Текст книги "Вкус соли на губах (СИ"

Автор книги: МаККайла Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Сиреникс слушает внимательно, с интересом. И смеется глазами. А когда Дафна заканчивает обличающий свой монолог, произносит только:

– Я не Энч, нимфа. Я – змей.

Они смотрят друг другу в глаза. Дафна пытается найти там раскаяние, но у Сиреникса – ни капельки сожаления. Змей – монстр. Его суть – издевка, соль и разврат. Он змей-искуситель. Он яд. Он смерть. Сиреникс не жалеет о своих поступках, он шагает в бессмертии сквозь века и эпохи, подстраиваясь под время, но не меняя натуры. Дафна смотрит и понимает: последнее это дело – искать в змее раскаяние. Сиреникс не просит прощения и не чувствует вины. Она бросает это занятие.

– Во мне проснулись новые силы, – говорит, – я чувствую элементы.

– Расскажи, – Сиреникс тянется и оплетает кольцами фею.

И Дафна говорит. Говорит телом и силой. В ней растут леса, дуют ветра, гуляют волны и пылает огонь. Сиреникс читает нимфу, а затем тихонько смеется:

– Ты нимфа. Твои возможности безграничны. В тебе сплелись вода и огонь. Твое тело приняло узел. Ты открыла в себе новый уровень. Ибо нимфы – дочери Драконовы. А Он вас лелеет. Ты можешь теперь призывать элементы и использовать их. Поздравляю.

– Я нимфа четырех элементов теперь, да? – Дафна обхватывает себя руками.

Сиреникс кивает. А глаза его вдруг становятся кипенными. И змей промораживает душу нимфы насквозь. Дафна стучит зубами, а лед покрывает ее веки.

– П-п-перестань, – бормочет она. – Ты лед.

Сиреникс смотрит на Дафну, и нимфа знает: не его глаза сейчас ее лицезрят. Глаза чужой, холодной, замерзшей. И тянет соснами, мятой, морозами. А потом его отпускает.

– Ты спрашивала, любил ли я, – отвечает Сиреникс на немой вопрос. – Да, любил. Она была белой змеей. Омегой. Дракона считают мудрым. Дракона считают творцом. О да, Он сотворил нас всех. Он был и был велик. Да только ума у Него… Он не спрашивал. Он творил по своим законам, своим причудам. Ты зовешь это мудростью. Но едва ли поймешь. Было время, которое вы зовете зарей времен, а я – Эпохой-До-Атлантов. Тогда земная твердь была единой. Мы шагали – рушились горы. Мы дрались – сотрясалась земля. Мы создавали озера, моря, океаны. Наш шаг – и мир изменялся. Статичность нам была не известна. Мы ревели, бежали, кричали. Мы плыли, летели и жили. Тогда не было планет, тогда пламя текло в каждом, а Дракон гулял со всеми старшим братом, хотя и были мы Его творениями. Мы все были разными. Я не был великим и не был огромным. Я плыл в воде и однажды узрел шапки льда. Я дошел до ее владений.

– Омеги…

– Я нашел ее вскоре. Или она нашла меня. Мы вместе дрались и кусались. Она была змеей, как и я. Она морозила воду и была льдом, и я познавал ее. Мы полюбили друг друга сразу же. Мы были бессмертны и счастливы. Мы были друг в друге, и стыда не было, рамок не было, граней не было. Вы, люди, слишком тупы в своем так называемом разуме. Мы соединялись душами, телами, гребнями. Мы все и духами, и живыми существами были. Мы не считали дней, не было часов и минут. Мы играли, любили и входили друг в друга. И мы действительно были счастливы, если ты понимаешь. Мы все так жили: огромные хтонические монстры, которых вы теперь зовете Древними, и все было хорошо. Мы радовались. Нас все устраивало. Но Он всегда любил перемены. Он мог уничтожить один вид ради того, чтобы создать никчемных букашек. – и впервые Дафна слышит в голосе Сиреникса такой яд, ибо змей роптал против Создателя. Он ненавидел Его. Он презирал Его. Он не уважал Его. В Дафне поднимается священная ярость, и она уже хочет пристыдить змея, ибо кто он таков, чтобы судить поступки Творца, но внезапно разум ее осеняется догадкой. А если…

