Текст книги "Избавитель. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Макс Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Мальчик умыл мастера и помог ему добраться до тюфяка. Когда Аррик отключился на соломе, Рожер вытер пол тряпкой. Представления сегодня не будет.

Неужели мастер Кевен действительно выставит их на улицу? И куда им податься? Стены Энджирса высоки, но в сети над городом есть дыры, и воздушные демоны – не редкость. Мысль о ночи на улице страшила мальчика.

Он перебрал их скудные пожитки в надежде что-нибудь сбыть. Аррик продал коня Джерала, когда дела пошли вкривь и вкось, но переносной круг оставил себе. За него можно выручить неплохие деньги, но Рожер не осмеливался его продавать. Аррик пьет, играет в азартные игры, и когда их наконец вышвырнут на улицу, только круг сможет их защитить.

Рожер тоже тосковал по временам, когда Аррик служил герцогу. Шлюхи Райнбека любили Аррика и привечали малыша как родного, прижимали к надушенным грудям, кормили конфетами. Он помогал им краситься и прихорашиваться. В ту пору он редко видел мастера – Аррик оставлял его в борделе, пока ездил по деревушкам и оглашал герцогские указы своим звучным приятным голосом.

Как-то вечером пьяный возбужденный герцог заглянул к своей фаворитке и с недовольством обнаружил в ее постели спящего малыша. Он прогнал Рожера, а с ним и Аррика. Рожер знал, что они впали в нищету по его вине. Аррик и родители мальчика пожертвовали всем ради него.

Но Аррику, в отличие от родителей, Рожер может отплатить добром.

* * *

Рожер бежал со всех ног, надеясь, что толпа еще не разошлась. Имя Аррика Сладкоголосого до сих пор собирало зрителей, но ждать весь день они не станут.

На плече он нес Арриков «мешок с чудесами», сшитый из поблекших и обтрепанных разноцветных лоскутов, как и их одежда. В мешке хранились орудия жонглерского ремесла. Рожер освоил их все, кроме разноцветных шариков для жонглирования.

Босые заскорузлые пятки мальчика стучали по дощатому настилу. У Рожера были разноцветные сапоги и перчатки, но он оставил их дома. Ему больше нравилось бегать босиком, чем в поношенных сапогах с колокольчиками на носах, а перчатки он и вовсе ненавидел.

Аррик набил пальцы правой перчатки ватой, чтобы скрыть увечье Рожера. Фальшивые пальцы и настоящие соединялись тонкой ниткой и сгибались, как единое целое. Ловкий трюк, но Рожер стыдился всякий раз, когда натягивал тугую перчатку на увечную руку. Аррик требовал, чтобы он надевал перчатки, но мастер не побьет его за то, о чем не узнает.

Когда Рожер вбежал на Малую площадь, толпа роптала; человек двадцать, в том числе дети. Когда-то Аррик Сладкоголосый собирал сотни зрителей со всех концов города и даже из окрестных деревушек, пел в храме Создателя и Герцогском амфитеатре. Теперь гильдия доверяла ему только Малую площадь, да и ту он не мог заполнить.

Но хоть какие-то деньги лучше, чем никаких. Если хотя бы дюжина зрителей оставит Рожеру по клату, он сможет оплатить еще одну ночь у мастера Кевена. Лишь бы гильдия жонглеров не прознала, что он выступает без мастера! Если пронюхает, то просроченная аренда станет меньшей из их забот.

Он с гиканьем и плясками прошел сквозь толпу, швыряя пригоршни крашеных крылаток из мешка. Семена кружились и порхали разноцветным шлейфом.

– Подмастерье Аррика! – крикнули в толпе. – Сладкоголосый все-таки придет!

Зрители зааплодировали, и у Рожера засосало под ложечкой. Он хотел сказать правду, но помнил первое правило Аррика – ни в коем случае не портить настроение толпе.

На Малой площади было три яруса для зрителей. Деревянная ракушка сцены усиливала звук и защищала актеров от непогоды. Дерево было покрыто метками, но старыми и выцветшими. Смогут ли они защитить Рожера и его мастера, если их сегодня выставят на улицу?

Он взбежал по лесенке, прошелся колесом по сцене и ловким взмахом руки швырнул шапку к ногам толпы.

