Текст книги "Террариум 3 (СИ)"

Автор книги: Макс Гром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Дядька Влас показал бумажку со словечками написанными великолепным почерком и всеми нужными подписями, и положил её обратно во внутренний карман.

Ну раз бумажка есть, значит никаких претензий нет. Человек понимает всю серьёзность своего решения и берёт ответственность на себя. Если вдруг помрёт, то при нём бумажка будет и никаких вопросов значит к охране быть не может.

Повесил глава поста свой АПУ за спину и крикнул:

– Открывай!

Подчинённые из тёплой будки выбежали, напялив на себя полушубки и похватав оружие. Сразу замёрзли после прогретого помещения и от того быстро начали открывать ворота. Но не им здесь было плохо, а бойцу на вышке, что постоянно пританцовывал, обнимая пулемёт, завёрнутый в меха и держался поближе к маленькой печке.

– Спасибо. – Сказал дядь Влас, но от свиста ветра командир поста не услышал его слов. Просто махнул рукой и выпустил из поселения.

Выйдя из деревни, группа быстро пошла к лесу, чтобы за стволами громадных деревьев спрятаться от ветра.

Шли друг за дружкой, привязавшись верёвками.

Дядька Влас первый, с длинной палкой и ружьём. За ним три его сына. А потом Лесогон с Персеем. Егерь был замыкающим. Он сам решил идти последним. У него снаряга лучшая. Пулемёт имеется с целой лентой. Да и к тому же не хотелось ему, чтобы его дядька Влас узнал. Нету сейчас времени на все эти обнимания, радости, вспоминания о былом. Сейчас главное миссия. Её успех.

Ветер обвивал деревья, покрывал их инеем и ледяной коростой. Сейчас он здесь бог, а не нечто, что скрывается во мраке, когда листва деревьев скрывает солнечный свет, и не сам лес. Он сейчас спит и скрип его ветвей на ветру, это храп. Жуткий, заставляющий поёжится. Хоть зимний лес и безопасней, но и в нём есть что-то необъяснимо страшное. Ужасающий бог из-за сна не перестаёт быть таковым.

Строй немного вильнул вправо, обходя опасный участок. Дядька Влас натыкал своей палкой яму, скрывшуюся под ровным слоем снега. Из дырки, что сделал дядька, вышло крохотное облако зеленоватого дыма. Под снегом, в яме, до сих пор росла разная ядовитая дрянь. Так что падать туда не стоит.

Где-то очень далеко завыли волки. Им ответили другие, где-то ещё дальше. Голодные, мрази. Не спят, не отдыхают, только и блуждают по лесу в поисках жертв. Развелось сук. И в этом их божок виноват. Огромный волк, уже не единожды встреченный Егерем. Как нечто подобное вообще могло вырасти, не понятно. Волки никогда не вырастали до таких размеров. Этот волчара видимо какой-то мутант. Просто гормоны роста у него пошаливают и всё. Или же это плохой знак? Намёк на будущее. Может эта тварь новая ступень эволюции волков, и теперь всё больше и больше их представителей будут рождаться такими? Более крупными, сильными, умными. А что дальше? Волки заменят людей? Нужно молить богов, чтобы такого не случилась. Хотя кажется они отвернулись от людей и хотят их смерти. Перебрались через кучу корней, через пласты земли, вывернутые, вырванные из земной толщи. В этих пластах, были норки. Из некоторых на путников поглядывали маленькие глазки, и боялись людей, и запаха пороха. Хорошо.

Особо древние старики пересказывали истории своих отцов о самом начале. О тех временах, когда огромные массы людей бежали на восток, а крохотна их часть оставалась их прикрывать. И были в те времена ужасные случаи. Держит себе рота оборону на участке и вдруг слышит писк, множественный, море писка, надвигающегося волнами. А потом из лесного мрака появлялся поток, цунами из крыс переростков, голодных и взбесившихся. И они пожирали роту. Каждого человека. Ничто не могло их остановить. Не техника, не огнемёты.

Сейчас подобное может произойти только вовремя особо больших эпидемий, или если особые службы в больших городах, годами не будут истреблять крыс.

Например, никто этим не занимается на землях «Чистых». Людей там почти нет, а оркам похуй. И может получится так, что человечеству, или победившим оркам, придётся почувствовать весь ужас войны с океаном крыс.

