Текст книги "Старый, но крепкий 4 (СИ)"

Автор книги: Макс Крынов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Здесь уже нет тропинок или следов человеческого присутствия. Только дикий лес.

Нахожу очередное укромное место – под огромным поваленным деревом с торчащими вверх корнями, оплетенными паутиной.

Сажаю последний черепоцвет, привычно поливаю его зельем роста.

Почему-то этот цветок сильнее всех остальных – его аура разливается вокруг волной, проникая вглубь чащи. Я чувствую это даже без медитации.

Подождать результата, или выбираться из леса?

Ладно, подожду немного.

Я создал мощную печать «Врат тьмы» на треть резерва, и уселся поудобнее, восстанавливая энергию в неглубокой медитации.

Туман обволакивал меня со всех сторон, клубился и подтягивал вязкие щупальца все ближе. Вокруг было тихо, и в этой вязкой тишине внезапно раздался шепот. Слова были неразборчивы, будто множество голосов говорили одновременно, пересекаясь и накладываясь друг на друга.

Я тихо выругался, подхватил рюкзак, копье.

Можно было остаться здесь, начертить защитную печать и с копьем наперевес встретить неведомую тварь лицом к лицу. Но я не хотел играть в героя и встречать опасность грудью. Я даже не пытался вслушаться в шепот, не тратил ни секунды на размышления: «показалось или нет?». Вместо этого я сразу сделал то, что и нужно было сделать: активировал печать «врат ночи», оставленную у пары цветков тому назад. Печать ослабла, но была достаточно крепка, чтобы выдержать единственное перемещение.

Мир вокруг меня дрогнул. На мгновение всё исчезло: и туман, и деревья, и даже шепот, а затем я оказался возле другого черепоцвета.

Здесь туман был менее густым, и шепота еще не было. Да и до опушки оставалось всего около километра – можно пробежать это расстояние минут за семь, не слишком торопясь и внимательно глядя по сторонам, чтобы не выскочить на какую-нибудь тварь.

Я побежал прямо сквозь туман. Сотня метров, две.

А потом, перепрыгнув через узкий овраг, я понял, что меня переместило от опушки едва ли не на границу с оранжевой зоной. И шепот сразу зазвучал в голове куда громче, чем раньше.

– Вот дрянь…

С одной стороны, дело плохо. С другой – теперь я могу перенестись к последнему посаженному черепоцвету. Что я сразу и сделал.

Очутившись рядом с цветком, я упал на колени и рванул в стороны затянутое горлышко рюкзака.

Первым делом я достал заранее подготовленную деревяшку с обмотанной тряпкой. Плеснул на неё немного «горючки» из стеклянного флакона и поджег ее. Вспыхнул слабый огонь, но за пару секунд разгорелся достаточно, спасибо алхимии. Это не то оружие, на которое стоит полагаться: огонь отпугивает слабых духов, но мне противодействует либо сильное существо, либо дух куда сильнее обычных. Но если печать не справится, любая помощь пригодится.

Вторым делом я вытащил из рюкзака лист бумаги с недописанной печатью защиты от духов. Пальцы едва заметно дрожали, но это не помешало мне достать карандаш и дорисовать недостающие руны.

Я влил в печать треть от имеющегося запаса. Руны на листке начали медленно светиться голубоватым светом. Но сильно это не помогло: я снова почувствовал нарастающий холод. Шепот становился еще громче. Голоса проникали в голову, нашёптывая бессмыслицу на чужом языке. Я не понимал ни слова и не старался понять. Пленка духовной защиты, которой я окутался весь, не помогала ни капли.

Из вдруг из тумана выплыла громадная чёрная тень.

Я застыл на месте, не в силах ни отвести взгляд, ни закрыть глаза или даже моргнуть. Взгляд словно приморозило к бесформенному существу, которое, словно оживший сгусток ночи, поглощало весь свет вокруг себя. Даже огонь факела в моей руке ослаб рядом с этой тварью – языки пламени выцвели и едва лизали тряпку.

