Текст книги "Террариум 3 (СИ)"

Автор книги: Макс Гром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Глава 20: Время перемен

– …заканчиваются патроны. – Объявил полковник офицерам.

Те охнули от удивления. Капитан Соломенков почесал затылок, а другой спросил:

– А это точно? – И глянул на полковника огромными глазищами. Того и гляди дыру прожжёт.

– Абсолютно. Со всего фронта приходят подобные донесения. Орки наступают крайне редко, почти не используют артиллерию и практически поголовно обратно перешли на своё оружие. К тому же разведка сообщает, что они опустошили большинство армейских складов.

– То есть, мы, что… побеждаем? – Спросил лысый капитан.

– Рано ещё судить. У орков до сих пор достаточно сил, и они продолжат сражаться. Да и с родных земель им возят боеприпасы, хотя и не в достаточном количестве. В Сталинграде считают, что, если и дальше так пойдёт, мы через месяц погоним гадёнышей к ним домой. Но нам необходимо продержаться этот месяц и не просрать ещё больше земли. Можете расходиться.

Степан, как и все отдал честь и пошёл к своим бойцам. Шарик ждавший хозяина у пулемётчиков, пошёл следом.

Патроны заканчиваются. Такой новостью их можно и порадовать. Война всё же движется к своему финалу. Может до него и далеко, и придётся людям бодаться с ордой до весны, но хотя бы всё это сдвинулось с мёртвой точки. Бесконечные атаки и геройская оборона, сменяться контратаками, как зима на весну. Замёрзший, изредка подёргивающийся фронт, оттает, зашевелиться, заживёт. И возьмут люди штыки, да как затолкают грёбаных орков обратно в их дикие земли. Но всё это в будущем, и к тому же, ещё лишь возможно. До момента, когда орки достаточно ослабнут и начнут отступать, и штыки могут затупиться.

У орды конечно заканчиваются боеприпасы, но на сколько их хватит у людей? Человеческая промышленность не идеальна и не мощна как век назад. Она задыхается, кашляет. Тяжёлые смены, заканчиваются в точности такими же сменами. Люди стоят у станков чуть ли не круглосуточно. Делают, делают и делают боеприпасы, оружие, амуницию. Ресурсов сжигается столько, сколько никогда не сжигалось в новейшей истории. Склады пустеют, люди хиреют.

Бойцам письма приходят, частью за цензурированные конечно, но близкие научились правду до любимых доносить. В письмах завуалированно пишут, что народ голодает. Зима же, а большая часть пищи увозя на фронт. Вскрываются стратегические запасы, режут самых необходимых и дорогих зверей, но для взрослых пайки всё равно урезаются, чтобы детям хоть чуть больше дать. Стариков хоронят, слабых хоронят и болезненных хоронят. Всех хоронят. Где-то, у соседей дочка померла, у других оба, родителя скончались.

В НРИ говорят, мелкие голодные бунты проходят один за другим. А в СКГ уже и бунтов нет.

Дошёл Степан до позиций его роты. Бойцы там варили бульон. Увидели капитана, встали, отдали честь и обратно сели, пока седалища не замёрзли.

– Что говорят товарищ капитан? – Спросил Марк Феликсович.

– Хорошие новости говорят, товарищи солдаты. У орков с патронами плохо. Стрелять тварям нечем. Так что месяцок, другой, и надерём жопы ордынцам.

Солдаты улыбнулись.

– Не спроста значит Якин девственности лишился. – Пошутил Иванов, и мужики рассмеялись. Якин раскраснелся.

– А про Зайцева ничего не узнали? – Спросил Тейлор.

– Да как-то не получилось. – Степан сел к бойцам. – Переживаете?

– Конечно. – Сказал Тейлор, а остальные закивали.

– Понимаю вас. У меня такое в прошлом не раз было. Кого ранят, или под трибунал отправят, волнуешься, как на иголках целыми днями. Я если быть честным такого от Зайцева не ожидал. Он конечно тип скверный, избалованный чутка, но уж думал, что на мародёрство он не способен.

– Да это наверняка недоразумение! – Чуть не вскочил Хубиев.

– Может и так. – Сказал бойцу Степан.

А у самого кошки на душе скребутся. Вина одолевает.

