Текст книги "Поездка со мной (ЛП)"

Автор книги: Люси Китинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

8

В воскресное утро я подбираю Лулу Купер у ее дома – низкого домика в стиле ранчо на дороге, которая идет перпендикулярно моей. Лулу садится в машину, вежливо здоровается со мной, закрывает дверь, и мы уезжаем, как всегда. Я забираю ее здесь ровно в девять тридцать утра и доставляю в одно и то же место каждое воскресенье на протяжении последних шести месяцев. Теперь я считаю это обязательством, которое не могу пропустить. Да, бывают воскресенья, когда я хочу выспаться, когда я хочу съесть тост в постели и дочитать книгу, которую я читаю без лифчика, или просматривать Instagram, пока мой мозг не станет похож на желе. Но приятно, что я могу рассчитывать на доход от этой поездки, а еще у меня странное чувство, что я нужна Лулу. Только для одной простой задачи. Однажды, в самом начале, мне пришлось пропустить нашу поездку, чтобы навестить тетю в Бостоне. Когда я увидела ее в следующий раз, Лулу, казалось, почувствовала облегчение. Больше я не пропускала ни одной поездки.

Я думаю, это потому, что она знает, что я не задаю много вопросов, хотя я могла бы задать их очень много. Например, что находится в необозначенном здании муниципалитета сразу за центром города, куда я всегда ее вожу? Почему она всегда так хорошо одета? И, самое главное, что находится в маленьком чемоданчике, который она всегда везет на заднем сиденье на ногах, не делая никаких попыток объяснить, что это такое?

У меня есть свои личные теории на этот счет. Может быть, она посещает какой – то семинар или молодежную группу, о которой предпочитает не говорить. Может быть, она работает над проектом общественного искусства, который еще не раскрыт. Может быть, она инопланетянка, маскирующаяся под человека, а это здание – ее секретная штаб – квартира, где она проводит все свои причудливые эксперименты. А может быть, она просто хочет побыть одна, подальше от родителей – которые, как я заметила, могут контролировать ее, – и все, что есть в маленьком чемоданчике, – это книги в мягкой обложке и подушка, на которую она может положить голову.

– Лулу? – спрашиваю я ее сегодня, когда она осторожно вылезает из машины.

Она останавливается в открытом дверном проеме, глядя на меня широко раскрытыми глазами, словно боится того, что вырвется у меня изо рта. Как будто все, что я скажу, может нарушить нашу идеальную установку.

Куда ты идешь? Я хочу сказать. Но не говорю. Вместо этого я качаю головой, как будто пытаясь заставить мысль исчезнуть, как эскиз. – Если тебя нужно подвезти домой, просто, ну, знаешь… – Я поднимаю телефон в воздух и размахиваю им взад – вперед.

Рот Лулу складывается в небольшую улыбку. – Спасибо, Чарли, но я собираюсь встретиться с мамой в городе, как всегда. Она думает, что я в библиотеке. Но мне приятно знать, что я могу на тебя рассчитывать. – И с этими словами она выпрыгивает из машины и идет к лестнице на краю парковки.

Перед тем, как она исчезает, я задаюсь вопросом, почему она так уверена, что я сохраню ее секрет.

Высадив Лулу, я подъезжаю к знаку 'Стоп' в городе, делаю глоток из бутылки с водой, которую всегда держу на центральной консоли, когда дверь с пассажирской стороны моей машины открывается, и в нее садится Андре.

– Эм, прости? – говорю я, оглядываясь по сторонам, как будто кто – то должен присутствовать, чтобы объяснить, что здесь происходит.

– Извини, – говорит Андре. Он пристегивает ремень безопасности и ждет.

– Что ты делаешь?

Андре понимающе улыбается. – Я рад, что ты спросила. Я ждал местного автобуса, знаешь, учитывая, что моя машина была разбита вчера? И ты просто бросила меня там, на произвол судьбы?

– Я не оставляла тебя на произвол судьбы! – Я пытаюсь. – Я позаботилась о том, чтобы у тебя был способ добраться до дома.

– О, и спасибо за это, кстати. – Андре кивает. – Видимо, Эмили Джейкобсон считает, что, когда она водит машину для приложения, она также может бесплатно подвезти шестерых своих самых близких друзей. Это было похоже на клоунскую машину.

