Текст книги "Если в сердце живет любовь"
Автор книги: Люси Бродбент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
– Карлофф Крейз? – уточняю я, когда трубку наконец снимают.
– Кто спрашивает? – бесцеремонно интересуется скрипучий голос, и я сразу понимаю, что это действительно он. Мы разговаривали по телефону уже много раз.
– Это Перл, ассистентка Стивена Шо.
– А, понятно. – Собеседник явно заинтересован.
– Стивен поручил передать, что Лилли Каллаган сегодня будет на ленче в «Айви».
– Отлично. – Крейз воспринимает новость с энтузиазмом. – А еще? Может быть, знаете, где можно застать Брэда Питта с Анджелиной?
Его интересуют все актеры, но особенно, конечно, те, интерес к которым подогревается пикантной личной жизнью.
– К сожалению, в этом вопросе не сильна, – отвечаю я. Выполнив поручение, собираюсь положить трубку, но в последний момент решаюсь попросить об одолжении. В конце концов, только что навела человека на немалые деньги. – Простите, Карлофф. Хотела обратиться к вам с просьбой.
– В чем дело?
– Не могли бы вы избавить меня от своих парней? С тех пор как умер отец, ходят по пятам и буквально сводят с ума. Наверняка у вас найдутся личности интереснее меня.
– Найдутся. – Школу хороших манер Карлофф определенно не посещал. Продолжать он не спешит: слышно, как закуривает сигарету. – Честно говоря, не помешала бы ваша помощь. Так, мелочи: кое-какие подробности. Сами понимаете: вы – мне, я – вам.
– Но я не имею права распространять информацию о клиентах Стивена. Вам это отлично известно.
– Да. Но что, если речь пойдет о вашем бывшем муже?
– О бывшем муже?
– Да, у нас появилась одна интересная картинка. Собираемся напечатать на следующей неделе. Хотелось бы услышать ваш комментарий. Посмотрите?
– Почему бы и нет?
– Сейчас пришлю в приложенном файле. Скажите электронный адрес.
Называю адрес и пытаюсь представить, о какой фотографии может идти речь. Никаких подробностей из жизни Бреттая, конечно, не сообщу. Информация о перемещении клиентов – одно дело, а личные сведения – совсем другое. Электронное письмо от Карлоффа приходит немедленно: он еще не успел положить трубку. Открываю и едва не теряю сознание. Не могу ни дышать, ни говорить, ни думать.
– Получили? – Резкий голос Карлоффа выводит из ступора, но слова все равно отсутствуют. – Эй, вы здесь? – окликает он. Неподвижно смотрю на фотографию. – Знаете что-нибудь об этой истории?
– К сожалению, ничего не знаю, – с трудом выдавливаю я и вешаю трубку.
Передо мной Белла и Бретт – вместе. Снимок сделан издали, с помощью телеобъектива. Они идут по улице рядом. За руки не держатся, но сразу видно: оба счастливы. Да и сопроводительный текст подсказывает, что так оно и есть. «Бретт Эллис и Белла Шо – новая яркая голливудская пара» – такова подпись.
Теперь ясно, почему Белла отчаянно настаивала на том, чтобы я не возвращалась к Бретту. Всего лишь потому, что сама положила на него глаз.
Издаю отчаянный протяжный вой и яростно стучу кулаком по столу. Как она могла?! Как он мог?! Как они могли?!
– Все в порядке? – доносится из коридора голос Марии.
– Да. Больно ударилась о стол, – вру я. Снова смотрю на ужасный снимок. Ошибки быть не может. Это пара. Счастливы вместе.
Какая же я дура! Дура, дура, дура! Поддалась. Почти поверила. Бретт ни капли не изменился. Да и не мог измениться. Мужчины не умеют меняться. Он вовсе не хотел, чтобы я к нему вернулась. Так, всего лишь очередная победа.
А Белла хороша! Подруга называется! Теперь все ясно, все встает на свои места. Не так давно она за спиной Джейми связалась с одним продюсером. Правда, пыталась отделаться шутками и уверяла, что ни разу не изменила мужу. Но теперь я ей уже не верю. Разве не Белла как-то сказала, что леопарды на всю жизнь остаются пятнистыми? Разве не она предупреждала, что верить Бретту нельзя? Разве не она настаивала, чтобы я с ним развелась? Для чего? Чтобы забрать интересного мужчину себе? Неужели спокойная, уравновешенная, рассудительная и успешная Белла действительно способна на подлость?
