Текст книги "Если в сердце живет любовь"
Автор книги: Люси Бродбент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
– И все эти девчонки – «твинки» и девушки из долины, – возражаю я, имея в виду ту часть населения Лос-Анджелеса, которая живет в дешевых кварталах.
– Ничего подобного. – Лиззи устало вздыхает, показывая, что я ничего не понимаю.
– Как ни крути, а порно есть порно, Лиззи! Зачем тебе это?
– Не будь пуританкой, Перл. Ничего плохого в порнофильмах нет, и это совершенно точно. Все этим занимаются. Проблема лишь в одном… – Лиззи умолкает и сосредоточенно пьет шампанское.
– В чем же? – не выдерживаю я.
– Тони считает, что мне необходимо воспользоваться услугами пластической хирургии.
– Пластическая хирургия? С ума сошла? Тебе ведь всего двадцать пять! О чем можно говорить?
– Не на лице, глупая. – Пытаясь спрятать ухмылку, она кусает губы.
– А где?
– Там. – Лиззи многозначительно смотрит вниз, прямо между ног, и снова восторженно взвизгивает.
– Какой кошмар!
– Только представь: дизайнерская вагина. Каково? – Она хитро подмигивает. Лиззи обожает шокировать. Думаю, исключительно по этой причине она и занимается подобными вещами. Не собираюсь поддаваться на экстравагантную провокацию и спокойно уточняю:
– А как Тони Ринальди узнает, что ты сделала все, что нужно?
Она многозначительно улыбается.
– Бог мой, Лиззи! Вовсе не обязательно спать с каждым режиссером! Существуют и другие способы получить работу. Так, значит, поэтому и потребовалась пластика? Уже успела поизноситься?
Лиззи хохочет.
– Ой, только не осуждай, Перл, – просит она. – Я так надеялась, что ты порадуешься. Это ведь главная роль.
– Ага, конечно. Для твоей маленькой подружки.
Лиззи грустно смотрит в бокал, словно пытается сосчитать поднимающиеся пузырьки шампанского. Трудно сказать, действительно ли она расстроена моей реакцией или притворяется. Хитрющая девчонка всегда умела играть на публику.
– Лиззи, тебе незачем сниматься в порнофильмах, а уж тем более делать эту ужасную операцию, – мягко уговариваю я. – Ты красивая и умная, да к тому же талантливая актриса. Хорошая роль совсем близко. Прошу, не порть все на свете нелепыми поступками.
Кажется, подруга искренне опечалена. Пока что актерская карьера приносит одни лишь разочарования: два рекламных ролика кокосовой газировки, один – мази от геморроя да три эпизодических роли в комедиях. Таков послужной список красивой, умной и талантливой актрисы.
– Но я устала слышать фразы типа «не совсем подходите для роли». – Лиззи строит кислую гримасу и изображает скрипучий голос привередливого ассистента режиссера – образ собирательный, так как отказов набралось множество. – Думаешь, приятно находиться в состоянии вечного несоответствия?
Слава – самый сильный наркотик на свете, и Лиззи попала в жестокую зависимость. Ей необходимо внимание. Не важно, каким образом реализуется интерес широкой публики: съемками в рекламе, участием в радио-шоу или фотосессиями для журнала «Плейбой». К двадцати пяти годам она успела перепробовать все. Слава ей нужна любой ценой. Лиззи перестала нормально питаться, не пропускает ни одного светского события, ни единого кастинга и прослушивания. И вот теперь стремление к известности толкает ее в сторону порноиндустрии. Да, наверное, такой поворот закономерен и оставался лишь делом времени.
– Знаю, что звездам порой приходится нелегко. – Я пытаюсь говорить с сочувствием. – Давай обсудим твою историю завтра. Где-нибудь посидим и спокойно поболтаем. Сейчас не время для откровений. Кстати, я приготовила тебе местечко за нашим столом, рядом с Кэмероном Валентином. Ты ведь его знаешь, правда?
Лиззи выглядит потрясенной.
– Он ведь снял «Дочерей без матери»! – Ее губы расплываются в понимающей улыбке. – Невероятно, – бормочет она.
Замечаю, что Адам кивает с противоположной стороны зала. Гости начинают рассаживаться, занимая места за столиками.
– Пора идти, – зову я.
Я не случайно посадила Лиззи рядом с Кэмероном Валентином: надеюсь, Кэмерон сможет что-нибудь для нее сделать или в профессиональном плане, или в сфере личной жизни. Он не только успешный режиссер, но и привлекательный, а главное, свободный мужчина. А еще за нашим столом должны сидеть Мартин и Дейзи Макконел – одновременно супруги и продюсерская команда. Обоим за тридцать. Главная их заслуга заключается в нескольких фильмах, снятых по сценариям Адама. Пригласила я и Джасмин Ли, которая получает неплохую зарплату только за то, что целыми днями сидит за столом и читает чужие сценарии. Сегодня место рядом с ней займет Эшли, мой дорогой, горячо любимый брат.
Эшли работает адвокатом и специализируется на авторском праве. Он – партнер юридической фирмы «Максвелл, Закер и Сэш» и настолько поглощен профессиональной деятельностью, что ни с кем не встречается. Потому-то я и посадила его рядом с Джасмин. Мне нравится сводничать, а Эшли сегодня особенно хорош в строгом черном смокинге. В последнее время он заметно похудел и обрел уверенность в себе. Мы с братом с детства очень близки – собственно, иначе и быть не могло, ведь родители приходили и уходили, как морской прибой.
Рядом с Эшли расположились Белла и Джейми Шо.
Белла называет себя «британской птичкой»; как и Лиззи, она моя близкая подруга. Когда-то работала няней трех младших детей Стивена – до тех пор, пока не встретилась с Джейми, его старшим сыном. Они убежали в Лас-Вегас и там поженились. Случился колоссальный скандал: больше года Стивен не разговаривал с обоими. Дело в том, что он и сам положил глаз на Беллу, но в силу заторможенности так и не удосужился ей об этом сообщить. К счастью, сейчас он их уже почти простил, и иногда все вместе даже выглядят дружной семьей.
Белла – блондинка. Высокая, тонкая, стройная, но с лицом, которое кажется более уместным на полотнах старых голландских мастеров. А это обстоятельство автоматически выводит ее из категории «твинки». Красавица всегда бледна, всегда безупречна. На мой взгляд, секрет волшебного очарования заключен в чистом, четко очерченном овале лица и высоких скулах. Сегодня на Белле винтажное платье – зрелище умопомрачительное. Едва сдерживаюсь, чтобы не заплакать от восторга.
– Где ты раздобыла это чудо? – интересуюсь за спиной Адама.
– В Беверли-Хиллз, в «Лили и Си». Давний Валентино.
– О нет… – Чувствую, как по спине ползут мурашки. – Это же невероятная редкость!
Белла с достоинством улыбается. Когда она приехала из своей Англии, именно я учила неопытную провинциалку, как следует одеваться в Голливуде, и объясняла великую значимость знаменитых дизайнерских имен. И вот теперь ученица побеждает учительницу ее же собственными приемами и отлично это понимает.
– Съезди туда, очень интересно. У них масса знаменитых платьев – некоторые когда-то носила сама Элизабет Тейлор. Кстати, там одеваются Джей Ло и Деми Мур.
– Сколько? – сурово вопрошаю я. Адам строго регистрирует денежный эквивалент моих нарядов – настоящий мормон-миссионер. Ну, а это платье, должно быть, стоит целое состояние.
– Много, – подмигивает Белла и потирает переносицу. Иногда она просто жуткая вредина!
Все, кто сидит за столом, говорят исключительно о кино. В этом городе одна тема. Какие фильмы делают хорошую кассу, какие получают награды, кто из режиссеров – гений, а кто – козел и (цитирую) «жопа с ручками». И тех и других немало. Голливуд напоминает школу, где все знают каждого и каждый знает всех. Ну, а если вдруг почему-то не знает, то все равно делает вид, что знает.
– «Дочери без матери» отлично стартовали, – обращается Джейми к Кэмерону. – Многообещающее начало.
– Да-да, фильм отличный, – тут же соглашаются все. Кэмерон изящно воздевает руки и склоняет голову.
Красивая поза призвана изобразить признательность и скромность.
– А все потому, что сценарий просто великолепен, – замечает Джасмин.
Отлично помню, как в разговоре с Адамом она разнесла работу несчастного сценариста в пух и прах – правда, было это еще до начала съемок.
Джасмин тридцать с небольшим, но платье невероятно ее старит. Может быть, предложить помощь в шопинге? Кроме того, начиная говорить, она закрывает глаза, чем привлекает внимание к огромным комкам туши на ресницах. У-у-у! При всем при этом она милая девочка: неглупая, воспитанная. Можно сказать, начитанная. Просто надо немного поработать над внешним видом.
– Я всегда говорю: хороший сценарий – верная гарантия хорошего фильма. Это уж точно, – авторитетно заявляет она под одобрительные кивки присутствующих.
– Никогда еще не с-слышал такой ер-ерунды, – внезапно возражает Адам. Выпад настолько неожиданный, что я с трудом скрываю шок. Смотрю на мужа и вижу, что он мучительно покраснел. В разговоре со мной Адам порой грубит, но на людях еще ни разу не позволял себе ничего лишнего. – М-масса хороших сценариев превращается в п-плохие фильмы.
Заикание становится почти болезненным. Интересно, что его взволновало?
– Ну, знаешь, такое случается редко, – невозмутимо возражает Джасмин и снова закрывает глаза.
Ах, эту тушь необходимо срочно убрать!
– Ч-чушь! С-сплошь и р-рядом… – Адам начинает с трудом перечислять, почти выплевывать названия. Что с ним? Обычно он так сдержан и воспитан. – Хорошие с-сценарии то и дело с-становятся же-жертвами п-плохих ре-режиссеров. – Завершающая фраза монолога дается с невероятным усилием.
Наступает долгое неловкое молчание. Ой, до чего же неприятно!
Что случилось? И вдруг внезапно приходит озарение: оказывается, возле бара стоит Бретт Эллис и в упор смотрит на наш стол. Чувствую, как катастрофически краснею. Какого черта делает здесь этот тип?
Глава 6
В девять лет я в полной мере осознала все преимущества обладания знаменитыми родителями. Речь идет об обслуживании номеров. Мы остановились в нью-йоркском отеле «Плаза». Папа выступал в Мэдисон-сквер-гарден – в рамках длительного концертного тура, из-за которого он отсутствовал несколько месяцев. И поэтому мы полетели к нему вместе с Бетти и на неделю остановились на двадцатом этаже, в королевских апартаментах с террасой.
К сожалению, когда мы с Эшли ворвались в номер в нетерпеливом ожидании родительских объятий, ни папы, ни мамы на месте не оказалось. Лидия плелась следом, как всегда, изрядно отставая. Она росла трудным подростком и не желала участвовать в семейных радостях. Вскоре Бетти велела нам смотреть телевизор и вести себя тихо, потому что ей надо было отыскать свою комнату. Мы остались втроем, а по телевизору не показывали ничего интересного. Единственным доступным развлечением оставался телефон.
Эшли снял трубку.
– Обслуживание номеров? Три сливочных мороженых в королевские апартаменты с террасой, – уверенно произнес он. Вряд ли брат надеялся, что кто-то его услышит, – просто видел в кино, что так бывает. Но не успел он положить трубку, как раздался стук в дверь и, словно по волшебству, появились три огромных сливочных мороженых. Просто чудо какое-то!
Лидия оживилась и захотела повторить фокус.
– Обслуживание номеров? Бутылку шампанского, пожалуйста. – Она помолчала, пытаясь придумать что-нибудь совсем страшное. Мы с Эшли с трудом сдерживали смех. – И бутылку текилы.
Полный триумф. Все в бурном восторге. Настала моя очередь.
– Обслуживание номеров? Нам бы хотелось получить пиццу. Самую большую пиццу, несколько гамбургеров, хот-догов и претцелей. Да, и еще, пожалуйста, побольше маршмэллоу на десерт.