– О да, нимфа, ты хочешь, чтобы я чтил Его, как чтишь ты. Но ты не жила в ту эпоху, ты – не Древняя. О Дракон великий, Ты был трижды мудр и трижды велик. О все Твои искры… – Сиреникс смеется, и у Дафны в животе что-то противно переворачивается. Что-то нехорошее. – А мудр? Велик ли? Из ничего Он создал нечто, но что двигало им? Я подозреваю, что Он был сущим ребенком, таким же, как и мы. Он был безумен и совсем чуть-чуть гениален. А ты знаешь, как Он творил? Нет? Никто не знает. Просто сегодня хвост дергался влево, и Дракон создавал новый вид. Или переворачивал мироздание. Ему не нужна была наша реакция. Нам могло не нравится, но Он не слушал нас и творил себе вволю. Но мы все чувствовали, что однажды все переменится. Дракон творил, не задумываясь. Творение было его силой, и Он рушил судьбы, лишь бы удовлетворить свою прихоть. Он не был мудр, Дафна. Он не думал, когда создавал. Он просто выполнял желания своего хвоста.

Дафне хочется кричать. Она не верит. Не хочет верить, вернее. Все то, чему ее учили, рушится в один миг. Дракон был мудр, Дракон был велик. И Он создавал все с абсолютно четкой задачей и целью. Он все продумывал, все просчитывал. Наверное… Привычные постулаты рушатся один за другим, как карточные домики, и внезапно Дафна ощущает себя мелкой пешкой в вихре вселенной.

– Сначала он придумал новый вид. Атланты, если хочешь, – змей облизывает губы. – Именно они стали вашими прародителями. Атланты были великанами. Он создал еще и мелкий сброд: эльфов, гномов, нимф и другую нечисть. А потом Дракон сошел с ума окончательно. Он хотел новое. Он хотел абсолютно новое. Мы чувствовали перемены, но вряд ли понимали их. Мы просто жили, нимфа, и жили прекрасно. Но Дракон перечеркнул привычный уклад. Он создал силу, противоположную Ему, огню. Ее называют по-разному: Водой, Океаном, но суть одна. Все дело в строении атома. Он решил: а пусть электроны составят ядро. Он перевернул нечто и создал то, что привело его в восторг. А потом Дракон взялся за нас. Мы с Омегой были друг в друге, когда он начал менять ее. Он брал каждого из нас за лапы и хвост, забрасывая в антимир или сворачивая в кольца и формируя планеты. Мы все могли приспособиться к переменам, Дафна. Но только одних Он оставил здесь, а других швырнул прочь, за плотную стену. О да, именно так был мудр Дракон!

– Омега… Она стала планетой, – содрогается Дафна. – Безжизненной планетой, покрытой льдом. А змеи…

– Ты же знаешь, что планеты – живые. Они дышат, они еще бредят образами прошлого, они еще кричат. В них таятся прекрасные духи, великие монстры, обращенные в камень и обездвиженные. Они не смогут больше расправить крыльев или растрясти свой хвост. Их сковали, чтобы только потешить Дракона. И с Омегой было так же. Она кричала, она била хвостом, но Дракон скрутил ее. И морозом застыло ее дыхание. И расщепил одну ее часть Великий на белых змей, уменьшенных ее копий. Их зовут хранителями Омеги, и они превращают в лед своим дыханием все, что только движется, что только они видят. Они – остатки ее разума и наследие ее безумия. Омега уже никогда не станет целой. Порой лишь в метелях можно увидеть призрак огромной белой змеи, которая молит о помощи. То был ее прощальный крик. Я видел эту боль, я чувствовал и пытался помешать. Но Дракону неинтересно счастье своих детей. Дракон желал творить.

– И потому в тебе еще живет ее взгляд. Ты хранишь ее память и ее боль, – Дафна встречается с глазами Сиреникса. И видит в них грустную насмешку, презрение к Создателю и, кажется, отголоски древней боли, которую уже давно смыли волны.

