Текст книги "Террариум 3 (СИ)"

Автор книги: Макс Гром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Часть 2: Орда идёт. Глава 8: Замёрзли и устали

– Эх, и зачем я только с вами пошёл? – Сказал Джонатан по прозвищу Муха, пытаясь вылезти из ямы.

Степан взял его за шиворот и вытащил оттуда.

Им пришлось лезть в неё двадцать минут назад. Они увидели свет от фонарей патрульных и сразу спрыгнули в яму из-за отсутствия альтернатив. А за сутки до этого, эта парочка перебралась через линию фронта и границу СКГ. Они долгие три дня пытались это сделать, а как у них получилось, то не особо то этому и обрадовались. Обстановка в государстве была не сахарная. В страну хлынул поток беженце из Византии и Французской Колонии. Некоторых из беженцев приходилось отлавливать в лесу компетентным органам, потому что часть из них были не чисты на руку.

Не стоит и говорить какие неудобства это создавало для Степана и Мухи. Если они попадутся, то их тут же отправят в ближайшее здание милиции, разбираться, почему эти два иностранных гражданина, лазят по лесу, вместо того, чтобы в плане очереди, вместе с остальными получать документики и помощь? А потому что они контрабандисты, или вообще преступные элементы. Потому что чистый на руку человек сидел бы в палатке в лагере беженцев.

Разборки дело долгое, это Степан знал не понаслышке. А времени сейчас терять нельзя. До Сталинграда ещё топать и топать. Лошади в союзе щас не купишь. Все наверняка армии отданы, или в снабжение. Так что ножками, шаг за шагом к Сталинграду. Пока война не пришла к границам СКГ и в её пылу задача Степана не стала невозможной.

– Где же твой порыв? – Спросил Степан. – Тебе же так в лес хотелось? Или, что, фитилёк перегорел?

– Нет. Просто не думал, что мне придётся по лесу бегать от чекистов. Настырные они. Хорошо вы кстати след сбили. Сразу видно мастера.

Степан улыбнулся. К Джонатану подбежал Шарик и облизнул замёрзшую щёку.

– Спасибо за похвалу. А теперь пошли быстрее, пока они ничего не поняли.

Пошли дальше на юго-восток. Пытались держаться подальше от дорог, вечно старались рассмотреть небо через ветви деревьев. Там то и дело были видны столбики дыма от костров, или от домов. Если столбиков много, и они большие, значит к поселению приближаются. Обходить надо. Если маленькие и одиночные, значит костерок горит и компетентные органы там сидят. Жопы греют. Этих конечно тоже обходить.

И вот так, то одних обойдёшь, то других. Так и шли змейкой. Потихонечку иногда даже ползком, потому что, однако зверьё никуда не делось. А вдвоём со зверьём с юга драться чистое самоубийство. Загрызут во мгновение ока. Очередь разве что успеешь пустить.

Они и КГБешнивов не особо боятся. Частенько была слышна стрельба то с одной стороны то с другой.

Так два дня прошло. Парочка особо за это время не продвинулась. Три поселения минули, да и всё. Сталинград ещё далеко.

Степан и Муха в очередной раз решили сделать привал и тут узналось страшное.

– У нас еда кончилась. – Сообщил Джонатан, роясь в своём рюкзаке. Шарик тоже пытался сунуть морду в рюкзак. Приходилось его отталкивать. – Пара сухарей, да одна вяленая рыбина осталась. Я и не заметил, как запасы кончились. Что же делать?

Ну а что делать можно в подобной ситуации? Щас особо не поохотишься. Сразу внимание КГБ привлечёшь. Да и патроны на охоту изводить нельзя. На счету каждая единица. А значит вариант только один…

– Пойдём в деревню. – Сказал Степан.

Муха искренне удивился.

– А я думал мы пытаемся от них подальше держаться?

– Пытаемся, да. Но выбора у нас нет. Либо идём в деревню, либо роем корешки. И поверь мне, на подобной диете, мы долго не протянем.

– А как в деревню входить будем? – Поинтересовался Джонатан.

– Тебя как будто товарищи сталкеры вообще ничему не учили. Как контрабандисты. Под покровом ночи. А до сумерек мы осмотрим деревеньку с безопасного расстояния, чтоб знать, как в неё входить.

– И что, получится?