После новогоднего наступления орков, утром, Степан с другим офицером и парой солдат, разбудил Зайцева.

Парень разумеется не понял, что происходит. Встал спокойно посматривая на офицеров и вооружённых солдат. И тут Степан его своими словами огрел по голове:

– Рядовой Зайцев, к нам поступила жалоба, что вы занимаете незаконной деятельностью. А именно, мародёрством. В связи с этим, мы вынуждены взять вас под стражу, до выяснения обстоятельств. Бойцы. – Степан уступил солдатам с автоматами.

Они оружие сняли с предохранителей и подошли к Зайцеву. Тот обомлел от услышанного. Лицо у парня потеряло всякий цвет.

– Да как же… Это враньё! Кто вам это сказал?! Кто?! Циммерман?! Он лжёт!

– То есть, если мы сейчас проверим ваши вещи, рядовой, то мы ничего не найдём? – Спросил Степан.

– Да! – Уверенно ответил Зайцев.

– Проверить. – Приказал Степан.

Солдаты перевернули спальник Зайцева, вывернули на изнанку. Разгрузку проверили, валенки, комбинезон. И наконец дошли до рюкзака. Вывалили из него содержимое и прямо на верху горочки из шмотья, лежали блестяшки.

– Вы арестованы рядовой Зайцев. – Сбил Степан Зайцева своими словами с ног. – Увести. – Довёл до абсолютного отчаяния последним словом.

– Нет! Прошу! Это не моё! Не моё! Это подкинули мне! Умоляю! Прошу! Не надо! Я не виноват! Не виноват! – Солдатам пришлось его тащить.

Степан после этого ареста вышел из жилища Зайцева, вздохнул так сильно как мог и заприметил знакомого человека в синей фуражке. Тот улыбнулся, бросил бычок в снег, и пошёл дальше историю творить.

– Если окажется, что он не виновен, я той сволочи, что его подставила, яйца отрежу. – Сказал Хубиев.

– А я тебе помогу. – Поддержал друга Тейлор.

– Ладно ребята, успокойтесь. Давайте лучше кушать. – Сказал Марк Феликсович, протягивая Тейлору миску с бульоном. – А вы товарищ капитан будете?

– Давай.

Поесть надо было. И пса конечно накормить. Пробегали вместе весь день не жравши. Дел у командира роты до хрена. Всех проверить, отчёты напиши, полковнику доложи, и беготня, беготня, беготня.

Подустал конечно Степан за месяц с лишним. Боёв то сколько было? Не счесть. Орки хватку не ослабевали, всё жали на линию фронта, как один могучий пресс и продавливали потихоньку. Где-то не слабо продавили, накрошили мяса и продолжили свой путь. А местами стоят. Гибнут и гибнут бессмысленно, идут по ковру из трупов соплеменников и к ним ложатся. И всё это ради мизерных, почти незаметных успехов. Ради жалких метров перепаханной снарядами земли.

Как же всё это знакомо. Только недавно люди на те же грабли наступали. Пошлют в мясорубку, на пулемёты солдат, враг за ними повторит, и затихнут на долго. Будут постреливать изредка и ждать, когда достаточно мяса наберётся для следующей атаки. И всё то хорошо при такой стратегии, ресурсов тратиться по минимуму. Не нужно посылать многие тонны боеприпасов и жратвы вечно наступающим войскам, потребляющим неимоверное количество припасов. Сидят и пускай сидят. Прорвут оборону в следующий раз, так их медальками всех наградят. А поляг, так тоже не беда, зато демографический кризис ослабнет. Всё схвачено было у людей, а у орков не очень.

Вот и ослабевают. Разграбили, сожги до чего смогли дотянуться, а патронов да снарядов на пепелище не произведёшь.

Дальновидность рулит миром.

Степан положил опустошённую миску и вытер губы.

– Не плохой бульон. – Похвалил пищу капитан.

– Да, после тяжёлого рабочего дня, такой в самый раз. – Сказал Марк Феликсович. – У меня жена такие супы вкусные готовила. Просто объедение. Голодный со смены прихожу, а у неё супец наварен жирненький, ароматный. Сметанки туда добавил и наслаждаешься.

– А у моей тёщи рагу отличный выходил. Она в него какую-то специю добавляла, остренькую такую. – Похвастался Федотов.

