Текст книги "Где спряталась ложь?"

Автор книги: Людмила Сурская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Он всё-таки отложил газету. Она заметила, как он поморщился и огляделся, но кроме них никого в зале не было. Со стороны всего лишь казалось, что двое мирно попивают кофе.

– Ничего проще включите телевизор или раскройте газету. Можете даже эту.

Лена едва сдерживала раздражение: "Чего он так трусит…"

– Иван, мне не это надо. К вам толкнуло не любопытство. Я книгу пишу. И не придуманный сюжет лёг в основу, а реальный. Поэтому хочу знать не из статей, а в беседе с человеком, что был рядом с Семёном там. Зачем он туда поехал, о чем он там и с кем говорил? Не происходило ли там что-то нестандартного?

– Странное желание. Это ж далеко от темы стрельб.

Не очень хотелось, но она объяснила:

– Детектив. Поверьте, мне любая мелочь важна. Я, конечно, могу сочинить, только это опять будет не реально, этого уже столько, что смешно читать. Но сначала расскажите о цели стрельб.

Он не видел, как Лена затаила дыхание. Он вообще на неё не смотрел. Вздохнув как-то отрывисто, сухо начал:

– Хорошо. Задумывалось организаторами, как учение, а боевые стрельбы должны были получить статус экспериментальных и показных. На реальность никто не рассчитывал. Потому как, учитывая низкий уровень боевой подготовки ракетчиков, это был даже в таком виде, рискованный эксперимент. Ну, это тебе не надо рассусоливать, ты сама в курсе. Стрельбы были организованы в условиях почти идеальных, и, естественно, предполагалось, что все мишени будут сбиты по плану. Спектакль, понимаешь? Сам комплекс С 200 не предназначен по стрельбе малозаметных целей, какие идут на невысокой высоте. Не смотри на меня так, это заложено в нём конструкторской мыслью. К тому же мишень ВР-3 «Рейс» вообще не предназначена по своим техническим характеристикам для стрельбы С200. По ней стреляют С 300.

Лена не удержавшись на солидной волне задала вопрос, он прозвучал наивно, то безусловно был минус. Она это почувствовал сразу, но слово не воробей.

– Об этом, что никто не знал?

Но Иван казалось не заметил этого. Он пододвинул к себе пепельницу и закурил. Очнувшись, предложил ей, она покачала головой, мол, не курю. Он стряхнул пепел и сказал:

– Как не знали, знали. Семён ещё задолго до стрельб суетиться начал: говорил и шумел и записки докладные писал. Ну и скандал тогда был! А толку-то…

– Почему?

Он затянулся и его холёное лицо исказила кривая усмешка:

– Хорошо, хочешь, объясню… Для министерства учения были чудесным имиджевым поводом продемонстрировать "высокую готовность армии". Вот на это министр и купился. Хотя раньше, после доклада Долгова, был против. Но, по-видимому, нашлись специалисты выше Семёна рангом, переубедили.

– Понятно. Что дальше?

– Поверь, дальше уже пошли не ошибки, а дурь. Сплошные нарушения. Перекрыли воздушную зону площадью 140 км, а комплекс С200 использовали с дальностью стрельб 260 км. Вот и считайте, что это. Получилась, таким образом, предпосылка для ЧП. Международная трасса Б-145, по какой летел российский лайнер, оказалась в секторе стрельб.

– Но ведь при заштатной ситуации предусмотрены варианты…

– Так и есть… Зная не перекрытую зону полётов и возможности доработанной двухсотки, Семён перед самыми стрельбами, просил остановиться. Они ещё на командном пункте с Поповым чуть не подрались. Там такое было… Разозлившись, на упорство и головотяпство Попова, Семён хлопнул дверью и ушёл в "национальный исследовательский авиационный центр" и оттуда наблюдал за стрельбами.

Лена обомлела:

– А там что, есть такая возможность?

– Есть локаторы.

– Чёрт, теперь понятно…,– она прикусила язычок, вспомнив про дискету. – Дальше?

