Текст книги "Что сделала моя лучшая подруга"
Автор книги: Люси Доусон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
В эти мгновения она была такой трогательной, что мне вдруг захотелось обнять ее, утешить. Я встала, подошла к дивану, опустилась на колени и отодвинула в сторону миску с хлопьями.
Я взяла Гретхен за руку и крепко сжала.
– Ты не можешь сделать ничего такого, из-за чего я бы перестала быть твоим другом, – решительно объявила я.
Гретхен не могла посмотреть на меня.
– Мне так стыдно, – прошептала она, заливаясь слезами. – Я вас всех только огорчаю.
– Вовсе нет, – мягко возразила я.
– Мне так противно, так стыдно. Той ночью, у тебя… Знаешь, я бы ни за что, ни за что… с этим Пауло, если бы… – Она покраснела и умолкла.
Я попыталась справиться с шоком. Так значит, она все-таки переспала с ним? Но я только пожала плечами и улыбнулась.
– Что ж, бывает.
– Понимаю: я не должна была переставать принимать лекарства, – проговорила Гретхен, перебирая пальцами край одеяла. – Но знаешь… Я заскучала по гипермании. Мне нравится та, в которую я превращаюсь. Ты кажешься себе красивой… светящейся изнутри, будто человек-светлячок. К чему бы ты ни прикоснулся – все озаряется светом, оживает. Словно на рассвете летишь на самолете и можешь выставить руку в иллюминатор и прикоснуться к краю облака, подсвеченного солнцем. Оно словно бы протекает сквозь твои пальцы.
Господи, но какой ценой?
Гретхен нервно смяла край одеяла.
– От лития я становлюсь тупой, толстокожей. Я ничего не чувствую – и мне просто хочется снова начать чувствовать. Я становлюсь скучной. Люди, которые раньше мне звонили, не звонят уже сто лет, а я сама не могу им позвонить, потому что мне нечего сказать… нечего, потому что я ничего не сделала, ничего не чувствовала. – Вид у нее стал отчаянно беспомощный.
– У тебя есть я, – напомнила я ей. – И Бэйли.
– Знаю, – всхлипнула Гретхен. – Но это тоже несправедливо. Бэйли приходится возиться со мной, подстраховывать меня. Я его не заслуживаю.
Я вдруг подумала: «А не стало ли ей еще хуже из-за того, что я теперь встречаюсь с Бэйли? Два человека, на которых она могла положиться, влюблены друг в друга… А она, должно быть, чувствует себя одинокой, покинутой».
– Ты не против того, что мы с Бэйли встречаемся? – отважилась спросить я.
– Что ты такое говоришь? – поспешно откликнулась Гретхен и потянулась за пачкой бумажных носовых платков. – Это же я вас свела, или ты забыла?
Я улыбнулась ей, а она попыталась улыбнуться сквозь слезы.
– Мне очень стыдно, что ты видишь меня такой – жалкой, хныкающей, как ребенок, – призналась она. – И все-таки я рада, что ты здесь.
Глава 20
– Элис, какого черта ты делаешь? – вспылила Гретхен, когда я подняла тарелку, оставленную ею на полу в гостиной, чтобы отнести ее в кухню.
Я приехала к Бэйли в пятницу поздно вечером после восхитительной съемки в Барселоне. Мне не терпелось рассказать ему о своей поездке, а его не оказалось дома – он пошел в ресторан за готовой едой. Гретхен была на своем обычном месте – на диване. В гостиной царил беспорядок. Я ожидала совсем не такого начала вечера. Неужели обострение началось у Гретхен только два месяца назад? По моему ощущению, прошло уже два года.
– Я думала приготовить нам чай, вот и решила захватить тарелку – все равно иду в кухню. Что такого? – сказала я так спокойно, как только могла.
– Я сама! – сердито возразила Гретхен. – Я не инвалид, что бы там все ни думали.