Я ощущал, как от черепоцвета к тени потянулись тонкие нити – энергия цветка пыталась связать духа, удержать на месте, но тот был слишком могуч: фигура двигалась вперед, и нити лопались одна за другой.

Я поставил на копье слабенькую печать телепортации – продержится едва минуту. Напитав оружие Ци, я швырнул его в духа.

Копье прошло сквозь тень, ничуть ей не навредив. И тогда дух ударил в ответ.

Казалось, кто-то вонзил раскалённый шип мне в череп. Я вскрикнул и схватился за виски, пытаясь удержать себя в сознании, но боль не прекращалась – она лишь усиливалась, пока тень плыла ко мне.

Я почувствовал, как что-то чуждое вторгается в мой разум, словно тысячи игл пронзают мои мысли.

Второй удар пришел через мгновение после первого и был ещё сильнее. На этот раз я упал на колени, едва удерживая равновесие. Перед глазами всё плыло: мир вокруг терял цвета и формы, превращаясь в хаотичную мешанину света и тени. Голоса стали громче, их шёпот превратился в крик – оглушающий хор ужаса и боли.

– Нет! – прохрипел я сквозь зубы, с трудом удерживая себя от того, чтобы просто рухнуть на землю.

Долго так не протяну. Эта тварь не атакует мое тело, она пытается разорвать сознание на части.

Единственный способ справиться с ней – бить ее же оружием, стараясь нанести как можно больше вреда.

Я вытянул руку и прорычал заклинание кражи памяти.

Глава 16

Передо мной завис список из восьми пунктов. Но не успел я их даже прочесть, как меня куда-то дернуло.

Миг – и я стою на какой-то арене. Вокруг голые каменные стены, высоко над головой – купольный потолок, под ногами грубый песок.

Прямо напротив меня стоит высохший труп. Кожа натянута на кости, глазницы черны и пусты.

Внезапная боль в голове заставляет меня зашипеть. В сознание вбиваются правила:

Озвучь желаемое. Победитель выйдет с тем, что он загадал получить у противника.

Применять можно все приемы, которые ты когда-либо видел.

Дуэль начнется через минуту.

– Давно я не встречался с такими же, как я, – раздается хриплый голос. Губы мертвеца не шевелятся, но голос я слышу. – Тело. Я хочу твое тело.

«Такими же, как я»? Он имеет в виду практиков или людей, которые получили силы из табличек?

– Где мы? – я делаю шаг назад. – Кто ты? Почему мы здесь?

Труп не двигается. Он замер, словно статуя, только пустые глазницы продолжают смотреть прямо на меня.

Я болтаю, пытаясь добиться хоть какой-то реакции, но мертвец не отвечает и не движется.

За следующую минуту я выяснил, что здесь не нужно дышать, и даже воздух в легких для разговора не нужен – все время, что я говорил, я ни разу не вдохнул. Значит, мы не в реальности.

Песок под ногами не шуршал, но стоило только подметить это, и раздались шорохи, а запас Ци слегка уменьшился.

Медитировать здесь не вышло. Получается, на мое реальное тело и реальный резерв находящееся здесь не влияет.

– Я хочу выбрать и получить любой из твоих навыков и способностей, свободный от твоей личности и эмоций, – сдаюсь я, когда минута подходит к концу.

В правилах «Применять можно те приемы, которые когда-либо видел». На моей стороне весь виденный кинематограф Земли.

Какие образы может противопоставить средневековый мертвец человеку из двадцать первого века?

В голове мелькнул образ Уильяма Бейкера, персонажа из комикса. Того самого песочного человека, с которым сражался в кино Питер Паркер.

Сработает ли моя задумка?

Не знаю. Но ничего иного в голову не идет, а времени на размышления очень мало.

Я загадываю образ, в который хочу превратиться. Моей Ци едва хватает. В теле происходят какие-то изменения, будто под кожей бегают муравьи, но медленно. Управлять песком я не могу.

Раздался звук рога, и в тот же миг я скользнул в сторону. Через секунду на месте, где я стоял, вздыбился столб огня.

В следующую секунду я едва увернулся от воздушного серпа, а потом мертвец перестал играть со мной.

