Текст книги "Вкус соли на губах (СИ"

Автор книги: МаККайла Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Там светит солнце. Голова, как назло, пустая и не желает думать, но Аватара Дракона понимает, что если сейчас не решить, то опять начнутся недомолвки. Их команда и так прятала много секретов в последнее время. И прячет до сих пор. В этом принцесса Домино уверена на сто процентов.

– Итак, девочки, – вздыхает Блум. Эти слова даются ей нелегко, но их необходимо сказать. – Мы все прекрасно знаем теперь, что трансформации – живые существа. И многие из них могут быть очень опасны.

– Блумикс вроде пока спокоен. Или ты боишься, что он выйдет из-под контроля? Надеюсь, когда ты его создавала, ты не сделала его слишком… Самостоятельным? – фыркает Муза. Теперь она уже не выбивает ритм, а прижимается спиной к стене, складывая руки на груди. Точь-в-точь как Ривен.

– Нет, – Блум качает головой. Она понимает, что Муза боится. И другие боятся. Чего уж скрывать, ей и самой страшно. – Каждая из нас испытала на себе козни Сиреникса. Пусть это и было суровым уроком, но теперь мы предупреждены.

– Предупреждены? – Флора поднимает голову. – Блум, что ты хочешь сказать?

– Я не могу сказать стопроцентно, но что-то мне подсказывает, что для того, чтобы закрыть Легендариум, нам понадобится новая трансформация, – вздыхает Блум. – Я боюсь, что мы столкнемся с этим. И если будет стоять вопрос, принять ли ее, что мы будем делать?

– Но ведь Легендариум – это просто книга, разве нет? – удивляется Лейла.

– Просто книга? – Текна уже не грызет стилус, а что-то набирает им на планшете. – Из нее вызывают таких монстров. В ней заточен могущественный злодей. Книги, конечно, хранят в себе знания, но разве книга способна содержать в себе такой огромный мир? В ней спрятано столько существ, что…

– Погоди, – Флора ахает. – Думаешь, книга – это…

– Отдельный мир, – заканчивает Муза. – Может быть. Для обычной книги эта штука слишком могущественная. Легендариум – странная вещь. С ней точно что-то не так.

– Может быть, мы ошибаемся, – вздыхает Блум. – Нам нужно дождаться, пока Эльдора расскажет нам больше. Завтра на Земле будет проходить День Матери, мы отправимся в Гардению, и Эльдора…

– Тогда чего мы сейчас ломаем головы? – не выдерживает Стелла. – Эльдора – умная фея, она все-все знает о Легендариуме. Девочки, сегодня такой прекрасный день, давайте просто отдохнем, и…

– Стелла, замолчи, – даже Флора не выдерживает. – Мы не можем полагаться только на Эльдору.

– Да и на Фарагонду тоже, – вставляет Блум.

Девочки замолкают. Не говорят вслух, но знают, что думают об одном и том же. Фарагонда слишком мудра, чтобы не знать. Чтобы не ведать, какую суть таят в себе трансформации. Она послала Винкс получать Беливикс. Она могла не знать о том, что превращение имеет свое обличье. Но директриса точно имела представления о свойствах Беливикса, о том, как он паразитирует внутри фей и пожирает их мозги, их личности. Фарагонда не могла не знать. Это страшная правда, но… Однажды они выйдут на откровенный разговор с директрисой, но не сейчас.

Сейчас им необходимо разобраться в себе. Они не знают, будет ли на пути в Легендариум новая трансформация, но если будет, нужно ли им принимать ее?

– Я считаю, – наконец говорит Текна после затянувшегося молчания, – что мы должны получить новую трансформацию, если она, разумеется, будет, только в том случае, если это действительно будет необходимо. Если без нее мы никак не справимся.

– Хорошая мысль, – кивает Блум. Аватара Дракона присаживается на подоконник рядом с лучшей подругой и незаметно следит, как бы та не выкинула глупость. Прав Сиреникс: Стелла – сущее дитя. Будь проклят Беливикс и тот день, когда они его получили. Лишь один раз проснулась истинная Стелла за все это время. Лишь один раз пробудилась ото сна, когда всех остальных захватили в плен вампиры, вычитанные Селиной. Но только тогда, только один раз в ней что-то вспыхнуло. Вспыхнуло и тут же погасло. – Но дело не в этом. Девочки. Я просто хочу спросить каждую из вас. Как мы уже поняли, каждая новая трансформация не является нашим естественным циклом. Мы как бы обращаемся к источнику дополнительных сил, превращение этот источник предоставляет, но в то же время забирает определенные силы.

