Текст книги "Что сделала моя лучшая подруга"

Автор книги: Люси Доусон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава 22

– Вдохни поглубже, дорогая, и объясни толком, что случилось.

– Он бросил меня! Наконец мы с ним остались вдвоем, а он бросил меня!

Я сидела, прижавшись спиной к стене, в квартире Гретхен и рыдала в телефонную трубку.

– Как? Только что? – спросила Вик.

Я попыталась совладать с собой.

– Он вчера вернулся из Рио…

Вик фыркнула.

– Как обычно.

– …И попросил меня встретиться с ним как можно скорее. Я ничего нехорошего не подозревала, я так и подумала, будто он просто хочет со мной встретиться. – Я в отчаянии поискала глазами свежий носовой платок. – Он сказал, что ему нужно выбраться из дома, чтобы не заснуть, – продолжала я. – И мы встретились в Гайд-парке, попили кофе, а потом прогулялись. Я так радовалась тому, что он вернулся, и болтала без умолку.

– Ясное дело, – сочувственно проговорила Вик.

– Я шла, разбрасывала ногами опавшие листья и говорила про то, как мне всегда хотелось побывать в это время года в Новой Англии и посмотреть, какая там осень, и еще всякую чепуху говорила вроде: «Правда, какие потрясающие цвета? Ну давай же, делай как я!»

Теперь это все казалось мне настолько унизительным, что я зажмурилась от стыда.

– Ох, какая же я дура! Он, чего доброго, подумает, будто я хотела сказать, что мне хочется поехать туда вместе с ним.

Вик терпеливо ждала.

– Он молчал, он был какой-то подавленный, но я решила, что это из-за перелета, из-за разницы во времени, поэтому я сказала, что, если он не хочет, я могу попинать листья вместо него, и нечаянно поддела туфлей собачью какашку.

Мне хотелось рассмеяться, но у меня не получилось.

– О нет!

Вик, надо отдать ей должное, и не подумала смеяться.

– Я не заметила ее под кучей листвы. Я стала вытирать туфлю о траву и сказала, что отмою ее, когда мы вернемся домой, но он сказал, что ничего не получится, а я сказала – получится, и показала ему туфлю, чтобы он увидел, что я ее почти очистила, а он тогда сказал, что не с туфлей, а у нас ничего не получится.

– Оооооооох, – простонала Вик. – А ты что сказала?

– Точно не помню. Сначала – ничего особенного. – Я прижала колени к груди и сгорбилась над телефоном. – Он проводил меня сюда, и, наверное, это было дико для него – провожать меня в квартиру своей сестры.

– Уж это он мог сделать, черт бы его побрал! – возмущенно воскликнула Вик.

– Но когда мы пришли сюда, я поняла, что он сейчас уйдет, и все, я попыталась убедить его в том, что он совершает ошибку.

Боль от свежих воспоминаний была настолько сильна! Я видела, как он стоит в дверях, все уже решивший для себя, а я, цепляясь за последнюю соломинку надежды, пытаюсь изложить ему причины, почему ему стоит остаться со мной… Я снова разрыдалась.

– Лучшего способа окончательно разбить собственное сердце не придумаешь, – сказала Вик.

– Знаю, – всхлипнула я. – Конечно, лучше было бы попытаться сохранить хотя бы остатки гордости.

– Расставания никогда не выглядят красиво.

– Я все уговаривала его, пока он не потерял терпение. И тогда я спросила, есть ли у него другая. Лучше бы не спрашивала.

– И? Есть другая?

– Он говорит – нет, он бы так никогда не поступил, просто он не может дать мне то, чего я хочу, что мне нужно. Он сказал, что притворяться было бы несправедливо.

– Ладно, хотя бы честно признался в том, что он, в конце концов, не тот, кто тебе нужен. Значит, у него все-таки есть недостатки, – сердито проговорила Вик. – Но ведь это он фактически уговорил тебя расстаться с Томом. Ты очень его интересовала… И все эти «я не могу тебя дождаться» и «давай не упустим нашего счастья». Черт! Ненавижу мужиков, больных на голову, вроде него!