– Ну а мне откуда знать? Если всё хорошо продумаем и сделаем, то получится. А сейчас давай отдохнём. Устал я.

***

Отличалась конечно советская деревня, от иных деревень. Народу вот, например, прорва, а изб наоборот, но жильё при этом у каждого есть. Потому что каждая изба и иной домик были превращены в коммуналки. Людей уплотняли как могли, когда на более северных землях предпочитали расширить поселение, или уплотнить застройку, чуть ли не дом на доме построить. На юге с этим посложнее. Здесь территории свободные от деревьев меньше. Добыча древесины куда тяжелее и опаснее, потому что деревья здесь куда крепче чем на севере, да ещё и зверья много, и оно опаснее. Вот и приходится довольствоваться тем что есть.

Стоит вот изба, и в неё, две, а то и три семьи живёт. И домики поближе друг к другу прижались. На огороды места почти нет, и ведь всё равно находят. Где не дом, там грядки, а где не грядки, там тропинки и дорожки.

В более большие поселения конечно обстановка получше. Там двухэтажные бараки строят.

Степан смотрел через бинокль на деревню и всё ужасался. Мужиков тут почти не было. А те что были, практически все в форме ходили. Значит мобилизация уже идёт полным ходом, значит ждут что орда нападёт в ближайшее время. Времени на осуществление мести было всё меньше. Вернее, его уже практически не было.

В этой вылазке одной едой обойтись нельзя. Нужны лошади. Любой ценой нужны. И они в деревеньке Назаровка были. В конюшне местного отделения милиции. Оттуда их честными методами конечно не достать. Воровство единственный выход. Как собственно и воровство еды. Да, еду тоже придётся своровать и Степану это уж совсем не нравилось. Жизнь у людей в глубинке и так не сахар, особенно зимой, особенно на кону войны. У Степана сердце сжималось от одной мысли о подобном. Как вообще можно, влезть в чужой дом и забрать самое ценное в подобные времена?

Степана конечно обвинили, превратили его в предателя, в преступника государственного масштаба, но на самом то деле он ведь не такой.

Но как же тогда быть? Без проверок и обысков днём в деревню не попадёшь, а ночью особо не поторгуешь. Нельзя же просто подойти посреди ночи к чужому дому, постучать в дверь и пришедшему на стук хозяину сказать: «Здрасте, мы бы хотели купить у вас еды.»? Да добрый человек даже дверь открывать не станет. И подходить к ней не будет. Выглянет только из окна, посмотрит на физиономии двух пришлых и зарядит своё ружьишко. Именно такая реакция у них и будет, потому что Степан и Джонатан если быть честным, выглядели сейчас как два бандита. Оба обросшие, давным-давно не мывшиеся, одежда и снаряжение износились, оборвались местами. Ну ей богу, чистой воды уголовники, сбежавшие из ГУЛАГа, прихватив с собой вещички охраны.

– Ну, что попасть то мы туда сможем? – Спросил не терпеливо Джонатан.

– Ага. Держи бинокль, щас всё тебе покажу. – Степан передал бинокль Мухе и начал всё разъяснять. – Вон там, видишь где солдат курит? Там мы по верёвке на стену поднимемся, пока никого по близости не будет, а потом на крышу дома спрыгнем, а с неё между домов. Вот и всё.

– Простенько. – Джонатан отдал бинокль напарнику.

– Всё гениальное просто. Да и зачем переусложнять, когда есть лёгкий вариант? Я конечно поищу ещё пути на всякий случай, ведь у хорошего разведчика всегда должен быть дополнительный план действий, но этот наш основной.

– А еду где добудем? – Не отставал Джонатан.

– С продовольственного склада я думаю. Он конечно охраняется, но наверняка не серьёзно, деревня всё же. Но боюсь, что одной еды нам будет мало. Лошади нужны. С ними мы и по сугробам пойдём быстрее.

– Так это же нужно будет в милицейскую конюшню идти? Ведь так? Я лошадей больше нигде не вижу.

– Именно туда, да. – Степан перевёл свой взгляд на конюшню. Она была прижата к зданию милиции и вместе с ним была окружена кирпичной стеной с колючей поволокой.

– Да как же мы их оттуда выкрадем? А если и выкрадем, то как из деревни выведем? – Разнервничался молодой сталкер.