– Она не должна этого делать, – начинаю говорить я. – Это нарушение правил…

Андре продолжает, как будто не слышит меня. – И тут, о чудо, пока я жду свой сильно задержавшийся автобус, я вижу того самого человека, из – за которого я оказался в этой ситуации! – Андре меняет выражение своего лица на насмешливое волнение, но затем отпускает его. – Итак, – подумала я – вот мое решение проблемы, которую я не должна решать в первую очередь.

Я сморщилась, чувствуя себя ужасно. – Слушай, я знаю, что нам еще нужно во всем разобраться, но я должна встретиться с Тессой Уолкер, чтобы помочь ей с кое – какими делами на ферме. Она терпеть не может, когда я опаздываю.

– Поправка. Нам не нужно ничего выяснять. Это тебе нужно. Ты сбила мою машину.

Я на секунду закрываю глаза. – Я знаю это. Мне просто нужно немного времени.

Андре не делает никаких движений.

– Так… ты собираешься выходить?

Андре потянул за пристегнутый ремень безопасности. – Да, удачи тебе… – Он смотрит на часы. – Я думаю, церковь должна выйти через несколько минут. Я уверен, что мэр будет рад выйти из этих двойных дверей и обнаружить тебя, пытающуюся вырвать меня из своей машины на четырехстороннем знаке 'Стоп' перед входом.

Я прищурилась на него. – Тебя это забавляет?

Андре откинул голову назад на сиденье. – Я стараюсь не придавать значения дерьмовым ситуациям. Но, знаешь, я всегда мог бы просто позвонить в Backseat и разобраться с этим, раз уж ты, похоже, не торопишься… – Он предупреждающе поднял телефон.

Я вздыхаю. – Хорошо. Просто скажи мне, куда мы едем.

Через десять минут мы подъезжаем к закусочной 'У Рика', серебристому зданию обтекаемой формы на окраине города, рядом с выездом на шоссе. Закусочная 'У Рика' известна своими гигантскими блинами, фанковой музыкой и смешным талисманом – хомяком, который часто приветствует гостей танцем. Дьюи, названный в честь первого любимого питомца детства Рика. Он совершенно безумен, и мне это нравится.

– Ты здесь официант? – спрашиваю я. – Это отличное место. Мы приходим сюда на мой день рождения каждый год. Однажды я уже подавалс заявление на работу, но они сказали, что я слишком молода. – Я украдкой взглянула на Андре. Я была здесь с мамой несколько недель назад. В воскресенье. Не помню, чтобы я где – нибудь видела Андре. Только несколько соленых массачусетских дам. Моя любимая.

Андре уже выходит. – Увидимся через пять часов, – говорит он.

Я держу дверь открытой, прежде чем он успевает ее закрыть. – Нет, не увидимся.

– Да, увидимся, – говорит он в ответ, его голос звучит странно и раздражающе, что, как я полагаю, производит впечатление на меня.

Я бросаю на него умоляющий взгляд. – Я поеду домой после Тессы. Сегодня воскресенье. Я и так работаю шесть дней в неделю плюс утро воскресенья.

Андре наклоняется в машину, его локти упираются в оконную раму. – А теперь ты работаешь и в воскресенье днем. Пока ты не решишь, что делать с моей машиной, Чарли, ты будешь доставлять меня туда, куда мне нужно, – говорит он. – Не опаздывай. Моя мама сегодня готовит армянскую еду. И это… – Он целует свои пальцы, как итальянский шеф – повар.

– Салли, клянусь богом, шевели своей волосатой задницей, или я превращу тебя в варежку, – слышу я громкие слова Тессы, немного погодя, когда я огибаю угол большого главного амбара Уокеров, где я нахожу ее, подгоняющую очень пушистую, очень непослушную альпаку к кормушке.

– Салли снова создает проблемы? – Я наклоняюсь над деревянным забором, пока животное дергает своей нелепо огромной головой туда – сюда. Альпаки похожи на овец с чужой планеты.

Тесса бросает на меня усталый взгляд. – Она не была бы такой раздражительной, если бы ты пришла вовремя. Ты же знаешь, что ты ей нравишься больше, чем я.