Рожер всегда разогревал зрителей перед выступлением мастера, и несколько минут он привычно ходил колесом, шутил, показывал фокусы и высмеивал власти предержащие. Смех. Аплодисменты. Толпа постепенно начала расти. Тридцать человек. Пятьдесят. Но зрители все громче роптали, им не терпелось увидеть Аррика Сладкоголосого. У Рожера засосало под ложечкой, и в поисках поддержки он коснулся талисмана в секретном кармашке.

Стараясь оттянуть неизбежное, он подозвал детей, чтобы рассказать им историю Возвращения. Он неплохо изобразил ее, и кое-кто одобрительно кивал, но на многих лицах было написано разочарование. Эту историю всегда поет Аррик! Разве не за ней они пришли?

– Где Сладкоголосый? – крикнул кто-то в задних рядах.

Соседи зашикали, но вопрос повис в воздухе. Когда Рожер закончил рассказывать детям о Возвращении, толпа недовольно загалдела.

– Я пришел послушать песню! – крикнул тот же смутьян, и на этот раз остальные закивали в знак согласия.

Рожер знал, что не стоит и пробовать. У него был слабый голос, и он давал петуха, когда тянул ноту. Его пение придется толпе не по вкусу.

Он повернулся к мешку с чудесами в поисках подмоги и со стыдом отодвинул жонглерские шарики. Рожер неплохо ловил и бросал предметы увечной правой рукой, но без указательного пальца не мог правильно закрутить шарик. Полторы руки – слишком мало, чтобы плести сложную паутину движений.

«Какой из тебя жонглер, если ты не умеешь петь и жонглировать?» – иногда срывался Аррик. Рожер знал, что никудышный.

С ножами он управлялся лучше, но была нужна специальная лицензия гильдии, чтобы вызывать помощников из толпы. Аррик обычно выбирал грудастых девчонок и частенько заваливал их после представления.

– Похоже, он не придет, – сказал тот же зритель. Рожер молча обругал его.

Толпа постепенно расходилась. Из жалости в шапку бросили клат-другой, но если Рожер ничего не придумает прямо сейчас, ему не хватит денег для мастера Кевена. Мальчик взглянул на скрипичный футляр и поспешно схватил его, увидев, что осталось всего несколько зевак. Как всегда, смычок удобно лег в искалеченную руку. Для скрипки довольно и трех пальцев.

Смычок коснулся струн, и музыка наполнила площадь. Некоторые зрители повернули назад, но Рожер не обратил на них внимания.

Мальчик плохо помнил отца, но мысленно отчетливо видел, как Аррик играет на скрипке, а Джессум хлопает в ладоши и смеется. Играя, Рожер чувствовал отцовскую любовь, как ощущал материнскую, когда держал свой талисман. Под защитой родительской любви он отбросил страх и унесся на волнах музыки.

Обычно он только аккомпанировал Аррику, но на этот раз зашел дальше. Музыка заменила пение Сладкоголосого. Пальцы здоровой левой руки порхали над ладами, и вскоре толпа начала хлопать в такт. Рожер играл все быстрее и быстрее, зрители рукоплескали все громче и танцевали у сцены. Мальчик поставил ногу на ступеньку и сделал сальто назад, не сбившись с ритма. Толпа взревела.

Рожер очнулся от транса и увидел, что на площади полно народу, забиты даже прилегающие улицы. Аррик давно не собирал столько зрителей! От удивления Рожер едва не сфальшивил и стиснул зубы. Он продолжил играть, и музыка поглотила его вновь.

* * *

– Хорошее представление, – похвалил кто-то за спиной, когда Рожер пересчитывал лакированные деревянные монеты в шапке. Почти триста клатов! Кевен уймется на целый месяц.

– Спасибо… – начал Рожер, но поднял взгляд и осекся. Мастера Джасин и Идум. Гильдейские.

– Рожер, где твой мастер? – грозно спросил Идум. Он был прославленным актером и шутом, на представления которого, по слухам, приезжали из самого Форта Райзона.

Рожер с трудом сглотнул и покраснел. Он опустил глаза, надеясь, что страх и чувство вины сойдут за стыд.

– Я… я не знаю. Он должен был выступать.

– Держу пари, опять надрался, – фыркнул Соловей Джасин.

Поговаривали, что он сам прозвал себя Соловьем. Певцом он был неплохим, но что намного важнее – он был племянником Джансона, первого министра герцога Райнбека, и не упускал случая об этом напомнить.