Все складывалось просто гениально. В апартаментах стояли длинные свечи в изящных подсвечниках: поджарить на них маршмэллоу не составляло труда. Еда явилась тотчас, на огромных серебряных блюдах. Мы набросились с жадностью. Зажгли свечи и поджарили маршмэллоу, не обращая внимания на капли воска и сахарного сиропа на дорогом ковре. Открыли бутылку шампанского и принялись пить прямо из горлышка, обильно орошая многострадальный ковер. Как это делается, мы отлично знали, поскольку миллион раз наблюдали папины вечеринки. Мы ели, пили, рыгали, пукали, снова ели и снова пили. Кидались хот-догами и претцелями. Бросали с двадцатого этажа куски пиццы, пытаясь превратить их в летающие тарелки, и с интересом наблюдали, как «инопланетяне» приземляются на асфальт Пятьдесят восьмой улицы. Потом начали выбрасывать и хот-доги. Булки с сосисками падали на прохожих, и те отчаянно пугались. Снова пили шампанское. Эшли вырвало – тоже на ковер. Мы позвонили еще раз и заказали новую партию еды. Каждый загадал, когда исполнят заказ: своего рода азартная игра. И в этот момент пришли мама с папой.
Ярость на мамином лице подсказала, что пора спасаться бегством. Мы с Лидией спрятались в шкаф, а бедняга Эшли оказался слишком пьян и не смог сдвинуться с места. Из шкафа мы слышали громкую пощечину, которую отвесила ему мама.
Родители считали себя поборниками строжайшей дисциплины. Почему-то им казалось, что наказаниями можно уравновесить безумства жизни в шоу-бизнесе. Но разве твердая рука способна восполнить постоянное отсутствие мамы и папы? Сейчас уже не помню, как именно нас наказали, но само событие прочно вошло в сознание ощущением страшного одиночества и заброшенности. Родители так и не поняли, что мы просто отчаянно ждали их возвращения.
Глава 7
Такого природного освещения, как в южной Калифорнии, нет больше ни в одной точке земного шара. Потому-то здесь и снимают кино. Особенно красиво весной, когда солнце еще не успевает подняться на диктаторскую высоту, которой достигает в летние месяцы. Оно светит сбоку, чуть смущенно. Длинные косые лучи рождают причудливые тени и смягчают краски. Больше всего люблю утро: все вокруг кажется розовым, а пальмы сверкают первозданной чистотой и свежестью. Приятно, уютно и интересно сидеть в постели, не спеша потягивать кофе (желательно с кофеином, хотя упорно стараюсь окончательно от него отказаться) и смотреть, как неуловимо меняется утреннее небо.
Но сегодня не до ритуалов. И секса тоже не предвидится – ни запланированного, ни вообще какого бы то ни было. Адам все еще злится. Промолчал всю обратную дорогу из «Хилтона», а ночь мы провели, избегая случайных прикосновений – каждый на своем конце постели. Встал он очень рано и ушел вниз еще до того, как я проснулась.
– Пожалуйста, Адам, не сердись! – умоляю, поймав грозного мужа в кухне. Еще даже не успела переодеться: стою в пеньюаре. – Понятия не имела, что Бретт придет.
– Тогда зачем же соврала? – сурово спрашивает он. Значит, все-таки слышал неосторожную реплику Стивена. О Господи! На лице застыло выражение боли. Уголки губ опустились. – Вчера разоделась в пух и прах, а все потому, что готовилась к встрече с Эллисом. Ну, а мне ничего не сказала.
– Просто не хотела тебя волновать.
– Это такая шутка? – презрительно уточняет Адам. Очень хочется погладить его по щеке, но он отмахивается.
– Честное слово, – жалко оправдываюсь я. – Наверное, действительно надо было сказать, что Бретт придет к Стивену, потому что я, конечно же, знала о визите. Но, видишь ли, порой лучше сражаться с демонами в одиночку. Мне очень не хотелось с ним встречаться, но пришлось. Все равно рано или поздно, в одном месте или в другом я бы непременно на него наткнулась. Не хотелось устраивать событие ни для тебя, ни для себя самой.
– В итоге событие все равно состоялось, только еще серьезнее.
– Вижу. И понимаю, что поступила плохо. Прости. – Я вздыхаю.
Сверху раздается голос Тэкери:
– Мамочка, где ты?
– Здесь, милый. Сейчас приду.
– Я надеялся, что всегда буду рядом. – Адам говорит уже спокойнее. – Что буду помогать, поддерживать, защищать. А в результате оказался последней пешкой в игре.
