355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » М. Волошина » Дни и ночи Невервинтера. Книга 2 (СИ) » Текст книги (страница 11)
Дни и ночи Невервинтера. Книга 2 (СИ)
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 00:43

Текст книги "Дни и ночи Невервинтера. Книга 2 (СИ)"


Автор книги: М. Волошина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

– Ого, – Эйлин встала на табуретку, чтобы рассмотреть колбу, висевшую над столом.

Вблизи свет был таким ярким, что она зажмурилась.

– Это похоже на божественный свет. Как ты это сделал?

Довольный Лео широко улыбнулся и изрек:

– Даже не думай, ничего божественного или магического! Чистая наука и техника. Ну и, конечно, мой гений.

– Ну, допустим, это впечатляет, – лениво протянул Ниваль, – но с практической точки зрения, не проще ли и дешевле обойтись традиционными способами освещения?

– На то я и изобретатель, чтобы делать вызов всему косному и традиционному, а практической стороной вопроса пусть занимаются практики. Между прочим, для освещения моего дома нужна лишь энергия ветра, и она достается мне совершенно бесплатно, а стеклянные свечи я изготавливаю сам, и сгорают они медленнее обычных.

– А как же магия? – Возразила Эйлин. – Куда уж проще.

Лео передернул плечами.

– Что магия, магия… Магия – это скучно и ненадежно. Стоит тебе отвлечься или потерять форму – и эффективность снижается. Или получается совсем не то, чего ожидал, – он покосился на мирно похрапывающую у камина мышь. – И вообще, у меня есть теория… правда, еще не проверенная… что рано или поздно энергия магии на земле иссякнет.

Эйлин сплюнула и постучала по столу, а Вальпургий красноречиво продемонстрировал свое отношение к этой теории, покрутив пальцем у виска. Но гному было ровным счетом наплевать.

– А закон природы, – продолжал он, – незыблем и неизменен. Так что, милая моя, – он игриво улыбнулся Эйлин и звякнул своим стаканом о ее, – за науку и прогресс, и даже не думай возражать.

* * *

За такими разговорами наступили сумерки. Эйлин нравился этот чистенький, уютный домик, его хозяева, странные и интересные вещи, которые рассказывал чудак-гном. Ниваль, хоть и относился ко всему скептически, отдавал должное еде и вину. Стараясь вовлечь не слишком общительного Вальпургия в беседу, Эйлин делала комплименты его кулинарным и хозяйственным талантам. Он отводил взгляд, ковыряя пол кончиком хвоста и смущенно басил «среди моряков безруких нет» или «порядок на корабле – первое дело», а Лео над ним подтрунивал и жаловался, как тяжело ему, гению, жить под одной крышей с таким аккуратистом.

– А теперь я покажу вам мое последнее изобретение, мечту всей моей жизни. Вы будете первыми, кто его увидит, – торжественно произнес раскрасневшийся Лео, когда еда уже перестала в них вмещаться.

Он привел их в огромный сарай, где располагалась мастерская, похожая на маленький завод по производству всяких хитрых штук. Лучшего определения для этой сложной системы станков, печей, колб и рычагов Эйлин не нашла. Когда Лео, раздуваясь от гордости, отдернул занавеску, отделявшую почти половину сарая, она присвистнула.

– Так это правда, что ты летал на рукотворном драконе?!

– Это по молодости, – гном махнул рукой, – то была маленькая, пробная модель с ножным приводом. А это настоящий суперсовременный летающий корабль!

Это была большая лодка или, скорее, небольшая яхта с тремя кожистыми парусами, напоминающими драконьи крылья, один из которых был приделан сзади к корпусу, а два других расположены рядом горизонтально.

– Крылья на сложном подвижном каркасе, – пояснил Лео, – используются для управления.

– А как эта штука летает? – Поинтересовалась Эйлин. – Все-таки, магия?

– Ничего подобного! – Воскликнул уязвленный изобретатель. – Забудьте о магии! Посмотрите сюда.

Он указал на узкие деревянные крылья, идущие вдоль бортов лодки и сужающиеся к носу и к корме. Под каждым из них был подвешен ряд винтов.

– Вот что поднимает корабль в воздух. Я изобрел машину… как бы вам объяснить… которая как-то преобразует силу магнитного притяжения в энергию механического движения. Это прорыв в науке, технике и вообще в жизни! А если это еще и будет работать! Ух, тогда Лео скажет себе: старик, тебе нет равных во всех мирах!

