Текст книги "Поездка со мной (ЛП)"

Автор книги: Люси Китинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

14

Я притормаживаю на площадке перед магазином JACOBSON's HARDWARE, затем выхожу из машины и вхожу в раздвижные двойные двери, не поворачиваясь, чтобы посмотреть, вышел ли Андре тоже. Если он так сильно хочет идти домой пешком, если ему так тяжело находиться рядом со мной, он может это сделать. Мне, конечно, жаль его. Я знаю, наблюдая за тем, как Тесса переживает это снова и снова, что расставание – это ужасно. Но я также не знаю, что сказать, так что, возможно, ему все равно будет лучше без меня.

Когда я была маленькой, я любила ходить с папой в магазин Джейкобсона. Пока он точил свои инструменты и разговаривал о делах, я просматривала бесконечные сокровища, которые, казалось, предлагал старый магазин. Например, крошечные фонарики и брелоки, перманентные маркеры всех цветов радуги и всевозможные стеклянные банки, которые только можно себе представить. И мое любимое место – небольшая стенка с копеечными конфетами в дальнем углу. Мятные леденцы, батончики 'Херши' и жевательные резинки. Папа всегда разрешал мне выбрать одну.

Потом, когда папа постепенно перестал делать скульптуры, перестал ходить в каретный дом, мы перестали ходить в 'Якобсонс'. Теперь я почти никогда не бываю здесь, но сегодня я полна решимости добиться определенного прогресса. И этот прогресс начнется с ремонта ванной комнаты.

Инстинктивно и потому, что я чувствую, что заслуживаю этого, я беру мятный леденец с витрины. Потом, через мгновение, я беру один и для Андре.

Я подхожу к Биллу Джейкобсону, который стоит за кассой и читает ежедневную газету.

– Чарли Оуэнс, это ты? – спрашивает он с теплой улыбкой. – Давно тебя здесь не видел.

Я изо всех сил стараюсь улыбнуться. – Я здесь, чтобы купить руководство по туалетам.

– Зачем тебе это нужно? – спрашивает он.

Хороший вопрос, думаю я, зачем мне, семнадцатилетней девочке, покупать руководство по туалетам, когда я живу с двумя взрослыми людьми, которые могут сделать это сами? Вместо этого я пожимаю плечами. – Сломался унитаз.

Билл секунду изучает меня, снимая очки. – Следуй за мной.

Он ведет меня к проходу в задней части магазина с руководствами, достает одно по унитазам. – Думаю, это подойдет, – говорит он, а затем возвращает меня обратно в переднюю. – Как ты хочешь заплатить, Чарли?

– У моих родителей все еще есть здесь счет, верно? – Если я выполняю работу, они, конечно, могут за нее заплатить.

Билл прочищает горло и делает страдальческое лицо. – Не совсем.

– О, – говорю я, смущаясь.

– У них был один, но твой отец не платил по нему. На самом деле, у него все еще есть баланс. Так что, боюсь, я не могу ничего добавить к нему. Политика магазина.

Я краснею, смотрю вниз. – Мне жаль, что так получилось, – говорю я. – Он забывает. Он просто не… – Я запнулась.

– Все в порядке. Просто, у вас есть другой способ заплатить? Такие магазины, как наш, не очень – то процветают в наши дни, учитывая 'Хоум Депо' и все остальное.

Я киваю, передавая свою карточку через прилавок, прикусывая зубами внутреннюю сторону щеки. Мне нужно сохранять спокойствие. Не нужно устраивать сцену. Я кладу конфеты на место, потеряв аппетит.

– Чарли, – говорит он, когда я отворачиваюсь. – Мне неприятно это делать, но когда ты увидишь своего отца, можешь сказать ему, что он должен оплатить свой счет? – спрашивает Билл. – Я никогда не заставлю тебя платить за него. Это не твоя проблема.

– Конечно. – Я беру сумку и направляюсь к двери, пытаясь сдержать слезы. Потому что, по правде говоря, это очень даже моя проблема.

И как раз перед тем, как дойти до двери, я вижу Андре, который стоит у многоразовых бутылок с водой и смотрит на меня со странным выражением лица.

Отлично.

Я выхожу на улицу, лицо горячее, открываю дверь своей машины и сажусь в нее, где наклоняюсь и упираюсь головой в руль, делая медленные, глубокие вдохи.

