Текст книги "Поездка со мной (ЛП)"

Автор книги: Люси Китинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

30

К полудню воскресенья от Эвы по – прежнему ничего не было слышно, и уверенность, которую я почувствовала, закончив строительство амбара в субботу утром, начала ослабевать. Что, если это было слишком похоже на то, что я уже послала ей? А что, если это было не похоже, но все равно разочарование? Высадив Лулу на ее обычном месте, у меня слишком много нервной энергии, чтобы ехать домой, поэтому я соглашаюсь на поездку от нового клиента, с которым никогда не встречалась. В его профиле написано, что он старшеклассник, увлекается кинематографом, музыкой восьмидесятых и винтажными кроссовками Nike. Он выходит из дома с голубой крышей, выглядит нервным и опирается рукой на окно, как чей – то отец.

– Эм, привет, – говорит он.

– Приветик. – Я улыбаюсь. – Джереми?

– Это я. – Джереми продолжает смотреть в землю. Я не могу понять, то ли это его обычная манера, то ли он просто очень, очень нервничает. – Так, это неловко, – говорит он, – но мне нужно перевезти кое – что довольно большое. Ты не против? – Он постукивает пальцами по оконной раме машины, ожидая моего ответа.

Я пожимаю плечами. – Ну, наверное, нормально, но могу я сначала спросить, что это такое?

Джереми делает паузу. – Это плюшевый мишка.

– О! Ничего страшного! Просто возьми его. – Насколько большим может быть плюшевый мишка?

– Это очень большой плюшевый медведь… – продолжает он.

Я сужаю глаза, пытаясь нарисовать картинку в голове. – О каком именно большом плюшевом медведе идет речь, Джереми?

Джереми сглатывает и почесывает затылок. – Наверное, будет лучше, если я просто покажу тебе.

Через несколько минут я уже везла плюшевого медведя размером с человека на пассажирском сиденье рядом со мной, потому что по какой – то причине Джереми решил, что хочет ехать сзади. Я понятия не имею, куда мы едем, я не знаю адреса, и я только начинаю задумываться, может быть, этот плюшевый мишка на самом деле воображаемый друг Джереми, когда мы останавливаемся возле дома, и мое приложение сообщает мне, что мы прибыли.

– Просто подожди здесь, – говорит Джереми, молчавший всю дорогу. – А ты бы подождала? Я понятия не имею, как все пройдет. – Он проводит рукой по волосам.

Я киваю, как можно более успокаивающе. Конечно, я не уеду, думаю я про себя. Это слишком интересно.

Джереми выходит из машины, открывает пассажирскую дверь, с некоторым усилием вытаскивает огромного медведя и тащит его на одном плече вверх по дорожке. Он ставит его на крыльцо и звонит в дверь, постукивая пальцами по боку в ожидании. Дверь открывает девочка примерно нашего возраста. Прежде чем она успевает открыть рот, Джереми говорит. И, к счастью для меня, я едва могу разобрать.

– Я знаю, что облажался, – говорит Джереми девушке. – По правде говоря, я просто не очень хорошо умею общаться. Но я увидел этого медведя и подумал о тебе.

Девочка смотрит на медведя. Потом смотрит на Джереми.

– Это смехотворно большой медведь, – говорит она.

– Я знаю.

– Как будто неприлично большой.

– Я знаю, – повторяет он.

– Я даже не знаю, куда я его поставлю.

Джереми кивает.

Затем она делает нечто, что застает врасплох и меня, и Джереми. Она отталкивает медведя в сторону, прыгает в объятия Джереми и крепко целует его в губы.

Мой рот открывается, а в груди пробегает трепет, когда я наблюдаю за их диснеевским поцелуем. Затем девочка отстраняется и хмуро смотрит на меня через плечо Джереми. Джереми тоже поворачивается.

– Ты можешь ехать, – произносит он настоятельно.

Я делаю большой палец вверх и отъезжаю, и проезжаю около трех минут, прежде чем вытираю глаз и понимаю, что я разрыдалась. Я останавливаюсь на обочине и, не успев понять, что делаю, включаю Boyz II Men. И тогда я действительно начинаю плакать.

Меня застает врасплох звук звонка моего телефона, и я не удосуживаюсь посмотреть, кто это, прежде чем ответить.