Прошли часы. Погода успокоилась. Солнце уже было близко к горизонту и небо окрасилось сначала в розовый, а потом в оранжевый и красный.

До поселения оставалось, совсем немного. Даже сквозь громадные стволы деревьев и ветви, были видны столбики белого дыма.

Егерю стало страшно. Он давно так не боялся. Он боялся меньше, когда сражался с лисами, или с людьми. Меньше боялся, когда орки громили крепость и отрезали людям головы. Ничто не пугало его так же сильно, как возвращение домой.

За многие годы он ни разу не посетил родной дом. Не сказал матери и отцу, что он жив, чего добился в жизни. Не поведал о своих приключениях. Он боялся, что они испугаются его. Человека, которым стал их сын. Их худой, красавец сын. Добрый и чуткий, хотя иногда и хулиганистый. Если дядька Влас его не узнал, то и они не узнают. Теперь Егерь похож на драного пса, давно не видавшего ласки, не чувствовавшего тепла дома, своего. Хоть бы не узнали.

Лес расступился. Появились каменные стены городка… Каменные. А были раньше деревянные. Уже по одной стене было видно, что город вырос, окреп, стал лучшей версией себя самого. И лесопилка, судя по звукам ещё работала. Даже до сюда доходил запах щепы. Родной запах.

Вспомнилось, как отец приходил с лесопилки, весь в опилках, пропахший древесиной. Здоровый мужик, что способен сам построить дом. Строгий, но любящий. Мама… даже словами не передать… какая она. Она, это она. Мама. Самая… самая…

– Привет Влас! Ну, как сходил?! – Крикнул со стены тучный мужик в тяжёлой броне и опиравшийся на пулемёт. Рядом с ним стояли ещё трое, укутанные в самую тёплую одежду и в не самую дешёвую экипировку.

– Хорошо сходил! Вон, даже людей пришлось просить помочь!

– Вижу! Ты давай иди скорее, а то жёнка твоя нам уже все мозги выела расспросами о тебе!

Пока они болтали открывались ворота. Металлическая решётка, а за ней деревянные двери, окованные железом, а за ними ещё десяток солдат. Но Егерь их не замечал. Он смотрел на город.

Как же он похорошел. Здания выросли, в большей массе своей окаменели. Лавочки и магазинчики появились. Люди не в лохмотьях ходят, а в нормальной одежде, а то и в дорогой. Видны отожравшиеся торговцы и купцы. Утончённые люди искусства. И просто люди видны. У них не впалые щёки, кожа румяная, животы, не вспухшие от голода. И не стоят они у здания мэрии. Не просят жрать, не умоляют о крохе хлеба, хотя бы на клее сделанной, а в них не целятся те, кто стоят сейчас у ворот. И не грохочут автоматы. Люди счастливы, и Егерь за них рад.

Из кучки вооружённых мужиков выбежала пожилая женщина и кинулась на шею дядьке Власу, а потом и сыновей. Тётя Ира.

– Почему так долго был?! – Кричала она на мужа. Не высокая, светлые волосы, местами стали ещё светлее, но пока ещё держат свой желтоватый оттенок. Глаза тоже светлые, нос с горбинкой. Губы не большие, но ещё до сих пор красивые.

– Так вон как погода испортилась. Да и у меня всё уж очень хорошо вышло. Вон сколько всего нанёс. Даже пришлось людей нанимать, чтобы допереть.

– И за сколько? – Тут же спросила Тётя Ира.

– Да не за сколько. Людям по пути просто было.

– Ну, ладно хватит морозится, пошли домой. И пригласи своих помощников. Накормим их хотя бы, за помощь.

– Да, ребята пошли с нами. Если хотите, можете даже переночевать у нас. – Сказал дядька Влас, взглянув на троицу.

– Спасибо. Не откажемся. – Сказал Персей.

Егерю это не нравилось. Но бесплатное жильё и еда, им сейчас были необходимы.

Дядька Влас с женой пошли в обнимку. Сыновья ещё с охранниками остались поболтать.

– Ну, чё пронесло Власяра. Ха-ха-ха. Я уж думал, что жёнка тебя прибьёт. – Сказал один из охранников.

– Помалкивай Петя. – Погрозила ему кулаком тётя Ира.

– Всё-всё, молчу. Хе-хе. Хорошо тебе отдохнуть Влас.