– И иногда забирает даже больше положенного, – говорит Муза.

– Именно. Считает, что ему все дозволено, – поддерживает бывшую лучшую подругу Лейла.

– Или помогает снова найти себя, – тихо возникает Флора. Две пары глаз возмущенно уставляются на фею природы, которая слегка краснеет, но дергает головой, мол, буду отстаивать свою точку зрения до конца.

– Девочки! – машет руками Блум. – У каждой из нас по-разному сложились отношения с Сирениксом. Он причинил нам много боли, и потому мы должны быть осторожными. Поэтому я и хочу спросить вас: готовы ли, даже если это будет необходимо, принять новую трансформацию? Зная о возможных рисках? Я знаю, что мы феи и должны спасать мир, но… Иногда цена может быть слишком высока. Я не сомневаюсь в вас, но просто… Если кто-то из вас откажется, то я пойму.

– Блум… – Муза внимательно смотрит на фею огня. – Ты опять тянешь волынку… Дракон. Хватит. Не стоит за нас волноваться.

– Да, – чуть растерявшись, кивает Блум, – но фактически, то, что с нами случилось, это моя вина, – девушка вздыхает, эти слова даются ей нелегко. – Если бы я тогда послушала Дафну… Мы могли бы победить Тританнуса…

– Могли бы, но не сделали. Блум, в таком случае, мы все виноваты. Каждая могла засомневаться, но никто этого не сделал, – Флора успокаивающе кладет руку подруге на плечо. – Не взваливай на себя слишком много ответственности лишь потому, что ты обладаешь такими силами.

– Да и вообще, расслабьтесь, девочки, – вставляет Стелла. – Новая трансформация – это отличный шанс получить вдохновение. Я уверена, что она обязательно подарит мне новые идеи! Я создам новую коллекцию, и…

– Сейчас у нас другая ситуация, – напоминает Текна, пропуская мимо ушей бесполезную болтовню солнечной феи.

– Вы вообще меня слушаете? – надувает губы Стелла.

– Стелла, не мешай и помолчи! – не выдерживает Лейла. – Да, риски есть. Мы можем напороться на что-то похуже Сиреникса, и кто знает, сможем ли тогда вырваться из лап новой трансформации.

– Но мы ведь еще не знаем, будет ли вообще трансформация! – слабо замечает Стелла, обиженно болтая ногами. – Не лучше ли отдохнуть?

– Если она действительно будет, то лучше обдумать сейчас, – замечает Флора.

Винкс молчат. Каждая взвешивает все “за” и “против”. Все понимают, что риски слишком велики, что новая возможная трансформация может затянуть их в такой омут, явиться в таком обличии, что Сиреникс покажется Драконовым ангелом, пророком, несущим в мир добро и любовь. Легкий ветер покачивает прозрачные тонкие занавески на окне, а Винкс все молчат. Тикают настенные часы, текут минута за минутой. В коридоре стоит тишина, никто из учениц сюда не заглядывает.

– Блум, а что думаешь ты сама? – наконец спрашивает Муза. – Ты ведь уже решила?

– Да, – кивает огненная фея. – Я в любом случае приму новую трансформацию, потому что… Потому что не могу иначе. Во мне течет пламя Дракона, и даже не просто пламя… Я ведь его Аватара. Я обязана закрыть Легендариум, пусть даже и в одиночку. Девочки, я просто не хочу, чтобы вы шли за мной лишь потому что мы Винкс, нас попросила Фарагонда или что-то в этом роде. Если вы откажетесь от этого, то я пойму.

– Ты правда не будешь возражать, если мы уйдем на половине пути? – удивляется Флора. Блум кивает. Она уже точно все решила для себя и с легким сердцем отпустит девочек. Просто Блум – Аватара Дракона. И с этим приходится мириться.

Девушки еще немного обдумывают.

– Знаете, что… Не знаю, как вы, а я с тобой, Блум, – не выдерживает Лейла. – Если есть отличный шанс надрать задницы этим монстрам из Легендариума и образумить эту твою Селину, то я только за!