– Не бойся. Придумаем что-нибудь. До темноты ещё пара часов, а до баенек ещё больше. Так что время есть. А пока я думаю, ты ложись спать. Ночь будет трудная и мне не нужны сонные подчинённые.

– Хорошо. – Согласился Джонатан и пополз к дереву, возле которого двоица оставила рюкзаки и на которых уже расположился Шарик.

***

– Сегодня братца моего заграбастали. – Говорил охранник на стене. – Эх и как он на фронте то без меня будет? Я бы ему там всё пояснил, показал. А забрали только его. Типа, я здесь нужнее.

– Радовался бы. – Начал говорить другой. – Там скоро мясорубка начнётся…

– Вот именно. И мой брат будет там. Я должен его защитить, так что завтра я сваливаю.

Охранники замолчали. Степан уже думал, что они собирались уходить, но тут один из них начал говорить.

– Никуда ты не пойдёшь Максимка. Понял? Съебаться он вздумал. Я тебя предупреждаю, если я увижу, что ты манатки собираешь, то я тебя сдам. Усёк? Сдам с чистой совестью. А если тебя поймают, сам знаешь, что будет. Расстреляют по законам военного времени.

– Ты не посмеешь!

– Посмею. Да ещё как. Да и вообще, ты думал, что с тобой будет, когда ты на фронт припрёшься, когда комиссар узнает кто ты – а он узнает – что с тобой там сделают? Ты думаешь, тебя там по головке погладят? Хера там лысого. Расстреляют и поделом. А то решил тут милиционер на фронт свалить… – Ругающийся охранник стал уходить. Промёрзший деревянный пол под его ногами скрипел, а снег хрустел.

Второй же охранник постоял минутку и тоже ушёл.

Изрядно промёрзшие Степан и Джонатан стали пританцовывать, тереться. Они оба дрожали. Зуб на зуб не попадал.

Степан кое-как переборол дрожь и достал из сугроба верёвку с крюком. Большего он сделать не смог. Было слишком холодно. И тогда бывший разведчик достал флягу с горячительным напитком.

С трудом открутив крышку, Степан отпил спасительной жидкости и тепло потекло по его организму, обжигая промёрзшую носоглотку.

– Н…Н-на хлебни. – Сказал с трудом Степан и передал флягу напарнику.

Тот хлебнул прилично, даже через чур, и хотел кашлянуть, но Степан закрыл ему рот трёхпалой рукавицей. Муха откашлялся в покрытую инеем ткань и отдал флягу старшему товарищу. И так Шарика с собой не взяли, чтобы он не лаял, так тут другой решил звуки своей пастью раздавать.

Теперь всем полегчало… более или менее.

Можно и по стеле полазать.

Степан закинул крюк за стену. Старая железка, зацепилась за что-то и два товарища полезли наверх.

Ох и сложно же им было. Стена промёрзла. Покрылась льдом. Стала гладенькой и скользкой. Так что приходилось напарникам в основном надеяться на руки и прочность верёвки.

Как забрались, так сразу вниз прыгнули. Прямиком на крышу попали, как и планировали, и та даже их выдержала, что удивительно. Хоть и скрепя от души, и совершенно не намереваясь терпеть на себе людей слишком долго. Но те и не думали задерживаться. Спрыгнули в сугроб и побрели к цели, прижимаясь к домам.

Избушки казались тёмными в ночи, а какие-то и совсем чёрными, что конечно играло Степану и Джонатану на руку. Они отлично сливались на фоне тёмных стен.

– Ложись. – Громко прошептал Степан и прыгнул в сугроб.

Джонатан не затормозил и прыгнул в белый, леденящий пух, в туже секунду.

Мимо прошли три милиционера. Все ППТ вооружённые. Помесью ППШ и ППС. У одного из них был не плохой ручной фонарь, освещающий дорогу жёлтым лучом света.

И как они ещё до сих пор не замёрзли в этом чёртовом патруле не понятно.

Мороз конечно сегодня ночью решил полютовать, отправить в солнечный город как можно больше людей. Весь воздух словно трещал от холода.

Какая тут нахрен жратва. Тут бы не замёрзнуть заживо.

И от того становилось совсем не понятно, как орда умудряется в такой мороз проходить столько километров. С таким холодом и без сражений окочуришься.