Эйлин легонько толкнула Ниваля в бок и тихо спросила:

– Что скажешь, скептик?

Тот пожал плечами.

– Сомневаюсь, что ЭТО способно оторваться от земли хоть на полфута.

Лео гордо вскинул вихрастую голову, привстав на цыпочки.

– Сомневаешься? А зря! Я несколько месяцев потратил на расчеты. Испытания назначены на послезавтра. Заключим пари?

Ниваль фыркнул.

– До послезавтра мы тут точно не задержимся. Но я готов заключить одностороннее пари, что если когда-нибудь увижу, как эта штуковина летит, и это будет не во сне, то…

– Ты сделаешь татуировку «Я люблю гномов», – быстро сказал Лео, ткнув его пальцем в живот.

– А где? – Полюбопытствовала Эйлин и подмигнула Нивалю. – Это важно.

– Где угодно, я не привередливый. Идет? – Он протянул Нивалю руку.

– Да ради бога! – Ответил тот, пожимая руку и давая Эйлин разбить. – В жизни не заключал более глупой и притом ничего мне не стоящей сделки. Теперь мы можем идти?

– Ну уж нет! – Возразила Эйлин. – Раз ты заключил такое серьезное пари, надо осмотреть корабль изнутри, правда, Лео?

Счастливый гном указал им на лесенку, приставленную к борту и, широко улыбнувшись Нивалю, сказал:

– Прошу, друзья мои.

Внутри корабль был тоже не совсем обычным. В кормовой части находилось рулевое колесо и несколько разноцветных рычагов, а на носу была устроена небольшая кабинка с прибитым к полу низким стульчиком и механизмом с кучей блестящих трубочек.

– М-дааа, – глубокомысленно произнесла Эйлин и взглянула на Ниваля, – никогда не делала татуировок. Говорят, жутко больно.

Тот пожал плечами и не удостоил ее ответом.

Деревянная отделка из дуба и сосны была простой, но приятной глазу, все было сработано на совесть. Чувствовалось, что здесь поработал мастер.

– Это вы сами делали? – Поинтересовалась Эйлин.

– Угу, – подал голос Вальпургий, – правда, мне помогал один специалист из Муншея.

– Да, мы над этим долго работали, – подтвердил Лео. – Только на проектирование ушло несколько месяцев. А уж когда дошло дело до строительства, вот было мученье. Этот муншейский умелец все норовил сделать по-своему, чтобы красиво было. Никак не понимал, чего я от него хочу.

– И ел за троих, – вставил Вальпургий.

– Но все-таки сделали, как надо.

Лео вздохнул и грустно добавил:

– Эх… жаль, моего друга здесь нет, он бы оценил. Особенно техническую сторону.

Он сел на длинную, идущую вдоль борта лавку и провел рукой по украшенной узорами полированной поверхности спинки.

– Он был хорошим механиком, и на его расчеты всегда можно было положиться. С ним мне было бы легче воплощать мои идеи.

Эйлин поняла, что гном в настроении пооткровенничать.

– А что за друг и что с ним случилось? – Участливо спросила она, присаживаясь рядом.

Вальпургий, который, видимо, уже наизусть знал эту историю, что-то нечленораздельно пробурчал и вышел. Через минуту, когда Лео уже рассказывал Эйлин историю своего бедного друга, он вернулся с неполной бутылкой вина и двумя оловянными кружками. Одну из них он молча протянул Нивалю, прислонившемуся к стеклу кабины и рассеянно разглядывавшему механизм.

– Мы были неразлучны с детства, – рассказывал тем временем гном. – Я тогда изучал магию, а он баловался алхимией, возился с железками, чем только не увлекался. Это у вас, людей, стоит мальчику начать бриться, от него требуют, чтобы он стал серьезным и занялся чем-нибудь полезным. А скальный гном с рождения и до смерти весел и свободен, как птица, и делает то, что ему по душе. Поэтому, мы не очень любим жить в больших городах людей. Там, где прошла моя юность, было много заброшенных пещерных поселений и даже руины башни древнего мага. Настоящий клад для исследователя. Мы уходили туда на целые недели. А вечерами частенько сидели на нашем любимом утесе и спорили до хрипоты.