– Ну хватит мужики. У меня рот слюной наполнился. – Умалял товарищей Чубаров.

– Да эта их болтовня херня. – Сказал Берёзов. – Моя бабушка так курочку готовила…

Степан встал. Времени сидеть не было. Дела всё гнали вперёд. Позиции не перепроверены.

Солдаты бдели, закутавшись во всё что только можно. Согревались кипятком и чаем.

С совсем зелёными юнцами, сидели ребята поопытней, не только наблюдавшие за новичками, но и учащие их разным премудростям окопной жизни. Говорили, как похитрее согреться, как не заснуть на посту и разумеется, как не погибнуть при обстреле.

Ветераны боёв вообще, пытались на сколько возможно продлить жизни молодняка. Иногда применяя жёсткие методы. Матерясь на них и ругая за каждый мелкий проступок. Вкидывая из их вещей всякую лишнюю мишуру, принесённую из дома и оставляя лишь самое необходимое. И всё это было оправдано. Сейчас не накричишь, не дашь подзатыльник, так малец повторит ошибку, закрепит её и погибнет из-за неё. Не выкинешь хрень данную мамой, она ему позже беду принесёт. Шум произведёт не вовремя, или ещё как подведёт. А каждое подобное событие может привести к неприятному финалу.

– Ещё раз здравствуйте товарищ капитан. – Появился из неоткуда человек с синей фуражкой, как всегда держащий сигарету в зубах.

Шарик злобно залаял.

Степан осмотрелся. Никого рядом не было.

– Собачку успокойте. – Попросил офицер.

– Что вам ещё нужно? – Спросил Степан.

– Ничего. На этот раз ничего. Хотел с вами чайку попить, похвалить, да и просто поболтать. Так мало хороших собеседников на фронте. Не откажите мне?

– А у меня выбор есть? – Степан скептически относился к выборам, даваемым подобными людьми. Он о них всё отлично знал.

– Нет. – Ответил офицер и отодвинул полог, закрывающий путь в блиндаж. – Слишком мне хочется с вами чаю попить. – Сказал и бросил сигарету в снег. – Но собачку здесь оставьте. Не люблю собак.

Степан привязал Шарика к столбику и зашёл за полог. Плотная ткань закрыла от него солнечный свет.

В помещении стоял только чистенький стол и пара стульев. Ну, и ещё в тени притворялся мебелью солдат.

– Садитесь капитан. – На столе красовалось два гранёных стакана с подстаканниками.

Степан сел, а за ним и офицер.

– Мне показалось товарищ капитан, или вас мучает совесть? – Отпил офицер горячего чая.

И Степан отпил. Чай, как и сигареты, был отличным.

– Может быть. – Ответил Яковлев.

– Не мучайте себя. Вы ничего плохого не сделали. Даже наоборот, совершили полезное для государства действие. А за рядового не бойтесь. Его отпустят, как только он станет бесполезным.

– Так уж и отпустят?

– Да. Разумеется, отпустят. Мы же с вами не во времена Мишина живём. Так что отпустят и возможно, что вернут в строй. Там его контролировать будет проще, если вдруг что.

«Дальновидность рулит миром» – подумал Степан.

– А с отцом его что? – Спросил Яковлев.

Офицер усмехнулся.

– Ну вы мне прям настоящий допрос устроили товарищ капитан. Я с вами чайку хотел попить, а вы всё о делах да о делах.

– Это профессиональное. – Улыбнулся Степан.

– Хм, ну думаю, что как коллеге, я могу вам кое-что рассказать.

– Я не ваш коллега.

– Хе-хе, коллега, ещё какой коллега. Бывших разведчиков не бывает. Если уж вы им стали, то это до самой смерти. К тому же, если вы что-то разболтает, вас могут жестоко убить орки при следующей атаке. Гарантировано.

– Тогда говорите. Мне будет очень интересно вас послушать. – Сказал Степан и отпил немного чая.

– Как я уже сказал, младшего Зайцева отпустят. А вот со старшим Зайцевым всё по-другому. Его очень на долго посадят, или расстреляют, это уж как выше стоящие решат. Слишком долго говнюк стоял поперёк горла у многих хороших людей.

– И как же он мешал всем этим «хорошим» людям? – Спросил Степан.