– После старта мишени и вход её в зону стрельбы, оператор наведения доложил про то, что его радар «захватил» не одну, а сразу три цели. Оператор не имел технических возможностей определить, что собою представляют те цели. Будь у него опыт стрельб, он бы сравнив данные индикатора скорости захваченной цели и имеющую перед глазами реальную скорость мишени, и понял, что захватил ни мишень, а самолёт. На 75– ом комплексе есть понятия первичной, вторичной информации… На 200 этого нет. На ней отсутствует информация по дальности… Но это не для любителя разговор. Ты сломаешь голову в технических терминах. Скажу так – используются данные других систем разведки. Хотя командный пункт имел общую картинку перед глазами. Цель 1 была мишень, целью 2-российский ТУ-154 и целью 3– армянский АН-24. Данные поступили на командный пункт учений и только от них и от решения руководителя стрельб, зависела судьба стрельб. Но что именно захватила ракета, они не знали. Единственно правильным в той ситуации было: отменить стрельбы и обесточить ракету.

– И что ж Попов?

– Получив доклад: "На экране три цели!" Вы ж его знаете, он браво скомандовал: "Да ну их в сраку! Огонь!"

Лена вытерла ребром ладони вспотевший лоб. Картинка так ясно прошла перед глазами. Она пробормотала:

– Впечатляюще. – Но поборов эмоции она продолжила разговор:– Раз С-200 не захватила конкретную цель, что ж началось…

Иван, обжёгши пальцы, затушил окурок.

– Ох началось!… Началось, за помощью наведения командного пункта бригады, автоматическое сопровождение всех трёх целей. – Он понизил голос и оглянулся. – Практически дивизион захватил и вёл с хода самолёт, а не мишень. Если б у ребят был опыт, они бы возможно разобрались. Но где его взять. Все стреляли впервые. В 12 часов 41 минута 20 секунд был произведён пуск. Дальность цели 1 была 26–28 км. Ракета после старта развивала скорость1 км на секунду. Не захватив маломощную цель, и не могла её захватить, тем более имея конкурентами две мощные цели, она устремилась к самолёту. В той обстановке не могло быть иначе. Ракета выполняла конструкторский замысел. Выбрав самую мощную цель, она пошла к ней. Она задумана так. Но ещё можно было избежать беды. У командира дивизиона возникли сомнения. Он доложил Попову, что наведение на цель сорвано. Знал ли Попов что будет иначе? Это тот ещё вопрос. Первое по опыту и должности – положено. Второе, если нет, то как такой идиот попал на ту должность. Опять же, если знал, зачем стрелял? да ещё с нулевой подготовкой дивизиона? Одни вопросы. Получается идиот подгоняет идиота.

– Я поняла. На счёт идиотов я согласна, но не в таком же количестве в одном месте. Что потом? – она воззрилась на него.

– Попов решил, что дивизион промахнулся и приказал уничтожить мишень комплексом С 300. А на ракету, как они пытаются втюрить, мол, просто наплевали, и она себе полетела дальше, набирая высоту.

– А что дивизион?

– Не получив команды «отбой», он дальше проводил автоматическое наведение на цели, что были в зоне "радиолокационного захвата". А шли одна за другой две цели. Опять же пытаются изобразить, мол, на командном пункте стрельб «положили» на это. Но это очень простое и примитивное объяснение, как ты понимаешь сама. Получаются уже махровые идиоты…

– Значит, ты уверен, что картина совсем иная и никто ни на что не плевал?

– Думаю да. Иначе бы, после осечки, просто остановили всё. Все ж не мальчики и настрелялись за службу, слава Богу.

– Это правда? Ты не шутишь? Остановить-то ракету можно же было?

– Естественно, для этого всего лишь достаточно было отключить питание, и ракета превратиться в болванку. Время было навалом. В 12 часов 45 минут 4 секунды радиолокационная цель 2 исчезла с экранов. Ракета прошла 245 км за 220 секунд. Она сама себя навела на самолёт. Что и предусмотрено её конструкцией, наводиться на цель в полуавтоматичном режиме. Она, совершив маневр, догнала самолёт сзади. Просто в 15 м над лайнером сделав подрыв. Пассажиры погибли без страданий, мгновенно. Лётчики почти минуту наблюдали эту жуть. Зафиксирована последняя их фраза: "Куда попало?" Сама по себе она никуда не долетит. Наведение ведётся оператором и только при радиолокационном подсвечивании цели. Как только питание отключают, ракета, как телеграфный столб летит прямо, пока не кончится горючее. Посчитай сама. Отминусуй от времени старта время подрыва и реши достаточно это для отключения питания или нет.