– А потом, потом я все-таки попросила его остаться хотя бы на одну ночь, – выпалила я.

Мое сердце было готово разорваться. Мне не хотелось даже Вик признаваться в том, как низко я пала, но я не могла остановиться в своих признаниях.

– О, Эл… – ахнула Вик.

Она ждала, а я тихо плакала, и мои рыдания эхом разносились по квартире Гретхен. Потом Вик негромко, мягко проговорила:

– И он остался? Вот почему ты мне звонишь сейчас? Он только что ушел?

Я помотала головой, и это было глупо – ведь Вик меня не видела.

– Он отказался остаться. – Я нервно хохотнула и высморкалась. – Это меня чуть не убило. Он помрачнел, стал смотреть на часы и повторять, что у него много работы. А я так распсиховалась, что заорала на него, чтобы он убирался, если для него так важна его чертова работа. И он ушел.

– Что ж… Давай будем благодарны судьбе за маленькие милости, – сказала Вик. – По крайней мере, он и ты сделали одну правильную вещь. И за это тебе надо держаться, Эл, – за то, что в конце концов ты его послала подальше.

– Только потому, что он меня довел до этого.

– Не имеет значения, – возразила Вик. – Все равно последнее слово осталось за тобой. Гретхен знала, что он собирается порвать с тобой? Насколько я понимаю, ты ей звонила?

– Пыталась, – призналась я, – но ее так трудно застать при пятичасовой разнице во времени и всем ее образе жизни. Вчера вечером ее не было дома, а сейчас звонить слишком рано – у нее воскресенье, шесть часов утра, она наверняка спит. Как ты была права! Ты говорила: это случится, если мы расстанемся, вот и случилось.

– Ну… Не могу сказать, что меня это радует.

– Ты во всем была права. И понимаешь… я так жутко зла на себя! – Я свирепо скатала шарик из бумажного носового платка. – Когда мы расстались с Томом, ты говорила: повремени немного, поживи своей жизнью. А я вместо этого, – продолжала я, сердито швырнув бумажный шарик в стену, – первые два месяца каждую минуту, пока не спала, торчала у Бэйли дома с Гретхен и с ним. Правда, никто не был в этом виноват, потому что она была больна, а потом она улетает в Штаты, а он начинает скакать по всему свету… а я что делаю?

Вик терпеливо слушала. Она понимала, что мне не нужно от нее ответа.

– Я жду его, словно какой-нибудь телевизор в режиме ожидания, жду, когда он вернется из очередной поездки. Все сосредоточено на нем, все для него. – Я начала заводиться. – Я отказываюсь от съемки в Италии, потому что тогда мне придется уехать из Англии в то самое время, когда он вернется на пару дней. Я беру горы скучнейшей работы в Англии, а значит, я доступна в любое время, стоит меня только пальцем поманить. То есть – о чем я, черт бы меня побрал, думала? – Я злобно вытащила из пачки новый носовой платок. – Как это унизительно!

– Ну будет тебе, Эл, с кем из нас такого не бывало, – попыталась урезонить меня Вик. – Ты ради него встала на голову, и, конечно, ты верила, что он тебе сделает предложение, вот и кинулась в этот роман очертя голову. Ты не первая, кто понял, что жить ради другого человека – дерьмовая идея. В худшем случае ты подарила шесть месяцев своей жизни мерзавцу. Но больше такой ошибки не совершишь.

Я слушала ее, вытирая усталые, распухшие глаза. Потом снова высморкалась.

