Текст книги "Вкус соли на губах (СИ"

Автор книги: МаККайла Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

В норму приходит во дворе Алфеи. Винкс смотрят обеспокоенно, но Блум одаривает подруг теплым светом, и они принимают дары.

В это же время там, где миры сходятся крестом, трансформация переговариваются, поют на истинном языке. Чармикс и Глумикс замирают, прижавшись друг к другу, Энчантикс ведет за собой собратьев, словно войско, а Сиреникс… Сиреникс просто смотрит на огненные сполохи, вспышки света. По мирам, по границам прокатывается взрывная волна, и плохо становится многим медиумам. Душевнобольные прыгают из окон, суицидники режут вены. Некроманты шепчут молитвы. А перед ними из пожарища спускается птица. Ало-красная, с хохолком, рвущимся вверх, словно пламя, с черным вокруг и под клювом, золотым таким, металлическим, словно цельный сплав. Красный кардинал.

Трансформации читают нового собрата и не могут сдержать удивления.

Новое превращение, как и они, бесполо. Но если в них, в огромных и древних, склонность к могучему, мужскому началу, то в кардинале чувствуется теплое, мягкое. Женское. Создание новых трансформаций выдается так редко. Но они лицезрят, они приветствуют и они принимают.

– Назови свое имя, – торжественно вещает Энчантикс.

– Блумикс, – голос у птицы мягкий. – И я очищаю. Я изгоняю змея.

Сиреникс смеется. Блумикс, новое, неопытное, еще ничего не ведающее, не знает своего места, положения и всей своей силы. Она со временем научится. Она познает мощь и свои возможности. Красный кардинал приветственно долбит дерево золотым клювом.

Пророчество завершилось.

Миры открылись.

Трансформация… зародилась.

Комментарий к Пророчество

В тексте используются диалоги из третьей cерии шестого сезона.

========== Малиновый секс ==========

У Сиреникса был секрет. Не огромный, а средней такой величины. Таких секретов у них, Древних-то, всегда был вагон и маленькая тележка. И если Сиреникс вдруг раскрыл вам какую-то тайну, не спешите радоваться, что раскрыли сущность этого гада, – он такое, знаете ли, никому не позволит сделать.

И все же тот секрет был. Заключался он в том, что никто не запоминал его истинный человеческий облик.

Трансформациии – чистейшие метаморфы, могут принять какой угодно облик: лишь бы им нравилось. Но у них есть два основных: животный, их истинная суть, и человеческий, который превращения используют для общения с людьми. Их участие должно оставаться тайным. Свою внешность трансформации хранили с пристрастием богачей.

Человек мог запомнить факт участия трансформации в его жизни. Животный облик – частично и в общих чертах. Человеческий – никогда. Если только превращение не возьмет в руки контроль над этим процессом и не разрешит человеку запомнить свою внешность.

Трансформации весьма редко делают исключения. Сиреникс в свое время позволит Дафне. Но Валтору разрешил только в самом конце, когда белокурая девушка развела их пути. Тогда мага буквально через несколько дней победила Команда Света, и он долгие семнадцать лет тосковал, запертый в глыбу льда, на Омеге. Потом, когда его случайно выпустили Трикс, демон в антимир пару раз наведался. Но змея не нашел. Черт знает, то ли тот прятался, то ли плавал на другом краю Океана. Но это все было потом.

А сейчас Валтор лежал в гостевых покоях королевского дворца Домино, отдыхая после утомительного бала, и ждал, пока Сиреникс выйдет из душа. Странно, конечно, что змей, состоящий из воды, вдруг решил сполоснуться. Но демон особо не зацикливался на причудах своего, гм, друга, – этих Древних вообще понять невозможно. А Сиреникс еще был одним из самых адекватных…

Стукнула дверь, Валтор поднял глаза и уронил челюсть. Если на бал змей пришел в облике молодого человека с чудесными вороными волосами до пояса, то теперь перед демоном стоял мужчина средних лет крепкого телосложения, с серебристыми волосами до плеч, плавно переходящими в бирюзовый оттенок.