– Значит, питание не было выключено? Тогда ты прав выплывают два вопроса. Или цель сбили целенаправленно, демонстрируя возможности комплекса и тот кто это устроил после шума отсидевшись заживёт на полученные деньги не таясь или в штабе ПВО одни идиоты. Причём снизу до верху. Как можно не видеть, что дивизион ведёт реальный бой.

– После стрельб Семён опять схватился с Поповым, доказывая ему, что это мы сбили самолёт, а тот всё трепал картой и c пеной у рта доказывал, обратное.

– У Долгова были доказательства?

– Во – первых, у Семёна была голова и опыт… Но, похоже, что и карты, которыми он бил, были. Долгов водил Попова к морякам и там, на компьютере что-то ему демонстрировал. Стрельб проводить на полигоне было нельзя. Семён с самого начала это доказывал и даже министру писал. Двухсоткой пробовали стрелять в ещё 99году в Казахстане, выпустили две ракеты и обе "пошли в молоко". Семён был при этих стрельбах, потому и настаивал на непригодности мишеней такого типа для стрельб С200. – Он помялся, потом нехотя сказал. – Кажется, Семён пылил и ещё по ходу самих стрельб, а не только уже толкуя им про непригодность мишеней. Но что я плохо слышал, далеко стоял…

– Я тут вспомнила, ведь весь этот год велись муссировались слухи о сокращении группы 200. Люди измаялись не зная на что кинуть свои судьбы. Сейчас думаю, а что если эти слухи шли не с потолка, и кто-то уже заранее знал судьбу стрельб…

– А я вам о чём толкую. Они уже подсовывали на сокращение её и не раз, но Семён грудью стоял, теперь дорога открыта…

– Спасибо, Ваня.

– Рад, если помог. Только у кое-кого из торговцев оружием с Семёном счёты раньше начались.

Лена буквально онемела.

– Какие счёты, за что?

– За пропавшие, проданные комплексы и пригодные для нас самих самолёты. А так же, вертолёты, за копейки отданные в наём. Там много чего накручено. Голова идёт кругом.

– Что?

– У него всё было на дискете. Хранил он её у себя в сейфе, после гибели я забрал. Носил с собой, чтоб не попала в чужие руки. Сами понимаете, начнётся: откуда, зачем и кто в курсе? Большие бабки в игре не пощадят никого. А на кладбище во время похорон положил её в карман вашего плаща. Вы не нашли?

– Нет. И плащ этот у знакомых остался. Завтра же заберу. Откуда у него это?

– Ах, какая неприятность! Надо было уничтожить, а я… Идиот! – Он помолчал и, потерев виски, продолжил. – Ему старый знакомый, уволенный командир полка подсказал, Амосов. Знаете такого? – Лена кивнула. – Вот. Как документы попали к тому, не знаю. Но он раком болен. Практически мужик обречён. Мы часть там невдалеке проверяли. Навещать его ходили. Он с Семёном долго шушукался. Если застанешь живым, съезди, поговори. Нет, попробуй разобраться с дискетой. Впрочем, может оказаться так, что это к делу не относится. Так сказать, два мешка с разным содержимым. Только давай так, я с тобой не говорил, и видеться мы не виделись. Что-то не нравится мне всё это.

– Да, конечно, Ваня. – Обещала Лена, с тревогой посматривая на всклокоченного офицера.

– Добьют сейчас, пользуясь случаем, армию. Ты представляешь? Уволено уже 42 генерала. Интересно знать, по чьей вине армия стала небоеспособной, стреляет по мирным домам, сбивает чужие гражданские самолёты?

– Я понимаю Ваня, понимаю. Уходят последние спецы. Дальше придут на их места, не стрелявшие, не служившие, не учившиеся, как положено. Совсем скоро мы не сможем никого защитить, а опасность представлять будем только себе…

От волнения он постоянно плавал между ты и вы. Лена не обращала внимание.

– Ты права. НАТО мы не интересуем, как боевая единица, а нужны, как пушечное мясо для своих операций и плацдарм для размещения баз.

