Текст книги "Дни и ночи Невервинтера. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: М. Волошина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

Ниваль покачал головой и усмехнулся.

– Наивные. Вы думаете, это так просто – подарил поясок и по рукам? Вы плохо знаете людей. Дилетанты. Но так уж и быть, я возьмусь за это дело.

Ниваль задумался, что-то прикидывая и, наконец, произнес.

– Мне кое-что понадобится. Прежде всего, по хорошему костюму для меня и, – он критически оглядел Эйлин, – и вот этого сопровождающего лица, за неимением лучшего.

Она фыркнула и хотела что-то сказать, но Ниваль махнул рукой.

– Потом.

– Одежды у меня нет, но есть деньги. – Амадей достал из сундука кошелек и отдал его Нивалю. – В городе Лограма вы сможете купить все, что нужно.

Взвесив кошелек на ладони, Ниваль, видимо, остался доволен и протянул кентавру пятерню.

– По рукам.

* * *

Замок сэра Лограма был окружен высокой крепостной стеной, за которой прятался шумный городок, похожий на большую деревню. Но в городе были трактир, кузница, несколько магазинов, книжная лавка и, – какой сюрприз, – общественная баня. Это было первое место, куда они направили свои утомленные стопы. Порядки в бане показались им дикими. Мужчины и женщины мылись вместе, что поначалу привело обоих в шок. Даже для привыкшего ко всякому Ниваля это было слишком. Но мыться очень хотелось, к тому же, народ здесь жил, видимо, чистоплотный, а значит, неделями немытое тело значительно снижало шансы на успех в дипломатии. Поэтому, стыдливо обернувшись выданными крохотными полотенцами, они зажмурили глаза и ступили в эту обитель разврата. Однако, сразу поняли, что нравы здесь безобидные, и никто не собирается их разглядывать. Они прекратили жаться к стенке и, быстро переняв у местных их странные банные обычаи, стали развлекаться на всю катушку. Леди Эйлин и сэр Ниваль не были бы собой, если бы даже из прозаического процесса совместной помывки не устроили грандиозную разборку с выяснением, кто первый попросит пощады, когда другой будет скоблить ему спину жесткой щеткой и лупасить веником. Местные сначала испугались и хотели позвать стражу, но, увидев, как самих истязаемых веселит этот процесс, решили, что, должно быть, они принадлежат к какой-нибудь секте, и просто убрались подальше, стараясь не обращать внимания на их вопли и нелицеприятные высказывания в адрес друг-друга. Намывшись и получив заряд бодрости, Эйлин и Ниваль решили, что северяне – немного странный, но простодушный и целомудренный народ с прекрасными традициями, и пообещали хозяину бани, что, если будут в этих краях, то обязательно заглянут сюда еще раз и не одни, а с друзьями. Хозяин на полном серьезе ответил им, что заплатит им сам за то, чтобы ни они, ни, тем более, их друзья никогда здесь больше не появлялись.

Следующим пунктом был магазин одежды, где они выбрали себе по роскошному наряду, немного поторговавшись, благодаря чему сумели сэкономить добрую треть денег кентавров. Добавив к оставшимся деньгам то, что им удалось выручить за взрывные сферы, они с горящими глазами побежали в оружейный магазин, откуда вышли таким довольными, какими только могут быть люди, сто лет не державшие в руках хорошего меча. Тут же, в каком-то дворике, они на радостях устроили маленькую шуточную дуэль. Тут-то их стража и взяла тепленькими. Оказывается, сэр Лограм запретил дуэли в своих владениях, и сегодня же вечером их ждет его суровый, но справедливый суд. И никакие оправдания и воззвания к здравому смыслу, равно как и попытки откупиться, не возымели действия. Да, как это ни печально, стража во всех городах одинаковая.

Сидя в полутемной вонючей камере на соломенной подстилке и глядя на хмурого Ниваля, Эйлин беззаботно произнесла.

– Вот видишь, а ты все думал, как нам попасть в замок. Вечером стража сама доставит нас к Лограму – и дело сделано.

Ниваль почесал голову.

– А вдруг у них смертная казнь положена за дуэли?

Эйлин пожала плечами.

– А язык у тебя на что подвешен? У тебя ведь был план, вот и осуществляй его.

– В положении обвиняемого?

– Ерунда, – она махнула рукой, – такие, как ты, нигде не пропадают.

Ближе к вечеру их привели в небольшой уютный зал, украшенный красными гобеленами, старинным оружием и охотничьими трофеями, где благородный сэр Лограм восседал на троне, принимал пищу, занимался своими княжескими делами, а заодно и вершил справедливый суд. На вид князю было не больше двадцати двух-трех лет. Он оказался довольно симпатичным длинноволосым шатеном с улыбчивыми карими глазами. Как только Ниваль увидел его, он принял театральную позу небывалого изумления, а затем, не обращая внимания на стражу, с радостным криком «Лограм, старина!» кинулся обнимать благородного сэра. Телохранители князя обнажили мечи, но тот, опешив от горячих объятий обвиняемого, жестом приказал им опустить оружие и вгляделся в его лицо, на котором был написан прямо-таки нечеловеческий восторг.

– Эээ… Обвиняемый…

Но Ниваль тут же прижал палец к губам и, сделав серьезное таинственное лицо, шепнул Лограму:

– Тссс… не при посторонних. Особа, которую я сопровождаю, не может раскрывать себя, поэтому мы использовали дуэль, как способ попасть в замок неузнанными. Мы готовы искупить вину, но сначала вы должны нас выслушать.

Ниваль, конечно рисковал. Рисковал и от всей души надеялся, что не ошибся в Лограме.

– Итак? – Сэр Лограм вопросительно посмотрел на Ниваля, когда стража, по его приказу, вышла за дверь. – Значит, затеянная вами дуэль была лишь поводом попасть сюда. И вы должны быть чертовски убедительными, чтобы я вам поверил.

Молодой князь строго нахмурился, отчего стал выглядеть еще моложе.

Ниваль, словно спохватившись, незаметно пихнул Эйлин в бок, и церемонно поклонился.

– О, сиятельный князь, позволь, прежде чем ввести тебя в курс дела, отдать тебе соответствующие твоему положению почести.

Сэр Лограм смущенно кашлянул, чем окончательно убедил начальника Девятки в верности выбранной тактики. Его еще никто не называл сиятельным князем, да и княжество у него размером с пятак. Не княжество, а смех один. Вот у его соперника Родерика земли на целых два акра больше, а ему еще и лес подавай. Ниваль, скрывая довольную усмешку кота, наевшегося сливок и решившего удовольствия ради поиграть с мышкой, склонился еще ниже, чем окончательно смутил молодого сэра. Тот слегка покраснел и сделал неловкий жест рукой, который, видимо должен был означать, что сиятельный князь готов их выслушать.

Подав знак Эйлин, Ниваль стал расстегивать ремни старой кольчуги, под которой оказался великолепный костюм из серебристой парчи, надетый на накрахмаленную белую рубашку. Эйлин последовала его примеру и осталась в темно-зеленых кожаных брюках, такого же цвета камзоле с золотым шитьем и белой блузе с рюшами.

– Вы позволите, леди?

С этими словами Ниваль подошел к креслу Лограма и, бесцеремонно усевшись на подлокотник, склонился и стал что-то ему нашептывать. Эйлин слышала лишь обрывки фраз.

– … не знает?

– … дарственный переворот…

– … а откуда?…

– … будущее…левства…

Дослушав его, Лограм благоговейно посмотрел на девушку и, вскочив со своего места и неловко поклонившись, предложил гостям занять места за столом у камина и стал собственноручно наливать им вино.

Ниваль был сама любезность и держал себя с Эйлин так, будто отвечает жизнью за каждый волосок на ее голове. Постоянно бормотал какие-то извинения и вообще изображал всяческую суету. Даже когда она, эксперимента ради, наступила ему на ногу, он и не подумал разразиться ругательствами, даже глазом не моргнул. Он тут же обернулся к Лограму и сказал:

– Я должен извиниться за немногословность и слегка глуповатый вид ее высочества. Дело в том, что она от рождения глухонемая. Но может немного читать по губам, если говорить не очень быстро.

Сказав это, он посмотрел на Эйлин с видом триумфатора, за что был мысленно награжден порцией невысказанных эпитетов.

– О! – Лограм сочувственно вздохнул и проорал ей в лицо, тщательно артикулируя: – Добро пожаловать, леди, в мои скромные владения.

Эйлин криво улыбнулась и закивала, дескать, поняла, незачем так орать. «Ну, Ниваль, скотина такая!»

Ниваль долго болтал с Лограмом об охоте и лошадях – главных предметах, интересующих молодого князя. Через полчаса они уже общались, как лучшие друзья, запросто называя друг друга по имени, а Эйлин стала в нетерпении ерзать на своем месте. Ниваль, внимательно разглядывая свои ногти, как бы между прочим заметил:

– Да, кстати, я здесь еще по одному важному делу, имеющему отношение к спорному участку.

– Ты имеешь в виду Южный Лес? А какое тебе до него дело? – Подозрительно спросил сэр Лограм.

– Лично мне – никакого, – уклончиво ответил Ниваль, войдя в роль дипломата.

Лограм взглянул на надувшуюся Эйлин.

– Ты хочешь сказать, что…

Водя пальцем по полированному подлокотнику высокого резного кресла красного дерева, Ниваль тихо, но многозначительно произнес:

– Говорю тебе по-дружески, а не как официальное лицо. Лучше не связывайся. Предположим, ты отвоюешь у Родериков эти несколько акров совершенно бесперспективной земли. Но тем самым ты наступишь на мозоль кое-кому посильнее их и наживешь себе большущий геморрой.

Взглянув в прищуренные глаза Лограма, он обезоруживающе улыбнулся.

– Не думай, что я пришел с пустыми руками. Нам есть, что тебе предложить. То, от чего отказался Родерик, и поплатился за это, заполучив родовое проклятье на ближайшие десять поколений.

Лограм отшатнулся и в ужасе посмотрел на Эйлин. Та сообразила и, поддерживая игру, сузила глаза и, как смогла, изобразила кровожадную улыбку.

Между тем, Ниваль снял с себя пояс, спрятанный под камзолом, и подал его Лограму.

– Этот пояс был сшит две тысячи лет назад из кожи одного из сыновей змеиного короля. Князь, сделавший это, впоследствии принял мученическую смерть…

При этих словах Ниваль переглянулся с Эйлин и, сверкнув глазами, холодно усмехнулся. Лограм открыл и закрыл рот, потянувшись к пустому кубку.

– А пояс этот с тех пор и по сей день хранился в королевстве змей, – продолжал Ниваль, заботливо подливая князю вина. – Он дает мудрость, дар предвидения, указывает местоположение кладов и оберегает от змей. И он станет твоим, если ты навсегда уберешься из Южного леса. Но он же и накажет тебя, если ты нарушишь свое слово. Если это сделает кто-то из твоих потомков, с ним будет то же самое. Соглашайся.

Впечатлительный князь, оказавшийся под перекрестным огнем красноречия Ниваля и гипнотизирующего взгляда Эйлин, тут же согласился на сделку, попытавшись деликатно отказаться от чудесного пояса, но этот номер не прошел. Ниваль шутя накинул пояс Лограму на шею и слегка стянул, с демонической усмешкой взглянув ему в глаза.

– Помни о договоре и спи спокойно, – тихо и ласково сказал он, – а мы, пожалуй, пойдем. Или, может быть, нам воспользоваться твоим гостеприимством и пожить пару дней в твоем замечательном дворце? – Он сделал вид, что раздумывает, поглядывая на побледневшего хозяина. – Нет. Извини. Нас ждут дела.

Когда они выходили из зала, он повернулся к бредущему следом хозяину.

– Кстати, ты мне денег занять не можешь? Мои хозяева платят слитками золота, а сбыть их в маленьких городках – большая проблема.

Логам с облегчением выдохнул.

– Ниваль, как тебе не стыдно, что же ты раньше молчал.

Он стал суетливо выворачивать карманы, но там было не густо. Тогда он нетерпеливо подал знак стоявшим около двери стражникам во главе с капитаном и нескольким придворным. Те наскребли вполне приличную сумму, на которую, по подсчетам Эйлин, можно было разжиться хорошими доспехами и еще целую неделю есть, пить и снимать лучшие комнаты.

– Ах, да еще, – спохватился Лограм, вытаскивая из-за пазухи свиток. – Возьмите гарантийную грамоту. Если вы захотите купить что-то в дорогу, все лавки и магазины в черте города к вашим услугам – всe бесплатно.

– Черт! – Не сговариваясь, выругались они, оказавшись за воротами замка.

– А давай попробуем продать назад то, что мы уже купили, – предложила Эйлин, когда они спускались по извилистой грунтовой дороге, ведущей в город.

Ниваль строго посмотрел на нее и покачал головой.

– Мы официальные персоны, а не мелкие жулики.

– Мда… по-моему, мы как раз жулики и есть.

– Много ты понимаешь в дипломатии. Хорошо, что рта лишний раз не раскрывала.

– А вот это, Ниваль, было самой настоящей подлостью!

– Зато сработало.

– Скажи хоть, что ты ему про меня наплел.

– Что ты змеиная принцесса, похищенная в младенчестве и ничего не знавшая о своем происхождении. Я сопровождаю тебя в королевство, оставшееся без правителя, а королевство это находится в тайном месте в Южном Лесу.

– Вот гад! – Восхитилась Эйлин. – Я бы так не смогла. И как тебе в голову пришло?

– И не спрашивайте, ваше змеиное высочество, – ответил Ниваль и невозмутимо уклонился от ее кулака.

* * *

Вечером, когда они, переодетые в новенькие доспехи и нагруженные покупками, вернулись в деревню кентавров, те, в связи с благополучным решением своего вопроса, решили устроить праздник. Они разожгли большой костер посреди деревни, поставили столы с едой, выкатили бочки с вином и устроили пляски. Их женщины украсили себя венками из горных цветов и вплели разноцветные ленты в волосы и хвосты. Эйлин и Ниваль были почетными гостями, их поили и кормили от души. Местное вино показалось им неплохим, хоть и несколько грубоватым. Но когда они прилично выпили, к ним подошел раскрасневшийся Амадей в сдвинутом на ухо венке и, презрительно взглянув на их кубки, сказал:

– Пьете эту кислятину?

– Так ничего другого не предлагают, – ответила Эйлин.

Амадей заговорщицки подмигнул.

– Дорогим гостям – самое лучшее. Могу отвести вас к одному специалисту. Он варит лучший в этих краях шнапс. Чистый, как слеза и крепкий, как удар моего кулака.

Друзья переглянулись. В общем-то, забористого домашнего вина им было достаточно, но обижать гостеприимного хозяина не хотелось.

Специалист по шнапсу жил в одиночестве в небольшой долине к северу от деревни. Путь туда и обратно занял около часа. Старый седой кентавр-шнапсовар, оказавшийся по совместительству дедом Амадея, был страшно рад их видеть и с гордостью поделился бутылью своего загадочного продукта, половину которой по дороге выпил сам Амадей. Наблюдая, как пьяный кентавр идет, пошатываясь и спотыкаясь на каждом шагу, Эйлин подумала, как здорово иметь всего две ноги.

Придя в деревню, они увидели, что праздник идет полным ходом и начинает принимать дикий оборот. Столы лежали на земле, вокруг них валялись остатки еды. Одна из бочек лежала разбитой, распространяя запах чуть подбродившего вина. Неожиданно чьи-то сильные руки схватили Эйлин и подняли вверх. Увидев перед собой ухмыляющуюся красную морду кентавра, она заорала. Он закинул ее себе на спину и собирался куда-то тащить, но тут его лицо встретилось с чьим-то кулаком. Это Амадей подоспел на выручку.

– Ты, ослиный сын… ик… смотри, кого похищаешь! Иди… ик… найди себе пару в табуне сэра Лограма.

Очевидно, это было у кентавров большим оскорблением. Завязалась драка, в которой вскоре участвовал почти весь мужской состав празднующих. Кентавры были драчливыми, но благородными созданиями: в ход шли, в основном, кулаки и очень редко копыта.

Ниваль, разумно рассудив, что они здесь стали лишними, схватил Эйлин за руку и потащил, оглядываясь в поисках места, куда они могли бы спрятаться, пока разбушевавшиеся хозяева не успокоятся. Их нагнала миловидная кентавриха и, поманив рукой, сказала:

– Идите за мной. Идите, не бойтесь. Я Ника, жена Амадея.

Она привела их в примыкающий к овчарне большой сарай с толстыми бревенчатыми стенами и земляным полом. Там было довольно тепло и приятно пахло сеном, связанным в тюки и сложенным в углу.