Я слышу звук открывающейся двери. И, не поднимая головы, краем глаза вижу, как Андре возвращается в машину. Он аккуратно кладет мятный леденец на подлокотник между нами.

– Ты хочешь поговорить об этом? – спрашивает Андре через минуту или две. Его голос звучит устало. Он едва шевельнулся. Ни посмотреть на свой телефон, ни съесть конфету, которую он купил для себя.

– Поговорить о чем? – спрашиваю я слабо, моя голова все еще лежит на руле.

– Давай, Чарли.

– Я бы не хотела.

– Ну, я понимаю. Но, может быть, если бы ты поговорила, тебе стало бы легче.

– Хорошо, – говорю я, садясь и прислоняя голову к подголовнику. – Мои родители просто… иногда так расстраивают. Наш дом практически разваливается, а им, кажется, все равно. Не говоря уже о том, что они живут вместе, но не совсем вместе. И они продолжают вести себя так, будто я слишком чувствительна, будто я слишком много беспокоюсь. Они продолжают говорить мне, что 'пусть они занимаются воспитанием'. И поверь мне, я бы очень этого хотела! Вот только такое дерьмо всегда случается. И теперь мне кажется, что я тоже окажусь здесь в ловушке. Навсегда.

Я понимаю, что мое дыхание участилось, и я делаю несколько больших, глубоких вдохов, моя грудь вздымается, пока Андре молча сидит рядом со мной.

– Вот это да, – наконец говорит Андре, и я не могу поверить, что только что сказала ему все это. – Но ты не попадешь в ловушку. – Он двигает головой из стороны в сторону по подголовнику.

Я вскидываю руки вверх в знак поражения. – Не то чтобы я не хотела помочь. Я просто хочу, чтобы у них был реальный план.

Андре молчит некоторое время. – Мне жаль, Чарли.

– Нет, мне жаль, – говорю я, качая головой. – Ты не хочешь об этом слышать. Тебе только что подожгли сердце и бросили в мусорный бак.

Андре фыркает. – Точно. На минуту я забыл. – Я смотрю на Андре краем глаза, понимая, что, хотя мы знакомы всего несколько дней, у нас было больше реальных разговоров, чем со многими людьми в моей жизни.

– Могу я просто спросить, – говорит он, медленно поворачивая голову, чтобы заглянуть мне в глаза. – Что именно такого ужасного в Честер Фоллс?

Я качаю головой. – Я не об этом.

– Похоже, что это часть того, что ты говоришь. Кажется, ты так отчаянно хочешь уехать. Но у тебя еще целый год здесь.

Я смотрю в лобовое стекло. – Есть вещи, которые я хочу сделать, и я не могу сделать их здесь.

– Но тебе семнадцать, – говорит Андре. – У тебя полно времени!

– Ну, ты бы так сказал, потому что, очевидно, ты больше нигде не хочешь быть!

Андре вздыхает и проводит рукой по волосам. – Не то чтобы я думал, что этот город – лучшее место на земле. – Он прочищает горло. Я наблюдаю за ним, ожидая продолжения. – Я просто видел, как он может объединиться. Как это может изменить ситуацию. Вот и все.

Я качаю головой. – Я люблю этот город. Но я знаю, что он может мне предложить, и это не то, чего я хочу.

Андре прищурился. – Похоже, ты не очень хорошо знаешь этот город.

– Ну, видимо, у меня будет все время в мире, чтобы понять это, – говорю я.

Я завожу машину и отвожу Андре к его дому. Когда мы подъезжаем к дому, он выходит из машины, но выглядит измученным, его движения медленные и скрипучие.

– Тебе нужно немного отдохнуть, – говорю я. – Увидимся в понедельник.

Когда он смотрит на меня, я замечаю блеск в его глазах. – Вообще – то, есть кое – что, что я хотел бы сделать завтра, – говорит он.

Мои плечи опускаются. – Серьезно?

Андре фыркает. – Обещаю, что тебе это понравится.

Я смотрю на него с подозрением.

– Как насчет этого, – говорит он. – Если тебе не понравится, я начну платить за свои поездки. Договорились?

Это привлекло мое внимание. – Будешь?

Он кивает. – Вот насколько я уверен, что ты получишь удовольствие.

Я несколько раз постукиваю пальцами по рулю машины, и, хотя я понятия не имею почему, я говорю: – Отлично.