Сиреникс не отвечает. Он там, миллионы лет назад, когда Создатель лишил его обычного счастья, когда разрушил тысячи судеб, когда одних чудовищ обездвижил, а других…

– …забросил в антимир. Как и меня. И мы были заперты в этой клетке тысячелетиями. А то, что осталось от единой тверди, Дракон оставил Атлантам и другой мелкой нечисти. Вот только Атланты потом куда-то делись, видать, наскучили Мудрому, и появились вы, люди. И феи. И маги. А меня наделили новой обязанностью – я давал проход феям в воды, в Бескрайний и в моря. А остальное ты знаешь, Дафна. Ты спрашивала, любил ли я. Я не ответил. Да, я любил. Но моя любовь осталась куском льда и затихла вместе с ее криком.

– А если бы она появилась сейчас, живая и невредимая, – Дафна словно возвращается к реальности. Ее мозг плывет, а душа – болит, – если бы она появилась, ты пошел бы к ней?

– Она не появится, Дафна, – глаза Сиреникса снова пусты и равнодушны, ибо змей – бессмертный гад, монстр и чудовище. Который не знает жалости. У которого не бьется сердце. – Я вижу гораздо дальше, чем ты. Если Ему что и взбредет в голову, то не это. Нимфа, Ему все равно на чужие судьбы. Где Он теперь? Никто не знает. Даже мы не ведаем. По лабиринту бродит Его призрак, в твоей сестре спит Его суть, но Он сам, крылатый, могучий и огненный, где Он? Мы сами строим свою судьбу уже многие тысячи лет. Может быть, Он появится. А может, и нет. Дракон смылся водой и веками. В твоей сестре – Его суть, Его сила. Он где-то есть, Он жив, но Он не придет, расправив свои крылья.

– Люди не поверят, – шепчет нимфа, объятая ужасом правды. – Они не вынесут, не примут.

– Им и не нужно знать, – отвечает змей.

– Так выходит, ты любил… А теперь… Теперь только в плотских удовольствиях губишь дев и утоляешь голод тела.

Сиреникс качает головой с легким укором. И они отвлекаются на вещи более приятные.

Ее руки горят и плавятся от внутреннего жара, и с них валит пар, когда она касается его соленых, дышащих сладкой истомой боков.

Его клыки прокусывают ее шею и ласкают артерии, пульсирующие такие, горячие.

Она вздрагивает и кричит, потому что тело бьется в судорогах. Тело, покрытое ранами, со вспоротым животом, из которого свисают обрывки кишок.

Он и их ласкает гребущими лапами, ласкает нежно, целуя каждый виток и изгиб.

Она выпучивает глаза, словно мертвая рыба, и постоянно кусает губы, потому что блаженство сильнее боли. Тонкая кожа лопается под зубами, и из ран течет что-то сладкое, липкое.

Не-кровь.

Мед.

Мед струится по локтям и пальцам, а он слизывает его и кусает уже запястья. Рвет ткани и клетки, присасывается к венам с аккуратностью ювелира и тихонько, тихонько глотает атомы.

Дафна дышит с трудом, с присвистом, огонь внутри борется-противится, а тело уже готово: размякло, сгорело.

Змей раскачивает своим подвижным хвостом и входит резко, как и обычно. Не любит прелюдий, но любит тела.

Человеческая оболочка содрогается.

Нимфа кричит, ошпаренная.

Огонь соприкасается с водою, и нет на свете блаженства больше, придыхания слаще, изогнутых молочных ног нежнее.

Дафна сходит с ума – ее разрывает изнутри.

А змей все дальше, дальше: рвет печень, желудок, легкие.

Дафна кашляет, и горло заполняет кровь.

Она пьет собственные соки, сама уже раздирает грудь, чтоб прикоснуться к горячему.

Боль смешивается с агонией, а агония – с наслаждением, а наслаждение – с болью.

Змей гуляет по телу, как по тропинкам, и приходит вниз, где хвост раздирает нежную плоть. Касается каждой складки, и языком своим длинным трогает клитор, и Дафна просто не может больше.

Она кричит, как кричали древние жрицы на алтарях, когда возносились к Дракону.

Кричит, как лань, что насилует лев.

Кричит, потому что две стихии сошлись в ней.