– Сладкоголосый совсем сдулся.

– Удивительно, что у него до сих пор не отобрали лицензию, – согласился Идум. – Говорят, в прошлом месяце он обгадился посреди выступления.

– Неправда! – возмутился Рожер.

– На твоем месте я бы о себе беспокоился, мальчик. – Джасин ткнул Рожеру в лицо длинным пальцем. – Знаешь, какое наказание полагается за сбор денег без лицензии?

Рожер побледнел. Аррик может лишиться лицензии. Если гильдия дойдет до магистрата, их обоих могут заковать в кандалы и отправить на лесоповал.

Идум засмеялся.

– Не бойся, мальчик. Если гильдия получит свою долю, – он зачерпнул пригоршню деревянных монет из шапки, – мы забудем об этом досадном недоразумении.

Гильдейские забрали больше половины монет. Рожеру хватило ума прикусить язык. Он сомневался, что хотя бы один клат попадет в сундуки гильдии жонглеров.

– У тебя талант, мальчик, – бросил Джасин напоследок. – Поищи себе мастера получше. Можешь заглянуть ко мне, когда надоест подтирать за стариной Кислоголосым.

Рожер встряхнул шапку, и его досада мгновенно улетучилась. Даже половина – это намного больше, чем он надеялся собрать. Он побежал обратно в трактир, по пути завернув только к мастеру Кевену, лицо которого при виде мальчика стало мрачным, как грозовая туча.

– Надеюсь, ты не попрошайничать пришел?

Рожер покачал головой и протянул Кевену мешочек с деньгами:

– Мастер сказал, этого хватит на десятицу.

Кевен заметно удивился, взвесив на ладони мешочек и услышав приятный перестук деревянных монет. Он мгновение помедлил, хрюкнул, сунул деньги в карман и пожал плечами.

Когда Рожер вернулся, Аррик еще спал. Мальчик знал, что мастер так и не поймет, что деньги заплачены. Он будет старательно бегать от трактирщика и радоваться, что прожил десять дней задарма.

Последние несколько монет Рожер положил в кошелек Аррика. Он скажет мастеру, что нашел их на дне мешка с чудесами. Большая редкость с тех пор, как с деньгами стало туго, но Аррик воздержится от лишних вопросов, когда увидит, что еще купил Рожер.

Бутылку вина мальчик поставил рядом со спящим жонглером.

* * *

На следующее утро Аррик встал раньше Рожера и принялся разглядывать себя в потрескавшееся зеркальце. Он был не молод, но и не настолько стар, чтобы жонглерский грим не мог придать ему иллюзию молодости. В длинных волосах, выгоревших на солнце, золота было пока больше, чем серебра, а крашеная каштановая борода скрывала растущий второй подбородок. Грим совпадал по цвету с загорелой кожей, и морщинки вокруг голубых глаз были почти не заметны.

– Прошлой ночью нам повезло, мой мальчик. – Он загримасничал, проверяя, как держится краска. – Но нельзя же все время бегать от Кевена! Этот мохнатый барсук подстережет нас рано или поздно, и хорошо бы в кармане тогда стучало побольше… – он достал монеты из кошелька и принялся ими жонглировать, – шести клатов.

Его руки мелькали, размеренно выхватывая монеты из воздуха и подбрасывая обратно, за ними невозможно было уследить.

– Ты тренируешься жонглировать?

Не успел Рожер открыть рот, как Аррик кинул ему клат. Мальчик знал этот фокус и был наготове, но все равно испытал укол страха, поймав монету левой рукой и подбросив в воздух. Монеты полетели одна за другой, и Рожер судорожно ловил их искалеченной кистью, перекидывал в здоровую и подбрасывал.

Он в ужасе жонглировал четырьмя монетами. Аррик добавил пятую, и Рожер заплясал на месте, чтобы ни одной не уронить. Шестую Аррик швырять передумал и принялся ждать. Разумеется, через мгновение монеты застучали по полу.

Рожер съежился в ожидании выволочки, но Аррик только глубоко вздохнул:

– Надевай перчатки. Пора набить кошелек.

Вздох ранил сильнее, чем крик или оплеуха. Злость означала, что Аррик надеется на лучшее. Вздох – что мастер сдался.

– Нет. – Слово само соскользнуло с языка, но когда оно повисло между ними, Рожер почувствовал, что все делает правильно, как со смычком в увечной руке.