– Это… Это твой ведь истинный облик, да? – спросил Валтор с некоторой долей восхищения. Змею, видимо, доставляло удовольствие всякий раз лицезреть выражение лица демона и слушать его удивленные интонации. У каждого свои причуды.

– Да, тот-что-видит-меня-в-“первый”-раз, – кивнул Сиреникс. – Ты еще хочешь того, о чем попросил меня на балу?

Былой настрой Валтора начал потихоньку угасать. Просто раньше Сиреникс жестко имел демона исключительно в змеином обличии. А Валтору хотелось немного разнообразия. Просто… Нет, всякий раз секс с превращением был новый, дикий и невероятный, но происходил на условиях змея и в мире змея, а маг хотел хотя бы раз испытать наслаждение на своей территории – в обычном и нормальном мире.

Будучи демоном, Валтор невероятно ценил человеческий мир, человеческий образ жизни, человеческие привычки и вообще все человеческое. Может быть, потому что сам отчасти был простым смертным, а может, просто любил на свой манер и подсознательно хотел, чтобы и Сиреникс оценил прелести жизни магиксян.

– Да, хочу, – кивнул демон. – Неужели ты прям никогда не имел никого в человеческом облике?

Сиреникс покачал головой. На его теле не было полотенца, которое закрывало бы нижнюю часть тела. С нечеловечески бледной кожи, имевшей болезненный оттенок (хотя на змее это смотрелось очень естественно и даже великолепно), на дорогие полы струилась вода. Член у Сиреникса был внушительным, длинным, что даже Валтор, предпочитавший женские достоинства, оценил.

Сиреникс усмехнулся и без всяких прелюдий повалил Валтора на кровать, задышав морской солью и соснами демону в шею, в которую тут же и впился острыми клыками, словно какой-нибудь хренов вампир. Именно это Валтору и нравилось: никаких унижений, фальшивых нежностей и ласк, на которые так легко ведутся женщины. Сиреникс, будучи бесполым существом, был абсолютным мужчиной. Сиреникс брал грубой силой. Сиреникс рвал. Сиреникс причинял боль. Лучшие садисты казались по сравнению с ним неумелыми учениками.

Но все же сегодня у Валтора появился шанс хоть немного потроллить змея.

– Подожди, – прошептал демон, когда любовник уже хотел перевернуть его на спину. – Ты что, собрался прям так входить в меня?

– А разве нужно что-то еще? – В голосе Сиреникса послышалось… недоумение.

– Мой анус, конечно, уже разработан с помощью твоих экспериментов, но одно дело, когда творишь боль в облике змея, а другое – когда трахаешь в человеческом обличии. Тут есть свои нюансы, – усмехнулся Валтор.

– И какие же?

– Чтобы подготовить анус партнера, нужна смазка.

– Смазка? – о да. Он запомнит этот момент. Великий момент, когда Сиреникс удивился. Валтор смаковал эти эмоции, словно довольный ребенок, слегка посмеивался, потому что змей искренне недоумевал.

– Неужели “тот-кто-знает-слишком-много” не ведает таких простых вещей? – передразнил Валтор. – Ты же вроде бы имел в своих объятиях мужчин? Неужели “тот-кто-считает-себя-искусителем” врал мне?

– Не смей коверкать мой язык, жалкий демон! – Сиреникс действительно злится. Его застали врасплох. – Ты не вкладываешь в него тех понятий, коими орудую я! – он отстранился от Валтора и сел на кровати. – Да, я имел. Но они… Были чертовски похожи на женщин. Я не сразу понимал, что они мужчины.

– Понимал, только когда замечал, что у них что-то болтается между ног? И что же ты делал? – расхохотался Валтор. – Дай угадаю, искал подходящую дырку. Тебе же все равно, куда совать свой хвост. У женщин – одно, а у мужчин… Ну, чуть пониже. Действительно, какая разница. А потом трахал, не особо заботясь, что разрывал им там все внутри, и бросал подыхать, не так ли?

– Замолчи, ведьмин сын.

– Да неужели ты разозлился?

– Что нужно для секса между людьми? – сильные руки рывком припечатали смеющегося мага к кровати. Змей смотрел на него исподлобья, прижимаясь прохладным телом к разгоряченной коже демона. – Говори.