– Когда ты занята работой и кучей повседневных дел, когда ты живешь внутри ситуации, очень трудно сделать шаг назад, охватить взглядом всю картину и увидеть, в чем ты ошибаешься. Я не знаю ни одной незамужней женщины, которая бы не думала: «Надо бы, конечно, позвонить кому-то из подружек и договориться о встрече, но я, черт возьми, так устала, и у меня выдался сумасшедший денек. Я хочу только одного: поскорее оказаться дома, выпить чая и упасть в постель со своей половинкой». Уж я это знаю, сколько раз бывало. На самом деле, как ни печально, половину времени я так измотана, что у меня даже нет сил в «Фейсбуке» пообщаться со знакомыми. Я захожу туда только для того, чтобы поглазеть на чужие фотки. И это паршиво.

Я негромко хлюпнула носом и в очередной раз высморкалась.

– Ты все это говоришь только для того, чтобы мне стало легче?

– Конечно нет! Прекрати заниматься самобичеванием! Тебе столько всего дано, Элис! Ты поразительно талантлива, ты сделала потрясающую карьеру, и теперь ты свободна и можешь взяться за любую работу, за какую только пожелаешь! Я бы посоветовала тебе наконец заняться тем, о чем ты всегда мечтала, – видовыми съемками.

– Да, знаю, надо бы, – сказала я. – По крайней мере, мне повезло в том, что я занимаюсь любимым делом.

– Вот умница! – похвалила меня Вик. – А с этим уродом тебе больше видеться не надо. С этого момента у тебя начинается новая жизнь. Ну, что ты сегодня собираешься делать? Тебе не стоит оставаться одной, потому что теперь ты можешь злиться на всех и вся, а потом опять впадешь в тоску.

Потом? У меня уже сейчас глаза снова наполнялись слезами. Она была права! Наверное, я виделась с ним в последний раз. Мы в последний раз в жизни поцеловались. О-о-о-о-о-о-о! Как же больно…

– Почему бы тебе не повидать родителей? Может быть, стоило бы немного погостить у них?

– У меня завтра с утра работа. Мне надо поехать на съемку. А съемка предстоит приятная, спокойная. Только я, клиентка и коробка с лаками для ногтей. Слава богу.

– Вот и отлично. Потом сходи куда-нибудь перекусить. Послушай, наверняка ты не забыла, – сказала Вик, – но на всякий случай я тебе напомню: сегодня Хеллоуин. В Штатах его празднуют на всю катушку, так что имей это в виду, если будешь пытаться дозвониться Гретхен. А теперь мне бы хотелось, чтобы ты позвонила своей маме. Хорошо? А мне еще разок позвони вечером, когда вернешься домой.

Я повесила трубку и еще поплакала, гадая, где сейчас Бэйли и чем он занимается. Потом я подумала: не послать ли ему эсэмэску – спросить, все ли с ним в порядке, и добавить, что я надеюсь, мы все-таки «останемся друзьями», и что я не хотела говорить ему, чтобы он убирался ко всем чертям. Набрала текст сообщения.

Но потом я поразмыслила над тем, о чем мне говорила Вик, и стерла сообщение. Я набрала телефон родителей. На дорогу к ним ушло бы два часа, но так хорошо было бы обняться с мамой и папой и поплакать дома.

Мама взяла трубку после двух гудков.

– Френсис, ради бога! Это всего-навсего ложные схватки, а мне нужно идти! Чем чаще ты мне названиваешь, тем сильнее я опаздываю.

– Это не Френсис, – сказала я, жалобно шмыгнув носом. – Это я.

– О, Элис, – сказала мама. – Не шмыгай, высморкайся. Послушай, я бы рада с тобой поболтать, но у меня совершенно нет времени. Твоя сестра абсолютно уверена, что у нее начались схватки и она родит на полу в кухне. Правда, должна признаться тебе, что это происходит уже в четвертый раз за два дня.

Теперь мне стало понятно, почему Френ не перезвонила мне вчера, сразу после того, как от меня ушел Бэйли.

– Мало того, так еще Фил с папой готовы друг другу глотку перегрызть, потому что у Фила вчера в гостях были какие-то его дружки, а теперь в заборе на заднем дворе здоровенная дыра. Филип! – сердито сказала мама, не отводя ото рта трубку, – что ты себе позволяешь! Что за непристойные жесты! Да, папа знает, что это означает, но дело не в этом! – Потом она снова заговорила со мной: – Мне пора идти, дорогая. Слава богу, что у меня есть ты. Надо было родить тебя первой и остановиться на этом. Я тебе попозже позвоню. Филип, поговори с сестрой.

– Йо, Эл, – сказал Фил. – Что новенького? А у нас тут папа бесится, и у Френсис тоже крыша поехала, звонит всю дорогу и воет в трубку, просто жуть. О боже! Ладно! Эл, мне пора сваливать. Тут один чокнутый старикан на меня вопит и говорит, что я должен забор починить, хотя я здесь ну совершенно ни при чем. Передаю ему трубочку.

Трубку взял отец и натянуто выговорил:

– Здравствуй, Элис. У нас сегодня все вверх ногами. Филип, как ты, надеюсь, поняла, все еще не нашел работу и ведет ночной образ жизни – то есть валяется на диване, поедает все, что только найдет в холодильнике и на плите, пьет мой виски и к тому же ради забавы разрушает дом. Нет, ты сделал это, Фил! – взревел отец таким зычным голосом, что мне пришлось отодвинуть трубку подальше от уха. – Ты что, меня совсем дураком считаешь, черт бы тебя побрал? Прямо возле забора футбольный мяч валялся!

В общем, к родителям я не поехала. Похоже, там все просто сошли с ума. Так что большую часть дня я лежала на кровати и плакала. Не самое лучшее начало новой жизни. А позже, около пяти часов вечера, я вдруг обнаружила под кухонной раковиной бутылку персикового шнапса. В результате еще чуть позже мне стало гораздо хуже.

Дрожащими пальцами – то ли это была нервная дрожь, то ли первые признаки того, что у меня начала шалить печень – я набрала номер и затаила дыхание, услышав в трубке непривычные иноземные сигналы. Черт! Гудки идут! А я даже не была уверена в том, что у него прежний номер мобильного, а уж тем более в том, что его телефон работает в Америке. Я ждала, но он не отвечал.

Весь вечер всякий раз, стоило мне подумать о Бэйли, который до вчерашнего дня был моим бойфрендом и которому я могла позвонить в любое время, я просто умирала от боли и желания. Но хотя голова у меня шла кругом, я, словно какая-нибудь мазохистка, начала все острее ощущать вину перед Томом. Так ли он чувствовал себя, как я сейчас? Неужели ему пришлось отправиться в другую страну и вести себя так, словно все в полном порядке, быть веселым и приветливым, приступить к новой работе в незнакомом городе, чувствуя себя настолько паршиво? О бедный, бедный Том.

Получился жуткий, неудобоваримый коктейль из стыда и страданий, и к одиннадцати вечера я окончательно утратила способность мыслить логически, мне только было жутко тоскливо. Я страдала по Бэйли и тосковала по Тому. Я решила, что будет очень правильно позвонить ему в Штаты и извиниться за то, что разбила его сердце.

Том ответил радостным:

– Алло?

Будто и не было тех шести месяцев, что мы с ним не разговаривали.

– Привет, – проговорила я шепотом. – Это я. Ты не спишь?

– Элис? – проговорил Том очень удивленно.

Еще бы ему не удивляться. Правда, я не почувствовала, что он не рад моему звонку, и сочла это хорошим признаком. Но с другой стороны, я была слишком пришиблена и, даже стукнувшись физиономией о дорожный знак, приняла бы это за символ грядущих радостей.

– Я просто хотела сказать, как мне жаль, – промямлила я, бродя по квартире Гретхен с беспроводным телефоном. – Мне так ужасно жаль. Бэйли бросил меня, и я подумала, может быть, ты захочешь об этом узнать. Ведь это же плохо. И знаешь, Том, у меня было очень тяжело на душе, потому что ты такой хороший, Том. Хороший, добрый, щедрый, у тебя такое большое сердце. И я ужасно по тебе скучаю. Мне так хотелось бы обнять тебя. – Тут я опять расплакалась. – С тобой так хорошо обниматься.