– Да?

– Привет, Чарли, это Эва!

– О, привет, – говорю я, напрягаясь.

– Ты в порядке? У тебя немного странный голос.

– Нет, нет! Я в порядке. – Я быстро соображаю. – В это время года здесь очень сильная аллергия.

Эва издает сочувственный звук. – Я была там. К счастью для нас обоих, в Нью – Мексико не так много пыльцы…

Слова повисли там, осмеливаясь на меня. Я сглатываю. – Что ты сказала?

На другом конце телефона Эва как будто улыбается. – Я получила твое видео. Скажу просто: ты потрясла меня, Чарли. Кроме того, у вас в Честер Фоллс нет недостатка в исторических зданиях, не так ли?

Я затаила дыхание. Это хорошо или плохо?

– Вроде того, чем мы известны, – признаю я.

– Я знаю, – говорит Эва. – И мне это нравится. В отличие от студии, в этом проекте я увидела много от тебя. Это действительно сделало меня счастливой и дало мне уверенность в том, что ты не просто умеешь принимать отзывы, но и сможешь расти как дизайнер. – Она делает паузу. – Чарли, мы решили предложить тебе стажировку этим летом.

Внезапно я чувствую, что не могу дышать. – Вы извините меня на секундочку? – спрашиваю я Эву.

– Конечно.

Я выключаю звук в телефоне и кричу во всю мощь своих легких. Это того стоило. Все это того стоило. И через несколько недель я поеду в Нью – Мексико, чтобы поработать со своим кумиром в течение лета. И если повезет, после этого я отправлюсь в Корнелл.

– Чарли?

Я снимаю трубку, подношу ее к уху. – Спасибо большое, большое, большое, – промурлыкала я. – Я согласна.

– Спасибо, – говорит Эва. – Теперь у меня еще один звонок через несколько минут, так что переходим к делу. Я собираюсь вернуться в Хадсон на следующей неделе. Это слишком далеко для тебя, чтобы встретиться?

– Вовсе нет. – Несколько часов, но кто считает?

– У меня плотный график, но давай выпьем кофе. Поговорим о проекте?

– Не могу дождаться, – вздыхаю я.

Всю дорогу домой я думаю о поездке, о местах, где я остановлюсь, о фотографиях, которые я сделаю, о том, каким большим и красивым будет мой этюдник к тому времени, когда я вернусь, пока я не въезжаю на свою подъездную дорожку и не вижу там знакомый коричневый Saab, а на водительской двери прислонился симпатичный, серьезный на вид парень.

– Привет, – говорю я, неохотно выходя из машины.

Андре проводит рукой по волосам. – Привет.

– Дай угадаю, ты здесь, чтобы потусоваться с моими родителями? – Я шучу, и Андре улыбается, но улыбка грустная.

– Я здесь, чтобы поговорить.

Я веду Андре на задний двор, где мы садимся на траву между старым каретным домом и студией.

– Значит, машину наконец – то починили!

– Лучше, чем когда – либо, – говорит он отстраненно, и становится ясно, что его мысли заняты не машиной. – Наверное, я просто запутался, – говорит Андре. – Я знаю, что это, что бы это ни было, не было тем, что мы планировали. Но это случилось. И это было… очень хорошо. По крайней мере, мне так показалось.

Я прикусываю губу и киваю.

– Итак, что происходит? – спрашивает он.

Я делаю глубокий вдох. – Я знаю, что ты видел Джесс на днях.

Андре выглядит озадаченным. – Что?

– Я видела ее в своем приложении. Это была случайность. Я не пыталась подглядывать. Я увидела, что ты недавно был у Уилсон и не сказал мне. Ты был у нее?

Андре закрывает глаза и качает головой. – Ты думала, что я встречаюсь с ней тайно?

Я крепко закрываю глаза. Даже от того, что он произносит эти слова, мне кажется, что меня сейчас стошнит.

Андре наклоняется вперед. – Чарли. Я был там не для того, чтобы увидеть Джесс. Я был там, чтобы встретиться с тренером по лакроссу. Они отпустили меня из листа ожидания. У меня была вербовочная ночь с одним из парней в команде.