Уже покрытые снегом и инеем, Степан и Джонатан стали двигаться к складу менее осторожно и побыстрее.

Там была сторожка. Протопленная. Нужно было лишь добраться до неё и вырубить сторожа.

Его бы и без мороза пришлось вырубать, ибо с сумками полными жратвы тихо не походишь. Ну а щас, при таких-то обстоятельствах, столкновение со сторожем, было делом жизни и смерти.

Склад показался через пару минут. Огней милицейских фонарей нигде не было и тогда Степан с Мухой ещё ускорили шаг. Они уже чуть ли не бежали к сторожке. Уже и позабыли, и про склад, и про еду. Им был лишь интересен свет в оконце и тепло раскалённой буржуйки.

Они пробежали по свеженатоптанной тропинке и открыли чуть покосившуюся дверь, впуская в помещение потоки ледяного воздуха.

Двоица уже была готова наброситься на сторожа, но резко остановилась, прямо в дверном проёме.

Сидя поближе к буржуйке читала книгу полноватая старушка, закутавшаяся в пуховик и шерстяной платок. Рядом с ней, возле кружки с горячим чаем, лежало ружьё.

Пенсионерка… мать её… здесь.

Старушка оторвалась от чтения и взглянула на гостей. В выражении её лица не было страха. Только некоторое удивление.

– Ну заходите, не стойте. Помещение же щас застудите.

Ребята отошли от шока и закрыли дверь.

– Садитесь, чего стоите?

Пришлые послушались.

Бабушка, закрыла книжку и положила её на стол. Очки оставила, чтобы лучше рассмотреть непрошенных гостей.

– И что же вам тут надо голубчики? – Спросила старушка. А сама на завёрнутое в меха оружие посмотрела.

– Чего плохого задумали? – Вновь спросила она.

Степан и Джонатан не знали, что на это и ответить. Хотя что тут можно было сказать? Врать было бесполезно. Ситуация не позволяет.

– Нам нужна еда. – Прямо сказал Степан. – Хотя бы немного крупы, или бобов. Деньги у нас есть так что мы заплатим.

– То-то я гляжу лица незнакомые. Не местные значит?

– Да, не местные. Домой идём. – Ответил Степан.

– А чего ж не купите еды, или же вы приступные элементы.

– Да ну, что вы бабушка. – Заговорил Джонатан. – Просто с документами плохо, а кто нас в поселение без них пустит.

– Так позволите взять немного еды со склада, а? – Спросил, как можно дружелюбней Степан. – Деньгами не обидим. У нас их хватит.

Степан достал кошель из сумки и позвенькал монетами. Кошель был полон. Рубли звенели хорошо, и холодком от них тянуло. Грех такие не заиметь.

– Хорошо. Я согласна. – Нехотя ответила старушка. – Но еда вам будет стоить дорого.

– Мы не жадные. – Сказал Степан, пытаясь улыбаться замерзшим лицом.

Бабуся встала кряхтя, потянулась.

– Пошлите, чего расселись то? – Сказала она и побрела к выходу, прихватив с собой фонарь.

На улицах стало значительно меньше служителей правопорядка. Это можно было понять, по значительно поредевшему количеству лучиков света милицейских фонарей. Видимо многие всё же не выдержали хреновой погодки.

Бабуля подошла к запертой двери склада. Чтобы открыть её, ей пришлось отмораживать навесной замок. Сильно дуть на него и поливать спиртом. После этих действий замок, с трудом, но поддался.

Старушка вошла в холодное помещение первой, а за ней Степан, ну а за ним понятно кто.

Степан включил фонарик. Его луч тут же осветил труп замёрзшей крысы.

– А склад то не маленький. – Сказал Джонатан.

– Ага. – Прошептал себе под нос Степан. – А где бобы то бабушка? – Спросил он.

БАХ!!!

Джонатан вскрикнул и упал на пол.

Степан молниеносно развернулся в это же время вытаскивая револьвер из кобуры, но было уже поздно. Шустрая бабка, бросив свой малокалиберный револьвер умчалась на улицу и хлопнула за собой дверью.

Пока Степан бежал к двери бабуся уже заперла её.

Бывший разведчик налёг на неё всем своим весом. Вдарил по ней плечом, ногой, но всё было бесполезно. И дверь была толстой, и замок добротным.