Я смотрю, как Андре выходит из машины и начинает идти к своему дому, когда меня охватывает странное чувство. Оно настолько необычно, что я почти не узнаю его. Что – то вроде толчка в груди. Отчаяние. Я понимаю, впервые с тех пор, как начала возить Андре по окрестностям… Я не хочу, чтобы он уходил.

15

На следующий день, высадив Лулу, я приехала в дом Андре, втайне предвкушая, как прерву счастливую семейную жизнь, которая происходит внутри. Мне нравилась мама Андре, она казалась такой подготовленной и контролирующей все вокруг, в то время как мои родители часто забывали сходить за продуктами или оплатить счет за электричество.

Но на этот раз у меня нет возможности зайти внутрь, потому что вместо этого я обнаруживаю Андре, прислонившегося к забору, с рюкзаком, свободно перекинутым через одно плечо.

– Привет, – говорит он, запрыгнув в машину.

– Привет… – осторожно отвечаю я. Я хочу спросить, как он себя чувствует. У него небольшие мешки под глазами, волосы в беспорядке, как будто он плохо спал. Но я также уверена, что он не хочет говорить об этом. Я искренне нервничаю по поводу его планов на сегодня, но Андре сказал, что заплатит за все свои будущие поездки, если я не получу удовольствия. И, ладно, часть меня чувствует, что если эта экскурсия поможет ему забыть о том, что его девушка, с которой он прожил более трех лет, бросила его всего двадцать четыре часа назад, может быть, я разрешу.

– Итак, куда? – спрашиваю я, сжимая руками руль.

На лице Андре появляется озорная улыбка. – Ну, сначала о главном. Как ты отнесешься к тому, что я поведу машину?

Я в тревоге отпрянула от него. – Мне бы это не понравилось. Последнее, что нам нужно, это чтобы мы оба остались без машины.

Андре закатывает глаза. – Это ты в меня врезалась. Из нас двоих, по статистике, я в большей безопасности.

Я пожимаю плечами. – Ну, я не хочу рисковать. – Когда Андре ничего не говорит в ответ, я оглядываюсь на него и вижу, что он смотрит на меня.

– Что?

– Я думаю, тебе просто нравится контролировать ситуацию, – говорит он.

Я резко вскрикиваю. – Ты меня раскусил! Никто никогда не видел меня так ясно! – Я закрываю рот и смотрю вперед. – И на этой ноте, куда мы едем?

Андре опускается на свое место. – К Парсону.

Я делаю гримасу. – Это та секретная вещь, с которой тебе нужна была помощь. Продукты? – Я включаю передачу и выезжаю на дорогу. Parson's – это городской магазин. Он существует со дня основания Честер Фоллс, и в нем есть все, что только можно себе представить. Основные продукты питания, конфеты, местное мыло, пиво. В последнее время здесь стали продавать и другие товары, например, муку собственного производства и кофе мелких сортов.

– Нет, – говорит он. – Мы купим тебе Честер Физз.

Я прищурился. – Что?

Андре счастливо улыбается. – Именно.

В Parson's Андре приветствует Дика, владельца магазина в третьем поколении, когда мы входим в дверь.

– Андре, – говорит Дик. – Рад тебя видеть. Как твоя мама? – На его лице мелькает озабоченность, но Андре кажется невозмутимым.

– У нее все хорошо, спасибо. Ты знаешь Чарли Оуэнс? – Андре кивает головой в мою сторону.

– Привет, – говорю я, слегка помахав рукой.

– Конечно, кажется, я тебя знаю, – говорит Дик, опираясь на прилавок во фланелевой рубашке. – Я всегда делаю заказы на пироги из магазина через твоего отца. Как он поживает?

– Отлично, спасибо, – говорю я, занятая тем, что нюхаю свечи из пчелиного воска.

– Что привело вас обоих сюда сегодня?

– Мы здесь, чтобы исправить тяжелую ситуацию, Дик. Приготовься, – говорит Андре, ухмыляясь. – Чарли никогда не пробовала Честер Физз.

Рот Дика искривляется в улыбке. – Ты никогда не пробовала Chester Fizz? – спрашивает он, тщательно выговаривая каждое слово, словно не может поверить в то, что слышит.