Я прикусила язык, поставила тарелку на пол и села. Эти новые вспышки раздражения были крайне мучительны. Гретхен явно все наскучило, она любую мелочь воспринимала на свой счет. Я, конечно, радовалась тому, что ее депрессия явно пошла на убыль. У Гретхен прибавилось сил, она стала подвижнее – и безусловно, это были хорошие знаки. Я всей душой желала ей скорейшего выздоровления.
– Извини, – поспешно проговорила Гретхен. – Мне просто все надоело, до смерти надоело – я понимаю, ты хотела помочь. Как все прошло в Барселоне? – с деланым интересом спросила она.
– О, чудесно! – ответила я с горящими глазами, но тут же заметила печаль во взгляде Гретхен. – Правда, я жутко устала, да и жара там стояла невыносимая, – солгала я и решила перевести разговор на более нейтральную тему. – Слушай, угадай, что я тебе сейчас скажу… Моя сестра ждет ребенка!
В моей семье все только и говорили о Френ – особенно мама. Она была в полном восторге. Она позвонила мне, обуреваемая гордостью, и пригласила на семейный обед.
«Я подумала, что ты можешь приехать с этим твоим новым Бэйли, – объявила мама, великодушно преодолев неодобрение, с которым она относилась к моему роману с братом Гретхен. – Если только он не против познакомиться с Френсис и Адамом. Я устраиваю для них обед, потому что Френсис совершенно измучена, – когда это случится с тобой, ты сама поймешь, каково ей сейчас. Собираюсь приготовить вегетарианскую пасту, ведь от запаха мяса Френсис тошнит. Уже тошнит! Потрясающе!»
Я была почти уверена в том, что Бэйли вовсе не захочется тащиться на встречу с моими дражайшими родственниками и вести разговоры о младенцах, в то время как наш с ним роман только начался. Да и мне, откровенно говоря, не очень этого хотелось. Мы с ним, похоже, и так занимались только тем, что проявляли заботу о родственниках.
– Вот это новость, – без особого интереса проговорила Гретхен.
Ей явно не было никакого дела до Френсис. Некоторое время мы помолчали, а потом она вдруг резко встала.
– Пожалуй, я сегодня переночую у себя, – объявила она и сунула ногу в туфлю. – Я знаю, Бэйли считает, что я еще не готова, но на самом деле готова.
Я поудобнее устроилась в кресле и поджала под себя старательно депилированные ноги.
«Нет, – решила я, – от меня она никаких возражений не услышит».
Провести вечер и ночь пятницы с Бэйли – это было что-то новенькое. Я так рвалась к нему после долгого рабочего дня, я так мечтала о большом бокале вина… и о сексе, если на то пошло, а что получила? Получила Гретхен, сидящую в тоске на диване, не желающую есть ничего, кроме сухариков – и то изредка, и пялящуюся в телевизор. При этом ей было, судя по всему, положительно все равно, что показывают. Но я была ее лучшей подругой и потому никак не могла сказать Бэйли: «Меня уже тошнит от того, что твоя сестра все время торчит у тебя. Ты не мог бы попросить ее слинять?»
Мне расхотелось оставаться в квартире. Как хорошо было бы куда-нибудь пойти с Бэйли, в какое-нибудь веселое местечко, чтобы это было похоже на свидание, как полагается в начале романа. Ничего такого у меня не было с Томом, ведь мы сразу начали жить в одной квартире. А Бэйли опасался оставлять Гретхен одну надолго, поэтому, когда мы с ним куда-то отправлялись, я все время чувствовала: надо торопиться домой и отпустить няньку. По правде говоря, все было гораздо хуже – мы с ним и были няньками. Лишь незаметно брались за руки в ожидании, когда Гретхен отправится спать и мы сможем лечь на диване. Все бы ничего, и я бы даже радовалась этим украденным моментам, будь я лет на десять младше. Неужели так уж эгоистично мечтать о том, чтобы побольше побыть наедине с новым возлюбленным?