На улице что-то сильно, протяжно засвистело. Свист этот вгрызался в уши, сразу будя всю округу. Это бабка свистела в свисток.

– Степан! Степан! – Звал напарника молодой сталкер. – Помоги!

Степан вспомнил про друга и подбежал к нему.

– Ну ты как? – Спросил он, склонившись над Мухой.

– Не знаю. – Ответил тот. – Трясёт всего.

– Это нормально, это адреналин. Дайка я погляжу на рану.

Степан осветил Джонатана и нигде не заметил крови. Ни капли. Но присмотревшись он заметил кое-что иное. Дырку от пули. Та угодила прямо в бронежилет, порвала кожаное покрытие бронежилета и оставила на бронепластине царапину.

– Тьфу. Ну и дали же мне обузу. Шарахается от каждой пули. Ты хоть точно сталкер?

– Ну да. – Недоумевая, ответил Джонатан.

– Ну да? Пуля в броник угодила. Ты целёхонький, а валяешься здесь и ноешь. Вставай давай.

Степан поднял напарничка на ноги.

– Отряды милиции уже наверняка близко. Уходить нужно. Бежать то хоть сам сможешь, раненный ты наш? – Спросил Степан не очень по-доброму.

– Смогу, а куда? – Джонатан смотрел во все стороны широко раскрытыми глазами.

– Через окно, а потом через стену.

– Так на окнах же решётки?

– А у нас гранаты. Уловил мысль? Так, ты, давай еду пока собирай, а я всё подготовлю к взрыву. Вот же побегать то придётся потом.

Джонатан снял вещь мешок со спины и начал впихивать в него первую попавшуюся еду.

Степан же достал из подсумка гранату и проверил на ней фитиль. Тот был сухим.

На установку гранаты много времени не ушло. Но, однако и Степан, и Джонатан уже слышали, как возле входной двери ходят милицейские и видимо готовятся штурмовать склад, но отчего-то не спешили. Видать бабка рассказала, что гости при оружии, а местные служители правопорядка не самые храбрые.

Ну и похер на них. Степан зажёг фитиль и быстро побежал за ящики.

В этот же момент входная дверь распахнулась. В помещение ворвался ветер, а за ним уже собирались войти и сотрудники милиции, но тут прогремел взрыв, и они все как один повыскакивали обратно на улицу и в сугробы.

Пламя взрыва не успело толком рассеяться, как уже Степан и Джонатан прыгнули в окно и помчались в темноту. Их никто не успел увидеть. Все милиционеры занимались рассматриванием себя. Никому из них не хотелось быть нашпигованными осколками.

Когда милиционеры вошли в здание, Степан с Джонатаном уже готовились перелизать через стену. А когда милиционеры спохватились и начали искать беглецов, те уже на всех парах неслись в лес.

И тут вдруг, вновь прогремел взрыв за спинами убегающей двоицы. Вспышка осветила округу.

Джонатан успел прыгнуть в сугроб даже раньше, чем Степан.

Взрыв оказался не слабым. Он в щепки разнёс ближние к двоице ворота и их останки теперь горели вокруг въезда.

Сразу после взрыва в город въехала бронированная карета, а за ней всадники на покрытых длинной шерстью лошадях.

На улочках деревни разгорелся бой.

Степан схватил Джонатана за шкирку и уже собирался уволакивать его в лес, но увидел, что к ним оттуда уже идут.

Идут люди, покрытые полумраком и оттого жуткие. Одетые в серую форму и серую броню с шипами из гвоздей.

Степан поднял руки. Всё пропало. Не добраться ему до Сталинграда.

Глава 9: Ежов

Огонь утих. Из почерневших, развалившихся домов всё шёл дым и в нём под горячими углями и пеплом, грелись обугленные тела.

Стрельба уже давно не велась. Оборона деревни пала непростительно быстро. Только в здании милиции оборона продержалась час. Всё остальное было захвачено за десятки минут.

Победившие разграбляли уцелевшие дома и трупы. Побеждённые же стояли на улице, на морозе, прижавшись друг к другу, дрожа от холода и страха. И почти все бабы.

Старушка-сторож, лежала возле сторожки, лицом в сугробе, с дырами в спине.