– Спасибо братан.

Они шли по улицам. По широким и узким. По хорошевшим. Окна в домах застеклены, а не заколочены. Народ здоровается, а не пустым и голодным взглядом смотрит.

Торговцы рыбу предлагают – живую и мёртвую. У одного, в клетке поросёнок хрюкает, у другого зимняя одежда развешана. Только оружейники ничего не продают. У всех надпись: «Товара нет». Всё государство забрало.

В толпе видны люди с нашивками в виде свастики. Это беженцы, направленные сюда из пунктов распределения, а может и сами сюда пришедшие. Все они чем-то заняты. Грузы тягают, чинят что-то в лавках помогают. И полиция везде ходит. На них посматривает.

– Куда ребята путь то держите? – Вдруг спросил дядька Влас.

– В Москву. – Ответил Персей. И пускай. Егерь сейчас говорить не хочет. Вдруг узнают.

– И зачем же вам сейчас в Москву. Там сейчас говорят не легко. Мобилизация там особо свирепствует. Всех подряд в армию берут. Так что закроют столицу скоро. Военное положение и все дела.

– Нам всё равно. Просто нужно туда. По личным делам.

Дошли. Жилой район. Избы кругом и двухэтажные бараки. Иногда каменные здания. Всё это близко друг к другу. Уплотнено, не протиснешься.

Возле колодца никто не сгоняет молодых парней. Не строит, не выдаёт форму. Не гонит из города на очередную войну, чтобы голодных ртов в городе было поменьше.

Нету здесь такого. Зато есть памятник всем тем, кого гнали. Подтянутый солдатик, красавец с автоматом. А на постаменте написано: «Всем героям нашего города. Бойцам 29-й роты, 3-й стрелковой дивизии. Мы гордимся ими и будем помнить.».

Эту роту и эту дивизию расформировали на вторую неделю их существования из-за огромных потерь на северо-восточной части фронта. Не многочисленных выживших распределили по другим частям.

Снова перед глазами строй исхудавших ребят в форме и лица тех, кто погонит их на фронт. Среди этих лиц, и лицо Егеря. Он доброволец. У него автомат. Его никуда не нужно гнать. Он сам побежит, крича: «Ура!» и других погонит.

Тётя Ира открыла дверь.

Дом у них был всё таким же уютным. С тех пор как Егерь был здесь в последний раз здесь многое изменилось. Поменялась мебель и места её расположения. На полочках стояли банки с различными соленьями. На столе стояла миска со свежими пирогами. Пахли они восхитительно.

Интересно, как там всё у родителей? Изменилось? Их дом на соседней улице. Сотня шагов и он дома. Как они там? Живы ещё? Что о Егере думают? Что мёртвый он?

– Садитесь все за стол. Я чайник поставлю. И угощайтесь пирогами. Их на всех хватит. – Сказала, улыбаясь тётя Ира, и пошла к большой русской печке.

Лесогон быстро взял пирог и начал живо его есть. Его изголодавшийся, юный организм, просил пищи. Из пирогов падали куски капусты в большом количестве наложенной в них.

– Если вы и вправду собираетесь идти до Москвы, то вам придётся пройти не малый путь. Сейчас конечно зима и зверья от того не так много, но холода лютейшие. Вы точно до туда доберётесь? – Спросил дядька Влас, сев на против.

– Будете? – Спросил Лесогон у Егеря, протягивая пирожок.

– Нет. – Коротко ответил Егерь.

Он не заметил, но в этот момент тётя Ира дёрнулась. Она что-то узнала в голосе, как ей казалось, совершенно чужого для неё человека. Какую-то знакомую нотку в грубом голосе.

Она повернулась к гостям и взглянула на бритого здоровяка, разодетого словно солдат штурмовой группы. Тётя Ира присмотрелась к его лицу, покрытому шрамами и ожогами. К его выцветшим глазам, грязным бровям, сломанному носу. К каждой его бородавке и не ровности. Кажется, она начала понимать, и чтобы убедится решила окликнуть чужака:

– Федя?

Он испугался. Взглянул на неё. Ему не хотелось, чтобы его узнавали. Да, это был он. Федя Харитонов.

– Влас! Да это же Федя! – Крикнула тётя Ира.

Дядька Влас взглянул на неё не довольно, не понимающе.

– Какой ещё Федя?!