– В какой игре? Никакой игры нет. Прости, дорогой, действительно получилось как-то неловко. Увиделась с Бреттом в доме Стивена лишь потому, что у него там были дела, встреча с агентом. И все. Понятия не имела, что он явится на благотворительный вечер: в списке гостей он не значился. Наверное, надо было хорошенько подумать, прежде чем ехать туда самой. Давай постараемся забыть.
Адам все еще не верит.
– Послушай, он ровным счетом ничего для меня не значит. – Обнимаю мужа за шею, привлекаю к себе и нежно целую в губы. – Люблю тебя, и только тебя.
– Уверена?
– Абсолютно.
– Иногда кажется, что Эллис все еще тебя держит.
– Давай не позволим чужому человеку встать между нами и испортить день. Тебе прекрасно известно, что мой мужчина – это ты.
Адам наконец-то улыбается и позволяет себя поцеловать.
Прихожу на работу. Вижу на столе гору корреспонденции и слышу, как поет Стивен. Напрашиваются два вывода: во-первых, хорошо, что он стал агентом, а не певцом; во-вторых, ночь босс провел отлично. Мэдлин, или как там ее зовут, наверняка получит небольшую роль в первом же фильме, который запустит Стивен.
– Опоздание на десять минут, – укоризненно заявляет Стивен. Знакомая округлая фигура появляется в дверях как раз в тот момент, когда я включаю компьютер. Ничего подобного. На часах ровно восемь. Одно из преимуществ жизни с помешанным на пунктуальности мужем – своевременное появление на рабочем месте по утрам. Однако в данном случае спорить бесполезно.
– Разве? Что ж, прошу прощения, – примирительно соглашаюсь я.
– Предстоит много работы. Во-первых, необходимо дать объявление о вакантном месте экономки.
– Экономка, – автоматически повторяю я и записываю в блокнот. Работая со Стивеном, быстро привыкаешь ничему не удивляться. Ни одно требование не смеет казаться необоснованным и эксцентричным. Однажды босс умудрился сунуть мне в руки собственные туфли, измазанные собачьим дерьмом, и велел о них позаботиться. (Я, разумеется, позаботилась: отправила прямиком в мусорный бак.) Но вот замена Марии – новость неожиданная. Она работала в доме всегда – во всяком случае, на моей памяти.
– Мария объявила об уходе?
– Нет, я ее уволил. – Не стоит задавать лишних вопросов. Со временем выяснится почему. – Так, а еще свари мне кофе. – Он исчезает в коридоре, но через пару мгновений возвращается: – И смени цветы в холле. Они выглядят такими же старыми, как я.
– Вообще-то их только вчера поставили.
– В таком случае можешь передать флористам, чтобы поучились работать.
Холл украшает цветочная композиция размером с джунгли Амазонки и стоимостью в тысячу долларов. Каждую неделю ее меняют, так что несвежей она не может казаться в принципе.
– Отправь одну из фотографий Мишель на «Нью-Лук пикчерс».
– Мишель?
– Ну, ты понимаешь, о ком я. Та малышка, с которой я был вчера. – Стивен мечтательно улыбается. О Господи, до чего же он отвратителен!
– Наверное, имеешь в виду Мэдлин?
– Да-да, конечно. «Нью-Лук» как раз собирается снимать комедию под названием… – Он чешет затылок. – Черт возьми, как же называется их комедия?
Я молчу и поудобнее устраиваюсь в рабочем кресле. Ждать, скорее всего, придется долго.
– Ну, ты знаешь… об одной милашке с собачкой. Сценарий шел под девизом «Собачья радость».
– «Собака знает все»?
– Да, точно! Срочно отправь на студию фото. Им как раз нужна красивая девочка на роль второго плана.
– Непременно. А можно послать еще и фотографию Лиззи?
– Что еще за Лиззи?
– Моя подруга. Лиззи Шугармэн, ты ее знаешь – дочка Чарлза Шугармэна. Играла в сериале «Семейные связи».
Лицо Стивена наконец-то озаряется искрой понимания.
– Да, пожалуй, отправь и ее тоже. Но я уже говорил, что если бы был готов принять эту девицу в число своих клиентов, то давно бы это сделал. Ничего особенного она собой не представляет.