– Об этом догадываются все. Одно плохо. Цена этой догадки для многих разная. Для одних будущее, для других валюта. Мы не мизерная Прибалтика или Польша с пятачок. Нам нужна полноценная армия, но они не дадут нам её иметь.

– Лен, что я хотел спросить… Ах, да! Раз копаешься, значит, не веришь, что Долгов разбился по пьяному делу. Мы тут с мужиками того же мнения. Это они перемудрили.

– Ты догадлив. Спасибо и пока.

– Лен, ты не видела меня, я тебя.

– Поняла я всё, не волнуйся.

– Будь осторожна. Правда с кривдой испокон веков одни педали крутят.

Она махнула.

– А как же.

«Ехала, думая над словами Ивана, ругала себя. Похороны прошли, как в тумане. Ничего не видела, ничего не помнила. Дискету просмотрела. Может, так-то и ещё что-то важное прошло мимо. Надо признать, смерть Долгова сильно подкосила её. Да он был не с ней, но он жил рядом, она его видела, могла поговорить о сыне, если возникали проблемы, он хоть и ворчал на её неумение воспитывать, но помогал. В такие минуты ей очень хотелось закричать на него, напомнив ему, что он и его сын и ему тоже не лишнее было бы заняться этим самым воспитанием. Но, вспомнив, что ему дети на фиг не были нужны, прикусывала губу и радовалась тому вниманию, что слёзно выдирала из него для ребёнка. Что поделаешь, Долгов был разным. Умным, сильным и волевым для знавших его и никаким для неё. На семью у него никогда не было времени, любая просьба сделать что-то для дома раздражала. Наверное, поэтому, он больше не женился. Иногда доходили слухи напоминающие какое-то подобие романов. Но Лена не вникала. Пустое. Семьёй он больше ни при каком раскладе не обзаведётся». Тормознув у овощной ракушки, купила ветку бананов и не заезжая домой помчала к знакомым, у которых оставила плащ. Знали друг друга с молодости. Посидели, попили чаю, повспоминали пролетевшие незаметно мимо жизни и не похожие на мечты молодости годы. Знакомая спросила, о чём последняя книга Лены. Лена вздохнув, не скрыла, что о Семёне и роковых стрельбах. «Но ведь ты пишешь детективы?» «А это и будет детектив только не придуманный, а реальный. К тому же для многих весьма неприятный». – Пообещала Лена, прощаясь и унося плащ. В машине ощупала карманы, дискеты не было. «Только б был жив Амосов».

Дома ждал недовольный долгим отсутствием матери Данька. Ребёнок, не приученный готовое варево себе разогреть, несказанно нервничал. Он грыз хлеб и ворчал:

– Мать, где тебя носит, я с голоду умер?

Лена слабо отбивалась. Чего пылить, коль сама избаловала.

– В микроволновку засунуть мог бы и сам. Случись, что со мной, как жить, отрок, будешь?

Данька ответ нашёл быстро:

– Женюсь. Если всё самому делать– жена на что.

Лена, огрызнулась, пытаясь пристыдить:

– Эгоист.

Он завопил:

– Мать, я есть хочу. Отложи воспитательный процесс. Прописная истина есть – накорми, напои, а потом и сказки рассказывай.

Лена, мечась по кухни, пыталась выяснить о реализации намеченных планов:

– Дверь поставили?

– Давным – давно. Где ты была, я волновался, наверное?

– По делам книги ездила.

Сын стянул наушники и прекратил притопывать ногой. Неведомая опасность, забравшая отца и угрожающая матери, держала в тисках и его. Это печатью стояло на его лице. Сейчас он был готов защитить её от чего угодно. Только как и откуда ждать опасности он не знал. Ткнув палец ей в грудь, рассеянно заявил:

– Смотри в какое-нибудь дерьмо не влезь. Я так перенервничал, что Никиту на ноги поднял. Надо отбой ему дать.

Лена раскрыла рот и округлила глаза, а он, повернувшись к ней спиной, принялся названивать Кушниру. И дозвонился, поглядывая на неё, он мило побеседовал.