Я ощутил, как меня поднимает над песком. Паника пронзила меня, когда невидимая сила сдавила мою грудь. Ребра хрустнули, затрещали. Боль ослепила меня, когда одна за другой ломались кости – руки, ноги.

Из горла вырвался хрип – кричать я уже не мог. Меня швырнули прочь, как сломанную куклу. Я рухнул на песок, чувствуя, как тепло собственной крови растекается по коже.

Я падаю на песок, агонизирую и истекаю кровью из ран. Липкая влага хлещет из ран, впитываясь в золотые крупицы подо мной.

Я падаю на песок, истекаю кровью.

Я падаю на песок, ██████ ██████.

Я ████ ██ песок█████████████.

Вместо крови из ран сыплется песок. Плоть рассыпается. Песок смешивается с песком, и спустя секунду я собираю свое тело обратно.

– Как? – спокойно произносит мертвец.

Я расту ввысь и вширь, притягивая к себе весь свободный песок. Мертвец швыряется в меня пламенем, давит со всех сторон, но мне теперь плевать. Я даже не сопротивляюсь. Боли нет – песок ничего не чувствует. Я зыбкий, текучий, я одновременно везде, разбросан по всей арене.

Песок сковывает ноги мертвеца. Одновременно с этим гигантский кулак поднимается, и обрушивается на труп, за секунду до удара твердея до состояния камня.

Вокруг мертвеца вспыхивает защитный купол, на который тот потратил остатки своего резерва, но я просто поднимаю гигантский кулак и бью снова.

Мертвеца сминает в лепешку. Я победил.

Арена исчезает. На миг вокруг меня вспыхивают осколки чужих воспоминаний.

Я вижу мальчишку, который находит глиняную табличку, запрятанную в дупле старой ивы. Любопытство в его глазах сменяется растерянностью, когда он чувствует, как гравированные слова впиваются в его разум.

Вижу, как он впервые испытывает силу на другом человеке, как люди рядом с ним становятся марионетками его прихоти. Девушка, которая не любила, теперь смотрит на него жадным взглядом. С ним дружат абсолютно все.

Вседозволенность портит парня. Он раз за разом пытается найти границы своих способностей, и не находит. Ему не может противостоять никто. Люди – куклы. Игрушки.

Он правит. Он играет и ломает – пока его город не навещают люди, которые не слушают приказов.

Он бежит, а горожане закрывают его телами. Улицы залиты кровью.

Его ищут.

Его находят, и он бежит снова.

Его убивают долго, плохо, и до конца он так и не умирает – он словно раскалывается на множество кусков, и самый крупный продолжает жить, убивая людей.

Меня вышвырнуло с арены в застывшую реальность. Передо мной висели слова – список умений и способностей существа.

Я скользнул взглядом по ним, быстро рассматривая предложенное.

Техника: Путаница, редкий. Способность на краткое время менять пространство, соединяя несвязанные тропы.

Внимание, при выборе, техника «Путаница» будет объединена с техникой «Врата ночи»!

Внимание, ранг техники высок для поглощения пользователем! Возможна потеря сознания!

Навык: Шёпот, 55. Вторжение в сознание жертвы и разрушение её разума.

Внимание, ранг навыка слишком высок для поглощения пользователем! Возможна потеря сознания, разрыв стенок церебральных сосудов! Чтобы уменьшить вероятность подобных дебафов, улучшайте тело/разум!

Навык: Менталистика, 27. Искусство контроля собственного разума.

Заклинание: Дуэль, 23. Способность создавать ментальную арену. При выигрыше вы получаете обозначенные способности противника, при проигрыше – утрачиваете то, что пожелал получить противник. Ставки должны быть равнозначны!

Внимание, ранг бонусного заклинания слишком высок для поглощения пользователем! Ожидаемо повреждение личности, многочисленные физические повреждения, возможна смерть! Чтобы уменьшить вероятность подобных дебафов, улучшайте тело/разум!

Ниже шли и другие навыки, менее важные. Поглощение света, перемещение в тумане, одержимость, ощущение жизни. Но самые главные были эти четыре.