Она до предела нагрета и кончает, и в ней наступает покой. Пламя вспыхнуло и выжгло все, вода затопила и создала море.

И у Сиреникса глаза смеются. Он не кричит, но тоже получил удовольствие.

Он не выходит – он внутри.

И Дафна гладит соленую голову с щитками-гребнями, гладит морду не то дракона, не то василиска, гладит морду бессмертного.

Ее тело любит, его – тоже.

И теперь Дафна знает. Знает истинную любовь, которая бьется с самой зари времен. У него была Омега. Прекрасная и гордая змея, знавшая лед. Но потом ее не стало, и Сиреникс заморозил собственные чувства. Он выпотрошил любовь и расчленил каждый ее кусочек, потому что не любил испытывать боль. Любовь к Омеге осталась воспоминанием, которое он прячет где-то у себя на чешуе.

И неправда то, что полюбить можно только один раз.

Веками он губил дев. Веками таскал их на морское дно, чтобы насладиться. И издевался над феями. Гулял по Океану. Хохотал над своей свитой. И снова издевался над феями, пока в Бескрайний не пришли принцесса Домино и ее верная подруга. Одну он обратил в тупое чудовище, а другую лишил тела. И к ней привязался. И к ней пришел, когда она сходила с ума от одиночества. И ей раскрыл все тайны. И к ней пришел добровольно. И ее провел в Океан. И с ней раскрепощался.

Сиреникс не знает масок. Сиреникс не умеет притворяться. И если уж он любит, то жертва об этом знает. А Дафна не против. Ибо и в ее душе плещется Океан.

Сиреникс любил Омегу, а теперь любит Дафну. Любил змею, а теперь – нимфу. Любил бессмертную, а теперь – смертную. И на то потребовались века.

Комментарий к “Ты спрашивала, любил ли я…”

Я разрушила нахрен все, к чему шла до этого.

Планировалось про Музу – вышло это. Про Музу будет. Но это просто слишком долго терпело.

Я вижу поступки Дракона именно так. Ваш выбор: считать Его мудрым или нет.

Сиреникс не прячет боль за маской ехидства. У Древних другое восприятие боли. Да, это было. Да, оно есть. Но это было так давно, когда ваши прадеды еще не родились.

А вообще, если меня сейчас застукают за ноутбуком, то мне пиздец полный.

Я вернусь завтра.

Спасибо, что были.

========== Демон и змей ==========

Много всякого люда спорило о том, откуда же взялся Валтор. Официальная версия звучала туманно и довольно расплывчато: в страдавние времена, когда Дракон создавал вселенную, одна искра Его пламени упала во тьму, где нашли ее Три Древние Ведьмы и создали существо по имени Валтор, которое посылали захватывать миры. Версий было много. Понимали буквально и в переносном, трактовали, как того пожелает людская фантазия. А она порой вытворяет такие зигзаги, что и самому Дракону не снилось.

Говорили, что Валтор был зачат Драконом и Белладонной, а то и всеми тремя ведьмами сразу.

Говорили, что он был родом с Домино, что занимал не последнюю должность при королевском дворе.

Говорили, что он был внебрачным сыном тамошнего короля.

Говорили, что он был первой любовью красавицы Марион.

Говорили, что он был искусным магом (или простым человеком), в которого подселили демона.

Говорили, что он прожил обычную жизнь и был ребенком.

Говорили, что он сочетал в себе демоническое и человечье начало.

Говорили, что он изначально был демоном, а человеческий облик ему придали для маскировки.

Говорили, что его создали как энергетическое существо из тьмы и огня Дракона в виде ребенка, которого воспитали согласно своим убеждениям.

Говорили, что он появился сразу взрослым очаровательным джентльменом.

Говорили…

Говорили много.

Но то ли Валтор и сам не знал, как появился на свет, то ли умалчивал о своем происхождении. Ведь в самом деле: Дракон канул в лету еще задолго до того, как Ведьмы Прародительницы вообще появились в магическом мире. Его не видели уже до появления первых людей.

Дракон вообще был странной, мифической фигурой: Его никто не видел, но все знали, что Он был. Доказательством являлись Его Аватары, появляющиеся ровно каждое поколение: чаще на Домино, реже на других планетах. Один умирал – рождался другой.