Аррик запыхтел сквозь усы, пораженный неслыханной дерзостью.

– Я имею в виду перчатки, – уточнил Рожер, и ярость Аррика сменилась интересом. – Я больше не хочу их надевать. Я их ненавижу.

Аррик вздохнул, откупорил бутылку и налил вина в кубок.

– Мы же договорились, – указал он бутылкой на Рожера. – Люди не захотят тебя нанять, если узнают о твоем увечье.

– Мы не договаривались. Ты просто велел мне носить перчатки.

Аррик хмыкнул:

– Не хочу тебя расстраивать, мальчик, но так уж заведено между мастерами и подмастерьями. Никому не нужен калека-жонглер.

– Выходит, я всего лишь калека?

– Разумеется, нет. Я тебя ни на кого не променяю. Но не всякий увидит под шрамами человека. Тебе прилепят кличку и станут смеяться над тобой, а не над твоими шутками.

– Плевать. В перчатках я словно кого-то обманываю, а рука и без фальшивых пальцев плохо гнется. Пусть смеются, лишь бы кидали клаты.

Аррик разглядывал его, барабаня по кубку.

– Дай мне перчатки, – наконец сказал он.

Черные перчатки доходили Рожеру до середины предплечий. К кончикам пальцев были пришиты разноцветные треугольные лоскутки, а к ним – колокольчики. Рожер хмуро швырнул их мастеру.

Аррик поймал перчатки, не глядя выкинул их в окно и отряхнул ладони, будто испачкался.

– Хватай сапоги и идем. – Он допил содержимое кубка.

– Сапоги мне тоже не нравятся, – заикнулся Рожер.

Аррик улыбнулся мальчику и подмигнул.

– Не наглей, – предупредил он.

* * *

Закон гильдии дозволял лицензированным жонглерам выступать на любом перекрестке, покуда они не мешают движению или торговле. Иногда их даже нанимали в торговые палатки или общие залы трактиров.

Из-за пьянства Аррика трактиры были исключены, и они выступали на улице. Аррик любил поспать, и лучшие места давно разобрали другие жонглеры. Им же досталась лишь боковая улочка вдали от людских толп.

– Сойдет, – проворчал Аррик. – Созови зрителей, парень, пока я готовлюсь.

Рожер кивнул и убежал. Завидев людей, он крутил перед ними колесо или ходил на руках; пришитые к лоскутному наряду колокольчики зазывно звенели.

– Выступление жонглера! – кричал он. – Все на выступление Аррика Сладкоголосого!

Акробатические трюки Рожера и еще не забытое имя его мастера привлекли немало внимания. Несколько человек даже увязались за ним, хлопая в ладоши и смеясь его трюкам.

Один мужчина толкнул жену в бок:

– Смотри, это же паренек-калека с Малой площади!

– Точно?

– Сама взгляни на его руку!

Рожер делал вид, что не слышит, и старательно искал зрителей. Вскоре он привел небольшую группу к своему мастеру. Аррик преспокойно жонглировал мясницким ножом, секачом, топориком, небольшой табуреткой и стрелой, перешучиваясь с растущей толпой.

– А вот и мой помощник, – объявил Аррик. – Рожер Восьмипалый!

Рожер уже бежал к мастеру, когда услышал кличку. Что такое Аррик творит?

Останавливаться было поздно. Мальчик вытянул руки, трижды перекувырнулся и оказался в паре ярдов от мастера. Аррик выхватил из воздуха мясницкий нож и кинул Рожеру.

Тот был наготове. Мальчик завертелся волчком и здоровой левой рукой легко поймал тупой нож со смещенным центром тяжести. Завершив маневр, он закружился в обратную сторону и метнул его прямо в голову Аррику.

Аррик тоже закружился и замер с ножом в зубах. Толпа одобрительно завопила. Нож и прочие предметы замелькали в воздухе, и в шапку посыпались клаты.

– Рожер Восьмипалый! – выкрикнул Аррик. – В десять лет и с восемью пальцами управляется с ножом лучше взрослого мужчины!

Зрители захлопали в ладоши. Рожер поднял увечную руку повыше, чтобы все видели. Толпа охала и ахала. Многие поверили, что мальчик поймал и бросил нож увечной рукой. Они расскажут об этом соседям и добавят еще от себя. Аррик наградил Рожера кличкой, чтобы ее не прилепили другие.