Лео вздохнул и достал из кармана смятый, пожелтевший лист пергамента.

– Он был порядочным болтуном и все время где-то витал, так и хотелось его треснуть! Но технический талант у него был, это точно. Вот, – он протянул ей листок, – наше первое и последнее серьезное изобретение. Оно и разрушило все.

Эйлин разгладила на коленке чертеж. Это было рогатое приспособление на трех колесах, со сложной системой цепных приводов и шестеренок, которое, как она поняла, должно было как-то приводиться в движение.

– Похоже на повозку.

– Не просто повозка, – гордо ответил Лео. – Индивидуальное самоходное средство передвижения и перевозки груза. Не требует фуража и особого ухода, только смазывать иногда.

– Ну и? – Эйлин вопросительно взглянула на гнома.

Тот махнул рукой.

– Этот обормот уговорил меня доверить ему испытания. А потом… то ли он птичку увидел, то ли ему какая-нибудь девчонка улыбнулась…

Лео помрачнел и проворчал:

– С девчонками этому балаболу всегда везло больше, чем мне… Короче, от нашего изобретения осталась куча гнутых железок, а он чуть на тот свет не отправился. Я на него здорово обиделся и даже разговаривать не хотел. Но все оказалось еще хуже, – гном постучал кулаком по голове, – умом тронулся. Вообразил себя поэтом и занялся сочинительством.

Эйлин приподняла брови, а Лео продолжал обиженно бубнить:

– А потом и вовсе связался с какими-то бездельниками, нахватался от них небылиц и предложил мне отправиться посмотреть мир и поискать каких-то Ундре… тьфу, и не выговоришь.

– Уэндерснейвенов, – прошептала Эйлин и усмехнулась. – Ты же сам сказал, что гном свободен, как птица. Ты несправедлив к своему другу.

Лео в ответ досадливо крякнул и шмыгнул носом.

Она представила себе эту колоритную пару: один приземистый, грубоватый, лопоухий с крупными, не слишком красивыми чертами, другой – светленький, худенький, звонкоголосый, с вечно мечтательным выражением лица. Единственное, чем они были похожи – это кипучая энергия и невообразимые прически, которые наотрез отказывались принимать сколько-нибудь разумный вид.

– Наверное, так и сгинул где-нибудь, – закончил Лео свой рассказ.

– Он нашел их, – сказала Эйлин, улыбаясь.

– Кого? – Не понял гном.

– Гробнар нашел Уэндерснейвенов. А еще он защитил мою крепость от нашествия нежити и победил Короля Теней.

Лео пару секунд, моргая, ошалело смотрел на нее, потом спрыгнул с лавки и схватил ее за руки.

– Ты знаешь Гробнара?!

– Еще как!

– Вот черт! – Гном запустил руку в волосы и, взъерошивая их, стал метаться по палубе.

Остановившись, он снова чертыхнулся и, посмотрев на Эйлин, рассмеялся.

– Вот мошенник! Он все-таки меня обставил! Где он, что с ним?

Эйлин не знала, что сказать.

– Ну… мне самой бы хотелось это выяснить. Точно могу сказать, что последний раз, когда мы виделись, он был не очень здоров, но жив. После битвы с Королем Теней мы… не знаю… расстались, разминулись в пространстве…

Лео покачал головой.

– Понимаю, понимаю. Пространство – хитрая штука. Но я рад, что хоть что-то о нем узнал. Пусть ему эти Ундреснейвены милее меня, я не верю, что он совсем забыл о нашей дружбе.

– Не знаю, он вообще мало о себе рассказывал. В основном, всякие истории о похождениях.

– Похоже на него.

Эйлин пришла в голову мысль, показавшаяся ей здравой.

– Слушай, а почему бы тебе не пойти с нами, если ты хочешь увидеть Гробнара?

Услышав это, тихо пьянствующие в кабинке Вальпургий и Ниваль напряглись – каждый по своим причинам. Ниваль показал ей кулак. Но гнома предложение поставило в тупик. Немного подумав и почесав голову, он сказал, переминаясь с ноги на ногу:

– Н-нет… боюсь, я… у меня… испытания на носу, дел целая куча. Я не могу все бросить. И… не уверен, что он будет мне рад. Мы не очень-то хорошо расстались.

Эйлин не стала его уговаривать.