Я глажу Салли по голове. – Я уже здесь.

Тесса тянется в карман своего комбинезона и бросает мне пару прочных рабочих перчаток. – Дай угадаю. Еще одна поездка? – Затем она сморщилась, потрогав нижнюю часть спины, как будто она нежная.

– Что с тобой? – спрашиваю я, натягивая перчатки и проходя в загон, где Салли теперь наблюдает за мной с любопытным выражением лица.

– Спала в амбаре прошлой ночью, – бормочет Тесса. – Не очень хорошо для тела. Эти старые койки из темных веков.

Я делаю паузу, пытаясь установить зрительный контакт с Тессой поверх пушистой головы Салли. – Правда? – Тесса спит в амбаре только тогда, когда есть с кем его разделить. И единственный человек, с которым она когда – либо хотела его разделить, это Маркус.

Она бросает на меня настороженный взгляд. – Не начинай.

– Итак, я так понимаю, вы с Маркусом снова вместе?

Тесса краснеет, на ее губах появляется небольшая улыбка. Как бы они ни ругались, я вижу, что она действительно без ума от него.

– Я не знаю. – Она качает головой. – Может, это просто то, что должно быть. Да, у нас есть свои проблемы. Но у меня такое чувство, что это будем мы, навсегда. Даже если мы будем расставаться время от времени.

– Но как же его измены?

Тесса пожимает плечами. – Он говорит, что не изменял.

Я наблюдаю за ней. – И ты ему веришь?

Но Тесса не защищается. Вместо этого она прикусывает губу. – Думаю, да. То есть, я не говорю, что он ангел, но я не думаю, что он причинил бы мне такую боль. – Она возится с веревкой Салли, когда Салли издает легкий стон и наклоняет голову ко мне, изучая мое лицо.

– Где твои манеры, Салли? – говорю я ей. – Невежливо пялиться.

Это те моменты с Тессой, когда я не знаю, что сказать. Не потому, что я так сильно чувствую, что она и Маркус не должны быть вместе, а потому, что я просто не знаю, что сказать. Я никогда раньше ни к кому не испытывала таких чувств. Как ясно заметила Микаэла Салливан, не то чтобы это ее дело, я никогда не была влюблена. Я не знаю, каково это – знать человека так хорошо, изнутри и снаружи. Верить в свое совместное будущее. Иногда я не уверена, что хочу этого. Так как же я могу знать, какой совет дать?

– Кстати, о мальчиках. – Тесса прерывает мои мысли. – Что было между тобой и Андре Минасяном на вчерашней вечеринке? Я не знала, что вы вообще друзья, – говорит она. – Он оставил здесь свою машину. Она выглядит немного побитой…

Пока я вывожу Салли из амбара и начинаю заводить остальных альпак, чтобы они ели, одну за другой, я рассказываю о том, что случилось с Тессой, начиная с того, как она подвезла Эву Адамс, и заканчивая моим окончательным затруднительным положением.

– Я понятия не имею, что мне делать, Тесс. Я не могу нанести еще один удар Бэксетом. Но я не могу просто оставить его в затруднительном положении.

– Мы не разговариваем один день, а я упускаю целую жизнь, – говорит Тесса, качая головой, пока она закладывает свежее сено в кормушку для альпак. Затем она снимает пыль со своих рабочих перчаток и прислоняется к забору. – Знаешь что? Я очень рада за тебя.

Я собираю немного сена с мохнатой спины. – Я в замешательстве. Ты слышала что – нибудь из того, что я только что сказала?

Тесса смеется, качая головой. – Не про аварию, конечно, – говорит она. – Я этому не завидую. Хотя я думаю, что многие в школе были бы не против застрять в машине с Андре Минасяном.

Я делаю гримасу. – Тогда они могут занять мое место. Я нахожу его слишком невыносимым, чтобы с ним флиртовать.

Тесса поднимает бровь, но продолжает. – В любом случае, я просто хочу сказать, что рада за тебя насчет Эвы. В последнее время ты не была похожа на себя. Сначала мне было обидно, что ты не хочешь быть рядом с нами. Но теперь я вижу, что ты просто неспокоена. Ты что – то ищешь. И на самом деле, я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

Тесса всегда гордилась своей жизнью в Честер Фоллс, тем, что построила ее семья. У нее большие планы на будущее фермы, когда та станет ее собственностью. Это все еще тяжелая работа, и поэтому им приходится пробовать так много новых культур, чтобы понять, какая из них приживется. Но дела идут достаточно хорошо, чтобы Тесса могла мечтать. Она видит здесь возможности. И я действительно завидую этому.