– Рожер Восьмипалый, – пробормотал мальчик, пробуя слово на вкус.

– Ап! – крикнул Аррик.

Рожер обернулся и хлопнул в ладоши, поймав брошенную мастером стрелу прямо у себя перед носом. Снова закружился, встал спиной к толпе, здоровой рукой метнул стрелу между ног обратно мастеру, развернулся и показал искалеченную руку.

– Ап!

Аррик притворился испуганным и уронил все лезвия, которыми жонглировал. Табуретка оказалась в его руках как раз вовремя, чтобы в нее вонзилась стрела. Аррик осмотрел ее, словно не веря собственной удаче. Он выдернул стрелу, взмахнув кистью, и стрела превратилась в букет цветов, который он преподнес самой хорошенькой женщине в толпе. Монеты снова посыпались в шапку.

Увидев, что мастер перешел к фокусам, Рожер бросился к мешку с чудесами за необходимым Аррику реквизитом. В этот миг из толпы донесся крик:

– Сыграй на скрипке!

Толпа одобрительно загудела. Рожер поднял взгляд и увидел того самого смутьяна, который вчера громко вызывал Сладкоголосого.

– Соскучились по музыке? – немедленно откликнулся Аррик.

В толпе раздались одобрительные возгласы. Аррик достал из мешка скрипку, зажал ее подбородком и повернулся к зрителям. Но не успел он опустить смычок на струны, как тот же мужчина крикнул:

– Не ты, а мальчик! Пусть Восьмипалый сыграет!

Аррик с раздражением взглянул на Рожера под дружные крики толпы «Восьмипалый! Восьмипалый!». Наконец жонглер пожал плечами и протянул инструмент подмастерью.

Рожер дрожащими руками взял скрипку. «Не затми мастера своего» – одно из первых правил, которые узнают подмастерья. Но толпа умоляла его сыграть, и смычок так хорошо лежал в увечной руке без проклятой перчатки! Мальчик закрыл глаза, коснулся неподвижных струн кончиками пальцев, провел смычком, и скрипка басовито загудела. Толпа притихла. Несколько мгновений Рожер играл тихо и поглаживал струны, как спину урчащего кота.

Затем скрипка ожила в его руках, и он повел ее, словно партнершу в риле, закружил в вихре музыки. Он забыл о толпе. Забыл об Аррике. Оставшись наедине с музыкой, он искал новые гармонии и в то же время вел одну и ту же мелодию, импровизируя под ритм хлопков, которые казались бесконечно далекими.

Кто знает, сколько это продолжалось? Он мог бы навсегда остаться в мире музыки, но тут раздался резкий звон и что-то обожгло руку. Мальчик встряхнул головой и посмотрел на безмолвную потрясенную толпу.

– Струна лопнула, – робко сказал он и взглянул на мастера, который был поражен не меньше зрителей. Аррик медленно воздел ладони и зааплодировал.

Толпа разразилась оглушительными рукоплесканиями.

* * *

– Твоя скрипка принесет нам богатство, парень. – Аррик пересчитал выручку. – Мы разбогатеем!

– Настолько, что сможете уплатить долги гильдии?

Они обернулись и увидели у стены мастера Джасина. Два его подмастерья, Сали и Абрум, стояли поблизости. Чистое сопрано Сали было настолько же прекрасно, насколько уродлива была ее внешность. Аррик иногда шутил, что ей только рогатого шлема не хватает, чтобы ее принимали за скального демона. Абрум пел басом, и дощатые улицы вибрировали от его низкого гулкого голоса. Он был высоким и худым, с огромными кистями и стопами. Если Сали была скальным демоном, то он, несомненно, деревянным.

Как и Аррик, мастер Джасин обладал звучным и чистым альтом. Он носил дорогую одежду из тонкой синей шерсти с золотым шитьем, презирая лоскутные наряды, которые предпочитали его коллеги. Длинные черные волосы и усы были умащены маслом и старательно уложены.

Джасин был невелик ростом, но от того не менее опасен. Однажды он выколол жонглеру глаз из-за спорного перекрестка. Мировой судья признал это самозащитой, но в комнате подмастерьев поговаривали, что все было иначе.

– Мои долги гильдии не твое дело, Джасин. – Аррик поспешно ссыпал монеты в мешок с чудесами.