Из склада всё выносилось и загружалось в телеги, забранные так же у местных.

Степан стоял среди женщин. У него была распухшая и посиневшая щека. Ему по ней треснули прикладом. Рядом стоял Джонатан, дуя на ладони.

У них всё забрали. Степана вот даже побили, хотя он не понял почему.

Перед кучкой баб и парой мужиков стоял молодой, чуть полноватый солдат – вернее офицер – с очками. В серой форме, плоховато пошитой, и прямо говоря уж очень похожей на форму офицера СКГ. Только вот знаки различия на этой форме были не те, да и на утеплённой фуражке ушанке, красовалась не красная пятиконечная звезда, а значок в виде головы ежа. На броне у офицера были приварены шипы из гвоздей, как и у всех напавших на деревню.

Степан знал, кто это такие, да и все здесь знали. Всё СКГ их знает. Маленьких детей ими пугают на ровне с «чистыми», а может и больше. Главные внутренние враги коммунистического государства. Ежкисты. Люди со страшной идеологией, держащейся на крови, силе и страхе. Их девиз: «Держать власть и врагов в ежовых рукавицах». Своим вдохновителем они называют некоего Ежова. Говорят, что он якобы был главой НКВД при самом Сталине. Вот только в учебниках истории про это ни слова. Там всякие Ежовы не упоминаются.

– Что же нам с вами делать? – Спросил у пленных офицер, на мгновение улыбнувшись.

Бойцы, сторожащие пленных, напряглись, взяли оружие на изготовку.

– Может того… расстрелять вас? – Издевался офицер, кичился своей безграничной властью над ними, хотя на самом деле, наверняка он был маленьким гнусным человечком из какого-нибудь зажопинска.

Бабы сразу заголосили. Пощады запросили. О детках своих напомнили, что нельзя деток то убивать и без матерей оставлять. А одна бабка другое закричала. Что мол за них отомстят, что советская власть им такого не забудет.

Офицер револьвер не спеша достал из кобуры и эту бабку шлёпнул, прямо в сердце. Не нравилась ему эта песенка. Ему бы мольбы и рыдание, а тут старуха всю малину портит. Вот и застрелил.

А солдаты то не шелохнулись. Не стали без приказа по пленным стрелять. У них была железная дисциплина. Их всех крепко держали за яйца ежовыми рукавицами.

Бабы ещё сильнее зарыдали, дети так и вовсе завизжали.

Надо было что-то делать. Себя с напарником спасать. Баб и детей ему не спасти конечно, а ведь сука хотелось. Не мог он на всё это смотреть. Он же их защищать привык, от врагов внешних и внутренних. У него сердце было готово из груди выпрыгнуть от того, что он сейчас просто стоял и смотрел. Не было у него шансов, да и не мог он вмешаться.

– Товарищ офицер, можно поговорить? – Громко спросил Степан.

– Кто посмел открыть свою пасть?! – Выкрикнул офицер.

– Я! – Смело сказал Степан.

– Вывести этого уёбка ко мне. – Приказал офицер подчинённым.

Двое бойцов схватили Степана за подмышки и вытолкали из толпы.

Офицер опять достал револьвер и подошёл к пленнику поближе, чтоб можно было вытянуть руку и прямо ко лбу прижать ствол оружия. Ну, он так и сделал.

Теперь на счету была секунда, может две и вот за это время Степану нужно было придумать, что дальше этому выродку сказать. Степану, как бывшему разведчику, а значит отличному вруну, хватило этого времени с лихвой.

– Погодите товарищ начальник! – Крикнул Степан, подняв руки. – Не надо стрелять! Мы с братком вообще не при делах, не местные мы! С ГУЛАГа бежим, с «Цапли» уже третьи сутки валим. Хавчик закончился, этих вон гондонов решил обворовать.

– Какой браток?! Показывай! – Офицер ещё сильнее вжал ствол револьвера в лоб Степана.

– В… вон, тот. – Указал Степан. – Молодой пацанчик.

– Вывести! – Приказал офицер.

Теперь и Джонатана вывели.

– По какой статье сидели?! – Крича, спросил офицер.

– По пятьдесят восьмой. – Ответил Степан. – Оба. Контрреволюционная деятельность…

– Да знаю, я, что это! – Ещё больше обозлился офицер. Степан сглупил. Чуть не показал офицера дураком. Надо было дальше ему зубы заговаривать.