– Я тоже… В конце концов, мы феи, – усмехается Муза. – Из-за какого-то змея не стоит бояться получать новые трансформации.

– Тем более, Блумикс пока стабилен. Может быть, Сиреникс просто был таким уникальным, – задумчиво отвечает Флора. – В любом случае, я иду до конца.

– Про меня не забудьте! – улыбается Стелла. – А еще создам вам много новых нарядов.

– Я поддерживаю это решение, – соглашается Текна.

Блум поднимает на подруг благодарный взгляд. Как же ей повезло. И вдруг девушка замечает Фарагонду. Остальные феи тоже поворачивают взгляд и видят директрису, которая медленно идет по коридору. Она смотрит на Винкс и сразу же подходит к ним.

– Девочки, что вы здесь делаете?

– Обсуждаем завтрашнюю встречу с Эльдорой, – улыбается Блум. Все сразу же замолкают, нацепляют на лицо вежливые улыбки и следят за реакцией директрисы. Она вроде не видит подвоха. Не замечает, что шесть пар глаз сверлят ее, стоит ей отвернуться. А пока – лишь сверкающие улыбки. И предвкушение приключений в глазах.

– Я надеюсь, что у вас все получится! – бодро отчеканивает директриса. Винкс радостно кивают и вздыхают с явным облегчением, когда Фарагонда уходит.

***

Нет, ну это просто какое-то наказание! Небула вздыхает. Уже сколько времен, как это странное чудо обретается в ее замке. Нет, Мификс вроде бы вреда особо не приносит, но и радости от него мало. Постоянно болтает что-то о сериале, каких-то сезонах, Иджинио Страффи, просит комиксов и каких-то экзотических блюд. А вчера, например, вообще к ученице приставал! Небула с трудом его от Сандры отогнала, так сирин еще и возмущался, что ему не дают вставить его нефритовый жезл в скучающее тело девушки. Нет, прям так и сказал!

Небула молится, чтобы поскорее пришли Винкс.

И вздрагивает, когда рядом шуршат крылья и Мификс приземляется на пол огромной залы.

– Эй, Небулушка. Ты готова проявить все свое красноречие? – сирин гнусно так улыбается. – День икс настал. Можешь радоваться, недоступная женщина, и жалеть, что посмела захлебнуться в собственной гордости и не прийти ко мне в постель. Сколько раз я звал тебя, но ты мне отказывала… Знаешь, я ведь мог бы убить тебя, но…

– День икс? О чем ты? – Небула уже научилась общаться с птицей: пропускать мимо ушей всю его болтовню, выхватывая только самое важное.

– Ну блин, я же говорил тебе! – Мификс искренне возмущается, как какая-нибудь скверная старуха. – Сегодня припрутся Винкс и будут меня типа получать. Я прошу нагнать побольше пафосу, окей?

– Хорошо… – Небула все что угодно сделает, лишь бы уже наконец избавиться от этой птицы. Ну, почти все… Сколько раз он приставал к ней, делал двусмысленные намеки, да и в открытую пытался совратить ее… Нет, королева земных фей так легко не сдается и никогда не сдастся! Да и вообще, разве Мификс мужчина? Это ж гермафродит какой-то! Третий пол, оно.

Мификс доволен аки кот.

А Небула делает все, как он говорит. Небула встречает Винкс, Небула рассказывает им о скипетрах Мификса, об этой трансформации. “Да ты сегодня в ударе, моя милая Небулушка! Жги дальше, любимая моя!”. Небула, правда, не предполагала, что на школу нападут Трикс, но Блум и другие девушки смогли отразить атаки и защитить королевский замок. За что скипетры Мификса признали их. “Да просто мне уже надоело наблюдать за шоу, крутые девахи, можно и силу им даровать”. Скипетры подлетают к Винкс и Эльдоре, феи радостно взмахивают ими и кричат:

– Мификс!

– Сво-о-обода! Наконец-то! Сколько столетий! Легендариум ты мой, заждался ты меня! – орет Мификс и радостно мчится с трансформирующимися феями наперегонки. Летит и заходится радостным смехом.

А весь Легендариум уже заходится в страхе, потому что столько лет они были избавлены от общества ужаснейшего из ужаснейших. И вот теперь он снова вернулся.