– Элис, ты пьяна? – спросил Том.

– Конечно нет, с чего ты взял? – осторожно проговорила я, бросив взгляд на почти опустевшую бутылку шнапса. – Я знаю, как я себя чувствую, ведь это я говорю. И совсем я не пьяная. – Я кашлянула, чувствуя, что язык у меня и в самом деле немного заплетается, и подошла к дивану. – Я в полном порядке. Правда.

А потом мне показалось, что я услышала чей-то голос рядом с Томом. Женский голос.

– Элис, я сейчас никак не могу поговорить с тобой, потому что ухожу.

Я плюхнулась на диван.

– С подругой? – спросила я, вспомнив, как Вик говорила мне насчет того, что Том начал встречаться с американками.

– Да, – смущенно ответил Том. – Что-то вроде хеллоуинской вечеринки. Я могу позвонить тебе, когда здесь будет утро, если хочешь.

– Нет-нет, не надо, – сказала я, качая головой.

Мне вдруг стало очень тоскливо и стыдно. Все было плохо, все наперекосяк. Его голос… такой родной и знакомый, но при этом он сейчас находился в незнакомой комнате, в другой стране, с какой-то неизвестной мне женщиной.

– Я… ммм… Я завтра вечером иду в ресторан с Гретхен, – солгала я. Мне вдруг захотелось показать ему, что у меня тоже есть своя жизнь и я не какая-нибудь там унылая алкоголичка, оглушившая в одиночку бутылку фруктового ликера. – Так что меня не будет. – Я почувствовала, как глаза опять наполняются слезами, и попыталась совладать с голосом. – Так приятно снова поговорить с тобой. Когда вернешься, встретимся? Ты не против? Посидим где-нибудь, выпьем?

– Конечно, – неловко выговорил Том. – Что-нибудь придумаем.

– Лишних друзей не бывает.

Я попыталась рассмеяться, но вышло похоже на рыдания.

Том произнес более мягко:

– Недругом я тебе никогда не был. Мне просто нужно было время, вот и все. Эл, ложись спать. И поставь рядом с кроватью ведерко, ладно? Обещаешь?

В его голосе звучала настолько искренняя забота, что мне стало окончательно не по себе. Я пробормотала:

– Обязательно. Ну, пока.

И закончила разговор. Заливаясь слезами, я запрокинула голову и увидела в оконном стекле свое далеко не самое лучшее отражение. Я себя едва узнала. Мне была попросту незнакома эта отчаявшаяся, безутешная женщина, глядящая на меня. В ту ночь я еще долго плакала, пока не заснула.

Слава богу, на следующее утро мне нужно было работать. Пустая студия встретила меня покоем и тишиной. Чуть позже подъехала клиентка. Какое счастье, что я не трудилась в многолюдном, шумном офисе, где должна была бы появиться одетой с иголочки, при полном параде. Творческие люди могут позволить себе легкую неряшливость во внешнем облике, и клиенты, похоже, именно такими нас воспринимают. К счастью, съемка прошла легко. Даже при том, как отвратительно я себя чувствовала, трудно было напортачить, фотографируя лак для ногтей. Как только приступила к работе, я сразу сосредоточилась на форме флакончиков и цветах жидкостей. К тому времени, как сразу после ланча зазвонил лежавший в кармане мобильник, я уже была полностью поглощена съемкой и не стала бы отвечать на звонок, но это была Гретхен.

– Привет, – сочувственно проговорила она своим обычным, знакомым голосом – как в старые добрые времена. – Мне так жаль. Я вчера вернулась и нашла все твои эсэмэски, но не стала звонить – было уже очень поздно. Значит, мой глупый братец принял классически дурацкое решение и позволил тебе уйти из его рук?