– За дело посажены были? – Спросил офицер.

– За дело. Я вот антиправительственные листовки распространял, против действующего правительства боролся. А он… Чё ты сделал-то Джонатан? – Степан молил бога, чтоб тот что-нибудь придумал подходящее и в кротчайшие сроки. Ему надо было что-нибудь сказать. Обязательно блять. Не мог Степан за них обоих говорить. Офицер бы не поверил его словам.

– Я… я-то… саботаж… с-станок… с-с-сломал. – Еле выговорил Джонатан.

Офицер убрал револьвер.

Степан, хорошенько выдохнул.

Но это был ещё не конец.

– Как относитесь к нашей борьбе, к Ежову Николаю Ивановичу?

– К вашей борьбе… положительно, так ведь Джонатан?

– Да. – На этот раз уверенно ответил сталкер.

– А вот про Ежова Николая Ивановича, простите, но ничего не слышал. Советская власть искоренила всю информацию, про этого… видимо очень великого человека.

– То, что вы за нас, это хорошо, а вот что про нашего великого вдохновителя не знаете, это плохо. Ну ничего, мы вам всё про него расскажем. Потому что в борьбе с той шоблай, что захватила власть в нашем прекрасном советском государстве, нужно значь матчасть, знать за что, за какие идеалы мы боремся. – Сказал офицер.

– Правильно говорите. А как к вам обращаться? – Спросил Степан.

– Товарищ политрук и исключительно так.

– Тогда, товарищ политрук, будем рады служить Ежовскому движению и истинным идеалам коммунистического государства. – Отдал честь Степан.

Джонатан посмотрел на него и тоже быстро отдал честь.

***

Ехали спокойно. Не мёрзли, не голодали.

Сидели Степан и Джонатан в телеге на мешках с крупой, да в шкурах прятались. Всю снарягу им вернули, вместе с оружием, и даже немного своих патронов сыпанули.

Степан за патроны ежкистов поблагодарил, а Джонатану сразу же сказал, чтобы тот оружием особо не светил. Если политрук хорошенько рассмотрит их пушки, то всё, им конец. Ведь оружие у них не советское, заграничное, с таким охрана ГУЛАГа ходить не может, а они по легенде, именно политзаключённые и нужно, чтобы эти иголочные ублюдки так и продолжали думать.

Бывший разведчик положил хлебный сухарь за щеку и начал думать, как им выбраться из этой жопы. Рассмотрел колону, сосчитал количество бойцов у ежкистов, посмотрел, чем они вооружены, сколько из них на конях, на лыжах, и понял, что задачка вырисовывается не из простых.

У противника было пятьдесят человек. Двадцать человек личного состава вооружены автоматами, остальные – кроме двух человек – оснащены самозарядными винтовками. Оставшиеся двое пулемётчики, с ручными пулемётами. Двадцать человек на лошадях, семнадцать на лыжах, остальные в телегах и в бронекарете.

Степана и Джонатана двое. Оба без лыж и коней. Огневого прикрытия нет. Запасов пищи нет. Даже гранат всего три на двоих. Короче, они влезли в неведомые глубины, очень чёрной задницы. То есть надо думать ещё. Всё идеально продумать. Просто взять и побежать нельзя, нашпигуют свинцом сразу. Ну а как же тогда быть? Как сбежать?

– Что приуныли товарищи? – Спросил подъехавший политрук.

– Да так товарищ политрук. Про женщин тех думаем. – Ответил Степан.

Политрук ещё не до конца доверял новичкам, поэтому постоянно подъезжал и спрашивал какую-нибудь хрень. Например, «Чего такие кислые мины?», «Почему на вас надето это, а не то?». И раз за разом, одно и тоже, как на допросе. Правильно всё делает. Степан и сам бы так поступил, ибо нехер доверять всем подряд.

– А чего с ними? – Спросил политрук.

– Ну, мы оставили их там… без всего. – Ответил Степан и посмотрел в сторону зада колонны.

– Они враги товарищ. Враги. А врагов, что надо? Правильно, уничтожать. Но я вот с ними ещё по-хорошему. Протянут, если захотят.