– Здесь изнутри есть засов, можете закрыться и заночевать тут, пока наши благоверные развлекаются, – сказала Ника. – Лучше места вы не найдете.

* * *

Они сняли подбитые мехом доспешные куртки из каленой кожи с металлическими пластинами, разлили шнапс по фляжкам и уютно устроились на куче сена. Эйлин вдохнула теплый, с детства знакомый запах и сказала:

– Здорово.

– Угу, – поддержал ее Ниваль, – кайф. Наше здоровье.

Они чокнулись, и Эйлин, осторожно пригубив содержимое фляжки, закашлялась от неожиданности. Крепкий напиток, не хуже дядюшкиного самогона. Для снятия стресса и усталости вполне сгодится. Ниваль тоже оценил местный продукт, зажмурился, а открыв глаза, выдохнул и поморгал. Затем достал из кармана яблоко и, надкусив его, подал Эйлин.

– Ты поосторожнее с этим пойлом.

Закусив яблоком, она махнула рукой.

– Кому ты это говоришь. Помнишь, как мы с тобой дворфов уделали?

– Мы с тобой? – Ниваль фыркнул. – Много ты понимаешь в выпивке, женщина.

Он выдохнул, хлебнул из своей фляжки, прикрыл глаза, склонил голову, прислушиваясь к сврим ощущениям, и удовлетворенно кивнул.

– Моя печень закалена в боях за место под солнцем. А ты – жалкий любитель, которому лучше не пытаться становиться профессионалом.

Эйлин пожала плечами.

– Да я и не претендую. У меня, знаешь ли, есть дела поинтереснее.

Однако, напиток действительно оказался непривычно крепким, резким и пьянящим. Но теплые ощущения внутри были приятными. От всего выпитого за этот вечер у нее заслезились глаза, зашумело в ушах, язык стал слегка заплетаться. И, как обычно, появилось желание поболтать и подурачиться. Даже компания Ниваля показалась ей вполне приятной. Впрочем, что там греха таить, не так уж с ним было плохо. За эти несколько дней Эйлин не только привыкла к обществу начальника Девятки, но и поняла, что он отличный парень, когда не занимается глупостями вроде устроения диких вечеринок, потакания своим странным наклонностям и попыток поспорить с ней и построить из себя главного. Хотя, в двух последних пунктах они друг друга стоили. Но было и другое – они понимали друг друга с полуслова и, главное, ничуть не обижались. Ей вдруг пришла в голову мысль, что с Касавиром такое было бы невозможно. Назвать его гадом или хреновым командиром? Никогда, да и не за что. И он вряд ли позволил бы себе обзывать ее заразой, рыжей стервой или хотя бы глупой девчонкой. А если бы назвал, из его уст это звучало бы очень обидно.

Но думать о Касавире сейчас не хотелось. Слишком грустными были бы эти мысли. Эйлин казалось, что они не виделись целую вечность и кто знает, сколько еще не увидятся. В сущности, она даже не знала точно, жив ли кто-нибудь, кроме них. Она лишь верила в это, и была благодарна Нивалю за то, что он разделяет и поддерживает ее веру. Нет, лучше не думать об этом. Вот и он о чем-то задумался и погрустнел. Тоже кого-то вспомнил.

– Кто тогда больше всех выпил – так это Грейсон. Его черта с два перепьешь, когда он в ударе, – произнес он и улыбнулся, глядя в потолок.

– Скучаешь по нему?

Эйлин не особо рассчитывала на ответ и даже пожалела, что спросила, но на Ниваля нашел приступ разговорчивости. То ли под воздействием алкоголя, то ли от того, что они оказались вдали от дома, службы, в совершенно другой обстановке, но ему вдруг захотелось побыть откровенным с этой рыжей надоедой. Это была роскошь, которую он давно себе не позволял, даже с людьми, которых мог назвать близкими. Он пожал плечами и сказал со вздохом:

– Скорее, да, чем нет. Но я трезво оцениваю наши отношения.

Он откинулся, опершись на локоть, положил ногу на ногу, сделал большой глоток, подождал, пока очередная порция алкоголя разольется теплом по его телу, и продолжил:

– Он неплохой. Даже хороший парень, если уж на то пошло. Помнишь, как он тебе помог выкрутиться, взяв на службу и защитив от судебного преследования. Никто другой не пошел бы на это.