– Федя! Харитонов!

– Да ну, – Дядька Влас взглянул на Егеря, – бре… – И встал вдруг от удивления. Он тоже это увидел. Знакомые черты в незнакомом лице. – Федя? – Спросил он испуганно, с надеждой.

Егерь сжал губы и кулаки. Его зубы затрещали от напряжения. Он не хотел говорить этого. Хотел сдержать в себе это слово. Найти способ выкрутится. Но эмоции, которые дремали в нём уже многие годы внезапно проснулись, и он вскочил, и сказал одно простое слово, однако способное разрушить горы:

– Да.

И все замолкли, застыли. Все звуки вокруг словно исчезли для всех. Никакого гама города, свиста сквозняка, мяуканья кошки, сидящей на печи. Всё пропало.

Дядька Влас обнял Егеря, так крепко как мог, как даже сыновей давно не обнимал. Из его глаз потекли слёзы.

Тётя Ира зарыдала от радости и тоже побежала обниматься.

Лесогон с Персеем улыбались.

Всем было хорошо. Только кошке было на всё плевать.

***

Когда сыновья дядьки Власа пришли домой, то обнаружили, что дома праздник. Стол накрыт. На нём стояли всяческие вкусности и домашний спирт.

– О, ребята давайте сюда, да побыстрее. – Сказал дядька Влас увидев сыновей и махнув им рукой. – У нас сегодня неожиданно дорогие гости.

Сыновья поспешили за стол.

– Знакомьтесь ребята. Это Федя Харитонов. Сын дяди Максима.

Братья пожали Егерю руку из вежливости, хотя они с ним уже и виделись.

– Это мой старший. – Дядька Влас положил свою тяжёлую ладонь на плечо самого низкого и самого здорового из сыновей. – Кузьма.

– Это средний. Глеб. – Указал Дядька Влас на сына, сидящего дальше всех от него. Он был самый высокий, с тёмными, длинноватыми волосами, с ещё не до конца дожившими синяками на физиономии.

– А я Федя. Как вы. – Сам представился младший. Короткостриженый юноша, с немного кругловатым лицом и отсутствующим мизинцем на левой руке.

– Очень приятно со всеми вами познакомится. – Сказал Егерь улыбаясь. Его лицу было не приятна улыбка. Оно попросту отвыкло изображать подобную эмоцию.

– Так что же вы сразу этого не сделали, а так долго ждали? – Спросил средний брат.

Егерю отвечать совершенно не хотелось, но он ответил:

– Я не знаю. Боялся, наверное. – Взглянул он на Глеба.

– Чего? – Спросил младший.

– Тоже уже не знаю.

Другие на этот разговор внимания не обращали. Тётя Ира всё варганила разные вкусности, а Персей с Лесогоном их уплетали.

– Я кстати хотел спросить. – Сказал Дядька Влас. – Зачем вам в Москву? Да ещё и в такой спешке.

– Нам нужно не в Москву. – Не стал скрывать правды Егерь. – Нам идти ещё дальше, на север. До одной деревушки. У нас очень важная миссия.

– Что за миссия? – Спросил Влас.

– Это не важно. Лучше скажи, как там мои… родители. – Егерь с трудом выдавил из себя последнее слово.

Дядька Влас помрачнел. Тётя Ира по-видимому тоже расслышав вопрос, так же помрачнела.

– У… они… – Не выдавливалось из уст дядьки Власа то слово. Всё не хотело прозвучать, мучая этим старика. – Мертвы.

Егерь сжал кулаки пытаясь сдержать слёзы.

Радость из комнаты испарилась. Снова воцарилась тишина.

– Как давно? – Спросил Егерь.

– Семь лет назад, умерла твоя матушка. А за год до этого, отец.

– Как?

– Отец тяжело заболел и не выдержал. Дана захворала сразу после него. Для неё смерть мужа была очень серьёзным ударом.

– Где они похоронены?

– Их кремировали, как они и хотели. А их прах, я и Ира, развеяли по ветру. Они не хотели, чтобы их прах лежал в банках.

– А их дом?

– Сначала в него селили всякое отрепье, а теперь же там живут три семьи беженцев. Они тоже не самые лучшие люди как мне кажется.

– Да. К чёрту этих «чистых». – Сказал средний брат.

– Помалкивай, а то побьют опять. – Сказал ему старший.