Степан не хотел отвечать хоть что-то на слова этого человека. Боялся, что с языка сорвётся что-нибудь не подходящее, едкое. Поэтому он просто кивнул.

– А ты парень, что думаешь о тех женщинах? – Спросил политрук у Джонатана.

– Я-то?.. Да… ничего.

– Это правильно. Нечего о них думать. За вас о них кто-нибудь другой подумает. – Политрук улыбнулся и поехал к голове колонны.

– Хорошо ответил. Скомкано, но быстро. Значит с тобой можно работать. Будут обрабатывать. – Сказал Джонатану, Степан.

– То есть, обрабатывать? – Спросил молодой сталкер.

– Пропагандировать. Втирать тебе свои идеи. У них это конечно погрубее чем у СКГ, но тоже эффективно.

– И как они пропагандируют?

– Ну так, расскажут тебе свои идейки, да о том какие все кругом плохие, да какие в Сталинграде худые люди у власти сидят. А там сам решай, вникай, верь, или пулю в лоб. – Степан сейчас наговорил себе на расстрел. За такое и власти СКГ к стенке спокойно могли поставить, а уж эти. Поэтому он Джонатану это всё по-тихому, шёпотом сказал, на ушко.

А солдатики, что за их телегой шли, своё рассказывали.

– Надоело уже по деревням шастать. – Начал боец с большим носом и кривыми зубами. – Мне бы на реальное дело. В Сталинград или на худой конец в Жуковск. Всю эту мразоту зажравшуюся давить. Они там говорят уже в квартирах трёхкомнатных живут, в кирпичных домах, с отоплением, и даже поговаривают с водопроводом.

– Да, зажрались бляди. Вот товарищ Железняк правильно делает. – поддержал разговор, примерный, аккуратный боец. – Как положено, со всеми на ровне живёт, из общей кастрюли ест. Как предки наши делали. Я вот слышал, как раньше было, до того, как СССР развалили враги. Встаёшь ты такой ночью пописать в коммуналке, выходишь в коридор, а из соседней двери… сам товарищ Сталин выходит. В трусах, да в майке, в тапочках, с газеткой – всё как положено. Значит тоже в туалет. И ведь пропустит вперёд. Вы ведь равные по правам, и ты можешь не смотреть на то что он вождь. Во как.

– М-да. Вернуть бы те времена.

– Вернём. Всё вернём. И блядей тех повесим, чтобы патроны казённые на эту грязь не тратить. Чтобы помучались суки, за то, что сделали с советским народом. И врагов всех будем держать в ежовых рукавицах, чтоб не рыпались. Отчистим от них страну. А потом и за остальные возьмёмся.

Даже Наполеон таким бы планам позавидовал.

– Да! Нечего советскому человеку всякую мразь боятся. Пускай другие его боятся, как крысы по углам разбегаются, когда человек советский идёт. – Сказал кривозубый.

– А я бы кашки поел. – Сказал ещё один, с козлиной бородкой. – Да с мясцом. Жрать охота, не могу.

– Эх, Терентий, тебе лишь бы пожрать. А о государстве кто за тебя думать будет? – Спросил опрятный.

– Ну так я и буду. Только вот поем и сразу начну. На голодный желудок плохо думается. Это ведь ещё у буржуев сказано, что пролетариев нельзя откармливать, а то они как нажрутся, так сразу начинают права качать, думать не только о голоде, но и о своей паршивой жизни.

– Ты откуда это всё… Ну, знаешь? – Спросил опрятный и взглянул в глаза товарищу.

– Так я ведь учителем раньше был. Преподавал в младших классах. – Ответил солдат с козлиной бородкой и улыбнулся.

– Понятно. – Сказал опрятный и отвернулся от товарища. И тут появилось что-то у него на лице. Омерзение, разочарование. И глазки его смотрели не вперёд, не под ноги, а чуть в сторонку, на товарища политрука.

Степан перестал наблюдать за солдатами. Тут всё было понятно. Бывший разведчик облокотился на край телеги и поднял голову. Захотелось ему посмотреть на небо. Его трудно было разглядеть через переплетающиеся ветви громадных деревьев, но, когда это удавалось на душе становилось спокойней. Небо было ясное, голубое, без единого облачка. Жаль, что скрывалось оно за ветвями и людей не освещало яркое солнце, и им приходилось вечно ходить в полумраке леса.