– Подмастерье спас тебя вчера от позора, Кислоголосый, но его скрипки надолго не хватит. – Пока Джасин говорил, Абрум выхватил у Рожера скрипку и сломал о колено. – Рано или поздно гильдия отберет у тебя лицензию.

– Гильдия никогда не предаст Аррика Сладкоголосого. А если и предаст, Джасин все равно останется Второголосым.

Джасин нахмурился. Многие в гильдии уже называли его Второголосым, и он легко приходил в ярость. Они с Сали надвинулись на Аррика, и тот прижал сумку к груди. Абрум притиснул Рожера к стене, не давая прийти на помощь мастеру.

Но им не впервой было драться, чтобы защитить свою добычу. Рожер плюхнулся на спину, сжался пружиной и пнул Абрума в пах. Подмастерье завопил дурным голосом.

– Я думал, у твоего подмастерья бас, а не сопрано, – заметил Аррик.

Когда Джасин и Сали взглянули на своего товарища, Аррик проворно запустил руку в мешок с чудесами и бросил в воздух горсть крылаток.

Джасин нырнул в разноцветное облако, но Аррик шагнул в сторону, подставил Джасину подножку, размахнулся и врезал Сали мешком в грудь. Дородная баба покачнулась, но могла бы устоять, если бы Рожер не пал на колени у нее за спиной. Сали грузно рухнула, и Аррик и Рожер, пока противники не очухались, бросились наутек по дощатой мостовой.

Глава 16. Привязанности. 323–325 п. в

Крыша Герцогской библиотеки в Милне была для Арлена волшебным местом. В ясные дни мир простирался под ним, не стесненный стенами и метками, уходя в бесконечность. А еще здесь Арлен впервые по-настоящему разглядел Мери.

Его работа в библиотеке подходила к концу, и скоро он вернется в мастерскую Коба. Арлен смотрел, как солнце играет на заснеженных горах и струится в долину. Он старался навсегда запомнить это зрелище, и, когда повернулся к Мери, ему захотелось навсегда запомнить и ее. Ей исполнилось пятнадцать, и она была прекраснее, чем горы и снег.

Почти год Мери была его лучшим другом, но Арлен никогда не помышлял об ином. Сейчас же, увидев, как она купается в солнечном свете, как холодный горный ветер сдувает длинные каштановые волосы с ее лица, как она обхватила налившуюся грудь руками, чтобы согреться, он внезапно осознал, что перед ним молодая женщина, а он – молодой мужчина. Его сердце забилось сильнее, когда ветер взбил ее юбки, показав краешек кружев.

Он молча шагнул вперед, но Мери заметила выражение его глаз и улыбнулась.

– Пора, – сказала она.

Он осторожно провел тыльной стороной ладони по ее щеке. Девушка прильнула к нему, и он поцеловал ее, ощутив ее сладкое дыхание. Сначала поцелуй был нежным и робким, но Мери откликнулась, и их губы зажили собственной жизнью. Арлен жадно целовал ее со страстью, которая подспудно копилась в нем целый год.

Чуть позже, неохотно разомкнув губы, они робко улыбнулись друг другу. Обнявшись, они смотрели на Милн, окутанные сиянием первой любви.

– Ты все время глядишь на долину. – Мери взъерошила ему волосы и поцеловала в висок. – Расскажи, о чем ты мечтаешь с таким отсутствующим видом.

Арлен помолчал.

– Я мечтаю освободить мир от подземников.

Мери явно ждала другого ответа и рассмеялась от неожиданности. Она не хотела его обидеть, но ее смех хлестнул, словно кнутом.

– Ты считаешь себя Избавителем? Как ты собираешься это сделать?

Арлен слегка отстранился от нее, внезапно почувствовав себя уязвимым.

– Не знаю, – признал он. – Сперва подамся в вестники. Я уже скопил денег на доспехи и коня.

Мери покачала головой:

– Ничего не выйдет, если мы собираемся пожениться.

– А мы собираемся пожениться? – с удивлением переспросил Арлен. У него внезапно перехватило горло.

– Разве я недостаточно хороша? – возмущенно отпрянула Мери.

– Нет! Вовсе нет… – залепетал Арлен.

– Тогда ладно. Вестники богаты, их все уважают, но это слишком опасно, особенно когда у нас появятся дети.