– Права качал, всё на своём стоял, пытался ввести изменения, которые совершенно не вязались с видением других. По сути, нарушал заложенные давным-давно устои, подрывал имидж определённых людей. Очень высоко стоящих людей. Поэтому он и заслужил такой участи. Сам напросился, теперь и сам сожрёт все плоды своих трудов. Подавиться, задохнётся, но сожрёт. А мы пока, на его местечко более компетентного человека посадим.

– Кого же интересно? – Спросил Степан. Чай он пить перестал. Он может и вкусный, но пить его всё равно противно.

Офицер глотнул чая и ответил:

– Думаю, вы знаете.

Степан опешил. Сразу на его лице стало читаться удивление.

– Демьяненко?

– Именно. Но вы не злитесь. Вы не поверите, но сначала генерал-лейтенант и вправду, искренне вам помогал. Спас от неминуемого конца. Но ему намекнули, что у него есть шанс подняться по карьерной лестнице в ближайшей перспективе, да ещё и благодаря вам дорогой товарищ. Так что генерал Демьяненко очень вам обязан. По гроб жизни, как говориться. И вы ему благодарны будете.

– И почему же?

– Из-за социальных лифтов для вас и вашей жены. В скором времени вы получите звание майора, а ваша жена повышение зарплаты и может быть новую должность. Социальные лифты, они правят обществом. Ради них многое можно стерпеть.

Степан промолчал.

– Не молчите товарищ. Спрашивайте ещё. Хоть какое-то будет развлечение здесь. И чай пейте. Хороший ведь чай. Живительный.

– Так значит теперь дела делаются?

– Будто вы не знали об этом? Всегда так было. Кто-то поднимается по лестнице, а кто-то под него ложиться. Самые ёбнутые из нас говорят, что это чисто капиталистическая черта, но на самом деле она чисто человеческая. Нельзя подняться по лестнице, никогда не спустив вниз, потому что на каждой лестнице кто-то стоит. И место есть лишь для одного.

– Меня по-другому в школе учили. Говорили, что коммунизм единственный правильный путь, отличимый от всех остальных. Вершина развития человеческого общества.

– Мне тоже Наталья Ивановна всё это говорила. Что честно надо жить. Трудиться во благо советского народа. Но добравшись до своей лесенки и глянув вниз, я понял, что человек может существо и стадное, но исключительно индивидуалистическое.

– Нет, не то ты там увидел. Просто разглядел, то что хотел разглядеть. Через призму собственно восприятия, людей понял. Я же за свои странствия видел достаточно людей, что делали ради других невозможное. Прямо сейчас делают. А такие как ты, сели на своих комфортабельных местах и всё говном поливаете. Мне после пережитого уже стало плевать на коммунистов, империалистов, капиталистов и прочих. В этом мы с тобой схожи. Но я пытаюсь разглядеть в людях нечто хорошее. То есть подход у нас к жизни разный. – Сказал Степан. – Я, пожалуй, пойду. – Добавил он и встал.

– Идите товарищ, идите. Позже обязательно приглашу вас ещё. Очень интересный вы собеседник.

Степан ушёл, и ему сразу легче стало на душе.

***

Леёлчр разорвал кусок бумаги на клочки и бросил не глядя.

– Салгмпда шёрюипд (Мерзские ублюдки). Пеп шплерд шнй сйзрд, неп млегш илекень (Как украли что могли, так сразу драпать). – Это он говорил про вождей других племён.

Десятки из них, нагрузив мешки и сундуки драгоценностями, шелками и мехами, уводили свои армии домой. Им здесь нечего было искать. По их мнению, орда застряла в этих землях. У неё не хватает сил и ресурсов на продолжение войны. И так дальше пойдёт, всё это может плохо закончиться для всей орды в целом.

Если бы Леёлчр был рядом с этими мразями, когда они писали столь трусливый бред, он бы порвал их на куски как ту бумагу.

Слава богу, что таких трусов среди детей орды всё же меньшинство, и остальные продолжают бороться с людьми.

Леёлчр был уверен, что нужно лишь ещё капельку поднажать на людишек и они сдадутся на милость орде, сами подставят голову под лезвия топоров, чтобы их дети и женщины продолжали жить.