Я смотрю вокруг, на великолепные поля и на горный хребет. – Это не всегда хорошее чувство, знаешь ли. Чувствовать себя привязанной к месту, но в то же время задыхаться от него. Это заставляет меня грустить.

– Именно поэтому тебе нужно выбраться отсюда. Чтобы ты смогла снова увидеть красоту этого места. – Каким – то образом Салли нашла дорогу обратно. Она громко мяукает мне на ухо, пугая меня, а затем пытается лизнуть меня в лицо.

– Она одержима тобой, – замечает Тесса.

Мы оба смеемся, как раз когда восемнадцатилетний брат Тессы, Кори, выходит вслед за их матерью из дома, взбешенный.

– Да ладно, мам, – говорит он. – Ты не хочешь возить меня по городу больше, чем я сам! В дилерском центре на шоссе 7 проходит акция, и прямо у входа стоит отличный красный пикап. Что скажешь?

– И объясни мне, пожалуйста, зачем нам покупать тебе новую машину, Кори, если ты разбил свою предыдущую, проехав на ней по ущелью? – Она поворачивается ко мне, приветливо машет рукой. – Привет, девочки!

– Привет, миссис Уолкер! – отвечаю я.

Мама Тессы снова поворачивается к Кори. – Просто садись в эту чертову машину, Кори. Тебе придется ехать со мной, как всегда, пока мы не найдем лучший вариант.

Кори застонал. – Хорошо, но в следующий раз я воспользуюсь задним сиденьем. Я лучше воспользуюсь им, чем буду таскаться за тобой, как какой – нибудь школьник.

Я качаю головой, наблюдая за тем, как Кори прогуливается вокруг маминого внедорожника, совершенно не обращая внимания на его выходки в укрытии. Видимо, для него владение машиной, о которой ты не можешь позаботиться, – это право, а не привилегия. Поездка с мамой на некоторое время пойдет ему на пользу.

И тут я понимаю, что у меня есть идея.

Спустя чуть меньше пяти часов после того, как я высадила Андре, я появляюсь в 'у Рика' с мирным предложением: маленьким морковным пирогом, который я купила в Wild Oats по дороге. Я приехала рано, поэтому паркуюсь и заказываю кофе, пока жду. Андре нигде не видно, поэтому я спрашиваю одну из официанток, Линди, о нем, потягивая кофе из большой тяжелой кружки у стойки.

Линди смотрит на меня слишком долго, ее глаза пусты. Затем она закатывает глаза. – О, дорогая, он не официант.

Я хмурюсь. – Я только сегодня утром его сюда подбросила! Он официант? Посудомойщик? – Я поворачиваю голову, пытаясь заглянуть на кухню со своего места.

Линди поднимает бровь, проводит подбородком по окну, ее губы сжаты, словно она пытается не рассмеяться. Там на обочине дороги, исполняя смехотворно неловкий танец для прохожих, стоит хомяк Дьюи. Словно почувствовав мой взгляд, Дьюи заканчивает свой танец, поднимает голову, смотрит на меня своими огромными хомячьими глазами, а затем в знак поражения вешает свою огромную хомячью голову.

Несколько минут спустя я сижу в кабинке напротив Андре, который переоделся из своего костюма в обычную футболку и джинсы. Рядом с нами на столе лежит костюмированная голова хомяка. Я пристально смотрю в ее пустое, бездушное лицо. Заметив мой дискомфорт, Андре берет голову и спокойно кладет ее на скамейку рядом с собой.

– Ты говорил мне, что был официантом. – Я хмурюсь.

Андре качает головой. – Нет, ты сделала предположение, что я официант. Я позволил тебе поверить, что я официант, а не огромный хомяк, который танцует перед закусочной каждое воскресенье и четверг.

Я ухмыляюсь.

Андре хмурится. – Что?

– Я удивлена, вот и все. Восхитительно удивлена.