Егерь подумал, что ему стоит посетить дом родителей, чтобы вспомнить былое и забрать вещи из отцовского схрона, если в нём конечно ещё хоть что-то осталось и от схрона, и от былых воспоминаний.

***

Егерь отправился в родной дом в одиночку, к вечеру. На улицах стало более спокойно. Людей было меньше.

Небо уже почти стемнело. По улицам ходили мужики с лесенками. Они подходили к каждому фонарю, заправляли и зажигали его. Получали они за это гроши, для некоторых из них это была лишь подработка.

Из одного из домов вышел мужик, весь покрытый сажей, пересчитывающий копейки, почерневшие от его рук.

Мимо пробежали краснощёкие мальчишки, играющие в догонялки. Егерю показалось, что один из них это он сам – молодой, весёлый, юнец пока ещё не познавший взрослой жизни.

Ещё одна группа мальчишек и пара девчонок играли в войнушку. Набрали палок отдалённо похожих на оружие, навешали на себя всякого мусора и нарисовали на нём двуглавых орлов и серпы с молотами. Две маленькие группки храбрых солдат империи, сражались с гнусными коммунистами за клочок земли, что существует только в их воображении. А девчонки здесь за санитарок.

И Егерь так играл, но потом как-то незаметно игры переросли в жизнь, и вот он уже бежал с автоматом на перевес, со окровавленным штыком, бежал на реальных врагов, чтобы принести им всамделишную смерть. С этими ребятами может произойти тоже самое.

Мать кричала на своего сынишку из-за того, что он ел снег. Женщина считала, что он грязный, а мальчику казался совершенно нормальным, он ведь даже не жёлтый.

Родное тут всё. Эта улица заставляла вспоминать, то, что омертвело в сознании не молодого сталкера и осталось лишь в подсознании. Но сейчас подсознание бурлило и воспоминания горячими брызгами вылетали из него. Сколько же всего приятного и прекрасного забыл Егерь. Столько давних воспоминаний, что были скрыты под слоем кровавой коросты, всех остальных лет жизни…

А вот и дом. От былой яркости, уютности ничего не осталось. Краска слезла с его стен. Дерево почернело. Крыша промялась и в ней теперь зияла дыра. Из крошащейся кирпичной трубы валил дым. От давно не мытых окон исходил не яркий свет.

Возле входа, в дом, облокотившись на стену, курил мужик. Простой наружности, и даже можно сказать немного приятной, хотя и попорченной гражданской войной в каннибальском государстве. Одежда на нём была старая и в плохом состоянии. На тёплой куртке красовалась нашивка со свастикой.

Егерь пошёл к нему.

Мужик сразу же заметил сталкера, вынул трубку из зубов и встал нормально.

– Здрасте. – Поприветствовал он сталкера. – Вы из проверки?

Из проверки?! Егерь даже не предполагал, что его можно спутать с государственным служащим. С бандитом, да. С грязным наёмником, да. С вышибалой, тем более да. Но уж такое, это перебор.

– Нет. Не из проверки. Не волнуйтесь.

– А, что же вам тогда надо? Кто вы? – Мужик ещё сильнее напрягся. Кажется, он ожидал прихода, кого-то похуже проверяющего.

– Я просто пришёл посмотреть на это место. Это мой бывший дом.

– Ну а теперь он наш. Так что попрошу вас уйти. – Мужик начал наглеть. Одной внешности и вооружения Егеря ему не хватало для страха. Членов проверки он боялся, ещё не пойми кого боялся, а вот здорового мужика с головы до пят покрытого шрамами и ожогами он не боялся. Его огромного ножа и револьвера.

– Не волнуйся, я здесь не задержусь. – Егерь в наглую вошёл в дом.

– Эй! Ты совсем охуел?! – Закричал ему в затылок мужик.

Сталкер поднялся на веранду по скрипучим лесенкам и встретил ещё одного мужика. У него был нож. Обычный кухонный нож. Хлеб и колбасу он режет наверняка замечательно, а значит подойдёт, чтобы перерезать наглому незнакомцу глотку. И кажется этот потрёпанный жизнью «чистый» собирался сейчас сделать именно это. Его здоровые пальцы сжали деревянную рукоять ножа так сильно, как только могли. Но тут из прохода выбежала девушка с золотыми кудрями и обняла мужчину. Хотела остановить мужа и у её худого тельца хватало сил, чтобы сдержать ярость любимого человека.