Голова идет кругом. Да, дурой была, дурой и останусь. Можно повторить хоть миллион раз: дура, дура, дура. Остается одно: уползти домой, забиться в угол и умереть.
Глава 26
К сожалению, Адам принципиальный противник оружия, а потому в нашем доме невозможно найти пистолет, чтобы застрелиться. Кроме того, необходимо регулярно кормить и укладывать спать любимого пятилетнего человека. Вот так и получается, что хотя в голове бушует ураган, по сравнению с которым «Катрина» всего лишь легкий ветерок, вечером покорно отправляюсь в сад играть в футбол. Потом ребенок просит на ужин спагетти с сыром, потом наступает время почитать перед сном очередную главу «Винни-Пуха», а после этого приходится срочно ловить бедного, ничего не подозревающего паучка, который по неосторожности забрел в ванную комнату.
Когда сын наконец засыпает, позволяю себе выпустить бесов. Хожу – нет, скорее, мечусь из угла в угол. Ругаю мироздание последними словами. Нахожу пачку сигарет, которую когда-то припрятала на черный день в дальнем углу шкафа, в теплых сапогах, и закуриваю здесь же, в окружении коробок с обувью. С наслаждением вдыхаю никотин, а попутно нахожу игрушечного Супермена, который потерялся на прошлой неделе. Тогда поиски продолжались три часа и результата не дали. Выглядит герой точно так же, как чувствую себя я: потерянным, жалким и абсолютно беспомощным, несмотря на громкое имя.
Раздумываю, не выкурить ли еще одну сигаретку, но вместо этого решаю позвонить Мелоди Мей. Мелоди Мей – мой медиум. Она обладает способностью улавливать энергию по телефону и наверняка посоветует, что делать.
– Вижу темный цвет, – сообщает Мелоди.
– Правда? – Не иначе как надвигается гроза.
– Вижу маленькую комнату.
– Да? – Наверное, тюрьма. Это знамение. Если убью его, наверняка проведу остаток дней в тюрьме.
– Вижу женщину.
Так и есть: Белла.
– Что она говорит?
– Говорит, что подойдет шестой или восьмой размер.
– Двенадцать долларов девяносто девять центов в минуту, и ты уже медиум! – не выдерживаю я.
Вешаю трубку и собираюсь позвонить Лиззи: даже от нее больше пользы, чем от Мелоди Мей. Но в этот момент слышу, как на дорожку въезжает машина Адама. Что? Он же никогда не возвращается так рано! Сломя голову несусь в ванную и прыскаю в рот освежитель дыхания, чтобы замаскировать запах сигареты. Когда муж уже входит в дом, успеваю плюхнуться на диван и даже схватить книгу. Правда, вверх ногами, но ничего – он все равно не заметит.
– Я вот подумал, не потребуются ли нам эти штуки? – говорит Адам и, странно улыбаясь, достает бумажный пакет. Целует в щеку. – Лучшие из всех возможных. Журнал «Консьюмер Байз» считает их самыми надежными. – Гордо протягивает пакет мне.
Сердце обрывается. Кажется, я знаю, что купил Адам. Нет, не шоколад. Аккуратный и организованный муж имеет только один, но огромный недостаток: он никогда ничего не забывает.
– Уже почти четыре недели, – добавляет он, – а у тебя до сих пор не началось… э-э-э… так ведь?
Согласно киваю. Так и есть. Ничего не началось. Честно говоря, за всеми проблемами начисто забыла о женском графике. А в пакете лежат тесты на беременность.
– Так что же? – намекает Адам. – Может быть, стоит… э-э-э?..
– Конечно, – соглашаюсь я с наигранной радостью и кладу тесты на стол. – Надежнее всего они работают по утрам, так что утром и займусь.
– Можно использовать в любое время, так написано в инструкции. Вот, смотри. – Адам берет со стола пакет и показывает руководство, которое внятно сообщает, что тест можно проводить в любое время дня. Замечаю выражение его лица. Точно такое же бывает у Тэкери, когда парень видит в магазине леденец и отчаянно мечтает его получить – здесь и сейчас.