Орда не сдастся, она победит. Как побеждала племена узкоглазых «Ышиао» на востоке и чешуйчатых кочевников на юге. Орде не привыкать к тяжёлым битвам. В скольких кровавых побоищах участвовал сам Леёлчр, он и не помнил. Отец учил его сражаться с неравными противниками, когда он только научился ходить. А как Леёлчр окреп, стал брать его с собой в походы. Приучать к крови и жестокости битвы.

Первое убийство будущего вождя было воистину захватывающим. Его отца ранили и повалили в грязь, чтобы было легче вогнать ему топор в грудь. Но Леёлчр защитил отца. Мелкий и ещё такой не опытный. Враг с лёгкостью поранил ему лицо, оставил отметину на губе и бросил как тряпку в сторону. Леёлчр мог разрыдаться, уползти в безопасную кучу соломы, но он этого не сделал. Он поднялся, закричал и разрубил брюхо врага.

Позже, отец сам зашивал сыну рану, гордясь им.

Леёлчер решил пройтись по стану своего племени, чтобы успокоиться и убедиться, что у него в войске нет трусов, подобных тем вождям.

Ордынцы варили разное варево, пахнущее вкусно и не очень.

Все костры были разведены рядом с прибежищами, выкопанными в земле. Ибо не пристало сынам орды сидеть в земля, словно черви, но убежище под боком, всё же надо иметь.

– Что-то удручает моего господина? – Спросил человечек в шубе.

– Трусливость. Слишком много трусливости. Мне кажется, что эта война показала истинную суть многих из нас. До неё я верил, что являюсь сыном храбрейшего народа. В котором нет места трусости. В котором каждый готов помочь каждому. Но я ошибался. Наши традиции, обычаи нарушаются и переписываются в любой момент. Те, кто казались мне лучшими из нас, при проверке оказались жадными гнидами. Такими же как вы, люди. – Леёлчр посмотрел на гида.

– Или это ваши земли столь отвратительны, что превращают лучших в дерьмо?

Человек не ответил, а только опустил голову.

Вождь улыбнулся.

– Со всем соглашаешься? Червяк. Даже не человек, а червяк. Мерзкая погань. Я видел людей куда храбрее тебя. Даже после того как им отрезали причиндалы, они продолжали бороться, показывали свою непокорность. Конечно их ждала смерть после такого, но зато они умирали с честью.

Леёлчр отвернулся от гида и пошёл дальше. Человек поплёлся за ним.

Воины выглядели не лучше того червя. Бледные, уставшие. Предатели. Своим видом они предавали вождя. Ему было неприятно смотреть на них.

Лишь немногие оставались бодрыми, готовыми к следующей битве.

Война показывала, кто истинный воин, а кто чмо.

– Ынй м нйёйо жйдт (Что с тобой воин)? Шмнер (Устал)? – Спросил Леёлчр у одного из своих бойцов.

Воин встал и сказал, что он бодр и готов сражаться. Но Леёлчр ему не верил. По бледному лицу воина было видно его враньё.

– Ста теийаре эне эйоте (Мне надоела эта война)! – Объявил кто-то за спиной вождя.

Леёлчр обернулся.

К нему подошёл здоровый, молодой воин с не одним черепом на поясе. Уже даже такие превращаются в трусов.

– Стйздс гиамь йте теийаре (Многим здесь она надоела)! – Громко и отчётливо сказал воин, чтобы все слышали.

Ублюдок. Надоела ему война. Леёлчр ему покажет.

– Ге непда мрйже, наён вибн мсалнь (За такие слова, тебя ждёт смерть)! – Крикнул вождь, выхватывая топор.

Воин оскалил зубы и тоже взял топор в руки. И прыгнул в сторону вождя с воплем.

Лезвие топора разрезало воздух. Вождь успел увернуться.

Воин сделал ещё один удар снизу-вверх. Леёлчр отступил влево, пригнувшись, и вогнал топор предателю в подмышку.

Кровь брызнула на снег. Соперник заорал от боли. Увалил оружие.

Вождь вытащил топор из плоти воина. Дал ему осесть на землю и срубил ему башку одним ударом.

Желавшие только что сразиться с вождём воины, сели на свои места и замолкли. Леёлчр был им не по зубам.

– Мваы азй нарй (Сжечь его тело). – Приказал вождь и вернул топор на пояс.