***

Сиреникс покачивается на воде, когда в небе возникает пресветлый. Возникает и садится рядом на берег. Змей тут же подплывает ближе, зная, что сейчас Энчантикс расскажет правду.

– Еще три убийства совершено, – отвечает он.

– Кто?

– Эйтеликс, Аоникс и Наймикс.

Сиреникс не мигает. Эти трансформации больше не жильцы. Эти трансформации уже больше никогда не вернутся в эти миры. Они отправились к Дракону или растворились в недрах вселенной. Змей задумчиво смотрит на пресветлого, который странно молчит.

– Я знаю, почему он убивал их. Ибо в мире совершено святотатство. Семь фей ныне имеют две трансформации одновременно. Одна носит в себе меня и тебя, шесть других – безумного и кардинала.

– А та-что-хранила-Легендариум? – оживляется змей.

– Она была одной из фей, вышедших оттуда. Но ей стерли память, которую невозможно восстановить. Она единственная осталась из них в живых. Она всегда обладала Мификсом, даже в этом измерении, потому что Мификс был ее родной трансформацией, ведь она вышла оттуда. Она просто взяла свой жезл, который ее узнал. Кто убрал из ее сознания воспоминания о Легендариуме, мне неведомо. Возможно, это был Дракон, – заканчивает пресветлый. – Змей, прошу, очисти меня.

Сиреникс щурится и внимательно смотрит на Энчантикс. Оглядывает его и выносит вердикт:

– Ты чист. Тень ушла.

Энчантикс замирает на секунду, а затем с благодарностью смотрит на змея.

– Хоть и язвительны речи твои порой, но в час нужды ты явишь свою истинную суть.

Сиреникс прищуривается и качает головой.

***

Мификс злится. Мификс пинает всех и вся по всему Легендариуму, воя и крича от обиды и безответной любви. Нет, он и раньше испытывал столь прекрасное чувство, и раньше поражали его стрелы Амура, и раньше сердце щемило вот так, но… Каждый раз – словно по-новому. Кажется, еще недавно он сладко любил Диониса и любовался Гермесом, а теперь из головы сирина не выходит блондинистое чудо.

И имя у него такое чистое, голубое. Скай. И глаза такие же небесно-голубые, когда впервые взглянул на них Мификс из души Блум, то сразу и утонул. А какой у него сладкий голос. А какие мускулы. А как уверенно он держит меч…

Мификс в прямом смысла сходит с ума, потому что уже давно так сильно не влюблялся. Мификс рвет на себе черные волосы, потому что даже не может прикоснуться к любимому. Он хотел прийти к нему через Блум, но в первую же ночь, как он попытался влиться в ее сознание, перед птицей возник красный кардинал, спокойно сообщивший, чтобы Мификс отсюда проваливал.

– Да что ты можешь против меня, сосунок! Я древнее существо, которое…

– А я трансформация, которую создала Аватара Дракона. У нас равные права на эту душу, – заметил тогда Блумикс. – Я ее хранитель, ее невидимый брат и ее внебрачный ребенок, непорочно зачатый. Ты попытаешься причинить ей вред – я встану на пути. Через нее к ее любимому ты не пройдешь. И не отнимешь через других. Я буду сторожить тебя.

Мификс еще что-то прокудахтал, повозмущался, но пройти мимо огненного так и не смог. Кардинал слишком хорошо кардиналил, потому птице пришлось уйти ни с чем. Еще напрягало, что рядом со Скаем вертелся Сиреникс в облике Торена. Вот поперся зачем-то за Дафной! Ну подумаешь, Дракон там ему в качестве извинения припас… А почему ему, Мификсу, нельзя личное счастье дать? Ничего, рыжая перебесится, нового смазливого парня себе найдет, а Ская он будет любить долго, нежно и пылко. Будет ублажать и водить по дорогим ресторанам. И уж точно не будет надоедать глупыми истериками. И месячных у него нет. Так чем эта фея лучше самого Мификса?! Чем?

В общем, сирин решительно ничего не понимает и не хочет понимать!

Внезапно он оборачивается и видит колдуна. Напрягает память, но не может вспомнить его среди известных легенд. Колдун же, вися в воздухе, таращится на Мификс своими желтыми глазищами.