Стивен ретируется в свой кабинет, а я вздыхаю. Да, время от времени пытаюсь что-то сделать для Лиззи. Во-первых, мы дружим с детства, а во-вторых, обвинить ее в полном отсутствии таланта нельзя. Просто известность отца, как правило, оказывается непреодолимым препятствием для дочери. Считается, что сама по себе ты ничего не значишь.
Приступаю к исполнению поручений. Первым делом надо разыскать Марию. У экономки двое детей, которые живут в Гватемале. Она не видела их четыре года. Все заработанные деньги она отсылает домой – родственникам, которые растят сына и дочку. Поднимаюсь по лестнице и думаю о том, что решение, должно быть, далось нелегко. Примериваю ситуацию на себя и понимаю, что вряд ли смогла бы обойтись без Тэкери. Мария рыдает в своей комнате.
– Что случилось?
– Он сказал, что я украла у него деньги, – с трудом произносит она сквозь слезы. Акцент нелегко понять и в хорошую минуту, а уж сейчас…
– Какие деньги?
– Не знаю. Не видела и не брала никаких денег.
– Конечно, не брала, какие сомнения, – пытаюсь успокоить я и сажусь рядом на кровать. С фотографии на столе лучезарно улыбаются очаровательные дети. – Но скажи, о каких деньгах беспокоится Стивен?
– Не знаю! Говорит, что я взяла в его офисе двести долларов. Но я же не захожу в его офис!
В мозгу зажигается лампочка. Порой Стивен обворожительно глуп.
– Не плачь, Мария. Я точно знаю, где лежат эти деньги, – уверенно заявляю я. – Вытри слезы и возвращайся на работу.
– Но он сказал, что я уволена.
– Не бойся, не уволена. – Я улыбаюсь. – Босс просто разнервничался, скоро все выяснится.
– Спасибо вам, мисс Перл. Огромное спасибо! – Бурная благодарность вызывает и сочувствие, и жалость.
Никаких проблем. Через десять минут приношу Стивену кофе, а заодно и двести долларов: не далее как вчера он отдал мне две бумажки и велел положить в коробку для мелкой наличности. Мистер Шо разговаривает по телефону.
– Нет, разумеется, они не захотят снимать тебя беременной! – кричит он кому-то. – Ты же растолстеешь!
Кладу деньги на стол перед его носом, на стопку файлов, которые он заказывал. Стивен озадаченно поднимает брови.
– Ты сам отдал их мне. Помнишь? – шепчу я.
– Нет, они не согласятся отложить съемки до рождения ребенка, – категорично заявляет он.
– На мелкие расходы, – продолжаю шипеть я. Наконец он вспоминает. Радостно хлопает себя по лбу и улыбается.
– Мы все глубоко разочарованы, – заявляет он в трубку. – Убытки понесешь не только ты. Не думала прервать беременность?
Трудно поверить, что жестокие слова произносит отец четверых детей. Возвращаюсь к себе и начинаю перебирать сложенные на полу файлы с фотографиями «твинки». Да, в этом городе каждая блондинка считает необходимым послать агенту свое фото в надежде на судьбоносный прорыв. Найти среди этой компании Мэдлин будет нелегко. Фамилию Стивен не помнит (да он и имя-то не помнит), а я не помню лица. Все «твинки» выглядят абсолютно одинаковыми – если не вглядываться, вполне можно принять за близнецов. Словно сошли с конвейера гламурных фотороботов. Самое забавное заключается в том, что большинство режиссеров даже и не прикоснутся к этим куколкам – ну, если только ради собственного удовольствия. По-настоящему успешные голливудские актрисы вовсе не отличаются безупречной внешностью. Обязательно присутствуют особенности и даже недостатки. Посмотрите на Джулию Роберте. Рот слишком велик для ее лица. Посмотрите на Сандру Баллок. Нос далек от совершенства. У Киры Найтли слишком выступающий подбородок. У Хилари Суонк тяжеловата челюсть. Нос Сары Джессики Паркер – вообще особая тема. Я вовсе не придираюсь и не пытаюсь никого унизить. Каждая из звезд по-своему красива. И в этом главное. Они знают себе цену и не стремятся выглядеть одинаковыми.