– Да ты внезапно начал изъясняться по-человечески. Хорошо. Нужна смазка. Видишь ли, кожа у этого моего обличия… Я, конечно, демон и физически сильнее человека, но это тело все же имеет свойства людей. В том числе оно достаточно чувствительно. Смазка увлажняет слизистую и уменьшает трение, – чувствуя себя кэпом, объяснял Валтор особенности этих непонятных существ под названием люди. – Иными словами, мне будет не так больно, когда ты проникнешь внутрь.

– Где ее можно взять? – шипит Сиреникс, выпуская змеиный язык и лаская яремную вену с такой привлекательной горячей точкой мага. Одно прикосновение, одна желтая капелька, – и Валтор забьется в конвульсиях, примет истинную форму и тут же издохнет. Превращение подготовилось на все случаи жизни.

– Она продается в специальных магазинах, – усмехнулся Валтор уголками губ. – Но в нашем случае… Кажется, не стоит прерываться, не так ли? – щелкнув пальцами, протянул Сирениксу небольшой пузырек. – Мне будет не очень удобно делать это самому. Поможешь? – а после сморщился, когда любовник толстыми, но подвижными и по-змеиному ловкими пальцами выдавливал специальный гель и круговыми движениями наносил его у самого отверстия. Было немного щекотно, чуть неприятно, но в целом терпимо, Валтор даже начал получать определенное удовольствие. Сиреникс всегда был холодным, словно остывший труп, и это приятно бодрило.

А потом змей отшвырнул куда-то в сторону пузырек и пошел проверенным веками путем: брать и трахать. Взял Валтора и перевернул на спину, встретившись с ним лицом к лицу. Внутри у демона что-то задрожало от интереса и… предвкушения. Трахать женщин – это одно, а вот быть оттраханным этим существом – совсем другое. И интереснее.

Сиреникс наклонился над демоном так, что бирюзовые волосы упали на лоб, занавесив лицо, и слегка коснулся Валтора нос к носу. И вот тут-то демон и ощутил на себе выражение “электрические разряды по всему телу”. Потому что Сиреникс манил. Сиреникс брал стальной хваткой. И демон окончательно наплевал на какое-то там мифическое мужское превосходство и позволил поцеловать себя в губы.

Поцелуй был крепким, требовательным, животным. Так целуют свою собственность. Валтор прекрасно знал, что ощущал, ведь он не раз применял сей прием на женщинах, а теперь… В рот проник длинный язык, лаская стенки щек, небо и… О да, тут Валтор задрожал, потому что Сиреникс залез под его язык, именно туда, поглаживая влажные складки. Это был личный фетиш демона, о котором… Ну, раньше никто не знал. А язык змея уже путешествовал по верхнему язычку и заполнял горло, касаясь гладких, скользких стенок. И все это – с крепко прижатыми друг к другу губами.

С таким Валтор, выражаясь современным языком, реально, блин, забыл, как дышать.

Дальше – хуже. Или слаще, но демон уже не понимал. Сиреникс оторвался от губ и пошел вниз вправо: подбородок, ухо, которое он чуть-чуть прокусил, отчего Валтор немного сморщился, но нашел там какое-то место, и через секунду маг закатил глаза, потому что даже он не знал настолько хорошо собственное тело. Привычное пламя начало разгораться внутри.

Его член уже давно раскалился и стоял стрелой, Валтор вздрогнул, когда змей прошелся по шее, на секунду задержавшись у той самой яремной вены – нравилась горячая пульсация, и спустился вниз, припадая губами к упругому мужскому достоинству. Демон застонал и уперся руками в кровать, потому что такого он не испытывал ни с одной женщиной. Сиреникс мягко обхватил набухшую головку и начал нежно всасывать, словно мятную карамельку. Свободной рукой он тихонько поглаживал твердую мышцу и скользил по бледной коже, отчего Валтор выгнул шею и снова застонал, на этот раз громче.

– Как ты, черт возьми, это делаешь?!