– Ты хотел поиграть в гляделки? – спрашивает он спустя пять минут, на что колдун, словно по команде, выдает коронную фразу:

– Ты должен подчиниться и пасть на колени!

– А с фига ли?! – Мификс искренне возмущен. Какой-то… Какой-то проходимец будет приказывать ему – ему, здешнему королю ужасов! – опуститься на колени и подчиниться?! – Ты кто такой вообще?

– Я Ашерон, создатель Легендариума! – объявляет маг. – А кто ты, уродливая птица и ошибка природы?

Мификс так и открывает рот.

– Нет, ну я, конечно, тоже ненормальный, но чтобы настолько… – протягивает сирин. – Если ты не в курсе, то Легендариум как бы создал Дракон. И книжку создал Дракон. А тут какой-то Ашеронишка вдруг присваивает себе все Его достижения. Ты не охренел?

– Скоро я освобожусь и отберу всю магию у всего волшебного измерения! – бьет себя кулаком в грудь Ашерон. Капюшон скрывает его лицо, но видно, как он кривит губы, уверенный в своей абсолютной победе.

– Слышь, желтоглазый. Да, не спорю, ты вполне можешь заблокировать доступ к магии кроме пламени Дракона, но отобрать… Ты ж разорвешься! – Мификс качает головой и думает, что за странный субъект ему попался, считывая его душу. – Это ж откуда ты такой странный взялся… Трахаешь мне мозги. Иди, проветрись.

– Я создатель Легендариума!

– Тоже мне недобог, – Мификс уже устает от болтовни этого безумца. – Ну вот даже я не позволю себе никогда так опуститься. Ладно, ты мне надоел. Пока, – улыбается сирин и исчезает.

На самом деле он просто перемещается подальше от странного придурка, который явно еще принесет проблем. Мификс задумчиво золотит под собой землю, пока наконец в его голове не зреет план. Хороший и интересный план.

Комментарий к Святотатство

Мы вышли на финишную прямую.

========== Ратуна ==========

Алфея спит, как младенец, видя беззаботные розовые сны. Порою приторно слащавые, словно слишком густой клубничный сироп или засахаренные торты с кремом. Порою шуршащие, словно новенькие платья из дорогой парчи или яркие блестящие обертки, под которыми скрываются столь желанные подарки. Сны легкие и прозрачные, словно трепещущие на ветру стрекозиные крылышки, но в то же время яркие, как радуга, возникающая на небе с первым лучом солнца после пролившегося дождя. У юных фей в голове гуляет ветер, они еще не задумываются о будущем, живут сегодняшним днем, потому и сны у них тончайшие, словно сребристые нити паутины. В эту ночь абсолютно никто не видит кошмаров.

Она просыпается внезапно: словно чувствует, что рядом кто-то есть. Блум открывает глаза и вскрикивает, потому что перед ней, освещенная лунным светом, в одном нижнем белье, скрестив руки, неподвижно стоит лучшая подруга, даже не моргая. Над Алфеей гуляет глубокая ночь. В Алфее стоит абсолютная тишина. И Стелла походит на призрака в своей неподвижности. Ни звука дыхания, ни попытки сменить положение тела. Кажется, что солнечная фея ждет здесь уже не один час.

– Блум, – наконец произносит фея.

– Стелла? Что такое? – Блум садится на кровати, сжимая рукой одеяло. – Что-то случилось? Почему ты не спишь?

– Блум, спаси меня! – умоляет Стелла.

Огненная фея выдыхает. Слова подруги – призыв о помощи. Блум кажется, что стены вокруг дрожат, и она слышит чей-то призрачный смех, переходящий то в крики, то в пьяный шепот. Ее сердце гулко стучит, и фея создает в руке магический заряд. Стелла не двигается. Встать и включить свет? Нет, это для слабых. Блум в свое время пересмотрела много ужастиков. Блум знает, что порядочные героини никогда не включают света, а смотрят на призраков и ждут, когда их укокошат. Но Стелла-то и не призрак, и смех ей скорее всего слышится, но вот почему душа ушла в пятки?

– Блум! Мне нужна твоя помощь, – Стелла наконец-то делает шаг вперед, обрушиваясь на кровать и прямо в объятия лучшей подруги. – Я знаю, что происходит, но не могу ничего поделать.