Стопка заканчивается, а найти фотографию Мэдлин так и не удается. Что ж, потом просмотрю еще раз. А пока кладу в конверт одну из фотографий Лиззи и резюме. Подражая почерку Стивена, пишу на листке его именной бумаги: «Надеюсь, эта малышка пригодится в комедии «Собака знает все»». Почему бы не попробовать, тем более что вся эта суета по большому счету ничего не значит.
Решаю, что делать дальше. Выбор безграничен: можно разобрать почту, оплатить счета Стивена. Можно начать читать один из лежащих на столе сценариев или украдкой ухватить несколько страничек «Райских кущ». Книжка призывно подмигивает из сумки и, само собой, побеждает.
«Такой любви, какую дарил Травио, Пердита прежде не знала. Сквозь открытое окно доносились звуки африканской ночи: стрекот цикад, далекий крик гиены, глухое уханье совы. В глубине души Пердита понимала, что вернуться к мужу больше не сможет. Новое чувство окончательно покорило, теперь она смогла бы заплатить зa него любую цену…»
Раздается телефонный звонок. Рассеянно снимаю трубку. Очень хочется в Африку – пейзажи, животные, закаты, Мерил Стрип, Роберт Редфорд. «Из Африки» – один из моих любимых фильмов.
– Перл. – Мгновенно узнаю голос Бретта. Глубокий, бархатистый, теплый, он завораживает одним лишь звуком. На мгновение охватывает странное чувство: кажется, время повернуло вспять и снова ждет радость. Он всегда умел подарить предвкушение счастья.
– Бретт, – говорю я как можно официальнее и холоднее, – Стивен сейчас разговаривает по телефону. Подождешь?
– Я звоню не Стивену. Хочу поговорить с тобой.
– Мне нечего тебе сказать.
– Конечно, нечего. Понимаю. Очень сожалею…
– Прости, Бретт, но у меня невероятно много дел, – перебиваю я. – Если хочешь поговорить со Стивеном, то лучше позвони ему в офис.
Кладу трубку. Руки трясутся. За окном садовник снова принимается чинить насос. Бедняга с таким отчаянием колотит по трубе, что хочется выйти и помочь.
Телефон звонит снова.
– Перл, не вешай трубку, – торопливо просит Бретт. – Хочу увидеть Тэкери.
Мгновенно вскипаю. Заявление оказывается неожиданным, как вспышка камеры поджидавшего за углом папарацци. Не подозревала, что Бретт знает, как зовут сына: он ведь так и, не признал его.
От растерянности не могу придумать, что сказать, но губы сами собой произносят короткое «Зачем?».
– Знаю, что это мой сын. Знаю, что поступил плохо и с ним, и с тобой. Хочу восстановить баланс.
– Баланс? – Нет уж, это слишком. Неужели он считает, что можно позвонить и восстановить баланс? От возмущения дар речи возвращается. – Нет, черт возьми! Не позволю! Тебе ни к чему его видеть! – рычу я. Все материнские чувства мгновенно встают на дыбы.
– Можешь не отвечать сейчас. Просто подумай, хорошо? – спокойно предлагает Бретт.
– Оставь нас в покое.
– И все же прошу: подумай.
– Мой ответ – нет!
Бретт некоторое время молчит, а потом наносит решительный удар:
– По-твоему, мальчику незачем знать настоящего отца?
– Абсолютно незачем. Настоящий отец – обманщик, – категорично заявляю я и кладу трубку.
Садовник неутомимо продолжает колотить. Стук металла о металл заполняет все закоулки. Спрятаться негде. После рождения Тэкери мне нередко доводилось оставаться в полном одиночестве, и тогда казалось, что мир безнадежно сомкнулся над головой. Сейчас ощущение возвращается. Порой жизнь оказывается настоящим полем битвы. Я не боец. Мой знак зодиака – Рыбы, да и вообще я всего лишь нежная девушка из Калифорнии. Не готовая к серьезным испытаниям.