– Как знаешь, – сказала она. – Если что, я в Крепости-на-Перекрестке. Доберешься до Невервинтера, а там тебе всякий дорогу покажет.

Глава 12
Путь через лес и еще одна неожиданная встреча

Когда стемнело, Лео, которому жаль было расставаться со столь редкими в его жилище «приличными» гостями, предложил им остаться на ночь. Это вызвало между ними небольшие разногласия, чуть не приведшие к ссоре. Эйлин отвела Ниваля в уголок, чтобы поговорить. Он планировал пройти как можно больше за оставшийся вечер и упорно не желал ночевать в доме, набитом странными существами, где, к тому же, любой кусок хлама может во что-нибудь превратиться или взорваться. А Эйлин не хотелось никуда идти после всего съеденного и выпитого. Кроме того, существовала вероятность, что им придется заночевать, не добравшись до границы, ибо сил идти почти всю ночь у них точно не было. А в домике пахло теплом и уютом, весело потрескивали дрова в камине, вечная свеча над столом приветливо помаргивала желтоватым светом, и Лео, наконец, ненадолго замолчал, погрузившись в свои размышления.

– Но, если хочешь, можешь понести меня на своих сильных руках, тогда я согласна, – сказала она, преданно глядя Нивалю в глаза.

Как она и ожидала, доблестный начальник Девятки не был склонен играть в рыцарей. Он лишь фыркнул.

– Можешь оставаться, если хочешь.

Тут он взглянул в сторону кухни, где только что скрылся Вальпургий, наклонился к Эйлин, и, рассеянно-нахально улыбаясь, тихо произнес:

– Этот ящер так на тебя смотрел. Везет тебе на нелюдей.

Эйлин сощурилась.

– Да ну. А мне показалось, это ты на меня сейчас очень… странно смотришь. А? Что ты задумал?

Ее слова подействовали на Ниваля, как ушат холодной воды. Улыбка сползла с его лица, а масляный взор стал неприветливым.

– Я решил, или мы идем вдвоем, или я иду один, – процедил он. – И никакие провокации не помогут.

Эйлин обиженно закусила губу. С каких это пор он странно реагирует на невинные шутки и упирается из-за мелочей!

К счастью, конец их спору положил Лео, который понял по тону беседы, что страсти накаляются, вздохнул и предложил им дойти до его старой хижины у окраины леса, в полутора часах ходьбы. Он объяснил, что иногда уходит туда, чтобы в одиночестве обдумать новый гениальный проект и просто отдохнуть, когда у него с Вальпургием возникают непримиримые противоречия.

– Вот-вот, – подтвердил ящер, выглянув из своей любимой кухни, – я ему говорю: зима на носу, пока окна конопатить. А я, говорит, на сквозняках вырос. Оно и видно.

– Нам это подходит, – не допускающим возражений тоном заключил Ниваль, поймав за помочи Леонарда, захотевшего лично выяснить у Вальпургия, что же ему такое видно.

Вопрос с ночлегом был решен. Напоследок Вальпургий, невзирая на протесты, решил проверить, как у Ниваля заживает бровь. Сняв повязку, он придирчиво осмотрел рану и остался доволен. Ушибленный глаз еще болел и плохо реагировал на свет, поэтому пришлось его снова перевязать. Эйлин тепло распрощалась с хозяевами, чмокнув Лео и послав воздушный поцелуй зардевшемуся Вальпургию.

* * *

Шли молча. Несмотря на то, что предполагаемое место ночлега находилось не очень далеко, Эйлин показалось, что они идут уже часа три без всякой надежды его найти. Конечно, нужно сделать поправку на то, что в голове слегка шумело, ноги немножко заплетались, а оружие и дорожная сумка так и тянули к земле. Живот, наполненный едой, тоже не способствовал легкости и адекватности восприятия. К тому же, сильно похолодало, на небо набежали тучи, и стал накрапывать дождик, грозивший перерасти в ливень. Тьма стала непроглядной, а огонек в руке сонной Эйлин как назло еле теплился и постоянно гас. Она шла чуть позади Ниваля, спотыкаясь и коря себя за то, что шутила над ним, будто ее кто за язык тянул. Поговорила бы с ним посерьезнее, глядишь, он бы не обиделся и согласился бы с ее разумными доводами. Всегда с ним какая-то ерунда выходит. Это ее смутно беспокоило. Она уже достаточно хорошо знала и контролировала себя, чтобы понять, что просто так колкости ей на ум не приходят. И уж тем более, без причины она о них потом не жалеет. «А где причина? Надо разобра… – она напоролась на толстую ветку, но, не удосужившись даже выругаться, продолжила свои размышления: – Надо разобраться».

