Текст книги "Манхэттен по Фрейду"

Автор книги: Люк Босси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

11

Начинать сеанс всегда трудно.

Впервые ложась на кушетку, пациент неизменно испытывал по отношению к Фрейду более или менее ярко выраженную враждебность. Одни пытались выглядеть здоровыми и доказать, что не нуждаются в лечении. Другие, наоборот, преувеличивали благотворный эффект сеанса с целью отвлечь его внимание от своих неврозов.

Лишь гораздо позднее пациенты раскрывали свои истинные психологические проблемы, всегда более серьезные, нежели те, в которых они признавались сначала: например, безумные видения о животных Эмми фон Н., мнимые родовые муки, укладывавшие в постель юную Дору, или ощущение электрических ударов в бедрах, мешавшее Элизабет С. ходить.

Грейс Корда казалась исключением из общего правила. Она не пыталась ни избежать вопросов, ни отвлечь его внимание. Наоборот, она сразу же сказала, что готова забыть о своем горе, чтобы искренне помогать лечению и понять, что с ней происходит в моменты помутнения сознания. И тут же закашлялась. Этот симптом стал для психоаналитика отправной точкой.

Входя, Фрейд заметил желтую кушетку, весьма подходящую для этой цели, хоть и уступающую удобному, покрытому персидским ковром дивану из венского кабинета. Он предложил мисс Корда прилечь.

Фрейд никогда не объяснял, почему он требовал, чтобы его пациенты лежали во время сеанса, но он не хотел, чтобы они пытались истолковывать выражение его лица.

Грейс охотно улеглась, перестала кашлять и стала ждать первого вопроса. Фрейд молчал. Теперь, когда Грейс его не видела, он чувствовал странную потребность рассмотреть молодую женщину. Он уже давно не обращал внимания на физические особенности своих пациентов. Обычно он с первого взгляда составлял себе общее представление – «умное лицо», «приятная внешность», – а затем нырял в глубины психологии. Так в церкви Святой Троицы он мысленно охарактеризовал внешность Грейс Корда словами «классическая викторианская красота». Сейчас тонкие черты и римский нос молодой женщины напомнили ему скорее Градиву, хрупкую жительницу Помпей, изображенную на одном из барельефов, найденных в пепле.

Ее зеленые глаза с золотыми прожилками также поразили Фрейда. Острые взгляды, которые Грейс то и дело бросала в разные стороны, говорили о ее неуравновешенности. На ее прекрасном лице постоянно сохранялось выражение нервозности.

– Это правда, что вы просите ваших пациентов рассказывать их сны? – спросила Грейс, нарушив молчание.

– Сны – одна из самых надежных дверей в подсознательное, – ответил Фрейд. – В вашем подсознательном скрыты воспоминания, которые вы считаете потерянными.

– К сожалению, – сказала Грейс, – я никогда не помню снов, кроме, может быть, некоторых деталей.

– Детали – это как раз самое важное!

Фрейд заметил, что Грейс теребит замочек своей дамской сумочки, машинально открывая его и закрывая. Тот, чьи губы сомкнуты, говорит кончиками пальцев,подумал он. Этим характерным жестом молодая женщина обнаруживала свой страх, что психоаналитик коснется каких-то запретных тем.

– Стэнли Холл сказал, что вы страстная поклонница театра, – сказал Фрейд, чтобы успокоить девушку. – Как возникла эта склонность?

– Я увидела на сцене Сару Бернар. Она мой кумир. Она говорит, что демонстрировать свои чувства толпе – исключительно женское искусство. Как вы думаете, это правда?

– Конечно. Мадемуазель Бернар, которой я также имел возможность восхищаться в Париже, более сведуща в этой области, чем я.

– Она утверждает, что только женщина способна уступить публике, отдаться ей.

Осознанно или нет, но Грейс решительно увлекала его к теме сексуальности.

– Благодаря своей способности отдаваться женщины – лучшие пациенты для психоанализа, – заметил Фрейд.

– Не думаю, что я очень хорошая пациентка, – вздохнула Грейс.

– Мы это скоро поймем. У нас с вами всего шесть дней, поэтому я пропущу некоторые этапы, чтобы сосредоточиться на главном. Для успеха мне необходимо ваше полное сотрудничество.