Я выдохнула, отошла немного подальше от софитов и клиентки, нервно вертевшей в руках очередной флакончик. А ведь я все утро терпеливо просила ее не прикасаться к инсталляциям. Я плюхнулась на стул у дальней стены студии так резко, что мои похмельные мозги изрядно тряхнуло, словно в ведре взболтали мутную воду.

– Он тебе сказал, – быстро проговорила я. – Что он сказал?

– Наверняка тебе погано, – с прежним сочувствием проговорила Гретхен. – Мне так жаль, Эл.

– Да, бывали у меня времена и получше, – беспомощно пошутила я и заговорила тише, чтобы меня не расслышала клиентка. – О господи, Гретх, ты не поверишь. Я позвонила Тому, а он был дома с какой-то девицей, они собирались куда-то уходить. – Я зажмурилась от стыда. – Ох, как же мне жаль, что тебя нет здесь!

– Я приеду через четыре недели. Всего через четыре недели. Ты уж потерпи, пожалуйста, а потом я позабочусь о тебе, когда вернусь! Развлечемся на полную катушку.

Ее слова звучали невероятно утешительно, и я сразу вспомнила о более счастливых временах.

– А что ты Тому позвонила – не переживай из-за этого, – продолжала Гретхен. – Со всеми такое бывало – когда нас бросают, мы всегда звоним тому мужчине, который когда-то был для нас чем-то вроде якоря, чтобы выплакаться, и так далее, и тому подобное. Ничего тут нет ужасного.

Слава богу, что у меня были Гретхен и Вик.

Я закрыла глаза.

– Ты как думаешь: он положил трубку и сказал ей: «Это звонила моя пьяная английская бывшая подруга, которая меня бросила?»

Последовала небольшая пауза, а потом Гретхен осторожно произнесла:

– Нет, он так не сказал. Он просто сказал, что ты расстроена и немного не в себе. Честно говоря, я как раз поэтому тебе сразу не позвонила, а только теперь звоню.

Сначала я подумала, что ослышалась, и стала гадать: может, я и теперь не в себе?

Я села прямее и очень глупо пробормотала:

– Что? Ты была с Томом? Как это?

– Элис, чем бы ты сейчас ни занималась, не бросай трубку, – сказала Гретхен. – Я хочу, чтобы ты позволила мне все объяснить.

– Что ты там делала? – спросила я в полном замешательстве. – Ты с ним даже не знакома! Он говорил, что собирается куда-то с какой-то американкой.

– Нет, он так не говорил. Ты просто так предположила, – мягко проговорила Гретхен и, сделав глубокий вдох, добавила: – Он собирался куда-то пойти со мной, и… в общем, мы встречаемся.

Я словно окаменела, а в студии все шло обычным чередом. Клиентка опрокинула флакончик, и лак растекся по столу, вошел курьер, принес посылку… Все как обычно. Кроме того, о чем мне только что сказала Гретхен.

Они с Томом… что?

– Элис… – обратилась ко мне Гретхен.

Но прежде чем она успела сказать еще хоть слово, я принялась остервенело нажимать на кнопки на панели мобильника, продолжая при этом прижимать его к уху. Голос Гретхен сменился щелчками набора номера. Я уставилась в точку на противоположной стене.

Том и Гретхен?

Они встречались?

Но ведь он видел ее всего два раза. Как же она оказалась в его квартире?

Я вдруг ясно представила их в шикарных апартаментах на Манхэттене. Том вешает трубку, побеседовав со мной, пьяненькой, и поворачивается к красотке Гретхен, любующейся своими ухоженными ручками. Он протягивает ей руку и говорит: «Ну, пошли?» Она встает, устремляет на него нежный взгляд, а он наклоняется и целует ее…

У меня было такое чувство, будто меня пронзили насквозь чем-то острым. Даже дыхание перехватило.

О господи… А я-то, идиотка, соврала ему, будто иду вечером в ресторан с Гретхен, чтобы он подумал, что у меня тоже есть своя жизнь…

А она все это время сидела рядом с ним.