Ниваль освещал дорогу самодельным факелом, не рассчитывая на хилый огонь Эйлин, хотя она из упрямства продолжала его зажигать каждый раз, когда он затухал, померцав на ее ладони. Оценив его внешне бодрую походку и по-военному прямую осанку, казалось, не поддающуюся опьянению и усталости, он вздохнула и попыталась вспомнить те моменты, когда он был ей особенно противен. В голову пришла покрытая мраком история с Касавиром и то, как он пытался напоить его на своей вечеринке. Потом вспомнились его преданно-покровительственное, ироничное отношение к Нашеру, трепетное общение с Грейсоном и порочные увлечения. Еще снобизм и бесцеремонность, за которые ей всегда хотелось его осадить. Но все это уже не казалось ей вескими причинами к неприязни. Может, оттого, что она давно почувствовала в нем не простого фарисея и интригана, а, скорее, талантливого лицедея, для которого подмостками стала собственная жизнь, отданная работе и карьере. Этот актерский азарт был ей понятен, ей даже нравилось поддерживать его игру. Одного она всегда не могла понять: это как же нужно не доверять людям, чтобы скрывать от них лучшее, что в тебе есть. А узнав его ближе, она поняла, как мало у него было оснований для доверия.

И все-таки, он мог быть другим. Был еще Мерделейн, где он дрался и не щадил себя наравне со всеми, не претендуя на лидерство, и несколько недель вдвоем, когда они жили самыми простыми и насущными проблемами. Нормальный мужик, надежный, способный на поступки, самолюбивый, обидчивый, но отходчивый, иногда ведет себя, как ненаигравшийся ребенок. Вредный, но, по большому счету, великодушный. И, вопреки ее наивным представлениям, не любящий сентиментальности. И он ей нравится. К такому вот нерадостному выводу она пришла, топая сзади, вперившись в его несгибаемую спину и наблюдая, как капли стекают за шиворот с отросших светлых прядей. «Зараза… Знаю, о чем он думает… И глазами туда-сюда… Не дождешься, красавчик. Сгинь, ис…» Эти здравые умозаключения были прерваны ее собственным воплем, когда она, споткнувшись о корень, вляпалась в грязь и получила рукоятью катаны по голове.

– Ниваааль, – жалобно сказала она, – я больше не могу. Кажется, мы заблудились. Я уже готова заснуть на голой земле.

Ниваль поддержал ее за локоть, помогая встать с колен.

– Не раскисай. Мы не должны были сильно отклониться. Я стараюсь следовать указаниям гнома.

– Так темнота же кругом!

Эйлин снова попыталась зажечь огонь, но Ниваль лишь покачал головой и, помахав ей факелом, велел следовать за ним.

Вдруг они услышали рядом шорох и сопение. Что-то большое и мокрое уткнулось в ноги Эйлин. Это была мышь-мухобойка. Она привстала на задние лапы и, опершись передними о ногу Эйлин, посмотрела на нее и задвигала усами.

– Смотри-ка, она идет за нами. Мы ей понравились.

Она нагнулась, чтобы погладить мышь.

– Только ее мне не хватало для полного счастья, – проворчал Ниваль, брезгливо взглянув на животное.

– Да ладно, пусть будет. Может, от нее и правда польза есть.

– Ну да, от лишних продуктов она нас быстро избавит.

Словно в ответ на его слова, мышь фыркнула, оторвалась от ноги Эйлин и, понюхав воздух, неспешно потрусила вперед.

– И что? – Ниваль вопросительно взглянул за Эйлин.

– Пойдем за ней. Похоже, она знает дорогу.

В самом деле, через каких-нибудь полчаса они уже были на месте. Лес здесь вплотную подходил к гряде скалистых холмов, обрамлявшей его с востока. Замшелый домик с деревянной дверью был пристроен к склону, словно врос в него. Что их неприятно поразило – это свет, пробивавшийся сквозь щели старой двери и дым из длинной железной трубы. Эйлин хмуро взглянула на недовольного Ниваля.