– Но пока не хочется в туалет, – вру я.
Адам исчезает в кухне, возвращается со стаканом воды и внимательно смотрит, как я пью.
Стены нашей ванной разноцветные: верхняя половина синяя, а нижняя выложена очаровательной бело-голубой кафельной плиткой. Я очень тщательно, до мелочей продумала интерьер. Нередко ванные в домах не слишком ухожены, а зря: именно эту комнату гости рассматривают с особым пристрастием. Помня о том, что впечатление создают мелочи, я разыскала старинные медные краны для раковины, а на аккуратной деревянной полочке расставила свечи и ароматические смеси в красивых флакончиках. Но больше всего горжусь старой, сделанной еще в шестидесятые годы фотографией на стене: Элвис Пресли сидит в машине, причем не где-нибудь, а на нашей улице. Исторический снимок я купила на аукционе и была счастлива.
А сейчас смотрю на фотографию и представляю, что сижу в машине рядом с Элвисом. Может быть, волшебник смог бы вызволить меня из этой невозможной ситуации, увез бы в новую жизнь, в какую-нибудь другую страну, другую эпоху, например, туда, где растет «зеленая, зеленая трава у дома». Какая разница, где именно она растет? Орошаю палочку теста, опускаю крышку унитаза, сажусь и жду. Чтобы принять решение, индикатору требуется три минуты. «Пожалуйста, избавь меня от беременности», – мысленно молюсь я какому-то неведомому богу. Возможно, самому Элвису.
– Дорогой Элвис, спаси, пожалуйста, – шепотом обращаюсь я к фотографии. Понимаю, что от разговора с изображением Пресли в туалете до полного сумасшествия рукой подать, но мне немедленно нужна помощь. Срочно, сию секунду. – Вот только, кажется, я всерьез влипла, – рассказываю я кумиру. – Тебе ведь знакомо это чувство, правда? Еще бы, уж кто-кто, а ты отлично умел ввязываться в истории. – Элвис не отвечает. – Да, я знала, что ты меня поймешь. Проблема в том, что если сейчас тест окажется положительным, то я даже не смогу сказать, от кого беременна. Представляешь? Вот тебе и отель, где разбиваются сердца.
Элвис молча улыбается.
– Помнишь «Отель, где разбиваются сердца»? – На фотографии певец выглядит таким счастливым!
Сверлю тест взглядом, заклиная выдать негативный результат. Медленно проявляется темная линия; точно знаю, что это и есть отрицательный показатель. Но пока что прошла лишь одна минута, а надо ждать три минуты. Время ползет нестерпимо медленно. Если сейчас цвет изменится, то как вести себя дальше? Врать Адаму? Или признаться? Поставить под угрозу все, что между нами есть, или молчать в надежде, что он никогда не узнает? У нас будет ребенок, и половина шансов за то, что это его ребенок. А если все-таки не его? И правильно ли будет вводить в заблуждение самого ребенка? Не знаю, смогу ли жить в постоянной лжи.
– Пожалуйста, Элвис, отведи от меня беременность, пожалуйста! Пожалуйста!
Элвис смотрит с безмятежной улыбкой. Но все напрасно: упрямо вылезает положительный результат, и молиться бесполезно даже Элвису, королю всех и всяческих несуразиц. Скажу Адаму, что ничего нет, а потом прерву беременность. Неужели я только что сказала слово «прерву»? Как страшно прервать уже начавшуюся жизнь. Но размышлять некогда, надо принимать практичное решение, искать выход. Выбора нет: только врать, а потом выбираться из тупика своими силами. Да, именно так и следует поступить.
– Ну, и каков же результат? – спрашивает Адам, пока я с лихорадочно бьющимся сердцем преодолеваю расстояние до дивана. Спокойно. Главное – это спокойствие.
Адам выжидающе поднимает глаза от газеты, которую якобы читает: терпеть он больше не в силах. Внимательно смотрит мне в лицо.
– Положительный, да? – радостно восклицает он, заглядывая в глаза прежде, чем успеваю что-нибудь ответить. – Конечно, так и есть! Вижу по твоему лицу. Все-таки мы это сделали! – Он подскакивает и заключает меня в объятия. – Получилось! Наш ребенок!