Сиреникс не слушал, а все больше обхватывал член губами, медленно спускаясь и поднимаясь вверх, искусно полизывая его змеиным языком. В довершение превращение слегка покачивало головой, что добавляло еще больше… Наслаждения? Постепенно Сиреникс увеличивал темп и раскачивания, и посасывания. Валтор упирался во все, что только можно, орал нечеловеческим голосом и умолял змея сделать “сильнее, быстрее и жестче”. Змей делал – и член демона напрягся, головка начала раскрываться, и…

– Да вынь ты его уже изо рта, если не хочешь проглотить мою сперму, – и снова стон, потому что сил не было это терпеть. Настолько… Чудесно и невероятно. Внутри Валтора пылал пожар, внизу бушевало адское пекло, что-то настигало, набирало обороты.

А Сиреникс, подняв взгляд и сверкнув глазами, мол, подожди ты еще чуть-чуть, мягко высвободил член изо рта, несильно укусив одно из яичек. Валтор в это время находился на грани обморока и молил Дракона, чтобы это поскорее закончилось. Нижняя часть тела высказала все лучше любых слов: стрельнула прозрачной жидкостью прямо в хладное тело змея, тут же впитавшись внутрь. Валтор открыл глаза и застонал от облегчения, потому что сдерживаться более не мог. То, что нарастало в нем, дало волю, дало свободу и отступило.

– Это было… – Валтор все никак не мог подобрать слов, голова гудела, мысли все никак не желали связываться одна с другой. – Вот Дракон меня прямо здесь возьми, как?! Ты же никогда не трахал мужчин в человеческом обличии.

– Среди трансформаций тебе не найти сексуального гения лучше, чем я. Нет ничего, что бы я не мог скопировать, запомнить и повторить в первый раз лучше своих учителей. Никто больше не может похвастаться такими умениями, – Сиреникс тогда еще не знал, что через несколько десятков лет придет еще один претендент на звание “сексуального гения”. – И это только начало.

– Начало?! – Валтор, чья голова кружилась, слабо представлял, куда уж там можно зайти дальше.

– Ты не забыл о смазке? – улыбнулся Сиреникс. Валтор тут же вздрогнул. Когда змей входил в него хвостом, это было одно, но тут… – Не бойся, – Сиреникс нежно, но уверенно взял Валтора за плечи, большими пальцами поглаживая кожу без единого изъяна. – Больнее тебе уже было.

Хорошее утешение, но вскоре Валтор действительно согласился с этим.

– Ты самый лучший, кто у меня был. Из всех. Ни одна женщина так не кричала, – раздался ледяной шепот у самого уха, и разгоряченного лба демона коснулись бирюзовые пряди. На удивление, тоже холодные, словно змей только что побывал на морозе.

А сам он уже входил в мага. Постепенно, хотя так и рвался поступить по-своему. Смазка облегчала дело и даже доставляла определенный комфорт. Сиреникс был прав: благодаря своеобразным тренировкам анус Валтора был достаточно расширен. А ведь размер хвоста намного превышал…

– Ах ты ж черт!

Валтор зажмурил глаза, потому что просто не мог сдерживаться и обхватил руками мускулистую талию змея. Почти у самых бедер. Под прикосновениями перекатывались стальные мышцы. Валтор не мог остановиться и как заведенный ласкал, ласкал… И кричал.

Кричал младенцем, раненым тигром, фениксом, воскресающим из пламени, рабом под ударами розг. Кричал, потому что без звука эмоции выразить не получалось. Сильнее. Глубже. Жестче. Животнее.

“Давай, ну давай же. Прошу, не останавливайся!” – мысленно просил Валтор, и змей словно мысли читал. Он шел увереннее, заходил в такие дебри, где кончалось уже человеческое тело. Кажется, что-то рвал. А Валтор задыхался и сильнее упирался руками, раздвинув и согнув ноги, словно опытная шлюха на задворках миров. Сиреникс стоял над ним, наклонившись, и что-то пел на ухо на своем, чистом языке – языке цветов, тональностей, голосов. Это походило на чувственную змеиную песню.

В этот момент Валтор и осознал, почему Сиреникс так сильно ругал людишек с их обедненным языком.