– И не смотри на меня так. Я тут ни при чем. Нам было сказано заночевать в этом доме, и я войду туда, кто бы там ни хозяйничал. Мне уже все равно.

Она ступила на плоский камень, собираясь идти вверх, но мышь что-то прохрипела и опередила ее, ринувшись вперед и с необычной резвостью поскакав по мокрым камням. Когда она сделала последний прыжок, сзади нее что-то хлопнуло и выстрелило из-за валуна едко пахнущей струей. Эйлин принюхалась и сморщила нос.

– Кислота. Муравьиная.

Она укоризненно посмотрела на Ниваля.

– Вот видишь, а ты говорил. Хорошая зверушка.

– Угу. И ты по-прежнему хочешь туда идти?

Эйлин взглянула на мышь. Та, не терзаясь сомнениями, подошла к двери домика, и, без особого труда приоткрыв ее, проскользнула внутрь. Через секунду раздался грохот и гневный женский крик. Эйлин удовлетворенно кивнула.

– Что и требовалось доказать. Наша новая подружка расчищает нам путь и демонстрирует отсутствие всякой опасности. Если бы там засела банда орков, они бы орали по-другому. Пошли, пары, кажется, уже рассеялись.

Им пришлось попыхтеть, забираясь к домику. Удивительно, как эти маленькие создания ухитряются лазить по таким скалам. Но на то они и скальные гномы. У входа Ниваль отстранил Эйлин, медленно снял щит со спины и, пробормотав «мало ли что», толкнул дверь и пригнулся, чтобы войти. Стрела просвистела аккурат над его головой и вошла в низкую притолоку. Быстро определив, что мечом не размахнуться, он вырвал из-за голенища кинжал и, не разгибаясь, сделал движение в сторону, откуда она была пущена.

– Стоять! – Услышал он окрик. – Следующая будет торчать во лбу.

– Охренеть, – пробормотал Ниваль, подняв взгляд, – ну и реакция.

Перед ним, сурово сдвинув брови и снова натянув лук, стояла высокая, смуглая черноволосая девица лет двадцати пяти. Чуть вьющиеся волосы до плеч были убраны под украшенный крупным рубином обруч, светло-карие глаза смотрели безо всякой надежды на снисхождение, наряд, сшитый из тонко выделанных кожаных лоскутов, поражал минимализмом, а в зубах она держала нож, будучи готовой бросить лук и защищаться, если непрошенный гость сумеет подобраться к ней. Но тот даже не думал этого делать. «Охренеть», – снова подумал Ниваль, выпрямившись и продолжая смотреть на девушку, не отрывавшую от него более чем неприветливого взгляда. Но сзади топталась Эйлин, и ему пришлось осторожно посторониться, чтобы она не пихнула его и он, чего доброго, действительно не схлопотал стрелу в лоб.

– Опусти оружие, сумасшедшая, – спокойно произнесла Эйлин, молниеносно и бесшумно обнажившая вакидзаси, – нам на тебя начхать. У этого дома есть хозяин, и он позволил нам здесь остановиться.

Девушка перевела оценивающий взгляд на Эйлин. Мелкая, но жилистая. Вооружена до зубов. Два меча, кинжал на поясе и нож у наголенника. Правая рука готова скользнуть за спину к оплетенной рукояти длинного меча. Короткий держит левой рукой, уверенно и не без изящества. Одно такое изящное движение – и собирай потом кишки по всему полу. Девушка кивнула в сторону Ниваля, опуская лук и убирая нож.

– Этот, значит, с тобой?

– Угу, – ответила Эйлин, красивым артистичным движением возвращая вакидзаси в ножны.

Заметив это, Ниваль приподнял бровь. Вот выпендривается-то, было бы перед кем. Аж протрезвела.

– А мышь? – Спросила девушка, хмыкнув.

– И мышь. Надеюсь, с ней все в порядке?

Поняв, что речь идет о ней, мышь решила легализоваться и выползла из-за сундука в углу, фыркая и отряхивая мокрую шкурку.

– Как зовут?

– Кого, мышь?

– Тебя.

– Эйлин. А его Ниваль.

– Ясно. Я Сола. А вас, значит, дядя Лео прислал? Хитрец.

– Вот уж не думал, что у этого гнома такие… большие и воинственные родственники, – подал голос Ниваль.