От упоминания этого имени её слегка тряхануло. Что за проклятый, высокомерный, самодовольный ублюдок вполз в их жизнь. Сын так непросто, не смотря на свою кажущую лёгкость, сходится с людьми, а тут как приклеили. Она ненавидела этого Кушнира даже сильнее, чем, вероятно, он того заслуживает. Решила прямо сразу и безотлагательно, раз уж речь зашла о нём не по её воле, разобраться:

– Сынок, что у тебя общего с тем «телефонистом». Он намного старше тебя и вы такие разные.

Данька сразу дал понять, что он не на её стороне.

– Ма, чего ты так въелась в него. Честное слово, нормальный парень, ты просто к нему предвзято относишься. О! Вспомнил. У вас нашла коса на камень.

– Причём тут какой-то камень? Что ты плетёшь, в самом деле. Он хам. "Этот негодяй Кушнир – слишком красив сам собою. На него на улицах, поди, оглядываются".

– Так не справедливо. Ничего же плохого он нам не сделал, только одно хорошее.

Лена пошла на попятную:

– Ладно, я постараюсь сдерживать себя, злясь на него на расстоянии…

Данька на её заявление поморгал маленько, а потом и заявил:

– Мать, ты только не паникуй. Мы с группой катим в Карпаты на неделю.

Лена растерялась. Остаться сейчас одной ей совсем не хотелось бы. Не сдержавшись, она выпалила:

– Боже мой, а как же я, одна, без тебя? Данька, это не честно!

Сынуля, уплетая за обе щеки, уступать не собирался, а вот поучать – поучал:

– Ёлы-палы, продуктов наберёшь, и будешь сидеть подольше дома, работать. Никита за тобой приглядит, мы обговорили этот вопрос.

"Бац!" Лена подпрыгнула, как будто наступила на гвоздь или грабли саданули в лоб.

– Это ещё зачем? Не нужен мне такой надсмотрщик. Чёртов телефонщик! Позёр несчастный! Знает гадёныш чем меня уколоть. – Поймав удивлённый взгляд сына сбросила обороты и отмахнувшись объявила:– И вообще устала я, пойду, отдохну и поработаю. Поешь, оставь всё на столе, я потом разберусь. А пока не трогай меня.

Он кивнул, но посчитал важным добавить:

– Договорились. Только давай со своими книжными расследованиями без фокусов и переодеваний, а то мне что-то за тебя не спокойно.

Лена подпрыгнула ещё разок, похоже – вторую ногу достала неудача первой. "Не спокойно ему, а катит не желая лишать себя приятного". Натянув маску суровости, рыкнула:

– Что ты имеешь ввиду?

Данька наевшись отвалился на спинку:

– Ты знаешь, что хамелеоны не любят шум, но тоскуют в тишине. Это так на тебя похоже.

Лена сердито отмахнулась:

– Не городи огород. Я устала.

Она хотела видеть его (и старалась для этого), человеком, за которого никогда не будет стыдно, уверенным в себе, дисциплинированным и ответственным, непременно набравшимся уму разуму. Но получился какой-то компот. Он не плохой парень, но со своими тараканами. Она зашла в кабинет, включила запись разговора с Иваном, сделанную тайно миниатюрным магнитофончиком, находившимся в сумочке и прослушала ещё раз. Сделав по кабинету несколько кругов, села писать. В разгар работы позвонили со службы Долгова и попросили забрать кое – какие его вещи. Лена все дела отставила и помчалась. Машина не завелась, пришлось добираться городским транспортом. На КПП прождала напрасно, к ней никто не вышел. После часа бесполезной болтанки, позвонили и извинились, мол, выйти не получается срочный вызов к начальству. Оно понять можно – всё начальство не только военное превыше всего. Делать нечего пришлось отправиться в обратный путь не солоно хлебавши. Находясь в какой-то растерянности, так и не поняв кто и зачем её вызывал, отправилась домой. Не догадавшись вызвать такси, настоялась на остановке, потом натряслась в троллейбусе. Давно пора бы уж снегу выпасть, а было всё ещё тепло. Как будто перепутала в своём календаре что-то природа. Шла через двор словно чумная. Вдруг её внимание привлёк живой цветок. Беленькие мелкие соцветия на длинно упругой ножке. Жизнь среди увядания и смерти. Кругом опавшая листва, а он цветёт себе белым цветом, качаясь под напором ветра. Она засмотрелась на это чудо и пропустила нёсшегося к ней на перерез Кушнира. Когда заметила, остолбенела от его встревоженного взгляда: "Что ему от меня надо!" Нагнулась к цветку. Рядом что-то жикнуло. "Интересно, что это?" Пока она раздумывала над этими двумя вопросами, тот налетел на неё, сначала откинул за старое широченное дерево, а потом, свалив на землю, подпихнул под себя. Подумала: "Ох, как не везёт этому плащу. Вещи, как и люди – бывают везучие, а бывают, что и нет". Опомнившись, Лена попыталась царапаться и кусаться, а ещё, вспомнив, что имеются голосовые связки, орать. Чем сильнее он давил её, тем громче она орала. Но это ещё не всё. Вместо того, чтоб отпустить, Кушнир вжал её носом в рыжую траву. Мол, ешь и помалкивай. "Не слишком ли он позволяет себе?!…" Ох, как она его ненавидела. Валяние это пирожком продолжалось до подхода двух рослых парней с оружием. Кушнир поднялся сам и поднял с земли её. Перехватив её руку, чтоб не получить оплеуху, он держал мёртвой хваткой, прикрывая собой. Лена, захлёбываясь злостью, попыталась вырваться, но он был силён. Она, осмотрев свой испорченный плащ, только собралась выяснить, зачем он устроил это валяние и уже раскрыла рот ругаться: – "Отстань от меня сволочь! Я тебя знать не знаю и знать не хочу и вообще первый раз вижу, ну может второй…", – как парни, не обращая на её стенания внимания, принялись тыкать пальцами в повреждённый ствол берёзы, что-то рассказывая Кушниру. Потом все трое развернулись в сторону чердака соседнего дома. Никита хмурил брови и кивал. Она никак ещё не осознавала опасности момента. Оставив в покое не поддающийся чистке плащ, подняла глаза туда же и прислушалась к разговору. Но ничего из их мычания не поняла. Парни к тому времени вырезали что-то из ствола и высыпали это «что-то» в ладонь Никите. Тот тут же сунул ей это под нос. Она непонимающе моргала. Кушнир сверлил её взглядом: "Не понимает? Или делает вид, что не понимает" Так и не выяснив ответ на тот вопрос, он велел топать ей к подъезду. Как будто она поняла что то пули. Естественно, Лена, ничего не понимая, заартачилась. Ей хватило голоса прокричать:– "Помогите, спасите!" Но он, приняв тот вопль за запоздалую реакцию, подтолкнул:– "Спасли уже! Топай и закрой рот!" Пришлось подчиниться. Не воевать же с ним посреди двора. Извалял ни за что ни про что, теперь пихается. Он бесцеремонно тащил её за локоть. Ноги с трудом успевали за его широким шагом. Она, не в силах оторвать глаза от земли, наблюдала за его узконосыми чёрными туфлями, погружающимися в толщу опавших листьев и мокрой земли и едва сдерживалась, чтобы не сказать ему что-то обидное. Мужики, что ковыряли ножами дерево, остались у подъезда, а Кушнир довёл её до квартиры. От того, что не понимала происходящего, Лена бурно и много, поднимаясь по лестнице и на самой лестничной площадке, возмущалась. Коря его за наглое преследование её, пригрозила милицией. Чем особенно его разозлила. Но Никита, как истинный джентльмен не обращая внимания "на нервные вспышки распоясавшейся бабы" помог снять плащ и даже расстегнул сапоги. Правда, его выдержка и джентльменство на этом и закончилось. Пхнув её на стул, он гаркнул на все лёгкие:

– Ты что ненормальная, дура совсем… Тебе не надоела эта война до победного конца. Я понял тебе нравится как ты живёшь? Ну не совсем же ты пенёк, пораскинь мозгами. Не маленькая чай. Того что случилось уже не исправить. Ломать голову о том, как бы было, если бы… бесполезно и неумно. Опять же, чего где попало шляешься? Во что ты влезла? В тебя стреляли. Это просто чудо, что я оказался рядом. Не сметь из квартиры выходить. Понятно?

Лена побелела: "Стреляли?! Так это на ладони были пули?" Это даже оттеснило его прямые намёки на возраст "не маленькая". Когда оцепенение и страх спали, выползла злость на него: "Чего раскомандовался?! Орёт как будто права имеет". Огрызнуться, посчитав оскорблением намёки на возраст, тоже не могла отказать своему удовольствию. В самом конце, она развернулась и исчезла в душевой. Вот ещё! Будет она его слушать. По сценарию любого романа любая женщина должна была влюбиться в спасителя, хотя бы быть благодарной, а ей его хотелось расцарапать. Кровожадные мысли перебили другие: "Но какому лешему я нужна? Ошибка, наверное". Конечно, требовалось с кем-то поговорить, но не с этим же хамом обсуждать её проблемы. Чтоб вырастить стену и отделить его от себя открыла воду и подалась в унылые размышления: если всё же пули предназначались ей, то кто и за что? В игре книга? Дискета?…

Кушнир побарабанил костяшками пальцев по двери ванной, стена не помогла, Лена тут же откликнулась невежливым бурчанием:

– Чего тебе? Я как собака устала…

– Ты хоть бы в знак благодарности кофе угостила, как никак, я тебя своим телом закрывал, – прогудел он.

Но на неё его благородный поступок впечатления не произвёл, а напоминание добавило раздражения.

– Кто тебя просил. И вообще, пошёл вон, ты мне не нужен! – донеслось до его ушей из ванной комнаты.

– А я к тебе в пару не набиваюсь. – Тут же огрызнулся он. – Дело приобретает серьёзный оборот. Запрись со своей стороны и покрепче пока не убили, коза. А потом ляг в постель и отдохни. Только не вздумай ковыряться в своих чувствах…

Она резко развернулась к двери, как будто он стоял по её сторону, и до его ушей вновь долетело:

– Иди к чёрту!

Вежливее не получилось бы, её всю трясло, от ярости.

"Когда я дозрею, я убью тебя! Или сделаю что-нибудь в таком духе", – мстительно мелькнуло в её трещащей голове. Кушнир об этом надо думать догадался, потому как пару дней её не трогал звонками и своей персоной не докучал. Она в раздумьях бесцельно бродила по квартире. Конечно, она запиралась и отдыхать отдыхала, но с днями страх утрясся, Лена успокоилась.