– Ну, мой папа говорит, что есть ценность в тяжелой работе, на что бы эта работа ни была похожа.

Я поднимаю брови. У самого большого тусовщика Честер Фоллс сильная трудовая этика? Я этого не ожидала.

Андре жестом показывает на коробку на столе. – Спасибо за торт, – говорит он. – Очень мило, но тебе не стоило беспокоиться. Ты не выберешься из этого.

Я качаю головой. – Я и не пытаюсь выкрутиться. У меня есть идея, которая, как мне кажется, решит все наши проблемы.

Андре выглядит искренне удивленным. – Хорошо…

Я делаю еще один глоток кофе, укрепляя себя. – Тебе нужно починить машину, что займет некоторое время. Самое главное, тебя нужно подвезти.

Андре кивает.

– А мне нужно продолжать возить людей для Backseat, чтобы я могла продолжать экономить деньги.

– Зачем? – спрашивает Андре. Он наклоняется вперед к столу и упирается подбородком в ладонь, продолжая внимательно слушать, пока мне становится все более не по себе. Странное ощущение, когда за тобой так пристально наблюдают.

– То же самое, что и все остальные. – Я решаю посмотреть в окно, пока буду объяснять остальное. – Итак, я придумала, как мы можем сделать все эти вещи. Пока мы ждем, пока твою машину починят, я отвезу тебя туда, куда тебе нужно. Я оплачу половину ремонта, а ты сможешь оплатить вторую половину.

Брови Андре сошлись вместе. – И почему я должен платить за все это, если ты виновата?

Я сглотнула. – По двум причинам. Во – первых, потому что это ты напоил моего пассажира, а мне бы не хотелось заявлять в местную полицию о 'Короле кеггеров'.

Когда Андре открывает рот для протеста, я прерываю его. – А во – вторых, потому что я не просто буду тебя бесплатно возить. Я буду экономить твои деньги на бензине, пробеге и дополнительном износе машины, которая, скажем прямо, все равно не прослужит так долго.

Я заставляю себя наконец – то посмотреть в глаза Андре, готовая к тому, что он поймает меня на блефе и скажет 'нет'. В конце концов, это я разбила его машину, и он окажет мне огромную услугу. Кроме того, зачем ему быть привязанным ко мне?

– Ты отвезешь меня в любое место, куда я захочу, в любое время, без вопросов?

– Ты согласишься не сообщать обо мне в 'Бэкзит'? – Я выстрелила в ответ.

– Я первый спросил тебя.

Я вздохнула. – Хорошо. Да. Если ты согласишься оставить это между нами, тогда я отвезу тебя туда, куда ты захочешь.

Андре хмурится, постукивая ногой в такт своим мыслям. – Хорошо.

Когда я даю его словам осмыслиться, я чувствую, как меня медленно охватывает облегчение. Все будет хорошо. Я не потеряю свою работу. Я не потеряю Эву. И я смогу вернуться к более важным вещам, таким как мое портфолио.

Я поднимаю руку вверх, изображая улыбку.

Андре смотрит на нее с подозрением. – Что это?

Я смотрю на свою руку. – Это 'дай пять'.

Андре не двигается.

– Не будь придурком, – говорю я ему.

Андре пожимает плечами, шлепает меня по руке, затем берет голову хомяка в одну руку, а торт – в другую.

– Эй, может быть, ты даже не заметишь, что не ведешь свою собственную машину? – пытаюсь я.

– Как – то я в этом сомневаюсь. – Он встает прямо.

– Что ж, сэр, – говорю я. – Пора возвращаться в свою резиденцию?

Андре бросает на меня взгляд.

– Понятно? – спрашиваю я. – Потому что я теперь твой шофер?

Андре вздыхает и уходит, оставляя меня стоять на месте.

– Тебе нужно поработать над своим чувством юмора, – говорю я ему вслед.

Чарли на заднем сиденье. Отзывы:

– Перевезла 30 коробок свежих фермерских яиц на рынок, когда грузовик сломался, и ничуть не удивилась. А еще она горячая штучка. – Тесса

9

Утром в понедельник моя мама спускается вниз и застает меня на заднем крыльце, листающую подаренную ею книгу о женщинах – художницах двадцатого века. Я чувствую, как она замирает с полуоткрытой дверью, не зная, прерывать меня или нет.

– Что – нибудь интересное? – наконец спрашивает она, прислонившись к дверной раме со своим кофе.

– Сьюзен Ротенберг – довольно крутая, – говорю я ей, переворачивая страницу и показывая картины Ротенберг, большинство из которых выполнены в пастельных или приглушенных тонах с прямыми, четкими образами. Ее самые известные ранние работы включали масштабных лошадей; большие, смелые, физические существа на огромных холстах, которые, как она никогда не думала, будут действительно интересны людям, но в итоге вызвали бешеный ажиотаж. Но когда она переехала на ранчо в Нью – Мексико со своим мужем, скульптором Брюсом Науманом, ее работы стали более повествовательными, более реалистичными. Например, опыт укуса змеи. Или наблюдение за тем, как ее пожилая собака отдыхает после долгого дня. Две синие птицы строят гнездо. Они поражают и двигаются неожиданным образом.

– Ты знаешь, что Брюсу не разрешалось входить в ее студию, если она не давала ему разрешения? – спрашивает моя мама, подходя и садясь рядом со мной на скамейку.

Я поднимаю глаза от страницы. – Правда?

Мама задумчиво качает головой. – Временами она относилась к нему неоднозначно. Она любила его, и это видно по некоторым ее работам, но она также была очень сосредоточена на своем собственном ремесле.

– Я могу это понять, – говорю я. – Зачем позволять кому – то вставать на пути твоего видения?

– О, ты можешь это понять? – Мама ухмыляется.

– Я думаю, иногда любовь может удержать тебя. – Я делаю паузу, сожалея о том, что этот комментарий прозвучал так грубо, как только вышел из моих уст.

Но мама, кажется, не замечает. Она делает глоток кофе, затем говорит: – В этом она была похожа на Джорджию О'Кифф. Отношения Джорджии и Альфреда Штиглица были скорее рабочими, чем любовными.

– Звучит знакомо. – Я переворачиваю страницу, не глядя на маму. – Два человека живут вместе, под одной крышей, без каких – либо романтических отношений.

– Ха – ха, – говорит моя мама, не клюнув на наживку. – Это было совсем другое.

Как? Я хочу спросить, но не настаиваю.

Я сажусь обратно на скамейку на крыльце, осматриваю двор, старый амбар и ее студию с облупившейся краской и однобокими петлями. – Кстати, о мастерских, твою не мешало бы покрасить. Может быть, новую дверь.

Мама пожимает плечами. – Мне нравится так. Это похоже на себя. Как будто так и должно быть. – Она смотрит на нее на мгновение, как бы погрузившись в размышления, и я думаю, не лжет ли она. Или она предпочитает просто принять это, а не желать того, чего у нее нет. – В любом случае, что ты делаешь так рано, помимо изучения искусства, феминизма и доставания своей матери?

Я закрываю книгу, проверяя время на своем телефоне. – Мне нужно забрать кое – кого перед школой.

– Реджи, тот милый ребенок, над которым издевались в школьном автобусе? – Она смотрит на часы. – Но он просто вниз по дороге. Ты придешь раньше, если уйдешь сейчас…

Я качаю головой. – Новый пассажир. Я добавила еще одного к утреннему маршруту. – Я не хочу говорить маме, что случилось, что я должна кому – то сотни долларов. Скорее всего, она просто скажет мне позвонить в страховую компанию и отказаться от всего моего плана.

Мама на мгновение опускает взгляд на свой кофе. – Я беспокоюсь, что ты жжешь свечу с двух концов.

Я медленно вдыхаю через нос, практикуя йоговское дыхание, которому Сидни научила меня на днях, чтобы справиться со стрессом. – Я должна экономить свои деньги. Сейчас больше, чем когда – либо, поскольку я могу поехать в Нью – Мексико.

Мама кивает. – Я просто не хочу, чтобы ты слишком давила на себя, вот и все. Я знаю, что здесь все не… – Она делает паузу. – То, чего ты, возможно, хочешь. Но я не хочу, чтобы ты что – то упустила. Или вообще выгорела. Это все, что я хочу сказать. Когда я жила в Нью – Йорке…

Я качаю головой, встаю и беру свою пустую кружку из – под кофе. – Я знаю, знаю, – говорю я ей. – Это было лучшее время во всей твоей жизни, пока ты не встретила папу. Можем ли мы обойтись без еще одной истории обо всем, что ты оставила позади, когда переехала в этот крошечный городок?

Моя мама моргает. – На самом деле я не вижу в этом ничего такого. Просто иногда меня мучает ностальгия. – Она подходит и кладет руку на мою руку. – Определенные части нашей жизни не должны быть вечными. Но это не значит, что они не формируют то, кем мы являемся. Не забывай об этом. Хорошо?

Я сглатываю, чувствуя, как жар поднимается по щекам.

– Хорошо, – говорю я. – Я лучше пойду. Я не хочу опоздать.

Через некоторое время я подъезжаю к дому Реджи. Он выходит из дома еще до того, как я ставлю машину на стоянку, и торопливо идет по каменной дорожке, его огромный рюкзак раскачивает его маленькое тело. Я не знаю, что именно произошло в школьном автобусе в прошлом месяце, но знаю, что все было настолько плохо, что родители Реджи с радостью купили месячный пакет, чтобы он мог ездить со мной в обозримом будущем. Его мать высунулась из двери, вытянув руку в нетерпеливом помахивании. Я машу в ответ, когда Реджи бросает свое тело на заднее сиденье и драматически вздыхает.

– Я беспокоюсь о Натане, – говорит он прямо, когда я отъезжаю от обочины.

– Кто? – спрашиваю я.

– Натан. Мой головастик? В течение нескольких месяцев у него не росли ноги. Но теперь у него выросли ноги, но эти ноги растут недостаточно быстро. И даже не говори мне о его несуществующих руках. В учебнике написано, что они должны были вырасти уже давно.

В этот момент я отключаюсь, все еще обдумывая разговор с мамой. Как она не понимает, что говорит мне две противоречащие друг другу вещи? Не спешить, ценить то, что у меня есть, и не упускать то, что важно? Я не могу делать и то, и другое.

– Так или иначе, может быть, Натан просто немного поздно расцветает, – говорит Реджи, когда мы подъезжаем к дому Андре. Когда я высадила Андре здесь, было темно, но сейчас, в утреннем свете, я воспринимаю все как наяву. В отличие от остальных домов на этой улице с белыми заборами и черепицей кремового цвета, черепица на доме Андре глубокого натурального цвета, с красной отделкой. Мне кажется, я вижу край огорода, огороженного забором. В этом доме есть какой – то уют, он словно приглашает тебя домой и в то же время органично вписывается в окружающие деревья. – Но я имею в виду, что и я тоже, так что я не могу его за это осуждать, – продолжает Реджи.

– Что? – спрашиваю я, отвлекаясь.

– Я поздно расцветаю, – повторяет Реджи. – Как Натан. – В его голос вкрадывается раздражение. – Ты вообще слушаешь?

– Эм, не совсем, – признаю я. – Извини.

– Ну, что случилось? – спрашивает Реджи.

– Послушай, Реджи, – говорю я. – Я не вмешиваюсь в жизнь своих пассажиров, насколько могу помочь, так что ты не должен вмешиваться в мою.

– Ладно, – бормочет Реджи, явно обиженный, и я внутренне сокрушаюсь. Я хочу взять свои слова обратно.

В этот момент я вижу, как Андре выходит из своей парадной двери и идет по дорожке к нам. Его мама, приветливая женщина с короткими темно – каштановыми волосами, копается в саду перед домом. Интересно, что он рассказал родителям об этой ситуации? Придумал ли он какое – нибудь оправдание или сказал им правду: какая – то сумасшедшая цыпочка врезалась в него на своем блевотном мобиле и теперь отказывается за это платить.

– Доброе утро, – говорю я, когда Андре садится на пассажирское сиденье машины. Его волосы еще мокрые, от него пахнет мылом, и он хрустит батончиком мюсли с полуоткрытым ртом. Он ничего не говорит мне в ответ.

– Доброе утро! – говорит Реджи. – Я Редж. – Я гримасничаю. Редж?

– Привет, чувак. – Андре поворачивает голову в сторону заднего сиденья, протягивая Реджи руку. – Я Андре. Как дела?