– Кто – нибудь, пожалуйста, скажите мне, что такое Честер Физз? – восклицаю я, поднимая руки вверх в знак капитуляции.

Дик разражается смехом. Затем, взглянув на Андре, он поднимает палец. – Подожди.

Пока Андре ухмыляется мне, Дик исчезает в глубине магазина и через некоторое время возвращается с двумя стаканчиками с соломинкой. Жидкость бледная, пурпурно – розовая. Первое, о чем я думаю, это то, что я должна купить одну из них для Тео. Цвет красивый. Что – то такое, что моя мама написала бы на холсте.

Дик передает одну мне, и по выражению его лица я понимаю, что он ждет, когда я попробую. Чувствуя на себе взгляды его и Андре, я делаю неохотный глоток.

– Черт, – говорю я, поднимая напиток к глазам, чтобы еще раз взглянуть на его содержимое. – Это вкусно.

Андре энергично кивает головой, отпивая из своей соломинки.

– А что в нем? – спрашиваю я.

Дик смотрит на Андре.

– Ревень, малина, мята и сельтерская, – говорит Андре.

– Я имею в виду, правда. Не могу поверить, что ты никогда его не пробовала, – снова говорит Дик.

Андре идет платить, но Дик и слышать об этом не хочет. – Вернись и купи цветы для своей матери, – говорит он Андре.

– Договорились, – отвечает Андре. Затем он нежно кладет руку мне на спину, подталкивая меня к выходу из магазина. Этот жест застает меня врасплох, но, к своему ужасу, я понимаю, что он мне не совсем неприятен.

– Не останавливайся, – говорит Андре. – У нас есть еще дела.

– Итак, позволь мне прояснить ситуацию, – говорю я немного погодя. – Целью этого дня, того, что я отвлекаюсь от домашней работы, от друзей и семьи, было купить мне шипучий напиток и сводить меня на… на игру Малой лиги? – Мы сидим на трибунах и наблюдаем за игрой команды 'Честер Фоллс Фэлконс' против 'Бервик Беарс'. Я уже почти допила свою 'Честер Физз', и мне хочется, чтобы она не кончалась. Рядом с нами лежит пакет со свежеиспеченной гранолой, которую Андре тоже прихватил по дороге. Это вызывает привыкание. Мы попеременно потягиваем из соломинки и хрустим горстями.

– Не совсем, – говорит Андре, когда мальчик, которого я могла бы поднять одной рукой, выбивает подающего.

Мужчина позади нас встает, кричит и краснеет. – Да ладно! Вы называете это мячом? Это был страйк, если я когда – либо видел страйк!

– Он выглядит немного старым, чтобы быть отцом одного из детей в команде, – шепчу я Андре. На самом деле, большинство людей на трибунах или в шезлонгах на траве я узнала по занятиям йогой в центре для пожилых людей. – Не могут же у них у всех быть внуки в команде?

– У 'Соколов Честер Фоллс' глубоко преданные поклонники, – объясняет Андре. – Многие из жителей города за всю свою жизнь не пропустили ни одной игры.

Я сижу, наблюдая за тем, как крошечный ребенок бьет по мячу, что вызывает абсолютный ажиотаж. Один мужчина бросает свой попкорн.

– Вообще – то это очень мило.

– Это больше, чем просто мило. Это прекрасно. Это сообщество. – Андре опирается локтями на бедра и изучает поле. – Как твой напиток? – спрашивает он, не глядя в мою сторону.

– Он закончился. – Я поворачиваю пустую чашку к его лицу. – И я хочу еще.

– Я рад, – говорит Андре. Его усталый вид уменьшился, а щеки порозовели от солнечного света.

– Итак, все ли в городе, кроме меня, пили Chester Fizz? – спрашиваю я.

Андре смеется. – Вообще – то, я это придумал. – Затем он замечает мой растерянный взгляд. – 'Честер Физз'. Я придумал его, когда был ребенком. Теперь я заказываю его всякий раз, когда захожу туда. Дик просто подыграл мне.

Я обдумываю это. – Тогда почему для меня было так важно иметь его?

– Я позволю тебе разобраться в этом, – говорит мне Андре, изучая поле.

– Хорошо. – Я хмурюсь, когда бита сильно ударяет по мячу, и он разлетается. Толпа стоит, кричит. Когда я замечаю, что Андре улыбается мне, я понимаю, что кричу вместе с ними.