– Я сделаю все, что в моих силах, – сказала Грейс и снова закашлялась.

– Принцип психоанализа чрезвычайно прост, – продолжал Фрейд. – Вы всего лишь должны рассказывать мне обо всем, что приходит вам в голову: без цензуры, без умолчаний, без утайки.

– Но с чего начать? – спросила Грейс, колеблясь.

– Расскажите мне об этом кашле, который вам досаждает.

– У меня постоянно першит в горле. Иногда я целые ночи не сплю.

– Когда возникло это ощущение?

– Несколько лет назад. Я помню, что начала безумно кашлять во время спектакля «Две сироты» и была вынуждена убежать за кулисы, чтобы успокоиться.

Грейс повернулась, выгибая шею, чтобы посмотреть на реакцию Фрейда. Он сурово посмотрел на нее. Догадавшись, что он этого не одобряет, Грейс снова устремила взгляд в потолок.

– Произошло ли в тот день что-нибудь значительное? – спросил Фрейд.

– Я разорвала свою помолвку, – призналась Грейс помолчав. – То есть я хочу сказать, что ее разорвал Морис, мой жених.

– Но вы сохранили кольцо, – заметил Фрейд.

Грейс взглянула на кольцо с бриллиантом, которое сверкало на ее безымянном пальце, и сказала:

– Сама не знаю почему…

– Потому что оно поддерживает ваше чувство вины, напоминая, что причиной разрыва были все-таки вы.

– Вовсе нет!.. – возмутилась Грейс.

– Что же произошло на самом деле? – с нажимом спросил Фрейд.

– В тот день Морис попросил меня оставить карьеру актрисы после свадьбы. Это вызвало у меня гнев. Он хотел, чтобы я родила детей, а я ответила, что предпочитаю работать и оставаться свободной.

– Что же он ответил?

– Что женщина, которая не хочет стать матерью, безумна… Что вы об этом думаете?

– Что он вас убедил. И ваш кашель – это своего рода наказание, которое вы сами себе назначили за плохое поведение.

Грейс нахмурилась, а Фрейд начал обдумывать все эти откровения, которые, словно слои нижних юбок, должны были скрыть секрет молодой женщины. Истерический кашель казался психоаналитику напрямую связанным с разрывом помолвки. Случай Грейс напомнил ему заболевание юной Доры, отчет о котором он опубликовал три года назад.

– Продолжайте свободно выражать ваши мысли, – сказал Фрейд молодой женщине, надеясь, что она двинется в том направлении, которое предсказывала его гипотеза.

– Мой жених не был глупцом, – сказала Грейс. – Я объяснила ему, что отсутствие детей не помешает нам быть счастливыми. Но он боялся, что…

Она замолчала, вертя кольцо на безымянном пальце.

– Он боялся, что ваш отказ от детей приведет к отказу от сексуальной жизни? – предположил Фрейд.

– Я находила эту мысль отсталой, – вызывающе сказала Грейс. – В наше время есть противозачаточные средства.

– Но вы понимали, что ни одно из них не дает стопроцентной гарантии?

– Да, это так…

– И тогда вы подумали о типе сексуальных отношений, не грозящих зачатием.

Шея цвета слоновой кости мгновенно покраснела.

– Я не понимаю, на что вы намекаете! – выпалила Грейс.

Фрейд упрекнул себя за то, что слишком поторопился. Он считал, что пациентам не обязательно говорить всю правду, поскольку это нередко вызывало у больного неприязнь к врачу.

– У меня была пациентка значительно моложе вас, – сказал Фрейд, намереваясь достичь своей цели окольным путем. – Я буду называть ее Дора. Она тоже страдала кашлем нервного происхождения. В ходе сеансов я пришел к выводу, что раздражение в горле появилось у нее в результате того, что ей хотелось почувствовать там присутствие мужского полового органа.

– Доктор Фрейд! – выдохнула Грейс, садясь так резко, словно ее подбросило пружиной.

– Она вытеснила этот фантазм в подсознание, – продолжал Фрейд, – но угрызения совести остались, трансформировавшись в физическое недомогание.

Грейс бросила на него возмущенный взгляд.

– Я не приемлю подобного извращенного лечения, – заявила она. – И хочу немедленно прервать сеанс.