Одно про Валтора известно точно: он появился задолго до знаменитой Команды Света, даже до их рождения и спокойно бороздил миры по приказам своих матушек: то собирал магические артефакты, то мочил неугодных, то устраивал мелкие заварушки. Открыто не выступал. Время еще не пришло – демон набирался опыта.

Планеты отличались только названиями, а так все были похожи друг на друга – как крупные капли воды. Валтор познавал человеческую жизнь. Ему нравился лоск, аристократизм и светская жизнь. Он избрал для себя такую личину и следовал ей до конца: таинственный незнакомец из самой тьмы с манерами джентльмена и холодной вежливостью. Валтор покорил немало женских сердец. Перед ним не устояли ни хрупкие принцессы, ни деревенские простушки. Последние падали от того, что за ними красиво ухаживали. Уставшие от мужей-пьяниц, чьи крепкие кулаки редко не попадали в цель, девушки, жены, матери ложились под демона и дарили ему свою нехитрую ласку, полные груди и спелые тела.

Демон любил разных. А демона любили все.

Однажды матушки, находясь уже в преклонном возрасте, потому что за использование некоторых заклинаний приходится расплачиваться собственной красотой и молодостью, поманили его пальцем и стали сказывать, что ничто не может победить огонь Дракона кроме силы, ему противоположной, силы Водных Звезд.

Матушки наказали сыночку отправиться в Бескрайний Океан, где он смог бы взять и уничтожить коварную занозу. Ее давно уже никто не видел, да и не слышал даже, но зная о том, что есть оружие, способное ослабить, спать спокойно нельзя. Валтор любил быть эффектным, любил быть непобедимым.

Его возможно победить? Существует особое оружие? Так значит Валтор пойдет и уничтожит его раньше. И Валтор пошел – в три руки матушки подвели его к порталу и ласково запихнули в чужую реальность.

То, что это не очередная планета, Валтор понял сразу. Было здесь что-то… Иное, чужое. Демон очутился на берегу, где соленые волны символично омывали белые кости скелета, принадлежавшего некогда, видимо, огромному ящеру. Здесь вообще было много костей: больших и маленьких, от лап и хвостов, почти истертых и еще белых. Кости хрустели под ногами, рассыпаясь в сливочный песок.

С очередной волной на берег вывалился полудохлый тритон – зеленый, мокрый, голый, – и пошел по берегу, подволакивая одну ногу с вывернутом коленом, бормоча что-то на своем, тритонском. Валтор взглянул на него, и юноша занавесил лицо зелеными волосами, похожими на водоросли. От него пахло морем, кровью и рыбой. Кровью, потому что из раны на животе на песок стекала прозрачно-фиолетовая жидкость, застывая на нем желтой пеной, что подозрительно шипела.

– Кто тебя так? – удивился демон, который повидал на своем веку всякого, но такого – никогда.

Тритон пробормотал что-то на своем. Валтор не понимал тритоньего. А тритон – человеческого. Тритон виновато пожал плечами. Валтор вздохнул.

Тритон вяло простонал: получилось как-то странно, чуть-чуть по-собачьи, и начал оседать на землю. Лег и издох. Валтор невольно сглотнул и подошел поближе рассмотреть труп. С него еще стекала вода, из раны сочилась кровь. Но больше всего Валтора потрясла больная нога тритона. Колено было вывернуто, причем, как демон успел подметить, вывернуто недавно, с особым мастерством.

Кто-то поиздевался над морским существом. Валтор был вообще-то не из робкого десятка, но что-то в этом месте не то чтобы пугало, скорее, настораживало его. Здесь не кричали чайки, не цвели прибрежные травы. Здесь было море, но какое-то не такое. Валтор попытался применить магию и с нехорошим удивлением подметил, что здесь она немного… Ослабела.

Валтор попытался телепатически связаться с матушками. Ничего. Пустота, тишина и плеск волн. Демон взглянул на небо. Отчего-то солнце показалось ему не таким, как на других планетах. Оно светило, светило, но ничего больше не было. Ни тепла, ни холода. Точно. Валтор с неудовольствием понял, что здесь не ощущается температуры. Зато запахи обострены. Облака по небу не плывут – словно здесь такого понятия вообще не существует.