– Эта команда хороша, – признаю я.

– Я же говорил, – говорит Андре.

После игры мы едем в горы, которые насквозь прорезаны извилистой рекой. Моя мама называет это место своей церковью: открытое пространство, прорезающееся сквозь гигантские куски скал, свет, падающий на лобовое стекло. Затем мы едем по шоссе № 2 вверх и вверх, пока Андре не говорит мне остановиться на обочине, посреди пустыни.

– Не обижайся, но… ты привез меня сюда, чтобы убить? – спрашиваю я.

Андре откидывает голову назад на сиденье автомобиля, качает головой, подавляя смех. – Просто выйди, Чарли.

– Хорошо, но я просто хочу официально заявить, что это звучит довольно убийственно для меня. – Я отстегиваю ремень безопасности. Мои страхи не ослабевают, когда я наблюдаю, как Андре исчезает через ряд кустов в том, что, как я могу предположить, является крутым обрывом, или полным небытием, или моей неминуемой гибелью.

– Андре? – зову я, продираясь сквозь листву. – Серьезно?!

– Поторопись! – отвечает он. – Солнце зайдет через сорок пять минут!

– Как раз вовремя для ритуального жертвоприношения? – кричу я в ответ, но конец фразы застревает у меня в горле, когда я дохожу до конца тропинки, и она открывается в одно из самых красивых мест, которые я когда – либо видела.

Там, всего в нескольких ярдах от обочины дороги, скрытое за рощей деревьев, с крутыми скалистыми уступами и солнечным светом, отражающимся от кристально чистой воды, находится идеальное, сверкающее место для купания.

– Ты никогда здесь не была? – спрашивает Андре, стоя в нескольких ярдах от нас на краю скалы, когда он снимает рубашку, обнажая тонизированные руки и худой живот. Я машинально опускаю взгляд вниз, краска поднимается к моим щекам.

– Нет.

– Ну, ты все пропустила. Это мое любимое место на земле. – И прежде чем я успеваю что – то сказать в ответ, он спрыгивает с высокой скалы в пруд, издавая громкий крик на протяжении всего пути вниз.

Мне трудно оторвать от него взгляд, меня захватывает его энергия. Он опускает голову под воду, затем поднимается, встряхивая ее и широко улыбаясь. – Ну, чего ты ждешь?

– Я не взяла с собой купальник, – отвечаю я.

– О. – Андре выглядит на мгновение неловко, отводя от меня глаза, как будто я уже раздеваюсь. Но потом он, кажется, встряхивается. – Иди в нижнем белье! Я закрою глаза, пока ты влезаешь. – Он поворачивается, ступая по воде. Свет отблескивает от края скалы, деревья рассеивают свет. Я смотрю на него, плывущего вот так. Отсюда даже не слышно дороги.

– Ты идешь или как? – снова зовет Андре.

Я быстро стягиваю с себя одежду, вплоть до нижнего белья.

– Давай, Чарли! – это последнее, что я слышу от Андре, прежде чем прыгнуть.

16

Все в мире тихо, за исключением щебетания нескольких птиц на деревьях вверху, шелеста листьев и густого журчания ручья, падающего по гладким камням и гальке в купальню. Я лежу на краю плоской поверхности скалы, завернувшись в полотенце, которое Андре принес с собой в рюкзаке, втайне приберегая лучшую часть приключения напоследок. Впервые за несколько недель все кажется более ясным. Как будто мое дыхание легче покидает мое тело. Как будто многое из того, что происходило в последние пару месяцев, мои родители, дом, мои страхи перед будущим – все это было частью чего – то, за что я зацепилась и что продолжало меня гнать вперед. И теперь я выхожу из этого, возвращаясь в свое тело.

Перед моими глазами мелькают лица того дня. Дик Парсон, ухмыляющийся в своем красивом, многолюдном семейном магазине. Старики, болеющие за девятилетних мальчиков, как будто они смотрят мировую серию.

– Мне кажется, я понимаю смысл 'Честер Физз', – говорю я Андре, мои глаза все еще закрыты.

– Продолжай, – отвечает Андре. Его голос звучит как – то колюче и ближе к моему уху, чем я ожидала. Я приоткрываю один глаз и вижу, что он лежит рядом со мной, его глаза закрыты. Его волосы блестят, они все еще мокрые.