– Мисс Корда, – мягко сказал Фрейд, – понятие извращенности относительно. Вы считаете извращением контакт между ртом и гениталиями. А что сказать о людях, которые, целуясь, сближают слизистые оболочки входных отверстий своих пищеварительных систем? Они делают это публично, и никто, даже вы, их не порицает!

Видя, что выражение лица Грейс стало не таким напряженным, Фрейд встал и продолжал говорить, глядя в глаза молодой женщине:

– С самых первых моих сеансов я решил называть кошку кошкой. У меня нет выбора: прежде чем начать лечение невроза, нужно убедить пациента в том, что обсуждать темы сексуальности необходимо. Сделать это не так трудно, ведь эти темы действительно волнуют моих пациентов. Именно так было с Дорой. И как только она призналась себе в своем фантазме, вытеснение идеи в подсознательное прекратилось и боль в горле прошла, словно по мановению волшебной палочки.

Грейс молчала и по-прежнему выглядела недовольной.

– Если бы у вас не было так называемых извращенныхмыслей, – заключил Фрейд, – вы не страдали бы от подобных недугов. Доверьтесь мне. Десять минут назад вы мне это обещали.

Он пристально смотрел на Грейс, чтобы уловить момент, когда возмущение уступит место желанию преодолеть себя, и можно будет продолжить сеанс.

Грейс также смотрела на него. Взгляд ее был все таким же негодующим, но кашлять она перестала, и голос ее смягчился, когда она спросила:

– В случае с той молодой девушкой симптомы исчезли, когда вы нашли их причину?

– Совершенно верно, – ответил Фрейд.

– Вы хотите сказать, что одной беседы оказалось достаточно, чтобы избавиться от физического недуга?

– Это принцип, на котором основано мое лечение. Кстати, изобрел эту терапию не я, а одна моя пациентка, такая же, как вы. – Фрейд пошел с самой сильной своей карты. Нужно было подчеркнуть, что Грейс может не только вылечиться, но и послужить более высокой цели – помочь развитию науки. – Доктор Бойер, лечивший эту молодую женщину, называл ее Анной О. Она страдала столь же серьезным недугом, что и вы, а также несколькими другими, она даже стала разговаривать только по-английски.

– Разве забыть иностранные языки так уж опасно? – с недоумением спросила Грейс.

– Анна была немкой, – ответил Фрейд. – Невроз стер у нее из памяти родной язык. Во время сеансов психотерапии Анна поняла, что чувствует облегчение, свободно рассказывая о своем недомогании. А главное, она заметила, что болезнь исчезает, когда она угадывает ее психологическую причину.

– Словно по мановению волшебной палочки, – с легкой иронией сказала Грейс.

– Она назвала этот метод – «лечение словом». Я же дал этому феномену название «катарсис». Вы тоже можете сделать подобное открытие. Я не хочу на вас давить: не говорите мне, уменьшилось ли жжение в горле оттого, что я попытался объяснить его происхождение, но помогите мне разобраться с более серьезными проявлениями болезни. Именно выдолжны нанести ей главный удар…

Грейс опять легла на кушетку. То, что Фрейд сравнил ее с Дорой и Анной О., кажется, принесло желанный результат. Словно два ангела-хранителя, стоящие за ее плечами, они позволили Грейс в какой-то мере победить страх и открыться.

– А не говорила ли вам Анна О., что вы всегда считаете, что правы только вы один? – спросила Грейс, наморщив нос.

– Перейдем теперь к вашей амнезии, – продолжал Фрейд. – Когда случился самый ранний провал в памяти, о котором вы помните?

– Сразу после смерти матери. Однажды вечером отец отругал меня за то, что я сбежала. Он сказал, что меня не было дома полдня. Я ничего не могла ему ответить, и он лишил меня ужина.

– Вы чувствовали усталость? Или возбуждение? Что вы ощущали?

– Огромную пустоту. Мне казалось, что я не знаю людей, которые со мной разговаривают. Да и себя я с трудом узнавала в зеркале.

– Ваше физическоебегство, – объяснил Фрейд, – каждый раз сопровождается бегством психологическим.Покидая дом, вы покидаете и себя саму… За первым приступом регулярно следовали другие?

– Да, сначала очень часто. Мне стало лучше, когда отец нанял мисс Дэймон. Но я продолжала терятьцелые дни. Много раз я теряланочи. Однажды утром я очнулась перед своим домом на Коламбус-авеню, и единственным воспоминанием о побеге был найденный в кармане билет на новую линию метро.

– Вы ничего не сказали отцу?

– Я не хотела его волновать. Он всегда за меня переживал. Когда я видела его последний раз, у него был ужасно испуганный вид…

Фрейд почувствовал, что близок к успеху. Если ему удастся подтолкнуть ее еще чуть-чуть…

– Закройте глаза, – попросил он.

Это простое действие часто помогает уничтожить барьеры, возводимые мыслью на пути образов, поднимающихся из подсознания.

Грейс, казалось, его не слышала. Глаза ее оставались широко открытыми.

Тогда Фрейд медленно поднес руку к ее лицу и легким движением опустил веки:

– Расскажите, что произошло со времени вашей последней встречи с отцом…

– Когда я пришла, он был вместе со своим секретарем, Джоном Менсоном…

Вдруг Грейс замолчала. Она сильно вздрогнула, ее тело напряглось. Изумленный Фрейд склонился над ней. Грейс глубоко дышала, и Фрейд догадался, что она погрузилась в транс. Уже почти десять лет, как Фрейд отказался от гипноза, и сейчас всего лишь закрыл Грейс глаза.

Эта молодая женщина с тонким, бледным лицом, несомненно, принадлежала к тому типу людей, который считается особо подверженным внушению.Но Фрейд не смог бы загипнотизировать Грейс, если бы она этого не хотела.

– Вас это не касается!

Фрейд вздрогнул. Грейс вышла из оцепенения. Широко раскрыв глаза, она заговорила властным голосом, совершенно непохожим на ее обычный мягкий тон.

– Мадемуазель Корда… Вы хорошо себя чувствуете?

– Я почувствую себя лучше, когда вы перестанете задавать мне идиотские вопросы.

Грейс села. Все в ней, так же как и ее тон, сделалось агрессивным, изменилась даже манера разговора.

Фрейду на секунду показалось, что живущая в Грейс актриса решила помешать сеансу. Но он отбросил эту мысль – зачем бы Грейс так над ним издеваться?

– Ложитесь, прошу вас, – сказал он твердо.

– Вы хотите снова занять доминантную позицию, доктор? – спросила молодая женщина. – Хотите накинуть на все покров психоанализа? – Она саркастически улыбнулась и прибавила: – Грейс больше не попадется в такую грубую ловушку. Вы что, считаете ее полной идиоткой?

Она говорила о себе в третьем лице!

Фрейд понял, что имеет дело с феноменом диссоциации.Об этом неврозе в психиатрической литературе упоминалось очень редко, и научного описания пока не существовало.

– Вы – не Грейс? – спросил он, стараясь говорить ровным тоном.

Его пациентка хрипло расхохоталась:

– Я – очаровательная маленькая Грейс? Ну конечно, нет.

– Кто же вы?

Молодая женщина закинула ногу на ногу и ответила, выпрямив спину:

– Не скажу.

– Где Грейс?

– Спит. – Она прижала палец к виску. – Здесь.

– Это вы руководите Грейс, когда она перестает себя осознавать?

– Доктор, да вы хитрец…

– Почему вы прервали наш сеанс с Грейс?

– Вы сами вынудили меня сделать это.

– Каким образом?

– Вы заставляете Грейс рассказывать о вещах, которые она должна забыть.

Она слушает мои разговоры с Грейс,подумал Фрейд. Она постоянно здесь.

– И вам доставляет удовольствие ее унижать, – прибавила молодая женщина.

Она приподняла подол траурного платья и провела пальцами по щиколотке.

– Вам приятно заставлять ее испытывать стыд, – сказала она.

– Я пытаюсь ее вылечить, – сказал Фрейд. – Она имеет право изучить свое подсознательное.

– Конечно. Вы обожаете работать во тьме подсознательного, потому что никто не видит, что вы там делаете. Никто не может вас осудить.

Фрейда поразила страдальческая нота, прозвучавшая в агрессивных словах молодой женщины, более грубых и решительных, чем обычные нападки противников психоанализа.

– Вы слишком любопытны, чтобы быть честным, доктор, – заявила молодая женщина. – Теперь будьте любезны оставить нас в покое. Наше маленькое собрание закончено.

– Сеанс не может закончиться в отсутствие Грейс, – сказал Фрейд с тревогой. – Это будет для нее катастрофой.

– Я передам ей от вас привет.

– Когда Грейс придет в себя, она ничего не поймет – и почувствует себя преданной, – настойчиво произнес Фрейд. – Вы не можете так с ней поступить.

Молодая женщина, будто задетая за живое, резко изменила манеру поведения. Лицо ее приняло чувственное выражение, она грациозно встала и направилась к Фрейду, покачивая бедрами.

– Благодаря этим изменениям вы только выиграете, – прошептала она. – Я могу вас взять с собой на бал или в кино, вас ждут очень приятные моменты.

Приблизившись к Фрейду, она склонилась над ним, коснулась указательным пальцем его запястья:

– Я заметила, что вам нравится говорить с Грейс о всякой похабщине, доктор.

– Сядьте, пожалуйста.

– Я могу лечь на этот диван… вместе с вами.

Фрейд почувствовал на лице горячее дыхание лже-Грейс.

– Вы говорили с Грейс о ее сексуальных фантазмах, – продолжала молодая женщина. – А какие они у вас?

Она уселась ему на колени. Фрейду показалось, что следующая секунда продлилась вечность, затем он поборол оцепенение, схватил молодую женщину за руки и поставил на пол.

– Грейс хочет выздороветь, – сказал он с нажимом, вставая с кресла. – Для этого ей необходимо вспомнить, что же ее потрясло, а затем дистанцироваться от этого воспоминания.

Он сделал несколько шагов, чтобы рассеялось эротическое воздействие, оказанное на него молодой женщиной, потом обернулся к ней со словами:

– Мешая моему общению с ней, вы делаете ей больно.

– Неправда! – вскричала молодая женщина. Томный взгляд ее опять стал недоверчивым. – Наоборот, я не даю ей страдать. Я защищаю ее.

– Нельзя защищать кого-то, держа его в неведении. Когда Грейс узнает, какую роль вы играете в ее жизни, она рассердится на вас.

Молодая женщина побледнела:

– Я запрещаю вам говорить ей обо мне!

– Мне очень жаль, – твердо произнес Фрейд. – Я сам решаю, как мне вести сеансы.

Его собеседница, явно обеспокоенная, отступила на шаг.

– Но если вы не будете мешать моей работе, я вам помогу, – прибавил он. – Вы сражаетесь в одиночестве уже годы. Вам необходима поддержка.

– Нет.

– Вы несчастливы, вы хотите обрести покой.

Молодая женщина посмотрела Фрейду прямо в глаза.

– Если вы причините ей хоть какое-то зло, – произнесла она ледяным тоном, – я вам отомщу.

Она села на кушетку и с раздраженным видом сомкнула веки. Губы ее шевелились, словно она разговаривала сама с собой. Через некоторое время, лихорадочно поморгав, она открыла глаза. Фрейд подошел к ней:

– Грейс?

По обезумевшему взгляду девушки он понял, что его пациентка опять с ним.

– Что со мной было? – спросила Грейс, поспешно одергивая платье.

Фрейд вспомнил, как она описывала странные ощущения, которые испытывала после того, как к ней возвращалась память.

– Вы потеряли сознание, – ответил он, пытаясь улыбаться. – Это совсем неудивительно после всего, что вам недавно пришлось пережить.

– Я упала в обморок прямо посреди разговора?

Фрейд колебался, не зная, упорствовать ли ему в своем обмане. Грейс передалась его тревога. Девушка пристально смотрела на него:

– Доктор, скажите мне правду!

Фрейд понял, что едва не позволил себя запугать. Он заговорил:

– Мисс Корда, я объясню, что с вами случилось…

12

Кан был разочарован допросом Эйлин Дэймон. Пожилая дама утверждала, что ее слова в церкви Святой Троицы – всего лишь «образ» и она будет чувствовать «кровь на своих руках» до тех пор, пока убийца не будет арестован.

Когда Грейс достигла совершеннолетия, Эйлин переселилась в Гринвич-Виллидж, сняла мансарду и зарабатывала на жизнь сочинением фантастических историй для журналов, продающихся по десять центов. Кан решил, что она живет скорее вымыслами, чем реальностью.

Он допросил и Германа Корда, который представил двух свидетелей, утверждавших, что в момент убийства тот находился в двухстах милях от Нью-Йорка. Кроме того, Герман уточнил, что наследником состояния является не он, а его племянница, дочь брата. Об исчезновении Эмери и Уилкинса он тоже ничего нового не сообщил.

Кан немного продвинулся вперед, снова поговорив с Грейс: она убедила инспектора в том, что на самом деле страдает амнезией.

Какая ирония – никто ничего не знал, но это все-таки был шаг вперед.

Грейс упомянула также австрийского врача, о котором Кан слышал в редакции «Таймс». Она сказала, что это знаменитый невропатолог и, возможно, он сумеет вернуть ей память.

Грейс надеялась, что Кан одобрит это. Если доктор Фрейд ее вылечит, она сможет ответить на вопросы инспектора… Кан в этом сомневался. Он терпеть не мог специалистов по психологии. В деле об убийстве на крыше Мэдисон-сквер-гарден психиатры засвидетельствовали, что Toy, убийца, не совсем нормален. Врачи помогли оправдать человека, совершившего хладнокровное убийство на глазах пятисот свидетелей.

К тому же охочих до рекламы «экспертов» нетрудно подкупить. Доктора Фрейда могли нанять, чтобы заставить Грейс не говорить, а молчать…

Кан решил срочно выяснить все о том, кто вторгся в его расследование. Из заметки в «Геральд» он узнал, что доктор остановился в роскошной «Астории». Администратор гостиницы сообщил Кану, что Фрейд приглашен на сегодняшнюю вечеринку, которая уже давно началась на крыше.

Праздник под покровительством феи Электричество был в разгаре.

В ста футах над землей сотни ламп освещали райское место – несколько ресторанов на открытом воздухе, переходы и миниатюрные сады со статуями, колоннами, беседками и романтическими уголками. С террас и балконов открывался вид на мерцающие огни Манхэттена.

Везде было не протолкнуться. В тот час, когда заканчивались вечерние спектакли, зрители выходили на улицу, в августовскую удушающую жару, – и сады на крышах становились самыми оживленными местами в ночном городе. Гостиницы соперничали друг с другом, привлекая бомонд и знаменитостей.

На крыше «Астории» стояла большая деревянная сцена, на которой танцевали прекрасные пары. Оркестр исполнял то классические вальсы Иоганна Штрауса, то популярные мелодии из оперетты «Флородора». Официантки в атласной униформе выбивались из сил, чтобы угодить гостям.

За одним из столиков сидел Карл Юнг. Он сбежал от Ференци, Холла и нескольких нью-йоркских психологов, которые вели скучную дискуссию о том, передаются ли душевные болезни по наследству, и теперь отдыхал в компании очень красивой супружеской пары.

Анна Лендис, молодой врач, преклонялась перед Европой вообще и перед европейскими учеными в частности. Ее муж Джеймс уже выпил три порции виски, когда официант поставил на стол еще два бокала. Джеймс подвинул один из них Юнгу.

– Попробуйте, – предложил он. – Это самый популярный напиток «Астории». Великолепная смесь рома и винного сока!

–  Виноградногосока, – поправила его супруга. – Какая ужасная оговорка! Доктор Юнг, вы должны вылечить моего мужа. Врачи говорят, он клинический алкоголик.

Поправляя свое розовое платье с глубоким декольте, Анна простодушно смотрела на Юнга. Уже некоторое время тот чувствовал, что она с ним флиртует. Юнг отвел глаза и спросил:

– Вы хотите лечиться, господин Лендис?

Тот расхохотался.

– Я уже испробовал самые жуткие методы, – сказал он и указал на Анну дрожащей рукой. – Даже женился на этой очаровательной гадюке. Она должна была помочь мне забыть о неспешности часов и о скоротечности лет.

– Но почему вы пьете? – мягко спросил Юнг.

Анна опередила мужа:

– Джеймс страстно хотел стать музыкантом, но отказался от своего призвания. Он убедил себя в том, что у него нет никакого таланта.

– У меня его недостаточно! – произнес Джеймс с горечью.

– Но зачем же сдаваться без боя? – сказал Юнг.

Лицо Джеймса исказила гримаса.

– Если музыкант гений, как Бетховен, он не идет на компромиссы. Если же он идет на компромиссы, то становится тапером.

– У Бетховена был ужасный характер, – заметила Анна.

– Уж лучше иметь ужасный характер и быть Бетховеном! – заявил Джеймс.

Анна в отчаянии посмотрела на Юнга.

– Вы можете избавить его от этой мании? – спросила она, после чего, к огромному удивлению Юнга, наклонилась к нему, обдав запахом духов, и прошептала на ухо: – Алкоголь делает нашу интимную жизнь ужасно однообразной.

Выслушав это признание, Юнг еле заметно кивнул:

– Я уже вылечил одного американского пациента, страдавшего алкоголизмом. Это Джон Меддил МакКормик, наследник владельцев «Чикаго трибюн». Он был материально и духовно подчинен своей матери, распоряжавшейся семейным состоянием. Она была настоящим чудовищем и вызвала у него комплекс кастрации.

– Джеймс страдает тем же комплексом! – возбужденно произнесла Анна. – Его отец – настоящий диктатор, заставляет его работать в своем адвокатском кабинете. А как вы вылечили МакКормика?

Юнг с улыбкой ответил:

– Я написал в комитет директоров «Трибюн» письмо, в котором объяснил, что Джон безнадежен и никогда не вылечится. Семейный совет уволил его и лишил наследства. Он был вынужден порвать все связи с матерью, и с тех пор не выпил ни капли.

– Странные у вас методы! – сказал Джеймс, качая головой.

С потрясенным видом он залпом осушил свой бокал.

– Выздоровление требует усилий воли и жертв, – твердо сказал Юнг.

– А нет у вас других, не таких суровых методов? – поинтересовалась Анна.

Юнг спросил себя, почему он описал лечение МакКормика в столь резких выражениях. Уж не пытался ли он бессознательно дестабилизировать Анну?..

– Духовный опыт, – сказал он, обращаясь к Джеймсу, – может стать для вас базой, которая поможет излечиться от алкоголизма…

Анна Лендис хрипло расхохоталась:

– Вы хотите, чтобы я потащила его в церковь?

Юнг уже хотел ответить, но в этот момент перед ним возник Ференци.

–  Пришел! – сказал он, блестя глазами.

Юнг посмотрел в ту сторону, куда указывал Ференци, и заметил приближавшегося Фрейда. Тот шел с мрачным видом, не обращая внимания ни на гостей, ни на суетливых, толкавших его официантов.

– Извините меня, – сказал Юнг, обращаясь к Анне и Джеймсу, и встал, оставив раздосадованную молодую женщину самостоятельно бороться с алкоголизмом супруга.

Фрейд, перед тем как присоединиться к коллегам, был вынужден пропустить вереницу танцовщиц в расшитых блестками костюмах, которые пробирались к сцене.

– Вы, наверное, хотите пить. – Ференци пододвинул ему стул. – Я заказал прохладительные напитки.

– Как прошел сеанс с Грейс? – спросил Юнг.

– Случилось нечто невероятное, – сказал Фрейд. – Потрясающее превращение прямо посреди сеанса. Сначала я решил, что мисс Корда погрузилась в гипнотический сон. Но находившаяся передо мной девушка бодрствовала. И это была не Грейс.

– Раздвоение личности? – удивился Ференци.

– Я считаю, что вторая личность – это теньсознания Грейс. Она выполняет четкую роль – охраняет Грейс, не позволяя ей вспоминать о некоторых фактах. Ее можно также охарактеризовать как воплощение вытесненного в подсознательное.Воплощение, обладающее ярким характером, совершенно не похожим на характер Грейс.

– Так она противится лечению? – спросил Юнг.

– Изо всех сил. Она боится, что я разрушу крепостную стену, которую она воздвигла вокруг Грейс. Я смог, однако, вырвать у нее признание о том, что именно она контролирует ситуацию, когда Грейс теряет память.

– Как реагировала Грейс?

– Учитывая обстоятельства, неплохо. Я убедил ее не поддаваться панике. Но я испытываю определенные трудности. Если мое предположение верно, то эта теньнапрямую воздействует на подсознательное Грейс. И может помешать лечению.