Ну почему, почему я ничего не умею скрывать? Обнимаю мужа в ответ, но от напряжения и переживаний слезы текут рекой. О Боже, ну как же меня угораздило? Надо немедленно сказать правду.
– Адам, мне необходимо с тобой поговорить, – начинаю я.
Но Адам не желает ничего слушать.
– Конечно. Непременно поговорим, дорогая. Все обсудим. Но сейчас ты слишком разволновалась. Наверное, гормоны. Рождение детей – вообще дело эмоциональное. Такая великолепная новость! А как мы его назовем? – Он останавливается. – Или ее. Что, если будет девочка? В любом случае скоро у Тэкери появится братик или сестричка.
Неужели я могла совершить такую подлость? Не знаю, куда спрятать глаза.
Утром Адам уезжает на работу и забирает с собой Тэкери, чтобы отвезти в школу. Остаюсь одна. Хожу по дому, хожу по саду. Ничего другого делать не могу. Пытаюсь привести в порядок мысли. Шагаю к кустам олеандра в конце сада, огибаю клумбы с геранью и стерлицией и возвращаюсь на патио. Руки дрожат. Голова раскалывается. Ночью уснуть так и не удалось. Хочется позвонить Белле – она-то наверняка знает, что делать. Но тут же вспоминаю о фотографии. Нет, не могу. Больше никогда ей не позвоню. Остро ощущаю боль предательства и в поисках утешения пытаюсь еще раз обойти сад. На этот раз иду мимо коробок с деталями подвесной скамейки. Адам потратил не одно воскресное утро, чтобы найти в каталогах лучший вариант. В конце концов, купил, но еще даже не успел собрать. Миную садовый сарай, где хранятся газонокосилки и прочие полезные агрегаты и инструменты, подхожу к кустам камелий, на которых до сих пор сохранились цветы. На дереве прыгают белки – кажется, играют в догонялки, но смотреть на них не хватает сил.
Беременность! Как это случилось? Зачем?
В головокружительной ярости хватаю горшок с кактусом и швыряю на бетонный пол патио. Потом следующий, за ним еще один. Земля неаккуратно рассыпается. Идиотка! Бегу в дом и в слезах падаю на диван, носом в подушку.
Просыпаюсь от телефонного звонка. Кажется, вдоволь наревелась и уснула. На светло-зеленом шелке дивана осталась некрасивая грязь: мокрое пятно от лица и черный след от туши. Слышу, как Стивен допытывается у автоответчика, куда я делась. Черт! Сколько же я проспала? Часы на камине бьют полдень. Кошмар.
– Стивен, прости, пожалуйста. – Немедленно перезваниваю боссу. – Ужасное утро. Спустилась шина. Но теперь уже механик здесь, и не позднее чем через час приеду.
В офисе действую на автопилоте. В голове бушует буря, и рутинная работа кажется почти успокаивающей. Если подольше почитать электронную почту, то можно будет сделать вид, что вообще ничего не случилось. Начинаю просматривать составленный Стивеном список неотложных дел.
Мария приносит почту.
– Не очень-то хорошо вы выглядите, мисус, – сочувственно замечает она. Прежде чем выйти из дома, я нанесла на лицо толстый слой тонального крема и добросовестно напудрилась, но так и не смогла замазать темные круги под глазами и следы слез. – Может быть, принести мятный чай?
Благодарно киваю и отвечаю на телефонный звонок. Звонят с киностудий «Нью-Лук пикчерс»: спрашивают, можно ли прислать сценарий «Нортенгерского аббатства» для Бретта Эллиса. Отвечаю, чтобы присылали: мы непременно передадим. Среди почты обнаруживаю номер «Нэшнл инкуайрер». «Оставь, – приказываю себе, – даже не открывай». Но поделать ничего не могу и ожесточенно листаю журнал в поисках страшной фотографии Бретта и Беллы. Не нахожу. Ах да, Крейз ведь сказал, что снимок появится на следующей неделе. В этом номере его и быть не может, еще рано. Наверное, сочиняют сопроводительный текст. Приказываю себе успокоиться. Все будет хорошо. Главное, глубже дышать: вдох – выдох, вдох – выдох. – Но почему-то все равно продолжаю листать журнал. Может быть, уже напечатали маленькую заметку? Внимательнее просматриваю страницы. У Кейт Хадсон появился новый парень, у Дженнифер Энистон тоже. Останавливаюсь на странице «Десять лучших нарядов», где звезды представлены в вечерних платьях. Виктория Бекхэм в шедевре от Валенсиага выглядит худой как палка. Девочка, все-таки надо нормально питаться! Пролистываю рекламу липосакции и домашнего ремонта и натыкаюсь на объявление, занимающее не меньше четверти страницы. Это еще что за новость?