Валтор поднялся в небо и тихо полетел над самыми волнами, пытаясь понять, где могут прятаться Водные Звезды, и как их можно уничтожить. Не раз ему казалось, что вода на него смотрит, вода глумится и вода наблюдает. Демон не был человеком и тем более не был параноиком, но уже через несколько часов его тело забило тревогу.

Демону хорошо – ему можно обходиться без еды-воды круглые сутки, знай себе покоряй миры, иногда услащая потребности. Или не потребности, а нехорошую привычку, взятую от людей? Все упиралось в его рождение, но Валтор был молчалив, и потому никто не знал его тайны.

Матушки на контакт не выходили, а прошло уж, по примерным подсчетам демона, несколько дней. Время здесь текло как будто иначе: день и ночь вроде были, но что-то неправильное ощущалось. Звезды не светили, лишь наступала абсолютная темнота: именно черная, и тогда Океан фосфоресцировал, глубины мерцали, а под водой плыли всякие твари. Иные и по сто метров в длину достигали. Валтор уже сглатывал и старался не касаться водяной кромки – сцапают ведь сразу же. Ночью твари любили высунуть голову из воды, все светящиеся, блестящие, словно морские жемчуга, и заголосить так, что на многие километры расходился вой.

Днем обычно все было спокойно, только порой далеко впереди вдруг вырвется в воздух столб воды и образуется водяной смерч. Покружится, пройдет немного да и обрушится огромной лавиной назад. Иногда еще пролетали над головой птицы размером с остров и несли в когтях огромных слонов, ревущих от боли в боках. А Валтор летел, не уставая, надеясь наткнуться на материк, страну, город в конце концов. Никогда еще демон так не желал увидеть людей.

Суша встречалась: чаще маленькие острова, реже – побольше, но признаков жизни не было. Странные деревья, пальмы, что-то из культуры южных планет, но были там и такие заросли, которых демон с роду не видывал. Животные ходили, правда, тоже странные. Но людей не было. Совсем.

На десятый день Валтор устал и приземлился на первый остров, что попался ему на пути. Скалистый, со скудной растительностью, но демону и такого хватило. Присев на ближайший камень, маг задумчиво уставился на воду. Где он вообще? Что это за место такое? На планету не походило. Чутье подсказывало, что его вообще в другой мир занесло, вот только был этот мир неправильным. Иногда, например, Валтору казалось, что его тело пружинит и перестраивается на новый лад. Желудок неприятно растягивался, а кости сильно болели. Потом проходило, но позже приступы повторялись. В последние дни все было спокойно, словно перезагрузка наконец завершилась.

Сидеть неподвижно и ждать у моря погоды надоело быстро – Валтор поднялся и прошелся немного по берегу, где его ждал сюрприз: за скалами обнаружились кокосовые пальмы и пляж, в белом песке которого застряли обломки раковин. Волны лениво перекатывались, и Валтору передалось было ощущение спокойства и безмятежности, как вдруг на берег с чересчур громким всплеском выбросило наполовину обглоданное тело. Человеческое. Всю грудь уже выели рыбы, лицо осталось почти нетронутым. Девушка была одета в легкое светлое платье, а пшеничные волосы мокрыми патлами лежали под спиной. Валтор сглотнул и подошел поближе.

Кто же такое сотворил? “Особенно с такой красоткой”, – ласково дополнил мозг. Да, девушка была хороша… При жизни.

– Ты глуп, тот-что-пришел-искать-свою-погибель, – от лениво-усталого, хитрого и шипящего голоса демон вздрогнул и обернулся. На скалах расположилось нечто странное, голубое, напоминающее морского дракона, василиска и змея одновременно. Существо подняло на Валтора глаза и уставилось оценивающе.

Демон закатил глаза от подобного невежества. Да, он еще редко выступал открыто, но все же в мирах его знали. Валтор идет – это реальная угроза. Когда имя Валтор произносили, то дрожали. Он сам видел. Он знал. Он слышал и наслаждался.