Из груди Валтора вырвался животный рокот: демоническая сущность рвалась наружу.

– Я… Я сейчас превращусь, – прошептал он, корчась от удовольствия и боли.

– Я не позволю, – Сиреникс провел рукой по его шее, и рогатый демон довольно заурчал.

Вскоре внутренний жар разгорелся с новой силой, только теперь он не бил огненным столбом, а растекался спокойной водой. Соленые волны хлынули внутрь, успокаивая взбудораженную душу, и Валтор облегченно, но горько вздохнул, когда змей вышел из него и тихонько поцеловал в лоб. Как знак скорого прощания. Демон не понял, а ведь через несколько десятков лет они действительно распрощаются, но… То ведал Сиреникс, а Валтор был слеп и потому спокойно лежал на измятой кровати и тяжело дышал.

– А теперь отсоси мне.

Валтор поперхнулся и поднял глаза на змея.

– Ты прогрессируешь со страшной силой. Даже поразительно страшной. Если подумать, со временем из тебя выйдет неплохой чело…

– Из меня никогда не выйдет то, чем я не являюсь, – улыбнулся Сиреникс. – Не сравнивай воду и сухую глину. Я стараюсь соответствовать, я перенимаю, я учусь, но это – маскировка. Довольно слов. Бери и соси.

Валтор на минутку отметил, что временами витиеватая и непонятная речь змея очень даже ничего, но не стал возражать и просто обхватил губами напряженный член змея, который, казалось, никогда не приходил в спокойное состояние.

“Да он же может моделировать все что угодно!” – дошло запоздалое, но Валтор уже всасывал его все глубже. Или член Сиреникса сам втягивался в демона. Маг не разбирал: казалось, что они оба ведут двойную игру, помогая друг другу. С члена лилась вода и смачивала иссохшее горло. Член слегка покалывал аккуратные зубы мага морозом и мятой.

– Кусай, не бойся.

Валтор послушно впился зубами в плоть и услышал тихий, но сильный стон. Сиреникс дышал тяжело, часто и немного со смехом, пока демон стоял на коленях и осторожно облизывал вкусную мышцу, которая теперь отдавала малиной и еще чем-то немного кислым. Приятно. И очень вкусно. Валтор вгрызался в член, словно в тающее эскимо, а Сиреникс гладил его по волосам, целовал в шею и в макушку.

То, что близится что-то, Валтор понял, когда бедра змея напряглись, а головка члена немного увеличилась. Секунда, и в горло демону влилась растворенная соль, морская вода. Но не сперма. Сиреникс мог принять вид мужчины, но не был им. И семени в себе не имел, и детей зачать не мог. Он получал удовольствие как-то по-своему, а минет позволил сделать исключительно любопытства ради. В любом случае, Валтор не мог сказать, что ему не понравилось.

– Спасибо, – прошептал он, когда освободил горло, в котором все еще стоял вкус малины.

– На Домино дают прекраснейшие балы, неправда ли? – усмехнулся Сиреникс. Юмор, понятный только им двоим.

Позже они лежали, прерываясь на легкие поглаживания, минеты или что-то еще. Стонали, кусались, дышали друг другу в шею, чуть-чуть говорили, но не о значительном, не о серьезном. Чаще – просто молчали. И Валтор, лежа у Сиреникса на плече, подумал, что хорошо бы, если бы такие времена никогда не заканчивались. Скажем, он и дальше бы потихоньку грабил миры, развлекался в высших кругах, имел бы каких-нибудь герцогинь… И все это с ним, с этим странным, загадочным превращением, которое стало то ли другом, то ли любовником, то ли просто родственной душой. А может, всем этим сразу.

Может, ну их, этих матушек, с их фанатическим рвением найти и забрать огонь Дракона? Ведь когда они добудут его, будет уже совсем не интересно, не так ли?

Так Валтор думал.

И не знал, что за него уже все решили давным давно.

Об этом он вспомнил позже, когда Блум сжигала его, уничтожала его пламя. Дракон против своей искры. Кто победит? Валтор посмеивался, когда растворился в небытии. Где-то вздрогнул Сиреникс, наверное, ощутив кончину того, кто составлял ему компанию столько лет. Или просто посмеялся, оттого что рачки пытались драться друг против друга тоненькими клешнями. Кто ж знает. Странный он, этот змей.

Комментарий к Малиновый секс

Часть моего АТ с Cleon.

Для тебя, милая)

========== Он был в ней ==========

Это были прекрасные времена.

Они плавали и смеялись. Улыбались и разговаривали. О вечном, о незначительном. Искали ракушки. Катались на льду. Она учила его замораживать воду. Он учил ее ловить жемчужины. Они смотрели, как наверху проплывают огромные испарения и пролетают драконы и дикие ящеры. Говорили, что, наверное, здорово летать.

Она хотела.

А он говорил, что те, кто в воздухе, никогда не познают воды. И не порадуются морским глубинам. И не ощутят потаенный сумрак.

Она соглашалась, и они скользили по водной глади бок о бок, так близко, что терлись друг о друга гладкими спинами, и было в этом что-то… Понятное лишь им двоим.

Иногда она линяла. Уползала куда-нибудь и сбрасывала старую кожу, становясь снова белой, холодной, гладкой. Но это было редко и так незаметно, что он не сразу замечал. А она не говорила.

Они часто думали. Просто молчали, не раскрывая рта, а мыслили в унисон. Передавая впечатления и эмоции. Сплетались в удивительный узел из холода и воды.

Он менял цвет глаз, и она подарила ему еще один оттенок: кипенный, словно бурлящее море. Или холодный, словно айсберг. А он научил ее нехитрому фокусу и тоже сделал подарок: язвительно-желтый, чуть золотой. Она примеряла новый цвет и смотрелась в озерные лужи, моргая озорными глазами. А он наблюдал, свернувшись кольцом на ближайшем камне.

Она часто спрашивала, почему он не встретил ее раньше. Он отвечал: все пришло вовремя. У них же целая вечность впереди. Древние были детьми и седыми старцами, наивно молодыми и умудренными жизнью. Она спрашивала: мог ли ты пройти мимо и не поплыть за шапками льда. Он отвечал: нет, не мог. Она шутила: откуда такая уверенность? Он щурился: я знал, что встречу тебя. Она не верила: как? Он смеялся: я вижу.

Он был прав – всему свое время. Он любил одиночество и воду, которая никогда не кончалась. Он плыл по рекам, озерам, морям. Прятался в прибрежных травах и качался на гребнях волн. Растворялся в воде и змеей ловил мух. Он не был огромным и величественным, так, маленький, но зато какой верткий и прыткий. Он скользил там, где остальные застревали. Плыл там, где другие тонули. В маленьком размере тоже есть свои плюсы, и он знал их все.

Он был до отчаянного гордый и смеялся, смеялся, смеялся. Ему нравилось, когда другие делали промахи. Он любил, когда огромные драконы дрались в воздухе, когда самцы делили территорию или зверь бежал за добычей. Сила одного и уязвимость другого для него были слаще меда.

Он никогда не искал общения, бежал подальше от всяких тварей. Да и не встречал никого: мало кто спускался в воду. Были водные ящеры, были зубастые рыбы, но все они были не чета ему: слишком вялые, слишком глупые и вообще не такие. Он не искал никого специально, он просто наткнулся на шапки льда и плавучие айсберги.

Он был любопытен и поплыл следом.

Он нашел ее вскоре, через несколько дней: она лежала на прозрачном осколке и нежилась в лучах тогдашнего солнца. Великолепная и белая, она посмотрела на него, а он – на нее, и вот тогда они поняли, что влюбились.

Он забрался на льдину.

– Омега.

– Сиреникс.

Вот так это и было. Просто, легко, беззвучно. Только имена, чтобы знать, а все остальное неважно.

Они сразу играли: плыли на перегонки, брызгались, догоняли и убегали. У обоих не было задних ног – только передние лапы. Он был весь голубым и таинственно переливался, а она – абсолютно белой. И оба были холодными. Он – от проточной воды, она – ото льда.

Они любили. Любили как дети, любили как взрослые. Древние бесполы, они не рождают детей. Их создали в одном обличии, цельными, складными. Их создали для полета, бега, охоты. Их создали для жизни.

