Текст книги "Манхэттен по Фрейду"

Автор книги: Люк Босси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

7

В доме, где кто-то недавно умер, кажется, что время застыло. Когда Кан вошел в комнату Грейс Корда, ему показалось, что это ощущение усилилось. Молодая девушка с повязкой на голове неподвижно лежала на кровати. Справа от нее сидел доктор Джонс, семейный врач, и прослушивал ее при помощи стетоскопа. Слева сидела пожилая дама, она держала девушку за руку. Кан догадался, что это Эйлин Дэймон, бывшая гувернантка Грейс.

Спиной к инспектору стоял мужчина в черном костюме. Когда он обернулся, Кан вздрогнул от изумления.

Август Корда?

Кан ошеломленно смотрел на него, но тут же понял свою ошибку. Незнакомец был высокого роста, с крючковатым носом, но на этом сходство заканчивалось. Человек, стоявший перед Каном, был старше и стройнее Августа Корда, а его глубоко запавшие глаза казались потухшими.

– Инспектор Рейнолдс Кан? Я – Герман Корда.

– Мне говорили, что вас нет в городе, – сказал Кан, пожимая протянутую руку.

– Только что вернулся из Вашингтона. Выехал вчера вечером, шофер гнал всю ночь. Я должен был встретиться с Августом за завтраком. Но когда я приехал…

Его голос дрогнул.

Герман Корда говорил как житель Новой Англии, однако Кану показалось, что его акцент был приобретенным, а не врожденным.

– Где сейчас тело моего брата? – спросил Герман.

– Мы проводим вскрытие.

Корда застыл.

– Невыносимо представлять, что его режут скальпелем, – с трудом произнес он.

– Нам слишком мало известно об обстоятельствах гибели вашего брата, поэтому мы вынуждены прибегнуть…

– Понимаю, – ответил Корда. – Мне это не нравится, но я хочу, чтобы вы сделали все, что в ваших силах, чтобы поймать убийцу.

Кан бросил взгляд на кровать и увидел, что Грейс, покачав головой, отказалась от стакана воды, предложенного мисс Дэймон.

– Если ваша племянница видела убийцу, то дело можно раскрыть очень быстро.

Словно услышав его, Грейс обратила на собеседников потерянный взгляд. Кан воспользовался этим и подошел к ней:

– Мадемуазель, я – инспектор, занимающийся расследованием убийства вашего отца. Не могли бы вы в нескольких словах рассказать, что произошло этой ночью. Что вы видели перед тем, как потерять сознание?

Грейс попыталась заговорить, но у нее начался приступ кашля.

– Мне очень жаль, – произнесла она, когда кашель затих. – Я не помню…

– Вы видели убийцу, когда прибежали на помощь отцу? – спросил Кан, нахмурившись.

– Не знаю.

– Это был секретарь вашего отца?

– Я ничего не помню. Не помню даже, как я проснулась и зашла в комнату отца.

– Вы потеряли память? – спросил потрясенный Кан.

– Наверное, от удара по голове. Она вернется, – поспешно ответила Грейс и снова закашлялась.

– Что последнее вы помните?

– Вчера после обеда отец сказал, что хочет со мной поговорить. Я пришла к нему в кабинет. А потом словно провалилась в какую-то черную дыру…

– Я видела вас в три часа, – прервала девушку мисс Дэймон. – Мы должны были вместе репетировать вашу пьесу.

Кан внимательно посмотрел на серьезное лицо пожилой дамы; ее уложенные надо лбом косы напоминали нимб.

– Но вы мне сказали, что у вас дела, и ушли, – добавила мисс Дэймон.

– Почему вы отказались? – спросил Кан, посмотрев на Грейс. – Куда вы пошли? В котором часу вернулись?

Грейс растерянно молчала.

– Мадемуазель, вы отдаете себе отчет в том, что, отказываясь отвечать на мои вопросы, можете оказаться в числе подозреваемых? – спросил Кан.

– Лучше пока оставить ее в покое, – подал голос Герман Корда, кладя руку на плечо инспектора.

Кан раздраженно высвободился и повернулся к врачу:

– Доктор, удар по голове может быть причиной того, что мисс Корда не помнит вчерашнего дня?

– Маловероятно, – ответил тот. – Гематомы не осталось, и серьезных повреждений черепа я не обнаружил.

– А что же тогда вызвало провал в памяти?

– Это не просто провал в памяти.

Врач избегал смотреть на Кана, словно его самого смущало то, что он собирался сказать.