Прошла ещё неделя. На подмороженную землю улёгся снег. Завалив, от щедрот своих деревья и кусты, толстыми шапками снега похожего на новогоднюю одежду деда Мороза из ваты, как будто залитую клеем и искрящимися на ней мелко покрошенными стёклышками новогодних игрушек. Неугомонная детвора принялась его тут же катать в шары и лепить бабу. Лена смотрела на всю эту звонкую, детскую возню в окно и улыбалась. Но идиллию нарушил телефонный звонок. Звонили знакомые, узнав, что одна, пригласили к себе в гости. "Чего скучать, бери «ноутбук» и дуй к нам, твою работу работать можно и у нас". Лена посчитала предложение дельным. Срочно сокращали двухсотку – и Лена по намёткам Семёна готовила пару статей в газеты, собственно времени лишнего не было, но, подумав, что надо развеяться, согласилась. Без Даньки скукотища была неописуемая. Вчера приходил Никита, но она, разглядев его в глазок, ответила через дверь, заверив, что с ней всё "о, кей" и шёл бы он куда подальше, естественно, в квартиру не впустила. Попробовал звонить, с такой силой швырнула трубку на аппарат, как будто именно она стала виновницей её плохого настроения. В гостях ждал её не только чай, но и неприятное известие, о гибели Ивана. Он возвращался вечером выходного дня с женой от тёщи и попал в страшную аварию. Жена в тяжёлом состоянии находится в реанимации. Рассказывает, что после принятия таблетки от головной боли, Иван упал на руль и умер, а машина, на полной скорости, потеряв управление, понеслась куда ей хочется. Вскрытие гарантировало острый гипертонический кризис и тромб. Лена вздохнула: "С таким диагнозом можно было умереть дважды. Ахинея какая-то. Или я всё же перегибаю палку и уподобляюсь помешанной?" Она не могла прийти в себя от изумления и горя. Данькин звонок застал её в раздумье. Сын ворчал на неё, упрекая за то, что допоздна догостилась и велел топать домой. Признав его правоту, она так и сделала. Поставив машину на платную стоянку недалеко от дома, перешла улицу и нырнула в арку. Поёжилась. Холодно. Но прохлада перебивает боль. Гибель Ивана-это уже через края. Всё опять натурально и нет следов. Ей стало обидно. Мерзкая сила без морали, проявления и запаха хозяйничает над человеческими жизнями. "Мы не люди, а муравьи", – вырвался из горла горький вздох. Сердце сжала пружина не пружина, страх не страх, но держало крепко. Прислонилась к морозному камню. До дома оставалось метров пятьдесят. Заслышав шаги за спиной, вздрогнула, инстинктивно отступая в тень уступа. А когда приблизились… Это ей мало помогло. Неизвестно откуда вынырнувший мужик, схватил мёртвой хваткой за запястье. "Сохранить компьютер!" Она постаралась вырваться, но он был силён. Лена не струсила. Она открыла рот и принялась орать. Мужик быстро сориентировался, зажав ей рот двинув, во весь размах, кулачищем под грудь, да так что у неё перехватило дыхание, и поплыла земля. К тому же дёрнул, пытаясь вырвать из рук сумку с «ноутбуком» с такой силой, что чуть не выдернул руку. Только с ходу у него такое мероприятие не получилось. Обычно боясь, чтоб не уронить, Лена, держала его, сжимая пальцы клещами. И сейчас не смотря на боль, так запросто, избавить мужику её от компьютера, не удалось. Он вынужден был убрать руку, сжимающую её рот, чтоб без проблем, двумя лапами вырвать сумку, а она, собрав все силы, принялась кричать, за что получила кулаком в губы, упала навзничь и захлебнулась кровью. Всё мгновенно перевернулось вверх тормашкой. Даже сквозь шум в ушах послышался странный звук, как будто что-то лопнуло в голове. Темнота моментом сгустилась вокруг неё. Но на крик кто-то прибежал. Кто, она уже не видела. Просто поняла по шуму возни, когда очнулась, и прерывающемуся дыханию, а так же по нелицеприятным восклицаниям борющихся людей и непереводимому мату. Боли почти не чувствовала, душили обида и страх. "Лежу так, что сквозь щёлочки глаз вижу чёрное ночное небо, вырисовывающееся в арке и белые кружева из снега на ветках. Раз вижу, значит, глаза целы". – Качалось, баюкая в голове. Попыталась встать сама, но получилось только на колени. Потом её подняли под мышки, и повели на дрожащих ногах к подъезду. Её безвольное тело волоклось, а не шло. Но она расслышала:

– О боже, всё лицо в крови.

Подумала, что голос очень знаком. О! Ещё могла думать, значит, и голова цела… Правда мысли от испуга сбились в кучу и устроили колотун. Из последних сил Лена сбрасывает перчатку, поднимает руку и проводит по лицу. Рука становится липкой, и от осознания, что она в крови к горлу моментально подступила тошнота. Получается– не совсем цела. Под светом фонаря она так и есть, рассмотрела размазанную кровь. Переставая чувствовать ноги, она пытается приникнуть к столбу. Всё плывёт перед глазами. Голос человека, что тащит её, доносится словно далёкое эхо. Зачерпнула горсть, провела по лицу. Холодный снег прошёл, царапая кожу лица. Вновь почувствовав, как её встряхивают, ставят к тому несчастному столбу и теперь уже вытирают платком, простонала:

– Компьютер?

– У меня в руках. Идти можешь?

Она, узнав голос Никиты, впервые обрадовалась его появлению и облегчённо перевела дух, но, не удержавшись от соблазна уколоть, ввернула:

– Кажется, иду. Хотя ноги передвигаются с трудом. Ты чего здесь делаешь? Я сказала тебе вчера, что у меня порядок.

Он тряханул её под мышкой, ноги Лены поболтавшись в воздухе обрели вновь хоть неустойчивую, но опору. Голова откинулась назад и плюхнулась на грудь. В ней, то есть голове махнула крылышками мысль: "Изверг, что тут ещё добавить!"