Они были бессмертны и бились, боролись, играли, но редко – любили. А если любили, то нежно, страстно и на всю вечность. Встречались два Древних, смотрели, и все – пропадали. Не было ужимок, стеснений. Люблю. И я. Летим. И летели.

А они летать не умели и плыли. Исследовали океан или что тогда было. Лежали на льдинах и смотрели на небо. Он изболелся гордыней, а она – превосходством, но вместе они составляли гармоничное целое. Они соединили свое самое лучшее: садизм, издевки и гордость. И получили любовь.

Они не собирали друг для друга миры и не доставали звезд. Они просто были рядом и знали: вечно.

Им постоянно хотелось стать едиными – слишком долго плавали врозь. Они соединялись часто и как умели. У них были хвосты, но не было дыр, и он резал в ее теле клыками раны, а она полосовала его льдом. И они вставляли хвосты, крепились и связывались. Скорее душами, чем телами.

Назвать это сексом – такое кощунство.

Им нравилось думать вместе.

Они отчаянно искали друг друга, касались: головами, боками, спинами. Часами скользили кожей и гладили языками – о-о-о, языками можно было изучать каждую трещинку на чешуе! – и все больше нуждались друг в друге.

Дико желали и отчаянно требовали. Сгорали и плавились заживо. Но касаться, касаться, касаться. Иногда они сплетались в клубок на целые дни, не размыкая колец.

Бурлили вулканы, грохотали землетрясения, моря выходили из берегов, а они соединялись в подводных пещерах или на льдинах, заботливо созданных ею. Ему вообще нравилось, что она творит лед. Она учила – у него иногда получалось. Но редко. Зато она не умела становиться водой.

А он растворялся, бледнел для прозрачности и злил ее этим. Она кусала зубами воду, а он несся бурным течением и звал за собой. Они ссорились, но в шутку, чтобы не было скучно. Ругались и кусались зубами, отрывая кусочки кожи, но бессмертие – штука странная, все мигом зарастало и заживлялось.

Им нравилось причинять боль. Резать и колоть раны, чтобы можно было сливаться. Потом они снова становились целехонькими, и это забавляло. Начиналось с простых укусов, позже он раздирал ей спину и отрывал хвост, она ему – гребни, плавники и бока. Они вырывали глаза, языки и даже кусали горло, но все заживало.

Они сплетались и были счастливы.

Они оба были бесполы, но в нем было больше мужского, в ней – женского, и это дополняло обоих. Им все равно было, в кого входить, лишь бы быть вместе. Настолько сильно любили и желали друг друга.

Он любил входить в нее, потому что смотрел на мир ее глазами и ощущал ее эмоции. Знал, о чем она думает, и восхищался красотой ее тела. Чувствовал ее любовь и радость к жизни.

Он был в ней, когда Дракон творил новый мир.

Огромный, старый и молодой, прекрасный и золотой, Он бродил по земной коре, и все расступались перед ним. Все знали, что Он сотворил их. Это было заложено в Древних, как и страх перед Ним. Они знали, что Он мог менять вселенные, если хотел того.

Он видел Его мимолетно, шагающего по своим делам. Видел и гадал: каково быть таким исполином. И думал, каково же пламя на вкус. Мечтал познать, войти и разглядеть. Она знала. И разделяла. Она говорила: познаешь и скажешь мне. Он говорил: мы познаем вместе. Она смеялась. Дракон проходил мимо, а они резвились и любили.

Дракон постоянно что-то создавал, и он не обращал внимания. Но тогда Он создал то, что навсегда изменило привычный порядок вещей.

Он иногда себя спрашивал: ну зачем Великий это сотворил? Зачем сломал привычный уклад и сделал такое другое? Неправильное.

Он был в ней, когда Дракон создавал планеты и ломал земную кору. Он был в ней, когда Дракон брал за хвост Древних, сворачивал в кольца и остужал в камень. Так появлялись планеты.

Он был в ней, когда Дракон дышал и создавал эльфов, гномов, Атлантов. Он не особо помнил, кто за кем появился, он слишком любил. Он только потом запомнил и разложил все по полочкам, чтобы рассказать самому себе, а тогда он просто был в ней.