Сола, сощурившись, взглянула на него, но ничего не сказала.

– Я его так зову, – объяснила она Эйлин.

Ее это заинтересовало, и она с удовольствием забросала бы девушку вопросами, но было видно, что та не расположена к беседе. Она убрала в сторону лук и села к железной печке, которая была невысокой, круглой, с тонкой длинной трубой и, вопреки традиции, располагалась посередине довольно большой комнаты с земляным полом. Вокруг нее были разбросаны шкуры. Задняя, большая часть дома представляла собой неглубокую пещеру. В целом, обстановка была спартанской. Кроме пары сундуков, низкого чурбака, придвинутого к печке и старой деревянной бадьи, служившей умывальником, там ничего не было. Утварь и кое-какие продукты были развешены на крючках, вбитых в стену пещеры. Еду, очевидно, готовили на полукруглой решетке, установленной над открытой частью печи, почти доверху наполненной углями.

– Ладно, оставайтесь, – подумав, дружелюбно сказала Сола, – у меня на утро запланировано одно дело. Пожалуй, мне не помешает ваша помощь.

– Не могу поверить своему счастью, – пробурчал Ниваль. – Нам еще и расплачиваться за ночлег придется.

Эйлин толкнула его в бок, а Сола, лениво повернув голову в его сторону, сказала:

– Если тебя, одноглазый, что-то не устраивает, можешь идти своей дорогой. Но должна предупредить: на пути из леса разбила лагерь банда таэров. Без меня вы мимо них не пройдете. Предлагаю отложить это до утра. Тогда и посмотрим, на что вы способны.

– Хорошенькая перспектива, – вполголоса сказал Ниваль, переглянувшись с Эйлин.

Та пожала плечами.

– Что ж делать. По крайней мере, спокойная ночь нам гарантирована.

Когда Эйлин, сняв доспех и пригревшись у печи на мягкой шкуре, уже засыпала, она почувствовала, как что-то теплое приткнулось к ее животу, и услышала сопение. Почесав довольную мышь за ушами, она мгновенно унеслась в мир грез.

* * *

Эйлин сидела в небрежно застегнутом доспехе под растущей на скале сосной на самодельной скамеечке – плоском камне, поверх которого была пристроена дощечка. Опершись о ствол сосны, задрав голову и прикрыв глаза, она перебирала струны лютни, время от времени наклоняя голову и прислушиваясь. Выпитое накануне вино затемно выгнало ее из дома, а когда она возвращалась, на нее вдруг нашло то удивительное состояние, которое раньше часто посещало ее в предутренние часы. Давно с ней такого не бывало. Вдохнув обжигающе холодный ночной воздух, проведя рукой по прохладному шершавому камню, поросшему островками жухлой травы, она посмотрела вниз, на темные, почти голые кроны деревьев, которые слегка серебрились в свете уходящей луны, подрагивая и качаясь, словно прощаясь с ней. И вдруг почувствовала, как ее озябшее тело согревает тепло. И услышала музыку. То ли гуляющий по скалистым тропкам ветер напевал ее, а подхватывал шепот травы и опавшей листвы, то ли эта музыка шла изнутри, рождаясь в ее душе – она никогда не могла с уверенностью этого сказать. Но для нее это были священные часы, часы магии. Именно в них она черпала и вдохновение, и энергию, и мелодии для своих волшебных песен. Не в силах сопротивляться наваждению, Эйлин проскользнула в дом, стараясь не шуметь, быстро оделась, схватила лютню и, увидев чуть выше место, где можно присесть, добралась туда в несколько прыжков.

Сердце бешено колотилось, а звуки волшебной музыки окружали ее безумной какофонией, пока она, коснувшись струн, не обрела над ними контроль. Что будет на этот раз? Сказочная, очаровывающая иллюзия, леденящий душу кошмар или подавляющие волю усталость и боль? Наконец пришло видение. Вокруг – ничего. Лишь обступающий плотным кольцом желтоватый туман, сквозь который глухо доносятся звуки битвы. Вдруг из тумана с неожиданно громким свистом вылетает стрела. Кажется, гибель неотвратима. Но через долю мгновения она замедляет свой полет. Видно даже, как ее серебряный наконечник рассекает воздух. Эйлин отклоняется, стрела пролетает мимо и исчезает в тумане. Затем туман рассеивается, звуки становятся явственнее, а окружающий мир рассыпается в ее глазах на тысячи мозаичных ячеек. Она видит все, что происходит вокруг – вместе и по отдельности. Секунды растягиваются в минуты, и за один взмах ржавого вражеского топора она успевает отразить десяток атак и нанести десяток ударов…