– Так ведь ты его и уговорил, – заметила Эйлин.

Ниваль ухмыльнулся. Еще бы. Потому что нашел правильный подход к преданному рыцарю Невервинтера, готовому в лепешку разбиться, чтобы послужить Родине. На этой почве они и стали друзьями. Ниваль ностальгически улыбнулся, вспоминая, как он, опытный дипломат, неожиданно сам для себя волновался, когда сэр Грейсон, который жил в отдаленном замке и лишь изредка перекидывался с ним парой слов, бывая во дворце, прибыл по его приглашению для разговора о деле государственной важности. Что ни говори, а с Грейсоном ему повезло. И даже если ничего от их отношений не останется – дружба будет нерушимой, какими бы разными они ни были.

– Но он аристократ с родословной. Рано или поздно женится на какой-нибудь знатной девице или вдове с хорошим приданым, которая будет недостаточно искушенной или, наоборот, достаточно расчетливой, чтобы мириться с его двойственной натурой.

– А ты? – Осторожно спросила Эйлин.

Он взглянул на нее и усмехнулся.

– А ты как думаешь? Пойду топиться в Море Мечей. Разве на меня это не похоже?

Эйлин почувствовала неловкость, словно подглядела что-то, не предназначенное для ее глаз.

– Если тебе неприятно об этом говорить – не будем.

Ниваль улыбнулся и махнул рукой.

– А, не деликатничай. С кем мне еще говорить, как не с тобой. Ты же мне друг, хоть и зараза порядочная.

– От заразы слышу, – Эйлин легонько пихнула его в бок.

Ниваль в долгу не остался и, сев, молниеносно перехватил ее руку и заломил за спину.

– А теперь что будешь делать?

– Закатаю тебе фляжкой в лоб!

Эйлин подняла другую руку, но Ниваль перехватил и ее.

– Ну? – Спросил он с улыбкой, обдав ее запахом спиртного.

Он крепко сжимал ее руки за спиной, обхватив коленями ее колени, их тела соприкасались, а лица были совсем близко. Не успел он подумать, что слишком пьян и далеко зашел, как ее взгляд вдруг стал кротким, а улыбка ласковой, как всегда, когда она задумывала какую-нибудь каверзу. Он нахмурился, но не отпустил ее.

– Что ж, сэр Ниваль, вы сами напросились на мое последнее средство, – томно сказала она, прикрыла глаза и потянулась к нему полураскрытыми губами, ожидая, что он тут же отпихнет ее.

Когда этого не произошло, она слегка обеспокоилась. Поцелуи с Нивалем все-таки не входили в ее планы. Но отступать ей не хотелось, также, как и ему. Лишь когда она прикоснулась языком к его губам, он не выдержал и отпустил ее.

– Это был нечестный прием, – укоризненно сказал он, погрозив ей пальцем.

Эйлин фыркнула.

– Кто бы говорил! – Она наклонила голову и хитро улыбнулась. – Но признайся, ты сдрейфил. Еще немного, и…

Ниваль приподнял брови и оглядел ее.

– Еще немного, и… – он наклонился к ней и тихо спросил: – и что?

– Сам знаешь, что, – пробурчала Эйлин, не выдержав его цепкого взгляда.

Ниваль сделал невинные глаза и наклонился еще ближе, скосив глаза на распахнутый вырез ее рубашки.

– Ничего я не знаю. Объясни.

– Да ну тебя! – В сердцах выпалила она, отталкивая его.

Но он, словно его что-то подзуживало, продолжал нахально улыбаться, нависая над ней. На этот раз он твердо решил ее проучить.

– Ну ладно, ладно, – примирительно проворчала Эйлин, – твоя взяла. Ты меня смутил, и можешь теперь радоваться.

Ниваль заливисто рассмеялся, как ребенок, а Эйлин состроила ему гримасу. Он поднял свою фляжку, приглашая ее чокнуться.

– Я уже привык к твоим штучкам.

– К каким еще штучкам?

– Ну, к этим… женским, – объяснил Ниваль. – Ты пытаешься провоцировать меня. Довольно бесхитростно, чтобы посмотреть на мою реакцию.

Эйлин фыркнула. «Женские штучки! Очень надо».

– А ты поддаешься, – упрямо ответила она.