– Это было не для того, чтобы показать мне ту сторону города, которую я не видела раньше, или что – то неожиданное, – говорю я.

– Нет?

Я качаю головой, хотя он этого не видит. – Дело в том, что мы живем в месте, где можно наладить отношения с владельцем магазина, который буквально позволит тебе создать свой собственный напиток, заказать его, когда захочешь, и более того, не возьмет с тебя за это денег.

Я снова смотрю на Андре и вижу, что он улыбается, но его глаза все еще закрыты. Его ресницы тяжелые и густые, почти слишком идеальные, чтобы быть настоящими. – Да, в принципе, ты на правильном пути.

– Умно.

– Спасибо, – отвечает Андре.

– Но есть одна вещь, которая меня все еще смущает.

– Что это? – спрашивает Андре.

– Почему ты решил, что это достойное использование твоего времени – взять целое воскресенье и попытаться показать мне, что такого замечательного в этом маленьком городке?

Андре прочищает горло, открывает глаза и смотрит на небо, как будто просыпаясь от сна. Он садится. – Прежде всего. Что такого замечательного в этом маленьком городке, абсолютно невозможно раскрыть за один день. А во – вторых, мне нужно было отвлечься.

– Точно, – говорю я, чувствуя себя глупо. – Конечно. – Но Андре еще не закончил.

– В – третьих, я думаю, что мысль о том, что ты можешь пропустить огромную часть этого места, о том, что делает его особенным, о том, что делает его твоим, была для меня совершенно немыслимой и неприемлемой.

Я тоже сижу, глядя на плавательную яму.

– Не то чтобы я не понимала, что это особенное, – говорю я ему. – Я просто не хочу, чтобы это было… это. Наверное, я просто боюсь, что если я не пойду сейчас… – Я смотрю туда, где Андре изучает меня. – Может быть, я никогда не смогу.

Андре хмурится. – Знаешь, другие места могли бы многому научиться у этого города.

– Почему ты так говоришь?

Андре на мгновение опустил взгляд на свои руки. – Потому что когда моя мама заболела четыре года назад, и мы думали, что можем потерять ее, этот город объединился так, как вы даже не можешь себе представить.

В моей голове возникает образ мамы Андре. Ее зубастая улыбка, то, как она не давала Андре покоя. То, что казалось безграничной энергией, излучаемой ею и ее сыном.

Я качаю головой. – Я не знала. Она кажется такой… сильной.

Андре улыбается. – Она такая сильная. И она прошла такой долгий путь. Она надрала задницу раку. Но большая часть этого – благодаря этому месту. Когда ее тошнило, или она уставала, или чувствовала себя слишком слабой, чтобы встать с постели – а так было очень долгое время – этот город был рядом с ней. Они приносили еду почти каждый вечер. Они организовали сбор средств, чтобы помочь оплатить экспериментальное лечение. Они позаботились о том, чтобы мы не были одиноки. – Андре смотрит вдаль и, кажется, задумывается. Он смотрит на меня. – Я знаю, что этот город может казаться маленьким. Я знаю, что он может быть сплетничающим и изолированным, и я знаю, что за пределами этого места есть много чего еще. Но для меня, увидев здесь искреннюю доброту… – Он останавливается и тихо говорит, как бы про себя: – Мне просто больше негде быть.

Я киваю, изо всех сил стараясь увидеть Честер Фоллс с точки зрения Андре. Что любопытство и история могут расстраивать, но могут и привести к чему – то действительно хорошему. Почему ты можешь бояться отпустить это.

– Может быть, поэтому ты так крепко держался за Джесс.

Брови Андре недоуменно сошлись. – В смысле…

– Ну, ты прошел через что – то очень тяжелое. Весь город объединился ради тебя, и я полагаю, что она тоже. Когда ты сказал на днях, что все возвращается на круги своя… Должно быть, трудно пройти через все это с человеком, так зависеть от него, а потом не иметь его больше частью своей жизни. И, возможно, отчасти поэтому ты здесь. Ты не хочешь быть один.

Андре встает. – Вау, ты видишь меня так ясно, – говорит он точно таким же тоном, каким я говорила с ним. – Хватит глубоких, душевных разговоров. Не в этом был смысл сегодняшнего путешествия. – Он протягивает мне руку. – Еще один прыжок?