Когда наваждение прошло, она продолжала играть, глядя перед собой невидящим, отрешенным взглядом. Такого она раньше не слышала, никто не учил ее этому. И все же, она была уверена, что это волшебная песня, совершенно новая. Такие видения и ощущения не возникают от набора звуков, она это знала. Она услышала шаги, вздрогнула и повернула голову. Это был Ниваль, взлохмаченный и с сонным лицом.

– А это ты, – рассеянно произнесла она. – Откуда ты взялся?

Ниваль посмотрел на нее и озадаченно почесал голову.

– Как тебе сказать… Меня и самого когда-то мучил этот вопрос.

Посмотрев на него несколько секунд, Эйлин встряхнула головой и рассмеялась.

– Извини, я немного задумалась. Я хотела сказать, что ты тут делаешь?

– Так, подышать вышел. Не спится. Услышал, как ты играла и вроде пела… Я тебе не помешаю?

– Садись.

– Ты уверена? Просто, у тебя был такой вид, словно ты… не здесь.

Эйлин улыбнулась.

– Да все нормально.

Ниваль присел рядом на низкую скамеечку, опершись локтями о колени. Они посидели немного молча, думая каждый о своем. Ниваль принялся по привычке разглядывать пальцы, внешний вид которых уже давно оставлял желать много лучшего. Эйлин взяла несколько аккордов и, наконец, нарушила молчание.

– Извини меня, Ниваль.

– За что? – Спросил он, выплюнув откушенный заусенец.

– Ну, за вчерашнее. Болтала всякую чушь. Не понимаю, что на меня нашло.

Ниваль усмехнулся и искоса взглянул на нее.

– Да ладно. Не знаю, с чего я так взъелся. Я бы и сам не прочь был тебя подначить.

– Это точно, ты бы своего не упустил!

– И все таки, что сейчас с тобой было? – Спросил Ниваль после паузы. – Я тебя такой никогда не видел.

Эйлин снова тронула струны и, наклонив голову, прислушалась и улыбнулась, словно она слышала в их звуке что-то, недоступное другим.

– У меня это лет с пяти началось. Раньше часто бывало, и всегда ранним утром, перед рассветом. Я не могла улежать в постели, выходила во двор, на поле, к ручью, забиралась на дерево, на крышу сарая… И слушала. Самые обыденные звуки, вроде скрипа крыльца или плеска воды, казались мне в такие минуты музыкой. Раньше мне казалось, что ее слышат все, – она усмехнулась, – но когда отец пару раз поймал меня на окраине деревни и надрал уши, я в этом усомнилась.

– Трудно тебе было, наверное, – пробормотал Ниваль, потерев лоб, – по-моему, у вас до сих пор не очень душевные отношения.

– А ему со мной, думаешь, было легче? Или он должен был сказать: «Да, дорогая, ничего не имею против того, чтобы ты встретила рассвет в Топях»? И вообще… Наверное, он иногда просто не знал, что со мной делать, чем занять, куда деть мою неуемную энергию, как отвечать на мои бесконечные вопросы. Ведь он был всего лишь мужчиной, в одиночку воспитывающим приемную дочь. Нелюдимым, малообщительным. У него было два близких существа – моя мать и его жена. Они погибли, защищая меня. А чем была для него я? Несмысленышем, живым напоминанием о том, что произошло. И во мне было слишком много того, чего он не понимал. Так кому из нас было трудно?

– Странно, что ты так рассуждаешь, – задумчиво произнес Ниваль, – как будто это было не с тобой.

– Я рассуждаю нормально, – твердо ответила Эйлин и, помолчав, пожала плечами. – Не знаю, может где-то и есть места, где обитают идеальные родители и дети, друзья и возлюбленные, мужья и жены. Но это точно не там, где живут простые, живые и очень разные люди. Понимаешь? А мы живем с теми, с кем иногда ругаемся и кого сводим с ума, любим тех, кто нас иногда не понимает и раздражает, отдаем жизни за тех, для кого вчера придумывали изощренные способы убийства.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю