Текст книги "Что сделала моя лучшая подруга"
Автор книги: Люси Доусон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
– Эй! – окликнула я храбро, как только могла. – Кто там?
Никого. Ответа не последовало.
Я сделала шаг в сторону калитки. Сердце у меня бешено забилось. Кто-то там точно был. Я сделала еще один шаг, дрожащей рукой прикоснулась к засову и резким движением открыла калитку нараспашку. Калитка с громким стуком ударилась о забор, отделявший наш садик от соседнего дома. Ржавые петли заскрипели. Я слышала только эти звуки да еще собственное дыхание. Я вышла в переулок и посмотрела в обе стороны. Вдоль заборов стояли старинные металлические мусорные баки, земля поросла сорняками. Кое-где поблескивали осколки стекла, тут и там валялись пустые пакетики от чипсов. Очень осторожно, задержав дыхание, я сделала два шага вперед и всмотрелась в темноту. Разглядела еще пару мусорных баков, стоявших в темной, глубокой нише. Один бак был полуприкрыт треснувшей пластиковой крышкой, возле второго валялся мешок с мусором – весьма растрепанный. Наверное, тут похозяйничали лисы или еще какие-то звери. Я заметила торчащую из мешка коробку от хлопьев «Витабпкс», к которой прилип заплесневелый чайный пакетик. Больше – ничего и никого.
Я повернула вправо и чуть не вскрикнула. Кто-то пробежал вдоль дома и спрятался за большим листом ржавого железа, сброшенного с крыши и прислоненного к дому. Мне показалось, что я вижу чью-то ногу. Неужели там правда кто-то спрятался? Я оцепенела от страха. Я не могла заставить себя приблизиться к дому, но и стоять на месте было страшно. А потом я чуть не лишилась чувств. Мимо меня пробежала кошка и устремилась к дыре внизу забора. Она распласталась по земле, а в следующий момент исчезла в саду. Наверное, это она шуршала и напугала меня раньше.
Я плотнее закуталась в кардиган и поспешила вернуться в квартиру. Однако, оказавшись дома, среди гостей, где почувствовала себя в относительной безопасности, я сразу обнаружила, что Тома и Гретхен в квартире нет.
Глава 27
После вечеринки ни Том, ни Гретхен мне не звонили, но, с другой стороны, я этого и не ждала. О чем еще можно было говорить? Но я думала о них непрерывно, и меня грызли мысли о том, как они радостно обустраиваются в квартире Гретхен, готовясь вдвоем встретить Рождество. Я жила в этой квартире и могла ярко представить себе, как все происходит.
Единственным, что отвлекло меня от мрачных мыслей, было то, что на второй неделе декабря Френсис родила мальчика. Я растроганно плакала, прижимая к себе крошечного племянника. Я гладила его черные пушистые волосики, а он таращился на меня своими темными глазками. Он был такой красивый, а я, к стыду своему, плакала совсем не от радости.
– Элис, в самом деле, возьми себя в руки, – проговорила Френсис, сидевшая на кровати, и слишком громко ойкнула от боли. Она еще не вполне оправилась после родов.
Ее муж, Адам, поставил на прикроватный столик чашку с чаем и взволнованно поправил подушки.
– Это не тебя сейчас чуть было не решили зашивать. И не прижимай его так крепко. Он может перегреться.
– Вы уже придумали ему имя? – спросила я, вытирая слезы и ожидая услышать что-нибудь жуткое и слишком торжественное типа Ноэль.
– Вообще-то мне очень нравится имя Бэйли, – ответила Френсис, глядя на новорожденного. – Кажется, так зовут этого автора всяких путеводителей, с которым ты встречалась?
У меня задрожала нижняя губа.
– Но Адам говорит, что имя вульгарное и слишком современное. К тому же, я думаю, тебе бы не хотелось, чтобы тебе всю жизнь напоминали про этого парня? – Френсис сочувственно погладила мою руку и медленно опустилась на подушки. – В общем, Адам хочет назвать малыша в честь своего отца, так что будет Фредерик. Элис, пожалуйста, ты его всего слезами залила. Адам, ты можешь забрать его у Элис и вытереть ему головку? Он может простудиться.
К Рождеству все в доме крутилось вокруг Френсис. Впечатление было такое, словно тут поселились Богоматерь с младенцем Иисусом. Кругом валялись подгузники и бутылочки, что вызывало раздражение у мамы, но она поджимала губы и молчала. Все бегали как ненормальные, торопясь исполнить любой каприз Френсис, ворковали над Фредди, и никому даже в голову не приходило спросить у меня, почему я такая тихая и рассеянная. Словом, меня по большому счету предоставили самой себе. Правда, через некоторое время мне пришлось испытать унижение и гнев. Перед рождественским обедом мама, лицо у которой стало почти таким же красным, как ее бумажный колпачок, нервно расправила фартук и обескураженно обозрела стол, в то время как мы, умирая от скуки, ждали, когда она скажет, кому куда садиться.
– Что-то я сделала не так, – призналась наконец мама. – Но что не так? Адам и Френсис, Филип, я и Джон, мама и папа, Элис… – Она сосчитала в уме. – Но ведь в прошлом году было то же самое, и все получилось. Четверо с одной стороны, трое с другой, двое во главе стола… Почему же один прибор лишний?
– Мама, Тома нет, – негромко проговорила Френсис, поморщившись и забрав у Адама Фредди. – Очень тактично, мама.
Все смущенно посмотрели на меня, а я опустила глаза.
– Он сидел рядом с дедушкой в прошлом году. И вообще, тут слишком жарко. Фредди явно себя плохо чувствует.
– Это потому, что он в чепчике, Френсис, – сказала мама. – И я не уверена, что ты нрава. Разве Том не после обеда приехал? Ах нет, точно! Теперь я вспомнила: он еще привез большущую бутылку шампанского и сказал чудесный тост. Ну да ладно, – поспешно проговорила она, наконец заметив выражение моего лица, когда Фил выразительно толкнул ее локтем в бок. – Хватит про прошлый год. Садись-ка рядом со мной, Элис, я тебя немножко подкормлю. Давайте начинать.
Не лучше прошел и канун Нового года. Я тупо сидела перед телевизором рядом с бабушкой, которая то и дело повторяла:
– У Би-би-си это просто прекрасно получается.
Все потягивали шерри. Дедушка сказал:
– А эта милая девушка не из рекламы «Эм-энд-Эмс»? Я не знал, что она умеет играть на пианино. Какая талантливая.
В тот момент, когда здание Биг-Бена озарилось фейерверками и куранты возвестили о наступлении две тысячи девятого года, я подумала о том, где сейчас Бэйли, с кем он целуется… и какой великолепный праздник у Тома с Гретхен. Я представила Тома с черным галстуком, представила, как они с Гретхен смеются, сжимая в руке тонкие ножки бокалов с шампанским, а рядом с ними – умные, веселые друзья.
– Ну вот, моя маленькая Элис, смотри: смена караула у Букингемского дворца, – добродушно проговорил дедушка, прервав мои размышления. – Не грусти. Ну-ка, поцелуй меня. Погоди, моя любимая, это будет твой год, вот увидишь.
Он обнял меня и при этом пролил свой шерри на ковер. Мама молча поспешила за тряпкой.
В десять минут первого я улеглась на свою девичью кровать и укрылась тем самым пуховым одеялом, под которым спала с пятнадцати лет, со знакомым рисунком – балерины в пачках разных цветов, с развевающимися ленточками. Как я жалела о том, что не приняла предложение Вик встретить Новый год в Париже! Словно в ответ на мои мысли, зажужжал мобильник. Пришло голосовое сообщение на автоответчик. Я услышала веселые голоса на дальнем фоне.
– Не забывай: и это тоже пройдет! – воскликнула Вик, пытаясь перекричать шум.
Эти слова заставили меня вспомнить о треклятой татуировке Гретхен.
– Счастливого Нового года – это будет самое лучшее пожелание для тебя! Ты такая храбрая, я так горжусь тобой! Ты все преодолеешь – я точно знаю! Я люблю тебя!
Как только рождественские каникулы наконец завершились, я вернулась к работе. Меня очень порадовало возвращение в студию, где все было так знакомо. Я провела утро, сосредоточившись на технически сложной съемке рекламируемых предметов, и вдруг поймала себя на мысли о том, что уже как минимум три часа не вспоминаю о Томе, Гретхен и Бэйли. Это было большим достижением.
Наступил январь, и работа разворачивалась не слишком успешно. Заглянул владелец студии и радостно сообщил мне о том, что повышает арендную плату, и в этот же день известный парикмахер отменил съемку нескольких своих рекламных причесок. Меня охватило параноидальное чувство: я подумала, уж не шепнула ли Гретхен чего-нибудь нужным людям – ведь всевозможных знакомств у нее хватало. Но потом я опомнилась и решила: это означало бы, что я ей чересчур небезразлична – только в таком случае она стала бы развивать бурную деятельность. А я твердо знала, что ей на меня наплевать. И конечно, на душе у меня полегчало, когда на следующий же день парикмахер перезвонил и договорился о переносе даты съемки.
Но только я начала более или менее успешно отодвигать две тысячи восьмой год в прошлое, как на поверхность вдруг снова всплыл Бэйли. Это случилось пятнадцатого января в пять часов четыре минуты вечера.
– Алло? – с интересом ответила я на звонок с неопределившегося номера и закрыла крышку ноутбука.
– Элис?
Мы с ним не говорили с того самого вечера, когда он бросил меня, но я сразу его узнала. От звука его голоса я словно загорелась изнутри и начала спускаться по лестнице спокойствия, достигнутого с таким трудом. Как он добился этого? Одним словом? Голосом?
Он даже не удосужился снизойти до формул вежливости типа «Как поживаешь?» или «С прошедшим Рождеством», а сразу перешел к делу:
– Элли, я понимаю, что я как гром среди ясного неба, и, наверное, я последний человек, с кем тебе хочется разговаривать, – поэтому я скрыл свой номер… но мне нужна твоя помощь. Очень волнуюсь за Гретхен.
Я чуть было не швырнула треклятый мобильник через всю комнату. Ну почему? Почему люди вообще упоминали при мне ее имя? У нее был Бэйли, у нее был Том. Похоже, весь мир вращался вокруг ее мизинчика. Неужели они не могли перестать доставать меня, неужели не могли оставить меня в покое? И с каких это пор он вдруг стал называть меня Элли?
– Я в полной заднице. Я должен зайти к Гретхен прямо сейчас, но опоздал на самолет. Понимаешь, я в Испании. Я бы Тому позвонил, но он в Бате по работе, и он… Словом, он меня ненавидит. Я позвонил Гретхен, а она, похоже, не в себе. Как пьяная. То есть вдрабадан.
– И? – Прижав телефон подбородком, я стала укладывать вещи в сумку.
– Сейчас пять часов вечера! Знаю, она любительница выпить, но не в такое же время! Ты не могла бы зайти к ней и посмотреть, как она? Она все время повторяла, когда я с ней говорил: «Но ты же должен быть здесь», а потом жутко разозлилась, сказала, что я подонок, и бросила трубку.
– О, что ж, в таком случае я просто с превеликой радостью зайду ее навестить, – с издевкой проговорила я.
– Что-то не так, Эл, я это чувствую, – умоляюще проговорил Бэйли. – Что-то случилось.
– Хорошо, но я уверена, что мое появление ее совсем не обрадует. Она на данный момент не из числа моих главных фанатов.
– Знаю, – смущенно проговорил Бэйли, и мне стало интересно, много ли ему выболтала Гретхен. – Но мне больше некого попросить. Пожалуйста, зайди клей. Я очень волнуюсь.
– Если тебя что-то пугает, просто позвони в полицию, – посоветовала я, взяв ключи и выключив свет в студии. – Или своим родителям.
– Они сейчас продюсируют какую-то пьесу в Литл Чалфонте. Никто не отвечает ни по одному телефону. А я не могу позвонить в полицию только из-за того, что она напилась. Элис, пожалуйста, – взмолился Бэйли. – Просто убедись, что с ней все в порядке, и уходи. Умоляю тебя. Пожалуйста, сделай это ради меня, пожалуйста! – Выложив свой козырь, он подождал моего ответа. – Я полагаюсь на тебя. Не подведи меня.
Глава 28
Без двадцати семь я стояла у квартиры Гретхен, терзаемая опасениями. Я бы уже давно была дома, дав себе слово, что никуда не пойду, но в конце концов передумала и поступила с точностью до наоборот. Какая-то женщина входила в подъезд и впустила меня, но сколько я ни звонила, сколько ни стучала в дверь квартиры Гретхен, никто не отвечал. Вздохнув, я в отчаянии приоткрыла крышку почтового ящика и покричала:
– Это я! Мне совсем не хотелось приходить, я не думаю, что ты этого хочешь, но я пообещала Бэйли. Пожалуйста, просто открой дверь.
Я услышала шаги по комнате и через узенькую щелочку увидела полупустую бутылку виски, покатившуюся по ковру. Бутылка какое-то время катилась, проливая янтарную жидкость, а потом наконец остановилась. Я увидела босые ступни, неуверенно, но быстро двигающиеся к двери. Вдруг послышался тяжелый звук – будто кто-то упал. И тишина.
– Гретхен, – встревоженно окликнула я, – ты в порядке? – Я напрочь забыла о своем раздражении. – Открой дверь! – Я забарабанила в дверь кулаком и, к своему облегчению, наконец услышала ее голос:
– Иду, иду. Пытаюсь. Погоди.
Я услышала еще один удар – на этот раз Гретхен, похоже, привалилась к двери. Потом звякнул засов, дверь распахнулась, и я увидела ее. Она стояла пошатываясь, в розовом жилетике и шортах такого же цвета. Такие продают в упаковках по три штуки. Мне почему-то представилось, как одетые таким образом шестнадцатилетние девчонки кидаются подушками.
– Поздновато ты, – выговорила Гретхен возбужденно и, громко чихнув, отошла от меня. Я закрыла дверь. – Он мне сказал, что ты уже давным-давно выехала. Понятия не имею, который час. Я совершенно выбилась из времени. Это о-о-очень плохо! – проговорила она напевно. – Я вообще не соображаю, где нахожусь, если честно. Поищи меня в ванной. Или в гостиной. Ума не приложу, где меня искать. – Она стала нервно заламывать руки. – Я раньше никогда это не планировала заранее, просто делала, и все, а теперь все так жутко перепуталось из-за моего тупого братца.
У меня сердце ушло в пятки. Это было явно обострение психоза.
– Ты говоришь какие-то глупости. Успокойся. Давай по порядку. Ты перестала принимать свои лекарства, Гретхен? – спросила я, хотя ответ был более чем очевиден.
– Мне пришлось перестать, глупая ты корова! – вспылила Гретхен и, глядя на меня огромными безумными глазами, бросилась ко мне и вцепилась обеими руками в мое пальто.
Мне показалось, что она хочет оцарапать мне лицо, и я в страхе попятилась. От нее разило перегаром, из покрасневшего носа тонкой струйкой текли сопли. Она проворно утерла нос тыльной стороной ладони и снова схватила меня за лацканы пальто.
– Ты кое-чего не знаешь. Я хочу раскрыть тебе тайну, потому что ты должна помочь мне. У меня есть план. Но тайну я тебе раскрою, только если ты скажешь «да». Ты обещаешь помочь мне?
– Да, – неохотно согласилась я и стала снимать пальто.
Я решила попробовать каким-то образом успокоить ее до приезда Бэйли. Я не сомневалась в том, что Гретхен следовало снова уложить в клинику. Она явно была близка к пику острого психоза. Я выдохнула. Мне предстояло снова увидеться с Бэйли. Если бы я только знала… Я бы уж тогда накрасилась получше, принарядилась бы, а не явилась сюда в старых спортивных брюках и кроссовках.
Гретхен отпустила меня, шагнула назад и, нервно шевеля пальцами, сообщила:
– Я беременна! Никто не знает – кроме тебя.
Я остолбенела и раскрыла рот от изумления.
– Мне пришлось перестать принимать литий, потому что это может вредно сказаться на ребенке. – Гретхен начала ходить по комнате маленькими шажками. – Я врачам говорила, что не хочу иметь детей, отчасти они меня потому на литий и подсадили. Если хочешь иметь детей, литий принимать нельзя, – мне так сказали. И я очень резко перестала принимать таблетки, да еще эта вечеринка… С выпивкой литий не сочетается, и я все равно не принимала бы его, даже если бы все было нормально. Потому что он бы узнал. Вот почему ты должна помочь мне. – Она провела рукой по растрепанным волосам. – Я не смогу сделать это одна.
Ее глаза заблестели от слез.
– Сделать одна – что?
Она снова метнулась ко мне, схватила меня за руки и затараторила:
– У меня есть план. Я все продумала, все должно получиться. Мне просто нужна твоя помощь. Вот и все, тебе ничего не придется делать… ты должна только вызвать «неотложку». Я рассчитывала на Бэйли. Просто найди меня и позвони. Все будет выглядеть именно так, будто ты меня нашла. А ты просто притворись, будто ты меня нашла и позвонила.
– Вызвать «неотложку»? Что ты несешь?
– Тссс! – прошипела Гретхен. – Сейчас объясню. Том в отъезде по работе, так что все надо сделать сегодня, он завтра возвращается. Нам нужно… только сделать это, и все.
– Сделать – что?
– Избавиться от ребенка, – терпеливо выговорила Гретхен таким тоном, словно имела дело со слабоумной.
Я так резко отдернула руки, что нечаянно поцарапалась о ноготь Гретхен.
– Что? – ахнула я, решив, что ослышалась.
– Все очень просто, – сказала Гретхен, подпрыгивая на месте, словно разогревалась перед пробежкой. – Я уже выпила виски, и если я теперь приму слишком много лития и копроксамола и еще выпью виски, я впаду в кому – мне в психушке все подробно рассказали. Думаю, этого будет вполне достаточно, чтобы избавиться от ребенка. У меня срок небольшой, всего семь недель. Все решат, будто я снова решила покончить с собой, – так или иначе, все ждут, что это может случиться снова. Дома, после Рождества, я нашла книжку у матери под кроватью. Книжка называется «Как жить с маниакально-депрессивным психозом», и она заложила закладку на странице, где было написано: «Данные исследований показывают высокий процент самоубийств в течение года после выписки пациентов из больницы». Понимаешь? Они все готовы к тому, что я снова сделаю это, а про ребенка никто и не подумает интересоваться! Мне просто нужно, чтобы ты вызвала «неотложку», ведь, по правде говоря, я вовсе не хочу умирать. Ты должна будешь позвонить, когда увидишь, что я без сознания, только не медли – иначе может случиться сердечный приступ.
Она основательно высморкалась и снова утерла нос рукой.
– Ты хоть слышишь, что говоришь? – дрожащим голосом спросила я. – Неужели ты вправду могла вбить себе в голову, будто твоя несчастная мать боится и ждет, что такое может произойти, и это укладывается в твой план? Ведь речь идет о ребенке, Гретхен! О ребенке Тома. Ты не можешь так поступить! Я не позволю тебе! Это отвратительно. Нет, попросту жестоко.
– Ребенок не от Тома! Ну, то есть… может быть, и от него… Но мне так не кажется. Знаешь, что я делала в саду во время вечеринки? Я видела, как ты ходила по переулку и смотрела. На самом деле, – с горящими глазами выговорила она, – во всем виновата ты, черт бы тебя побрал! Если бы ты не целовалась с Томом, я бы не подумала, что вы собираетесь снова быть вместе, и я бы уж точно не позволила Пауло снова прикоснуться ко мне!
– Пауло? – в ужасе переспросила я.
– Ой, иди ты куда подальше, – процедила сквозь зубы Гретхен. – Не притворяйся, будто ничего не понимаешь, маленькая мисс «я-такая-хорошая-и-невинная-но-ты-не-получишь-моего-бывшего-любовника-потому-что-мне-это-не-нравится»! – Она театрально надула губки и топнула ногой. – Знаешь, как мне было хреново, Элис? Я плакала и плакала, а Пауло нашел меня и обнял, а потом стал целовать, и… Я не собираюсь терять Тома, Элис. Он – самое хорошее, что у меня было и есть в жизни.
– Но есть же другие способы! Можно иначе изба…
Гретхен яростно замотала головой.
– Если он тебя бросил из-за одного поцелуя с Бэйли, значит, и меня бы бросил из-за этого. Я так старалась, мне это стольких сил стоило… Я бы не полетела в Америку просто так. У меня столько всего отняли, но его я не отдам.