– О чем ты, Стелла? – Блум гладит по волосам девушку, все еще слыша странное бормотание и улавливает тихий плач. – Это ты плачешь?

Стелла поднимает на подругу абсолютно сухие глаза.

– Я заперта в собственном теле и собственном сознании. То, что ты видишь каждый день – тоже я, но другая я. Ух, как это все сложно! – Блум слушает и удивляется, до чего же сейчас речи подруги похожи на прежнюю Стеллу. – Я деградировала. Я стала ребенком. Но я еще здесь есть. И иногда я пробуждаюсь. Но не могу вырваться! Не знаю, почему!

Блум вздрагивает и отстраняется от подруги. Стелла сидит на кровати, лихорадочно сжимая одеяло. Ее глаза бегают туда-сюда.

– Беливикс… Съел. Всех. Нас. Вы вырвались. Я нет, – вздыхает солнечная фея.

– Стелла… – Блум неловко подвигается обратно. – Но ты же сейчас здесь.

– Сейчас да, а утром уже не буду, – хмыкает фея.

– Как я могу помочь тебе, Стелла? Что могу сделать? – Блум обнимает лучшую подругу, потому что понимает, как же по ней соскучилась за это время. По ней, а не по той девочке, которая заняла ее место.

– Ничем ты не поможешь мне, Блум… – усмехается солнечная фея. Принцесса Домино непонимающе хмыкает.

– Тогда зачем ты просишь меня о помо…

– Блум, – Стелла легко высвобождается из ее объятий. – Ты просто должна знать… Мы освободили чудовище. Даже Сиреникс с ним не сравнится.

В спальне огненной феи наступает тишина. Ни смеха, ни шепота, ни плача. Только луна мягко освещает пол, устланный светлым ковром. Блум не шевелится, а Стелла тихонько дышит.

– О ком именно ты говоришь?

– О Мификсе, – Стелла вдруг хватается за горло, словно пытаясь стащить с него чьи-то пальцы. – Вот черт, он душит меня, Блум! У него теперь есть руки…

– Стелла… – Блум отчаянно вглядывается в шею подруги, освещая ту своим пламенем, но не видит там ничего.

– Блум, сначала он кажется троллем. Безумным, который… Который несет чушь. Но внутри на самом деле скрывается чудовище. Ах, Блум, нам очень повезет, если он себя никому не явит. Знаешь, почему мы еще в безопасности? Потому что у нас есть Блумикс! Блум… – глаза Стеллы расширяются от ужаса, когда ее вдруг обхватывают бирюзовые крылья и затягивают в никуда.

Блум тянет руки и кричит, но ничего нет, только вокруг звучит странная музыка и слышится смех. А потом она резко просыпается, тяжело дыша. Только сон. Только сон. Но… На душе Блум отчаянно скребутся кошки. А Алфея спит, словно младенец.

***

Иногда он о ней думает. Не любит размышлять, что было бы, но мысли порой крутятся вокруг нее, той, которая уже потеряна навсегда. Иногда он сворачивается в клубок там, где его никто не может найти, глядит на черное небо Бескрайнего, не опороченное звездами, и думает, что было бы, если бы она была жива.

Пусть Дракон бы и сотворил свою задумку, но не сделал ее планетой, а закинул в антимир, оставил бы ее с ним. Что тогда было бы?

Безусловно, они бы любили. Он был бы трансформацией, через которую, словно через контрольный пункт, пачками мчались бы крылатые девушки: счастливые, мокрые и довольные. Он наблюдал бы, как на их хорошеньких личиках постепенно расцветали бы гримасы ужаса, ласкал их души и сводил их с ума. А она?

Она бы терпела, а потом кричала. С каждой новой девушкой, пусть даже у них бы с феями ничего и не было. Омега кричала бы, шипела разъяренно. Нет ничего прекраснее, чем увидеть древнюю змею в ярости, нет ничего прекраснее и опаснее, потому что тогда яд бусинками пляшет на ее языке, глаза сверкают, хвост бьет по воде и по земле. И все вокруг покрывается толстым льдом, который просто так не растопишь.