– То, что Грейс не помнит прошлой ночи, – продолжил доктор, – не удивляет ни меня, ни ее дядю. У нее уже случались подобные приступы, во время которых она совершенно переставала отдавать себе отчет в том, что с ней происходит.

– И когда же память к ней возвращалась?

Врач помедлил и сказал:

– Память о том отрезке времени, когда Грейс находится в подобном состоянии, никогда к ней не возвращается.

– Многие специалисты занимались ею, но безуспешно, – добавил Герман Корда.

– Ретроградная амнезия может охватывать более или менее длительный период, но границы ее остаются размытыми, – уточнил врач. – У Грейс другая проблема: она забывает лишь отдельные эпизоды своей жизни.

Кан пристально посмотрел на Грейс, чей затравленный взгляд красноречиво свидетельствовал о том, что она пытается не слушать того, что говорит врач.

Богатая наследница Грейс Корда славилась красотой и непокорным нравом. В девятнадцать лет, вместо того чтобы посвятить себя светской жизни, она решила стать актрисой, несмотря на скандальный ореол, окружавший эту профессию. Ей сопутствовал успех: она сыграла в пьесе «Две сироты», и критики обнаружили у нее врожденный талант.

Примерно в то же время сообщения о ней появились во всех светских хрониках – она разорвала помолвку с известным адвокатом. Охочая до скандалов пресса распространяла тогда множество сплетен о Грейс, но Кан никогда не слышал о том, что она страдала от амнезии. Он решил, что потеря памяти – отличная уловка: подозреваемые придумывают самые невероятные способы, чтобы избежать обвинений в убийстве…

Герман Корда снова попытался увести инспектора подальше от кровати:

– Прошу вас, дайте ей отдохнуть.

Кан посмотрел на Грейс, которая, закрыв глаза, откинулась на подушки.

– Я хотел бы получить полный отчет о состоянии ее здоровья за последние годы, – сказал он, обращаясь к врачу. – Что же касается вас, господин Корда, нам необходимо немедленно поговорить в комиссариате.

Он протянул Герману Корда руку; тот подобострастно поклонился, чтобы ее пожать. Кану не понравилась ни нарочитость жеста, ни влажность ладони. Вероятно, судьба ошиблась, и первым ушел лучший из братьев.

Лоуренс Прайс сделал скальпелем уверенный надрез от левого плеча до груди, затем от правого плеча и вниз по животу до пупа. Дьявольски точным жестом он, словно рубашку, снял кожу с груди и погрузил руки внутрь тела.

Кан подавил приступ тошноты. Он привык видеть кровь и внутренности на столах в муниципальном морге больницы «Бельвю». Но присутствовать при вскрытии белого, как известь, мертвого тела Августа Корда показалось ему необычно тягостным. Он задыхался от тяжелого запаха, у него начались галлюцинации – ему привиделось, что руки трупа приподнялись и кружат над зияющей раной.

Кан постарался прийти в себя, чтобы не стать мишенью для насмешек судебно-медицинского эксперта Прайса, чей подробнейший отчет был необходим для успешного завершения дела. В иерархии сотрудников нью-йоркской полиции, которую составил для себя Кан, этот врач стоял на самой вершине. Судебно-медицинский эксперт не мог вернуть жизнь, но его помощь была необходима для расследования обстоятельств смерти.

Прайс взял кровь на анализ, а затем начал изымать органы, передавая их помощнику, который помещал их на весы.

– Легкие в полном порядке, – констатировал Прайс. – Сердце тоже. И редко я видел такую красивую поджелудочную железу. Насколько я могу судить, этот человек не пил. У него вообще не было никаких пороков!

Он торжествующе поднял в руке нечто, напоминавшее пурпурный пудинг, что, как догадался Кан, и было поджелудочной железой.

– Убитый был совершенно здоров, – заключил Прайс, проведя еще несколько анализов. – Отличный экземпляр. Сделаю анализ крови, но я не думаю, что его отравили.

– Значит, он точно умер от удара ножом?

– Это был не просто нож. Убийца нанес всего один удар, но очень глубокий. Корда – человек плотный и мускулистый, а лезвие, войдя в тело примерно на три сантиметра ниже пупа, пронзило брюшную полость и затем вышло с другой стороны. Судя по глубине раны, это, видимо, длинный кинжал. Или даже шпага.

– Шпага?

– Однажды я делал вскрытие японки, совершившей сеппуку– ритуальное самоубийство мечом, – чтобы последовать за своим умершим мужем. Рана была совершенно такая же.

– Но это не самоубийство.