Улыбаясь, я беру его руку.

– Где ты была весь день? – спросила мама позже, когда я вошла в дверь чуть позже пяти вечера. В нос ударили запахи лука, чеснока и моркови, и мой желудок заурчал. Я ничего не ела после хот – дога на бейсбольной игре, гранолы и печенья, которое мама Андре протащила в его рюкзаке.

– Вокруг. – Я сажусь за стол к отцу, который изучает меня, как картину.

– Почему твои волосы… мокрые? – спрашивает он.

Я кладу в рот морковку.

– Ты обгорела на солнце, – замечает мама.

– Правда? – Я откидываюсь от стола, пытаясь рассмотреть свое отражение в боковом зеркале в прихожей. Конечно, верхняя часть щек, лоб и кончик носа у меня розовые, а волосы выглядят так, будто я прошла через автомойку.

– Есть и кое – что еще, – говорит мой папа.

Я закатываю глаза. – Боже мой, папа. Это не одно из твоих детективных шоу. – Я поднимаю руки вверх. – Клянусь, я невиновна.

Мой отец не успокаивается. – Ты видишь это, Хелен? – спрашивает он, не сводя глаз с моего лица.

Мама наклоняет голову в сторону, орудуя деревянной ложкой. – Вижу.

– Она кажется…

– Счастливой? – Моя мама заканчивает его фразу.

– Счастливой. – Он кивает в знак согласия.

Я встаю и начинаю расставлять тарелки для ужина. – У меня был веселый день, я думаю. Если это так важно. Я ходила купаться.

– Это весело! – восклицает моя мама. – С Сидни и Тессой?

– Нет, с этим парнишкой Андре Минасяном. – Я ставлю тарелки на стол одну за другой.

Мама поворачивается обратно к плите. – Я не знала, что вы двое дружите. Его мама только в начале этого года оправилась от рака. Хорошая семья.

Я направляюсь к ящику с посудой. – Ну, мы не совсем друзья. На днях я врезалась в его машину, когда была за рулем, поэтому я стала его подвозить.

– И одна из этих поездок включала в себя поездку купаться? – Мои родители обменялись взглядами.

Я положила руку на бедро. – Он хотел показать мне свои любимые места в городе. Наверное, ему кажется, что я упускаю волшебство Честер Фоллс, или что – то в этом роде. Что?! – Я закончила, когда мои родители обменялись взглядами. – Просто скажи это.

– Просто, это приятно. Приятно видеть, что ты делаешь что – то веселое для разнообразия.

– Молодость тратится на молодых, – с тоской говорит мой папа. Затем он добавляет: – Кстати, что делает парня таким особенным?

Я останавливаюсь. – Что ты имеешь в виду?

– Ну, ты не взяла ни одного выходного за последние шесть месяцев. Как он заставил тебя это сделать?

Я сделала паузу. Я не понимала, что я этого не делала. – Я не понимаю вопроса и не буду на него отвечать, – говорю я ему в своем лучшем образе Люсиль Блут.

Мой папа ухмыляется. Мы всегда любили 'Арестованное развитие'.

– Знаешь, – говорит моя мама. – Ты должнв использовать это. Этот новый взгляд на Честер Фоллс. Привнеси его в то, над чем ты работаешь для Эвы. В конце концов, это такая большая часть тебя.

Я делаю лицо. – Это вопрос мнения.

Мои родители смеются.

– Дорогая, ты родилась здесь. Ты выросла здесь. Ты ела еду, которую здесь выращивают, и ездила по дорогам, которые здесь проходят. Нравится тебе это или нет, но это место – часть тебя, – говорит моя мама.

– Это было поэтично, – говорит ей мой папа.

– Спасибо. – Мама выглядит довольной.

Я смотрю между ними, пытаясь расшифровать их поведение. Мне кажется, или они странно добры друг к другу?

– Но Эва Адамс ничего не знает о Честер Фоллс, – говорю я.

Моя мама выглядит возмущенной. – Ну и что? Покажи ей что – нибудь, чего она никогда раньше не видела.

Пока я наблюдаю за мамой у плиты, мои глаза пробегают мимо нее, в окно, к ее маленькой студии в сумрачном свете, однобокой и нуждающейся в хорошем слое краски.

И тогда я понимаю, что есть кое – что, над чем я могу поработать прямо здесь, дома.