Жаль, что не смогу забрать всё сразу. Уверен, что мне будет плохо даже после одного пакета данных. Но если я вырву хотя бы один навык из призрака, это ослабит его настолько, что цветок сможет связать духа.

Головная боль пульсировала в висках, нарастала, а я метался и думал: что мне выбрать?

Шепот интересен, но разрушить сознание я могу с помощью техники, да и «разрыв стенок церебральных сосудов» меня пугает. Дуэль тоже отбрасываю – то же самое я способен сделать и с помощью заклинания.

Путаница или Менталистика? Искусство контроля своего разума поможет мне лучше обращаться со своей памятью, быстрее думать, проводить вычисления и в целом быть наблюдательнее. Путаница качнет технику.

Пожалуй, лучше «Путаница». Если менталистика есть, я рано или поздно смогу ее открыть, а вот когда я в следующий раз смогу (и смогу ли) качнуть «Врата ночи», знают только Ками.

– Путаница, – прошептал я.

Поглощение техники в этот раз не походило на прежние использования заклинания. Не было никакого потока данных, который пытался уложиться в моей голове.

Сведущий в менталистике дух сопротивлялся. разбитая сущность пыталась сохранить свою память и способности, а я сосредоточился на образах техники и тянул ее к себе. Я будто пытался вырвать корень дерева из замёрзшей земли, только этот корень еще и тянули обратно. Сопротивление было невероятным. Дух бился в тисках заклинания. Я вложил всю свою волю в это усилие, сдобрил энергией и потянул.

Призрак завыл от боли и ярости. Его черная форма дрогнула и начала разрушаться. Я почувствовал, как меня выталкивает обратно в реальный мир.

В голову ударила БОЛЬ: хлесткая, жгучая, выкручивающая каждую клетку. Я вспоминаю, кто я и где я. Собираю себя из ошметков, прикусывая губу, пока агония не утихает.

Я ослеп и оглох. Не видя ничего вокруг, почти не ощущая тела, я начал отползать назад, помня, что призрак находился передо мной. Кто знает, сколько он пролетел? Может, сейчас нас разделяют сантиметры?

Чужие воспоминания ворочаются во мне, меняют мое представление о «Вратах ночи».

Когда я проморгался, увидел в пятнадцати метрах от себя черепоцвет. Бутон растения светился ярче прежнего, а тянущиеся из него нити сотнями обвивали призрака.

Тварь больше не сопротивлялась – она была слишком слаба. Духа постепенно затягивало в бутон.

Я лег прямо на мох. Голова разрывалась от боли – в ней пытались уместиться ощущения, выводы и многочисленные обезличенные воспоминания о чужой технике. Вдобавок меня мутило, а перед глазами все кружилось, как после изрядного количества выпивки.

– Долбаный мир…

Наверное, я уже подзабыл, какова она – жизнь в старческом теле, потому что сейчас я впервые пожалел, что нахожусь здесь. Все болит, чувствую себя абсолютно разбитым и обессиленным. В секте меня ждут интриги Ян Стапа, а еще меня только что едва не убил один из осколков личности давно умершего человека. Даже, сука, не целый человек – лишь отблеск могущества. Да он даже говорить толком не мог, но все равно был сильнее!..

Надо… нет, не отбросить мораль, иначе придут те самые люди, которые этого безымянного персонажа сделали призраком. Надо развиваться. Еще быстрее, вкладывая все силы, все свои способности.

Глава 17

Пот струится по лицу, стекает в глаза. Машинально вытер его плечом, не выпуская копья из руки.

Снова стою против Шалома, того быстрого мужчины. Сердце колотится, в ушах шумит.

Каждый раз, когда мы сталкивались на тренировке прежде, он побеждал меня за счет своей скорости. Его движения были молниеносными настолько, что я даже не успевал за ним следить. Мои удары всегда приходились в пустоту, мои блоки запаздывали на долю секунды. Он был словно взбесившаяся кошка – быстрый и опасный.

Но сегодня я решил изменить тактику. Вместо того чтобы пытаться угнаться за ним, я намеренно открылся. Я отвел правую руку с копьем слишком далеко в сторону и назад, обнажив бок. Я предполагал, что он не упустит этот шанс.

И я угадал.

Еще до того, как он полностью сменил позицию и собрался ударить, я резко дернул копье влево, вложив в движение всю свою силу и скорость. И тут же почувствовал, как древко содрогнулось в руке, да так сильно, что ладонь проскользила по древку.

– Ау! – вскрикнул Шалом и отскочил назад, потирая плечо. Глянул на меня с раздражением и злостью. – Слышь, у нас тренировочный поединок, нет⁈

– Прости, – выдохнул я хрипло. Шалом всегда оставлял мне синяки, но не издевался, просто с его силой и скоростью «ударить мягко» наверняка невозможно. – Я не успел бы замедлить оружие.

– Демоны с тобой, – выдохнул он, делая шаг назад. – Ты выиграл. Продолжать я точно не буду.

Его слова эхом отдались у меня в голове. Выиграл. Наконец-то. Я медленно опустил копье, чувствуя, как дрожат руки от напряжения. Словно весь мой мир замер в этот момент. Я сделал это. Выиграл у того, за кем даже проследить не могу!

Древковое оружие: +1

Долгожданное повышение! Но добиться этого было чертовски тяжело.

И вряд ли победа случилась бы без «понимания», давшего мне возможность читать и предугадывать действия противника. Хотя и с ней было сложно!

День за днем я оттачивал технику: работал над стойкой, над хватом, над скоростью движений. Я учился предугадывать действия противника, наблюдать за его позицией и дыханием. Я почти ежедневно укреплял руки и плечи, махал копьем до изнеможения.

И вот теперь – миг победы над тем, кто в разы быстрее меня. Не просто удача или случайность, а заслуженный результат всех моих усилий.

– У меня есть зелье, – сказал я и пошел к рюкзаку с аптечкой, который каждый раз брал на плац – мало ли что может случиться. – Пошли, подлечишься.

Я направился к своему рюкзаку, который лежал у края тренировочного плаца. Аптечка всегда была со мной во время походов и тренировок – привычка. Никогда не знаешь, когда может понадобиться перевязать рану или выпить зелье. Особенно в таких поединках, где практики машут копьями, мечами.

Я наклонился к рюкзаку. Плечи слегка ныли от усталости, болели ребра, куда прилетел легкий удар, но боль была приятной, как после тренировок в спортзале. Напоминание о том, что ты выложился на полную.

Раскрываю горловину рюкзака, достаю кожаную аптечку. Внутри были аккуратно разложены бинты, небольшие флаконы, травы в холщовых мешочках и даже пара игл с нитками для зашивания ран (хотя ими пользоваться не приходилось, и к лучшему). Я быстро нашел нужное – небольшой пузырек с густой янтарной жидкостью. Зелье с эссенцией восстановления.

Я открутил крышку пузырька. Запах зелья тут же разнесся в воздухе – терпкий, с легкими нотками трав и чего-то сладковатого. Половину выпиваю сам, протягиваю оставшееся ему.

– Половины должно хватить.

Шалом подошел ближе, все еще потирая плечо и сгибая-разгибая руку. На лице читалась странная смесь благодарности и уязвленного самолюбия.

Но пузырек принял.

– Ты всё-таки подготовился, – усмехнулся он, беря пузырек из моих рук. – И не только к бою.

– Всегда готов, – ответил я, пожав плечами. – Слишком много раз видел, как кто-то после тренировки валится от боли или травмы. Лучше перестраховаться.

Мужчина одним глотком выпил содержимое и поморщился.

– Фу… Мерзость похлеще варева Сталевара.

– Зато работает, – заметил я, убирая флакон в аптечку, а ту – обратно в рюкзак. – Сам варил.

– Сам⁈ Кхах. Ладно. Ты сегодня удивил меня дважды.

Его взгляд больше не был таким злым, как пару минут назад. Стоило только нанести выверенный удар, потратить на него собственное зелье, и в глазах Шалома появилась искра уважения. Хотя здесь сыграли и несколько недель тренировок, в течение которых я не жаловался и приходил снова и снова.

Приятно видеть, как человек, который воспринимал меня забавным учеником секты, с которым можно потренироваться, лениво отрабатывая удары, вдруг начинает воспринимать меня всерьез. И не скажу, что впервые вижу такой взгляд.

– Я просто сделал то, чему учился всё это время, – ответил я честно. – Все благодаря тебе, Шалом. Каждый раз ты заставлял меня выкладываться на пределе, и вот результат.

Он усмехнулся и пожал плечами. Обмена потоками лести не последовало.

– Ладно, Китт, до завтра, – хлопнул он меня по плечу. – В следующий раз я попробую дать тебе бой на пределе. Сдать твое копье?

– Буду благодарен. И если завтра будет дождь, как вчера, то лучше встретиться в зале.

– Разумеется, – кивает мужчина.

Я кивнул ему в ответ, чувствуя внутри странное тепло. Не гордыня, а нечто другое. Наверное, осознание того, что я двигаюсь в правильном направлении.

Иду в комнату, забираюсь в душ.

Сегодня еще нужно зайти в библиотеку, поискать в древних свитках кое-какую информацию по рецептам любовных зелий. А еще сегодня договорился со стариком Игнатом об одном опыте.

Хах! Кстати, про рецепты: я было подумал, что план с замаскированными рецептами, врученными храму, не сработал, но слушая разговоры в «Жареном дракончике» в редкие периоды отдыха с Лиссой, я удивился странным слухам, ходившим в народе. Оказывается, в Вейдаде, Лиангчжоу, Фэньюань и Чжаоюнь появились какие-то новые молитвы, которые «не нравятся Домам», причем без конкретики – мол, бесят Крайслеров. Ходили жуткие слухи про то, что эти молитвы хулят богов и прославляют демонов-óни. Но оно и понятно – эффект сломанного телефона во всей красе.

Я думал, что появись в Циншуе молитвы, под прицел в первую очередь попала бы секта, но предъявить мне, Альфу или Сталевару без доказательств никто ничего не смог бы – я уверен, что в Циншуе втихую занимается зельеварением минимум человек десять. В Вейдаде Барт учил алхимию, травник занимался зельеварением, целитель у себя дома вообще лабораторию организовал. Но вышло куда удобнее – молитвы потихонечку появлялись в самых разных городах.

В общем, люди предусмотрительнее меня исправили мой недочет до того, как он стал недочетом. А я понял, что с храмами и жрицами можно работать.

Умылся, переоделся и пошел быстрым шагом по коридорам дома учеников, а потом и по дорожкам секты.

Внутри меня разливалось приятное волнение. Хотя нет, даже не волнение – то был азарт, настоящий научный азарт! Сердце стучало чуть быстрее обычного, а пальцы непроизвольно сжимали кожаную обложку блокнота для записей (я могу запоминать информацию, но иногда приятнее структурировать ее на бумаге). Впереди меня ждали часы кропотливой работы, а потом еще копание в чужой памяти, но именно это мне и нравится. Новые рецепты, новые вызовы, опыты.

В читальном зале мне и воздух показался другим – пахнущим старыми страницами, пылью и древними тайнами. Здесь царила особая тишина, нарушаемая лишь шорохом переворачиваемых страниц и редким скрипом пера по бумаге, шорохом карандашей.

Я выбрал стол у окна. Здесь дневной свет падал мягко, но достаточно ярко, чтобы не приходилось напрягать глаза, и быстро натаскал туда с ближайших полок стопку книг – едва не с десяток фолиантов, которые я собрал за последние дни. Их потрепанные корешки и пожелтевшие страницы были настоящим кладезем знаний. Большинство из них были трактатами по алхимии, но среди них затесались и книги по философии и даже древние мифы. В прошлый раз я не прочел их до конца, но сейчас, думаю, осилю.

Я сел, аккуратно разложил свои записи рядом с книгами и открыл блокнот. Все мои заметки написаны на русском языке – личная предосторожность. Даже если кто-то «случайно» наткнется на них, посетив комнату в мое отсутствие, вряд ли сможет что-то понять. Я не собирался делиться своими мыслями.

Листая старые трактаты, я искал упоминания об экспериментах с эссенцией или зельях любви. Эти рецепты всегда были окутаны ореолом загадочности и романтизма, но меня интересовало совсем другое. Любовь как эмоция была лишь примером того, что можно запечатать в пробирку. Если можно поместить во флакон любовь, то почему бы не попробовать сделать то же самое с другими чувствами? Например, с верностью. Зелье верности было бы просто идеальным для дракона. Но прежде чем переходить к сложным эмоциям, мне нужно было разобраться с основами. Как запереть любую эмоцию в банке я уже знал – основа для зелья у меня была готова – сварил на днях из бутона черепоцвета – того самого, из которого изъял семена. Но как варить зелье, и главное – как извлечь само чувство?

За прошедшие дни я изучал книги, пытаясь понять природу эмоций. Какие из них фундаментальны? Какие являются лишь оттенками?

Вчерашний день был особенно показательным. Я наблюдал за двумя соперниками, фехтующими на деревянных мечах. Картина была захватывающей: стук дерева о дерево, быстрые движения, напряженные мышцы, оскаленные лица. Один из поединщиков – высокий парень с короткими темными волосами – двигался быстро и уверенно, дразнил противника. Второй – крепкий блондин с ярко-синими глазами – атаковал с яростью. Его движения были менее точными, но зато мощными и резкими.

Тогда я закрыл глаза и сосредоточился на ощущениях сущности, исходящих от них. Это было похоже на настройку тонкого инструмента – я ловил вибрации их эмоций, сущностей, бушующих внутри них. Первый соперник ощущался, как теплый огонь: ровный, но сильный. Второй был в ярости и его эмоции напоминали бурю: хаотичную и разрушительную.

Обе эмоции были достаточно сильны, чтобы я попробовал их извлечь, только вот незадача: практики вряд ли хорошо восприняли бы, если бы я вмешался в тренировочный бой и попытался сделать что-то непонятное. Мне нужно было ставить опыты на обычном человеке, который вдобавок будет не против этого.

И вот сегодня я снова здесь, в библиотеке, пытаюсь найти ответ на свои вопросы. Я перелистываю страницы одного из трактатов и нахожу упоминание о «сущности любви», которая может быть извлечена «токмо из переживания любови на грани, на пике».

Ставлю в блокноте пометки, записываю пару мыслей себе на будущее.

Закончив с фолиантами, я аккуратно сложил книги в стопку, проверяя, чтобы страницы ни в одной книге не помялись. Пергаментные страницы были хрупкими, а госпожа Лань – излишне строгой женщиной, для которой каждая из этих книг была настоящим сокровищем.

Расставив книги по местам, я направился к стойке госпожи Лань. Ее строгий взгляд скользнул по мне, когда я подошел.

– Всё вернул? – спросила она равнодушно, поднимая на меня взгляд.

Она всегда знала, какие книги я брал и когда их возвращал, так что не удивлюсь, если вопрос для проформы.

– Всё до последнего свитка, – ответил я с легкой улыбкой. – Всего доброго, госпожа.

Она молча кивнула, и я, не задерживаясь, направился к выходу. Меня ждали дела в бедной части города.

Стоило выйти, и ветер поприветствовал меня, швырнув в лицо горсть мороси. Ну да, сезон дождей. Повезло, что с Шаломом успели пофехтовать на свежем воздухе.

Я прошел мимо стражников на воротах, только направился не прямо, а налево, выходя с центральной улицы.

Город начал меняться. Пара улиц, и вокруг уже нет вымощенных камнем улиц и аккуратных домов с резными ставнями. Дорога здесь «вымощена» комьями земли и размокшей от дождей грязью, дома вокруг всё проще: деревянные, двухэтажные, с покосившимися крышами и облупившейся краской.

Но откровенной нищеты, как в Вейдаде, здесь нет. Эти дома напоминали мне старые бараки с окраин земных городов: скромные, но вполне пригодные для жизни.

На улицах тихо. Люди здесь живут иначе – без суеты и лишнего шума. В основном я вижу стариков, которые сидят у домов на низких лавках или прямо на ступеньках крыльца. Лица изрезаны глубокими морщинами, глаза смотрят куда-то вдаль с усталой отрешенностью. Одежда потрепанная, но почти у всех чистая; видно, что они стараются поддерживать порядок даже в таких условиях.

Детей здесь почти нет. То есть, живут, конечно, но дети постарше цепляются за любую возможность заработать и выбраться отсюда. Кто-то уходит на рынок в поисках работы, кто-то нанимается подмастерьем к ремесленникам в более благополучные районы, чтобы заработать денег и снять жилье получше. А те, кому повезло больше других, даже забирают своих стариков с собой.

Но большинство стариков оставались здесь и доживали свой век среди таких же. Их лица рассказывали истории о прожитых годах: о тяжелом труде, о потерях и редких радостях.

Смотрю в окна, узкие, больше похожие на бойницы. Кто-то из жителей курит трубку, кто-то вяжет или чинит одежду. Некоторые просто сидят молча, глядя на проходящих мимо людей – самое распространенное развлечение. Как телевизор, но еще лучше – в реальном времени и с полным эффектом присутствия.

Я шел дальше по улице мимо бараков, пока не увидел дом, который искал. Он ничем не отличался от остальных: двухэтажный барак с покосившимся крыльцом и облупившейся краской на стенах.

У двери барака меня уже ждал «старик» Игнат. Одет в простую рубаху с длинными рукавами и такие же простые штаны. Чистое, но выцветшее и многократно застиранное белье. Одежда, хоть и старая, была аккуратно выглажена, а сам Игнат выглядел опрятно. Видно, что он старался держать себя в порядке, даже несмотря на скромные условия жизни.

Игнату было слегка за сорок, но из-за раннего знакомства с тяжелым трудом и голодом выглядел он на все семьдесят. Лицо старика было покрыто сетью морщин, а волосы были полностью седыми.

В это время с уровнем местной медицины и уровнем жизни таких, как Игнат, неудивительно, что он выглядит как старик.

Что сказать, здесь бедняки, у кого нет денег на целителя (или переданных от прадеда на словах рецептов простеньких зелий), мрут от тяжелой простуды, от аппендицита, а иногда и от простого пореза, в который попала грязь. То, что на Земле решает курс антибиотика или простая операция, здесь зачастую убивает тебя. Так что Игнат еще долгожитель по сравнению с некоторыми. Разве что практики – исключение. Возможно, их даже воспаление аппендикса и последующий абсцесс и перитонит не убьют. А скорее, до этого организм сам не допустит. Зависит от силы практика: я читал истории про людей, которые и с раной в сердце умудрялись выживать.

– Господин Китт, – кивнул суетливо старик.

– Игнат.

Названное при знакомстве имя меня удивило: Игнат – первое славянское имя, которое я услышал в этом мире. До этого мне встречались Сержи и Сяо Жу, но Игнат… Первый человек с более-менее славянским именем, встретившийся мне. Может, совпало, а может, действительно есть в нем корни русского человека. В конце концов, если здесь есть какие-нибудь Сержи и Сяо Жу, почему не быть Игнату или какому-нибудь Ивану?

Правда, узкие глаза намекали, что здесь скорее замешаны родители-попаданцы, которые и нарекли потомка, чем русские корни.

– Готовы?

– Разумеется, – снова закивал Игнат. – Пройдемте…

Игнат суетливо повел меня в свою комнату, которая находилась в глубине дома. Мы прошли через узкий коридор с обшарпанными стенами и с полами, скрипящими похлеще соловьиных. Пахло сыростью. Где-то что-то капало.

Комната оказалась небольшой, но уютной. Здесь было чисто, хотя мебель выглядела старой и видавшей виды. У окна стоял простой деревянный стол с несколькими глубокими царапинами на поверхности. На нем лежали стопка бумаги, перо и чернильница – все аккуратно сложено. В углу комнаты находилась кровать с грубым матрасом, набитым соломой. На кровати лежало покрывало, заштопанное в нескольких местах, но чистое. Вдоль стены стоял небольшой шкаф с покосившейся дверцей. На полу лежала старая циновка.