А еще Валтор знал: очень часто его демоническую сущность чуяли за километр. Особенно опытные волшебники. Этой сути боялись, эта суть нервировала. А этому морскому дракону, не самому крупному, кстати, казалось, было вообще начхать. Валтор помнил, как разбегались от него в страхе саламандры. И не только огненные. Демон удивился, что дракон вообще мог говорить: обычно такие существа неразумны, только рыбу ловить горазды да резвиться в море.

– Меня называли и не такими изощренными высказываниями, убогое пресмыкающееся. Для чего дан тебе язык? Чтобы произносить паскудные речи? Я Валтор, запомни это имя, ползучая тварь, запомни и бойся, потому что я буду последним, что ты увидишь перед смертью, – с этими словами ледяные глаза сузились, а в руках стала концентрироваться темная энергия.

Весь свою ненависть к страху и тревоге, которые зародились у него в этом месте, Валтор решил выместить на этом существе.

– Я знаю, кто ты, откуда произошел и даже то, как ты умрешь. Ты злишься, что не можешь найти Водные Звезды. Ты даже понятия не имеешь, что ищешь, демон с примесью человека. Ты попытаешься убить меня. Но вряд ли это получится, – Валтор чуть рот не открыл. Сначала он полагал, что дракон просто запомнил звуки человеческой речи и воспроизвел их, но тот факт, что он мог самостоятельно мыслить и рассказал столько о демоне и его планах, рождали некие сомнения.

Вероятнее всего, дракон обладал телепатическими способностями.

– Что ты за тварь?

– Я все и я ничто, – облизнулся змей, изогнув свой изящный хвост, – что непонятно мне: дева ты, надевшая мужскую одежду, или женоподобный щеголь. Вот и твой голос не прояснил ситуацию.

Валтор скрежетнул зубами. Какая-то безродная ящерица оскорбляет его. Его, темного мага и демона, созданного из самого огня Дракона! Луч магии ударил прямо в морское создание, но то только рассмеялось и стекло водой в море. Лицо Валтора вытянулось: перед ним был водный элементаль. Он попытался соединиться с водой, нагнать на нее страху, но вода сама стала обволакивать клетки, туша внутреннее пламя. Маг мгновенно вынырнул с ментальных уровней. “Ящерица” плавала теперь у самого берега и безмятежно посматривала на демона.

– Что ты такое? – недоверчиво спросил Валтор еще раз.

– То, что ты никогда не видел.

Еще лучше.

– Ты телепат?

– Я вижу.

– Водный элементаль?

– Я сама вода.

– Ты вообще разумен?! – взорвался Валтор.

– Мой разум находится на грани помешательства с твоей точки зрения, – невозмутимо ответило существо. Валтор даже захлопнул рот.

Псих. Перед ним находилось безумное существо – ребенок этого мира. Один он такой в природе? Или здесь водятся еще и другие? Взгляд демона упал на мертвую девушку, вернее на то, что от нее осталось.

– Откуда она здесь взялась? И почему она мертва? – хоть “ящерица” и выражалась весьма странно, давать примитивные ответы все же могла.

– Я трахнул ее. И убил. Это было день или два назад, если говорить в отрезках твоего времени, – улыбнулся дракон.

Валтор задумчиво посмотрел на змеюку. Все же она умеет говорить… Разумно? Может быть, тварь просто никогда не знавала человеческой речи и потому выражается столь витиевато? Убивать дракона как-то расхотелось. Наоборот, стало интересно. Тем более, разговор пошел об одной из любимых тем Валтора. Что лучше всего? Власть, сила и женщины. Последние падали перед холодным аристократом штабелями. В интонациях змея было что-то такое родное, словно он был очень тонким ценителем. Губа у существа точно недурна: даже мертвая, с выеденной сердцевиной, девица была достаточно смазливой и хорошенькой. Такую иметь одно удовольствие.

Внезапно Валтор вспомнил, как на самых разных планетах слышал иногда, якобы морской змей утаскивает красавиц на морское дно. Как раз десять лет назад был особенно яркий случай: наследная принцесса Мелодии трубила всюду о каком-то монстре, который звал ее с собой в “Окиян”. Отец и медики поголовно считали, что дочь бредит, держали ее в замке, ибо талантливые журналисты давно уже раструбили об этом по всему белу свету. Однако однажды принцессу так и не нашли, только обрывки ее платья остались висеть на отвесных скалах, падавших прямо в море. Монстр-змей забрал свою жертву.

Да-да, Валтор тоже иногда читал газеты, журналы, чтобы быть, так сказать, в курсе происходящего. Иной раз то тут, то там мелькали истории из серии “Мне рассказала знакомая подруги, что ее прабабушка знала одну особу…”. И все рассказы, порой правдивые, порой не очень, объединяла одна деталь: некий мифический змей. Один год вокруг него вообще шумиха стояла, а потом вроде бы все устаканилось.

– И как тебе эта? Пришлась по вкусу?

– Достаточно хороша, умеет кое-что, но я встречал и лучше.

– И много встречал? – прищурился демон.

– За века перепробовал сотни, если не тысячи, – облизнулся змей.

– Я тоже знаю кое-что в этой сфере, – ответил Валтор. – Века? Стало быть, ты долгожитель… И чем можешь похвастаться? Много ли умений приобрел?

– Абсолютно все женщины, которых я имел, оценили мои ласки и отблагодарили фантастическими оргазмами. За это я убил их – вход в ваш мир им был бы теперь под запретом. Сомневаешься в моих умениях? Могу продемонстрировать.

– Продемонстрировать? На ком? На мне? – удивился Валтор.

– А почему бы и нет? – дракон чуть приподнял голову и, обрушившись на песок морской водой, разлегся перед Валтором во всей своей длине.

– Но ты же мужчина. И я мужчина, – произнес натянуто демон. Он геем никогда не был, мужчин не любил, какой бы внеземной красоты они не были. Мужеложством не занимался.

– Ты похож своими чертами на женщину, – Валтор вновь скрежетнул зубами. – Однако не это главное. Я беспол, во мне нет семени. Во мне частично преобладает мужское начало, но это не слишком влияет на дело. Идем, и я покажу тебе такой секс, которого ты еще не видел. Но одно условие: я ведущий. Я сверху.

Валтор задумался. Ему категорически не нравился такой расклад. Змей хоть и был теоретически бесполым, но в нем все равно говорили мужские инстинкты. С другой стороны… Бесполый, значит? Валтору и самому стало интересно, что же такого может преподнести “ящерица”.

– А давай, – махнул он рукой. В конце концов, дракон, может быть, и удивит.

В тот же миг змей рванулся (Валтор определился, что звать существо стоит все же змеем) и крепко обхватил демона своими упругими боками. Маг клялся потом себе, что ребра его опасно задрожали. Секунда, а змей уже быстроходной лодкой плыл в Бескрайний, в самые его глубины.

Мимо проносились огромные спруты, скаты, медузы, киты и другая морская живность, коей Валтор и в глаза никогда не видывал. Они действительно были огромны, даже драконы с Пироса казались несмышлеными детенышами. А змей несся себе и не обращал внимания на хищников, которые могли слопать его в один момент. Наоборот, морские твари даже словно бы расступались, освобождая ему дорогу. Может, “ящерица” представляет из себя что-то значимое?

“Ящерица” же тем временем принесла Валтора аккурат на морское дно, где и разложила на холодных камнях, уставившись на демона.

Валтор не отрывал взгляд. А змей смотрел все сильнее, яростнее, словно впивался в самую душу. Через некоторое время демон почувствовал, что руки сами тянутся к глазам, чтобы… Вырвать их.

– Так сделай это. И вырви.

Валтор с яростью впивается ногтями-когтями в глазные яблоки, выдирает то, что внезапно заполняет глазницы. Лишнее, ничего не должно быть. Радужку, зрачок, белок – все прочь, в Океан, на съедение рыбам, но дать свободу собственному организму.

– Уродуй собственное тело. Искусственное. Ты человек, но твое тело уже было создано. Ты “удовлетворяешь” его потребности лишь потому, что иногда ты этого хочешь. Прими. Истинную. Форму. Я хочу взглянуть на тебя, рогатый.