Он был в ней, когда Дракон и ее схватил. Она закричала, и он вкусил ее страх. Она закричала, и он познал ее ужас и боль. Он закричал, потому что знал, что случится, он просил, умолял, но его не слышали.

Дракон творил и был слишком Великим.

Он был в ней и видел все. Он испытал боль и отчаяние. Ощутил все грани ее эмоций. Дракон вырвал ее из него и свернул в кольцо, загасив ритм жизни и превратив в камень. Дух оставил, он еще гуляет по Омеге среди метелей, но лишь отголосок. Она кричала, кричала и замолчала.

С тяжелым сердцем он наблюдал, как Дракон брал его за хвост и бросал в Океан, как менялись местами мир и антимир, как вещество поглощало антивещество, как устанавливались границы, и Бескрайний Океан наполнялся водой. Туда же хлынули и другие Древние. Разбрелись кто куда, а он еще был с ней, в ней и уже без нее. Одна ее часть навсегда с ним осталась. Маленький кусочек, который все же застрял.

И глаза потому остались бледно-кипенными иногда.

Он знал, что она не вернется. Он знал, что Дракон превратил ее в камень, как и многих других. Но еще и расщепил ее на десятки белых змей, извергающих лед. Части, которые целым уже не станут. Она вопила в каждой змее, в каждой льдине и каждом сугробе. Она вопила и сошла с ума. Дракон уничтожил ее во всех смыслах. Расщепил, обездвижил, лишил свободы и воли.

И даже в день Страшного Суда она не вернется.

Она, его Омега, гордая, холодная и прекрасная, потерялась навсегда.

Он знал это и не простил Создателю. Никогда.

Ее уничтожили – его уничтожили. Он взял тогда всю свою любовь и выпотрошил ее, раскроил на отдельные кусочки, каждый из которых смаковал, резал и полосовал. Сотни и сотни раз душевную боль. И все это пропустить через себя, попробовать на вкус. Он работал над этим долго, пока наконец не избавился окончательно.

Любовь с ним, конечно, еще была. Но он больше не любил. Любил тогда – но не сейчас. Он заморозил себя, заморозил любовь. Он продолжал любить, но не было боли, порывов, желаний, скуки и желания ее вернуть. Он сделал то, что считается невозможным.

Он всегда был садистом, но мазохистом – сильнее. И причинял другим боль, потому что учился этому от нее, познавал это вместе с ней. Боль граничила с нежностью, они не разделяли этих понятий, он знал один лишь вид секса и им владел.

Девы стонали; редко, но сильно – мужчины. И все они не выдерживали и умирали.

Дафна была первая, кто выдержала.

Дафна была первая, кому он рассказал об Омеге.

Дафна была первая, кого он полюбил снова.

Но новая любовь – не старая. Любовь Древних не повторить, это только запомнить.

Он был в ней, когда Дракон разорвал их связь. Он был в ней, когда Дракон совершил предательство. И он знал, что в день Страшного Суда войдет в зал в своем величии и взглянет в глаза Создателю. Не побоится. Не сгорит. И тогда уже Он, Дракон, будет отвечать перед ним.

Он совершит неслыханное. Ради своей любви.

А пока он плавает в Океане и любит Дафну. Он катает на спине. Говорит о вечном. Рассказывает секреты. Она делится своим. Семьей, любовью, проблемами. Жизнью, Алфеей, Магиксом. Они ныряют, она зажигает пламя.

И он счастлив, что любит вновь. В нем гармонично уживается новая, яркая и до странности неестественная любовь и остатки былой, то, что стало самой его сутью. Он не объясняет, но Дафна понимает.

Она видит порой в его глазах.

Он был в ней, когда…

Комментарий к Он был в ней

Внезапно перед тем, что будет дальше по сюжету. Но нужно. Показать. Вспомнить. Ощутить. Омега и Сиреникс.

http://cs618424.vk.me/v618424426/101ff/8870_dq3RJ4.jpg – Омега и Сиреникс в частично человеческих обличиях. Арт от Cleon.