– В общем, – объявила Гретхен, словно бы прочитав мои мысли, – вам нужно побыть вдвоем. Скажи Бэйли, что я пришлю ему эсэмэску, как только доберусь до своей квартиры.
– Ты уверена, что все будет хорошо? – спросила я, сразу почувствовав себя законченной сучкой.
Но Гретхен уже была на полпути к двери. Ответом мне было то, с каким грохотом она ею хлопнула.
Две недели спустя, когда Гретхен благополучно провела у себя дома несколько ночей, я робко предложила Бэйли съездить на выходные в Париж. Что-то вроде: «Давай начнем все сначала, ладно?» Кроме того, мне очень хотелось показать Вик нового бойфренда. Он согласился – после того, как поговорил с Гретхен и та заверила его, что с ней все будет в порядке.
«Просто поезжайте, – сказала она Бэйли. – А для меня это будет отличная проверка – целых три дня сама по себе. Послушай, даю слово: если будет худо, я позвоню маме или пане. Хорошо?»
У меня, правда, по этому поводу не было никаких сомнений, когда я наконец проснулась рядом с Бэйли в безликом гостиничном номере. Он поцеловал меня медленно, неторопливо, словно я была первой женщиной в его жизни и последней, которую ему хочется любить. Неужели все наконец тронулось с места? Господи, как я на это надеялась!
– Спасибо тебе за то, что последние пару месяцев ты была так терпелива, – сказал Бэйли, глядя на меня и гладя мои волосы. – Я не сомневаюсь: ты самая необыкновенная, сильная и красивая женщина из всех, с кем я был знаком. Как только я мог жить без тебя?
А потом у нас был секс – настолько прекрасный, что я вправду поверила, будто я именно такая женщина, какой он меня обрисовал.
– «Как только я мог жить без тебя?» – повторила Вик вечером этого дня. – Так и сказал?
Я кивнула.
– Да, в точности так. Я чуть не растаяла. Ну? Что скажешь?
– Скажу, что с твоей стороны необычайно любезно было вытащить себя из постели и попить с нами кофе во время твоей любовной вылазки в Париж. Спасибо тебе, – сказала Вик. – Я польщена.
– Я хотела спросить, – терпеливо проговорила я, шагая рядом с Вик по улице Лафайет, – что ты скажешь о нем?
Я незаметно указала на Бэйли, восхищенно разглядывавшего обрамленную галереей крышу магазина. Люк взял на себя роль гида.
– Ну ладно, ладно. Он мне нравится!
Я обрадованно улыбнулась.
– Хорошо. Мне тоже. Тебе не кажется, что он просто потрясающий?
– Слов нет, – сказала Вик.
– Как думаешь, у нас будут красивые дети? – мечтательно спросила я.
Вик ответила не сразу.
– Я бы пока предоставила твоей сестренке рожать детишек. Не уверена, что Бэйли из тех мужчин, которые обожают детей. Вот веселый дядюшка из него вполне может получиться, а насчет собственных детей – не думаю, что он жаждет ими обзавестись.
Какое-то время мы шли молча. Я была уверена, что Вик ошибается, но свое мнение оставила при себе.
– На прошлой неделе мне звонил Том, – сообщила Вик, сменив тему. – Он в порядке. Начал с кем-то встречаться.
У меня возникло очень странное чувство. Я практически не позволяла себе вспоминать о Томе.
– Я подумала – может быть, тебе стоит об этом узнать, – продолжала Вик, убрав за ухо прядь растрепавшихся темных волос. – Он, бедолага, наверняка надеялся, что я расскажу все тебе. Насколько я понимаю, тебе он пока не звонил.
Я покачала головой.
– Дай время. Позвонит. Даже не сомневаюсь.
– Он про меня спрашивал?
Вик кивнула.
– Он спросил про тебя и Бэйли. Вместе ли вы.
Я поморщилась.
