8; ср. Eutr., 10, 12)[687]687
  Зонара утверждает, что Констанций потерял 30 000 из 80-тысячной армии, а Магненций – 24 000 из 36 тысяч.


[Закрыть]. Но и это не положило конец войне. Суровая зима не позволила армии Констанция немедленно перейти Альпы и вторгнуться в Италию, куда бежал Магненций. Последнему удалось собрать новую армию и нанести у Тнцина поражение превосходящим силам противника (Aur. Vict., Caes., 42, 5).

Гражданская война 350 – 353 гг. дала повод германцам для начала новых вторжений на римскую территорию. Перед началом борьбы за власть с Констанцием Магненций провел в Галлии всеобщую мобилизацию, вывел из городов и крепостей, защищавших рейнскую границу, все римские военные части и усилил собранные им войска франкскими и саксонскими наемниками. Не имея возможности справиться со своим противником, Констанций освободил аламаннов от заключенных с Империей соглашений и сам поощрял их к вторжению на римскую территорию. Либаний пишет по этому поводу, что император «письмами открыл варварам путь в римские пределы, заявив им о своем дозволении приобретать земли, столько, сколько они смогут. Когда это разрешение было дано и письма отменили условия прежнего договора, они хлынули потоком при отсутствии какого-либо сопротивления, ведь Магненций держал войско в Италии, и счастливые города сделались добычей мёзийцев: деревни разрушались, стены низвергались, увозилось имущество, женщины и дети» (Liban., Or., XVIII, 33, 34)[688]688
  Те же самые методы борьбы Констанций будет использовать позднее против цезаря Юлиана, подстрекая к нападениям на Галлию пограничных варваров (Eunap., Fr., 7. FHG, IV; Amm., XXI, 3, 4).


[Закрыть].

В 353 г. аламанны под предводительством Хонодомария в правильном сражении разбили армию цезаря Деценция (353 г.) (Amm., XVI, 12, 6; ср. Zos., III, 3, 1). После этой победы они, не встречая никакого сопротивления, опустошили всю Галлию (Amm., XVI, 12, б; Eutrop., Х, 14). Аммиан Марцеллин утверждает, что варвары свободно бродили по стране и не было силы, способной изгнать их (Amm., XV, 5, 2)[689]689
  Amm., XV, 5, 2: «Cum diuturna incuria Galliae cades acerbas rapinasque et incendia barbaris licenter grassantibus nullo iuvante perferrent».


[Закрыть]. Зосим передает, что франки, аламанны и саксы разрушили 40 городов на Рейне и увели в плен их жителей (Zos., III, 1)[690]690
  Брать штурмом укрепленные города германцы не умели (Amm., XXXI, 6, 4). Однако города, оставшиеся без гарнизонов, становились легкой добычей варваров (Amm., XVII, 10, 1).


[Закрыть].

В 354 г. Констанций послал в Галлию магистра пехоты Сильвана, имевшего в своем распоряжении не более 8000 солдат (Amm., XV, 5, 2; XVI, 2, 4). Сильвану удалось на некоторое время стабилизировать положение в стране (Amm., XV, 5, 4). Однако, после его гибели Галлия вновь осталась без защиты. Воспользовавшись этим, германцы немедленно перешли в наступление. Осенью 355 г. Констанцию было доложено, что rалльские провинции находятся на краю гибели, а германцы, не встречая никакого сопротивления, разоряют и уничтожают все (Amm., XV, 8, 1). В начале ноября, после упорной осады, варвары захватили и разрушили Колонию Агриппину, бывшую самым значительным городом провинции Германия Вторая (Amm., XV, 8, 18).

Когда цезарь Юлиан, назначенный новым командующим галльской армии, прибыл в Галлию (355 г.), то обнаружил, что линия рейнских укреплений была полностью разрушена (Amm., XVI, 3, 1; 11, 11; XVII, 9, I). Крепости, находившиеся по берегам реки Мозы, также были либо разрушены (Amm., XVII, 9, 2), либо оставлены римскими войсками (Amm., XVII, 2, 2).

В отличие от того, что происходило в III столетии, варвары совершили свои вторжения уже не столько в поисках добычи, сколько ради захвата плодородных земель[691]691
  Barbero А. Barbari… Р. 102.


[Закрыть]. Юлиан сообщает, что германцы поселились на римской территории на расстоянии в 300 стадий от Рейна (Jul., Ad Ath., 279 a). Они уже считали завоеванной территорию провинции Германии Первой и заселяли земли вокруг городов Аргенторат, Бротомаг, Таберны, Салисон, Неметы, Вангионы и Могонциак (Amm., XVI, 2, 12). К Юлиану варвары отправили послов с требованием уйти из этих земель, которые были уже завоеваны ими силой оружия (Amm., XVI, 12, 3). К этому времени в Галлии уцелело всего 13 000 солдат (Amm., XVI, 12, 1).