И понял одну истину. Плевать ему на то, как закончиться эта война. Пускай хоть все ордынцы бегут домой. Если понадобиться, он один останется сражаться и убьёт того человека.

Глава 21: Град и обречённый

Джонатан точно что-то слышал. Кто-то пробежал в кустах и рявкнул. Правда, с одним ухом он был не уверен. Могло и послышаться. Нервы то на пределе уже не первые сутки.

В одиночку бродить по лесу ещё та задачка. Не каждый сдюжит, особенно морально. Когда всё доносятся из далека жуткие крики, стоны и рёв.

И не поспишь по-человечески. Со светом спать страшно, а без него тем более. К тому же с костром теплее, но, однако палевнее. Из такой задачки приходилось выкручиваться и спать в основном днём.

Но вот этим утро, Джонатану не спалось вообще. Что-то его преследовало. Он не мог сказать, что, да и преследует ли, однако раз за разом он слышал хруст веток, насмешки тварей, которых он не видел.

После очередного услышанного звука, Джонатан запаниковал, вжался в дерево и стал стоять, осматриваться. Полчаса так простоял, чуть не замёрз.

Только благодаря чувству холода, молодой сталкер двигался вперёд. Мороз гнал его, не давал надолго остановиться, подталкивал уставшее тело.

Джонатан шёл почти целыми сутками, редко сворачивая, если впереди слышались уж совсем страшные вопли.

Его одежда покрылась инеем. В складках ткани и кожи набился снег. В данный момент Джонатан не знал, выстрелит ли его оружие при необходимости. Ведь зимняя смазка закончилась.

Сколько дней он в лесу? Он не знал. Уже не считал. И с собой говорить перестал, себя подбадривать. Шагал и шагал. Ну и вот что-то снова услышал.

Ствол его карабина сначала плавно шёл слева на право, а потом резко развернулся на сто восемьдесят градусов. Никого. Только ветер дул, свистел, а мертвецы с ним посвистывали.

Джонатан ускорил шаг. Вроде бы пошёл на юг. Блядские деревья не давали уточнить. Склонялись над человеком, прятали солнце, или звёзды от человека своими сраными веточками. Издевались. Весь лес издевался. Треклятыми звуками, зарослями, тенями, вездесущими следами. О-о боги, как же их здесь было много. Повсюду какая-нибудь зверюга раньше пробегала. Лес истоптан не хуже городской улицы.

Смеркалось. Тени густели, шевелились, преследовали человека, посмеивались над ним. Языки облизывали дёсны и клыки.

Джонатан включил фонарик и тотчас же услышал смешок за спиной. Он обернулся, вскинул оружие.

Из пятна света убежали чёрные фигуры, спрятались в темноте, среди деревьев и корней.

Джонатан пустил очередь в ту сторону, опять услышал смешки и побежал от них.

Визгливый, бьющий по ушам вопль, раздался за спиной, и треск ветвей с цоканьем когтей размножились в десятки раз.

Джонатан стрелял по теням, бежал и ещё стрелял. Пытался отдалиться от шума беготни и воплей, но они настигали его словно со всех сторон.

Человек вспотел впервые за многие дни. Кровь переполнилась адреналином и жаром. Ноги забыли об усталости и несли хозяина куда необходимо.

Сейчас для Джонатана могло быть лишь два спасения. Либо ему попадутся люди, либо он найдёт выход из леса. И второе чудо произошло.

Деревья закончились. Впереди была поляна, и город.

Спасительная деревянная стена стояла совсем не далеко. В метрах тридцати. Оставалось только добежать до них и всё, спасение.

Джонатан собрал остатки сил и рванул вперёд, пробиваясь сквозь сугробы.

Над ним смеялись, визжали ему в след.

Он выстрелил не оборачиваясь.

Совсем чуток пробежать надо было. И десяти метров не осталось. Ворота открыты. Открыты?! Да не просто открыты, разрушены.

Джонатан остановился прямо в них и обернулся.

Тварей было штук пятнадцать. С огромными пастями паскуды.

Человек прицелился и зажал спусковой крючок. Длинная очередь угодила в одну из мерзостей. Жизнь вылетела из неё вместе со свинцом.

Ещё три пули полетели в тварей. Одна попала точно в цель. В пасть прилетела и разворотила глотку.

Монстры остановились, завизжали на Джонатана, захихикали.

Третья очередь заставила их убежать в лес, но оглядываясь, облизываясь и что-то замышляя.

– Бегите чмошники ёбаные!!! – Закричал на всю округу Джонатан и поднял над головой оружие. – Ебитесь в своём лесу, а ко мне не лезьте!!! Ха-ха! Бобы на ножках!!!

Эхо понеслось сквозь ворота в город и распространилось по улицам. Город поприветствовал гостя свистом ветра, пролетающего сквозь пустые окна.

И Джонатану от такого приветствия перехотелось смеяться. Он осторожно вошёл на заметённые улицы.

Этот город разграбили, сожгли.

Всюду стояли опалённые дома и чёрные руины на половину скрытые снегом. Только месяц назад здесь возможно были люди, но теперь город остался один. Его жители погибли, или сбежали. Возможно, что, даже не при наступлении орков, а ещё до этого, во время гражданской войны.

Город определённо построили «чистые». Среди нарисованных и вырезанных в дереве и камне узоров, красовались свастики. Из-под снега выглядывали немецкие и русские буквы вывесок, выныривал почерневший от сажи Гитлер. Бедолага. Стоял себе н центральной площади десятки лет, никого не трогал, и вот замело по самую грудь.

Джонатан подошёл к мраморному мертвецу, наклонился и дотронулся до кончика носу. Палец испачкал. Теперь будет чем похвастаться. Он об Гитлера палец испачкал.

Оставил Джонатан изваяние в покое. Осмотрелся.

А город то небольшим оказался. Метров двести в диаметре. Местами может и побольше. Щас он пустым выглядел, дома то сгорели, рухнули, под снегом спрятались. Зато раньше здания наверняка были понатыканы везде. Прижаты друг к другу. И народ ходил целым потоком по узким улочкам.

Солнце спряталось за тучей и стало совсем темно.

Джонатаном было принято решение искать убежище. Таковое нашлось быстро. Прямо на площади. Трёхэтажный кирпичный великан с обвалившейся крышей, но до сих пор крепкими и стойкими стенами. Подобного ему так легко не свалишь огнём.

Джонатан взобрался по сугробам поближе к балконам второго этажа и попытался на них взобраться. Уставший и замёрзший, он никак не мог толком зацепиться, поднапрячься и влезть в чужую жилплощадь.

Нога, предательски поскользнулась на покрытом льдом карнизе в самый неподходящий момент. Джонатан свалился в сугроб, подняв облачко снежинок.

Над ним захихикали.

По спине молодого сталкера пробежали мурашки, волосы на голове вздыбились.

К площади подошли старые знакомые. Выстроились в строй, присели, вытянули шеи и глядели на человечка. Забавно им сукам было за жертвой последить.

Сил у Джонатана вдруг прибавилось. Боль в руках и ногах пропала.

Человек не хуже обезьяны полез на балкон, а с него влез в квартиру. Далее, пробежал по одубевшему ковру, забежал в прихожую и не задерживаясь в ней, устремился в коридор. А там наверх по заметённой лестнице, на третий этаж и в правую квартиру.

Дверь подпёр шкафом, а шкаф тумбочкой. Теперь жизнь Джонатана была в относительной безопасности. Но он и не думал расслабляться.

Как с проходом разобрался, так сразу к окнам побежал. Глянул в них, приготовил оружие к стрельбе.

Твари собрались вокруг Гитлера. Смотрели вверх, прямо на Джонатана. Всё хихикали суки.

Человека это задело, и он пальнул в монстров.

Сначала выстрелы, а потом визг ударили по ушам.

Уродливые существа разбежались во все сторону. Но одна упала, подёргалась и обмякла.

На время должны отстать.

Джонатан повесил оружие на плечо и не спеша потопал в гостиную.

Не плохая квартирка была. Двухкомнатная. Кухонька небольшая, но со всем необходимым инструментом для готовки. Спальня с двухместной кроватью, массивным шкафом и картиной напротив кровати. Гостиная уютная, хоть и разграбленная и чутка заметённая снегом. Книги валялись на заснеженном полу и стояли на стеллажах. На полочках серванта красовался частично побитый чайный сервиз. Стену украшал ковёр покрывшейся инеем.