«Памяти Гевина Сэша. Интернет-аукцион личных вещей легендарного рок-музыканта. Заходите на сайт www.Gavinsashauction.com».
Какие же еще испытания пошлет сегодня жизнь? Давайте, ребята, наваливайтесь, не жалейте. Бейте лежачего, чего уж тут! Между прочим, гороскоп ничего подобного не обещал. Не предупредил ни о беременности, ни об очередном выпаде злой мачехи, ни об измене бывшего мужа (интересная формулировка, правда?). Хочется поднять голову к небу и закричать, что все на свете нечестно. Хаос предназначался кому-то другому, а мне гороскоп обещал любовь и умиротворение. Где же они? Не согласна, возражаю!
Со смерти папы еще не прошло и двух месяцев. Неужели Хизер действительно готова все продать? Захожу на сайт и вижу знакомые предметы: одежду, гитары, обувь, солнечные очки, шляпы, старый микрофон, некоторые из наград и даже игрушечную железную дорогу. Железная дорога!
Сразу набираю номер.
– Хизер, это Перл. – Я совсем не настроена миндальничать.
– Да, милая, – отвечает она скучающим тоном.
– Только что увидела объявление об аукционе.
– Да, милая, – повторяет она с той же интонацией.
– Может быть, стоило сначала спросить?
– Кого и о чем спросить?
– Спросить, не нужны ли мне какие-то вещи, а потом уже выставлять на продажу. Я же говорила, что хочу сохранить для Тэкери железную дорогу.
– Да, милая. Но разговор состоялся еще до того, как стало известно о миллиардных долгах твоего отца.
– Пока мы еще не знаем, сколько именно придется заплатить. Некоторые из этих вещей очень дороги мне как память об отце.
– На это я тебе уже отвечала: Гевин был моим мужем, – подчеркнуто заявляет Хизер.
Некоторое время мы обе молчим.
– Но можно взять хотя бы кое-какие мелочи?
– Собралось несколько коробок, которые я намерена выбросить. Если хочешь, можешь их забрать. Но не тяни, а то окажутся в мусорном баке.
Говорят, человека можно по-настоящему узнать, только начав делить с ним наследство. Подмечено точно. Молча вешаю трубку.
Сайт аукциона все еще открыт. Минимальная цена папиной железной дороги – две тысячи долларов. Две тысячи! Но ведь это всего лишь игрушка! Регистрируюсь и ставлю две двадцать пять. Кто-то тут же предлагает две пятьдесят. Я повышаю: две двести. Спустя секунду появляется цифра в две тысячи триста долларов. Решительно накидываю сотню – две четыреста – и закрываю страницу.
Собираюсь уходить. Вспомнив строгое распоряжение Стивена, выключаю свет и компьютер, но в этот момент телефон снова звонит. Не хочу снимать трубку, потому что школа Тэкери налагает на опаздывающих родителей штраф. Однако звонок кажется истошно настойчивым, а у меня в запасе остается еще несколько минут. Снимаю трубку.
– Это Питер Добсворт, – произносит незнакомый голос.
– Чем могу помочь? – официально интересуюсь я.
– Это Перл Зисскинд-Сэш?
– Да.
– Значит, все верно. Я обещал с вами связаться, – продолжает голос, а потом в сомнении замолкает, понимая, что я не узнаю имя. – Питер Добсворт, частный детектив из Англии, которого вы просили разыскать Ливонию Спайрс.
– О, простите, пожалуйста! – Должно быть, начинаю сходить с ума: совсем забыла об этой истории.
– Появилась некоторая значимая информация. Думаю, вам будет интересно.
Так быстро? Не ожидала такой прыти.