Он лукаво бы улыбался, пока она вопила, а потом подплывал к ней и сплетался бы с ней хвостом. Она бы отталкивала, она бы бросалась прочь, а он еще неделю по времени Магикса ловил бы ее по всему Бескрайнему, пока наконец не прижал бы где-нибудь в бурном течении и не вошел насильно. Она бы вырывалась, она бы пыталась ускользнуть, она покрывала бы его такими выражениями… Пока не сдавалась бы и не брала контроль в свои руки. Он вел, но на самом деле вела его она.

А еще они точно сбегали бы в Магикс. Гуляли среди людей, влезали в высшее общество. Он знает ее настолько хорошо, что точно может сказать, какую внешность она бы приняла. О, такую женщину желали бы все мужчины. Бледная кожа, до невозможности алые губы и черный волос. И не длинная грива, которую отращивают многие человеческие девушки. Омега носила бы короткое каре, подчеркивающее то, что именно она правит балом, ее желают.

И она точно бы пришлась по вкусу Валтору.

Омега была бы светской львицей и не вылезала с дорогих вечеринок. Дорогие вина, влиятельные люди, высшее общество – ее среда обитания. Змея собирала бы сплетни, но никогда не сплетничала бы сама.

Она стояла бы на балконе и курила сигарету. Тонкую, длинную, с едва различимым ароматом. Курила, выдыхая струйку дыма и ради интереса тут же замораживая ее длинным ногтем. Дым превращался бы в тонкий лед, рассыпаясь в воздухе и опадая куда-то вниз.

Он подошел бы сзади и обнял ее за талию, плавно спускаясь до бедер и поглаживая упругие ягодицы, спрятанные под тканью длинного красного платья с эффектным вырезом, открывающим стройную ногу. Она резко бы развернулась и отвесила ему звонкую пощечину.

Он, оторопев, спросил бы: за что? А она закричала бы, что он не смеет трогать ее. Он удивился бы: почему? А она бы ушла с балкона.

Позже он нашел бы ее на кожаном диване, где она держала бы бокал с дорогим красным вином, которое совершенно ее не брало. Древние не пьянеют – Древние всегда трезвы, как стеклышко.

Он присел бы рядом, но она демонстративно отодвинулась бы прочь.

– Почему ты меня избегаешь? – спросил бы он.

– Подумай сам! – она говорит это так яростно и так красиво. Без визгов и воплей, присущих этим несовершенным человеческим созданиям. Черт подери, шикарная женщина, но она сейчас злится на него, а он только гадает, что же такого сотворил. – Может, вспомнишь, как танцевал с ней? Может, вспомнишь, как она положила голову тебе на плечо? – Омега бушует, а Сиреникс понимает.

Дочь мэра, которая весь вечер вертелась вокруг него. Дочь мэра, чьи мысли он знал еще до того, как считал ее душу. Дочь мэра, которая оделась в самое дорогое платье, накрутила кудри в лучшем салоне, готовилась целый день, а теперь эффектно блистала золотистым загаром, прекрасными формами и жгучими зелеными глазами. Дочь мэра, которая никогда не затмит Омегу. Дочь мэра, которая сегодня вечером с треском проиграла титул самой красивой женщины.

Она увивалась рядом, она хотела, чтобы он ее пригласил, она хотела разделить с ним постель. Она же сама взяла его и повела на танцпол, она же положила голову ему на плечо, и…

И он держал ее со своей привычной манерой, так, что она растаяла окончательно, но так, чтобы дать понять: между ними ничего сегодня не будет.

Сиреникс понимал бы, что Омега злится. Но в долгу не остался бы.

– И потому ты весь вечер не вылезала из объятий того сына миллиардера? – он шипел медленно, растягивая слова, а значит злился. – Назло мне?

Она смотрела бы на него своим пронзительным взглядом и ничего бы не отвечала.

– Я хотя бы не легла с ним в постель!

– Я не имел ее, – Сиреникс бы удивился, но видимо та тварь что-то наплела Омеге, раз она так бушует.

– Ври больше, – она так сильно сжала бы бокал, что послышался бы еле заметный треск. – Она сама сказала мне… Сказала и посмеялась. Посмеялась надо мной. Я дала чертовке урок, но как ты посмел так со мной поступить?! – на высоких тонах она метнула бы в него бокал.