– Ты могла бы… Минутку, что ты сказала? – оторопело спросила я. До меня только что дошел смысл ее слов.
– Он мой, – дерзко объявила Гретхен. – И никто его у меня не отнимет.
– Нет, перед этим – что ты сказала?
Она немного растерялась.
– Перед чем? Ну хватит уже болтать, Элис. – Она нервно замахала руками. – Мы просто должны сделать это!
– Ты потащилась за ним в Америку? – надтреснутым голосом спросила я. Волна гнева захлестнула меня.
– Да! То есть… нет… не знаю. А если да, что с того?
Гретхен пошла к бутылке, валявшейся на ковре, покачнулась, наклонилась и упала на ковер рядом с бутылкой. Отвернув колпачок, она сделала большой глоток и, сунув в рот несколько таблеток, поморщившись, с трудом проглотила их. Снова глотнула виски, поперхнулась и закашлялась. Вытерла губы рукой и сказала:
– Видишь? Обратной дороги уже нет.
Она с маниакальным торжеством улыбнулась.
Я была в полном ужасе от нереальности того кошмара, который творился у меня на глазах. Я словно бы смотрела сцену из триллера.
Гретхен зажмурилась и снова хлебнула виски – да так много, что поперхнулась еще сильнее и прикрыла рот ладонью.
– Бррр! – Гретхен поморщилась и негромко рыгнула. Помолчав, она пьяно улыбнулась мне. – Меня не должно стошнить.
Наконец я опомнилась, бросилась к телефону и начала набирать «999».
Я думала: «Если ее быстро доставят в больницу, ей промоют желудок. Будем надеяться, что больше она себе не навредит».
Я не могла поверить, что она беременна.
– Нет! – Гретхен протянула руку и вырвала у меня телефон. – Еще рано! Сознание я потеряю только через полчаса.
Она высыпала из баночки на ладонь еще три или четыре таблетки, встала и поплелась в кухню.
– Пожалуй, хватит, – проговорила она, и мне показалось, что она произносит слова более заторможено, чем раньше.
– Ты уже принимала таблетки? – спросила я, и Гретхен кивнула. – Когда? До того, как я пришла?
– Хм, – растерянно выговорила Гретхен. – Кажется, раньше. Как раз перед тем… как позвонил Бэйли и сказал, что точно не приедет.
О господи. Если так, то уже могло быть слишком поздно. Что она натворила?
Я схватила телефон. Гретхен попыталась отнять его у меня.
– Прекрати! – крикнула я и так свирепо зыркнула на нее, что она от испуга попятилась.
Только я собралась набрать номер, как искоса глянула на Гретхен и заметила, что она украдкой сунула в рот что-то маленькое, белое. Еще одну таблетку.
– Хватит! – в отчаянии воскликнула я.
Она вдруг побледнела.
– Меня сейчас стошнит.
Она встала и побежала к ванной. Послышался жуткий шум, что-то упало. Я бросила телефон и поспешила вслед за Гретхен. Она наклонилась над унитазом, ее тело сводило спазмами. Несколько флаконов с шампунями и гелями для душа, стоявшие на краю ванны, упали на пол. Я видела, как подергиваются мышцы на шее Гретхен, видела ее лицо, искаженное гримасой.
– Нет, нет! – в отчаянии проговорила она, отдышавшись. – Если меня вырвет, ничего не получится.
– Засунь два пальца в рот – немедленно!
Я обхватила руками голову Гретхен и попыталась засунуть пальцы ей в рот.
«Она больна, она очень больна, – твердила я себе. – Только безумице мог прийти в голову такой жуткий план. Она не в своем уме. Ей нужно помочь!»
– Уйди… от… меня!
Гретхен оттолкнула меня и ударила кулаком. Удар пришелся но подбородку. Меня раньше никогда так не били. Боль в скуле была такая острая, словно меня прижгли каленым железом. Я в ужасе прижала руку к лицу и ошеломленно уставилась на Гретхен.
– Ты ударила меня! – произнесла я абсолютно бесполезные слова.
Гретхен упала на колени, ухватилась за край ванны, подтянулась и, запрокинув голову и закатив глаза, уставилась в потолок.
– Пойду в комнату, – объявила она заплетающимся языком и, пошатываясь, побрела в гостиную. Я – за ней.