– Выяснилось, что Ливония Спайрс в настоящее время носит имя миссис Ливония Мастерс и проживает по адресу Бэнкхерст-роуд, 72, Кэтфорд. Начал я с того, что заглянул в архив регистрации браков, а дальше все оказалось просто. – Сыщик умолкает. Слышно, как переворачиваются страницы блокнота. – У Ливонии был брат, Джон Спайрс, женатый на Лили. Оба умерли, и у них осталась дочь по имени Изабелла. У самой Ливонии Мастере трое детей. Был и муж, но тоже умер. Мне удалось ее сфотографировать. Несколько снимков сейчас отправлю вам приложением. Посмотрите внимательно: та ли эта женщина, с которой знакомила вас подруга?
Включаю компьютер и сажусь за стол. Вижу, что почта уже пришла. Открываю файл.
Фотографии очень четкие. Невысокая полная женщина выходит из дома. Одета просто и тепло: поношенная дубленка, шапка, перчатки. В руке большая сумка. На одном снимке она запирает дверь, а на другом идет по дорожке обычного английского дома довоенной постройки, стоящего в плотном ряду точно таких же заурядных жилищ.
Внимательно вглядываюсь. Из-под вязаной шапки без намека на кокетство выбиваются темные, с сединой, волосы. На лице заметны морщины, но в целом английская миссис вовсе не выглядит старой. Скорее всего, около пятидесяти. Идет по дорожке навстречу невидимой беспристрастной камере и кажется усталой, даже печальной. Но главное в ином: без сомнения, это совсем не та женщина, которую я видела рядом с Беллой.
– А вы уверены, что это действительно Ливония? – спрашиваю по телефону детектива.
– Не люблю утверждать категорично, пока не поговорю с человеком и не услышу имя от него самого, однако готов свидетельствовать на девяносто девять процентов, что это и есть настоящая Ливония Мастерс. Полученные данные не оставляют сомнений. Ну, что скажете: с ней встречались в Лос-Анджелесе?
– Нет, не с ней. Никаких сомнений: это совсем другой человек.
– В таком случае остается связаться с этой особой и получить подтверждение, что она действительно Ливония Спайрс – то есть носила фамилию Спайрс до замужества. А потом необходимо как можно быстрее поставить в известность соответствующие службы и вашу подругу. Предоставите дело мне?
– Нет, лучше попробую сама. – Почему-то кажется, что поручать деликатный разговор незнакомому человеку неприлично. – У вас есть номер ее телефона?
– Разумеется.
– Дело в том, что вопрос достаточно болезненный. Не хотелось бы ранить чувства. Спасибо за помощь. Как только поговорю, непременно с вами свяжусь.
Вечером не нахожу ни сил, ни желания звонить по английскому номеру. Да и вообще большой вопрос, стоит ли и дальше заниматься этим запутанным делом. Я так зла на Беллу, что готова бросить бывшую подругу на произвол судьбы. Предательница вполне заслуживает наказания. Так я твержу себе бессонной ночью.
В конце концов, это ее проблема, а вовсе не моя. Лежу, глядя в потолок, и слушаю, как храпит Адам. Муж, как всегда, спит на спине, лицом вверх, в ожидании ночного загара. Под одеялом смутно вырисовывается безвольная фигура. Когда-то мне казалось, что дружба с Беллой продлится вечно. В отношениях между девушками постоянство встречается нечасто, но Белла всегда казалась невероятно преданной, на редкость искренней и верной. Сколько мы с ней откровенничали, сколько грустили, сколько смеялись! Помню, как она удивилась, когда вскоре после ее приезда в Голливуд я заказала нам обеим мартини с оливкой.
– Дома мы едим овощи с мясом, – заметила она недоуменно. Оказывается, прежде Белла даже не видела оливок. Но училась поразительно быстро. Познала все голливудские премудрости, вплоть до кражи бывшего мужа у лучшей подруги.
На будильнике высвечиваются красные цифры: 4:35. Тусклый свет падает на стоящий рядом стакан с водой, и на стене спальни чуть заметно темнеет эфемерная тень. Очень хочется уснуть, отдохнуть, забыться хотя бы ненадолго. Отворачиваюсь от будильника, закрываю глаза и заставляю себя успокоиться. Думаю о пространстве и темноте. Несколько раз повторяю, что необходимо освободиться и расслабиться. Проходит пять минут. Часы все так же светятся во мраке, а я все так же думаю о Бретте и Белле. И еще о ребенке, который теперь растет во мне. И об игрушечной железной дороге. Мысли ходят по кругу, как в карусели.
Встаю, снимаю с крючка на двери халат и тихонько спускаюсь вниз, в кухню, чтобы выпить стакан молока. Включаю свет. За окном темно. Ночь совсем черная, а город странно, неестественно тих. Вздрагиваю, плотнее запахиваю халат и наливаю молоко. Обычно темнота не внушает страха, но сегодня повсюду чудятся демоны. Почему бы не позвонить английской тетушке прямо сейчас? В Британии как раз время ленча. Возможно, Ливония сидит за тарелкой фасоли или рыбы с жареной картошкой. Английская еда проста, питательна и уютна. Мысль о том, что где-то сейчас светло и кипит жизнь, кажется привлекательной, приятной, успокаивающей. Но стоит ли впутываться в темную историю? Белла оказалась подлой сучкой. Телефон под рукой, на кухонной консоли. Что ж, убедиться в собственной прозорливости и разоблачить обман всегда полезно.
Старательно набираю номер.
– Алло, – сразу отвечает неуверенный голос. Произношение определенно английское, не аристократическое, но вполне приемлемое и по-домашнему милое.
– Это Ливония Мастерс?
– Да. – Никаких сомнений.
– Та самая Ливония Мастерс, которая раньше была Ливонией Спайрс?
– Да-да. С кем я говорю?
– М-м-м… – Сейчас, в ответственный момент, понимаю, что не слишком тщательно подготовилась к сложной беседе. – Видите ли… меня зовут Перл Зисскинд-Сэш.
– Как, простите?
– Перл Зисскинд-Сэш. Да, немного длинно и сложно. Понимаете, дело в том, что вы меня не знаете. Я подруга Изабеллы, которая, насколько мне известно, приходится вам племянницей.
В трубке повисает тяжелое молчание.
– У вас ведь есть племянница по имени Изабелла?
Молчание продолжается.
– Да, есть, – наконец раздается слабый голос. – С ней что-то случилось?
– Нет-нет… вернее, в некотором роде. К ней приехала женщина, назвавшаяся тетей Ливонией из Англии. Просит денег, крупную сумму, и я заподозрила мошенничество. Она выдает себя за вас.
– Выдает за кого?
– За вас.
– Не понимаю.
Объясняю снова, на сей раз медленнее.
– Вы пытались связаться с Изабеллой в недавнем прошлом? – В трубке снова воцаряется гробовое молчание. Кажется, зря я об этом спросила. – Миссис Мастерс? – Слышно, как собеседница всхлипывает и сморкается. – Миссис Мастерс?
– Да, я здесь. Я не поддерживаю никаких контактов с Изабеллой. После похорон Джона ни разу ее не видела. – Она замолкает и снова всхлипывает. – Джон – мой брат и ее отец. Понимаете, было столько неоплаченных счетов, столько долгов, столько детей. Муж потерял работу и не хотел брать девочку к себе. – Она всхлипывает громче. – Мы поступили плохо, неправильно. Я должна была ее приютить. Обещала Джону. Но муж категорически возражал… – Ливония уже открыто рыдает прямо в трубку. – Он всегда был сложным человеком… а теперь уже умер.
В Англии плачет незнакомая миссис Мастере, а я слушаю и чувствую тяжесть ее горя. Спутник переносит раскаяние из Кэтфорда в Лос-Анджелес – по космической пустоте. Честно говоря, такой реакции не ожидала.
– У Беллы все хорошо, не переживайте, – успокаиваю я. Неприятно, что расстроила человека до слез. – Более того, мне кажется, она была бы очень рада вас видеть.
– Но почему? С какой стати ей хотеть бы меня видеть? – Миссис Мастерс не в силах понять. – Я же ее бросила, отвергла. Девочке было всего тринадцать. Осталась круглой сиротой, а я не помогла. Она должна меня ненавидеть.
– Не думаю, что Белла затаила злобу. Я знаю, что это не так. Она только что оплатила той, которая выдала себя за вас, недельное проживание в отеле «Беверли-Хиллз».
– Зачем она это сделала?
– Просто потому, что считала ее родственницей. – В трубке снова молчание. – Миссис Мастере, не думаю, что Белла на вас в обиде.