– Я не упоминала о нашей с тобой встрече сегодня, – сказала Вик. – Думаю, ему было бы тяжело об этом услышать, но я все же сказала, что, кажется, ты встречаешься с Бэйли. Больше ничего не добавила. Вот тогда он мне и сообщил, что начал выбираться на люди и назначать свидания.
Я промолчала. Вик взяла меня за руку.
– Слушай, ты мне вот что скажи, – проговорила она, снова мудро сменив тему разговора, – весело было у Тани? Я порой жалею, что до сих пор ни разу не ответила на рассылку. Я знаю: все пытаются держать меня в курсе встреч, но все же порой так завидно, что ты где-то веселишься без меня. Будь проклят Люк и все эти французские закидоны!
– Какая рассылка? – нахмурилась я. – Я ничего не видела.
Последовала короткая пауза. Вик мягко проговорила:
– Наверное, тебя по ошибке не включили в рассылку, Эл. Или это из-за того, что я рассказала Тане, как ты сейчас занята – приглядываешь за приятельницей. Кстати, как там Гретхен?
Вечером в воскресенье мы вернулись в Лондон, и настроение у меня было не самое веселое. Я уже успела соскучиться по Вик. Как же мне было легко с ней! Но я знала, что в квартире нас ждет Гретхен.
А когда мы вошли, я в первый момент подумала, что мы ошиблись адресом. В квартире едва заметно пахло полиролью. В вазе на столе в гостиной стояли свежие цветы. Но сильнее всего бросились в глаза изменения, происшедшие с самой Гретхен.
Она выглядела в буквальном смысле другим человеком. Волосы пышные, блестящие, на лице – косметика. Незнакомое платье. И вся она просто-таки светилась от радостного волнения. Впечатление было такое, словно та, недавняя Гретхен упаковала вещички и переехала в другой город. Она стала похожа на прежнюю себя.
– Входите, присаживайтесь, – стеснительно проговорила она. – Я вам ужин приготовила. И еще у меня есть кое-какие новости.
– Я знаю, только так я и должна была поступить, – уверяла меня Гретхен чуть позже, когда я мыла тарелки после ужина. – Сцена, пение – до этого еще далеко. Никаких больше программ на телевидении, а трехмесячные летние актерские курсы будут отличным началом. Я так волнуюсь! Занятия начнутся в августе. Вы с Бэйли такие молодцы, я вам очень благодарна, но мне пора вернуться к активной жизни. Не могу же я целыми днями сидеть тут или у себя, как какая-нибудь мисс Хэвершем[52]52
Персонаж романа Ч. Диккенса «Большие надежды» – старуха аристократка, проводящая бо́льшую часть дней в полном одиночестве в своем поместье.
[Закрыть].
– Это замечательно, Гретх, – тепло проговорил Бэйли, достав огромный торт, который мы привезли для Гретхен из Парижа. – Неожиданно, но замечательно.
Он поставил на стол тарелочки, положил ложки, сел и отрезал себе большущий кусок.
– И где эти курсы будут проходить? – спросил он с полным ртом.
– В Нью-Йорке, – ответила Гретхен.
Бэйли перестал жевать.
– Но, сестренка, я же не смогу просто впрыгнуть в самолет, если у тебя опять будет обострение или ты перестанешь принимать свой литий.
Гретхен терпеливо посмотрела на него.
– Я понимаю, почему ты беспокоишься. Но не нужно волноваться. Ничего такого не случится. Обещаю. Даю слово. Посмотри, насколько мне лучше. К тому же я уже пообщалась с психотерапевтом в Штатах… Сначала нашла врача, а уж потом подыскала жилье! Я отправлюсь в Нью-Йорк задолго до начала курсов, поэтому у меня будет куча времени для обустройства. Между прочим, все считают, что мне давно пора было отправиться в Штаты, что это моя судьба, так почему бы не съездить? Очень даже логично!