Она снова взяла бутылку с виски, но не успела снять колпачок. Не удержалась на ногах, упала. Бутылка разбилась. Комнату наполнил липкий, горьковатый запах алкоголя.
– Черт! – выругалась Гретхен. Ее глаза наполнились слезами. – У меня больше нет!
Виски не успел еще впитаться в ковер. Гретхен, стоя на четвереньках, наклонилась к лужице и принялась слизывать виски языком.
– Нет! – прокричала я в ужасе. – Там полным-полно осколков! – Я оттащила ее подальше, усадила около стены. Она привалилась к стене и закрыла глаза, скривилась от боли и обхватила живот руками.
– Меня тошнит, сейчас вырвет, – пробормотала она. – Больно!
– Только не шевелись, – испуганно проговорила я. – Сейчас, сейчас…
Я встала, взяла телефон и поспешила вернуться к Гретхен. Но прежде чем я успела набрать номер, она охнула, и ее голова упала на грудь. Я положила телефон на стул, села рядом с Гретхен и схватила ее за волосы.
– Пусть тебя вырвет! Не бойся, я все уберу!
Гретхен обмякла, ее движения стали заторможенными.
– Не-е-е-е-ет, – пробормотала она, вяло пытаясь оттолкнуть меня. Я протянула руку к телефону. – Я расскажу тебе еще кое-какие секреты. Слушай, слушай. Не звони. Тссс! – Она прижала палец к губам. – Я тебе расскажу про Бэйли.
Я замерла.
Гретхен криво усмехнулась, с трудом подняла руку и положила мне на плечо. Потом с таким же трудом подняла голову и посмотрела на меня.
– Это я велела ему перестать встречаться с тобой. Я сказала ему, что не хочу, чтобы он был твоим любовником, и он сказал: «Хорошо» – и бросил тебя. Мне не нравилось, что ты отнимаешь его у меня.
– Ты лжешь, – прошептала я. – Ты этого не делала. Ты была в Америке. С Томом.
Я взяла телефон. Гретхен раздраженно сдвинула брови и с усилием выговорила:
– Я нарочно рассказала Тому про тебя и Бэйли. Том так тосковал по тебе, Элис. Мне пришлось очень сильно любить его. Очень много. Где только мы не занимались любовью. В спальне. В кухне. В вашей квартире.
– Заткнись!
Я оттолкнула ее от себя с полным отвращением. Ее мерзкие злые слова обжигали мое сердце.
Я перестала поддерживать Гретхен, и она начала боком сползать на пол. Она замолчала, а потом ее глаза вдруг снова широко раскрылись. Телефон лежал на полу рядом с ее лицом. На этот раз я не потянулась за трубкой. Гретхен едва заметно довольно улыбнулась.
– Хочешь, чтобы тебе помогли? Вот и звони сама, – вдруг проговорила я дрожащим голосом и встала.
– Не-е-е-ет! – капризно протянула Гретхен. – Должно быть… как самоуби-и-ийство. Не бросай меня!
Она перевела взгляд на телефон, с огромным усилием подняла руку и подтолкнула трубку ко мне.
– Теперь звони, – сказала она, полуприжав лицо к ковру. – Звони уже. Ты должна им сказать, Элис. Куча таблеток.
– Что я тебе такого сделала? – прошептала я. – Ты все только портишь, все разрушаешь… меня, Тома, Пауло… Я даже не знакома с твоей бедной мамой, а она читает книжки, хочет помочь тебе… А теперь еще это… Ты велела Бэйли порвать со мной? Как ты могла? Ты ничем ни с кем не хочешь делиться. Все должно принадлежать тебе. Ты – ходячая отрава. Все, к чему ты прикасаешься, становится ядовитым. Я доверяла тебе! – выкрикнула я с горечью, и горячие слезы потекли по моим щекам. – Я считала тебя лучшей подругой! Том сказал мне, что я сумасшедшая, когда у меня возникли подозрения… а ты говорила, что оказала мне любезность, позволив пожить в своей квартире, но я была права! Ты просто хотела убрать меня со своей дороги! И как ты можешь так поступать с Томом? Он будет в отчаянии, он такой славный, такой хороший! Почему ты просто не можешь оставить всех нас в покое – как бы нам всем было хорошо без тебя! Нет, ты не больна – ты просто отвратительна!