Они слишком долго добирались до сюда. Слишком многое прошли. И сейчас никак было нельзя напортачить, разозлить местные власти. За ними все следят, все ненавидят, только и ждут, когда они ошибутся, чтобы иметь полное моральное право донести на них.

Егерь прошёл мимо парочки, мимо их исхудавших деток.

На кухне была ещё одна семья. Егерь, не глядя на них, зашёл в спальню, достал нож и начал искать.

Ему пришлось отодвинуть кровать. Больше десятка человек смотрели на него и не мешали. Только глядели как чужак отрывал от пола доску и стал рыться под полом.

Егерь достал из схрона кожаный мешочек, наполненный чем-то тяжёлым.

Сталкер открыл его и высыпал содержимое на кровать. У жильцов округлились глаза от увиденного. На их кровати сейчас лежала большая горсть монет, три здоровых пистолетных магазина, по десять патронов и сам пистолет. Такую бандуру не каждый день увидишь. Модель редкая, крупная, бойкая, лягающаяся как лошадь, по весу не очень хорошо сбалансированная, но зато убойная. Похож был этот пистолет на очень старую вещь, на «люгер». Он был его большим братом.

Егерь достал его на фронте и отправил домой, а отец видимо его спрятал. Вот и хорошо. Может он офицерам «чистых» и не понравился за его тяжесть, отдачу и громкость, но Егерю подобная игрушка была сейчас необходима. Ведь это «громовержец».

Сталкер убрал всё в рюкзак, сунул пистолет в кобуру и пошёл из родного дома, с большим трудом. Нахлынули воспоминания. Как он прибежал домой весь грязный, в рваной одежде и мама начала его ругать. И как папа учил вырезать из дерева фигурки.

Егерь ушёл и вместе с ним ушли все воспоминания. Теперь этот дом был пуст. В нём ничего не осталось от прежней семьи. Ни людей, ни мебели, ни духа.

***

Весь народ испарился с улиц. Только полицейские в зимних одеждах бродили по ним с самозарядными карабинами на перевес. А ведь так хотелось спрятать замёрзшие руки в карманы. Шерстяные перчатки защищали бедные ручки недостаточно.

– Постойте! – Крикнули Егерю двое патрульных, решивших на свой страх и риск расспросить незнакомого, здорового бычару увешанного бронёй. Вдруг он сталкер.

Егерь конечно остановился и подождал двух представителей закона.

– Здравствуйте гражданин, покажите-ка свои документики. – Сказал старшой. Молодой словно не боясь, попытался весь скрыться в полушубке и обняв оружие как родного ребёнка.

Не плохие у них были карабины. Все в дереве. Из дерева выпирал лишь маленький кусочек ствола, мушка, затвор, не отсоединяемый магазин на десять патронов, курок, да простенький, выдвижной приклад, сделанный из металлических трубок. Короткий карабинчик был, для стрельбы на узких улочках идеальный. А назывался он по официальному СКА (Самозарядный Карабин Ануфриева), а в простонародии «Жопа». Не всё в нём хорошо с надёжностью, да и при перезарядке можно палец сломать, когда пытаешься запихать патрон в оружие без обоймы.

Как хорошо, что они у них только для самых спокойных времён. Для экстренных случаев полицейские склады доверху набиты автоматами и патронами к ним. Сейчас ими пользоваться запрещают. Ибо надо хранить столь неприкосновенный запас на воистину серьёзные ситуации. Ведь промышленность великой империи хоть и мощна, и столь же велика, но враги в любой момент могут её подкосить. Да и вообще автоматы нужнее фронту. Поэтому не пристало столь нужный ресурс истрачивать полиции по всяким пустякам.

Егерь достал византийские документики и протянул полицейскому. Интересно, примут ли.

– Проблемы с документиками. – Сказал полицейский.

– Какие? Все печати и подписи на месте.

– Это то я вижу, но документики то теперь не действительные. Византии официально нет.

– И что делать? В тюрьму идти? – Не довольно сказал Егерь.

– Не нервничай. Сменишь у нас, да и всё.

– Ладно. Утром зайду. – Егерь забрал у полицейского документ и уже собирался уйти, когда услышал:

– Отъебитесь!!!

