Текст книги "Жан Батист де Траверсе, министр флота Российского"

Автор книги: Мадлен дю Шатне

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

Корвет “Шагин-Гирей”

В конце весны 1811 г. маркиз получил один за другим два письма из Николаева, от капитана Стулле и от своего старшего сына – с докладом о столкновении с турками.

Небольшая эскадра под командованием капитана 1-го ранга Быченского захватила у Пендераклии турецкие фрегат и корвет.

Успех операции был обеспечен умелыми действиями экипажа семидесятичетырехпушечного линейного корабля “Анапа” под командованием капитана 2-го ранга Стулле и, в особенности, – смелостью и искусством Александра Ивановича Траверсе, командира канонерской лодки № 75. Ему сдался турецкий корвет “Шагин-Гирей”, над ним подняли Андреевский флаг.

В рапорте Стулле говорилось, что Александр-старший Траверсе был послан “ на корвет для поднятия российского флага на вооруженном катере”,что он “ показал свою расторопность и присутствие духа, поднял флаг и, отобравши все оружие, привез ко мне на корабль турецкого капитана с офицерами, с 92 человеками команды и одного гауша-адъютанта, посланного от капитан-паши с депешами” [199]199
  РГА ВМФ. Ф. 166. Оп. 1. Д. 94.


[Закрыть].

Стулле особенно выделял выдающуюся роль молодого Траверсе в этой операции.

Имя корвета менять не стали: это имя крымского хана, после отречения которого от власти в 1783 г. Крым отошел России. Александр Иванович был назначен капитаном “Шагин-Тирея” и командовал им до 1814 г. Стать капитаном в двадцать лет – большая честь для молодого офицера. В доме на Английской набережной радостно отпраздновали это событие.

Газеты во всех подробностях описывали победу русских кораблей на Черном море.

Верфи не должны простаивать

В архивах Военно-Морского флота сохранились сведения о состоянии Балтийского флота к началу войны 1812 г. [200]200
  На 1 января 1812 г. Балтийский флот, кроме линейных кораблей и фрегатов, включал два бомбардирских корабля, четыре корвета, восемь шлюпов, шесть бригов, два люгера, одну шхуну, два галиота, восемнадцать катеров, один гемам, три яхты (в том числе “Роченсальм” Траверсе), десять транспортов и один гукор “Николай”. Гребная флотилия состояла из двухсот сорока восьми канонерских лодок, ста тридцати иолов, двух десятков яхт и галиотов и примерно пятидесяти десантных судов.


[Закрыть]

Из сорока одного линейного корабля, состоявшего в штате, к обороне залива были пригодны только девять; еще восемь строились и четыре использовались в качестве понтонов. В Архангельске в исправности находились одиннадцать кораблей и четыре служили понтонами. Десять кораблей по-прежнему находились в Портсмуте в плену у англичан, а корабли, оставшиеся в Средиземном море, были переданы Франции, которая так и не выплатила обещанной компенсации.

Оборона Санкт-Петербурга зависит от состояния сил на Балтике. Заняв пост министра, Траверсе немедленно приступил к активизации работ на верфях. Уже в 1811 г. заканчивалась постройка четырех семидесятичетырехпушечных линейных кораблей. В мае в новом Адмиралтействе сошли со стапелей “Чесма”, “Мироносец”, “Норд-Адлер” и “Принц Густав”, в июле в Кронштадте закончилась оснастка фрегата “Феникс” и шхуны “Стрела”. Но этого мало, и на верфях закладываются еще три семидесятичетырехпушечных корабля, “Юпитер”, “Три Святителя” и “Нептун”, а также два сорокачетырехпушечных фрегата, “Архипелаг” и “Ав-троил”, которые будут спущены на воду семь с половиной месяцев спустя. На Охте строится тридцатидвухпушечный фрегат “Поллуке” и несколько малых судов, удобных для плавания по заливу. С началом войны эти работы замедлились. Многие суда, заложенные на санкт-петербургской и архангельской верфях, будут достроены лишь через три или четыре года. Так, работы на семидесятичетырехпушечном “Петре”, начавшиеся в декабре 1811 г., закончились только в августе 1814 г.

Маневры и еще раз маневры

Возглавив морское министерство, Траверсе помимо улучшения материальной части флота деятельно занялся вопросами обучения офицерского состава и реорганизацией всего офицерского корпуса.

Государь одобрил создание специального комитета под председательством Траверсе, в который вошли адмирал Макаров, вице-адмирал Карцев, генерал-интендант Геринг, генерал Пущин, генерал-майор Чирков и интендант Папков.

Комитет предложил разделить личный состав флота, а также служащих обеих коллегий Адмиралтейства на экипажи, бригады, батальоны и роты; это предложение было утверждено государем. Такая реорганизация личного состава, вошедшая в силу в 1810 г., связана с климатическими условиями России. Корабли вынуждены зимовать в портах, где они разоружаются и с них снимается большая часть такелажа – дважды в год, весной и осенью, приходится заниматься этой трудоемкой работой. Экипажи кораблей на время зимовки помещаются в казармы, численность “экипажа” как структурного подразделения от тысячи до полутора тысяч человек.

По новой системе Балтийский флот имел пятьдесят два корабельных экипажа и восемь гребных, Черноморский флот – соответственно тридцать один и четыре, Каспийская флотилия – три. В морской артиллерии было шесть бригад: четыре на Балтике и две на Черном море, в каждой бригаде по пять рот. На Каспии – одна рота.

Экипажи Балтийского флота размещались в Кронштадте, Фридрихсгаме, Роченсальме, Свеаборге и Ревеле, Черноморского—в Николаеве и Севастополе.

Формируя учебные эскадры или эскадры для походов в Средиземное море или Тихий океан, на суда назначали моряков из различных экипажей [201]201
  Каждый экипаж приписан к определенному числу кораблей. Распределение внутри экипажей производилось в зависимости от ранга, присвоенного кораблю, причем ранг корабля зависел не столько от его размеров и мощности вооружения, сколько от численности его команды.


[Закрыть].

Когда Траверсе начал управлять министерством, на флоте служили всего двадцать восемь тысяч человек, включая офицеров, унтер-офицеров и матросов. На службе в морской артиллерии состояли четыре тысячи человек.

* * *

При Траверсе возродился гвардейский экипаж, существовавший при Петре I и ликвидированный после его смерти. В него вошли команды императорских яхт. Численность этого экипажа, образованного 16 февраля 1810 г., – четыреста человек, разделенных на четыре роты. Базировался он в Санкт-Петербурге.

Нововведения появились и в морской форме. Цвет мундиров остался прежним – зеленым, но были введены эполеты с бахромой, которые поначалу носили на одном плече, а с 1811 г., т.е. уже при Траверсе, – на двух. У адмиралов чины обозначались черными орлами. Шпага сохранялась только для парадного мундира, в повседневном обмундировании ее заменил кортик.

Желая поставить на более высокий уровень подготовку экипажей, Траверсе особенно подчеркивал роль маневров:

“ Практика необходима моряку, без практики и учения никому не стать ни славным адмиралом, ни добрым капитаном. Слава и величие английского флота проистекают не иначе, как из его постоянных упражнений. Французский флот, за исключением отдельных гениев (которые, впрочем, также обязаны своими успехами частому участию в деле), выказал себя во всем блеске лишь с той поры, как стал постоянно производить на море эволюции целыми эскадрами. Развив до наивысшей ступени искусство маневра, французы смогли не только противостоять непобедимым дотоле британским морякам, но и превзошли их.

Надобно как можно лучше использовать краткое время, отпущенное на летние кампании – с конца мая по начало августа. Эскадрам, выходящим в море, следует производить совместные эволюции и учебные бои. Все моряки должны пройти через испытания маневрами. Они должны уметь быстро отдавать паруса, брать их на гитовы, крепить к реям, ставить стеньги – одним словом, оказывать себя во всех экзерцициях, имеющих касательство к маневрам и к бомбардировке.

По возвращении из кампании на рейде надлежит совершать упражнения с якорем и со сменой позиции в предвидении различных случаев обороны и нападения на неприятеля”.

За всеми этими весьма вескими соображениями чувствуется многолетний опыт испытанного моряка, твердо решившего поставить на иной уровень весь российский флот.

Из рассказа декабриста М.А. Бестужева ясно следует, какое большое значение морской министр придавал подготовке кадров для флота:

“ На главном экзамене, где мы почти двое с князем А. Шаховским отвечали на высшие вопросы… мы так понравились маркизу де Траверсе, впервые бывшему на экзамене, что князя Шаховского, меня и Лермонтова он назначил для отправления в Париж в политехническую школу” [202]202
  Воспоминания Бестужевых. М.; Л., 1951. Отъезд не состоялся из-за разрыва с Францией. Политехническая школа была основана в 1794 г. по инициативе Монжа.


[Закрыть].

Новая угроза заливу

Конец 1811 г. прошел, казалось бы, под знаком перемен к лучшему. В Париже на официальном приеме 25 декабря посол Куракин провозглашает тост за нерушимую дружбу императоров Франции и России. В Санкт-Петербурге Лористон уверяет царя в мирных намерениях Наполеона, который тем временем формирует свою Великую армию. К французским полкам добавляются части из Саксонии, Баварии, Вестфалии, Голландии, Польши, Хорватии, Швейцарии, Неаполя, Испании, а также вспомогательные войска из Пруссии и Австрии, некогда верных союзников России. Батальоны прибывают со всей Европы, от участия в Великой армии уклонились только Швеция и Турция. Бернадот заключил союз с Россией, а новый турецкий султан Махмуд, затаив против Франции смертельную обиду, согласился с условиями Бухарестского мира, предложенными Кутузовым – несмотря на все усилия французского поверенного в делах, господина де Ла Тур-Мобура. В игре, разыгрываемой Наполеоном, двумя пешками стало меньше.

Зимой 1811—1812 гг. происходит поспешная мобилизация войск. Необычно рано, уже в феврале состоялся выпуск курсантов Морского корпуса – по приказу Траверсе они были сразу распределены по кораблям.

У маркиза все больше оснований для тревоги; сведения, которые он получает из Лондона и Парижа, противоречат друг другу. “Таймс” утверждает, что Наполеон решил овладеть всем южным балтийским побережьем вплоть до Данцига, Кенигсберга и Мемеля. Французские газеты дают решительное опровержение: Франция стремится не к аннексии, а лишь к тому, чтобы окончательно парализовать английскую торговлю.

План Наполеона состоит в том, чтобы обеспечить поддержку с моря левому крылу своей наступающей на Россию армии. На смену английской угрозе Балтике явилась французская. Располагая весьма внушительной флотилией в две тысячи легких судов, в том числе двумя сотнями канонерских лодок, Наполеон может, не ослабляя оборону берегов, послать мощную эскадру в Балтийское море. России приходится серьезно опасаться появления у своих берегов этой “Булонской флотилии”, которая была создана для так и не состоявшейся высадки в Англии.

Бернадот, новый союзник Александра, твердо и решительно противодействовал воинственным планам Наполеона, о которых он был хорошо осведомлен, благодаря многочисленным агентам в Париже и прекрасно налаженной службе связи. О всех новостях он немедленно осведомлял русское правительство через своего министра иностранных дел графа Энгестрем и полномочного представителя Швеции в Санкт-Петербурге графа Карла Акселя Левенхельма. Полученные от них сведения подтверждались донесениями русского посла в Стокгольме графа Николаи.

Граф Энгестрем 3 марта 1812 г. сообщал в Россию о готовящемся во Франции прорыве в Балтийское море:

“ Французский император намерен направить в Балтийское море Шлезвигским каналом сильную эскадру канонерских лодок. Она должна прикрывать левый фланг французской армии, наступающей на Россию. Для России важно не выпустить эту эскадру из пролива. Весьма желательно, чтобы наши страны действовали для достижения этой цели совместно… Пусть Россия направит в пролив свои военные корабли, бриги и канонерские лодки: у французов, если они встретят у входа в пролив русские и шведские флаги, это отобьет охоту прорываться в Балтийское море. Мы всегда готовы действовать с Россией рука об руку. Нельзя терять времени…”

Весной 1812 г. Румянцев и Левенхельм скрепили своими подписями русско-шведское соглашение, за которым последовало соглашение с Англией. Путь в Балтийское море для Наполеона оказался перекрыт.

В Санкт-Петербурге приняли решение увеличить гребную эскадру. На флот впервые были отпущены значительные суммы. Однако граф Гурьев, министр финансов, не торопился их выделять. Траверсе писал ему 28 марта:

“ Имея в виду назначенную для здешнего флота кампанию, я почел необходимым довести о сем… и его Императорское Величество сию мысль мою утвердить соизволил, предоставив мне отнестись о том к Вашему Превосходительству. И я, исполняя сию Высочайшую волю, присоединяю вместе повторение покорнейшей моей просьбы о снабжении Морского департамента денежною суммою для важных и отлагательства времени не терпящих расходов” [203]203
  Цит. по: Каллистов НД.Русский флот и двенадцатый год. СПб., 1912. С. 40-41.


[Закрыть].

На верфи нового Адмиралтейства и на охтенской были заложены шестьдесят новых канонерских лодок. У них мелкая осадка и они даже при полной нагрузке могут свободно ходить по мелководью, в том числе по рекам, они имеют две мачты с латинским вооружением и три пушки, две на носу и одну на корме. Они были построены по планам инженера Брюна де Сент-Катрин и под руководством Исакова и Разумова в небывало короткие сроки, между мартом и маем 1812 г.

Закладная доска брига “Феникс”

По распоряжению Траверсе в киль каждой канонерки были встроены латунные “закладные доски”. На лицевой стороне доски, хранящейся в Военно-Морском музее Санкт-Петербурга, выгравировано: “3: пушечн: Кононир: Лодокъ 30 заложены 1812 года съ 20 Марта по 21 Апреля”. По периметру: “въ С.П.Б. въ Нов: Адмирт км Исаковым”. На оборотной стороне: “въ Присутствии Г. Министра Адмирала и Ковалер Маркиза де Траверсе” [204]204
  Каталог закладных и памятных досок кораблей и сооружений отечественного Военно-Морского флота, хранящихся в Центральном Военно-Морском музее. Л., 1974. С. 66—67. В Военно-Морском музее имеется коллекция из более чем шестисот подобных памятных досок. На каждой дата закладки судна. Это дубликаты, которые дарились значительным персонам, присутствовавшим при закладке. Только примерно пятьдесят досок из имеющихся в коллекции были извлечены не посредственно из килей.


[Закрыть].

Подобные доски закладывали в новые суда еще со времен Петра Великого, но раньше на них изображался царский портрет. Только при Траверсе возникло обыкновение давать на них опознавательные характеристики судна.

Вместе со вновь построенными лодками численность Балтийской гребной эскадры возросла до трехсот девяти единиц.

С санкции государя Траверсе распорядился вооружить новые канонерки пушками, снятыми с кораблей в Санкт-Петербурге, о чем поставил в известность Барклая де Толли.

Оборона залива оставалась главной заботой Траверсе. 22 и 23 февраля министр распорядился, чтобы все канонерские лодки были готовы выйти в море, как только оно очистится ото льдов. Генерал-лейтенант Пущин должен подготовить сорок канонерок, стоящих на якоре в Санкт-Петербурге. На другом конце Финского залива вице-адмирал Саблин готовит восемьдесят канонерок, зимующих в Або, а в Ревеле вице-адмирал Сенявин вооружает небольшую эскадру.

В июне последовали приказы, касающиеся обороны Санкт-Петербурга. Несколько кораблей были высланы для крейсирования в районе Кронштадта. В приказе от 21 июня главному командиру Кронштадтского порта вице-адмиралу фон Моллеру министр пишет:

“ По случаю начатых с Францией неприятельских действий Государь Император Высочайше повелеть мне соизволил принять все меры осторожности в рассуждении Кронштадта, дабы содержать его как со стороны моря, так и состоящих при оном укреплений в совершенной готовности военному времени соответственной…А на следующий день добавляет, что военные суда, назначенные в крейсерство, должны иметь плавание к западу до Красной горки и Долгого Носа, а на случай плавания каких-либо французских судов брать оные, поражать и истреблять…” [205]205
  Цит. по: Каллистов И.Д.Русский флот… С. 140—141.


[Закрыть]

Английские офицеры, отстраненные от службы в русской армии после Тильзита, вернулись к прежним обязанностям. 14 марта Траверсе дал соответствующее распоряжение Адмиралтейств-коллегий. Тем самым Тет, Кроун и Грейг, которые провели четыре года в Москве, Белли – в Саратове, Браун и Эллиот – на самых дальних границах империи, получили прежние посты, а некоторые были повышены в должности. Семилетний Иван Браун был принят в Морской корпус.

14 марта морской министр объявил о новых назначениях. Парусную эскадру Балтийского флота возглавил адмирал Тет, его заместителем стал контр-адмирал Грейг; гребную эскадру – вице-адмирал фон Моллер, парусную эскадру, приписанную к Архангельску – вице-адмирал Кроун с заместителем в лице контр-адмирала Клокачева.

Нельзя не отметить, что назначение на высокие посты англичан вызвало недовольство среди офицерского корпуса и многие недоумевали, почему оказались обойдены такие прославленные флотоводцы, как Ушаков и Сенявин. В Главном штабе эти распоряжения встретили глухой ропот.

* * *

6 апреля 1812 г. Россия официально заявила о своем выходе из континентальной блокады. Траверсе отдал распоряжение начальникам портов не препятствовать заходу в них судов под английским флагом. В записке, адресованной Сенявину, он уточнял, что английские суда должны пользоваться теми же правами, что и суда других стран. В письме, направленном в Архангельск, адмирал Спиридов извещался о том, что с Лондоном восстановлены дружеские отношения.

Кампания в этом году открылась поздно, только 4 мая. Небольшая эскадра в составе корвета, шлюпа и брига отправилась крейсировать в Балтийское море. Капитан Тулубьев на фрегате “Амфитрита” в сопровождении брига “Меркурий” вышел в море для преследования французских и датских корсаров, получив приказ очистить от них Балтику от Ревеля до Свеаборга и захваченных корсаров отводить в Ригу или в любой близлежащий порт.

Разрыв между Парижем и Санкт-Петербургом

С началом 1812 г. во французской общине в Санкт-Петербурге нарастало чувство тревоги. Граф Лористон все реже приглашался ко двору. Тем не менее в феврале в Москве только и говорили о скором представлении корнелевского “Цинны” французской труппой, где роль Эмилии должна была исполнять знаменитая мадемуазель Жорж.

В конце марта государь в последний раз дал аудиенцию графу Лористону.

Императорские войска выступили из Санкт-Петербурга. Государь прибыл в апреле в Вильно в расположение главной квартиры, чтобы находиться поблизости от места главных событий. 12 (24) июня Великая армия форсировала Неман.

Сообщения о начале войны с Россией появились во французских газетах 26 июня (8 июля). В номере 190 “Монитора” бюллетень о Великой армии предварялся коротким извещением: “ Князь Куракин затребовал свои паспорта, что означает разрыв дипломатических отношений. С этого времени Франция находится в состоянии войны с Россией”.

Министр иностранных дел граф Салтыков обратился к Траверсе с просьбой подготовить для отъезжающих дипломатов военный корабль:

“ Милостивый Государь Маркиз Иван Иванович! Честь имею сообщить Вашему Высокопревосходительству, что бывшие при высочайшем дворе Французский посол Граф Лористон, Чрезвычайные посланники и полномочные министры Баварский Кавалер де Бре, Вестфальский Барон Буш де Гюнефелъд, Виртембергский Граф Фроберг и Неаполитанский поверенный в делах Кавалер де Бранчиа с находящимися при них чиновниками и прислугою, возвращающиеся ныне по случаю начавшейся войны восвояси, по высочайшему повелению должны отправиться из России морем и именно из Ораниенбаума. Вследствие сего Его Императорскому Величеству угодно, чтобы для отъезда оных особ и для доставления их в тот порт за границею, в который они переехать пожелают, было приготовлено военное судно” [206]206
  РГА ВМФ. Ф. 166. Оп. 1. Д. 463.


[Закрыть].

Секретарь французского посольства господин де Сен-Жене представил в Адмиралтейство список отъезжающих из России, в нем пять сотрудников посольства и десять слуг графа Лористона. Среди французов, покидавших Россию, был и господин де Лессепс, в прошлом консул Франции в Кронштадте, с женой и пятью детьми.

11 июля ночью фрегат “Кастор” и корвет “Мельпомена” в сопровождении двух грузовых судов, под белыми флагами, вышли в море из Ораниенбаума (порт к западу от Санкт-Петербурга, напротив Кронштадта) и взяли курс на Пиллау в восточной Пруссии. Перед тем, как сойти на берег, граф Лористон вручил командиру “Кастора” капитану Нестерову письмо для маркиза де Траверсе, в котором выражалась благодарность за заботы, проявленные министром при эвакуации посольства, и за благожелательность и корректность судовых экипажей. Затем Лористон отправился в действующую армию.

Через несколько дней был эвакуирован персонал французских консульств, действовавших в нестоличных городах.

Канонерские лодки открывают кампанию

В планы Наполеона входил захват Риги, расположенной в глубине огромного залива, что сообщало ей важное стратегическое значение. Вице-адмирал Шешуков ожидал подкрепления в количестве ста канонерских лодок, необходимых для обороны Риги, а также Виндавы и Либавы, последних русских портов перед границей с Пруссией.

Траверсе распорядился уже в мае направить туда две эскадры канонерок под командованием капитанов Казанцова и Сульменева. Их экипажи были специально обучены, их можно было использовать и как пехотные войска. В приложении к ответу на запрос военного министра Барклая де Толли из Вильно морской министр 22 мая писал:

“ Отправлено: 10 мая из Кронштадта фрегат Амфитрида и бриг Меркурий под командой флота капитана Тулубmева и к ним присоединится из Свеаборга корвет Помона… 16 и 18 мая изС. Петербурга первый отряд из 40 больших канонирских лодок, состоящий в Ригу под командою флота капитана Казанцова” [207]207
  Там же. Д. 5019. Л. 43.


[Закрыть].

В операциях по укреплению обороны Финского залива оказалось одно слабое звено. По достигнутой между Санкт-Петербургом и Стокгольмом договоренности русские, шведские и финские войска должны были сосредоточиться на Аландских островах: оттуда их надо было перебросить на южный берег залива, куда шел из Петербурга генерал Витгенштейн. Но генерал Штейнгель напрасно ждал в Свеаборге шведских частей. В июле он сообщал Траверсе:

“ Французами неприятельские действия начаты, и чтобы исполнить повеление Наследного Принца Швеции[Бернадота] в рассуждении амбаркируемого корпуса, я тотчас сообщил генералу Сухтелену; но к крайнему моему удивлению, возвратившийся от него курьер не привез мне никакого ответа относительно каких-либо распоряжений насчет войска, что, как мне казалось, непременно бы быть должно. Я слышал стороною, что в Швеции народ не намерен давать войска и деньги на заграничные предприятия… Оставление меня без ответа генералом Сухтеленом в самом нужном случае поколебали мое мнение и я решился довести обстоятельства сии до сведения Вашего Высокопревосходительства тем более, что войска у Гельсингфорса собранные не малых требуют издержек” [208]208
  Цит. по: Каллистов H.Д.Русский флот… С. 73—74.


[Закрыть].

В Швеции большинство населения было против совместной русско-шведской операции. Конвенция, заключенная в марте предыдущего года, окончательно закрепила Финляндию за Россией. С потерей Финляндии Швеция примирилась весьма неохотно и не испытывала желания сражаться бок о бок с русскими за своими границами.

Планы пришлось срочно менять: неиспользованные в общей со Швецией операции части теперь направлялись в Ригу, где должны были пополнить корпус генерал-лейтенанта Эссена, доведя его численность до восемнадцати тысяч солдат. Восемь тысяч солдат, в том числе расквартированные в Або и на Аландах, погрузились в Свеаборге на корабли эскадры адмирала Тета, но мелководье не позволило провести выгрузку с больших кораблей в Риге, и они проследовали в Ревель. Уже через три дня после того, как генерал Штейнгель на “Храбром” вышел из Свеаборга, а именно 27 августа он уже вступил в бой. Французский штаб докладывал:

“2 сентября, прибыв под Ревель, финский отряд под командованием графа Штейнгеля смелым маневром рассеял резервы, и Макдональд был вынужден отправить подкрепления Граверту в Дунабург, что не позволило ему обойти Витгенштейна с фланга”.

Дело в том, что Макдональд, двигаясь из долины Немана, выделил дивизию прусского генерала Граверта для действий против Риги. Столкнувшись с двойной линией обороны, Граверт ограничился захватом порта и крепости Дюнамунде на левом берегу Двины. С этого важного стратегического пункта французы могли угрожать непосредственно Санкт-Петербургу и осложнять коммуникации между Россией и Англией.

Решающую роль сыграла быстрота действий Тета. Части из Финляндии появились как нельзя вовремя и позволили Витгенштейну удержать линию обороны против франко-прусских войск, которые рвались к Риге, чтобы оттуда двинуться на Санкт-Петербург. Но они не смогли сломить сопротивление финской кавалерии, поддержанной драгунами и казачьими частями Лощилина.

В какой-то момент французская угроза столице все же казалась вполне реальной. Швейцарский лейтенант Гаспар Шумахер [209]209
  В 1806 г. в составе французской армии были сформированы четыре швейцарских полка численностью каждый в четыре тысячи солдат. Лейтенант Шумахер служил в четвертом швейцарском полку.


[Закрыть], служивший в штурмовой колонне, двигавшейся на Санкт-Петербург, оставил воспоминание об этой кампании:

“7 августа мы вошли в соприкосновение с русской армией генерала Витгенштейна и нанесли ей чувствительные потери. До Санкт-Петербурга оставалось сто двадцать лье, и мы стремились как можно быстрее достичь этой императорской резиденции. Но, к сожалению, мы встретились с весьма серьезными препятствиями. Все наши припасы были захвачены казаками. Наша армия слабела в то время, как русская усиливалась. Командующий был вынужден отменить наступление на Санкт-Петербург и отвести армию в Полоцк, город, расположенный на Двине, большой судоходной реке, связанной навигацией с Ригой”.

Флотилия русских канонерок, войдя в Двину, вынудила армейский корпус, в котором служил Шумахер, двинуться к Вильно.

Русская эскадра, соединившись с английской эскадрой контр-адмирала Мартена, доставила в Ригу провиант и боеприпасы, тогда как казаки отбили у французов конвой с продовольствием.

Канонерские лодки, устраивая засады у островов или излучин, сильно досаждали противнику. При этом они не ограничивались оборонительными действиями. Капитан 1-го ранга Егор Развозов во главе эскадры из восемнадцати канонерских лодок, поддержанный доблестными капитанами-командорами Иваном Биршетом и Владимиром Рентелем, в результате четырех успешных операций против пруссаков на реке Аа вблизи Митавы, нанес им тяжелые потери, захватил батареи и в конце концов заставил сдаться целый прусский отряд. Моряки не щадили жизни, не позволяя пруссакам возводить батареи, под прикрытием которых они могли бы спокойно передвигаться по рекам. Капитаны Рикорд и Рентель вели с противником отчаянные бои в первых числах июля: паруса их судов были буквально изрешечены ядрами и пулями.

Генерал-адъютант Паулуччи направляя в 1813 г. морскому министру список офицеров, заслуживающих быть отмеченными, возвращался к событиям прошлого года:

“В прошлом лете по приближении неприятельских войск к городу Риге и Динаминдской крепости на расставленных по реке Двине и вверх по оной до порогов, а от Динаминдской крепости по реке Аа и Митаве до Воронова круга военных судах и канонерских лодках отрядные и дивизионные командиры неутомимым их старанием и деятельным исполнением распоряжений Главного командира Ригского порта Вице-Адмирала Шешукова, пресекали неприятелю все способы к переправе на другую сторону Двины к Риге и Динаминдской крепости, и некоторые из них отличились храбростию в сражениях” [210]210
  Цит. по: Каллистов Н.Д.Русский флот… С. 133—134.


[Закрыть].

Три дня под Полоцком шло ожесточенное сражение, с обеих сторон было много убитых и раненых. В записках Шумахера читаем:

“ Нам пришлось оставить русским множество наших раненых и больных. Они, однако, в отличие от испанцев обращались с ними гуманно. К чести русских, они не отличаются свойственной варварам мстительностью, хотя многие из населяющих Россию народов, например казаки и башкиры, склонны к грабежам. Русский солдат, особенно в последнее время, строго соблюдает дисциплину”.

В связи с этим свидетельством швейцарского офицера надо отметить, что Траверсе настоятельно требовал, чтобы с ранеными и пленными французами обращение было мягким. Регулярные войска требования, как правило, выполняли, несмотря на всю ожесточенность этой небывало кровопролитной войны.

Иван Иванович Траверсе постоянно оказывал помощь попавшим в плен французам, в том числе и деньгами. В письме к брату Огюсту он просил его обратиться к аббату Николю [211]211
  Аббат Николь, бывший капеллан Людовика XVI, в течение ряда лет руководил в Санкт-Петербурге коллежем иезуитов.


[Закрыть], бывшему проездом в Париже и имевшему при себе долговую расписку на три тысячи рублей, которые были одолжены Мельхиору де Ла Тур д'Овернь, когда он пребывал в плену в России, на неотложные нужды и на возвращение на родину. Траверсе, конечно, знал, что многие его родственники находятся в рядах наполеоновской армии. Из письма, которое Франсуа Эннекен де Френель послал своей жене из Смоленска 11 октября, явствует, что по крайней мере один из кузенов русского морского министра служил в Великой армии: “Я не смог передать письмо Деплас Эмару Прево Сансаку де Тушенбер. Никто не знает, что с ним; он был ранен 1-го, отправлен в тыл, куда, не знаю; награжден крестом” [212]212
  Эмар де Тушенбер был награжден орденом Почетного легиона. Письмо, которое мы цитируем, было перехвачено русскими, опубликовано в 1913 г. вместе с другими материалами, предоставленными Горяновым, директором Государственного архива и архива Министерства иностранных дел.


[Закрыть].

Санкт-Петербург переживал тревожные дни. Государь прогневался на вдовствующую императрицу, которая собиралась, взяв с собой сыновей, покинуть столицу. Никаких разговоров об отъезде царствующей фамилии быть не должно – это вызовет панику и не только в городе, но и во всей России. Но страх перед возможным наступлением французов на Санкт-Петербург не исчезнет, пока Наполеон будет находиться в России.