– Что, от этого бывают дети? – пискнул Арлен.

Мери посмотрела на него, как на идиота.

– В общем, ничего не выйдет, – вслух размышляла она, не обращая на него внимания. – Ты должен стать метчиком, как Коб. Ты все равно будешь сражаться с демонами, но в безопасности, рядом со мной, а не на какой-нибудь кишащей подземниками дороге.

– Я не хочу быть метчиком. Я стал им, только чтобы добиться своей цели.

– Какой цели? Погибнуть в пути?

– Нет. Со мной этого не случится.

– Что такое есть у вестников, чего нет у метчиков?

– Свобода, – не раздумывая, ответил Арлен.

Мери замолчала. Она отвернулась, чтобы не смотреть ему в глаза, и через несколько мгновений убрала руку. Девушка молчала, и Арлен обнаружил, что печаль украшает ее еще больше.

– Свободы от кого? – наконец спросила она. – От меня?

Арлен смотрел на нее, ощущая притяжение, которое только начинал понимать. У него сжималось горло. Так ли плохо остаться? Где он найдет такую, как Мери?

Но разве этого достаточно? Он никогда не хотел обзаводиться семьей. Привязанности были ему ни к чему. Если бы он хотел жениться и завести детей, с тем же успехом можно было остаться в Тиббетс-Бруке с Ренной. Он думал, Мери не такая…

Арлен представил, как скачет по дороге куда глаза глядят. Последние три года он черпал силы в этой картине. У него защемило в груди, и он снова повернулся к Мери. Забыв обо всем, он не сводил глаз с ее губ.

– Не от тебя. – Он взял ее за руки. – Только не от тебя.

Их губы встретились, и все остальное показалось неважным.

* * *

– Меня посылают в Харденс-Гроув. – Раген имел в виду небольшой хутор в дне езды от Милна. – Арлен, хочешь, поедем вместе?

– Раген, нет! – воскликнула Элисса.

Арлен сверкнул глазами, но не успел возразить – Раген схватил его за руку.

– Арлен, можно я поговорю с женой наедине? – спокойно спросил он.

Арлен вытер губы и вышел. Раген закрыл за ним дверь, но Арлен не хотел, чтобы его судьбу решали другие, а потому прошел через кухню и встал у двери для слуг. Повар покосился, но Арлен смерил его ледяным взглядом.

– Он слишком молод! – сказала Элисса.

– Лисса, для тебя он всегда будет слишком молод, – возразил Раген. – Арлену шестнадцать, и он вполне взрослый для простой однодневной поездки.

– Ты его подстрекаешь!

– Ты прекрасно знаешь, что Арлена незачем подстрекать.

– Значит, потакаешь ему, – отрезала Элисса. – Здесь он в безопасности.

– Со мной он тоже будет в безопасности. Ему полезно в первое время путешествовать под присмотром.

– Я бы предпочла, чтобы он вовсе не путешествовал, – скривилась Элисса. – Ты бы разделял мои чувства, если бы заботился о мальчике.

– Ночь! Лисса, он даже не увидит демонов – мы доберемся в Гроув до заката и уедем на рассвете. Обычные люди постоянно туда ездят.

– Наплевать. Я не хочу, чтобы он ехал.

– Это не тебе решать, – напомнил Раген.

– Я запрещаю! – крикнула Элисса.

– Ты не можешь! – крикнул Раген в ответ. Прежде он никогда не повышал на нее голос.

– Берегись, – огрызнулась Элисса. – Я отравлю коней! Переломаю все копья! Брошу доспехи ржаветь в колодец!

– Забирай все, что захочешь, – скрипнул зубами Раген. – Завтра мы с Арленом все равно отправимся в Харденс-Гроув, даже если придется тащиться пешком.

– Я уйду от тебя, – тихо сказала Элисса.

– Что?

– Что слышал. Возьмешь с собой Арлена – и я уйду до твоего возвращения.

– Ты, верно, шутишь.

– Я в жизни не была так серьезна. Возьмешь его – потеряешь меня.

Раген долго молчал.

– Послушай, Лисса, – молвил он наконец, – я знаю, как ты переживаешь из-за того, что не можешь зачать…

– Не смей это приплетать, – огрызнулась Элисса.

– Арлен не твой сын! – крикнул Раген. – Сколько ни души его материнской любовью – он наш гость, а не ребенок!