Кричали в узкой улочке, напротив. В слабом свете настенного фонаря были видны дерущиеся силуэты.

Четверо против одного, насколько можно было понять.

– А ну прекратить! – Крикнул старший полицейский и побежал к переулку.

Дерущиеся уже решили убегать, но было уже поздно. Сейчас с ментами шутки были плохи.

– Александров, включить фонарик. – Приказал старший полицейский подчинённому. Тот повиновался.

Луч света осветил лица дравшихся. Все побитые, с синяками и ссадинами.

Один из них Глеб – средний сын дядьки Власа.

– Глеб? Ты что здесь делаешь?! – подошёл поближе Егерь.

– Ничего. – Ответил невозмутимый юноша с вздувшимся отёком под глазом. Не хотел сдавать. Но кого? Этих вот? Да судя по лицу Глеба его-то тут и били остальные четверо.

– Что здесь произошло? – Злобным голосом спросил старший полицейский.

– Этот грязный ублюдок, назвал нас уродами! – Ответил белокурый парень со свастикой на куртке.

«Урод» самое страшное ругательство у «чистых». Ты можешь назвать «чистого» как хочешь, он всё вытерпит благодаря высокомерию, но за «урода» он даст тебе пизды.

Полицейский подошёл к парню и пнул его в живот. Парень упал и схватился за живот.

– А чему тут обижаться? Он ведь прав. Вы все бляди, уроды. Может и не внешне, но вот внутри у вас всё деформированное. Так что пошёл нахуй пока я тебе и твоим дружкам пизды не дал или вообще не посадил на пятнадцать суток за нападение на гражданина империи. Хочешь в обезьянник?! А? Хочешь?!

– Нет… не хочу… – Сказал парень.

– Ты как обращаешься ко мне скотина…

– Хватит. – Сказал Егерь. – Я думаю они всё поняли.

Полицейский взглянул на сталкера. Не довольно.

– Думаю ты прав. – Сказал полицейский, после пары секунд молчания. – Валите.

И молодые «чистые» побежали.

– А ты прекрати уже лезть на рожон! – Начал кричать мент на Глеба. – В следующий раз я могу не оказаться рядом.

– Хорошо. – Сказал Глеб.

– Я серьёзно. Ещё хоть раз увижу дерущимся с «чистыми», посажу в обезьянник вместе с ними.

Полицейские пошли прочь.

Глеб поднял с сугроба шапку и натянул на голову, спрятал уши.

– Значит с «чистыми» дерёшься? – Спросил Егерь без каких-либо видимых эмоций.

– Ну да. А что? Вы кажется тоже с ними сражались на войне прежде чем съебались не пойми куда. – Парень пошёл в сторону дома.

Егерь пошёл за ним.

– Не суди меня пацан. У меня были причины.

– И какие? По какой причине можно исчезнуть на столько лет и вернуться знаменитым сталкером.

Егерь не смог скрыть удивления.

– Удивлены? Да, я знаю кто вы. Егерь. Великий сталкер. Лучший из своих современников. Такую личность невозможно ни узнать. Да и к тому же на доске объявлений были повешены портреты самых разыскиваемых сталкеров. Но теперь их сорвали и повесели военные плакаты. Так что мне кажется, что вы просто свалили. Кинули всех и отправились на встречу приключениям. До сих пор всё приключения ищите на свою задницу. Даже от отца моего личность свою скрыли.

– Это было необходимо.

– Почему?! – Остановился и повернулся к Егерю, Глеб.

– Потому что миссия.

– Что миссия?! Что это блять за миссия?!

– Самая важная миссия в моей жизни, и самая важная миссия для всего человечества. Она важнее воссоединения с близкими, важнее тебя, или меня. От неё зависит всё.

– Что всё?!

– Да просто всё. Само существование человечества от неё зависит.

– О боги, какой-же это ёбаный бред. – Сказал Глеб и быстро пошёл домой.

И правда бред. Егерь до сих пор не особо верит, что эта миссия по-настоящему существует, а не является банальной чушью. Какая опасность?! Катаклизм?! Вирус?! Всеобщее бешенство животных?! Смерть леса?! ЧТО?!! От чего может спасти мир пацан?! Может и не обычный, но всё же пацан!

Это не важно. От чего и как. Главное, что угроза есть и от неё можно спастись. Егерь не сомневался в знании Персея. Он был иным. И от того ему были известны вещи далеко за пределами человеческого понимания.