Я моргаю. – Вау! Это… это хорошо. Правда? – Но пока слова слетают с моих губ, я представляю себе самое худшее. Я рада за Андре, но что это будет значить для него и Джесс? Неужели они снова начнут встречаться, когда он приедет? Я ищу его лицо. – А может, и нет, ведь ты ехал туда только ради… нее… – Я прервалась, мои мысли снова начали кружиться в голове. – Если только… вы снова не вместе?

– Я понятия не имею, хорошо это или нет, – бодро говорит он. – Я даже еще не уверен, что собираюсь делать. Но одно я знаю точно: ты должна была поговорить со мной, когда увидела ту поездку. Ты не должна была просто игнорировать меня.

– Я не игнорировала тебя! – Я лгу. – Я просто работала. У меня есть план, Андре, и он не сложится сам собой.

Андре откинулся назад, обиженный.

– Ты так занята, переходя от одной вещи к другой, планируя будущую версию своей жизни, что не можешь ни секунды посидеть в настоящем.

– Это неправда, – говорю я. – Я живу своей жизнью. И следование этому плану поможет мне продолжать это делать. Твоя личность настолько зациклена на этом городе, что ты даже не можешь представить себе будущее за его пределами.

Андре выглядит уязвленным. – А ты никогда не думала о том, что даже когда ты уедешь, ты все равно не будешь знать, кто ты?

Мой голос застрял у меня в горле. – Это неправда, – наконец говорю я.

Андре смотрит вниз на свои руки. – Я такой глупый. Когда ты сказала, что боишься, что все изменится, когда мы будем вместе, ты не имела в виду нас или нашу дружбу. Ты имела в виду свою жизнь. Потому что она всегда о тебе.

Я нахмурилась. – Всегда обо мне? Это ты таскал меня по всему городу, проводил со мной время, когда ты делал это не для меня, а чтобы отвлечься. Чтобы замедлить время, прежде чем тебе придется продолжить ту скучную жизнь, которую ты себе устроил, потому что ты слишком боишься уйти!

– Ну, если ты так себя чувствуешь, то я не совсем понимаю, что мы все еще делаем, сидя здесь.

Я чувствую быстрый, непроизвольный вдох. – Я тоже, – говорю я наконец, хотя нож проходит сквозь мою грудь. Но если сейчас так больно, подумайте, как больно будет потом? Лучше покончить с этим, пока все не стало слишком серьезно.

– После всего этого времени ты все еще не понимаешь меня, – говорит Андре.

– Тогда, наверное, тебе пора, – говорю я ему.

– С удовольствием, – отвечает Андре и уходит. – Приятно было пообщаться.

Я смотрю, как Андре огибает дом и слышу, как заводится двигатель его машины, а потом опускаюсь на скамейку на заднем крыльце. Я закрываю глаза и слушаю деревья над головой, пока не слышу звук медленно открывающейся задней двери, и мой отец выходит.

– Ты в порядке, милая? – спрашивает он. – Это прозвучало не слишком хорошо.

Я поворачиваюсь к нему лицом, вытирая слезы с глаз. – Я в порядке. Ничего страшного. Есть много других вещей, о которых стоит беспокоиться.

Отец слушает меня, обхватив рукой мои плечи. – Тебе не нужно этого делать, – говорит он. – Ты можешь просто выпустить это наружу. Это я.

Тогда я обнимаю его и плачу.

Чарли на заднем сиденье. Отзывы:

– Помогла мне наладить отношения с моей девушкой. Я твой должник, Чарли! – Джереми

31

В следующую субботу, вместо того чтобы совершать свои обычные обходы для приложения, я проезжаю полтора часа на юго – запад, чтобы встретиться с Эвой в Хадсоне, штат Нью – Йорк. Я рассказываю Тео о кафе, в которое мы собираемся пойти, когда заглядываю туда, чтобы выпить латте перед поездкой.

– Я видела это место на Instagram, – с тоской говорит она. – Их напитки выглядят на высшем уровне. Возьми для меня что – нибудь вкусненькое, хорошо?

– Однажды это будешь ты, – говорю я ей. – Как только ты будешь готова сделать самостоятельный шаг.

Тео думает об этом. – У меня есть новый коктейль. Я называю его 'Лето в полях'. В нем есть мед, лаванда и овсяное молоко.

– Вкусно, – говорю я, наполовину с сарказмом. – Звучит как мыло.

– Это действительно похоже на мыло, – признает она. – Но на вкус это просто рай.

По дороге из города я проезжаю мимо Парсона, поля Малой лиги, сада НЛО Матильды и места вдоль трассы, где можно припарковаться для купания, и чувствую пустоту в животе, которую я ощущаю все чаще и чаще в последнее время, только в этот раз она заставляет меня думать, что я могу заболеть.

Вместо этого я сосредотачиваюсь на предстоящей поездке по маленьким городкам и живописным просторам. Я пью свой латте, ем свои закуски, включаю свою лучшую музыку для дорожных путешествий, а затем просто отключаюсь, сосредотачиваясь на том, что впереди, как в прямом, так и в переносном смысле.

Хадсон – красивый городок на восточном берегу реки Гудзон, расположенный в ста с лишним милях к северу от Нью – Йорка, и его легкая близость на поезде сделала его популярным местом назначения для любителей уикенда и тех, кто готов навсегда покинуть городскую жизнь. Эти любители выходных и городские экспаты, а также художники и творческие люди частично ответственны за превращение Гудзона в то, чем он является сегодня. После более чем столетия взлетов и падений различных отраслей промышленности он превратился в место с удивительными ресторанами, модными отелями и прекрасной реконструкцией исторических зданий: сочетание федеральной, викторианской архитектуры и архитектуры в стиле королевы Анны.

Куда бы вы ни посмотрели в Хадсоне, старые фабрики и банки были превращены в магазины и квартиры, и, что мне больше всего нравится, здесь так много цветов и текстур: молдинги, ставни, узорчатая черепица, витражи. Мне нравится, что один крошечный город может вместить в себя столько всего и при этом оставаться неизменно красивым. Неудивительно, что Эве здесь нравится. Я знала, что мы понимаем друг друга.

Я паркую машину у счетчика и прохожу несколько кварталов до кофейни – элегантного места с грифельно – серыми стенами, великолепным освещением и множеством огромных окон. Я нахожу Эву уже сидящей за столиком, перед ней тост с авокадо и большая кружка в дополнение к ноутбуку, на котором она яростно работает. Она бросает взгляд в сторону двери, замечает меня и приветливо машет рукой, прежде чем встать и крепко обнять меня, и я отмечаю, как потрясающе она пахнет. Пьянящий и естественный одновременно. Не могу поверить, что я только что обняла Эву Адамс. Эва Адамс будет моим боссом. Может быть, даже моим наставником. Может быть, даже моим… другом. На ней еще один симпатичный наряд – джинсы с высокой талией и серая футболка с несколькими золотыми цепочками на шее, и я думаю, бывает ли когда – нибудь время, когда она не выглядит абсолютно идеально.

– Чарли, ура! – говорит она после того, как мы расстаемся, и предлагает мне стул. – Это так волнующе. Я не могу поверить в то, что все это произошло так неожиданно.

– Я тоже, – говорю я ей. – Ты, по сути, спасла мне жизнь.

Эва со смехом отмахивается от меня, делая глоток чая. – Ты раньше бывала в Хадсоне? – спрашивает она.

– Несколько раз, – говорю я ей. – Моя мама любит здешние галереи.

– Отличная галерея, – соглашается Эва. – Так много новых талантов. И самые милые интерьерные магазины! – Она заговорщически оглядывается по сторонам. – Правда, архитектура здесь какая – то разношерстная.

Я нервно смеюсь. – О, да, точно, – вру я.

– Я имею в виду, мне нравятся более новые вещи, как, например, это место. – Она обводит рукой интерьер кафе, который выглядит так, как будто она сама его спроектировала. Кирпичи здания выкрашены в белый цвет, а подоконники – в черный. Здесь есть длинная барная стойка из дерева светлых тонов, а на стенах висят минимальные картины. В углу стоит огромный зеленый папоротник.

– Но вы же не хотите, чтобы все выглядело так, верно? – спрашиваю я, заказав себе тосты и чай.

Эва яростно качает головой. – Конечно, нет! Ни за что. – Затем она улыбается. – Это просто так красиво! И просто. Я предпочитаю не усложнять.

Я киваю. – Нет, конечно, она великолепна, но если бы все выглядело так… – Я прервался, надеясь, что она поймет мою мысль, но она по – прежнему смотрит на меня безучастно. – Ну, разве это не было бы… скучно?

Эва качает головой, смеясь, и я понимаю, что она даже не думает, что мой комментарий заслуживает ответа. – Так может, начнем говорить о лете? Мы хотим, чтобы ты приехала как можно скорее. Как только ты сможешь оторваться от школы. У нас есть жилье в лагере, ничего причудливого, но сойдет, и мы будем питаться вместе. Так что все оплачено, тебе нужно только добраться туда и обратно. – Она нахмурилась. – Ты сможешь это сделать?

Я с энтузиазмом киваю. – Абсолютно. Я копила на что – то подобное около двух лет.

Она качает головой в недоумении. – Боже, когда я была в твоем возрасте, я загорала на крыше у родителей и читала романы.

Я нервно тыкаю в свой тост с авокадо. – Мне говорили, что я могу быть немного напряженной. – Я делаю паузу, думая о чем – то. – Кстати говоря, я провела небольшое исследование по домикам, над которыми вы работаете, и, надеюсь, это нормально, но я позволила себе записать несколько идей и сделать несколько эскизов. Я знаю, что ты уже многое сделала, но я просто хотела показать тебе, что отношусь к этому серьезно.

Я протягиваю Эве свой блокнот и открываю его на странице, где есть наброски, макеты и вдохновляющие картинки, которые я приклеила на страницу. Она молчит, пока листает.

– Вау, Чарли, это действительно потрясающе, – говорит она тоном, который я не могу расшифровать. Затем она кладет книгу рядом с собой.

– Послушай, – говорит она. – Меня так впечатляет твой энтузиазм, и я очень надеюсь, что это лето станет для тебя ступенькой на пути к профессии архитектора. – Она делает паузу и постукивает пальцами по столу. – Но я не хочу дать тебе неверное представление о том, что повлечет за собой этот опыт.

– Хорошо…

Она делает глубокий вдох. – Мы любим наших стажеров. Мы делаем для них все, что угодно. Например, мы пишем им отличные рекомендации. – Она пристально смотрит на меня. – Но на самом деле их цель – помогать нам.

– Но это то, что я пыталась… – говорю я, и Эва поднимает руку.

– Я имею в виду, поддерживать работу. Наши стажеры отвечают на множество писем, ведут наши социальные сети, фотографируют, и, честно говоря, они делают много уборки и пьют много кофе. – Она наклоняется вперед, на ее лице сочувственное выражение. – Тебя это устраивает?

Я киваю. – Конечно! Мне не чужда тяжелая работа. Просто… – Я прикусила губу. – Если я собиралась просто выпить кофе, почему вы попросили показать мое портфолио?

Ава выглядит удивленной. – Чтобы показать нам, что ты серьезно настроена, конечно. И чтобы показать нам, что у тебя есть талант.

Я киваю в знак понимания. Но все, о чем я могу думать, это: – Какое значение имеет мой талант, если я не могу его использовать?

– Итак, – говорит она, пододвигая к себе тост с авокадо и отрезая большой кусок. – Нам пора двигаться дальше? – спрашивает она, прежде чем положить кусочек в рот.

Некоторое время спустя я отвожу Эву в аэропорт. Над головой нависли темные тучи, и дождь только начинается. Она без остановки рассказывает о своей студии, о людях, с которыми я познакомлюсь этим летом, и о том, как сильно я полюблю Нью – Мексико. Но я не слушаю ее, потому что что – то кажется… неправильным. Я только что провела несколько недель, работая своими руками, создавая вещи, которыми горжусь. А теперь я собираюсь бросить все это и последовать за женщиной в Нью – Мексико только для того, чтобы… отвечать на ее письма?

Архитектура здесь какая – то разношерстная, сказала Эва об архитектуре в Хадсоне, и это тоже казалось мне неправильным, до глубины души. Нельзя просто сделать все одинаковым. Все откуда – то берется. У всего есть своя история. Я смотрю на Эву, которая жестикулирует руками, а потом крепче сжимаю руль.

Все заслуживает того, чтобы о нем рассказали. Как столешница на нашей кухне, которую мои родители отремонтировали, вырезав половину круга, чтобы мама могла стоять с беременным животом ближе к столу, пока наливает кофе и делает тосты. Как ожог на полу в нашей семейной комнате, когда загорелась елка, и мы провели рождественское утро в закусочной Рика в пижамах, а не перед камином, что оказалось лучшим рождественским утром в истории.

Как и цвета старой маминой студии, понимаю я, сокрушаясь про себя, прежде чем попытаться превратить ее в то, чем она никогда не должна была стать.

У меня впереди вся жизнь, и я не могу дождаться, что я с ней сделаю, но мне не нужно перемывать ее чем – то другим и пытаться сделать ее идеальной, чтобы она чего – то стоила.

И тут, перебирая в уме эту идею, я понимаю, что совершила ужасную ошибку.

У всего есть своя история, и, возможно, я еще не закончила рассказывать свою.

– Ты в порядке, Чарли? – неожиданно спрашивает Эва.

– Вообще – то, нет, – отвечаю я.

И тогда я говорю Эве, что не пойду на стажировку.

32

Последний день, я только закончила загнать Салли в ее загон и кормила ее стеблями травы, когда из – за угла амбара появилась Тесса с взволнованным видом.

– Угадай, что? – спрашивает она.

– Что? – говорю я, проводя рукой по пушистой шкуре Салли. Салли поворачивает голову и подталкивает меня своим мягким носом.

– У нас первые гости! – кричит Тесса, и тут я тоже кричу.

– Это так здорово, Чарли. Мои родители в восторге. Объявление о продаже было опубликовано всего несколько дней назад!

– Ну, это действительно выглядит потрясающе, – говорю я.

– Настолько потрясающе, что Airbnb поместил его на своей главной странице, – говорит Тесса. Она берет обе мои руки в свои. – Спасибо. С таким доходом мы сможем многое сделать для фермы и для семьи.

Я бросаю руки Тессы и обнимаю ее. – Спасибо тебе, – говорю я. – За то, что верила в меня. Это много значит.

– Ну, я знаю, что в итоге это оказалось не таким полезным, как ты думала. – Она выглядит грустной. – Раз уж ты отказалась от стажировки.

Я качаю головой. – Это не то, на чем мы должны сейчас сосредоточиться. К тому же, со мной все будет в порядке. Я всегда в порядке. Когда прибудут гости?

– Сегодня вечером. – Тесса смотрит на часы. – Поздняя регистрация, около восьми. Мы полностью готовы к работе, нам нужно сделать еще кое – что.

– Что?

Она опускается на место рядом с дверью амбара и берет две плетеные корзины с открытыми бортами, протягивая одну мне.

– Пора собирать полевые цветы.

Мы с Тессой собираем полевые цветы на склоне холма на ее участке с самого детства, и за эти годы мы выработали довольно много правил. Например, мы всегда оставляем дикое место таким, как будто ничего не брали. Мы используем ножницы, чтобы все могло отрасти, и берем только то, что нам нужно. Нам нравится использовать в букете креативные и нетрадиционные вещи. Ягоды. Трава. Овощи, стручки и бутоны. И мы никогда не суетимся слишком сильно над пучками. Полевые цветы должны быть именно такими: такими же дикими, как место, откуда они пришли. В этом их красота. Неровные стебли, обгрызенные жуком листья, да что угодно – все это хорошо.

– И что ты теперь собираешься делать? – спрашивает Тесса, наклоняясь, чтобы собрать несколько листьев. – Этим летом, я имею в виду.

– Я не совсем уверена, – говорю я. – Продолжу водить машину для Backseat, наверное. В Корнелл я точно не поступлю, но там есть другие программы. Другие вещи, которыми я могу заниматься.

Тесса бросает на меня странный взгляд. – Без обид, но это наименее 'ты' из всего, что я когда – либо слышала из твоих уст. У тебя на все есть план.

Я вздыхаю. – Может быть, это не так важно, как я думала. – Конечно, это только напоминает мне об Андре. И тогда я скучаю по нему больше, чем когда – либо.

Тесса вздыхает. – Чарли, посмотри, что ты сделала. С помощью этого города, и этого места, и твоих воспоминаний. Тебе не нужна Эва Адамс или Корнелл. Тебе не нужно что – то вроде этого, чтобы сказать тебе, кто ты есть. Только ты можешь это сделать.

Я смотрю на корзину цветов в своих руках. Столько красоты, которую я нашла прямо здесь, на этом поле, в моем родном городе. – Я знаю, что здесь есть чем гордиться, Тесс, – говорю я. – Мне просто жаль, что я не поняла этого раньше.

– Похоже, ты говоришь не только о городе… – намекает Тесса.

Я прочищаю горло, уклоняясь от темы. – Что нового о Маркусе?

– Я весь день ждала, когда ты спросишь меня об этом, – говорит Тесса.

– Прости, я знаю, в последнее время я была сосредоточена на себе.

– Я порвала с ним, – говорит Тесса.

Я чуть не роняю свою корзину. – Ты не порвала.

Тесса усмехается. – Порвала.

– И… что ты чувствуешь?

– Знаешь, что странно, – говорит она, вставая и окидывая взглядом поля. – Я чувствую себя хорошо. Он был так важен для меня так долго, не пойми меня неправильно, но я покончила с его драмой. Я не знаю, любила ли я больше именно его, или просто боялась остаться одна. Мы оба заслуживаем лучшего, понимаешь?

Я киваю, все еще позволяя реальности погрузиться в себя. Люди действительно могут меняться, если им позволить. – Ты, конечно, меняешься. Я не знаю насчет него.

На это Тесса откидывает голову назад и смеется.

Когда мы возвращаемся, мы расставляем цветы в несколько композиций и оставляем их разбросанными по всему дому. Затем мы приводим его в порядок и готовим к приходу гостей.

– Ты должна гордиться собой, Чарли, – говорит Тесса, когда мы осматриваем амбар во всем его несовершенном уюте. – Ты сделала здесь что – то действительно удивительное.

В воскресенье утром я встаю рано, стою во дворе и смотрю на мамину студию с чашкой кофе, когда мои родители выходят и присоединяются ко мне.

– У тебя все в порядке? – спрашивает мама, подходя ко мне, пока мой отец занимает место на деревянной скамейке на крыльце.

– Я собираюсь поставить все на место, – говорю я ей. – Студия. По крайней мере, я перекрашу интерьер в тот цвет, который ты так любила раньше. Я не могу вернуть черепицу в первоначальное состояние, но я могу покрасить ее в белый или любой другой цвет, который тебе понравится. Я могу использовать часть денег, которые планировала потратить на поездку в Нью – Мексико. – Я поворачиваюсь к маме. – Мне не следовало этого делать. Лишать ее очарования. Теперь я это понимаю, и мне очень жаль.

Мама протягивает руку и гладит меня по спине. – Спасибо, что сказала это. Но ты просто пыталась проложить свой собственный путь. Найти направление. В конце концов, мы не так уж много тебе дали.

Я качаю головой. – Но вы давали. Ты делала это все это время. Я была строга с тобой, потому что меня расстраивало, что ты, кажется, так настроена стоять на месте, в то время как ты заслуживаешь большего. Но это место… – Я киваю в сторону студии и медленно поворачиваюсь к дому. – Этот дом и вы, ребята, сделали меня таким, какая я есть. Поэтому я собираюсь вернуть студии его первоначальную славу.

Моя мама колеблется, прежде чем заговорить. – Ну, может, тебе стоит повременить с этим на секунду.

Я хмурюсь. – Почему?

– Потому что мне нужно сделать много работы, если я собираюсь участвовать в шоу Элейн этим летом, – говорит она, и я визжу.

– Ты делаешь это? – спрашиваю я.

– Ты была права, – говорит она. – Мы стояли на своем. Мы попали в ритм, может быть, даже в фанк. И хотя мы любим нашу жизнь здесь… нам еще много чего предстоит прожить.

– И есть еще кое – какие новости. – Мой отец пытается улыбнуться, но за этим скрывается какая – то грусть. Он хочет заговорить, но с трудом подбирает слова.

Мама обнимает меня. – Твой папа собирается переехать на некоторое время, – говорит она.

Мои глаза расширяются. – Подожди. Серьезно?

Папа кивает. – Это к лучшему. Мы должны понять, кто мы такие, друг без друга.

Затем мои родители долго смотрят друг на друга, от чего мое сердце практически разрывается на части. Мама замечает это, но не знает, для чего. – Тебе грустно? – спрашивает она.

Я киваю, на глаза наворачиваются слезы. – Вообще – то, да. Не могу поверить, что все произошло так быстро, – говорю я, мой голос срывается, и мама крепко обнимает меня.

Мы обмениваемся смехом и слезами.

– Если быть честными, это было задумано уже давно, просто нам нужно было прийти к этому в свое время и своим путем, – говорит мой папа. – Ты всегда думаешь, что у тебя все расписано, но люди – сложные существа. Тебе нужно больше верить в людей.

– А разве я обычно не верю?

Моя мама пожимает плечами. – Не все придерживаются тех же стандартов, что и ты, детка. Ты можешь быть довольно жесткой с людьми.

Я прикусываю губу. – Да, я начинаю это понимать.

Чуть позже тем же утром я забираю Лулу и снова отвожу ее к старому промышленному зданию. На этот раз, когда Лулу выходит из машины, я в доли секунды принимаю решение, о котором, надеюсь, не пожалею.

– Ты инопланетянка? – пролепетала я, мгновенно смутившись от того, как глупо звучат слова, вылетевшие из моего рта.

Лулу обернулась. – Что? – спрашивает она, и ее слова смешиваются в смех.

– Прости, – говорю я, качая головой. – Это совсем не то, о чем я хотела спросить. – Я прочищаю горло. – Просто, куда ты идешь? Куда ты ходишь каждое воскресенье? Я действительно хотела уважать твое личное пространство, но я наблюдала, как ты снова и снова входишь в это старое здание, и я просто…

Лулу на секунду выглядит нервной. Затем на ее лице появляется забавное выражение. – Я не инопланетянка, – говорит она. Она возвращается в машину и медленно открывает коробку, осторожно поворачивая ее лицом ко мне. Внутри нет ни книги, ни подушки, ни аэрозольной краски, ни центра управления пришельцами. Внутри классическая шахматная доска и полный набор шахматных фигур.

– Что за… – шепчу я. – Что ты делаешь, играя в шахматы в одиночку в старом промышленном здании?

Теперь Лулу хихикает. – Я не играю одна! И я тоже не болтаюсь одна в старом промышленном здании. – Она кивает вправо от здания, и я замечаю дорожку, ведущую к заднему входу в центр для пожилых людей. – Я иду туда.

Я делаю лицо. – Твой большой секрет в том, что ты ходишь играть в шахматы с пожилыми людьми? – спрашиваю я.

Лулу качает головой. – Ну, типа того. Мой большой секрет в том, что я хожу играть в шахматы со своей бабушкой.

Я хмурюсь. – А почему это секрет?

Лулу пожимает плечами. – Моя мама и моя бабушка не ладят. Уже давно не ладят. Но я люблю свою бабушку, а она совсем одна. Поэтому я хожу и играю с ней в шахматы по утрам в воскресенье. Я не хочу, чтобы мои родители знали. Пока не хочу. Я думаю, это причинит маме слишком много боли. Мне нужно придумать лучший способ рассказать ей.

– Ух ты, не могу поверить, что это было все это время, – говорю я.

– Знаешь, я бы тебе сказала, если бы ты просто спросила, – говорит Лулу. – Я не хотела, чтобы это было так странно. Я просто не знала, как об этом говорить, и через некоторое время мне показалось, что уже слишком поздно.

Я поворачиваюсь на своем месте. – Ты права, я должна была спросить. Но Лулу?

– Да?

– Ты должна рассказать своей маме. О своей бабушке. Это будет тяжело, но важно вести тяжелые разговоры.

– Я знаю, – говорит Лулу. – Я работаю над этим.

После того, как Лулу выходит из машины, я смотрю, как она идет по дорожке к общественному центру, а потом просто сижу там некоторое время, думая о том, что можно видеться с кем – то каждое воскресенье в течение нескольких месяцев, а он все равно остается такой загадкой.