Гретхен смотрела на меня остановившимся взглядом. А когда у меня кончились слова, она – видимо, из последних сил – приподнялась и села, а потом попыталась подтолкнуть ко мне телефонную трубку ногой, но у нее не получилось. Она бы сейчас перышко не смогла сдвинуть с места.
Она с трудом подняла голову и посмотрела на меня; глаза у нее слипались.
– Пожалуйста, – еле слышным шепотом проговорила она.
– Да, ты такая! Гадкая, злобная! Ты ни перед чем не остановишься! – дрожа, выкрикнула я. – Я ненавижу тебя! Ненавижу!
– Помоги, – выдавила Гретхен.
Я не взяла телефон. Я обессиленно опустилась на ковер, обхватила колени руками и несколько секунд сидела неподвижно, заливаясь слезами.
Она смотрела на меня опухшими полуприкрытыми глазами. Говорить она уже не могла, но явно понимала, чего я не делаю.
А потом ее глаза закрылись, голова снова опустилась на грудь.
Я начала раскачиваться на месте и стонать. Тоска и страх охватили меня. А потом почувствовала рвотные позывы, поднялась, добрела до ванной, и меня вытошнило.
Когда я вернулась в комнату, Гретхен уже не шевелилась.
Честно говоря, не помню, сколько я потом еще просидела рядом с ней.
У меня стучали зубы, все тело сотрясалось от дрожи. Но как долго? Не знаю… Правда не знаю.
Помню отвратительный вкус блевотины во рту. Кажется, я еще раз сходила в ванную, прополоскала рот и горло, подняла голову и увидела свое отражение в зеркале. С подбородка капала вода. То место, куда меня ударила Гретхен, еще болело. Я пригляделась – синяка не было. Но я все смотрела и смотрела в зеркало. Наверное, несколько часов могла бы так простоять.
Но я вернулась к Гретхен. Я не бросила ее. И я позвонила в «неотложку». Медики приехали и нашли нас.
Она оказалась нрава: все считают, что она, страдающая тяжелой формой маниакально-депрессивного психоза, перестала принимать свой литий и пыталась свести счеты с жизнью – как с ней уже бывало раньше. То есть все, кроме той медсестры, которая убеждена, что я помогла Гретхен сделать это из милосердия. Про беременность Гретхен я никому не рассказала. Хотя бы это обещание я сдержала.
Но если она очнется, если выживет после этого «вторичного осложнения», она расскажет всем, что на самом деле случилось. И если все узнают, что я специально не позвонила раньше, я потеряю абсолютно все.
Но с другой стороны… Если она так и не очнется, если умрет… виновата в этом буду только я.
А вдруг она уже умерла, пока я сижу тут, в часовне? Что я тогда буду делать? Расскажу кому-нибудь – или мне придется до конца жизни носить в себе эту тайну? Может быть, Том с горя вернется ко мне и я утешу его? Может быть, в конце концов мы станем еще ближе, чем прежде, словно и не было никогда никакой Гретхен? Или, может быть, Бэйли, в тоске от потери сестры, ухватится за меня, поскольку я, одна из немногих, понимала Гретхен. Может быть, он решит, что нам стоит попробовать начать все сначала?
Или случившееся разбросает нас всех в разные стороны и мы будем не в состоянии видеть друг друга только потому, что будет слишком больно и мы не сумеем излить друг другу нашу тоску? Если она умрет – разве Том не узнает о том, что она ждала ребенка? Ведь все обязательно станет известно после вскрытия? О боже – это убьет его, он будет мучиться до конца своих дней. И в этом тоже виновата я.
Бэйли прав. Запах в этой часовне просто жуткий. Сырость, пыль, затхлость. Но все равно мне хотелось бы спрятаться здесь навсегда. Я знаю: эта ночь станет самой долгой в моей жизни. К утру, как сказал тот врач, будет ясно, выкарабкается Гретхен или нет.
Я молюсь только о том, чтобы Господь простил меня. Мне очень-очень страшно.
Я не представляю, как это могло случиться с обычной женщиной вроде меня, у которой был любимый, работа, нормальная жизнь.