– А ты играешь с огнем, – не сдавался Ниваль.

Он хотел было щелкнуть ее по носу, но помня о ее хорошей реакции, передумал.

– А вообще… я уже привык к тебе. Даже в бане тебя видел и должен сказать…

– Чего?! – Вскинулась Эйлин.

– Ты весьма и весьма на любителя, – закончил он, прикрывая лицо локтями.

– Дурак! Мог бы для приличия что-нибудь хорошее сказать, – обиженно буркнула она после безуспешной попытки подраться с ним.

– И все-таки, – он осторожно приобнял ее плечо, глядя в потолок, – я, пожалуй, изменю своим принципам и тоже женюсь.

Эйлин закатила глаза.

– Ниваль, ты опять за свое. На фиг ты мне сдался.

Он удивленно взглянул на нее.

– А что? Чем я тебе не жених? Между прочим, об этом многие мечтают. – Он понизил голос. – Естественно, мы поженимся в целях делового сотрудничества. Обещаю, я буду смотреть сквозь пальцы на твои шалости с Касавиром. Мы будем отличной парой, и весело заживем в твоей крепости. А?

– Угу, – она кивнула, убирая его руку, – и продолжаться наш счастливый союз будет ровно полминуты, пока ты не схлопочешь молотом по башке.

Ниваль хохотнул.

– Ты прелесть, Эйлин! Всегда находишь правильные слова. И все же, – он ей подмигнул, – я чертовски упрям.

Он вновь приложился к фляжке, а Эйлин, успокоившись, вздохнула.

– Не, Ниваль, не выйдет. Ты же наследный принц Невервинтера, куда мне до тебя.

– Ну, не скажи. Ты – народный герой, легендарная личность. А я, – Ниваль махнул рукой, – может, еще меньше аристократ, чем ты.

Эйлин хлебнула из фляжки и удивленно посмотрела на него.

– Не поняла.

– А что тут понимать. Ты хоть родителей своих не знаешь, может, они у тебя о-го-го. А я… лучше бы не знал, не так тошно было бы.

Эйлин присвистнула и села лицом к Нивалю, сложив ноги по-турецки и уперев в них руки.

– Так-так. А сам называл меня деревенской простушкой и попрекал происхождением. Ну-ка, рассказывай!

Ниваль поморщился.

– Да ладно тебе.

Он помолчал немного и проворчал:

– Я вообще-то нездешний. Родился в Уотердипе.

– Уотердип – большой и богатый город. Мечтаю там побывать, – заметила Эйлин.

Ниваль насмешливо взглянул на нее.

– Чем богаче город, тем беднее окраины. Видела бы ты, в каком убогом жилище я рос. Мой отец… только не смейся… он был бардом.

Эйлин искренне возмутилась.

– Ну, знаешь ли! Что тут смешного? Хороший бард всегда в почете. Некоторым даже титулы и крепости дарят.

Он кивнул.

– Это точно. А папаша был, наверное, не из самых талантливых. Чтобы свести концы с концами, он приторговывал всяким барахлом. Надеялся обучить меня своему искусству, но, к счастью, мне медведь начисто оттоптал оба уха, да и магии я чужд.

– А мать? – Спросила Эйлин, чувствуя, как от выпитого у нее начинает кружиться голова и картинка временами теряет резкость.

Ниваль помолчал, залпом допил оставшийся шнапс, поперхнулся и отшвырнул пустую фляжку в сторону.

– О ней ничего хорошего сказать не могу, кроме того, что, по словам отца, она была хороша собой, имела чудесные темные волосы, удивительные и прекрасные ореховые глаза, фигуру нимфы и доброе сердце. Что не помешало ей бросить нас, когда мне не было и двух лет.

– Ничего себе, что же это за мать такая…

Ниваль грустно улыбнулся.

– У моего отца был один, но великий талант – умение втереться в доверие. Женщины от него просто таяли. Не то чтобы он был бабником. Старый пройдоха искренне влюблялся в каждую, и не было такого, чтобы, влюбившись, он не добился взаимности.

– Наверное, он был красавчиком.

– Язык у него был хорошо подвешен – это точно. А о внешности можешь судить по мне – я его копия.