Бэйли ее доводы, похоже, не убедили. А я затаила дыхание. У меня появилась надежда на лучшее. Впервые за долгое время Гретхен выглядела такой оживленной. Может быть, и у нас с Бэйли появится шанс стать нормальной парой? Только мы вдвоем? Гретхен могла бы объявить, что собирается отправиться в Америку вплавь, и я бы сама надула ей спасательный жилет – так мне хотелось, чтобы она не отказалась от этой возможности!
– Кстати, насчет того, где можно пожить. Моя квартира. – Она сунула руку в карман и достала ключ. – Мне совсем не хочется, чтобы она долго пустовала, и, Эл, я знаю, что тебе так или иначе придется скоро переехать. Я планирую пробыть в Штатах до конца года, и ты окажешь мне невероятное одолжение, и к тому же, естественно, за квартиру тебе платить не придется. Вот и сэкономишь для оплаты своей квартиры, когда она тебе понадобится. Согласна пожить у меня?
Она подтолкнула ключ по столу, и он упал мне на колени.
– Не стану отрицать: она все продумала, – сказал Бэйли позже, когда мы легли спать. – Но у нее в Нью-Йорке нет ни одного знакомого человека! Что же мне делать, если мне позвонят из какой-нибудь больницы и скажут, что она госпитализирована? Я и так уже столько раз за последние месяцы отказывался от работы, чтобы быть здесь, рядом с ней. Не смогу же я мотаться туда-сюда через Атлантику. Как думаешь, мне не стоит уговорить ее остаться?
– Нет, я так не думаю, – медленно выговорила я. – Думаю, она права. Ей нужно встряхнуться. И впечатление такое, что ее состояние намного улучшилось. Думаю, мы должны ей поверить.
Я действительно гордилась Гретхен. Она так терпеливо и долго шла к своему нынешнему состоянию. И еще – мне было грустно расставаться с подругой именно сейчас, когда ей стало лучше. Но с другой стороны, последние два месяца мне дались нелегко, и мне нужно было отдохнуть от Гретхен.
– Пожалуй, это для нее будет просто великолепно, – сказала я. – Нью-Йорк! Как здорово!
До сих пор у меня в голове не укладывается, как я могла быть настолько глупа.
Глава 21
Через некоторое время Бэйли находит меня в больничной часовне.
– Пожалуйста, больше так не убегай, – говорит он. – Ты меня жутко напугала. И вообще, что ты здесь делаешь?
Вопрос в самую точку. В часовне холодно, пахнет затхлостью, и кажется, будто сами стены пропитаны отчаянными молитвами. Трудно представить, что в этом помещении может находиться что-то хорошее, не считая людей, надеющихся на чудо или пытающихся найти утешение в привычной вере. Маленькое пластмассовое распятие стоит на столике, рядом с ним – толстая книга и ручка. Что-то вроде религиозной книги жалоб и предложений. «Молитесь за упокой души Мэри Маккарти», «Пожалуйста, пусть мой папа поправится». По здесь хотя бы нет врачей и пронырливых медсестер.
– Похоже, я прошел мимо одного и того же мужчины в халате три раза, – доверительно сообщает мне Бэйли. – Будто оказался на медицинской лестнице Эшера[53]53
Бэйли намекает на одну из работ нидерландского живописца Маурица Корнелиса Эшера (1898–1972), известного своими экспериментами с симметрией и пространством.
[Закрыть]. – Он разворачивает стул, стоящий позади меня, и садится на него верхом. Потом обвивает руками мои плечи. – Не плачь, – говорит он и целует меня в затылок.
А мне из-за этого хочется плакать еще сильнее.
– Как ты узнал, что меня надо искать здесь?
– Я не знал, – признается Бэйли. – Том предположил, что ты можешь быть тут.
О.
Он заглядывает через мое плечо.
– Ты читаешь Библию?
Он протягивает руку, не дав мне закрыть книгу, и берет ее у меня.
– «Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз»[54]54
Мф. 18: 21–22.
[Закрыть], – читает Бэйли вслух. – Гм, – задумчиво произносит он. – Семьдесят семь. Это чертовски много.
– Бэйли! Это часовня, – испуганно говорю я.
Он обводит взглядом унылое помещение.
– Эл, я не уверен, что Бог присутствует здесь. Я был бы не больше уверен в этом, если бы сидел в шкафчике с чистящими средствами. И кого ты тут собралась прощать? Гретхен? Меня?
Я качаю головой.
– Конечно нет. Ты ни в чем не виноват. Том просто жутко напуган, вот и ищет, кого бы обвинить.
– Я имею в виду не только то, что я опоздал на самолет. Никто не обязан сидеть у постели лучшей подруги с двумя бывшими бойфрендами. Это неразумно.
Я пытаюсь улыбнуться.
– Да, неразумно. Вот в этом ты абсолютно прав.
– Мне так жаль, что все так вышло, Элис. Ужасно жаль.
Что я могу на это ответить? Все равно ничего изменить уже нельзя.
– Постарайся не винить Гретхен, – говорит Бэйли. – Она тоже ни в чем не виновата.
Я молчу.
– Но надо признаться, нам ведь тоже пришлось нелегко. Если бы мы с самого начала чаще бывали вместе… если бы ей не было так худо, если бы она не нуждалась так отчаянно в нас обоих, может быть, все сложилось бы иначе…
О, пожалуйста, вот только этого не надо! Это мне сейчас нужно меньше всего. Но Бэйли продолжает.
– Знаешь, в то время ты вела себя просто поразительно, – говорит он. – С ней было очень непросто, но ты проявляла невероятное терпение.
Вовсе нет. Она была моей подругой, нуждающейся в помощи. Я делала то, что должна была делать, разве нет?
– Мне правда очень жаль, – говорит Бэйли, глядя на пластиковое распятие, – что не вышло по-другому. Просто, когда она улетела в Штаты и у меня появилась возможность снова начать работать… ты же знаешь, я больше не мог отказываться от предложений. Эл, у меня тогда было жутко туго с деньгами. Мы с тобой почти не виделись за эти три месяца. Я чувствовал себя налоговым эмигрантом. Наверное, такова оборотная сторона моей работы. – Он печально вздыхает и пожимает плечами. – Мне приходится надолго уезжать. Так уж все обстоит.
– Мы не должны это обсуждать, Бэйли, – говорю я.
Я просто не хочу, потому что слишком свежи воспоминания. Я отчетливо представляю, как звоню ему в Лос-Анджелес, в Кейптаун, в Тимбук(мать его)ту, да бог знает куда еще – и произношу незнакомым, заискивающим тоном: «Я скучаю по тебе». Я немного волнуюсь, но пытаюсь сдержаться, а он спокойно, почти равнодушно отвечает: «Я тоже скучаю по тебе, но у меня работы по горло, и, честно говоря, я рад, что снова в деле. Послушай, малышка, мне пора идти. Нужно еще много написать сегодня. Хочу закончить, пока голова хоть немного варит, понимаешь?»
– Так ты прощаешь меня? – спрашивает он, захлопнув Библию и протянув ее мне.
– Нечего прощать, – отвечаю я, пожимая плечами. – Любовь проходит. Это случается.
И тут я чувствую себя ужасно глупо и неловко. Ведь он мне ни разу не говорил, что любит меня. Это я любила его, вот и все.
– Ты такая замечательная, Эл, – говорит Бэйли и восхищенно качает головой. – Тебя ничем не сбить с толку. – Он поеживается. – Может быть, вернемся? Тут холодновато. И, честно говоря, мне здесь немного не по себе.
Он снова смотрит на пластмассовое распятие и передергивает плечами.
– Здесь вовсе не холодно, дурачок! – вымученно улыбаюсь я. – Ты просто привык к более экзотичной температуре.
– Я не так давно не был в Англии, – с упреком произносит Бэйли.
Я вздергиваю брови.
– Ну ладно, давно, – вздыхает он. – Просто теперь мне так кажется. Я думал, что у Гретх все хорошо. Но… не важно. Теперь мне придется здесь задержаться. Мне заказали серию статей «Сто развеселых выходных в Британии»!
– Ты собираешься согласиться на эту работу только для того, чтобы быть рядом с ней? – спрашиваю я, не в силах скрыть удивление. Ведь ему непременно нужно мотаться по миру – такая у него работа. Но видимо, нет… все не так, когда он не хочет, чтобы это было так.
– Конечно! – удивленно откликается Бэйли. – Когда она очнется, ей будет просто ужасно плохо, – добавляет он с такой уверенностью, словно других вариантов попросту нет и Гретхен обязательно поправится. – Ты же помнишь.
Я знаю: он – ее брат, он все сделает ради нее, и так и должно быть. Если бы Гретхен позвала его на помощь, стоя на самой высокой горе в разгар самой жуткой бури, он бы каким-то образом добрался до нее. Я знаю: это просто замечательно, что у него такое большое, щедрое, любящее сердце, в котором все еще жива надежда на то, что с Гретхен все будет хорошо, и это одна из многих причин, почему я в него влюбилась. Родные всегда должны быть для человека на первом месте. Но все-таки слишком больно понимать: я для Бэйли не так важна, как Гретхен, – и никогда не стану так важна. Она всегда будет для него на первом месте.
– Когда я вижу, как она лежит на больничной койке, утыканная всеми этими трубочками, мне нестерпимо хочется их все порвать, – неожиданно признается Бэйли, – хотя я отлично понимаю, что без них она не сможет дышать. Она выглядит такой маленькой, такой ранимой. Даже не могу передать тебе, каково это – видеть кого-то, кто тебе дорог, в таком состоянии. Я чувствую, как сердце сжимается. – Бэйли качает головой. – Хочется сделать все от тебя зависящее… сделать для нее, и мне страшно представить, как она оказалась… в гаком месте, в таком страшном месте, как смогла вытворить с собой такое. Ведь она знает, что будет со мной, если в один ужасный день – Господи, не допусти, чтобы такое случилось! – ей это удастся. Единственное мое утешение – убеждать себя в том, что она так никогда не поступила бы, если бы не болезнь.
Глаза у него блестят. Он продолжает:
– Я знаю, она взрослый человек, я знаю, у нее много недостатков, но понимаешь, Элис, когда я вижу ее такой, она кажется мне всего лишь маленькой девочкой. В детстве она была настоящей бедой, но она всегда, всегда улыбалась, когда я входил в комнату. Она всюду бегала за мной хвостиком. Я только и слышал: «Бйэли-и-и! Да-а-а-а-ай! Ма-а-а-а-а-а-а-а-а-ам!» – произносит он писклявым голоском. «Он не хочет со мной играть!» – Бэйли нервно смеется. – Я от нее убегал наверх с кем-нибудь из приятелей, но она ни за что не желала сдаваться. Я тут же слышал, как она топает по лестнице следом за мной. Наверное, ей просто хотелось всегда быть рядом со мной. – Он умолкает, видимо погружаясь в воспоминания о более счастливых временах, а потом грустно добавляет: – Попроси она меня сейчас поиграть с ней, я бы поиграл.
Я вижу, как его глаза наполняются слезами. Он поспешно утирает их.
– Я должен был быть рядом с ней, Элис! Старшие братья для того и нужны. – Он на миг умолкает. – И в первый раз с ней рядом был я. Когда ей было семнадцать.
Он никогда мне об этом не рассказывал. И Гретхен не рассказывала.
– Парень бросил ее. Обычная история – первая любовь, жуткая страсть и всякое такое. Ей было очень, очень плохо, и мама велела мне сходить к ней в комнату, потому что она не спустилась к чаю. Я вошел и увидел ее на подоконнике в темноте. Понимаешь? Я могу вспомнить только, как окно бешено хлопает на ветру, а она стоит на подоконнике. Я двадцать минут уговаривал ее не делать этого, но она все-таки спрыгнула.