Кан осторожно провел рукой по волосам. Удар ножом сам по себе плохо вязался с предположением, что тут замешана мафия: восемьдесят процентов убийств гангстеры совершают при помощи огнестрельного оружия. Но даже если допустить, что Менсон хотел действовать без шума, почему он использовал меч – оружие заметное и к которому он, скорее всего, не привык?

– В течение какого времени наступила смерть?

– За три-четыре минуты. Ни один жизненно важный орган не пострадал, но наблюдается обильная крово-потеря.

– На месте преступления не осталось никаких следов борьбы.

– На теле тоже. Но ему засунули в рот кляп, чтобы он не кричал. Гортань сжалась, и внутри сохранились волокна. Красная шерсть.

Кан последний раз взглянул на покойного Августа Корда и спросил Прайса:

– Вы закончили?

– Думаю, что вряд ли найду что-нибудь еще…

– Значит, я могу отправлять тело на бальзамирование?

Прайс, подмигнув инспектору, кивнул:

– С этим клиентом было немного возни. Он оказался нетрудным.

Кан понимал, что циничный юмор помогал медицинскому эксперту выносить общество мертвецов. Но он каждый раз удивлялся, видя, как Прайс быстро крестится перед тем, как накрыть тело простыней.

Как можно верить в Бога, имея дело с таким количеством мертвецов? Самому Кану было достаточно один раз увидеть труп, чтобы стать атеистом.

8

Сразу после обеда Фрейд встретился в холле гостиницы с десятком репортеров, засыпавших его вопросами.

– Доктор, что вы думаете об американском обществе?

– Я только что приехал и пока совсем его не знаю, – ответил Фрейд.

– А что вы скажете о Манхэттене с точки зрения психоанализа?

– Я повторяю, что приехал только вчера вечером. Еще рано говорить о впечатлениях!

Журналисты понимающе закивали. Вдруг один из них спросил:

– Вы ведь видели статую Свободы, когда судно заходило в порт?

– Конечно, и она произвела на меня сильное впечатление.

– Считаете ли вы ее фаллическим символом?

Фрейд ожидал услышать взрыв хохота, но в холле установилась напряженная тишина. Журналисты ждали его ответа со всей возможной серьезностью.

– Нет, я так не думаю, – сказал он. – Статуя – женщина! Она конечно же символизирует любящую мать, освещающую путь в порт своим блудным сыновьям…

Теперь послышались смешки. Репортер, оказавшийся поклонником психоанализа, выглядел разочарованным. Фрейд решил его ободрить и добавил:

– Ну, факел, быть может…

No comment. [3]3
  Без комментариев ( англ.).


[Закрыть]Журналисты не настаивали. Фрейд с огорчением понял, что их интересовала лишь внешняя сторона психоанализа. Ему еще предстояло одолеть длинную дорогу, прежде чем к его науке начнут относиться хотя бы с минимальной серьезностью, не говоря уж о глубоком понимании…

В остальном день сложился очень удачно. Приятным сюрпризом для Фрейда стало то, что ему вдруг стала нравиться атмосфера Нью-Йорка. В Центральном парке, расположенном в самом центре Манхэттена, охваченного лихорадочной суетой, было так спокойно, словно это место находилось под воздействием анестезии: время текло здесь медленнее, а все чувства и ощущения притуплялись. Фрейду понравились большие пруды, густые кроны деревьев. Большинство людей, прогуливавшихся по аллеям, казалось, только что приехали из далеких стран.

Он рассматривал русских, которые, сидя на скамейке, читали напечатанную кириллицей газету, ребятишек в ермолках, игравших на поляне в бейсбол.

– А вот и хозяева этих мест! – воскликнул он вдруг.

Юнг и Стэнли Холл остановились посмотреть на белок с серыми хвостами, на которых Фрейд указывал сигарой.

Холл закашлялся. Фрейд понял, что дым мешает ему даже на свежем воздухе, и убрал сигару в коробку.

– Спасибо, что привели нас сюда, – сказал он. – Вы успели навестить семью вашего друга?

– Да, и это очень меня взволновало, – ответил профессор. – Грейс Корда находится в весьма тяжелом состоянии. И я хотел бы обратиться к вам, герр Фрейд, с одной деликатной просьбой.

– Слушаю вас.

– Я уже говорил, что хотел предложить Августу Корда поручить вам лечение его дочери. Это помогло бы вам продемонстрировать здесь ваши терапевтические методы.

– Да-да, и я снова повторяю, что был очень тронут вашим намерением.

– Но я не мог знать о том, что произойдет, – со вздохом произнес Холл.