– Я. Не имел. Ее. Веришь какой-то девушке, а не мне? – он сжал бы ее запястья и пригвоздил к стене. Она забрыкалась бы, но он же нечеловечески сильный, ну как она может от него вырваться? Она закричала бы, но он заткнул ей рот поцелуем. Она бы его укусила, а он, смеясь, поцеловал бы ее снова, сильнее и жестче.

– Отпусти меня. Ты не посмеешь, – она попыталась бы это процедить, но он только рассмеялся бы и расстегнул бы ширинку брюк.

– Ты хочешь сделать это прямо здесь? – она злилась бы, она еще обижалась на него, но он видел, что в ее глазах уже пляшут озорные искорки.

Он бы кивнул, а она бы вскрикнула. Но всем все равно, здесь все уже настолько пьяны, что никому нет ни до кого никакого дела. Он положил бы ее на диван, а сам навис бы сверху. Она бы вырывалась, она пыталась сопротивляться, но он только входил бы в нее и кусал в шею. Она противилась – он брал силой. Они боролись – два страстных любовника, два непримиримых врага и два вечно влюбленных Древних.

Он признавался бы ей в любви, а она отвергала эту любовь. Тогда и он бы ее отверг, взяв просто силой, и тут же она сдалась бы. Они бы боролись, как два невыносимо гордых придурка. И никто не мог уступить.

Пока все же не уставали и не сплетались бы вместе. Кончали в один момент, со стонами и удовлетворенными вздохами. Потом бы лежали вместе, смотря в потолок. А после вышли бы на балкон, где она курила дорогие сигареты, а он бы сидел на парапете и думал, что такую женщину надо завоевывать каждый день.

Сиреникс так живо все это представляет, что на секунду даже понимает, что ему жаль, что ничего подобного нет и никогда уже не будет.

А потом успокаивается и усмехается. У него же есть Дафна.

***

Приморский городок Ратуна на Домино пляшет круглый год. Туристы валом валят все сезоны, деньги льются звонко новенькими монетами и хрустят бумажными купюрами, текут из рук в руки. Процветает Ратуна: что не дом, то гостиница или ресторан. Набережная усыпана разноцветными огнями и новыми лавочками, на которых сидят туристы. Щелкают фотоаппараты, дети и девушки корчат рожи рядом с высокими фигурами или ряжеными в костюмы.

Днем Ратуна наполнена суетливыми мамашами, бегущими на рынок за фруктами, ленивыми отдыхающими, гуляющими по солнцепеку и заглядывающими в магазины. Вот живое мыло, вот диски с пиратскими фильмами, вот сувениры, а вот дешевая одежда, которую повезут на все планеты Магикса.

Пляшет Ратуна, день и ночь открыты здесь аквапарк и музеи. День и ночь работают рестораны, закусочные и кафе. День и ночь предлагают отведать традицонной пищи Домино.

Выступают здесь музыкальные группы, выплясывают уродцы, девушки изгибаются, предлагают фотографии с моделями спортивных автомобилей. Решишь головоломку, пройдешься на руках – получишь ящик отменного пива. Качаются пальмы, лезет виноград по каменным домикам, гремит музыка из частных гостиниц и огромных отелей.

Сложены соломенные зонтики на пляжах, вытащены на берег спасательные лодки, убраны лежаки, пустует берег. Только редкий фотограф запечатляет красивую девушку на фоне воды. За ваши деньги любой каприз. Деньги в Ратуне любят, деньги в Ратуне качают на руках, словно желанных младенцев.

Крутится подсвеченное колесо обозрения, огнями горят аттракционы, предлагают попкорн и сладкую вату, звучит музыка, ходят толпы людей. Открыты кинотеатры, бьют фонтаны, взлетают в небо светящиеся игрушечные самолетики, дети визжат, а за парком и весельем черной гладью блистает море.

Они сидят в кафе на плетеных стульях. Дафна ест жульен из белых грибов, а он пробует бульон с перепелиным яйцом и зеленью. Ему вообще еда не нужна, но Дафна ценит то, на что он идет ради нее. Сиреникс говорит, что человеческая пища очень даже ничего.

Ратуна – город Дафны.

Сюда она сбегала и гуляла по узким улочкам. Здесь терялась в толпе туристов. Здесь сидела в тени деревьев. Здесь изнемогала от жары. Ратуна – это веселье, жизнь и вечное лето, вечный юг. Ратуна – это Дафна.