Джонатан отчистил зелёный диван от снега и присел на минутку. Хорошо было на мягоньком сидеть. Ноги выпрямил, облокотился на спинку, голову забрал и смотришь в потолок. Вот бы так часок посидеть, подумать просто. В чистой, тёплой квартире это поделать. Может даже книжку почитать.

Что тут кстати у хозяев есть?

Молодой сталкер встал подошёл к стеллажам.

Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Толстой, Чехов, Ганс Христиан Андерсен, Гитлер, Братья Гримм, Ницше. Богатая, однако коллекция. Есть некоторые странности в этом списке, ну да ладно.

На улице раздался визг.

Джонатан бросил Чеховскую книгу и подбежал к окну, выбежал на балкон.

Твари начали штурм. Полезли в окна с жуткими воплями.

В коридоре послышался шум.

Человек быстро оказался напротив входа в квартиру с оружием в руках.

Визг за дверью размножался. Шум увеличивался. Твари расталкивали друг друга. Каждой хотелось первой оказаться у жертвы.

Самая сильная из них прорвалась к двери и врезалась в неё. Замок с ручкой оторвало, дверь слетела с петель, и даже шкаф чутка отодвинулся.

Херовая у Джона получилась баррикада.

Зверюга протиснула длинную морду в получившейся проём, завизжала и потянулась к человеку.

Джонатан выстрелил ей в пасть. Но на место одной пасти, появилась другая, ещё более голодная.

Шкаф постепенно ехал вперёд. Щель между коридором и квартирой становилась всё больше.

Джонатан выстрелил ещё и тут шкаф рухнул, дверь повалилась на его останки. Твари прямо по телам собратьев пошли на человека.

Он отступил в спальню. Начал стрелять оттуда, но существа уже были слишком возбуждены этой охотой, чтобы так просто падать от пуль. И лишь узкие коридоры, и проходы квартиры не давали им разорвать жертву на клочки.

Джонатан понимал, что оставаться в квартире смертельно опасно, но выход из неё был не самым приятным. Как плохо, что он являлся единственным шансом Джонатана на выживание.

Молодой сталкер бросил тварям гранату в проход, а потом сделал самую безумную вещь в его жизни. Он спрыгнул из окна. Вслед за ним вылетела взрывная волна. Над головой пролетели осколки.

Джонатан как камень падал вниз. За время падения он сгруппировался и помолился.

Глубокий сугроб принял его с распростёртыми объятиями.

Джонатан провалился по живот. Бронежилет и разгрузка задрались. Бронепластина чуть не ударила его по нижней челюсти.

Совершенно неожиданно, рядом с Джонатаном приземлилась одна из тварей с опалённой шерстью и порванной плотью. Она вся извивалась, махала конечностями, дёргалась, визжала.

Джонатан вылез из сугроба и съехал со снежной горки лицом вперёд. Тварь съехала следом. Сквозь пелену боли увидела человека и очень захотела его убить. Стала тянуться к нему клыкастой пастью.

Молодой сталкер отполз от неё и наконец пристрелил.

Можно было секундочку перевести дыхание. Вот только секунда – это секунда, и она очень быстро заканчивается.

Из окон донёсся визг и выглянули длинные морды.

Опять бежать.

Ноги понесли Джонатана через дворик и мизерную детскую площадку. Вывели на узкую улочку, на прямую, почти без ответвлений.

Твари догоняли. Ловкими лапами перескочили детскую площадку и хихикая понесли за человеком.

Джонатан бежал не оглядываясь, сдерживая крик из последних сил, чтобы не нарушить дыхание.

Визг и хихиканье были всё ближе, догоняли. Длинные языки развивались на ледяном ветру, предвкушая вкус крови.

Джонатан добежал до арки с калиткой. Прошмыгнул в узкий, заснеженный проход, побежал дальше.

Сразу за ним, калитку снесло смерчем из голодного мяса.

Очередной дворик и детская площадка.

Думать, выбирать путь времени не было и Джонатан вбежал в ближайший подъезд.

За спиной беглеца дверь разлетелась в щепки.

Человек внёсся в квартиру, закрыл дверь, но не успел от неё отойти. Дверь оторвало от стен вместе с косяком. Она увалила Джонатана и упала на него.

Здоровая, когтистая лапа наступила на деревянную конструкцию, покрытую утеплителем.