– Конечно, теперь это уже не имеет никакого значения, – кивнул Фрейд.

– Честно говоря, как раз наоборот… Я сказал Грейс Корда о том, что прибыл в Нью-Йорк для того, чтобы встретить вас, и она изъявила желание как можно скорее с вами познакомиться.

Фрейд и Юнг удивленно переглянулись.

– Я сейчас объясню, – продолжал Холл. – Среди симптомов, годами сопровождающих болезнь Грейс, я отметил выпадение некоторых периодов жизни из ее памяти. Именно это случилось с ней прошлой ночью.

– Амнезия истерического происхождения, – предположил Фрейд.

– То есть она забыла о том, что видела в момент убийства? – спросил Юнг.

– Да, а убийцу, несомненно, видела только она одна. Полицейский, неспособный понять ее состояние, допросил ее и заявил, что если она не даст показания, то может стать подозреваемой. Я считаю это невыносимым и оскорбительным для памяти моего друга Августа.

– Вы хотите, чтобы я помог ей восстановить память?

– Я читал все, что вы написали о психоанализе, доктор Фрейд, и убежден, что ваш метод очень поможет Грейс. Поможет свершиться правосудию, а истинный виновник гнусного преступления будет осужден. Я уже говорил об этом с ее дядей…

– И что он думает об этом?

– Идея ему понравилась. Он готов на все, чтобы помочь своей племяннице.

Фрейд помолчал.

– Опишите мне симптомы болезни, которой страдает эта молодая женщина, – сказал он наконец.

– Они разнообразны, некоторые, кажется, появились после того, как мать Грейс умерла от пневмонии. Грейс тогда было пять лет. Сейчас она в основном жалуется на проблемы с памятью, которые мешают ей заучивать тексты пьес, и на боли в животе, приковывающие ее к постели. Она говорит также о постоянном раздражении в горле. Кроме того, иногда мышцы ее лица начинают конвульсивно сокращаться, и на лице появляется гримаса ужаса.

– Расскажите мне о приступах амнезии. Как часто это случается?

– Никто точно не знает, – ответил Холл. – Но Август рассказывал, что Грейс много раз днем теряла контроль над происходящим и приходила в себя рано утром, не имея ни малейшего представления о том, что она делала и где была все это время.

– Что-нибудь еще?

– Примерно полгода назад отец нашел ее в комнате лежащей на полу без сознания. Грейс пыталась покончить с собой, наглотавшись таблеток. Ее отвезли в больницу, спасли, но она заявила, что не знает, почему сделала это. Врач прописал ей успокоительное. Я, кстати, думаю, что Грейс многое от нас скрывает. Она замкнута и застенчива, но иногда у нее бывают вспышки гнева.

– Транс, сомнамбулизм?

– Мне об этом не говорили.

– Бурная сексуальная жизнь?

– Ничего об этом не знаю. Несколько лет назад она едва не обручилась, а после разрыва помолвки впала в депрессию… – Холл в упор посмотрел на Фрейда. – Эта молодая женщина не заслуживает того, что с ней происходит. Мне очень жаль, что приходится просить вас об этой услуге сейчас, незадолго до вашего отъезда в Вустер, но…

Фрейд молча пошел дальше, Холл и Юнг последовали за ним, ожидая его решения. Они поднялись на изящный гранитный мостик, нависший над дорогой, предназначенной для экипажей.

Когда Фрейд перешел мостик, решение уже созрело, хотя его не оставляло смутное предчувствие, что он вступил на неверный путь, слишком опасный для человека с его честолюбием.

– Я – врач, – сказал он наконец. – Психоанализ помогает лечить, а не ловить преступников. И я никогда не мечтал о карьере адвоката или полицейского.

– Значит, вы отказываетесь? – спросил Холл разочарованно.

– Я отказываюсь помогать полиции. Но всегда готов принять пациента, который действительно во мне нуждается или интересен для науки. У Грейс обычные невротические симптомы. Но ее амнезия, признаюсь, кажется мне более чем любопытной…

Фрейд окинул взором здания, окружавшие парк, словно зубцы короны.

– Основная цель психоанализа, – продолжил он, – это стремление заполнить зияющие бреши в нежной ткани памяти. Если мы сумеем это сделать, то объясним причину психических расстройств мисс Корда, и неврозы исчезнут. С научной точки зрения этот случай очень интересен. С практической точки зрения Грейс кажется человеком образованным и умным. Если она хочет лечиться, я не вижу причин отказать.

– Для нее это было бы исключительной удачей, – заметил Холл.

– Единственная сложность заключается в том, что поверхностного наблюдения будет недостаточно, – сказал Фрейд. – Лечение может занять несколько дней или даже часов. А может длиться месяцы или годы.

– Иногда выздоровление так и не наступает, – прибавил Юнг.

– Бывает, что в процессе лечения пациент теряет надежду, – заметил Фрейд, чтобы смягчить замечание коллеги. – А у меня всего лишь семь дней до отъезда в Вустер.

– От всей души благодарю вас, доктор Фрейд, – горячо произнес Холл.

– И учтите: я не буду сотрудничать с полицией! Если все получится и мисс Корда, обретя память, захочет помочь правосудию, это уже будет не мое дело.

– Согласен. – Холл кивнул. – Нам нельзя терять времени. Похороны Августа состоятся завтра. Я устрою так, чтобы вы смогли увидеться с Германом сегодня после обеда.

Лицо Фрейда неожиданно исказила гримаса.

– Вы сожалеете о своем решении? – с тревогой спросил Холл.

– Нет, нет, – проговорил Фрейд, прижимая руку к животу. – Просто мне не подходит американская пища. От обеда, который я съел в гостинице, у меня весь желудок переворачивается!

Холл с сочувствием посмотрел на Фрейда и предложил психоаналитикам обедать у него дома: его жена будет готовить для них европейскую еду. Через несколько минут Холл покинул их и отправился покупать кубинские сигары «Дон Педрос». Он обещал принести их Фрейду, чтобы скрасить ему вечер.

Выйдя из парка на Пятьдесят седьмую улицу, Юнг стиснул руку Фрейда.

– Лечение Грейс Корда – уникальный шанс! – воскликнул он с воодушевлением. – Американцы ценят только результат. Одно дело стоит тысячи слов, говорят они. Если вы ее вылечите, это станет подтверждением вашей правоты, и тогда вся страна будет вырывать друг у друга книгу о принципах психоанализа!

Юнг тряс руки учителя так, словно ему казалось, что Фрейд не до конца понимает, какая им выпала удача.

– Не говорите, что вы даже не думали об этом!

– Разумеется, думал, но не стоит радоваться раньше времени. – Фрейд высвободил руки, стараясь скрыть волнение. Поддержка Юнга согревала ему сердце. Неприязненность, сквозившая в их отношениях на корабле, казалось, совершенно исчезла.

– Я видел этим утром, что журналисты еще не готовы полюбить нас, – заметил Юнг. – Немного рекламы нам не помешает… – Он обнял Фрейда за плечи: – Не хотите ли теперь довериться мне, чтобы я проанализировал ваш обморок накануне прибытия в Америку?

Фрейд поморщился. Слишком большая роскошь.

– Не стоит тратить на это время.

– Наоборот, это поможет вам выиграть время, – возразил Юнг. – Эти боли в желудке – следствие того, что вы не поняли мой сон!

– В ближайшие дни, – произнес Фрейд холодно, – я буду занят лечением Грейс Корда и подготовкой лекций, у меня не будет временидумать о причине моего недомогания. У вас тоже, поскольку мне нужна ваша помощь.

– Что мне нужно будет сделать?

– Вы должны сказать мне, ктоубил Августа Корда.

Юнг недоверчиво улыбнулся:

– Как же я могу догадаться, кто убийца?..

– Я не спрашиваю его имени и адреса, – сказал Фрейд. – Я прошу вас сделать обратный анализ. Нужно изучить обстоятельства убийства и при помощи индукции вывести психологический портрет убийцы. Этот портрет поможет мне понять, почему Грейс Корда забыла то, что увидела на месте преступления.

– Вы хотите, чтобы я проанализировал преступление и понял, кто его совершил?

– Именно так.

– Боюсь, что у меня не будет всех необходимых деталей.

– Вам нужно будет проявить изобретательность, тем более что у нас всего несколько дней.

– Странная просьба, – подумав, заметил Юнг.

– Почему?

– Вы несколько раз сказали Холлу о том, что не хотите сотрудничать с полицией.

– И что же?

– Но ведь мы будем работать параллельно с ней. Допрос свидетелей, характеристика убийцы…

– У нас разные методы и цель… Они хотят правосудия, а мы ищем правду.

– А разве это не одно и то же? – спросил Юнг.

– Первое обычно не имеет ничего общего со вторым, – ответил Фрейд. – Вспомните теорию естественного отбора. Она столь же верна, сколь и несправедлива.

Он разнервничался, когда не сумел остановить первый проезжавший мимо фиакр. Наступал только второй вечер в Нью-Йорке, а им уже не хватало времени.