– Я знаю, кто ты, – быстро говорит Реджи, ничуть не смущаясь. – И ничего особенного, просто болтаем о головастиках, наверное.

Я пытаюсь подавить фырканье, когда отъезжаю от дома Андре и сворачиваю направо на главную дорогу, ведущую к школе. Андре замечает мое выражение лица, но вместо того, чтобы рассмеяться, он поворачивается обратно к Реджи.

– Круто, парень. Ты первокурсник? – спрашивает он.

В зеркало заднего вида я вижу, как Реджи с энтузиазмом кивает.

– Не пойми меня неправильно, но ты выглядишь довольно молодо, даже для этого. Сколько тебе лет?

Я оглядываюсь на Реджи, думая, не обидится ли он на это. Но вместо этого он выглядит гордым.

– Я пропустил один класс.

– Правда? – говорю я. – Я этого не знала. – Все это имеет такой смысл. Почему он такой невинный. В этот момент моя привязанность к нему возрастает. Какой он смелый, идет на это один.

– Ты никогда не спрашивала. – Реджи пожимает плечами.

– Ничего себе. Мне повезло, что я прошел восьмой класс, а ты его прямо – таки прогуливал? – Андре откидывает голову на сиденье. – В чем твой секрет, Редж? Что заставляет тебя тикать?

– Он только что сказал тебе, что технически учится в восьмом классе, – пробормотала я. – Откуда ему знать, что на самом деле заставляет его тикать?

Андре смотрит скептически. – Редж, что ты можешь сказать по этому поводу?

Оказалось, что Реджи есть что сказать на эту тему, каковы его занятия и увлечения, он рассказал Андре о жизненном цикле головастика, о том, какие надежды он возлагает на Натана и когда планирует выпустить его на волю.

Но Андре на этом не останавливается. Он расспрашивает Реджи обо всем на свете. Когда у него день рождения? Чем он занимался этим летом? Любит ли он спорт? Какие фильмы он смотрел в последнее время, что бы он мог порекомендовать? Должен признаться, меня это удивляет, и я не могу решить, в хорошем или плохом смысле. То есть, я знала, что Андре может очаровать кого угодно. Я просто не знала, что он выбирает это. Особенно первокурсников, о существовании которых большинство старшекурсников даже не подозревают.

– О, тот новый фильм с Мерил Стрип, который только что вышел? – пытаюсь добавить я, но Андре игнорирует меня, предпочитая до конца поездки общаться только с Реджи. Мое раздражение медленно растет, пока мы не подъезжаем к школе.

– И что, так будет каждый раз? – спрашиваю я, после того как Реджи выходит из машины, а Андре открывает свою дверь.

– Что? – спрашивает он.

– Ты наказываешь меня, или что?

Андре рассеянно оглядывается на меня через одно плечо. – Знаешь, Чарли, что я действительно хотел сделать, когда проснулся сегодня утром?

Я закатываю глаза. – Что?

– Я хотел принять душ, сесть в машину и выпить огромный кофе со льдом в городе, а затем отправиться в школу. Но я больше не могу этого делать. Хочешь знать, почему?

Я медленно дышу через нос. – У меня есть идея.

– Уверен, что есть, – говорит он.

– Я имею в виду, я могу принести тебе кофе со льдом, если ты этого хочешь, – предлагаю я.

– Что я хочу, так это вернуть свою машину. – Он стонет.

– И ты, и я! – восклицаю я, когда он встает и берет свою сумку. Я чувствую облегчение от того, что он наконец – то вышел из моей машины. Но прежде чем я успеваю отъехать, он снова просовывает голову внутрь.

– Увидимся в четыре, – говорит он.

Я замираю. – В четыре? Школа заканчивается в два тридцать!

– А тренировка по лакроссу заканчивается в четыре, – спокойно отвечает Андре.

– И что бы мы делали без лакросса? – Я улыбаюсь, скрипя зубами. Затем, увидев выражение лица Андре, я отступаю. – Думаю, у меня есть проект, над которым я могла бы поработать несколько часов.

– Вот это настроение, – говорит Андре, дважды постукивая по крыше машины. Затем он уходит в школу, оставляя меня в ярости.