– Но я даже не знаю, где она живет. Надеялась, что появится какая-нибудь связь после того, как племянницу забрали органы социальной опеки, но так ни разу…
– Она не злится и не сердится, а живет сейчас здесь, в Лос-Анджелесе.
– В Лос-Анджелесе? – Слышно, как искренне изумлена собеседница.
– Да.
– Лос-Анджелес, – тихо повторяет она. – Так вы звоните оттуда, из Америки?
– Да.
– Боже милостивый! И у нее все в порядке? Белла всегда была умной девочкой.
– Все прекрасно. Ведет телевизионное шоу.
– Не может быть!
– Очень даже может. Дать вам ее телефон? Или адрес? Ливония колеблется.
– Даже и не знаю.
– Мне кажется, она будет рада познакомиться с родственницей.
– Думаете?
Диктую номер телефона и адрес, обещаю обо всем рассказать Белле и передать телефонный номер. Вешаю трубку, пью свое молоко и вспоминаю разговор. Хороший разговор. Можно с чистой совестью ложиться спать.
Но сон все равно не приходит. Читаю «Любовь в раю». Бесполезно.
В итоге где-то около шести встаю, кое-как одеваюсь и оставляю Адаму записку: «Поехала прокатиться».
Еще очень рано; в низинах стоит туман, и свет непогашенных фонарей расплывается тусклыми оранжевыми кругами. Все вокруг кажется застывшим, почти неживым. Первые лучи солнца нерешительно вступают в схватку с ночной тьмой. Дрожу от холода и торопливо плюхаюсь на сиденье машины. Включаю радио. Чтобы прийти в себя, настраиваюсь на волну «Стар-98» и постепенно начинаю ощущать связь с реальным миром. Ди-джей радостно обещает грандиозный день. «Невероятно грандиозный! – подбадриваю себя. – Вот сейчас выскажу Белле все, что о ней думаю. Сразу станет легче. Возможно, поделюсь ценной информацией о тетушке, но первым делом разберусь с ее подлым, недостойным звания подруги поведением. Выложу все начистоту. Оружие к бою!»
Выезжаю на бульвар Сансет и вымещаю на акселераторе бушующие в душе чувства – обиду, помноженную на ярость. Сегодня Белла пожалеет, что вылезла из постели. Как она смеет мне лгать? Как смеет настраивать против Бретта?
Домчавшись до конца бульвара, замечаю, что дорога уже не в моем единоличном распоряжении, а дневной свет все-таки победил ночь, хотя еще и не окончательно справился с туманом. На берегу туман вообще хозяйничает полноправно, так что приходится сбавить скорость. Решимость, впрочем, не слабеет. Наконец торможу возле расположенного у самого пляжа дома Беллы и уже точно знаю каждое слово грядущей пламенной речи.
Бесцеремонно тыкаю пальцем в кнопку звонка и долго держу. Сейчас застану ее врасплох и заставлю выслушать все до единой характеристики, которые предательница заслужила. Мысленно репетирую и в этот момент слышу, как щелкают замки.
– Как у тебя хватает совести? – начинаю я, едва дверь медленно открывается. – Как только хватает совести? – повторяю еще громче и пронзительнее.
– Хватает совести для чего? – недоуменно переспрашивает заспанный мужской голос. Передо мной появляется Джейми, муж Беллы. Бедняга стоит на крыльце в пижамных штанах и футболке. Темные волосы в первозданном беспорядке, а на щеках и подбородке колосится щетина.
От неожиданности переживаю краткий, но острый шок. Кажется, Белла говорила, что муж в отъезде, где-то что-то снимает. Погрузившись в собственные страдания, я даже ни разу не подумала о реакции Джейми. Как он воспримет роман жены? Что почувствует и как справится с ударом? Мгновенно осознаю, что не готова сообщить ни в чем не повинному человеку удручающую новость. Какой бы страшной кары ни заслуживала Белла, пусть муж узнает об измене от кого-нибудь другого.
– Как хватает совести столько возиться с замками? – поспешно изворачиваюсь я и лихорадочно придумываю достойное объяснение внезапному появлению на чужом крыльце без пятнадцать семь утра. – Белла дома? – интересуюсь беззаботно, как будто ничего особенного и не происходит.