– О Бэйли! – Я беру его за руку. Я готова сделать что угодно, лишь бы утешить его. Что угодно.
– Она только сломала лодыжку и три ребра. Не знаю, как вышло, что не случилось ничего более страшного. Мы тогда думали, у нее всего лишь нервный срыв. А теперь я понимаю: тогда-то все и началось. Все было просто ужасно, и мне безумно жаль, что тебе пришлось такое пережить, Элис, что ты ее нашла. Но знаешь, не стоит ее за это ненавидеть. Она сама не ведает, что творит.
Он смотрит на меня так искренне, а я по-прежнему ничего не могу ему сказать.
– Если бы ты ее возненавидела, я бы тебя не винил. Понимаешь, даже наша мать уже не в силах это выносить. У нее ничего не осталось в жизни. Она совсем превратилась в развалину и просто не может приехать и увидеть Гретх в таком состоянии. Но может быть, отец все-таки уговорит ее приехать завтра. – Бэйли устало проводит рукой по лицу. – Да я и сам просто с ума схожу. Будь это мой ребенок, я бы в геенну огненную спустился и вырвал его из пасти небытия, если бы потребовалось, – с неожиданной яростью произносит он.
А потом он запрокидывает голову, зажмуривается и говорит:
– Когда все закончится, я отвезу ее куда-нибудь, где тепло, где она сможет ходить босиком по горячему песку и пить холодное пиво. Где все просто и легко.
Я понимаю: он не кривит душой. Он готов отдать все, чем богат, ради того, чтобы его сестра осталась жива.
– Бэйли, – тихо говорю я. – Можно тебя кое о чем спросить? Гретхен когда-нибудь просила тебя порвать со мной?
Похоже, мой вопрос его изумляет.
– Нет! С какой стати?
Значит, Вик была права: у него просто не хватило сил быть нужным кому-то еще, а я, честно говоря, к тому времени слишком сильно к нему привязалась. Вик навеки застряла в Париже, Гретхен окопалась в Нью-Йорке, с пятичасовой разницей во времени. Том от меня ушел, мое семейство интересовали только результаты УЗИ Френсис, и ее переезд в более просторный дом, и то, что сказала ей в последний раз акушерка. Мне было одиноко, но теперь я понимаю, как мои непрерывные «я скучаю по тебе» в телефонных разговорах с Бэйли нагружали его лишней ответственностью за чье-то счастье – при том, что сам он хотел лишь немного развлечься. Может быть, мы теперь были бы вместе, если бы я ничего не требовала от него, если бы просто оказывалась рядом, когда была нужна ему, – я, его сильная, надежная, заботливая Элис.
– Прости, – говорит Бэйли и гладит мою руку. – Мне не хотелось ни на ком срывать свои чувства. Просто нужно было выговориться. Но теперь мне намного легче, спасибо тебе, – благодарно произносит он. – Пойдем, Элли-Пэлли![55]55
От англ. Ally Pally – так в просторечии называется Александра-палас («дворец Александры») в Лондоне, культурный центр в здании Викторианской эпохи (1873).
[Закрыть] – Он встает и протягивает мне руку. – Пошли. Хватит с меня этой часовни. И запах тут противный. – Он морщит нос. – Мы нужны Гретхен.
– Вернусь через минуту, обещаю, – говорю я.
Бэйли кивает и направляется к выходу.
– Спасибо, что выслушала меня, Эл, – говорит он. – Как хорошо, что ты отлично знаешь Гретхен. Она – вернее, мы с ней очень многим тебе обязаны. Спасибо, – повторяет он и уходит.
Дрожащими руками я переворачиваю страницы Библии и нахожу слова о прощении завистника. Я снова и снова перечитываю эти строчки, с такой силой вглядываюсь в текст, что начинаю различать структуру бумаги, и слова постепенно проникают в мое сознание: «Ибо где зависть и сварливость, там неустройство и все худое»[56]56
Иак. 3:16.
[Закрыть].