Закончив работу, забираю сына из школы и еду не домой, а к папе. Мы с Тэкери частенько к нему наведываемся. Солнце давно одержало победу над утренней прохладой и сейчас ослепительно сияет, отражаясь в стеклах машин. Глаза застилает белая пелена. В Лос-Анджелесе невероятное движение! Все куда-то торопятся.
И все же дорога позволяет немного прийти в себя. Внезапное появление Бретта выбивает из колеи. Нет, это слишком мягко сказано. На самом деле я полностью раздавлена. Вчера, на благотворительном вечере, мы с Адамом пытались игнорировать его присутствие. И все же не заметить угрозу оказалось так же сложно, как пропустить мимо ушей раскаты грома во время праздника в саду. Мы оба словно окаменели: с трудом двигались, с трудом говорили, с трудом соображали. А Адам еще и взбесился. Ему отлично известно, что когда-то я очень любила Бретта. А я всегда знала, что рано или поздно придется встретиться с бывшим мужем: несмотря на гигантские размеры города, кинематографический мир Лос-Анджелеса тесен. Но популярный актер много снимался и очень долго отсутствовал, а потому удалось убедить себя, что так будет всегда.
Если говорить честно, то меня всегда тревожило то обстоятельство, что Тэкери не знает родного отца. Пожалуй, именно чувство несправедливого одиночества причиняло самую острую боль. Держа на руках новорожденного сына, крошечного человечка с красивыми карими глазами, я рассказывала ему, как грустно, что папа нас бросил. Мальчику необходим папа. Я обещала, что когда он подрастет, обязательно буду играть с ним в футбол. Обещала научить бриться, пить пиво, рассказывать неприличные анекдоты. Но мы оба знали, что все равно у меня это получится совсем не так, как получилось бы у самого настоящего папы. И мы оба знали, что невозможно заменить человека, который участвовал в процессе создания. На мою долю выпала постоянная борьба с чувством вины.
Но позволить Бретту неожиданно появиться в жизни сына? Позволить перевернуть устоявшийся мир? От одной мысли о появлении этого человека рядом с моим ребенком подступала дрожь. Предатель нанес жестокий, безжалостный удар. После его ухода я перестала есть, перестала спать, перестала выходить из дома. Перестала даже мыться. Все вокруг казалось черным, грязным, враждебным. И все же со временем я сумела вернуться к жизни и даже построила новую семью. Теперь предстоит решить, что лучше для всех нас: для Адама, Тэкери и меня самой. И сомнений здесь быть не может: лучше и спокойнее не позволять Бретту видеться с сыном. Это я знаю точно.
Судорожно вцепившись в руль, веду машину по переполненным улицам. Из задумчивости выводит голос Тэкери.
– Мамочка, а что у меня в ногах? – спрашивает он с заднего сиденья.
– Кости, – отвечаю я.
Парнишку бесконечно интересуют любые проявления естества.
– А еще?
– Еще мышцы, вены, сухожилия, связки…
– А кровь?
– Конечно. Много крови.
– А если я разрежу себе ногу, я увижу кровь?
Сворачиваю на дорожку к папиному дому и напоминаю себе, что ни в коем случае нельзя оставлять в доступных местах острые предметы. Торможу, выключаю мотор, отстегиваю сына и вынимаю его из машины. Два папиных лабрадора, Лаллабел и Перди, уже тут как тут: радостно прыгают вокруг, восторженно повизгивают и в знак приветствия облизывают малыша.
Люблю сюда приезжать. В этом доме я выросла. Он построен в тридцатых годах и считается одним из самых красивых особняков Лос-Анджелеса. Да-да, именно так однажды отозвался о нем журнал «Аркитекчурал дайджест». Дом действительно прекрасен: светлый камень, большие окна, внушительная дубовая парадная дверь, роскошная глициния, почти весь год закрывающая фасад яркой цветущей ширмой. Перед домом клумбы и мягкая трава. Уютное жизненное пространство отделено от внешнего мира белым забором. В саду растут высокие эвкалипты, создавая иллюзию девственного леса. Есть и бассейн, и небольшой загон, где я когда-то держала пони, и просторный внутренний двор – там папа любит устраивать барбекю.
– Привет! – кричу я, приоткрыв дверь, но тут же слышу доносящиеся от бассейна голоса. Мы с Тэкери идем на звук, собаки не отстают.