– Ну конечно, он не наш ребенок! Откуда у нас взяться ребенку, если ты доставляешь демоновы письма всякий раз, когда у меня плодоносные дни?

– Ты знала, за кого выходишь замуж, – напомнил Раген.

– Знала. И начинаю понимать, что надо было слушать маму.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что у меня больше нет сил, – заплакала Элисса. – Вечно ждать, гадать, вернешься ли ты. Твои якобы пустяковые шрамы. Редкие и тщетные попытки зачать, пока я не состарилась. А теперь еще и это!

Она всхлипнула.

– Я знала, за кого выхожу замуж, и думала, что смирилась. Но это… Раген, я не вынесу, если потеряю вас обоих. Я не переживу!

На плечо Арлена легла рука, и он вздрогнул. Рядом с суровым видом стояла Маргрит.

– Не стыдно подслушивать? – спросила она, и Арлен покраснел. Он уже собрался уйти, когда услышал слова вестника.

– Ладно, – сказал Раген. – Я скажу Арлену, что не возьму его с собой, и перестану поощрять.

– Правда? – шмыгнула носом Элисса.

– Обещаю. А когда вернусь из Харденс-Гроув, возьму пару месяцев отдыха и засею пашню так усердно, что непременно что-нибудь да взойдет.

– Ах, Раген! – засмеялась Элисса, и Арлен услышал, как она упала в объятия мужа.

– Ты права, – сказал Арлен Маргрит. – Я не имел права их подслушивать.

Он сглотнул комок в горле.

– А они не имели права решать за меня.

Он поднялся в свою комнату и начал собирать вещи. Лучше спать на жестком тюфяке в мастерской Коба, чем на мягкой постели, цена которой – свобода.

* * *

Арлен несколько месяцев сторонился Рагена и Элиссы. Они часто заходили в мастерскую Коба, но юноши вечно не оказывалось на месте. Они посылали слуг, но те преуспели не больше.

Оставшись без конюшен Рагена, Арлен купил собственную лошадь и упражнялся в полях за городом. Мери и Джайк часто сопровождали его. Троица сдружилась еще крепче. Мери не нравились занятия Арлена, но все трое были еще очень молоды, и удовольствие от скачки по полям затмевало все остальное.

Коб давал Арлену все больше воли. Юноша самостоятельно навещал старых и новых клиентов. Он приобрел известность среди метчиков, и доходы Коба росли. Коб нанял слуг и взял новых подмастерьев, обучение которых в основном легло на плечи Арлена.

По вечерам Арлен и Мери гуляли бок о бок, любуясь закатным небом. Их поцелуи становились все более пылкими, обоим хотелось большего, но Мери всегда отстранялась, прежде чем дело заходило слишком далеко.

– Через год ты закончишь учебу, – твердила она. – Можем пожениться хоть на следующий день, и тогда все ночи будут нашими.

* * *

Однажды утром Элисса зашла в мастерскую в отсутствие Коба. Арлен был занят разговором с клиентом и заметил ее слишком поздно.

– Добрый день, Арлен, – сказала она, когда клиент ушел.

– Добрый день, госпожа Элисса.

– Зачем же так сухо?

– Не хочу больше вводить вас в заблуждение о характере наших отношений.

– Арлен, я же извинилась. Мне правда очень жаль. Как мне заслужить твое прощение?

– Перестать врать.

Двое подмастерьев за верстаком переглянулись, дружно встали и вышли из комнаты.

Элисса не обратила на них внимания:

– Я не вру.

– Врешь. – Арлен убрал книги со стола. – Тебе жаль, что я вас подслушал и обиделся, жаль, что я ушел. Но тебе ни капли не жаль, что ты запретила Рагену взять меня с собой.

– Это опасное путешествие, – осторожно заметила Элисса.

Арлен швырнул книги на стол и впервые посмотрел Элиссе в глаза:

– За последние полгода я съездил в Гроув десяток раз.

– Арлен! – ахнула Элисса.

– Еще я побывал в Герцогских копях, – продолжил Арлен. – И в Южных Карьерах. Во всех поселках в дне пути от города. Я объездил всю округу! Я подал прошение о вступлении в гильдию вестников, и меня встретили с распростертыми объятиями. Вестники берут меня с собой, куда я ни попрошу. Ты ничего не добилась. Ты не запрешь меня в клетку, Элисса. И никто не запрет.