Эйлин хмыкнула и иронично-оценивающе взглянула на Ниваля. Зря он прибедняется. Румяное лицо – «кровь с молоком». Синие глаза, которые могут улыбаться или выглядеть детски наивными, а могут становиться проницательными, цепкими и приобретать холодный, стальной блеск. Сам он в такие моменты становится похож на добермана перед прыжком – умного, уверенного в себе зверя, за секунды решающего, как сэкономить силы, но схватить наверняка. Эту его ипостась Эйлин разгадала далеко не сразу. Потрясающая способность к перевоплощению. Красивые губы, на которых играет то добродушная, то язвительная, то любезная или холодная улыбка. А иногда они превращаются в жесткую линию. Приличная фигура, наводящая на ассоциации с тем же мускулистым и поджарым доберманом. И волосы – не какие-нибудь белесые или тускло-соломенные, а золотистые, какие нечасто можно увидеть. Еле заметные следы от оспин совсем не портят его. К тому же, их прикрывает начавшая расти светлая борода, и она ему здорово идет. Во всяком случае, с ней он выглядит на свой возраст, а ему должно быть больше тридцати, учитывая его положение. Эйлин вздохнула.

– Эх, Ниваль, Ниваль. Цены бы тебе не было…

– Что? Договаривай, не стесняйся.

Она густо покраснела, пожалев, что сболтнула лишнее. Даже это жуткое пойло для кентавров не могло заставить ее заговорить об этом. Но Ниваль и так все понял и усмехнулся.

– Так уж я устроен. Трудно сказать, чего тут больше – природы или жизненного опыта.

Эйлин поежилась.

– Я не хотела об этом говорить. Не вздумай меня обвинять. Я просто пьяная – вот и ляпаю, что попало.

Но Ниваль и не собирался ее ни в чем обвинять.

– А почему бы нам не поговорить и об этом? Я и так рассказал тебе так много, что, когда просплюсь, первым делом захочу подсыпать тебе яду в рассол.

Эйлин фыркнула.

– Вот уж не думала, что у вас в Девятке так неэлегантно расправляются с неугодными. А как же подосланные убийцы с отравленными кинжалами или пожизненное заключение в мрачное подземелье по сфабрикованному обвинению?

– Ну, ты скажешь, – развеселился Ниваль, – да меня жаба задавит убийце платить: бюджет не резиновый, а еще на старость отложить надо. А фабриковать обвинение – уволь, и так голова целыми днями пухнет. А тебя я мог бы, например, пошантажировать.

Эйлин кивнула.

– Давай, давай, и пусть Касавир тебе первому голову открутит.

Ниваль рассмеялся.

– Ну ладно. Раз уж избавиться от тебя без шума мне не светит, исповедаюсь тебе напоследок.

Он немного помолчал, собираясь с мыслями, и начал свой необычно связный для его состояния рассказ. Словно он уже давно все выстроил и разложил по полочкам в своей голове, только вот рассказать это было некому.

– Моя драгоценная матушка приехала в большой город из деревни в расчете покорить сердце если не знатного вельможи, то какого-нибудь захудалого купца. Но встретила моего отца и поверила в его россказни. Потом родился я. А потом ей надоело слушать обещания золотых гор, и она бросила нас, сказав напоследок, что была дурой, что сразу не вышла замуж за мельника. Она вернулась домой и все-таки вышла за него.

– Откуда ты знаешь?

– Когда мне было 13 лет, мне захотелось найти ее. Отцу я не сказал, куда пошел. Это было глупо, конечно, зачем ей нужна было тень из прошлого в моем лице.

– Нашел?

Ниваль кивнул.

– Угу, она жила в богатом доме мельника на окраине, у нее было двое близнецов. – Он вздохнул. – Она не могла не узнать меня, и узнала, я чувствовал это. Но сделала вид, что приняла меня за нищего, стала быстро совать какие-то деньги, еду… Я оттолкнул ее и убежал, но вернулся ночью. Чтобы поджечь дом. Я возненавидел их всех – ее, располневшую, но красивую, какой ее описывал отец, ее довольного мужа, сытых пухлых детей.

– Нужели ты сделал это?! – Прошептала Эйлин.

Он покачал головой.

– Я услышал детский плач и увидел свет в окне. Там был еще один ребенок, младенец. Она встала, чтобы покормить его. С тех пор я стал учиться контролировать свои чувства, поступки и не проявлять эмоций.