***

Группа собрала вещи.

Тётя Ира дала вяленого мяса и немного лечебных трав. Дядька Влас помолился за всех и пожал руки.

– Да хранят вас боги. – Сказал он, когда открывались ворота.

– И тебя. – Сказал Егерь. – Я попытаюсь ещё к вам заскочить.

Уходить не хотелось. Город словно сиял в лучах зимнего солнца. Он был не похож на себя старого, но всё равно родное в нём оставалось.

Егерь осмотрел дома в последний раз, а потом взглянул на тётю Иру и дядьку Власа. И обнял.

– Я обязательно вернусь. – Сказал он.

После он водрузил пулемёт на плечо и пошёл в зимнюю стужу, оставив в своём сердце частичку родного, и такого дорого дома.

Егерь помахал близким в последний раз и врата закрылись.

Теперь можно было надеть балаклаву и шлем, и снова идти, ради спасения всего человечества, позабыв о доме и любви.

***

В Знахаровке до сих пор продолжалось веселье. Наёмники всё пропивали свои деньжата даже не думая выходить на мороз. Кто-то так не хотел туда идти, что ссал прямо в ближайших углах, а кто-то там же и спал.

Хозяин заведения, сначала возмущался, а теперь помалкивал в тряпочку. Зуб один он уже потерял и не хотел потерять все остальные.

Купца утащили к местной проститутке, оставили ему пойло и продолжили кутить.

Так бы всегда, да вот только финансы уже заканчивались.

Глава наёмников намешал себе целую кружку всякой дряни и выпил залпом. Надо было успокаиваться. Он проигрывал и это было не допустимо.

Его зам бросил кости. Одна кость показала шестёрку, вторая тройку и третья тройку.

– Пиздец! – Крикнул глава наёмников и со злости кинул кружку не пойми куда. – Шулер… ты… сука…

– Чё!!! – Зам вскочил. Глава вскочил. Они схватились и…

Какая-то сука открыла дверь и решилась зайти сюда, и не одна, а с десятком других сук.

Пришедший был уродом, каких ещё надо поискать. Безносый, с покрасневшими от лопнувших сосудов глазами, кожаной повязкой, что скрывала остатки носа. Весь в дорогущей снаряге, которую, наверное, даже хер купишь. На груди смайлик намалёван. Под подмышками красовались две кобуры с револьверами.

– Пойдём-ка. – Сказал глава заму.

И они побрели к уродцу опираясь друг о друга.

Дружки у уродца все были в красном и с рогами. Знакомые какие-то, ребята.

– Вам чё? – Спросил глава.

– Не видели тут странную группу. – Ответил уродец. – Со стариком, коротышкой, двумя обычными мужиками и одним мальчишкой.

– Ну, видали… У шли они. Пару дней назад уже…

– Куда?

– А вот не скажу я тебе… блять… Ты тут значит двери открываешь… нас морозишь… а… мы тебе рассказывай… да… пошёл нахуй урод. – Не понимал мужик, что говорит. Перепил.

Уродец разозлился.

– Это ваше окончательное решение?

– Да. – Ответил глава.

И тут вдруг, уродец достал из кобуры револьвер и прострелил башку заму.

Лицо главы обрызгало тёплой кровь, и он сразу протрезвел, словно от ледяной воды. Адреналин ударил в голову и выбил весь хмель из мозгов. В глазах прояснилось и в разуме тоже. И разум говорил: «Щас будет бойня.».

Дружки уродца резко подняли свои стволы и зажали спусковые крючки, и началось.

Глава прыгнул в сторону, за стол. В следующую секунду этот стол превратился в решето.

Наёмники не успевали хоть как-то реагировать. В их мозгах было слишком много хмеля, а через мгновение и мозгов то не было.

Их шпиговали свинцом, рвали их плоть. Кровь брызгала во все сторону. Матюги перерастали в крик и вопль, а те становились тишиной. Хозяину заведения, успевшему схватится за ружьё, чуть голову не оторвало, от попадания автоматной пули в горло.

Прошло пятнадцать секунд. Автоматы заглохли, начали выпускать дымок. Гильзы катились по неровному полу и по нему же растекалась кровь. Из другого конца помещения ещё недолго доносился одинокий стон.