К ним подошел официант и поставил на стол две бутылки с темной жидкостью.

– Стакан кока-колы вернет вам силы, – сказал Ференци.

–  Кока-кола? – с удивлением сказал Фрейд. – Один из побочных продуктов старого доброго «вина Мариани»? [5]5
  «Вино Мариани» – популярный в XIX в. в странах Европы и Америки винный напиток с содержанием кокаина. Создан французским химиком Анджело Мариани на основе вин бордо с добавлением экстракта листьев коки.


[Закрыть]

Сделав глоток, он почувствовал вкус смеси бордо и кокаина, производивший фурор в пору его пребывания в Париже.

Напиток был одобрен королевой Викторией и породил множество подражаний, в названиях которых обязательно имелось слово «кока».

– Да, – сказал Ференци, – но в рецепте уже нет ни спиртного, ни листьев коки. Попробуйте, очень освежает.

–  Альтер эгоГрейс знает, что произошло в день убийства? – спросил Юнг, пока Фрейд пробовал странный напиток.

– Несомненно, но она мне ничего не расскажет. Под конец сеанса она даже сделалась агрессивной.

Фрейд скрыл от коллег то, что он пообещал себе проанализировать позже, а именно сексуальную провокацию, объектом которой он стал.

– Что вы будете делать? – спросил Юнг.

– Я попытаюсь убедить альтер эго Грейссогласиться на лечение. Другое «я»должно понять, что это позволит ему помочь Грейс. Я попытаюсь также определить, что спровоцировало его появление во время сеанса.

Вдруг перед ними появилась женщина в розовом платье, контрастировавшем с черными костюмами психоаналитиков.

– Что вы тут сидите этакими буками!

Фрейд посмотрел на незнакомку: Анна Лендис пыталась улыбаться, но на глазах у нее были слезы.

– Я выпила слишком много шампанского! – произнесла она извиняющимся тоном.

– Приятно познакомиться, – сказал Фрейд.

– А мне еще приятнее, герр Фрейд. Я прочла все ваши книги. Вы – новый Дарвин!

– Польщен.

– Ваш муж уже ушел? – спросил Юнг, раздосадованный комплиментом, адресованным Фрейду.

– Его рассердило внимание, которое я вам оказывала. Я забыла сказать, что он становится ужасно ревнивым, когда выпьет. – Она смахнула слезы и протянула Юнгу руки: – Пойдемте танцевать!

– Я очень неуклюж, – сказал Юнг, вставая.

– Вы так же извинялись за ваш английский, а мне нравится ваш акцент. Ваша неуклюжесть тоже мне понравится.

– А я пойду спать, – сказал Фрейд, посмотрев на Юнга. – Продолжим этот разговор завтра утром.

– Хорошо. – Юнг кивнул, беря под руку Анну, которая тут же увлекла в сторону сцены.

Ференци обратился к Фрейду:

– Можно поговорить с вами откровенно?

– Как всегда.

– У вас нет времени на лечение Грейс. Лекции начинаются менее чем через десять дней, а их еще нужно подготовить. За это время вы вряд ли успеете завершить психоанализ, а неудача станет антирекламой нашему движению!

– Неудачи не будет, – уверенно произнес Фрейд. – Да и отступать теперь слишком поздно. На кону моя репутация.

Ференци пристально посмотрел на него и почтительно, хотя и с долей скепсиса сказал:

– Тогда позвольте и мне заняться подготовкой к лекциям. Стэнли Холл уезжает завтра в Вустер. Он предложил встретиться там с несколькими профессорами из Университета Кларка. Я думаю, для вас будет полезнее, если я, вместо того чтобы углубляться в это расследование, ознакомлю их с вашими теориями.

– Благодарю вас. Это будет действительно бесценная помощь, – с признательностью сказал Фрейд. – Я говорил, что считаю вас большой надеждой психоанализа?

– Я думал, что Юнг… – растерялся Ференци. – Я ведь простой трудяга-муравей…

Фрейд посмотрел на удивительную пару, которую представляли собой кружившиеся в танце высокий швейцарец и маленькая американка:

– Юнг предпочитает быть стрекозой…